Ex machina (гет)

К.

Гореть мне в аду. Дважды. Нет, уже трижды… Я мог всё исправить. Ничего не сделал. Поддался жажде, потерял мгновение. Всё, что я смог это поймать коляску, чётким движением отправленную мне в руки. А мог всё исправить! Чувство вины захватило всё мое существо, когда я подбежал к телу на асфальте. В нос ударил резкий запах крови, слишком металлический, чтобы быть знакомым, но достаточно горячий, чтобы жажда внутри снова взяла меня за горло.

Однако вина оказалась сильнее — я мысленно залепил себе пощечину за потерю контроля и полностью переключился на осмотр девушки. Она лежала в неудобной позе — на спине, правая рука под телом, хотелось ее вытащить, но могли быть внутренние повреждения. Безусловно, шлем спас ей жизнь: визор был покрыт сеткой трещин, но выдержал. Запах крови шел от правой ноги, я помнил, что именно в нее врубился бампер пикапа. Сначала я осторожно снял шлем. Ее глаза были закрыты. Вопреки первому впечатлению, сейчас её сердце билось неровно, будто внезапно разучилось это делать. Я наклонился, чтобы достать ее правую руку, и в этот момент она открыла глаза.

Сзади, откуда-то из другого мира, раздался детский плач. Какие-то крики. Стукнула старая дверь пикапа. Всё это было где-то на периферии, пока я в упор смотрел в яркие зелёные глаза, завороженный внезапной близостью и запахом её рыжеватых волос. Никакого оранжевого свечения в глазах, зрачки чуть расширены, показалось мне?..

— Руку убери.

Я вздрогнул. Без сомнения, она в сознании.

И она в гневе.

Призвав на помощь всё свое обаяние, я чуть отстранился и примирительно поднял руку:

— Не волнуйся, я доктор, позволь осмотреть тебя. Возможно, сломана нога, я вызову скорую и я поеду с тобой в больницу.

— Никаких больниц, — неожиданно твёрдо ответила она. Потом поморщилась и добавила: — Нога не сломана. Меня не так-то просто сломать…

Я только собрался возразить, как вдруг ее взгляд расфокусировался на секунду и оранжевый диск в глазах появился вновь. На таком расстоянии я мог рассмотреть значки, диаграммы и символы, которые транслировались прямо на роговицу. Моё любопытство к девушке возросло многократно, но сразу после появления диска она зашевелила правой рукой и медленно вытянула её из-под себя. Мои вампирские инстинкты предупредили об опасности. Это хрупкое поломанное создание каким-то образом могло убить меня здесь и сейчас, но я не видел никакого оружия. На всякий случай я еще немного отодвинулся. Но потом всё-таки снял пиджак и подложил ей под голову. Она холодно следила за моими движениями, не предпринимая никаких враждебных действий. Я решил попробовать ещё раз, с начала.

— Как твоё имя?

— Алекс. — Как-то кисло улыбнувшись, добавила: — Алекс Шепард. А ты доктор Каллен.

Я в этот момент расстёгивал её куртку, воспользовавшись тем, что сумел её отвлечь, но на произнесенную свою фамилию замер и воззрился на неё. Она устало ткнула мне в грудь пальцем.

— У тебя бейджик на рубашке. Тяжёлая ночь, ммм?

Это чудо лежит на льду с разбитой ногой и при этом сочувствует мне? Неожиданно она добавила:

— А теперь застегни обратно. Не Майами.

А.

Лежать. Всё что угодно, только не трогайте меня, пока мой позвоночник вспомнил, что он живой. Пока дикое давление гравитации доказывает мне, что и я тоже пока жива. Машина в моей голове молчала, и я трепетно копила эти мгновения тишины, чтобы потом вспоминать их с нежностью. Быть, всяко лучше, чем не быть, но у всего есть свои обременения… особенно, когда тебя воскресили, не слишком заморачиваясь твоим разрешением.

Сознание накрыло сигналами от повреждений. Проще говоря, тело вспыхнуло болью в самых разных местах. Особенно кричала нога, которую я подставила под удар. Кажется, производители мотоброни сильно преувеличивают, рассказывая в рекламе, что скрытая защита способна выдержать удар при аварии. А может, они просто не проверяли вариант, когда в тебя на 60 врубается грузовик. Всё остальное сигналило чисто за компанию — там доспехи отработали чётко.

Надо мной склонилась размытая фигура, свет скрадывал детали лица, но подчеркивал странный цвет глаз, в которых плескалось сочувствие и искренняя забота. Так он показался даже красивым, а его рука пыталась нащупать пульс под крагой перчатки. Мне не хотелось, чтобы он ко мне прикасался, но я не могла пошевелиться. Его неожиданно холодные пальцы коснулись моего запястья, но привычного чувства нарушения личных границ не случилось. Он был слишком близко, так близко, как никому не разрешалось.

Наконец-то включилась кибер-система. На дисплей сразу посыпались отчёты о повреждениях. И вот теперь от прикосновения накатила тошнота. А может, просто моё тело вспомнило, что его только что сбил грузовик?..

* * *

Почувствовав, что система восстановила контроль над телом, я попыталась встать. Доктор, стоящий рядом со мной на коленях, воскликнул что-то протестующее, но руки сразу убрал. Смотрел на меня снизу вверх, в одной рубашке на ледяном ветру. Молчал. Значит, стою. Замечательно.

Тошнота скрадывала значительную часть сил. Мир вокруг состоял из осколков мутного стекла. Раненая нога позволила встать, но как только мне это удалось, начала наливаться кровью где-то в колене, предвещая большие неприятности. Но пока подвижность сохранялась, нужно было немедленно найти убежище. С больницами после приключения в Канаде я больше связываться не желала. Было нетрудно удалить все электронные данные о пациентке с технологичным протезом вместо руки, но намного труднее — убедить персонал, что такой пациентки у них не было…

Откуда-то из тумана битого стекла на задворках зрения на меня вдруг навалился какой-то шумный тип. Кричал что-то про разбитую машину и корову на дороге. Крики долетали до меня как сквозь вату, и я с запозданием поняла, что он имеет в виду. Пока я решала, что будет правильнее — вырубить его апперкотом в челюсть или просто отрезать ему голову, вперед шагнул доктор, и каким-то волшебным образом всего парой фраз заставил водилу притихнуть. Где-то плакал ребенок, и причитала женщина. Кажется, здесь скоро будет полиция. Мне нельзя было ни на секунду больше задерживаться, или я рисковала застрять в участке до пришествия Жнецов.

Где-то здесь был мой шлем…

Доктор будто прочитав мои мысли, поднял что-то тёмное с асфальта и протянул мне, решив, что спорить со мной сейчас не стоит. Его печальные глаза говорили мне всё без слов: моё состояние ужасно, и он действительно хотел помочь, но наш короткий диалог объяснил ему важность соблюдения личных границ комфорта. Пожалуй, я ещё не встречала такое чуткость и уважение к моим заморочкам. Наконец он мягко сказал:

— Прямо до моста, за ним сразу налево и еще раз налево. Я приду, как только смогу. Прикрою тут дела с полицией.

Я кивнула. Шлем надевать не стала, повесила на зеркало. А вот с перекидыванием раненой ноги через седло возникла проблема: бедро отказывалось слушаться. Доктор с болью в золотых глазах наблюдал за моими попытками, пока здоровяк из пикапа что-то возмущенно ему кричал. Наконец я просто взяла ногу за петлю ботинка и переложила ее вручную. Становиться на нее всем весом, да еще и держать на ней мотоцикл было плохой идеей. Я завела свой не успевший остыть байк и улизнула прямо под самым носом приехавшей бригады полиции.

К.

Несмотря на мои усилия, полиция приняла заявление мистера Хилла о ДТП. Алекс будут искать, чтобы подписать бумаги и разобраться со страховой. Осматривая помятый бампер и трещину на стекле пикапа, я благодарил Бога, что у машины не было решетки кенгурятника, однако след от удара был намного больше, чем могла оставить хрупкая девушка. Радиатор буквально вмяло внутрь.

Миссис Джонсон, которую я осмотрел, была вне себя от того, что я не намерен хлопотать над ней и её крошечными гематомами, поэтому я оставил место происшествия как только закончил дела с полицией. Мне пришлось вернуться в больницу за моим саквояжем. Помня, что Алекс непростая пациентка, захватил халат. Может быть, так она не выбросит меня в окно, когда я приду.

По пути к отелю я думал, как же так вышло, что моя эмпатия, открывающая мне двери душ самых разных пациентов, дала такой сбой. Между Алекс и миром существовала невидимая стена, которую она выстроила для защиты раненой души. Так делают те, кто пережил сильный стресс или потерю, кто не смог заштопать дыру в душе новыми знакомствами. Возможно, некая личная трагедия в прошлом стала причиной, а деятельная натура не способна сидеть на месте, бесконечно жалея себя. В одиночку на мотоцикле по миру не путешествуют те, кому хорошо дома.

У мотеля на парковке стоял мотоцикл, верхний кофр был снят. По крайней мере, она не улизнула из города, и я смогу ей помочь.

Мотелем было довольно современное двухэтажное здание, вытянутое вдоль дороги, как принято в Америке. На ресепшен девушка подарила мне выразительный взгляд и поделилась информацией, что мотоциклистка взяла номер 21 на втором этаже. Добавила, что для меня у нее всегда есть время и номер для двоих. Это только усугубило мою жажду.

Но когда я увидел лестницу и представил, как Алекс поднималась здесь всего час назад с раздавленным коленом, я тут же почувствовал запах ее крови. Взлетев по лестнице в три шага, я замер перед дверью с номером 21, громадным усилием воли подавив желание выбить дверь. Правила. Я должен уважать её правила и границы.

Я постучал.

— Не заперто, — прозвучало с той стороны.

Она была там, на кровати, полностью одетая. Один мотоботинок валялся на полу, а второй она тщетно пыталась снять с раненой ноги. Наклон вперед видимо вызывал сильную боль в ушибленных рёбрах, а сгибание ноги в колене вообще было под большим вопросом.

— Там еще есть пицца, — бросила она мне, как будто я ее старый знакомый и зашел посмотреть телевизор. Меня тронуло, что она благодарна за помощь. Я мягко улыбнулся.

— Спасибо, буду иметь в виду. Можно тебе помочь?

— Попробуй, — вдохнула она, обессиленно откидываясь на подушки.

Я присел на край кровати и проверил сложные застёжки тяжелого бронированного ботинка. Затем подвернул кожаные брюки и покачал головой, увидев цвет кожи. Без сомнений, нога отекла и распухла в ботинке. Я попросил у нее подушку, и когда она удивленно передала ее мне, подложил под злосчастный сапог. Встал и заглянул в мини-бар.

— Мне тоже налей, — пробурчала Алекс мне в спину, пока я изучал нехитрый ассортимент в холодильнике.

— Кола, коктейль и апельсиновый сок, — ответил я. Затем посмотрел на ее удивленное лицо и хитро добавил: — Наружно.

Раз уж льда не было, три холодные банки, завернутые в полотенце, лучше чем ничего в данной ситуации. Я приложил их к голени, заодно осмотрев расколотую коленную броню чуть выше. Из-под неё остро пахло кровью, но моё призвание врача было сильнее и погасило жажду.

Жестом предложил Алекс помочь снять куртку. Она закатила глаза и с видом мученика сама сняла куртку, хотя я видел как ей больно напрягать пресс. Добавил в список подозрений сломанные рёбра, когда взял ее куртку, чтобы повесить в прихожей. Удивительно, как она в этом ходит. Куртка весила килограммов семь…

Алекс осталась во флиске, и по её взгляду я сразу понял, что могу забыть о том, чтоб просить её снять. Что ж, будем делать маленькие шаги. Я открыл сумку и надел халат. Она отреагировала спокойно, а я почувствовал себя немного лучше. В форменной одежде есть что-то обезличивающее, что-то, что делает тебя функцией. Функцию проще воспринимать пациентам, ведь это функция тянется к твоему больному месту или просит раздеться для осмотра.

Чувствуя, что мы переходим к осмотру, она натянула на себя одеяло и спрятала там правую руку.

Не у меня одного здесь были секреты.

А.

Он не был мне неприятен, честно. Просто вся ситуация, помноженная на страшную усталость, делала меня раздражительной. Наблюдая за плавными движениями молодого доктора, как он заботился о моей бедной ноге, я думала о том, что после всего мне придется извиниться. Я и в обычной жизни не подарок, а тут ему пришлось столкнуться с моей самой жуткой ипостасью. Повреждения, полученные в результате дурацкого спасения коляски, делали меня уязвимой, и что намного хуже — зависимой от его помощи.

Промучившись с ботинком добрых… каких к чёрту добрых! — адских сорок минут, я уже ожидала его прихода не со злобой, а с некой даже надеждой.

Быть зависимой и уязвимой было невыносимо. Хотя, когда он надел халат, стало как-то легче. По крайней мере, когда он снова взялся за ботинок, мне уже не хотелось стукнуть его чем-нибудь подручным.

Я подумала, что халат для врача это своего рода психологическая защита. Рукотворный барьер между ним и пациентом, чтобы манипуляции не носили личный характер. Наверно, это ему помогает с такими занозами, как я.

Когда доктор коснулся моей кожи, желание драться немедленно вернулось. Мне не было больно, система трансформировала боль в сухой «отчет о повреждениях», но с его прикосновением меня будто ударили током, а следом пришла тошнота.

Он заметил, как изменился мой взгляд, и поспешил скорее стянуть ботинок, который благодаря его манипуляциям наконец-то слез. Доктор Каллен вернул мою ногу на подушку и вопросительно посмотрел на меня.

— Отличная работа, — буркнула я и с трудом начала вставать с кровати. Ребра отозвались протестом.

— Куда… — начал доктор, но заметил, что я хромаю к ванной комнате, замолчал.

— Смекай, Шерлок.

Мне ни разу не улыбалось стягивать мотоштаны перед ним. Это было уже слишком. А мой манёвр увеличивал дистанцию до приемлемого уровня. Острые словечки, прыгающие на язык, пока я стягивала экипировку, я бурчала вполголоса. Не хватало еще спугнуть бедного доктора моим уровнем владения английским матерным. К счастью, в ванной нашелся халат.

Я вернулась и сразу забралась под одеяло. Ногу положить на кровать пришлось рукой, бедренный сустав, похоже, окончательно взял больничный. Доктор в это время копался в своей сумке. Какие-то тюбики, салфетки. Надел перчатки.

Может, теперь меня не будет бить током каждый раз, как он будет меня касаться?.. И может, он поскорее закончит и даст мне немного поспать?

Каллен вздохнул и жестом спросил разрешения осмотреть ногу. Мне и самой было любопытно, насколько она в состоянии фарша, так что я отодвинула одеяло.

Что ж, это сизое бревно не оставляло никаких шансов продолжить путешествие в ближайшее время. Док, видимо, думал так же, по крайней мере его лицо выражало сочувствие и печаль. Он покачал головой.

— Все-таки лучше тебе поехать со мной в больницу. Нужно сделать снимок.

— Хорошая попытка, док.

— Видишь эти тёмные пятна вокруг коленной чашечки? Это кровоизлияние в сустав.

— Я потеряю подвижность ноги?

— На какое-то время, да. Я сделаю повязку с лекарством, но неизвестно, насколько пострадали связки.

Моя надежда на его перчатки с треском провалилась. Касания по-прежнему вызывали крайне неприятные ощущения. Я сжала зубы, когда он бережно приподнял моё бедро, обрабатывая кое-где лопнувшую кожу.

— А это что?

Проклятье, золотоглазый демон углядел мои шрамы. Пожалуй, добрую половину мне оставила война гетов, но техногенные шрамы после моего воскрешения выделялись незначительным свечением. На вопрос я не ответила.

Он продолжал осматривать ногу, раз уж ничего другого я ему не предоставила.

— Все шрамы получены в разное время и по разным причинам, — задумчиво сказал он наконец. — Воевала?

— Можно и так сказать, — сквозь зубы отозвалась я, поскольку его рука всё ещё поддерживала моё бедро. Незабываемые ощущения. Но почему у него такие холодные руки?

Система распознавания свой-чужой снова выдала мне вердикт, что он скорее враг, чем друг. Мои боевые инстинкты всякий раз сигналили тревогу, когда он меня касался или его рука двигалась ко мне.

Не у меня одной здесь были секреты.