Роман (джен)

После ранения и последовавшей за ним отставки настроение Гарри балансировало на границе между «отвратительно» и «плохо». За почти три десятка лет жизни в магическом мире он настолько привык к ощущению собственной необходимости, что теперь, когда его не дёргали ежеминутно, воспринимал покой как личное оскорбление. Если раньше его частенько бесило, что без него не могут ничего решить, что в любое время дня и ночи его могут выдернуть из дома каминным вызовом или патронусом, чтобы организовать поимку преступника или провести изъятие какого-нибудь артефакта, а то и вовсе — подпись получить на документе; что без его помощи магический мир едва не был разрушен Волдемортом, что лишь под его чутким руководством Аврорат наконец-то перестал быть посмешищем всей страны, что только он сам сумел придумать и воплотить в жизнь множество пошедших на пользу магическому миру новшеств, то теперь без всего этого… Гарри просто не знал, кто он и как ему жить дальше.

Но хуже всего было то, что его никто не понимал.

— Ты чего, дружище? — добродушно хлопал по плечу Рон. — Отоспись как следует, пообщайся с детьми, или вон с Джинни наконец-то проведи время…

Нельзя было сказать, что советы Рона плохи, однако Гарри и сам был не дурак — именно с этого он и начал сразу после увольнения из Аврората, но потерпел сокрушительную неудачу и теперь был вынужден маяться от неприкаянности. Когда он с энтузиазмом попытался сосредоточиться на отцовстве, оказалось, что дети успели вырасти и абсолютно в нём не нуждаются. О, они любили отца, однако явственно тяготились его излишним вниманием — привыкли к самостоятельности и отсутствию Гарри. А Джинни… Откровенно говоря, Гарри не слишком хорошо представлял, как вести себя дома — не привык он к такому количеству свободного времени, не умел отдыхать, не знал, как не навязываться. Он попытался, конечно, но… Любимая жена недоумевающе хлопала ресницами, когда Гарри обнимал её или целовал посреди дня, и злилась, когда он пытался помочь советом или делом в готовке или уборке. Джинни настолько привыкла, что его никогда нет дома, что теперь Гарри ей мешал.

Поссориться с детьми Гарри не успел — рождественские каникулы кончились, и все трое с явственным облегчением простились с отцом и отправились в Хогвартс. А вот отношения с Джинни грозили рухнуть с оглушающим треском.

— Может, тебе заняться мемуарами? — задумчиво протянула Гермиона, которой Гарри пожаловался на неприкаянность. — И занятие тебе, и Джинни время привыкнуть к изменившимся обстоятельствам.

Идея Гарри понравилась. Правда, немного подумав, мемуары он счёл недостаточно увлекательными, зато написать книгу по мотивам — вот это могло бы найти своих читателей. Например, описать какую-нибудь операцию Аврората — изменив имена, конечно же, — добавить к пугающей действительности немного романтики, сдобрить щепоткой юмора, полить глазурью хэппи-энда… И готово — Локхарт удавится от зависти.

Сказано — сделано. Оповестив Джинни, что намерен стать писателем (жена вздохнула с облегчением), Гарри оккупировал комнату среднего сына (у Альбуса был отличный письменный стол) и сел творить.

Сразу посыпались проблемы. С чего начать? Первая фраза должна быть — какой?

— Многообещающей! — сам себе ответил Гарри и макнул перо в чернильницу. Вот только многообещающая фраза отказывалась формулировать.

«Был четверг».

Банальность! Поморщившись, Гарри скомкал лист и отправил его в корзину.

«Обнаруженные в районе Белгравии трупы привлекли внимание сотрудников правопорядка…»

— Как протокол пишу, — раздражённо нахмурился Гарри и швырнул смятый лист вслед за первым.

«Под серым небом Лондона…»

Воткнув перо в чернильницу, Гарри откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Кажется, зря они смеялись над Локхартом. Может, тот и не был героем, но вот таланта в написании романов у него было не отнять. А у самого Гарри — настоящего героя, между прочим! — с писательством было как-то не очень…

…До самого ужина Гарри не написал ни строчки.

День за днём после завтрака он целовал жену, просил его не беспокоить и запирался в комнате Ала. И пытался творить. История обрастала деталями, придумывались новые герои романа, главный герой просчитывал наперёд ходы преступника… Но пергамент оставался девственно пуст — лишь корзина для бумаг наполнялась.

О том, что он решил писать мемуары, Джинни с Гермионой растрезвонили всем. Не специально и без злого умысла, конечно, всего лишь отвечали на вопросы всех тех, кто интересовался, чем Гарри Поттер занялся в отставке. Однако для самого Гарри это стало неприятным сюрпризом, когда, собравшись в Норе по поводу дня рождения Рона, он оказался окружён любопытствующими родственниками и друзьями, громко требующими (даже не просящими!) показать им, что он уже написал.

Гарри пытался отшутиться, перевести тему, но быстро проиграл этот бой — пришлось пообещать попозже показать каждому интересующемуся черновик. Вот только черновика у него не было…

Как Гарри ни бился, писать не выходило. Он снова стал злиться на весь мир и Джинни — как находящегося в непосредственной близости представителя мира, и когда проницательная Гермиона поинтересовалась успехами, Гарри не выдержал и признался, что домашняя обстановка ему не очень подходит — всё отвлекает.

— Ты мог бы поговорить с Биллом, — после секунды обдумывания предложили Гермиона. — Сейчас холодно, дети в Хогвартсе, так что вряд ли кто-то живёт в Ракушке.

После рождения третьего ребёнка семья Билла и Флёр перебралась в дом побольше, а Ракушка стала использоваться кланом Уизли в качестве летнего домика у моря, куда можно было съездить на неделю-другую в отпуск — Билл никогда не отказывал родственникам.

— О, и вправду, — обрадовался Гарри и тем же вечером связался с Биллом.

Джинни была совсем не против, кажется, лишь обрадовалась, что все годы брака пропадающий на работе муж и после отставки «пропадает». Гарри это немного задело, однако он испытывал потребность в одиночестве, общество жены его раздражало, а недолгая разлука должна была пойти на пользу их отношениям.

* * *

Ракушка встретила Гарри пыльным облаком — кажется, в последний раз в коттедже жили в сентябре, и за полгода дом «одичал». Отчихавшись, Гарри отнёс вещи в спальню, где раньше жили Билл с Флёр, и засучил рукава, принимаясь за уборку.

Что-то он делал с помощью волшебства, но основная часть уборки производилась руками — Гарри было даже приятно отмывать дом. Усталость он ощутил в самом конце, когда и кухня, и спальня, и гостиная сверкали чистотой. Заварив себе крепкий чай, Гарри вышел на террасу, уселся в притащенное с собой плетённое кресло и широко улыбнулся. Океан и небо сливались на горизонте в сплошной свинец, свежий ветер пах свободой и водорослями, а крики чаек были единственными звуками, кроме, конечно же, рокота волн, что нарушали покой. Впрочем, вода и птицы ничуть не мешали Гарри, уже очень давно он не испытывал такого умиротворения.

Допив чай, Гарри почувствовал сонливость и не стал отказывать себе в удовольствии: физический труд на свежем воздухе послужил отличным снотворным — едва его голова коснулась подушки, Гарри мгновенно уснул.

Проспав почти двенадцать часов, Гарри проснулся полным сил и энергии. Хотелось пробежаться по пляжу, выполнить ненавистную зарядку, свернуть горы и совершить какой-нибудь подвиг… Его буквально переполняла жизнь!

От пробежки Гарри всё же решил отказаться, а вот зарядку сделал. И после скромного завтрака отправился на прогулку. Однообразный пейзаж успокаивал взор, плеск воды настраивал на лирический лад, а треплющий волосы ветер словно нашёптывал слова его романа.

Свернув прогулку, Гарри поспешил в Ракушку — нельзя было упустить вдохновение!

* * *

Полноценный восьмичасовой сон (роскошь, которую он никогда не мог себе позволить), часы прогулок по песчаному пляжу океана, простая еда из привезённых с собой продуктов — Гарри наслаждался отпуском, почти не думая о реальной жизни за пределами Ракушки.

И роман наконец-то сдвинулся с мёртвой точки. Прямо за кухонным столом создавался бестселлер.

Через пять дней Гарри встретил на пляже девушку — первого человека за отпуск. Соскучившись по общению, он с лёгкостью завязал ни к чему не обязывающее знакомство, а когда Шанталь со смущением призналась, что приехала за вдохновением, чтобы закончить роман… О, Гарри был счастлив встретить родственную душу.

Никогда раньше ему не было так легко с незнакомым человеком, Гарри не был душой компании или даже просто общительным парнем. Сначала мешали привитые магглами комплексы, затем навязанная слава Мальчика-Который-Выжил, ну а потом у него просто не было времени на праздные знакомства — должность главного аврора требовала всех усилий и времени, которыми Гарри располагал. Однако с Шанталь было настолько легко и приятно общаться, что уследить за временем не было никакой возможности. Они обсуждали свои романы, разбирали по косточкам мотивации персонажей, искали логические противоречия и дыры в сюжете… Статут Гарри, разумеется, не нарушал, представив свой роман в виде обычного маггловского детектива, и Шанталь не без причин раз за разом указывала на ошибки — маггле было не понять многих нюансов. И хотя Гарри не принимал критику всерьёз, всё же видел, что его работа, которую он буквально вчера считал едва ли не гениальной, была откровенно слабенькой, в то время как роман Шанталь захватывал с первых слов.

— Я хотел бы его прочесть, — с неподдельным интересом признался Гарри. — То, что ты говоришь, звучит настолько впечатляюще, что я не могу сосредоточиться на своём сюжете — весь вечер вчера обдумывал продолжение твоей истории, ты ведь остановилась на таком интересном месте!

Шанталь польщённо заулыбалась.

— Мне осталось эпилог дописать. Потом, конечно, я вычитаю всё набело, возможно, кое-какие формулировки придётся поменять… Если хочешь, я распечатаю черновик. Будешь моим первым читателем?

Гарри тут же активно закивал.

Шанталь сдержала слово и через день действительно принесла пухлую папку: Гарри теоретически знал о существовании и принципе работы принтера, но слишком давно отдалился от мира магглов, чтобы не удивиться стопке тонкой бумаги — сам-то он писал пером по пергаменту.

В этот день они почти не общались: Гарри не терпелось прочитать роман, а уставшая после ночи творчества Шанталь, наоборот, хотела отдохнуть наедине с собой. Договорившись о встрече следующим утром, они расстались довольные друг другом.

Как пролетел весь день — Гарри даже не заметил. Шанталь оказалась невероятно талантливой девушкой, и её роман потрясал до глубины души. Читая о путешествии главного героя, Гарри словно наяву видел те места, мимо которых проезжал Джек. Скользя взглядом по строкам с описанием тяжёлой болезни героини, Гарри готов был заплакать от жалости к бедняжке Энн. А когда герои в первый раз открыли друг другу свои сердца, умилению Гарри не было предела.

Роман был великолепен!

И тем мучительнее было признавать, что сам Гарри как писатель — полное ничтожество.

На встречу с Шанталь Гарри немного опоздал — зачитался и всё никак не мог оторваться.

— Это невероятно! Потрясающе! Ты — потрясающая! — эмоционально начал он вместо приветствия, но заметил выражение лица Шанталь и замолчал. — Ты в порядке? Что-то случилось?

— Нет-нет, ничего, всё в порядке, — вымученно улыбнулась та.

— Если не хочешь говорить — я не настаиваю, — мягко произнёс Гарри, коснувшись её плеча в жесте поддержки, — но не лги, я же вижу, что на тебе лица нет.

Шанталь начала убеждать, что всё действительно в порядке, но на середине фразы вдруг разрыдалась. Гарри не пришлось прилагать усилий, чтобы вытянуть из новой знакомой всю правду.

Оказалось, что издатель, которому она собиралась отнести свой роман, передумал её публиковать. Вернее, даже не передумал, а изначально не собирался. То ли мужчина таким образом пытался произвести впечатление на Шанталь, то ли рассчитывал в благодарность за труды что-то получить, однако теперь, когда роман был написан, издатель прямым текстом заявил, что печатать «девочку с улицы» он не станет.

Гарри попытался было утешить Шанталь, но та не была готова смотреть в будущее с надеждой. Для двадцатилетней девушки неудача казалась концом света, более того, поддавшись эмоциям, Шанталь удалила файл с романом.

Почти час Гарри потратил на то, чтобы её успокоить и уговорить не порочь горячку и восстановить роман — тот был слишком хорош для такого конца. Шанталь обещала подумать, но, кажется, до конца не поверила, что слова Гарри — сказаны искренне.

Попросив больше не возвращаться к этой теме, Шанталь предложила подняться на пирс. Гарри не оставалось ничего иного, как молча согласиться. Осторожно ступая по скользким камням, он немного отстал, и потому, когда Шанталь оступилась, не смог ей помочь.

Девушка упала.

Гарри, рискуя тоже упасть, бросился к ней и…

Неподвижные открытые глаза смотрели в небо. Вокруг головы расплывалось кровавое пятно. Шанталь лежала изломанной куклой меж камней и не реагировала ни на голос Гарри, ни на его попытки привести её в чувства.

«Она мертва, остановись», — произнёс холодный голос внутри головы, и Гарри наконец-то перестал суетиться и отстранился.

* * *

Он много раз видел смерть — и друзей, и случайных людей, и врагов. Ему не единожды приходилось убивать. И всё же он не мог оставаться спокойным, видя, как минутой ранее полная сил талантливая девушка…

Растерянно оглянувшись, Гарри поймал себя на мысли, что не имеет понятия, что теперь делать. Он не мог вызвать Аврорат — смерть магглы не имела ни малейшего отношения к миру магии, а как связать с маггловскими аврорами — он не знал. Да и потом, даже если он каким-то образом сможет связаться с полицией… У Гарри не было маггловских документов, он жил в доме, скрытом от магглов мощными чарами, и словно этого было недостаточно, его вполне могли заподозрить в убийстве Шанталь — и попробуй докажи, что ты не виноват.

Берег был пуст и безлюден, как и всё время до рокового несчастного случая. И, пожалуй, это было единственным плюсом во всей этой ужасной ситуации.

Немного посомневавшись, убеждая себя, что оставить Шанталь лежать здесь одну — не самый мерзкий поступок, которой он совершил в жизни, Гарри всё-таки заставил себя уйти. Он ничем не мог помочь бедняжке…

Уже в Ракушке, заливая спиртным переживания, Гарри задумался, может ли он как-то вообще помочь — пусть не Шанталь, но хотя бы её близким. И понял, что за всё время, что они общались (ежедневно и довольно-таки тесно!), ни он, ни Шанталь, не сказали о себе ничего важного. У Гарри-то была веская причина — Статут Секретности, а вот почему молчала Шанталь?..

Он принялся вспоминать всё, что она рассказывала, и лишь утвердился во мнении. Шанталь приехала сюда, на безлюдный берег океана, даже не взяв с собой телефон — а Гарри знал, что современные магглы без телефона даже мусор не выносят на задний двор дома. Возможно, Шанталь от кого-то пряталась?..

И когда ей отказал издатель и Гарри предложил поискать другие издательства, поспрашивать знакомых — Шанталь сказала, что у неё нет никого, к кому она могла бы обратиться с такой просьбой. Прозвучало это вполне невинно, но сейчас Гарри подумал, что ответ мог быть более глубоким. Ведь нельзя знать всех знакомых своих друзей и близких, более чем возможно, что у кого-то да и окажутся связи в нужной области… Вот сам он, например, тоже не знал ни одного издателя, но не сомневался, что стоит только спросить, и ему обязательно порекомендуют обратиться к знакомому приятеля или отцу подруги жены, в общем, теория шести рукопожатий⁽¹⁾ вне всяких сомнений отлично работала.

Гарри хотел было аппарировать в дом, где жила Шанталь, чтобы поискать информацию о ней и потом связаться с её близкими, и понял, что не знает, где она жила — они всегда встречались на пляже. Вокруг было немало сдающихся домов, Шанталь могла жить в любом из них…

Усидеть на месте было сложно; Гарри так и подмывало аппарировать на пирс. Зачем? Он не знал. Он ничего не мог поделать и понимал это, а если тело уже обнаружили, то соваться туда и вовсе не стоило. Уснуть долго не получалось, а когда он всё же провалился в беспокойный сон, ему стали сниться то маггловские тюрьмы, то зал маггловского суда, где маггл-прокурор в дамблдоровской мантии ядовито-фиолетового цвета со звёздами ломал его палочку, то вовсе гриндилоу, поющие о совершённом им убийстве.

На рассвете Гарри принялся собирать вещи — Ракушка больше не казалась раем на земле, после гибели Шанталь хотелось оказаться от этого пляжа как можно дальше.

Уже держа сумку в руках, он остановился, не зная, как поступить с распечаткой единственного экземпляра романа Шанталь, что так и лежал на столе, но не смог его уничтожить. Шанталь больше нет, её романа — тоже, и страницы, что он держал в руках, были единственным, что осталось после неё. Единственным, если можно так сказать, наследием девушки, которая была слишком молода, чтобы думать о смерти.

В конце концов, Гарри был вынужден поставить точку в размышлениях. Он положил пачку бумаги в сумку и вошёл в камин — творческий отпуск подошёл к концу.

1) Психологическая теория, согласно которой каждый человек опосредованно знаком с любым другим жителем планеты через цепочку общих знакомых, в среднем состоящую из пяти человек.

Мир тесен — доказано.

Вернуться к тексту

За время в Ракушке Гарри… не то чтобы забыл обо всех близких, но мысленно дистанцировался от реальности, чтобы суметь сосредоточиться на своём романе. Однако отстранённость, которая ничуть не мешала в Ракушке, дома чуть не стала причиной неприятностей.

Почему-то Гарри не подумал о том, что все, кто знал про его «отпуск», обязательно захотят узнать об итогах двухнедельного затворничества. А он оказался совершенно не готов к вопросам.

— Ну что, как твои мемуары? — сразу же после приветствий спросила Джинни.

— Нормально, — уклончиво ответил Гарри и постарался перевести тему: — Как там дети? Я не получал ни одного письма от них.

— Так они же пишут сюда, — удивлённо посмотрела на него Джинни. — Я сказала, что ты захотел уединиться для написания мемуаров, дети знают, что ты был в Ракушке. Если хочешь, посмотри письма, они в ящике.

Гарри кивнул и тут же отправился в их с Джинни спальню, где стоял комод, в верхнем ящике которого она хранила все письма детей.

Прочитав не пестрящие событиями послания Альбуса и Лили, Гарри не спеша разложил вещи по местам и заперся в душе. Когда спустился к обеду на кухню, он уже знал, что отвечать на неизбежные вопросы всех интересующихся его успехами. И тут же опробовал «заготовку», когда не удовлетворившаяся размытым «нормально» Джинни вернулась к вопросу о мемуарах.

— Так что, ты написал всё, что хотел?

— Не все, конечно, — качнул головой Гарри, усаживаясь за стол, — оказалось, не так-то просто структурировать идеи. Да и нужные слова подобрать — времени на это уходит немало.

— То есть ты продолжишь?

Гарри, уже наколовший румяный ломтик картофеля на вилку, отложил столовые приборы и прямо посмотрел на жену.

— Тебе это не нравится?

Джинни, кажется, смутилась.

— Нет, мне нравится, что ты нашёл занятие по душе.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно опустили взгляды в тарелки. Недосказанность повисла в воздухе, однако ни один из них не желал сейчас расставлять все точки над «и». Оба понимали, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Поблагодарив супругу за как всегда вкусную еду, Гарри заперся в комнате Альбуса, незаметно ставшую его кабинетом. Он собирался написать детям, сообщить, что вернулся, ответить на вопросы, что они задавали в своих письмах, но мысли стремились на океанский берег. Гарри давно не был тем подростком, который не мог скрыть ни одной эмоции — всё отражалась у него на лице. Главный аврор Поттер умел выглядеть невозмутимо в любой ситуации. Ситуация осложнялась тем, что по работе ему не приходилось изображать невинность или, наоборот, заинтересованность, однако Гарри был твёрдо настроен справиться с возникшими затруднениями и не упоминать ни о чём из того, что произошло за время его жизни в Ракушке. С одной стороны, даже после всех этих лет брака Джинни оставалась ревнивой тигрицей, а с другой… Шанталь, как бы цинично это ни прозвучало, ничего не значила для Гарри, и её смерть хоть и была трагической случайностью, не имела для магов никакого значения.

Сейчас единственное, что волновало Гарри, это его ненаписанный роман.

И роман Шанталь, который она уже никогда не сможет опубликовать.

* * *

А на следующий день худшие ожидания Гарри оправдались: узнав о его возвращении из Ракушки, на ужин пришли Рон с Гермионой, которые, конечно же, желали знать, как у Гарри дела с его мемуарами.

С Роном было проще: с детства равнодушный к чтению и книгам (если выражаться мягко), тот спокойно воспринял нежелание Гарри вдаваться в подробности. Но Гермиона… О, Гермиона не преминула напомнить, что именно она была первоначальным автором идеи написать мемуары, она посоветовала Гарри обратиться к Биллу и пожить в Ракушке, и никто иной как она была общепризнанным знатоком во всём, что касалось печатного слова.

— В конце концов, Гарри, если что-то не так, разве не лучше, чтобы я указала на это, а не редактор?

Гермиона была права, Гарри это не только понимал, но и признавал. Однако мемуаров не было, зато был роман Шанталь…

— Извини, но я пока не готов показывать то, что написал, — отрезал он самым холодным тоном, какой применял только при общении с настоящими психопатами-убийцами. — И не спорь. Я знаю, что ты любишь читать, и всё же — нет. Я не готов.

Довольной Гермиона не выглядела, но, кажется, не обиделась. Однако Гарри всё равно решил смягчить свой отказ:

— Помимо прочего — ты же знаешь, какой у меня почерк, — с извинительной полуулыбкой произнёс он. — Я хочу отдать на перепечатывание свои каракули, когда закончу, но пока об этом рано говорить, — быстро добавил он, когда Гермиона открыла рот для комментария. — Необходимо отшлифовать очень многое — начало уступает и середине, и концовке: я же учился…

Джинни неожиданно пришла на помощь и не позволила Гермионе сесть на любимого конька — заговорила об успехах детей, и Гермионе не оставалось ничего иного, как включиться в обсуждение.

* * *

Потянулись скучные будни. Джинни с утра готовила завтрак и уходила — когда Лили отправилась в Хогвартс, она решила, что не станет сидеть дома, и теперь официально числилась в штате «Ежедневного пророка» — бывшую охотницу «Холлихедских гарпий» с радостью приняли на должность спортивного журналиста. В итоге Гарри целыми днями слонялся по дому или просиживал часы в кресле Альбуса, пытаясь переписать свой несостоявшийся роман.

Перечитывая собственноручно написанные строки, Гарри лишь вздыхал. После чтения романа Шанталь он стал понимать, как нужно писать, но у него ничего не выходило. То ли словарного запаса не хватало, то ли бывший гриффиндорец до сих пор мог изъясняться только рубленными фразами (витиеватый стиль был свойственен представителям ненавистного Слизерина или заумного Ровенкло), то ли дело было в самом Гарри Поттере, и он не обладал ни каплей таланта. В любом случае, дело не сдвигалось с мёртвой точки, число скомканных листов в корзине росло, как и отчаяние Гарри.

Пару недель спустя Гарри, не говоря никому ни слова, аппарировал к кузену. О том, что Дадли стал офицером полиции, он давно знал, и успел привыкнуть к этой мысли. Но лишь теперь сообразил, что через Дадли можно навести справки о Шанталь.

К сожалению, план оказался провальным: как раньше Гарри мерил мир магов маггловскими мерками, так и теперь наступил на те же грабли.

— Ты с какой планеты, Поттер? — изумлённо пробасил Дурсль, с удовольствием глотая вторую пинту светлого эля в баре, куда его позвал Гарри. — Это у вас там одна контора на всё, а у нас сотни участков на десятки департаментов, а я обычный участковый коп, у меня нет полномочий и возможностей на просмотр дела, к которому я не имею ни малейшего отношения. А тебе зачем?

Но Гарри не стал отвечать: помочь кузен не может, так зачем рассказывать ему детали дела?

— Рядом есть наши объекты, хотел убедиться, что связи нет, — уклончиво сообщил он.

— Ты же в отставке?.. Ну ладно. Как тебе, кстати, в отставке-то?

Гарри скривился; немного поболтав о детях и работе, они разошлись…

А дома Гарри ожидал сюрприз. Сначала-то ему показалось, что приятный — Рон с Гермионой и спустя столько лет после школы оставались для него лучшими друзьями. Но не прошло и минуты, как Гарри понял — сюрприз отвратительный.

Гермиона сидела за кухонным столом и, не обращая внимания ни на диалог между Роном и Джинни, ни на приход Гарри, ни на чай перед её носом, читала…

— Какого чёрта?! Гермиона! — заорал Гарри, подскакивая к подруге и вырывая из её рук роман Шанталь.

— Прости, — отчётливо смутилась та.

— Тебе знаком термин «личное пространство»?! — рычал Гарри.

— Мне было интересно…

— Ты кем себя возомнила, шариться по моему дому и брать без спроса мои личные вещи?! Может, ты к нам и под одеяло полезешь проверять, всё ли мы делаем правильно?!

— Гарри, полегче… — вступился за шокированно молчащую жену Рон.

— Полегче?! — заорал тот, сверкая глазами. — Жене своей скажи! Тебе понравится, если я приду в твой дом и начну лазить по ящикам стола в закрытой от гостей комнате?!

— Гарри, остынь, — подала голос Джинни.

Никто из них не видел ранее Гарри в таком состоянии — настолько злым тот был всего пару раз в жизни, когда на работе случалось что-то по-настоящему ужасное, — и теперь и сам не мог понять, из-за чего сорвался. Гермиона никогда не уважала чужое личное пространство, с самого первого курса считая себя в праве контролировать их с Роном. И раньше Гарри не только не возражал, но и был благодарен подруге за заботу и внимание. Но не сейчас.

Сейчас Гарри готов был ударить Гермиону за то, что та посмела взять роман Шанталь.

Боясь совершить что-то непоправимое, Гарри развернулся на каблуках и вышел, со всей силы саданув дверью.

Полыхая негодованием, Гарри выскочил из дома без какого-то направления, так что и аппарировал он непонятно куда. Оказалось, обратно к бару, где только что-то встречался с Дадли.

С делом Шанталь кузен не смог помочь, но вот с публикацией, кажется, сможет.

Поступок Гермионы подтолкнул Гарри на решительные действия. Всё это время он сомневался, не зная, как поступить, но теперь единственно верным решением казалось — опубликовать роман. Не под своим именем, конечно, ведь написал его не Гарри, но и не под именем Шанталь — ведь Гарри даже не знал её фамилии. Хранить роман в ящике стола, по мнению Гарри, было преступлением. Роман был настолько хорош, что прятать его было почти кощунством. Он должен был увидеть свет, найти своих читателей, поразить людей так же, как поразил Гарри.

Осталось только решить, как это лучше всего сделать.

Гарри совсем перестал ориентироваться с маггловском мире, и обратиться к Дадли казалось хорошей идеей.

Прикинув, где тот сейчас должен быть, Гарри повертел головой, высматривая телефонную будку, и быстрым шагом направился к ней. Трансфигурировав найденный в кармане фантик от конфеты в пенс, он опустил монету в прорезь автомата и набрал по памяти номер мобильного телефона кузена.

— Алло?

— Дэ, это снова я, — поспешно произнёс Гарри.

— Забыл что-то? — спокойно спросил Дадли.

— Ага. Можно я аппарирую к тебе?

— Давай. Я минут через десять подъеду.

Дадли отключился — в ухо Гарри понеслись короткие гудки, — и Гарри, не выходя на улицу, аппарировал прямо из будки на задний двор дома Дурсля.

Свет в доме не горел, но Гарри это не остановило: он прекрасно ориентировался в небольшом домике Дадли, где тот жил после развода. Пока хозяин не вернулся, Гарри несколько раз взмахнул палочкой, очищая поверхности от пыли и пятен разлитых напитков (Дадли никогда не отличался любовью к уборке), и уселся в кресло.

Кузен, как и обещал, приехал домой через десять минут и, выслушав сбивчивое объяснение Гарри, что же ему нужно, тут же, пока ужин грелся в микроволновке, поклацав что-то в переносном компьютере, выдал Гарри несколько контактов издательств.

Без злости зубоскаля по поводу Поттера-писателя, Дадли посоветовал обратить внимание в первую очередь на два издательства из списка:

— Отзывы норм и рейтинг повыше, — непонятно прокомментировал он.

— Спасибо, — неуверенно ставя галочки напротив указанных телефонных номеров, поблагодарил Гарри.

…Вскоре Гарри вернулся домой. Гости уже ушли, а Джинни не стала ничего говорить по поводу его поведения — молча поставила перед ним ужин и удалилась. Пожалуй, такой исход ссоры его более чем устраивал, потому что желания извиняться у него не было совершенно, а продолжать… В конце концов, не Джинни была виновата в сложившейся ситуации.

* * *

Лёг Гарри в итоге поздно, а когда проснулся, Джинни уже ушла на работу. Позавтракав, он аппарировал к кузену (Дадли разрешил воспользоваться его домашним телефоном) и принялся звонить в издательства. В первом ему предложили отправить рукопись каким-то емэйлом, и Гарри завис. Во втором — то же, но Гарри перебил вопросом, можно ли привезти роман лично и, получив недоумевающее «можно» в ответ, радостно назначил встречу на ближайшее время.

Издательство располагалась в самом центре, и Гарри легко выбрал место для аппарации. Лавируя в людском потоке, он обдумывал, что сказать о романе, чтобы его точно опубликовали. Где-то на периферии сознания мелькнула мысли о Конфундусе, но Гарри отмахнулся от неё — был уверен, что талант Шанталь смогут оценить и без магического вмешательства. Однако ассоциация с эти заклинанием привела размышления на вчерашнюю ссору с Гермионой. Злиться Гарри так и не перестал, но гнев уже успел утихнуть, так что он понимал, что перед подругой нужно извиниться. Гермиона была неправа — мнение Гарри не изменилось в этом вопросе, — но они все столько лет закрывали глаза на её бесцеремонность, что его вспышка действительно могла показаться очень странной. Гермиона же понятия не имела, по какой причине Гарри прячет роман…

Помотав головой, отбрасывая мысли о Гермионе (обещая вернуться к ним после встречи с издателем), Гарри легко поднялся по ступеням и вошёл в стеклянное здание. Холл поражал великолепием, в полированный пол можно было смотреться, как в зеркало; Гарри почувствовал собственную неуместность в такой богатой обстановке.

— Добрый день, сэр, — заученно заулыбалась ему девушка-красавица в дорогой одежде из-за стойки, — мы рады видеть вас в «Сириусе». Чем я могу быть вам полезна?

Название резануло по сердцу, но Гарри не позволил сбить себя с мысли.

— Я звонил… — неуверенно начал он, сообразив, что в таком огромном издательстве работают сотни людей. — Я по поводу романа…

— Прошу вас воспользоваться лифтом, — потеряв львиную долю доброжелательности, девушка махнула рукой на стеклянную кабину справа от неё. — Двадцать девятый этаж. Хорошего дня, сэр.

…Почти четыре часа спустя Гарри, чувствуя себя настоящим героем (куда там победе над Волдемортом!), покинул издательство. Он смог! Он отстоял всё, что было важно для Шанталь! Он сумел убедить мужчину, нарочито кривящегося при чтении предоставленного Гарри текста, что работа практически идеальна, и кроме корректуры (например, опечаток, от которых даже такая грамотная девушка, как Шанталь, не была застрахована) не требует никаких изменений. Если бы Гарри принёс свой собственный роман, он бы почти наверняка не смог бы так активно бороться и отстаивать неизменность — обязательно бы уступил, поверив в собственную ущербность, засмущался бы, ведь он не профессиональный писатель и наверняка издатель лучше знает, как нужно делать… Но Шанталь не могла сама прийти и бороться за свои права, и Гарри готов был на всё, чтобы её роман — в неизменном виде — увидел свет.

То ли издатель почувствовал его настрой, то ли был не совсем бездушным автоматом по отказу начинающим авторам, однако, прочитав первую главу и по диагонали просмотрев дальнейший текст, он предложил подписать контракт.

И тут Гарри вспомнил, что он не просто начинающий автор (о том, что роман вовсе не его, он не собирался никому говорить), а бывший глава Аврората. Другими словами, он прекрасно знал, как заключать односторонне выгодные сделки. Так что он не ухватился за предложение, как ожидалось, и не поспешил подписать невыгодный контракт, а принялся спорить и грозиться уйти в другое издательство…

Дело было не в гонораре — Гарри специально не стал смотреть на строку с цифрами, — а в самом факте: роман был выше всяких похвал и потому был достоин только лучшего. Ну и конечно же в оставлении романа в неизменном виде. Это было немного странно, но Гарри считал себя ответственным за роман Шанталь — она ведь доверилась именно ему, показала черновик, — словно душеприказчик, он должен был позаботиться о детище погибшей девушки.

* * *

С Гермионой Гарри помирился лишь пару недель спустя, когда они встретились в Норе на дне рождении младшего сына Билла и Флёр, который должен был отправиться в школу лишь в следующем году.

Гермиона дулась, ждала извинений и пояснений, но Гарри ограничился лишь последним.

— Мне жаль, что я сорвался на тебя, но это было очень личным, и даже ты — моя лучшая подруга, которой я без колебаний и сомнений доверю не только свою жизнь, но и жизнь своих детей — не имела права читать роман без спроса.

Гермионе пришлось проглотить все крутящиеся на языке возражения и пообещать, что больше такое не повторится. Рон с Джинни облегчённо заулыбались, и ссора была позабыта.

Жизнь снова стала напоминать болото. Наброски своего романа Гарри после долгих сомнений решил не выбрасывать. Он отдавал себе отчёт, что вряд ли сможет написать что-то столь же прекрасное, как Шанталь, и всё же не спешил совсем отказываться от идеи. Пусть выходило посредственно, если не сказать плохо, но ему нравился и сам процесс написания и то, как перед глазами проплывают воспоминания о тех событиях, о которых он писал. Гарри нравилось фантазировать, заставлять печальные моменты становиться забавными, менять реальность, описывать людей и явления такими, какими он хотел бы их видеть…

Пусть на публикацию его «писульки» не годились, в качестве хобби Гарри устраивал и такой уровень писательского мастерства. К тому же его не покидала надежда, что он сумеет набраться опыта, и роман всё же будет когда-нибудь написан.

Прошло больше месяца со дня визита в издательство, когда с ним связался Дадли. Гарри аппарировал к ближайшей к дому телефонной будке и набрал знакомый номер.

— Привет, Дэ, получил твоё сообщение. Всё в порядке?

— Все норм, не дёргайся, Поттер. Тебе тут толстый конверт прислали… Я сегодня выходной, так что подваливай.

Гарри даже не сразу сообразил, о каком конверте может идти речь. Дом Поттеров не имел маггловского адреса, и потому в строке «контакты» при заполнении документов в издательстве Гарри оставил адрес и телефон своего кузена-маггла — больше никто не пришёл в голову. А следом и остальные данные предоставил не свои (Гарри Поттер существовал только в начальной школе Литтл-Уингинга, а после — не имел ни одного официального документа, перестав существовать), а Дадли.

Не откладывая, Гарри аппарировал к кузену, разорвал конверт и получил на руки…

— Жесть! Поттер! Тебя и вправду опубликовали! — весело завопил Дадли, хлопая Гарри по спине.

А тот стоял и улыбался во все тридцать два зуба, не в силах оторвать взгляд от глянцевой обложки, на которой золотыми буквами блестел выбранный им псевдоним и украшенное завитушками название романа.

Эмоции буквально переполняли его. Гарри громко рассмеялся, обнял Дадли, но этого было мало…

— С тебя пиво, Поттер, — подмигнул Дадли, видя, что Гарри не в силах оставаться на одном месте. — Иди, обрадуй Джин…

— Спасибо, Дэ! — искренне улыбнулся Гарри и аппарировал, прижимая свеженький и пахнущий бумагой и краской роман к груди.

Переместился Гарри вовсе не домой, как подумал Дадли, а в Ракушку. Почему-то Гарри казалось правильным в первую очередь принести роман туда, где всё начиналось. На тот самый берег, где он познакомился с Шанталь. В то самое место, где они впервые заговорили о своих произведениях.

К пирсу, где погибла Шанталь, он не пошёл — счёл это неправильным, а вот по пляжу в обнимку с книгой прогулялся.

— Ты не будешь забыта, — прошептал он, а ветер подхватил слова и унёс в океан.

Почти час Гарри провёл в абсолютном одиночестве на берегу. Вспоминал Шанталь, разговоры с ней, её улыбки, светящиеся задором глаза… Негромко проговаривая слова, которыми он убеждал издателя ничего не менять в романе, Гарри постепенно рассказал океану всё, что хотел бы рассказать Шанталь. А затем, мысленно простившись с ней, полностью опустошённый аппарировал домой. Книгу он сразу же запер в сейф, куда не было доступа не то что детям, но даже Джинни — по работе ему иногда приходилось брать домой весьма опасные вещи, а после отставки он как-то не подумал о демонтаже сложнейших защитных чар вокруг сейфа… Вот и пригодилось.

И только заперев сейф, Гарри обратил внимание на конверт, в котором, оказывается, была не только книга…

Стандартный чек сначала не вызвал у Гарри интереса, однако напечатанная цифра была настолько внушительной, что ему пришлось перечитать трижды, чтобы поверить. Тут же проснулась совесть, принявшаяся пилить Гарри, однако от неё удалось легко отбиться: Гарри не считал себя автором романа Шанталь, не украл его и понёс в издательство не корысти ради. Если бы он знал о Шанталь что-то кроме имени, он обязательно разыскал бы её родных и передал роман им, но… Шанталь не без причин приехала на побережье близ Ракушки, не просто так ни разу за всё время общения не упомянула никого из близких людей, и вообще, она удалила свой роман. Гарри не сделал ничего плохого, напротив, увековечил память о талантливой девушке, а чек…

Ну не выбрасывать же его?!

Убеждая себя таким образом, он снова открыл сейф, положил чек между страницами романа и восстановил защитные чары.

* * *

С началом каникул жизнь в доме Поттером забурлила ключом. Про своё хобби Гарри пришлось позабыть, вернув стол в собственность истинного хозяина — Альбус не был рад соседству с отцом за одним письменным столом. И с этим пришлось считаться.

Пожалуй, правильнее всего будет сказать, что Гарри заново знакомился с детьми, узнавая каждого из них с нуля. И это требовало и времени, и терпения — на праздные хобби не оставалось сил.

Джеймс, Альбус и Лили больше не были теми крохами, которыми их воспринимал отец. У Джима уже была девушка, Ал и вовсе учился на Слизерине, а потому оценивать его с гриффиндорской точки зрения было бы в корне неверным, а Лилс… девочек Гарри никогда не мог понять, так что без особых проблем он сходу смог общаться лишь со старшим сыном (который, кажется, считал его замшелым пнём), а вот с двумя младшими детьми пришлось здорово напрячь извилины.

Неприятно было осознавать, что для его любимых детей отец был в первую очередь не папой, а героем магической Британии и главой Аврората… Они легко принимали его отсутствие — Джинни постаралась объяснить детям ещё когда они едва научились понимать слова, что Гарри слишком важный человек, чтобы иметь возможность сидеть дома и играть с детьми. Да только перестаралась. И теперь Гарри приходилось доказывать, что он и может, и хочет играть с ними, болтать, летать на перегонки над Норой или принимать участие в битве подушками…

Летние каникулы в Хогвартсе длятся больше двух месяцев, однако этого срока едва хватило, чтобы подружиться с собственными детьми, узнать их и показать настоящего себя. И перестать ощущать себя ужасным отцом.

И всё же Гарри удалось, пусть и с опозданием, стать для них другом, папой, близким человеком. И на платформе Кингс-Кросс, прощаясь, он впервые видел искреннее сожаление в детских глазах по поводу их разлуки.

* * *

Более полугода Гарри жил нормальной жизнью и наслаждался ничегонеделанием — восстанавливался после ранения. На самом деле, он и думать забыл о том происшествии, из-за которого был вынужден оставить работу в Аврорате, однако результаты регулярных обследований до сих пор не внушали оптимизма колдомедику. Джинни уже неоднократно намекала, что Гарри пора бы заняться поисками работы, да вот только тот никак не мог придумать, кем бы смог работать, потому что, положа руку на сердце, он не умел ничего, кроме как защищать людей от преступников-магов.

— Ну так наймись телохранителем! — в сердцах бросила Джинни после очередной ссоры из-за денег.

Гарри представил себе картину, как он с каменным лицом шагает позади какого-нибудь квиддичиста, а толпы поклонников бегут на них, но, не обращая внимания на спортсмена, все лезут к Гарри — прося автографы.

Гарри посмеялся, конечно, но от идеи стать частным охранником отказался категорически.

О его внерабочих занятиях речь не заходила. После той ссоры с Гермионой близкие словно установили табу на упоминания в одном предложении его имени и слов типа «писатель» или «роман». И Гарри честно был только рад этому.

Джинни не то чтобы часто подымала тему работы в разговорах, но на недостаточность средств намекала весьма прозрачно. Они не были банкротами, Гарри знал это совершенно отчётливо (наследства, оставленные родителями и Сириусом, были слишком внушительными, чтобы иссякнуть всего за двадцать лет) и всё же разделял недовольство супруги по поводу того, что теперь они только тратят — зарплаты спортивного журналиста не хватало не то что на содержание семьи из двух взрослых и троих детей, но даже на косметику самой Джинни. И всё же Гарри не спешил хвататься за первую выпавшую возможность — а предложения были, да, многим бы хотелось заполучить в подчинённые самого Мальчика-Который-Выжил.

Сигнал Дадли, означающий, что тот желает встретиться, показался Гарри даром небес — удалось сбежать из дома посреди очередного витка спора о работе.

— Я должен проверить, — перебил Джинни посреди предложения Гарри. — Сама знаешь, Дадли до сих пор не жалует магический мир и раз уж решил связаться, наверняка это важно. Не жди меня, — уже на полпути к дверям бросил он и выскользнул из дома.

Аппарация на задний двор вышла уже привычной, и не прошло и минуты с момента отправления сообщения, как Гарри вошёл в гостиную дома Дурсля.

— Привет, Большой Дэ.

— Опа!.. — немного испуганно воскликнул тот, покосился на тетрадку с протеевыми чарами, которую Гарри дал ему в незапамятные времена как раз на случай необходимости связаться. — Шустро ты…

— Ага, я такой. Что-то случилось?

— Да не, — Дадли в последний раз покосился на тетрадь и закрыл её, поворачиваясь к гостю. — Пиво будешь?.. Письмо тебе пришло. Ну, технически оно пришло мне — ты же мной представился. Так что я его вскрыл. И понял, что письмо тебе.

Гарри заинтересованно закивал — мол, понял всё, давай письмо.

Дадли же будто нарочно сначала принёс пиво и только после этого кивнул на тумбу под телевизором, где вперемешку валялись какие-то коробочки, пульты и журналы. Искомый конверт обнаружился сразу — белое пятно на фоте цветового безумия коробочек.

Схватив конверт, Гарри вытащил из него стопку скреплённых страниц с печатным текстом и поднял взгляд на кузена:

— Ты ж читал? Что там?

— Сам прочти, — улыбнулся тот, делая большой глоток. Крякнув, он отставил запотевшую бутылку и щёлкнул пультом от телевизора — комнату тут же огласили звуки стрельбы и крики. Дадли сделал тише и кивнул на конверт в руках Гарри. — Давай-давай, без спойлеров, Поттер, сам сейчас всё узнаешь.

Недоумевая, что за бумаги ему прислали из издательства, Гарри устроился на диване напротив кузена и приступил к чтению. Первым делом он решил ознакомиться с письмом. После стандартных вежливых фраз издатель уведомлял, что роман возымел неожиданный успех, поэтому издательство в одностороннем порядке приняло решение о печати дополнительного тиража, а «мистеру Дурслю» причитает ещё один чек.

Гарри скосил глаза на конверт, потряс его, и ему на колени спланировал небольшой бумажный прямоугольник.

— Ух! — выдохнул он, взглянув на сумму. Дадли рассмеялся.

Продолжив чтение, Гарри быстро выяснил, что за бумаги ему прислали — новый контракт.

— Такого я не ожидал, — признался Гарри кузену, перечитав всё дважды. — Не то чтобы я сомневался, что роман получился отличным, но…

— Да расслабься ты, Поттер, — прикончив бутылку, добродушно улыбнулся Дадли. — Это стандартная практика: если вещь имеет успех, производители заинтересованы в том, чтобы автор поставил новинку. Им выгодно рискнуть парой тысяч фунтов аванса, чтобы ты принёс следующий роман именно им. Судя по чеку, что тебе прислали, первый роман вышел весьма продаваемым, а только это для них и имеет значение.

— Так ты что, думаешь, мне стоит согласиться?

— Ты вообще читал контракт? — перестал улыбаться Дадли. — Поттер, ты же вроде не тупой? Там же синим по белому написано, что с тебя даже неустойку не взыщут, если ты не предоставишь вторую книгу. Лишь аванс заберут. По-моему, тут не в чем сомневаться.

Гарри промолчал.

Даже Дадли, единственный, кто был в курсе, что Гарри опубликовал книгу и получил гонорар, и тот не знал истинного происхождения романа. Поэтому Гарри не мог объяснить свой страх, а главное, нежелание соглашаться с наивыгоднейшими условиями, которые ему предоставляло издательство.

— Ты ничего не теряешь, — повторил Дадли. Забрав себе всю стопку листов, он принялся просматривать контракт страницу за страницей и через пятнадцать минут поднял взгляд на кузена. — Ещё и подводных камней почти нет. Соглашайся, Поттер, такое везение выпадает редко, глупо упускать отличную возможность из-за комплекса неполноценности.

Гарри засмеялся и тут же, взяв настойчиво протягиваемую ручку, подписал каждую страницу.

— Вот и умничка, — снисходительно усмехнулся Дадли, собирая бумаги. — Я сам отправлю, не парься.

* * *

Дома Гарри ждала недовольная всем Джинни, готовая продолжать ссору, и Гарри впервые подумал, что новый чек вполне можно обналичить. Первый же, полученный за сам роман, а не за допечатывание дополнительного тиража, тратить казалось ему неправильным. Не то чтобы он и вправду рассчитывал найти наследников Шанталь, но…

Но как преподнести информацию о внезапно свалившихся на них деньгах и при этом не говорить о романе?.. Обнародовать роман в узком кругу волшебников он не собирался: мало того, что написанный от лица женщины, так ещё и сугубо маггловский — Гарри не верил, что его знакомые волшебники в силах оценить красоту и глубины произведения. А Гермиона… Ей Гарри больше всего не хотел показывать текст: лучшая подруга была слишком умна и вполне могла понять, что косноязычный Гарри Поттер не имеет никакого отношения к авторству великолепных описаний и диалогов.

Пришлось выдумывать компромисс и… лгать, да, умалчиванием это перестало быть.

Обналичив чек, Гарри зашёл в Гринготтс и обменял часть фунтов на галлеоны, остальное же убрал в сейф — к роману. Взяв с недоумевающей от таинственности Джинни обещание не говорить ничего Гермионе, Гарри вывалил перед ошеломлённой супругой гору золотых монет:

— Издательство заплатило, — уклончиво сообщил он. — И просит ещё одно произведение.

Джинни молчала почти три минуты, прежде чем её лицо озарила искренняя улыбка.

— О, Гарри, это же прекрасные новости!

Радость жены усилила дискомфорт — обманывать и так было неприятно, а теперь и вовсе… Гарри промолчал.

— Но почему ты не хочешь, чтобы кто-то знал? Это же здорово, что у тебя всё получилось… Да и потом, неужели ты думаешь, что, читая твои мемуары, кто-нибудь сможет не догадаться, что воспоминания Мальчика-Который-Выжил — это воспоминания Гарри Поттера?

— Это не мемуары, — сдержанно покачал головой Гарри. — И читать это будут магглы, а вовсе не маги.

Джинни, казалось, немного разочаровалась, однако лежащее на столе маленькое состояние, превосходящее её зарплату в несколько десятков раз, настроило её на мирный лад.

— Ну что ж, это твой выбор. Я рада, что уход из Аврората не стал концом твоей карьеры. Что ты говорил про ещё одну книгу?..

— Роман имел успех, поэтому издательство предложило мне написать ещё одну книгу, — повторил он, чувствуя себя лжецом и мечтая прекратить разговор.

— Дети в школе… Комната Ала в твоём распоряжении, — Джинни встала из-за стола. Ласково поцеловала мужа в щёку, чего не делала уже очень давно, и занялась составлением планов, на что нужно потратить деньги в первую очередь.

А Гарри снова задумался, сможет ли он написать роман, да ещё такой, что устроит издательство и понравится читателям, сам.

* * *

Убедившись, что новое хобби мужа не только позволяет избежать семейных разборок, но и приносит ощутимый доход, Джинни намного благосклоннее стала относиться к тому, что Гарри целыми днями просиживает в комнате среднего сына. А он успел разобрать свои записи и приступил к переписыванию.

Казавшаяся до встречи с Шанталь почти гениальной идея перестала нравится Гарри, однако некоторые моменты, уже записанные им, по-прежнему казались удачными, так что его роман обрёл иной сюжет, но сохранил многих героев и развилок. Впечатления от слов Шанталь почти стёрлись, Гарри перестал считать себя бесталанным автором, и теснящиеся в голове образы медленно, по крупице, перетекали на пергамент.

И всё же чего-то не хватало.

Очередная встреча в Норе — очередной день рождения одного из многочисленных членов клана Уизли — проходила весело и радостно, пока Гермиона не спросила, как продвигается вторая книга Гарри. Естественно, он разозлился на Джинни за то, что та проговорилась, и естественно их разговор услышали. Не прошло и пары минут, как абсолютно все родственники были в курсе ситуации.

Кажется, впервые в жизни Гарри ненавидел этих людей.

Но как бы он ни злился на Гермиону, именно она защитила его от сонма вопросов, начав с умным видом размышлять о хрупкой самооценке авторов и необходимости уважать их личное пространство. Уизли отстали, и Гермиона попросила почитать то, что Гарри уже написал.

— Извини, но — нет, — отрезал тот с едва скрываемым злорадством.

Слишком долго Гарри жил с мыслью, что не сумеет без Гермионы справиться с некоторыми вещами — собственно, даже став главой Аврората, он по-прежнему частенько бегал к подруге за советом и помощью, когда была нужда в оформлении, формулировании новых правил или другой бумажной работе. Преодолев сопротивление издателей и выпустив роман, Гарри наконец-то поверил в себя и отказываться от этого приятного чувства не собирался.

— Но почему, Гарри? Ты же знаешь, я хочу помочь! — обиженно, но в то же время и возмущённо воскликнула Гермиона.

— Я знаю, — он с улыбкой кивнул. — Но я не нуждаюсь в твоей помощи. — Глаза Гермионы заблестели, она явно была уязвлена. — Я вполне способен сам разобраться, что и как делать лучше, и творчество — это очень личное, Гермиона, я не хочу, чтобы кто-то — пусть даже самые близкие люди — совали нос и высказывали своё мнение. Не важно, похвалы или критику — я не хочу знать чужое мнение о том, что пишу.

— Гарри, я понимаю, ты боишься, что я тебя раскритикую, но я же читала уже то, что ты написал, и мне понравилось…

— Ты правда не понимаешь? — устало вздохнул Гарри. — Вот именно потому, что ты читала, тебе я точно не покажу черновики.

В итоге они расстались, чувствуя взаимное охлаждение, но Гарри не собирался отступать от принятого решения. Он очень любил Гермиону, но всё, что касалось писательства, был решительно настроен держать в тайне от неё.

За пару недель Гарри успел переработать все свои наброски и написать целых шестнадцать листов романа. Пролог и первая глава вышли, на его взгляд, отличными, но вот дальше…

Гарри никак не удавалось придумать, как плавно, но в то же время без ненужного затягивания перейти к непосредственным событиям сюжета.

Он навёл порядок в книжном шкафу Альбуса (предчувствуя скандал, что закатит сын, увидев самоуправство отца), смастерил простенький артефакт, убирающий кляксы с пергамента, по двадцать раз на дню спускался на кухню и инспектировал холодильник, почти каждый вечер готовил творожную запеканку… В общем, демонстрировал застой творческого человека. Джинни, когда была не на работе, стоически терпела брожения Гарри по дому, но когда на третей неделе он стал огрызаться в ответ на самые обычные вежливые слова, подняла вопрос о переселении мужа в «творческий угол», предложив снова перебраться в Ракушку:

— В прошлый раз тебе это здорово помогло и пошло на пользу, — сдерживаясь из последних сил, чтобы не наорать на мужа, миролюбиво сказала она. — С Биллом я сегодня разговаривала, так что можешь хоть завтра отправляться.

Гарри замер, как мышь перед удавом.

Меньше всего на свете он хотел отправляться в Ракушку.

Ещё вчера ему казалось, что он совсем позабыл Шанталь, перестал корить себя за то, что не помог, и за изданный роман, конечно же, а Ракушка вновь всколыхнёт все сожаления, муки совести и чувство вины. И всё же не было ни одной причины, чтобы отказаться.

Всю ночь он пытался придумать повод не ехать в Ракушку, но так и не сумел: от горки галлеонов почти ничего не осталось (Джинни поспешила накупить всё то, в чём отказывала себе за время, что Гарри не работал, да и детям пришла пора обновлять гардероб — они же росли), и пожелай он снять домик в другом месте, никто бы не понял странной прихоти и смысла тратиться на это. Объяснять же… слишком многое пришлось бы рассказывать, в том числе и причины его длительной лжи. Проще было уступить.

…Ракушка ничуть не изменилась с его последнего визита, несмотря на то что за лето в ней перебывали почти все Уизли. Домик был таким же пыльным, океан таким же свинцово-солёным, птицы так же пронзительно кричали, а пляж точно так же шуршал гоняемым ветром песком. Гарри казалось, что он не сможет находиться здесь, однако всё оказалось совершенно иначе: впервые за довольно длительный срок он почувствовал себя свободным.

Само собой получилось, что расписанию, которое придумал себе в прошлый раз, он стал следовать и теперь. Зарядка, долгие прогулки, простая еда и — роман.

Всего за несколько дней удалось сдвинуться с мёртвой точки; буквы ложились на пергамент ровными строками, главный герой сиял в лучах более чем заслуженной славы, а Гарри, вполне довольный своими достижениями, пребывал почти в прекрасном расположении духа. Гулять он ходил в сторону, противоположную той, что предпочитали они с Шанталь, и потому неприятные и грустные мысль его практически не посещали. До тех пор, пока на пляже он не встретил девушку.

Никакого дежавю Гарри не почувствовал. Просто светловолосая девушка, кругленькая и маленькая — ни малейшего сходства с Шанталь.

— Извините, а вы местный? Я тут уже два дня и до сих пор не встретила ни одного человека на этом пляже.

— Здесь всегда так, — уклончиво ответил Гарри, не желая вдаваться в подробности.

— О, это плохо…

— Почему же? — сам того не желая, Гарри втянулся в разговор: сказалось длительное одиночество и дни молчания.

— Я журналистка, — охотно пояснила девушка. — Мари, кстати.

— Гарри, — машинально представился он.

— Очень приятно, — кивнула она и продолжила стрекотать: — Я хотела написать статью про исчезновения здесь, а оказалось, не то что очевидцев, вообще живых людей нет — даже интервью взять не у кого.

— Исчезновения? — насторожился Гарри. Дела магглов его интересовали постольку-поскольку, но укоренившаяся аврорская привычка буквально вынудила задать вопрос.

— О, вы не в курсе? На этом пляже пропадают люди. Прошлой осенью пара, а весной — девушка. Они снимали жильё тут неподалёку. Сначала эти случаи не связали, тем более что тел не нашли, но в прошлом месяце пропал ещё один парень, и…

— Так если дело нечисто, почему же здесь работает не… — проглотив готовое сорваться с языка «отряд авроров», Гарри кашлянул и неуверенно продолжил: — Почему здесь вы, а не полиция?

— Говорю же: тел нет, у полиции недостаточно данных для возбуждения дела. Но разве бюрократия — повод забыть о погибших?! — Мари уставилась на Гарри с явным неодобрением, но, очевидно, увидела в его глазах согласие, что бюрократия — не повод предавать забвению несчастья людей, уже спокойнее продолжила: — Я собрала кое-какую информацию, но этого мало. Здесь действительно никого нет — я сколько брожу по пляжу, а кроме вас вот никого не встретила.

— Я недавно приехал, — на всякий случай вставил Гарри — попасть в подозреваемые ему совершенно не хотелось. — Но тоже никого не видел, кроме вас.

— Немного жутковато, да? — смущённо улыбнулась Мари.

— Есть такое дело, — не стал спорить Гарри.

Как-то само собой получилось, что дальше они пошли вместе. Говорила в основном Мари, а он либо поддакивал и кивал в нужных местах, либо вовсе отмалчивался.

Он ничуть не покривил душой, удивившись словам Мари об исчезновениях. О первой пропавшей паре и последнем парне он ничего не знал, но вот о девушке мог рассказать многое… И после первых же слов было понятно, что речь идёт о Шанталь, а уж когда Мари озвучила всё то, что успела узнать (внешность, возраст и, главное, не очень-то распространённое имя), сомнения и вовсе исчезли.

— Хозяйка того дома говорила, что девушка вроде писательница. Я тоже в некотором роде… пишу.

— Правда? — удивился Гарри. — Я думал, вы пишете статью?..

— Статью, да, но… Понимаете, — после секундной заминки заговорила Мари, — сначала это была просто статья, но чем больше я провожу здесь времени, тем отчётливее понимаю, что журналистское расследование ни к чему не приведёт — полиция права, следов не отыскать, — а вот в качестве сюжета для книги эти исчезновения отлично подходят. Мистика всякая… Понимаете?

— Понимаю, — с чувством кивнул Гарри.

Мари, казалось, удивилась, словно не ожидала встретить понимание у случайного человека, с которым едва успела познакомиться, однако и воодушевилась тоже.

— О! Вам интересно? — Гарри кивнул. — Хотите, я расскажу вам о сюжете?

Слушая бесхитростную девушку, делящуюся с ним «сокровенным», Гарри не мог отделаться от мысли, что ситуация повторяется.

Сюжет Мари был лишь немного основан на реальных событиях. Да, исчезновения людей в нём присутствовали, но никакими банальностями, вроде несчастного случая, там и не пахло. И чем больше Гарри слышал, тем сложнее ему было помнить, что одной из героинь романа Мари была Шанталь.

Прогремевший гром и мгновенно поливший дождь заставили Мари замолчать посреди предложения.

— Ой! — по-детски округлив глаза, она подняла голову к небу, и несколько капель ударили её по глазам. — Дождь!

Гарри не удержался от улыбки. Он, конечно, мог достать палочку и одним примитивным Импервиусом защититься от ледяной стихии, но…

Не сговариваясь, они бросились с пляжа прочь — к беседке, которая хоть и была давным-давно заброшенной и обладала дырявой крышей, всё же представляла собой хоть какое-то укрытие от ливня.

Несколько минут спустя, насквозь мокрые, они забежали под деревянную крышу и не сговариваясь рассмеялись.

Было холодно, у Мари посинели губы, Гарри чувствовал, как тело начинает сотрясать дрожь, но прекращать разговор и ставить точку в случайном знакомстве ни один из них не желал.

С болезненным любопытством Гарри следил за перипетиями сюжета Мари, а та взахлёб рассказывала всё, что успела придумать, едва не подпрыгивая размахивала руками и гримасничала для передачи всего спектра эмоций, радуясь, что кто-то — пусть и незнакомец — заинтересовался её творчеством.

— Вы, Гарри, первый, кто слушает меня не из вежливости, а потому что вам действительно интересно, — неожиданно сказала она, прервавшись. — Когда я сказала, что хочу стать писателем, семья высмеяла меня. Правда, родители помогли мне с поступлением на журналистский факультет, но ведь это не то?

— Мне кажется, у вас прекрасные задатки, Мари, — вежливо заметил Гарри.

По сравнению с Шанталь, Мари была… ещё не писателем — Гарри не знал, какое слово подошло бы больше. Шанталь писала по-взрослому, порой тяжеловесно, но в её романе всё было пронизано чувствами, в её словам верилось. А Мари была слишком… молода? Наивна? Восторженна? То, что и как она говорила… Гарри видел, что ей не хватает глубины, что её роман — лёгкий, местами забавный, несмотря на грустный сюжет — нуждается в серьёзной доработке. Но, конечно же, он не собирался подрезать ей крылья резкими суждениями: по себе знал, что начинающего автора легко задеть.

Мари просияла и вновь принялась стрекотать, но теперь она рассказывала не о романе, а о себе.

Гарри вежливо слушал…

Дождь лил не прекращаясь, и Гарри больше часа слушал исповедь Мари. Порой рассказ перемежался вставками сюжета, когда Мари вдруг сообщала, что «вот этот поворот очень удачно можно использовать в ситуации…» Но в целом, монолог был сосредоточен вокруг жизни самой Мари.

И Гарри не находил в себе сил, чтобы прервать её. Ему было жалко девушку с непростой судьбой, у которой не было друзей и поддержки семьи, которая была вынуждена скрывать свои увлечения, чтобы не выслушивать едкие слова критики или вовсе оскорбления, и которая была напрочь лишена даже перспектив.

— Да кто бы отправил в это захолустье хорошего журналиста? — печально вздохнула она, когда Гарри попытался возразить против её самоуничижительных реплик. — Да и книга моя… Кому оно нужно? Это я так, от скуки начала писать…

— Я бы с удовольствием прочитал, — вновь проявил вежливость Гарри.

Мари не поверила, но уговорить её показать уже написанное удалось довольно легко — девушка жаждала признания.

— Хотите, скину вам на мыло?

Смысла в этой фразе Гарри не уловил, но на всякий случай кивнул.

— Адрес давайте… — Мари достала мобильный телефон, но через секунду выругалась и убрала устройство обратно в карман: — Батарейка села. Вы будете здесь завтра?..

— Да, — просто ответил Гарри.

— Тогда давайте завтра сброшу? Ну, если вам вправду интересно.

Гарри уверил, что его интерес никуда не делся, и они наконец-то простились.

Едва фигурка Мари скрылась за стеной дождя, Гарри тут же наложил высушивающие и согревающие чары и аппарировал в Ракушку. Промёрз он основательно, так что следующий час провёл, вытянув ноги к весело потрескивающему камину, а почувствовав себя лучше, аппарировал к Дадли: кузен был единственным человеком, к которому он мог обратиться за советом во всём, что касалось современного мира магглов.

* * *

В итоге при следующей встрече с Мари Гарри с лёгкостью предоставил ей адрес электронной почты.

Мари немного посмущалась, но всё же что-то сделала в своём мобильном телефоне и возвестила о готовности. А буквально через несколько минут, то ли пожалев о своём поступке, то ли проиграв смущению, простилась и убежала. Останавливать её Гарри не стал и продолжил прогулку в одиночестве…

Утром его разбудили странные для безлюдных окрестностей Ракушки звуки. Выбравшись из нагретой за ночь кровати, Гарри подошёл к окну и с изумлением увидел множество людей, снующих у кромки прибоя. Ни Ракушку, ни Гарри никто из них не мог видеть, однако дискомфорт от их присутствия Гарри испытал.

Быстро позавтракав, он вновь аппарировал к Дадли и, объяснив, чего желает, вскоре получил распечатанный текст романа Мари.

— Давай я научу тебя пользоваться техникой, а? — в который раз предложил Дадли, без возражений помогающий Гарри. — Будешь приходить и сам всё это делать. Мой ноут в твоём распоряжении.

— Спасибо, Дэ. Извини, что дёргаю…

— Да нормально всё.

Вернувшись в Ракушку, Гарри расположился за обеденным столом, но взгляд помимо воли зацепился за (хоть и уменьшившимся количеством) посторонних людей на пляже. Натянув кожаную куртку, Гарри вышел из дома и направился к «гостям». Чем ближе он подходил, тем неспокойнее у него на душе становилось. В первую очередь — из-за неприятного предчувствия, вызванного жёлтыми лентами.

Остановившись на самой границе действия магглооталкивающих чар в зоне Фиделиуса, Гарри стал слушать разговоры магглов и уже через несколько минут узнал всё, что было нужно.

Пятна крови на камнях, пропавшая съёмщица, оставившая все вещи и деньги, отсутствие следов и тела…

— Хозяйка сказала, что девчонка представилась Мари. Фамилию не называла. Платила наличными. Без тела — чистый глухарь же.

— Не было проблем, — недовольно пробурчал второй коп, согласно кивая в ответ на каждое слово. — Ладно, Сэм, криминалисты здесь закончили, так что пора и нам сворачиваться. Скручивай ленту, мы тебя в машине подождём, я до костей, кажется, промёрз на этом ветру.

…Магглы давным-давно уехали, а Гарри, тоже, кажется, промёрзнув до костей, так и продолжал стоять на том же самом месте. Он мог бы расхохотаться над жестокой шуткой судьбы. Или закричать от бессилия. Но он просто стоял и смотрел на океан.

Мог ли он винить себя в случившемся? Нет конечно. И всё же где-то внутри разрастался шар вины. Сначала Шанталь, погибшая у него на глазах. Теперь Мари, что случилось с которой он даже точно не знал. Итог был один: от каждой погибшей девушки ему доставались романы.

Гарри наконец-то встряхнулся и побрёл обратно в Ракушку.

Как и в случае с Шанталь, он считал своим долгом позаботиться о работе Мари. Пусть она сомневалась в себе, пусть не собиралась публиковаться, Гарри думал иначе. Конечно, роман Мари был сырым и требовал доработки, но с этим Гарри вполне мог справиться и сам. И принести в издательство — как раз и аванс отработает…

Две недели спустя Гарри Поттер вышел из стеклянной башни издательства «Сириус», прижимая к себе папку с новым контрактом и чеком на кругленькую сумму, унося в душе горькую уверенность, что теперь-то он точно больше не захочет писать свой собственный роман — он был по горло сыт литературой, творчеством, писательскими потугами и всем, что не являлось службой на благо граждан Магической Британии. Одним словом, Гарри Поттер был решительно настроен на возвращение в Аврорат, что бы там ни вякали колдомедики.

Он — аврор, а романы пусть Локхарты пишут.

Но где-то глубоко-глубоко в душе он знал, что весной, в период самой гадкой погоды, когда хороший хозяин и шелудивого пса на улицу не выгонит, обязательно возьмёт отпуск на пару недель и уединится в Ракушке. И будет гулять по неприветливому берегу, обдумывать сюжет романа… И, быть может, даже встретит кого-нибудь с похожими увлечениями…

Гарри смирился, что в душе он — автор.