Ex machina (гет)

К.

В конце осени в Форксе, как обычно, активизировались простуды. Больница заполнилась кашляющими, чихающими и сморкающимися, дежурства стали веселее, особенно ночные. Персонал, похоже, решил, что я неисправимая сова, если мне нравилось брать ночные смены. И ведь не объяснить.

Я вернулся с обхода и мельком глянул на себя в зеркало. Глаза потемнели, то ли от усталости, то ли от жажды. Мне определенно пора было на охоту. Я поправил волосы, ослабил узел на галстуке и улыбнулся от мысли, что в мифологии западных культур вампиры не должны были отражаться в зеркале. Интересно, какой умник до этого додумался?

Мои мысли прервал голос, оповестивший больницу, что доктор Каллен должен подойти в приемное. Поступили новые заболевшие. Этой осенью вирус особо свирепствовал, не щадя даже сильных молодых людей. Вздохнув, я подтянул галстук обратно и пошел на первый этаж, пряча несвоевременное чувство голода за привычным бастионом более важных дел.

* * *

Иней посеребрил поникшую зелень, утро дышало прохладой, а день обещал быть по-зимнему морозным. Машинально поймав за локоть уже поскользнувшуюся девушку на лестнице, я не ответил улыбкой на ее зачарованный взгляд: сейчас мой природный магнетизм был как-то по-особому некстати, говорить мне совершенно не хотелось, тем более разрешать острый интерес к моей персоне, плохо скрываемый за благодарностью. Моя природа оказывала поистине гипнотическое воздействие на людей, и это мне всегда помогало в работе. Но порой даже мне хотелось побыть одному.

Вместо того, чтобы направиться на парковку, я развернулся в сторону центра города. Ритм шагов успокаивал накопившиеся переживания за дежурную ночь, восходящее солнце было плотно укутано тяжелыми зимними облаками, а ноги несли меня вперед вдоль шоссе, без особой цели. Магазины уже открылись, редкие прохожие казались неаккуратными мазками кисти на серо-сизом полотне улиц маленького холодного городка.

Поэтому я сначала заметил большой туристический мотоцикл на обочине, а уже потом — фигуру человека в экипировке и шлеме, который стоял под фонарем и в его тусклом свете листал бумажную карту. Где-то вдалеке скрипнули колеса на гололеде, и я удивился, что делает мотоцикл в такое время в таком неподходящем для него месте. Заморозки редкость для начала октября здесь, но на двух колесах на льду намного хуже, чем на четырех.

Не столько желание помочь, сколько любопытство — буду честен — заставило меня подойти и предложить помощь. Человек поднял голову в шлеме и я вздрогнул, увидев вместо лица собственное искаженное отражение в зеркальном взоре.

— «Холлидей Инн». Гостиница где-то в этом месте.

Это был довольно холодный и уставший женский голос. Она была высокой, но очень худой, впрочем фигуру скрывал пропыленный кожаный мотокостюм. Только сейчас я понял, что пока я ее разглядываю, ко мне вообще-то обращаются с вопросом.

— Он закрылся на зиму, туристическая гостиница крайне низкого качества, — машинально ответил я, не сообразив, что оценки как раз от меня не требовалось. Она подняла руку в бронированной перчатке и подняла визор. Я почувствовал, что мое горло сдавила жажда, причем резко и в весьма агрессивной форме. Возможно, дело было в незнакомом запахе, я ведь прекрасно знал запах каждого жителя этого городка, но еще никогда жажда не определяла мои поступки. Мои кулаки непроизвольно сжались. Срочно нужно было отвлечься, и я ободряюще улыбнулся.

— Но не расстраивайтесь! Здесь есть комфортабельный отель всего в паре километров отсюда. Сейчас покажу его на вашей карте.

Я сделал слишком резкое движение рукой, упустив контроль за скоростными рефлексами, и мотоциклистка отступила на полшага. Ни намека на страх — ее сердцебиение даже не вздумало ускоряться. Или у нее стальные нервы, или железное сердце, однако взгляд приобрел настороженность и остроту. Через секунду она уже отбросила подозрения и протянула мне карту, но вдруг из-за угла вышла миссис Джонсон с коляской, увидела меня и на всех порах покатилась ко мне. Вот же кошмарное совпадение! Джонсон была невыносима даже для меня, вбила себе в голову что ей просто жизненно необходим роман с неприступным доктором, поэтому все встречи с ней обычно заканчивались ее «внезапным» обмороком или «сердечным приступом». Даже рождение ребенка не выбило из ее головы эту придурь. Я понял, что быстро сбежать уже не получится: в руке была пресловутая карта, усталый взгляд девушки в шлеме равнодушно наблюдал за приближением перехватчика, а та с походкой, соответствующей полной женщине на гололёде, неотвратимо катила вперед коляску.

Вдруг ее ноги поехали в разные стороны, и я как в замедленном кино смотрел, как она растягивается на противоположной стороне дороги, пока коляска с ребенком выкатывается на шоссе. Свет фар не оставлял ни малейших сомнений в том, что должно было случиться. И вместо того, чтобы действовать, я беспомощно смял карту в кулаке, не в силах пошевелиться, жажда от присутствия проклятой девчонки пригвоздила меня к земле. Теперь я понимал, что испытывал Эдвард вблизи от Изабеллы...

Меня оттолкнула сильная рука, и я увидел на мгновение взгляд из-под визора мотошлема.

Странный оранжевый аберрационный диск на радужке и холодная решимость. Ни страха, ни волнения.

Эти глаза не были человеческими.

Всё, что я успел заметить далее, захваченный своей жаждой и чуждым привычному миру запахом, это худощавую фигуру, перехватившую коляску прямо перед приближающимся пикапом. Она оттолкнула коляску прямо ко мне, и этот импульс потратил весь её рывок, не оставляя ей шанса на льду. Заскрипели бесполезные тормоза и бампер врубился в ее колени.

А.

С самого начала меня взбесил этот сонный городок. Хотя, правильнее было бы сказать, что меня взбесила сначала извилистая ночная дорога, хорошенько прихваченная льдом. Потом севший смартфон. Потом моя задняя покрышка сделала неприятное «зюзю» на повороте, прозрачно намекая на то, что она не зимняя. Словом, въезжая в Форкс, во мне кипело усталое раздражение.

Я не собиралась оказываться поздней осенью на границе с Канадой. Прохождение маршрута через нее задержалось на три недели, пока я ремонтировала пострадавший в аварии мотоцикл. И теперь принимала последствия сдвига графика: конец октября, а моя крайняя точка по побережью — пляж Ла-Пуш — становился недостижимым с каждым ледяным днем приближающейся зимы. Порт Анджелес я промчалась по солнечному теплу, решив переночевать в Форксе.

Кто же знал, что там будет такая жуткая дорога, да еще этот лёд! Я кралась меж сосен едва за 60, пока фары искали путь среди клочьев тумана, а покрышки издавали тревожные звуки, проскальзывая время от времени.

Словом, в Форкс я прибыла утром, уставшая и сердитая на весь мир.

Мне катастрофически требовался отдых и тепло. Недостатком армированных кибернетических имплантов, установленных «Цербером», была их теплопроводность. Проще говоря, все равно что носить металлические детали в себе и постоянно мёрзнуть от неизбежного контакта с холодным металлом. Особенно мучило соединение протеза в плече: вместо легкого синтетического компаунда мне установили металлический, раз уж цели моего воскрешения были не совсем мирные. Кто же думает о последствиях. Кто вообще мог представить, что я, собранная из кусочков самой технологически развитой группировкой нашего времени, окажусь на Земле образца XXI века?

* * *

В этом городе, кажется, вовсе солнца не бывает. Вроде рассвело, когда я въезжала, но светлее так и не стало. Или это зрение уже подводит, кто знает. Прокладывать курс через город пришлось по бумажной карте, которую я купила на заправке. Реле, обеспечивающее зарядку телефона, благополучно сгорело, как только я покинула Порт Анджелес. Чувствуя, что ноги ошибаются с переключением передач, я остановилась на обочине, чтобы определиться с курсом на ночёвку.

Пока я пыталась узнать знакомые обозначения... впрочем, кого я обманываю. Я пыталась понять в какой части города я вообще нахожусь. Ещё б фонарь поярче светил, было б хоть что-то видно.

Какой-то длинный тип в пиджаке неожиданно вырос рядом со мной как из-под земли. Кажется, он предложил помощь. Я ткнула в карту наугад, назвав мотель, который подсказал мне сонный продавец на заправке. Пока он отвечал, я догадалась поднять визор и мир вокруг обрёл хоть какую-то четкость.

Проклятье. Мне срочно нужен отдых. Кругосветное путешествие ошибок не прощает, а я делаю такие глупости!

Так, понятно, закрыт на зиму. Как этому парню не холодно в одном пиджаке?..

Я равнодушно наблюдала, как от моего дыхания клубится пар из-под шлема.

А у него нет.

Какой холодный тип...

Кажется, моя нервная система отключила реагирование на внешние раздражители в целях энергосбережения, по крайней мере сообщение об активации этого режима уже несколько часов болталось в моем встроенном интерфейсе. Рядом с предупреждением о критическом переохлаждении и отсутствии связи с СУЗИ. Ничего, сейчас разберёмся с ночёвкой и всё исправим.

Тип в пиджаке протянул руку за картой, а мои натренированные инстинкты восприняли это как угрозу. Ну вот, приехали. То спят, то не спят. Кажется, он удивился моей реакции, но мне было не до того: моя правая рука уже обжигала холодом металла. Нужно было как можно скорее согреться, а вытянуть позвоночник на чем-то горизонтальном казалось верхом желаний.

Его взгляд метнулся куда-то мне за спину, а лицо приобрело страдальческое выражение. Оно ему не шло, как-то не свойственно, как будто он так редко делает такую кислую мину, что уже забыл, как это делается. Какая-то полная женщина с коляской на крейсерской скорости уже приближалась к нам, а змей раздражения внутри меня снова поднял голову. Ещё не хватало мне проблем с местным населением! Я так долго и мучительно добиралась сюда, не для того, чтобы оказываться в центре очередного скандала. Ну или что там собиралась излить на моего Вергилия эта милая дама... Впрочем, мироздание оказалось на моей стороне, и бедная женщина растянулась на льду.

Моей стороне? Похоже, ровно наоборот: чёртова коляска покатилась прямо под колеса, кто бы там ни был, его фары уже были совсем рядом.

Почему я иногда сначала делаю, а уже потом думаю? Почему машина в моей голове принимает решения не учитывая иной раз, что последствия буду переживать я, а не она? «Цербер» беззастенчиво врал, что проект «Лазарь», подаривший мне вторую жизнь, не затронет механизмы действия моей личности...

Как будто со стороны, я наблюдала, как моя кибернетическая рука отталкивает типа с картой с дороги. Его удивлённый взгляд остановился передо мной всего на долю мгновения, но этого оказалось достаточно, чтобы моё отточенное восприятие выдало отчёт: такого цвета глаз у людей не существует.

Эти глаза не были человеческими.

В одно движение я отталкиваю коляску к застывшему в каком-то трансе обладателю аномальных глаз и разворачиваюсь, чтобы принять удар самыми защищенными участками тела.

Миг — удар, и темнота сомкнулась.

К.

Гореть мне в аду. Дважды. Нет, уже трижды… Я мог всё исправить. Ничего не сделал. Поддался жажде, потерял мгновение. Всё, что я смог это поймать коляску, чётким движением отправленную мне в руки. А мог всё исправить! Чувство вины захватило всё мое существо, когда я подбежал к телу на асфальте. В нос ударил резкий запах крови, слишком металлический, чтобы быть знакомым, но достаточно горячий, чтобы жажда внутри снова взяла меня за горло.

Однако вина оказалась сильнее — я мысленно залепил себе пощечину за потерю контроля и полностью переключился на осмотр девушки. Она лежала в неудобной позе — на спине, правая рука под телом, хотелось ее вытащить, но могли быть внутренние повреждения. Безусловно, шлем спас ей жизнь: визор был покрыт сеткой трещин, но выдержал. Запах крови шел от правой ноги, я помнил, что именно в нее врубился бампер пикапа. Сначала я осторожно снял шлем. Ее глаза были закрыты. Вопреки первому впечатлению, сейчас её сердце билось неровно, будто внезапно разучилось это делать. Я наклонился, чтобы достать ее правую руку, и в этот момент она открыла глаза.

Сзади, откуда-то из другого мира, раздался детский плач. Какие-то крики. Стукнула старая дверь пикапа. Всё это было где-то на периферии, пока я в упор смотрел в яркие зелёные глаза, завороженный внезапной близостью и запахом её рыжеватых волос. Никакого оранжевого свечения в глазах, зрачки чуть расширены, показалось мне?..

— Руку убери.

Я вздрогнул. Без сомнения, она в сознании.

И она в гневе.

Призвав на помощь всё свое обаяние, я чуть отстранился и примирительно поднял руку:

— Не волнуйся, я доктор, позволь осмотреть тебя. Возможно, сломана нога, я вызову скорую и я поеду с тобой в больницу.

— Никаких больниц, — неожиданно твёрдо ответила она. Потом поморщилась и добавила: — Нога не сломана. Меня не так-то просто сломать…

Я только собрался возразить, как вдруг ее взгляд расфокусировался на секунду и оранжевый диск в глазах появился вновь. На таком расстоянии я мог рассмотреть значки, диаграммы и символы, которые транслировались прямо на роговицу. Моё любопытство к девушке возросло многократно, но сразу после появления диска она зашевелила правой рукой и медленно вытянула её из-под себя. Мои вампирские инстинкты предупредили об опасности. Это хрупкое поломанное создание каким-то образом могло убить меня здесь и сейчас, но я не видел никакого оружия. На всякий случай я еще немного отодвинулся. Но потом всё-таки снял пиджак и подложил ей под голову. Она холодно следила за моими движениями, не предпринимая никаких враждебных действий. Я решил попробовать ещё раз, с начала.

— Как твоё имя?

— Алекс. — Как-то кисло улыбнувшись, добавила: — Алекс Шепард. А ты доктор Каллен.

Я в этот момент расстёгивал её куртку, воспользовавшись тем, что сумел её отвлечь, но на произнесенную свою фамилию замер и воззрился на неё. Она устало ткнула мне в грудь пальцем.

— У тебя бейджик на рубашке. Тяжёлая ночь, ммм?

Это чудо лежит на льду с разбитой ногой и при этом сочувствует мне? Неожиданно она добавила:

— А теперь застегни обратно. Не Майами.

А.

Лежать. Всё что угодно, только не трогайте меня, пока мой позвоночник вспомнил, что он живой. Пока дикое давление гравитации доказывает мне, что и я тоже пока жива. Машина в моей голове молчала, и я трепетно копила эти мгновения тишины, чтобы потом вспоминать их с нежностью. Быть, всяко лучше, чем не быть, но у всего есть свои обременения… особенно, когда тебя воскресили, не слишком заморачиваясь твоим разрешением.

Сознание накрыло сигналами от повреждений. Проще говоря, тело вспыхнуло болью в самых разных местах. Особенно кричала нога, которую я подставила под удар. Кажется, производители мотоброни сильно преувеличивают, рассказывая в рекламе, что скрытая защита способна выдержать удар при аварии. А может, они просто не проверяли вариант, когда в тебя на 60 врубается грузовик. Всё остальное сигналило чисто за компанию — там доспехи отработали чётко.

Надо мной склонилась размытая фигура, свет скрадывал детали лица, но подчеркивал странный цвет глаз, в которых плескалось сочувствие и искренняя забота. Так он показался даже красивым, а его рука пыталась нащупать пульс под крагой перчатки. Мне не хотелось, чтобы он ко мне прикасался, но я не могла пошевелиться. Его неожиданно холодные пальцы коснулись моего запястья, но привычного чувства нарушения личных границ не случилось. Он был слишком близко, так близко, как никому не разрешалось.

Наконец-то включилась кибер-система. На дисплей сразу посыпались отчёты о повреждениях. И вот теперь от прикосновения накатила тошнота. А может, просто моё тело вспомнило, что его только что сбил грузовик?..

* * *

Почувствовав, что система восстановила контроль над телом, я попыталась встать. Доктор, стоящий рядом со мной на коленях, воскликнул что-то протестующее, но руки сразу убрал. Смотрел на меня снизу вверх, в одной рубашке на ледяном ветру. Молчал. Значит, стою. Замечательно.

Тошнота скрадывала значительную часть сил. Мир вокруг состоял из осколков мутного стекла. Раненая нога позволила встать, но как только мне это удалось, начала наливаться кровью где-то в колене, предвещая большие неприятности. Но пока подвижность сохранялась, нужно было немедленно найти убежище. С больницами после приключения в Канаде я больше связываться не желала. Было нетрудно удалить все электронные данные о пациентке с технологичным протезом вместо руки, но намного труднее — убедить персонал, что такой пациентки у них не было…

Откуда-то из тумана битого стекла на задворках зрения на меня вдруг навалился какой-то шумный тип. Кричал что-то про разбитую машину и корову на дороге. Крики долетали до меня как сквозь вату, и я с запозданием поняла, что он имеет в виду. Пока я решала, что будет правильнее — вырубить его апперкотом в челюсть или просто отрезать ему голову, вперед шагнул доктор, и каким-то волшебным образом всего парой фраз заставил водилу притихнуть. Где-то плакал ребенок, и причитала женщина. Кажется, здесь скоро будет полиция. Мне нельзя было ни на секунду больше задерживаться, или я рисковала застрять в участке до пришествия Жнецов.

Где-то здесь был мой шлем…

Доктор будто прочитав мои мысли, поднял что-то тёмное с асфальта и протянул мне, решив, что спорить со мной сейчас не стоит. Его печальные глаза говорили мне всё без слов: моё состояние ужасно, и он действительно хотел помочь, но наш короткий диалог объяснил ему важность соблюдения личных границ комфорта. Пожалуй, я ещё не встречала такое чуткость и уважение к моим заморочкам. Наконец он мягко сказал:

— Прямо до моста, за ним сразу налево и еще раз налево. Я приду, как только смогу. Прикрою тут дела с полицией.

Я кивнула. Шлем надевать не стала, повесила на зеркало. А вот с перекидыванием раненой ноги через седло возникла проблема: бедро отказывалось слушаться. Доктор с болью в золотых глазах наблюдал за моими попытками, пока здоровяк из пикапа что-то возмущенно ему кричал. Наконец я просто взяла ногу за петлю ботинка и переложила ее вручную. Становиться на нее всем весом, да еще и держать на ней мотоцикл было плохой идеей. Я завела свой не успевший остыть байк и улизнула прямо под самым носом приехавшей бригады полиции.

К.

Несмотря на мои усилия, полиция приняла заявление мистера Хилла о ДТП. Алекс будут искать, чтобы подписать бумаги и разобраться со страховой. Осматривая помятый бампер и трещину на стекле пикапа, я благодарил Бога, что у машины не было решетки кенгурятника, однако след от удара был намного больше, чем могла оставить хрупкая девушка. Радиатор буквально вмяло внутрь.

Миссис Джонсон, которую я осмотрел, была вне себя от того, что я не намерен хлопотать над ней и её крошечными гематомами, поэтому я оставил место происшествия как только закончил дела с полицией. Мне пришлось вернуться в больницу за моим саквояжем. Помня, что Алекс непростая пациентка, захватил халат. Может быть, так она не выбросит меня в окно, когда я приду.

По пути к отелю я думал, как же так вышло, что моя эмпатия, открывающая мне двери душ самых разных пациентов, дала такой сбой. Между Алекс и миром существовала невидимая стена, которую она выстроила для защиты раненой души. Так делают те, кто пережил сильный стресс или потерю, кто не смог заштопать дыру в душе новыми знакомствами. Возможно, некая личная трагедия в прошлом стала причиной, а деятельная натура не способна сидеть на месте, бесконечно жалея себя. В одиночку на мотоцикле по миру не путешествуют те, кому хорошо дома.

У мотеля на парковке стоял мотоцикл, верхний кофр был снят. По крайней мере, она не улизнула из города, и я смогу ей помочь.

Мотелем было довольно современное двухэтажное здание, вытянутое вдоль дороги, как принято в Америке. На ресепшен девушка подарила мне выразительный взгляд и поделилась информацией, что мотоциклистка взяла номер 21 на втором этаже. Добавила, что для меня у нее всегда есть время и номер для двоих. Это только усугубило мою жажду.

Но когда я увидел лестницу и представил, как Алекс поднималась здесь всего час назад с раздавленным коленом, я тут же почувствовал запах ее крови. Взлетев по лестнице в три шага, я замер перед дверью с номером 21, громадным усилием воли подавив желание выбить дверь. Правила. Я должен уважать её правила и границы.

Я постучал.

— Не заперто, — прозвучало с той стороны.

Она была там, на кровати, полностью одетая. Один мотоботинок валялся на полу, а второй она тщетно пыталась снять с раненой ноги. Наклон вперед видимо вызывал сильную боль в ушибленных рёбрах, а сгибание ноги в колене вообще было под большим вопросом.

— Там еще есть пицца, — бросила она мне, как будто я ее старый знакомый и зашел посмотреть телевизор. Меня тронуло, что она благодарна за помощь. Я мягко улыбнулся.

— Спасибо, буду иметь в виду. Можно тебе помочь?

— Попробуй, — вдохнула она, обессиленно откидываясь на подушки.

Я присел на край кровати и проверил сложные застёжки тяжелого бронированного ботинка. Затем подвернул кожаные брюки и покачал головой, увидев цвет кожи. Без сомнений, нога отекла и распухла в ботинке. Я попросил у нее подушку, и когда она удивленно передала ее мне, подложил под злосчастный сапог. Встал и заглянул в мини-бар.

— Мне тоже налей, — пробурчала Алекс мне в спину, пока я изучал нехитрый ассортимент в холодильнике.

— Кола, коктейль и апельсиновый сок, — ответил я. Затем посмотрел на ее удивленное лицо и хитро добавил: — Наружно.

Раз уж льда не было, три холодные банки, завернутые в полотенце, лучше чем ничего в данной ситуации. Я приложил их к голени, заодно осмотрев расколотую коленную броню чуть выше. Из-под неё остро пахло кровью, но моё призвание врача было сильнее и погасило жажду.

Жестом предложил Алекс помочь снять куртку. Она закатила глаза и с видом мученика сама сняла куртку, хотя я видел как ей больно напрягать пресс. Добавил в список подозрений сломанные рёбра, когда взял ее куртку, чтобы повесить в прихожей. Удивительно, как она в этом ходит. Куртка весила килограммов семь…

Алекс осталась во флиске, и по её взгляду я сразу понял, что могу забыть о том, чтоб просить её снять. Что ж, будем делать маленькие шаги. Я открыл сумку и надел халат. Она отреагировала спокойно, а я почувствовал себя немного лучше. В форменной одежде есть что-то обезличивающее, что-то, что делает тебя функцией. Функцию проще воспринимать пациентам, ведь это функция тянется к твоему больному месту или просит раздеться для осмотра.

Чувствуя, что мы переходим к осмотру, она натянула на себя одеяло и спрятала там правую руку.

Не у меня одного здесь были секреты.

А.

Он не был мне неприятен, честно. Просто вся ситуация, помноженная на страшную усталость, делала меня раздражительной. Наблюдая за плавными движениями молодого доктора, как он заботился о моей бедной ноге, я думала о том, что после всего мне придется извиниться. Я и в обычной жизни не подарок, а тут ему пришлось столкнуться с моей самой жуткой ипостасью. Повреждения, полученные в результате дурацкого спасения коляски, делали меня уязвимой, и что намного хуже — зависимой от его помощи.

Промучившись с ботинком добрых… каких к чёрту добрых! — адских сорок минут, я уже ожидала его прихода не со злобой, а с некой даже надеждой.

Быть зависимой и уязвимой было невыносимо. Хотя, когда он надел халат, стало как-то легче. По крайней мере, когда он снова взялся за ботинок, мне уже не хотелось стукнуть его чем-нибудь подручным.

Я подумала, что халат для врача это своего рода психологическая защита. Рукотворный барьер между ним и пациентом, чтобы манипуляции не носили личный характер. Наверно, это ему помогает с такими занозами, как я.

Когда доктор коснулся моей кожи, желание драться немедленно вернулось. Мне не было больно, система трансформировала боль в сухой «отчет о повреждениях», но с его прикосновением меня будто ударили током, а следом пришла тошнота.

Он заметил, как изменился мой взгляд, и поспешил скорее стянуть ботинок, который благодаря его манипуляциям наконец-то слез. Доктор Каллен вернул мою ногу на подушку и вопросительно посмотрел на меня.

— Отличная работа, — буркнула я и с трудом начала вставать с кровати. Ребра отозвались протестом.

— Куда… — начал доктор, но заметил, что я хромаю к ванной комнате, замолчал.

— Смекай, Шерлок.

Мне ни разу не улыбалось стягивать мотоштаны перед ним. Это было уже слишком. А мой манёвр увеличивал дистанцию до приемлемого уровня. Острые словечки, прыгающие на язык, пока я стягивала экипировку, я бурчала вполголоса. Не хватало еще спугнуть бедного доктора моим уровнем владения английским матерным. К счастью, в ванной нашелся халат.

Я вернулась и сразу забралась под одеяло. Ногу положить на кровать пришлось рукой, бедренный сустав, похоже, окончательно взял больничный. Доктор в это время копался в своей сумке. Какие-то тюбики, салфетки. Надел перчатки.

Может, теперь меня не будет бить током каждый раз, как он будет меня касаться?.. И может, он поскорее закончит и даст мне немного поспать?

Каллен вздохнул и жестом спросил разрешения осмотреть ногу. Мне и самой было любопытно, насколько она в состоянии фарша, так что я отодвинула одеяло.

Что ж, это сизое бревно не оставляло никаких шансов продолжить путешествие в ближайшее время. Док, видимо, думал так же, по крайней мере его лицо выражало сочувствие и печаль. Он покачал головой.

— Все-таки лучше тебе поехать со мной в больницу. Нужно сделать снимок.

— Хорошая попытка, док.

— Видишь эти тёмные пятна вокруг коленной чашечки? Это кровоизлияние в сустав.

— Я потеряю подвижность ноги?

— На какое-то время, да. Я сделаю повязку с лекарством, но неизвестно, насколько пострадали связки.

Моя надежда на его перчатки с треском провалилась. Касания по-прежнему вызывали крайне неприятные ощущения. Я сжала зубы, когда он бережно приподнял моё бедро, обрабатывая кое-где лопнувшую кожу.

— А это что?

Проклятье, золотоглазый демон углядел мои шрамы. Пожалуй, добрую половину мне оставила война гетов, но техногенные шрамы после моего воскрешения выделялись незначительным свечением. На вопрос я не ответила.

Он продолжал осматривать ногу, раз уж ничего другого я ему не предоставила.

— Все шрамы получены в разное время и по разным причинам, — задумчиво сказал он наконец. — Воевала?

— Можно и так сказать, — сквозь зубы отозвалась я, поскольку его рука всё ещё поддерживала моё бедро. Незабываемые ощущения. Но почему у него такие холодные руки?

Система распознавания свой-чужой снова выдала мне вердикт, что он скорее враг, чем друг. Мои боевые инстинкты всякий раз сигналили тревогу, когда он меня касался или его рука двигалась ко мне.

Не у меня одной здесь были секреты.

К.

Неожиданно в моем кармане завибрировал телефон. Элис. Она всегда звонит, если у неё видение, связанное с кем-то из нашей семьи. Может, она что-то скажет про Шепард? Я закончил перевязку и взял трубку.

Увы. Элис щебетала о каких-то подростковых глупостях, в основном, насчет новой подруги Эдварда, Беллы. Я мягко остановил поток болтовни, намекнув, что у меня работа сверх графика. Поскольку это случалось время от времени, она не обиделась.

Алекс наблюдала за мной. Её проницательный взгляд сбивал меня с толку. Я начал опасаться, что она осматривает меня так же внимательно, как я сейчас её. И изучает меня так же, как я её. Обычно мои пациенты расслабляются и тают в звуках моего голоса, пав жертвами вампирского обаяния, не замечая некоторые мои не совсем человеческие особенности. Сейчас я был перед ней совершенно безоружен. Мог бы поклясться, что она заметила несоответствия. Я решил, что лучшая защита это нападение.

— Почему ты решила спасти ребёнка? Ты ведь знала, что будут серьезные последствия.

Вопреки ожиданиям, она не растерялась.

— У меня мотоброня и шлем. У ребёнка не было никаких шансов. У меня они были.

Я хотел отвлечь её, чтобы перейти к осмотру бедра и выше, рёбер, но растерялся сам. Неужели это был простой математический расчет? Она женщина, или калькулятор?

— Почему? — вдруг в ответку спросила она. — Почему там, на асфальте, ты повторял, что это твоя вина?

Я моргнул. Вопрос застал меня врасплох. Не думал, что говорил тогда вслух… Может быть, получится выехать на сострадании.

— Я всегда так переживаю, что кто-то пострадал.

И лишь убедился, что эту версию она не сочла работоспособной. Пришлось срочно спасать ситуацию.

— Ну, я стоял немного ближе. Возможно, мне следовало сделать то же, что и ты. А я не сделал.

— И тогда мне пришлось бы везти то, что от тебя осталось, в больницу. На мотоцикле и по частям. Доктор Каллен.

Она подчеркнула слово «доктор».

— Зови меня Карлайл.

Её изучающий взгляд натолкнул меня на мысль, что жажда уже сказалась на цвете моих глаз. Обычно это происходит постепенно, но всё обычное рядом с этой девушкой становилось необычным. Я пустил в ход стандартный манёвр отвлечения.

— Можно, я осмотрю всё остальное?

Не отводя взгляда, она покачала головой.

— Может, поделишься тем, что ещё беспокоит? Я видел, ты приложилась всем боком.

Тот же молчаливый отказ, и я снова почувствовал её раздражение. Похоже, больше чем травмы её беспокоило моё навязчивое присутствие. От предложения вколоть антибиотик она просто отмахнулась.

Я вздохнул, стянул перчатки и пошёл мыть руки. Только маленькие шаги и никакого давления, повторял себе. В ванной комнате из зеркала на меня смотрели совершенно почерневшие глаза: да уж, доктор Каллен, вы просто сама притягательность сегодня. Но я улыбнулся своему отражению: глубоко внутри меня грела мысль, что несмотря на страшный удар, повреждения Алекс были намного легче, чем по идее должны были быть.

Перед уходом я попросил разрешения прийти и сменить повязку завтра.

Она не ответила.

А.

Кола, коктейль и апельсиновый сок. То, что доктор прописал! Как только за ним закрылась дверь, именно в такой последовательности я разобралась с охлаждающим компрессом, поражаясь при этом своей вредности. Честно, я уже придумывала повод выпроводить заботливого доктора. Свою функцию он выполнил — стянул сапог. Ему только разреши — он же прямо здесь и сейчас вскрытие проведёт. Даже инструменты прихватил.

Ну, а теперь осмотримся в отсеках.

Я скинула одежду и покачала головой, увидев кляксы гематом вдоль рёбер. На месте у бедренного сустава красовался яркий кровоподтёк. Что ж, синяки это ерунда, коленку починим и свалим из этого городка с его тётками, колясками и настойчивыми докторами.

Но неприятным открытием стал разрыв синтетических покровов на протезе, на который пришелся вторичный удар. Я задумалась, как мне ремонтировать это высокотехнологичное хозяйство, когда «Нормандия» болтается на высокой орбите и топлива в шаттле осталось немного.

Перспектива невесёлая, учитывая повреждения «Нормандии» после перехода. Приземлить её можно, а вот подняться снова она уже не сможет. А пока она на орбите с включённым шифрованным передатчиком, остаётся хоть какая-то надежда, что меня найдут. Выбор простой: или медотсек с его услугами, или заклеить пластырем и сделать вид, что так и было. Пластырь, как назло, оказался на тумбочке, вместе с бинтом, какими-то обезболивающими таблетками и тюбиком геля от ушибов. Он оставил мне всё содержимое своей сумки?

Я позволила себе лишь хриплое рычание в потолок. Устала уже уставать от собственной усталости, а от вредности приняла внутрь мини-бутылочку водки из холодильника.

Смартфон на тумбочке наконец начал заряжаться и вообще подавать признаки жизни. Надеюсь, СУЗИ убедилась, что со мной всё более-менее в порядке и не будет задерживать моё долгожданное погружение в сон.

К.

На охоту мы сходили прямо посреди дня. Чем хорош Форкс — за многие километры вокруг ни души. Ни живой, ни проклятой. К счастью, никто из семьи не обратил внимание на мою молчаливость. Лишь Эсми посылала порой сочувственные взгляды, думая что я не хочу обсуждать неудачи или трагедии в больнице. На работу я прибыл вечером, к ночной смене, готовый ко всему.

На дежурстве в больнице ночью все мои мысли были вовсе не об Эсми. Хрупкая мотоциклистка с железной волей не выходила у меня из головы. Притягательность тайны, скрытой за аберрацией в ее глазах, или жажда, вызванная ее чужим запахом — я не мог отвлечься от своих мыслей ни на минуту. Кажется, я начал понимать Эдварда, когда он смущенно рассказал, что чувствовал вблизи своей Беллы.

Мне не давал покоя вопрос, почему многолетний контроль над жаждой крови дал такой сбой. Было ли это индивидуальной особенностью самой Шепард, как у Беллы? Или это со мной что-то не так?

Другая тема, которая ставила меня в тупик, была непонятная причина сбоя в моем природном магнетизме. Я так привык, что одно лишь мое присутствие расслабляет самых сложных пациентов, а мой голос убаюкивает даже очень капризных детей, что оказался совершенно раздавлен, когда вампирское обаяние не сработало. Мои годы в медицине научили меня быстро находить подход к любому пациенту, уважать его личные границы, понимать его смущение, преодолевать эти барьеры искренним желанием помочь, объединяясь с пациентом против его проблемы. Так было всегда, и я никогда не встречал с этим серьезных проблем.

До встречи с этой мотоциклисткой.

В три часа ночи в приемное отделение поступил пациент, и я поспешил лично его осмотреть, чтоб хоть на несколько минут прояснить туман в голове. Случай какой-то нелепый — парень утверждал, что ударился головой, когда упал, убегая от таинственной фигуры-невидимки. У него был просто ушиб, но я сказал ему о сотрясении, чтобы он не беспокоился о своих видениях. Мало ли, что привидится, когда падаешь головой об асфальт. Там в фонтане искр из глаз и сотворение мира увидеть можно.

Я проводил его до выхода и понял, что больше не могу сдерживаться. На часах полпятого утра, город спал. До конца смены еще пара часов, я уже снимал халат, как в кармане завибрировал телефон. Элис?

— Карлайл, что бы ты там ни задумал, это опасно!

— Успокойся, Элис, я всего лишь навещу пациента.

Не говорить же ей, что я хочу увидеть, как Алекс спит. Мне казалось, что это откроет хоть часть секретов, ведь во сне человек снимает все барьеры, открывается и отпускает своих демонов. Идея попахивала безумием, и я сам поражался своей уверенности в том, что собрался сделать. Элис увидела мое решение и забила тревогу. Объяснить истинные причины по телефону было весьма затруднительно, поэтому я попытался свернуть разговор. Она повысила голос:

— Я не вижу, что тебе угрожает, Карлайл, но там тебе быть небезопасно. Я чувствую угрозу!

— Хорошо, Элис, если раненая мотоциклистка решит побить меня, обещаю, я буду целый день тебе повторять, что ты была права.

Моя мягкая ирония немного успокоила ее, но я почувствовал, что она недовольна моим решением. Я надел пиджак темного цвета, чтоб моя вылазка прошла незаметно, и выскользнул в окно.

В мотеле «Солнечный свет»* горел свет только на первом этаже. Комната Шепард была на втором, и доступ к ее балкону был только через крышу. Я легко взлетел на пожарную лестницу. Пасмурная ночь сделала меня незаметным человеческому глазу, а следование навязчивой цели отзывалось приятной истомой по всему телу. Посмотрел бы сейчас на себя со стороны — не узнал бы: горящие жаждой глаза вместо привычного мягкого взгляда. Будто и не ходил на охоту вовсе.

Ступив на крышу, я замер. Мои инстинкты хищника неожиданно оживились, и я напрягся. Вампирское идеальное зрение, впрочем, не засекло никакого движения. Мой взгляд скользил по рельефу уступов и антенн, когда я не глазами, а скорее шестым чувством осознал, что я здесь не один.

Кто-то тоже не спал в эту ночь. Кто-то, кого я не мог увидеть.

А.

…Ретранслятор медленно увеличивался на экранах, по мере приближения к нему «Нормандии». Она шла по автопилоту, все должно было пройти гладко — обычный переход по необычному адресу. Перенастройки были завершены, теперь гигантская прицельная машина смотрела в Солнечную систему: если первый пуск пройдет нормально, мы получим отработанную и испытанную технологию переключения цели ретрансляторов, открывая таким образом перед человечеством глубокий космос…

Тишина на борту угнетала. Команда сошла на берег по моему прямому приказу, для уменьшения риска при переходе. Другая моя часть, которую я внутри называла «остатками человека», наслаждалась отсутствием людей: присутствие на предварительной торжественной части выпило ее терпение без остатка, и теперь она просто радовалась тому, что только один органик, да и тот с оговоркой, присутствовал на борту при выполнении задания — сама капитан.

За мгновение до перехода, все мое человеческое естество вдруг скрутилось в приступе абсолютного ужаса: что-то не так! Но ни один мускул на лице не дернулся. Контроль за проявлением эмоций был прерогативой сложной кибернетической нервной системы, так что сторонний наблюдатель, будь он здесь, увидел бы легкое изменение диаметра зрачков, сделавшее взгляд жестче…

Я проснулась и рывком села, тут же пожалев об этом — нога и рёбра отозвалась в сенсорах о глубоких повреждениях. Это была не боль в человеческом понимании, но раздражающая сигнальная система, предупреждающая о полученных травмах. В отличие от боли, она не мешала выполнять задание, не довлела над существом, не вызывала шока. Но несла в себе крайне неприятное чувство. Вроде того, что накатывает вместе с тошнотой, когда меня случайно кто-то касался.

Подобный эффект системы начал проявляться относительно недавно. Он заключался в том, что любое человеческое касание мое тело воспринимало как потенциальное повреждение. Не совершенное, а лишь потенциальное, возможное. Это не вызывало у меня проблем…

До встречи с этим доктором.

Я откинулась на подушки и посмотрела в открытое окно. Глубокая ночь, до рассвета несколько часов. Мои глаза переключились на ночной режим, и я какое-то время наблюдала за вихрями облаков. Я любила эти облака… Ведь они скрывали звезды, вызывавшие в моем человеческом сознании приступы мучительного понимания своей пленности в этом похожем на мой, но совершено чуждом мире.

Меня тяготило пребывание здесь.

Все попытки приспособиться, адаптироваться, встроиться в существующий здесь ток жизни не увенчались успехом. Может быть, тому причиной не столько чуждость этому миру, сколько мой характер: мне и дома-то приходилось несладко. Несмотря на ореол славы героя «войны Жатвы», я прекрасно знала, что я тяжелый в общении, неприятный человек с агрессивными повадками, грубыми манерами и железной волей.

После воскрешения проектом «Лазарь» всё только обострилось, ведь машина во мне взяла под контроль эмоции, превратив меня в неприступную крепость, созданную лишь для выполнения боевых задач.

И я доказала, что это так. Я инструмент войны, не более того. Но что делать, если вокруг тебя нет войны? Как рыба без воды, задыхаясь от неспособности себя применить, провалив все попытки влиться в общество, что мне оставалось?

Так началась моя мотокругосветка.

* * *

Что-то неопределенное сообщили мне сенсоры. Для анализа недостаточно данных…

Чирикнул телефон на тумбочке. Моя тень, мой единственный друг в этом мире — СУЗИ -уловила данные моих сенсоров о тревоге и докладывала о просмотре местности с орбиты, но ничего подозрительного и опасного не нашла. Чтобы не смущать местное население, мы сделали ей прошивку в телефоне в виде голосового помощника и договорились называть ее Сири. На всякий случай.

Жаль, что ей не позволили остаться в физическом теле. Странно, но синтетикам я доверяла больше, чем органикам. Их логика была мне более понятна и объяснима, чем импульсивное поведение живых разумных существ.

Мое тело напомнило о накопленной усталости за длинный день путешествия, последующей травмы, и просило о снисхождении. Сон, заслуженный такими трудами, был тревожным и рваным, разум будто не мог отключиться от реальности, без конца переживая прошедшие сутки. Бывает такое состояние истощения сил, когда даже отдых не срабатывает правильно. Может, стоило попросить какие-нибудь таблетки…

Машинально заткнув предупреждение в системе, я запросила у СУЗИ последние данные о повреждениях «Нормандии» и продолжила анализ, в надежде, что это побыстрее загонит в сон мой деятельный разум. Но СУЗИ прислала новый алерт о движении на крыше, я отложила телефон и освободила правую руку из одеяла.

Мгновение спустя, в открытое окно бесшумно влетела высокая фигура в шарфе.

Только благодаря ночному режиму моего кибернетического зрения, гость остался со своей головой: мой УНИ-резак, приятная деталь адаптированного Мордином инструментрона, на вытянутом протезе мог достать цель в пределах полутора метров на максимальном выдвижении. К счастью, мои механические рефлексы удержали меня от необдуманных действий: гость явился не по мою душу. Хотя, как сказать…

— Я прошу прощения за вторжение. — Он явно не ожидал, что я не сплю. — Кажется, тебе грозит опасность.

Старый знакомый шагнул от окна и выпрямился. Вид у него был взволнованный. — Что-то перемещается по крыше.

— А что ТЫ делаешь на крыше? — спокойно поинтересовалась я и с мстительным удовольствием наблюдала, как доктор стушевался.

— Я ехал со смены в больнице, — наконец он посмотрел на меня и еще больше смутился. Я натянула на себя одеяло. — Нам сообщили о нападении на человека некой таинственной фигуры.

— Этой?

Скрытая оптической сетью знакомая фигура наконец мерцанием обозначилась в окне. Доктор Каллен с невероятной скоростью оказался между мной и окном. Развернулся к скрытой фигуре с очевидными намерениями защищать меня до последней капли крови. Это было так трогательно, что я не удержалась от улыбки.

— Шепард-капитан? — произнес гость.

— Вижу, ты познакомился с Легионом.

Примечание к части

*Мотель «Sunshine» — отсылка к замечательному мини-сериалу «Потерянная комната».

Поделитесь своими вариантами развития событий!

К.

Этого просто не может быть, потому что это невозможно. Передо мной стояла фигура, будто порожденная больным разумом любителя киберпанка. Когда существо позволило себя увидеть, я даже отшатнулся. Антропоморфная машина, впрочем, не делала попыток атаковать и позволила себя рассмотреть.

Змееподобная голова со светящимся окуляром, множество шлангов и проводов, странная «башня» на левом плече, куски каких-то доспехов. Трехпалые кисти больше напоминали клешни. Мой взгляд задержался на его груди, где виднелась глубокая дыра от попадания каким-то снарядом, неумело прикрытая куском иного материала. Внутри легко просматривались сети спутанных проводов, слабо светящихся. Чем бы ни была машина, её неслабо потрепало в боях. На спине она скорее всего носила оружие.

Мне совершенно не хотелось поворачиваться спиной к этой штуке, поэтому я медленно сделал пару шагов назад и оказался ближе к Алекс. Обернулся к ней и увидел, что она ухмыляется.

— Ну, раз никто никого убивать не собирается, можно внести ясность в ситуацию. Думаю, ты уже сложил два и два.

В моем кармане взорвался трелью телефон. Элис хочет убедиться, что я еще жив. Я не хотел разговаривать с ней в присутствии чужаков и завернул в ванную комнату, под гнусное хихиканье Алекс. Проклятая машина по имени «легион» бесцеремонно ввернулась туда же следом за мной, отрезав мне путь к выходу.

Игнорируя мой разрывающийся телефон и все правила приличия, он опасно приблизился и произнес откуда-то из груди механическим голосом:

— Мы знаем твой маленький секрет. Мы сохраним его, если ты сохранишь наш.

После чего развернулся, продемонстрировав огромную винтовку на спине, и вышел, как будто ничего не произошло. Моя рука, сжавшая телефон, заметно дрожала.

«Мы»… Что ж, теперь понятно, почему его так зовут.

* * *

Без сомнений, я ввязался в самую опасную компанию со времён моих штудий в клане Вольтури. Я сбивчиво успокоил Элис, совершенно неубедительно. Открыл кран и умылся ледяной водой. Будь я человеком, с меня сейчас бы семь потов сошло.

Он знает. Причем совершенно непонятно, в какой мере и что он знает. Условия сделки, следовательно, таковы: я не должен никому раскрывать секреты этих двух «пришельцев», тогда машина не расскажет Шепард, о том кто я. Вряд ли она оставит меня в живых, узнав правду. Будь у меня даже премия мира. Такие, как Алекс, не дают вторых шансов.

Чему быть, того не миновать. Я восстановил самообладание и вернулся в комнату. Машина Легион стоял в углу, не двигался. А вот Алекс хрустела какими-то чипсами из пакета, которого — я мог биться об заклад — только что тут не было. Это что, машина притащила ей еду?

— Ну, — вдохнул я немного напряжённо, — я имею право задавать вопросы?

— Мне интересны твои версии, — спокойно отозвалась Шепард.

Я бросил быстрый взгляд на Легиона. Адская машина не проявляла признаков агрессии, но после сцены в ванной атмосферу создавала вовсе не самую дружелюбную.

— Судя по техническому превосходству, скорее пришельцы, чем супер-засекреченный проект правительства. Однако…

Я замялся. Не говорить же, что она сама и её металлическая кровь в целом пахнут человеком, а не запредельным монстром из легенд.

— Однако, ты человек и у тебя вполне человеческая физиология, — я уже смотрел на пакет чипсов. — Я бы предположил путешествия во времени. Если только сочинить безумную версию о том, что именно ТАК в будущем будут выглядеть некоторые люди, — сухо закончил я, опять повернувшись к Легиону.

Алекс, заинтересованно посмотрела на меня. Помолчав, заметила:

— Это очень забавно, что ты считаешь не только меня человеком, но и его. — Она отвела погрустневший взгляд. — Но ты ошибаешься, в обоих случаях.

Повисла гнетущая пауза, поскольку я не чувствовал права говорить дальше или задавать вопросы. Если захочет — расскажет. Оставалось придумать способ убедить их обоих в том, что я умею хранить секреты. Да уж.

— Ну, — буркнула Алекс куда-то в сторону, — Наверное, будет лучше мне объяснять. Что-то мне подсказывает, что ты не из тех, кто пойдет катать статью на первую полосу.

Мне не понравился намёк на наличие у меня секретов, которые она за это время приметила. Зато теперь я увидел, что она больше не прячет правую руку под одеялом.

* * *

— …И вот мы здесь, — завершила она краткий рассказ. — «Нормандия» здорово пострадала, совершать межзвёздные переходы она уже не сможет. А ближайший масс-ретранслятор, если они в этой версии реальности вообще существуют, находится на Хароне, у чёрта на рогах.

Она замолчала, оставив мне возможность переварить полученные данные. Как учёный, я оценил сжатую концентрацию фактов, которым Алекс смогла придать жанр юмористического фентези.

Интересно, как бы она отреагировала, если б узнала, что делится своей историей далекого будущего с представителем далекого прошлого?..

Но один вопрос меня все-таки волновал больше других.

— Так вы совершили переход во времени или между реальностями тоже?

Алекс пожала плечами, но из угла отозвался Легион.

— Вероятнее всего, второе. Некоторые физические константы, такие как скорость света или абсолютный ноль, незначительно расходятся с известными нам показателями.

Алекс запустила полупустым пакетом с чипсами в него. Он даже не пошевелился, видимо, она делает это уже не в первый раз.

— Но мы весело проводили время, осознав своё технологическое превосходство, — Алекс опять начала хихикать. — Эта гетская задница от скуки хакнула выборы. Ну и вот, Обама…

Мои брови поползли вверх.

— Ты хочешь сказать… — я начал смеяться.

— Да, он решил, что цветной президент в Штатах это неплохая шутка. Но на этом его злодеяния не закончились. Оказалось, что наш синтетический друг — заядлый геймер. Он взламывал онлайн-игры, моментально лепил ботов и натягивал глаз на жопу самим администраторам игры. В игре.

Гет мрачно прокомментировал из угла:

— Местные цифровые системы крайне примитивны, и после каждого взлома мы присылали необходимую заплатку администраторам атакованных систем.

Его подвижные пластины на змееподобной голове приняли форму, придающую «лицу» выражение глубокой печали.

— Ни один адресат не прислал благодарности, — добавил он.

— Словом, пришлось ограничить ему доступ в Интернет, — заключила Шепард. — Пока он случайно не устроил мировую войну. *

Гет дёрнулся. Это было настолько незначительное движение, что только вампирское зрение могло уловить его.

Похоже, Алекс относится к Легиону скорее как к предмету интерьера с функцией выхода в сеть, чем как к полноправному члену экипажа.

И совершенно понятно, что это его глубоко задевает.

А.

Молодой доктор принял историю намного спокойнее, чем я ожидала. Может, он регулярно узнаёт что-то подобное, или ему и не такое рассказывали пациенты психиатрического отделения, — словом, я бы поставила на второе. Так было проще объяснить его серьезную заинтересованность.

Поделившись своей историей с кем-то внешним, я почувствовала огромное облегчение. Наличие страшной тайны удерживало постоянный барьер между мной и остальным миром этой причудливой реальности, изолируя меня с моими переживаниями в замечательной компании гета и синтетического искусственного интеллекта. Мне давно хотелось чего-то «человеческого», какой-то искры, или хотя бы эмоций. Разговоры с гетом или СУЗИ оставляли ощущение, будто разговариваешь с автоответчиком.

Карлайл поднялся с дивана, где он неподвижно сидел последнюю пару часов, и начал расхаживать по комнате. Впрочем, места было всего на два шага, крошечный номер не предусматривал размещение такой компании. Тем не менее, я невольно любовалась плавностью его движений.

— Ты можешь рассказать мне о вашей войне и твоей роли в ней? — спросил Карлайл.

Я пожала плечами.

— Знаешь, я довольно плохо помню всё, что было до перехода. Пожалуй, торжественные проводы в этот круиз ещё как-то вспоминаются, а вот по части событий Войны Жнецов всё как будто в тумане. Помню лишь в общих чертах. Должно быть, переход через сломанный ретранслятор сломал не только ядро корабля.

Карлайл на мгновение замер, бросив на меня быстрый сочувственный взгляд, и снова заскользил по комнате.

— Алекс, а как так вышло, что вся команда покинула корабль перед прыжком, а Легион остался?

— Я же говорила, он хакер. Он умудрился обмануть «СУЗИ», доложив что покинул корабль, после чего просто отключился на какое-то время. Бортовой компьютер не нашел в отсеках признаков жизни, ни органической, ни синтетической. Представь, каково было моё удивление, когда я обнаружила на корабле «безбилетника»! Он теперь у меня в штрафном батальоне. За нарушение приказа капитана.

Гет отреагировал подвижными пластинами на змееподобной голове, изображая полное принятие вины за содеянное.

— Хотя, я даже немного рада что он здесь. Я когда-то отдала ему модуль оптической сети, поскольку никто из команды не мог сохранять полную неподвижность для идеальной работы модуля. Он мог, и это делало его полезным союзником в делах, когда требовалось устранить цель до открытого противостояния. Невидимость оказалась весьма полезной здесь, когда… Словом, он неплохо справляется с должностью телохранителя. Даже отдал мне свой модуль щита.

Доктор удивлённо уставился на меня.

— Щита?

Я подняла механическую руку и не скрываясь почесала шею сзади, у основания.

— Модуль щита гетов, кинетический барьер. Прикрутил его мне сам, кажется, не очень удачно. Когда включаю, жутко чешется, и расходует энергию так, будто я бегу кросс при полной выкладке. Не всем же быть ходячими батарейками…

— Так вот что случилось с пикапом!

— Да, кинетический барьер отражает часть физического удара. Возвращает ударившему предмету. В нашем случае, грузовик в каком-то смысле врезался сам в себя.

— Как хорошо, что у тебя была такая защита! — искренне воскликнул Карлайл. Гет пробормотал что-то неодобрительное, неразборчиво.

— Раз уж я здесь, и уже в курсе происходящего… — начал доктор.

— Я знаю, к чему ты клонишь, — усмехнулась я.

Легион взволнованно зашевелился и на этот раз сказал уже что-то совсем протестующее, но звуковой модуль переводить это не стал.

— Давай попробуем, хуже уже не будет.

* * *

— Я одного не понимаю, — наконец Карлайл прервал молчание, осмотрев меня вместе с моими кибер-имплантами и протезом. — От тебя же буквально куски живые остались, скрепленные этими технологичными заплатками. Как можно было вообще выжить, получив такие повреждения?

— В том-то всё и дело, — вздохнула я. — Я не выжила.

Примечание к части

* Намёк на «Кибердайн Системс», через которую началась ядерная война во вселенной «Терминатора». Машины, получив доступ к управлению ракетами запустили их, чтобы уничтожить человечество, приняв его за угрозу.

К.

Одним из преимуществ обращения в вампира всегда была отличная память. События, вызывающие наиболее яркие эмоции, впечатывались в мельчайших деталях. Поэтому когда я, совершенно оглушенный заявлением Алекс вышел на балкон, перед внутренним взглядом всё ещё мелькали детали проведённого осмотра: протез, включающий в себя всё плечо целиком и даже часть ключицы, позвоночник, с которым протез был единым целым, множество имплантов, проступающих под кожей и бесчисленное количество шрамов. Я думал, что за жизнь вообще возможна при таком физическом носителе — от человеческого тела осталась лишь общая композиция. Шепард не чувствует боли и ей недоступна радость прикосновений, а какие ещё ограничения устанавливает ей реальность?

Мои размышления прервал гет. Я предположил, что он уходит через крышу, но тот остановился. Это мой шанс выяснить наконец правила игры. Я закрыл дверь в комнату, желая поговорить приватно.

— Откуда тебе известно о нас?

Гет с его башней на плече с трудом помещался на балкончике.

— Охраняем Шепард-капитана. Ваш вид представляет угрозу.

Мне совсем не понравился этот переход. Но следующий вопрос уже прыгнул на язык:

— Ты… убивал нам подобных?

— Однажды в Канаде. Но только того, кто подбирался слишком близко к капитану. — Легион повернулся ко мне. — Ты тоже близко. Есть другие в этой местности.

Что ж, мне нужно было как можно скорее предупредить семью. Лучше им держаться подальше. Этому телохранителю не объяснить разницу между вампирами-людоедами и вегетарианцами. А ещё у него видимо есть тепловизор, раз уж он может определять наш тип на расстоянии. Я еще раз окинул внимательным взглядом худую фигуру Легиона, и наконец спросил:

— Как тебе удалось справиться с одним из нас? Мы намного быстрее, сильнее и крепче.

Гет сделал совершенно человеческое движение, изобразив стрельбу из снайперской винтовки.

— «Вдова» не подводит. Противотанковое ружьё с зажигательными снарядами. Вы прочные, но не настолько.

Учитывая его способность к полной невидимости, это давало ему невероятное преимущество. Мы смертельно опасны для любого, кого мы видим и можем достать врукопашную. Этот противник казался совершенным оружием против нас.

И он стоял очень близко.

Я целую минуту раздумывал, что произойдёт, если я сейчас его атакую. Расстояние было таким, что промахнуться было невозможно. Оружие Легион носил на спине и вытащить его просто не успел бы. Он спокойно ждал моего решения, светя мне в лицо своим одиноким «глазом».

Нет, даже для защиты своей семьи я не готов это сделать. Чем или кем бы ни было это существо, оно было разумным и главное — способным на переживания: преданность, уважение, заботу.

И ревность.

Ревновать может лишь тот, кто любит. Но может ли любить синтетическая форма жизни? Это же рукотворная машина, как у нее может быть душа? Ведь любовь — свойство души. Настоящей, а не программируемой.

К тому же, любая враждебность к Легиону автоматически записывала меня в личные враги Шепард, поэтому это было исключено. Чувствуя большое облегчение от принятого решения, я собирался уже вернуться в комнату, но кое-что вспомнил.

— Почему ты не напал на меня? У тебя была прекрасная возможность пристрелить меня на крыше.

Легион молчал. Я ждал, положив руку на ручку двери в комнату. Молчание приводило в замешательство его, а не меня — гет крутил головой и выглядел беспокойным. Наконец, он произнес своим безликим голосом:

— Ты был нужен ей.

Поскольку это был не весь ответ, я ждал. Гет нервничал всё более очевидно.

— Нас не было рядом, когда нужна была помощь. Ты был. Ты помог. Не напал.

— Значит ли это, что я тебе не враг?

Легион резко развернулся ко мне.

— Пока ты держишь дистанцию.

Что-то мне подсказывало, что он вовсе не физическое присутствие рядом имел в виду.

* * *

Эсми будто заранее знала, что я вернусь домой с тяжелыми мыслями. Она ведь моё всё: ловит и отражает настроение, на каком бы расстоянии мы не находились. Мои тревоги и подозрения она переживала вместе со мной, но не комментировала. Ее тактичность и бережное отношение к моим мыслям требовали, чтобы я сам сперва предложил их обсудить. И когда я был готов, я приходил к ней за советом.

Сегодня был именно такой момент: мне требовался взгляд извне, чтобы увидеть ситуацию в объеме. Эсми прекрасно умеет слушать. Пока я лежал на диване, положив голову ей на колени, и делился событиями последних дней, она гладила мои волосы.

— Это так ужасно, бедная девочка! Трудно представить, каково жить без прикосновений.

В жесте согласия, я поймал её ладонь и прижал к своей щеке.

— Я хочу ей помочь, но это трудно. Она скорее сбежит, чем признается, что нуждается в помощи.

— Дилемма дикобразов. Есть такая метафора, когда дикобразы на холодном ветру жмутся друг к другу, чтоб согреться, и колют друг друга своими иглами. В итоге приходится делать выбор между холодом или болью.

Эсми вздохнула и запустила пальцы в мои волосы.

— А как ты собираешься вернуть ей утерянные способности? Неужели это просто можно вылечить?

Я пожал плечами.

— Потеря тактильного контакта как-то связана с неправильной работой её кибернетического аппарата. Я ничего не знаю о его устройстве и вряд ли могу рассчитывать на помощь робота. Он, кстати, довольно жуткий, но я могу поклясться: он неравнодушен к капитану. Вот как ты думаешь, способна машина на любовь?

— Мы можем судить только по делам, ведь любовь это жертвенная привязанность, выраженная в действии. Если он действует исходя из её интересов, превосходя требуемый уровень, можно заподозрить наличие собственной мотивации.

Эсми в последнее время увлекалась книгами по психологии и выражалась особенно интересно. Она продолжала:

— Ты хочешь верить, что мы сами обладаем живой душой, а не прокляты навеки. Так почему же отказать в этой надежде роботу? Если он обладает самосознанием, эмоциональными реакциями и интеллектом, то в этом он ничем не отличается от нас.

— Зато ему не нужно никого убивать, чтобы поддерживать своё существование.

— Мы не знаем, чем он заправляет свою батарейку. — Эсми пожала плечами. — А капитан знает, что Легион так о ней заботится?

— Думаю, знает, но не придаёт этому значения. Кажется, она не считает его… как бы сказать… полноценной личностью.

— А ты сам можешь назвать её полноценной личностью?

Я замер. Этот вопрос уже медленно зрел на границе сознания. Мои наблюдения накопили уже порядочный список замечаний, который я упрямо не хотел сложить в цельную картину. Эсми просто надавила на это место, и я сдался:

— Это как личность с трещиной. Внутренний защитный барьер, который она воздвигла в качестве психологической защиты уязвимой души, на самом деле скрывает собственную повреждённость. Какую роль в этом играет нарушенная тактильная сенсорная система — непонятно, где причина, а где следствие? Придётся это выяснить.

— Может так быть, что когда её… воскрешали, собирали — не знаю, как правильно, — может быть, её недоделали? Недособрали? Может, не всё удалось восстановить?

Вот почему мне так важны разговоры с Эсми. Картинка складывалась.

* * *

А.

Солнечный свет пробивался сквозь штору, предсказывая холодный зимний день. Кажется, в этой местности ясное небо сродни чуду. Валяться на жесткой кровати дешевого номера не хотелось, надо бы пройтись. Ага, пройтись…

Нога отказывалась держать на себе мой вес, тупо складываясь в скрипучем колене.

Послать, что ли, Легиона за костылями? Надо было ночью об этом думать, сейчас он уже в дозоре где-нибудь на крышах.

Ворча, я на одной ноге допрыгала в ванную. Равнодушно отметила, что если я не перестану терять вес, скоро от моего лица в зеркале останется привидение. Пора раздобыть нормальной еды. И какую-нибудь легкую обувь, вроде кед. Пудовый мотосапог на больной ноге висел как жернов на шее.

Чтобы наступать на ногу, я сделала шину из уцелевшей брони с другого колена, примотав ее тем самым бинтом, который оставил доктор. Под кожаными штанами не особо заметно получилось, а кое-как ходить получалось. Памятуя о здешнем ледяном ветре, я достала шарф из кофра и замотала шею, сверху надев привычно тяжелую куртку.

С каждым шагом моё настроение портилось: магазины нужного товара мне не встречались, бургер из уличной кафешки на категорию нормальной еды не тянул, а ресурс ноги быстро заканчивался. Я свернула в более-менее приличное заведение, гордо именующее себя рестораном. Выбор места по старой традиции путешественников определялся количеством машин на парковке: если местные туда ходят, значит это неплохой выбор.

Настроение пошло в гору, как только я вытянула больную ногу под столом, положив ее на стул напротив. Я заказала стейк и вино, собираясь как следует расслабиться, но в кабак лихим ветром занесло компанию шумных подростков. Кажется, они что-то праздновали. Капитулировать отсюда было уже поздно, мой заказ уже готовился на кухне, а променять стейк на бургер категорически не хотелось. Отвернувшись, я переключилась на вино.

К сожалению, ребята только начали веселиться. Их стол то и дело взрывался хохотом, и волей-неволей я их рассматривала. Две обозначенные пары и одна девушка соло, одноклассники. Одиночка типичная растяпа: опрокинула стакан с водой, чем вызвала бурю веселья. Ей было немного неуютно, поскольку парочки без конца тискались.

Эх, подруга, а мне-то как неуютно! Смотрю на них и думаю, какие же они счастливые. Должно быть, это очень приятно — держаться за руки, не говоря уж об ином. Где-то в глубине моей памяти хранились эмоции, эхо тепла души, но я никак не могла вспомнить к кому я всё это испытывала. Воспоминания были смазанными и тусклыми, как через мутное стекло, ненадёжными и недостоверными. Я воспринимала их как бы гадательно, а не фактически, допуская возможность, что при переходе в моей голове всё перепуталось и смешалось. А может быть, ещё раньше.

Разобравшись со стейком уже без особого удовольствия, я расплатилась и поспешила на выход, поскольку к заведению подъезжала патрульная машина. Мне совершенно не хотелось сейчас попадаться на глаза представителям закона, поскольку могли возникнуть трудности. Например, сломать мои планы поскорее убраться отсюда, как только заработает нога.

С шерифом я разминулась весьма удачно, но моя удача — та ещё стерва. Поэтому когда я нос к носу столкнулась на улице с здоровым мужиком в коричневой куртке, уже догадывалась, что это не к добру. И точно: это оказался водитель того пикапа, который об меня тогда ударился. Моё желание исчезнуть из этого городка возросло многократно, предчувствуя большие неприятности.

Громила, разумеется, меня узнал — много ли сейчас ходит по городу девчонок в мотокуртках? Его обросшее лицо озарил внутренний свет. Кажется, он решил, что вот оно — возмездие.

Я обогнула его и насколько позволяла нога попыталась улизнуть как можно дальше от парковки с патрульным джипом. Если уж мужик соберётся устроить тут концерт, это не должно привлечь внимание шефа полиции.

Мой манёвр озадачил его ровно на три моих шага. Через секунду он встряхнулся и с угрожающим «а ну-ка стой» увязался за мной. Мои два шага были как раз как один его.

— Ты! Хорошо что я тебя не размазал по асфальту. Теперь ты мне за всё заплатишь!

Я поморщилась, но спокойно ответила, не сбавляя ходу:

— Всё я тебе оплачу, не суетись.

А сама тем временем соображала, как эта вся процедура может выглядеть. Надо наверно оформить какие-то бумажки… Задумчивость на моём лице бугай воспринял по-своему:

— Да даже если продашь свой байк, не рассчитаешься!

— Да есть у меня деньги, — отмахнулась я, но тот не отставал. Кажется, его распирало от желания здесь и сейчас сорвать своё раздражение. Так и случилось.

Мужик схватил меня за плечо.

В теле появилась лёгкая пружинистость, когда организм переключился в режим боевой готовности. Но я вовремя переложила удар на свою человеческую руку, чтобы спасти жизнь идиоту. Мой кулак с разворота вошёл ему в челюсть.

На асфальт вывалился зуб, а потом громада шкафа покачнулась, и выпучив глаза рухнула навзничь.

— Да твою ж, — пробормотала я, осматриваясь, куда бы по-тихому слиться. На меня во все глаза смотрела нескладная девчонка из окна ресторана. Я подмигнула ей, а та ответила мне нерешительной улыбкой. И на приличной скорости, чувствуя как съезжает моя неумелая шина с колена, я побежала оттуда в переулки.

От такого обращения с ногой шина наконец лопнула, и я оказалась сидящей на тротуаре с непослушной конечностью. Но когда я упала, что-то опять подвернулось неправильно в колене, и теперь оно вовсе отказывалось держать ногу хотя бы в одной плоскости. Возвращение шины на место проблему уже не решало. Я растерянно рассмеялась — вызывать, что ли, эвакуацию шаттлом прямо посреди городской жизни?

На противоположной стороне дороги затормозил шикарный чёрный мерседес. Стекло опустилось и старый знакомый помахал мне, не высовываясь из окна.

— Там в позе морской звезды валяется мистер Хилл, владелец сбитого тобой пикапа, — приветливо крикнул мне Карлайл. — Твоя работа?

— Его челюсть с большой скоростью сбила мой кулак, — мрачно отозвалась я в том же стиле. — Не нужно было меня хватать руками.

Между нами промчалась «скорая». Карлайл не выходил из машины.

— Забирайся ко мне, — позвал он, — Приглашаю тебя в гости в мою больницу.

— А тому с зубом ты помочь не хочешь?

— Ему помогут. Ну давай же. Сидишь на холодной земле.

— Может, поможешь мне встать? Кажется, я доломала ногу.

На лице Карлайла отобразилась целая гамма чувств. Он растерянно смотрел на залитую солнцем улицу.

— Прости… Я тебе кое-что прихватил.

Рядом со мной упала трость. Я перекатилась со спины на живот и упёрлась руками в ледяной асфальт. Подтянула здоровую ногу, перенося на неё вес, и осторожно поднялась, опираясь на трость.

Через минуту я уже забралась в машину на заднее сиденье, поскольку обходить длинное авто не хотелось.

Я почувствовала, что Карлайл в большом напряжении. Солнечный свет явно вызывал у него тревогу. Он попытался меня отвлечь, но я пресекла это одной простой фразой:

— Тебе придётся отвечать.

— Да, рано или поздно.

— Когда?

Он в тоской в голосе выдавил:

— Дай мне немного времени. Я сначала позабочусь о твоей ноге. — И вернув голосу твердость, добавил: — Не стоило тебе выходить так рано, я ведь хотел привезти тебе трость и бандаж на колено. Уже ехал к тебе.

— Несмотря на солнечный день? — уколола его я, и тут же пожалела об этом, видя как поникли его плечи. Он не ответил. Загонял авто на парковку для сотрудников больницы. Наконец он заглушил двигатель и повернулся ко мне.

— Ты доверишь мне заботу о твоей травме? Я не хочу на тебя давить, но теперь всё выглядит намного хуже, чем вчера.

— А ты правда большой босс в этой больнице? У меня были проблемы в Канаде, еле выпуталась.

Карлайл очаровательно улыбнулся.

— Правда. Никаких проблем не будет. И я готов выдержать удар твоего мрачного настроения, — добавил он, будто прочитав мои мысли.

Как по волшебству, солнце скрылось за облаками, пока мы ехали. Доктор вернулся в своё обычное благодушное состояние, шутил и улыбался, но мои подозрения лишь укрепились.

Несмотря на них, я собиралась дать ему шанс.

Примечание к части

Простите, дорогие читатели, за скомканную 4-ую главу. Там нет большого куска в конце. Когда вся история будет рассказана, я починю это. Главы пишутся не по порядку! Поэтому разрывы по времени могут быть самыми разными.

Как вы думаете, что сделает Шепард, узнав о природе своего заботливого врача?

К.

— Я же говорила, никаких больниц! На каком ещё языке это повторить, чтоб наконец дошло?! На кварианском?

Капитан Шепард продолжала бушевать, даже когда согласилась поступить в больницу «не совсем рядовым пациентом» на обследование ноги. Бесконечные условия, возмущение и даже угрозы я пропускал мимо ушей, доставив несговорчивую колючку в приёмное отделение прямо на руках. Причину раздражения Алекс я уже знал: ей до тошноты неприятны любые прикосновения. Поэтому я замечал беззлобность видимого гнева и не принимал угрозы на свой счёт. Она сама в курсе, что в моменты уязвимости становится невыносимой и позже чувствует вину за брыкливый настрой.

Тем не менее, вулкан сразу потух, стоило мне посадить её на кушетку. Алекс виновато сопела носом и не смотрела на меня, пока я мыл руки и надевал дежурный халат. Затем я положил рядом с притихшим капитаном больничную рубашку и развернул ширму.

Что замечательного в том, чтобы быть главным врачом в больнице — никто из персонала не задал никаких вопросов. Доктор Каллен принес на руках женщину? Да во всех ординаторских сейчас закипала ссора и бои на сплетнях, ведь самый известный красавец города выбрал не смазливых медсестричек, а вредную рыжеволосую бестию. Я улыбался своим мыслям, слушая тихое бурчание за ширмой.

— Док, у меня опять сапог застрял, — вдруг донеслось оттуда. — можешь повторить этот фокус?

«Рано руки мыл»…

Алекс в рубашке сидела на кушетке и держалась за бок, попросту устав бороться с ботинком.

— Могла бы сразу сказать и не мучиться, — мягко упрекнул её я, видя как она болезненно сморщилась. — Обязательно сделаем снимок рёбер, — добавил уже серьезно.

— Только не суй меня в магнитную катушку.

Я подарил ей такой красноречивый взгляд, что она поперхнулась. Воспользовавшись моментом, я подхватил ногу пониже колена и снял ботинок, который слез намного легче. Она что, специально?.. Определённо! В её глазах играли бесята. Я с деланной строгостью пригрозил ей снятым ботинком и ушел за ширму.

Вернулся уже с инвалидной коляской: сколько бы я не нарушал больничный протокол, а носить пациенток на руках главный врач правда не должен. Хотя он никому не признается в том, что ему было приятно.

Алекс уже с любопытством рассматривала собственную изувеченную коленку, напоминавшую скорее свекольный клубень, чем часть тела. Затем она заметила меня и уставилась на кресло, выдав что-то невразумительно-матерное.

— Не всё же тебе путешествовать vip-классом, — отозвался я на её сумбурный протест. — Поедем прямо на томографию.

— А мои шмотки?

— Доставят в номер с видом на море.

Она оценила мою иронию и без лишних уговоров надела протянутый мной больничный халат. Потом сползла с кушетки в кресло.

Пока мы ехали на шестой этаж, мимо нас пробегали медики и всё время бросали восхищенные взгляды на меня и неодобрительные — на Алекс, именно в такой последовательности. Я уже не удивлялся, что в эти времена источниками восхищения в свой адрес нередко обнаруживал мужчин. Однако оставался неприступен и категорически женат для всей заинтересованной больничной публики.

Алекс тоже заметила эти взгляды, поскольку уже не ругалась с мирозданием, придумавшем грузовики, врачей и зиму. В больничной рубашке она явно чувствовала себя не в своей тарелке и спрятала апломб до лучших времён.

Пролезть в КТ-кабинет без очереди не составило труда. Я передал медсестре практически пустую карту Алекс и заверил её, что сам проведу исследование. Чтобы никто случайно не увидел снимки, ведь я собрался заглянуть не только внутрь колена.

— Надеюсь, тебе радиационная нагрузка не сильно повредит, — на всякий случай уточнил я, совершенно не представляя, как на это отреагирует кибернетическое тело.

— Эта тушка рассчитана на приключения в космосе, — пожала плечами Алекс, стягивая халат. Она без моей помощи забралась на стол и улеглась на спину. — Надеюсь, этот комбайн не питается вредными капитанами.

Её вымученная ирония делала хорошую мину при плохой игре. Ей было холодно и очень неуютно. Теперь мой официальный вид в белом халате только мешал ей расслабиться.

— Это займет немного времени. Просто не двигайся и… выключи щит и что там ещё у тебя включено. А то будут помехи.

— Тебе правда нужно, чтоб я отключила ядро кибер-системы? — Алекс подняла брови. — Это несложно, но вот включить всё после будет весьма… неприятно. Да и без этого обвеса я долго существовать не смогу.

Я как-то не думал, что её механизм можно просто выключить как лампочку из розетки, но что-то в реакции Алекс указывало на большие сложности с обратным включением, возможно, связанные с ощущениями. Она действительно не хотела это пережить, поэтому я поднял руки в успокаивающем жесте:

— Только щит, ничего больше.

* * *

Пока томограф фотографировал срезы, я смотрел на экран и не мог не удивляться, как поразительно точечно и ювелирно были рассеяны импланты по ключевым местам всех систем. Как учёный, я подмечал продуманность и прогрессивные преимущества технологии из будущего. Возможно, в той своей реальности люди смогли бы найти способ исцелить вампира… если там вообще наш вид существует. Может, настало время открыть свою тайну? Шепард упоминала, что её корабль с продвинутой медлабораторией на борту находится на орбите. Как мне туда попасть, если даже капитан со своей травмой отказалась от идеи получения необходимого лечения на борту своего корабля?..

Компьютер выплюнул диск с результатами обследования. Я загнал его обратно и бегло просмотрел больные места — в ребрах обозначились трещины, а часть связок в колене оказалась разорвана.

С недобрыми вестями я вернулся к Алекс, убедившись, что все результаты стёрты из логов, а диск у меня в кармане. Она отреагировала спокойно и как-то рассеяно, отмахнувшись от моего предложения подумать об операции.

— Главное, я смогу наступать на эту ногу, если ты организуешь шину. Поехали в номер с видом на море.

— Сначала завяжу бинт, хорошо?

Уже не дожидаясь ответа, я принялся утягивать колено, которое за это время предательски раздулось. Как бы не пришлось делать пункцию и откачивать кровь из суставной сумки… Алекс по-прежнему рассеяно наблюдала за моими манипуляциями, подложив руку под голову.

Закончив, я собрался подхватить её на руки, но она со вздохом отстранила меня и сама забралась в кресло. Видимо, на сегодня с прикосновениями действительно перебор.

И мы поехали в палату.

* * *

К сожалению, трещины в ребрах невозможно залечить, можно лишь сгладить симптомы и ждать, пока кости восстановятся. Болезненность в основном происходит от последствий ушиба, да и ткани режутся об остро торчащие сколы в трещинах. Тут я мало чем мог помочь. Тазобедренный сустав не пострадал, но гематома на нем разлилась обширная. Что же касается колена, я был намерен уговорить Алекс на операцию. Полное восстановление при таких разрывах было маловероятно.

Я открыл дверь vip-палаты своим ключом. Это была светлая просторная комната с отдельной гостиной, в которой был диван и кресла. Окно во всю стену со шторой на дистанционном управлении. Огромный телевизор на стене напротив удобной кровати. Имелся даже шкаф и роскошный персональный санузел с ванной. Словом, окажись в нашей глуши сенатор, подвернувший ногу, дворец не обманул бы его ожиданий.

Но Алекс почему-то не впечатлилась условиями размещения, как будто и не заметила ничего особенного. Эта ее странная способность иной раз не замечать или не реагировать на что-либо, вполне могло быть следствием перенесенного воскрешения. Невозможно перенести такие потрясения и остаться целостной личностью. К тому же эти «трещинки души» лишь подчеркивали яркую индивидуальность и так вполне неординарной личности. Жаль, что сама Алекс глубоко ненавидит эти свои черты.

Пока она устраивалась в постели, я раздвинул шторы и еле успел отшагнуть в сторону: неожиданно солнечный свет прорвался через свинцовую завесу туч и чуть было не проявил мою истинную сущность. Я не был готов к подобным откровениям, поэтому двинулся к выходу, доложив официальным тоном:

— Я пришлю медсестру, она возьмет кровь на анализ.

— Стой, это плохая идея!

Я сделал вид, что не расслышал и открыл дверь.

— Карлайл!

— Да? — я замер. Она впервые назвала меня по имени.

И замер я напрасно: в меня прилетела подушка.

— Ай, — усмехнулся я, закрыл обратно дверь и поднял подушку с пола. — Какой меткий бросок! Что не так с анализами?

— А то ты не знаешь! Они сейчас там с ума сойдут, обнаружив, что у меня кровь скорее напоминает машинное масло.

Жажда толкнула меня в живот и сжала горло. Ну вот, а я уже собирался поздравить себя с железной выдержкой, ни разу не почуяв жажду за этот день рядом с Алекс.

— Никто ничего не узнает. Помнишь? В этой больнице начальник я! Сам всё сделаю. Пока у тебя берут кровь, я распоряжусь по разным вопросам. Например, насчет доставки тебе ланча. У тебя вид… недокормленный.

— А что, если я от вида крови упаду в обморок?

Я с очень серьезным видом запустил в неё подушкой обратно и вышел.

А.

Дверь закрылась за доктором, и я почувствовала, что улыбаюсь. Кажется, эта шпилька про обморок наконец рассеяла едва появившееся между нами холодное отчуждение, вызванное моими капризами и вечным недовольством. Надеюсь, сошло за извинение.

Квартирка и правда шикарная, признаюсь. Можно даже было бы здесь задержаться, поскольку безликий номер в дешевой гостинице не располагал к длительному домоседству. Каковое, к сожалению, в ближайшее время было неизбежно.

Доктор прав, ногу придется зашивать. В подробном отчёте, присланным СУЗИ по данным сенсоров, были недвусмысленно печальные прогнозы. Чтобы продолжить путешествие, мне нужна была вся функциональность проклятой конечности. Под этой ногой располагался задний тормоз мотоцикла, и вопрос был действительно важный. Травма была серьезной, но не настолько, чтобы спускать «Нормандию» на землю и терять шанс на спасение.

Пока меня никто не беспокоил, я позвонила СУЗИ.

— Скажи мне, электронный глаз, что ты знаешь о холодных вредных докторах, которые бледнеют от вида крови и ненавидят солнечный свет?

— Мне ничего не известно о подобном, капитан! Гет не передавал данных об этом на борт «Нормандии».

Ладно, позвоним Легиону.

— Так, консерва, ты что-нибудь знаешь об этом персонаже, что сейчас лечит мою ногу? Ты же неспроста появился ночью, чтоб присмотреть за ним?

Гет помолчал, и наконец сообщил своим безликим голосом:

— Мало данных…

— Ну так выясни! Это приказ.

«Мало ли, что Карлайл расскажет, а что рассказывать не станет. В любой непонятной ситуации посылай вперёд разведку.»

Вошла медсестра и я спрятала механическую руку под одеяло. Это была яркая брюнетка за сорок, в полном боевом макияже и накрахмаленном халате. Пока я прикидывала, сколько времени на этот раскрас у неё уходит каждый день, та сухо поздоровалась и кинула на кровать мою карту. Кажется, она хотела швырнуть её мне в голову. Когда она затянула мне жгут на руке, мне показалось, что она перетянула, но окончательно в своих подозрениях я убедилась, когда она начала тыкать мне в руку иглой, промахиваясь и ставя дырки. Если бы я чувствовала боль, сейчас я бы уже полезла в драку.

Кажется, мое равнодушие взвинтило тетку ещё больше. Она скрипнула зубами и все-таки загнала мне иголку в вену. Заклеивая дырку от иглы, она демонстративно проигнорировала остальные «следы» своего вмешательства и поспешно покинула палату.

Но поспать мне не дали: через полчаса мне привезли обед. Как в кино — на двухэтажной тележке, с сервировкой. Меня кольнуло нехорошее подозрение, что кому-то придётся за всё это роскошество заплатить, а я не сильно заботилась о наличных или счетах.

Путешествуя, у меня всегда было немного средств на руках и на картах, чтобы не привлекать внимания. Деньги для меня с легкостью взламывал Легион при необходимости.

Что же касается моего приключения в Форксе, всё сводилось к тому, что Карлайл не заморачивается финансами. Технически, это он затащил меня сюда, пообещав решить все сопутствующие проблемы, значит ли это, что расходы он берёт на себя?

А я страшно не люблю быть кому-то должной.

* * *

Карлайл пришёл, когда я пыталась расправиться с обедом, который был получше того стейка. Покачав головой вместо бурного одобрения, доктор взял мою карту и начал что-то в неё записывать.

Тут он заметил мою руку — по запаху, что ли? — исколотую шприцем. На локтевом сгибе остались подтёки крови.

Доктор сглотнул, внезапно из-под маски деловой занятости проступило поистине голодное выражение. Но он моментально взял себя в руки и сел на мою кровать делать новую повязку. Мои подозрения насчёт крови укрепились.

— Кто это с тобой так? — спросил Карлайл, подняв на меня свои потемневшие глаза.

— Твой фанклуб, — я пожала плечами. — Кажется, им не нравится, что ты уделяешь мне внимание. Хорошо ещё, что еду не отравили.

— Ты так плохо питаешься, что даже если б они попытались… Кстати, почему? Проблемы с пищеварением?

Я раздраженно дернула плечами, давая понять, что эту тему мы закрываем.

— Просто еда этого мира моему телу не очень-то подходит. Легион выяснил, что мы слеплены из немного другого теста, чем вы. Помнишь, он говорил о едва заметных различиях? Ну, некоторые чуть заметнее, чем хотелось бы. И — нет, мы не будем об этом больше.

Карлайл только головой покачал. Я решила, что нужно отметить его старания сделать мою жизнь лучше.

— Тут прекрасный сервис. Если б меня не пытались убить, я бы тут осталась.

Как-то отстранённо кивнув, он сразу встал, как только закончил перевязку.

— Там пришел шериф Свон. Он тебя ищет, видимо водитель пикапа все-таки подал заявление на причинённый ущерб. Нужно подписать бумаги. У тебя ведь есть страховка?

Его тон был слишком официальный. После бросков подушкой это было как-то не слишком по-дружески. Варианта три: я ему надоела до чёртиков, или ему на редкость паршиво находиться близко, или он действительно боится вида моей крови. Последнее наиболее вероятно. Хорош врач…

— Страховка истекла, пока я чинилась в Канаде. Совсем забыла про это. Ничего, разберёмся. А что насчёт оплаты моего лечения?

— Я же говорил, всё уже решено. Тебе не нужно об этом волноваться. Для тебя ведь не составит труда оплатить ремонт пикапа? Если это проблема, я готов помочь.

Я молча рассматривала его бесстрастное бледное лицо, застывшее маской вежливого дружелюбия. А кто он мне, собственно? Случайный попутчик, разделивший несколько дней в беде. Талантливый психолог, нашедший подход ко мне вроде «много-много пряников и ни одного кнута». Гений терпения и бездна сочувствия. Но всего лишь — случайный попутчик.

Кажется, он догадался о моих мыслях, и не дожидаясь ответа ушел за шерифом.

* * *

— …Серьезно пострадал, двигатель просто разорвало. Там всю переднюю часть под замену. Ваша страховка, мисс Шепард, истекла неделю назад. Какое несчастное совпадение…

Шериф был невысоким крепышом, знававшим лучшие времена. Запущенность внешности и вчерашняя рубашка намекали на его холостяцкую суть, но в целом мужик казался добродушным флегматиком. Он рассказывал суть проблемы, переживая, что таковое несчастье случилось в его городе, в его смену. Которую он не сдавал, подозреваю, лет двадцать.

— …В этой связи, пришлось выписать постановление, налагающее арест на вашу единственную собственность…

— ЧТО?!

Забыв про ногу, я вскочила и запуталась в халате. Сама же заткнула рукав с механической рукой за пояс, чтоб ненароком не засветить…

Карлайл стоял у двери с безучастным видом, но тут тоже удивлённо подался вперёд. Думаю, чтобы оттащить шерифа, в случае чего.

— Чарли, это совершенно излишне…

— ТЫ ТРОГАЛ МОЙ МОТОЦИКЛ?!

Карлайл закрыл лицо рукой и его плечи затряслись от смеха. Ну, я до тебя доберусь…

— Мы просто повесили на колесо замок, ничего такого, честное слово!

— ТЫ…

— Это же просто формальность, — попятился Чарли. — На ваших счетах нет суммы, покрывающей ремонт… А теперь еще этот его зуб…

Когда я, стоя на одной ноге, вытряхнулась из проклятого халата, Карлайл успел утащить шерифа за дверь, а на столе осталась лежать папка с бумагами, которую тот принёс.

Через мгновение доктор вернулся. Я бушевала, качаясь на одной ноге и размахивая руками.

— Никогда не знаешь, где рванёт, — вполголоса сказал Карлайл, но тут же осёкся, когда я с разьярённым видом повернулась к нему. — Только не надо меня бить!

— Тогда так! — брякнула я, и с разворота пнула диван.

Больной ногой.

…Через секунду, я уже лежала на полу в позе креветки. Карлайл развел руками:

— Теперь точно придётся оперировать.

* * *

Я лежала на операционном столе, укрытая простынёй. Моя бедная нога, окончательно потерявшая способность управлять коленом, лежала на подставке, пока доктор над ней работал. Он был крайне удивлён, когда СУЗИ из моего смартфона категорически запретила использовать на мне анестетики. Дескать, она и так боли не чувствует, а вот как отреагирует полусинтетическая кровь на сильную химию, трудно предсказать. В итоге мы забрались в закрытую операционную посреди ночи и занялись ремонтом. Правда, перед этим Карлайл куда-то исчез, на несколько часов, якобы чтобы дать мне отдохнуть. Интересный образ жизни он ведёт… Говорит так, будто ему самому спать вовсе не нужно, а выглядит, будто где-то промышлял насчет перекусить. Чтобы отвлечься, я решила поболтать.

— Глупо с диваном получилось.

И услышала звук упавшего металла. Карлайл вдохнул и взял другой инструмент.

— Еще ни разу со мной во время подобной операции не разговаривал сам пациент.

Через минуту он добавил:

— Но даже к этому можно привыкнуть.

Посчитав это за разрешение продолжать, я спросила:

— Что ты узнал обо мне из анализов?

— У тебя очень интересная кровь, — оживлённо отозвался доктор. — Мне удалось определить состав едва ли пяти процентов. Сложный набор. Я заметил, что кровь насыщена некими энергоносителями, которые разносят питание для синтетических компонентов. У них ведь нет собственных батареек. Что же касается снимков…

Он замолчал, что-то там зашивая. Я пожалела, что не могу следить за процессом. Никаких особенных ощущений не было, так, просто проклятые прикосновения.

— …Впечатляющий конструктор, — наконец договорил док.

Мне захотелось его пнуть той самой ногой, которую он шил, но я сдержалась. Повернула голову к нему и заметила, что его тигриные глаза над хирургической маской смеются. Как ни в чём ни бывало, он продолжал работать.

— Теперь проклятая нога будет меня слушаться?

Карлайл подкатился ко мне ближе на своей табуретке и серьёзно сказал:

— Если ты будешь вставать на эту ногу в ближайшие пару дней, швы разойдутся и вся работа будет насмарку.

— Но мне же как-то надо ходить! И ехать.

Он покачал головой.

— Придётся тебе немного задержаться в Форксе. Дело не в полицейских ограничениях — с этой ерундой мы разберёмся. Просто нужно дождаться, когда всё заживёт. Кстати, я так и не понял, почему ты не вернёшься на свой корабль для восстановления.

Я ковыряла воображаемое пятнышко на простыни, не собираясь поддерживать это направление разговора, но потом решила, что он может узнать.

— Туда-сюда особо не полетаешь, мало топлива. А сама «Нормандия», однажды опустившись на поверхность, на орбиту уже не заберётся. Так что это оружие последнего шанса. Пока она там, разносится шифрованный S.O.S на межзвёздной частоте. Легион взломал сеть спутниковых антенн, чтобы вбить наш сигнал в их «слепую зону».

— А медицинское оборудование на борту способно… починить тебя?

— В определённой степени. Кстати, это нечестно.

Доктор удивлённо воззрился на меня.

— Ты всё про меня знаешь, а насчёт себя молчишь. Я всё ещё жду, когда ты созреешь мне рассказать. Имей в виду, я так или иначе во всём разберусь.

Карлайл отвёл грустный взгляд и вернулся к работе.

— Я знаю.

Примечание к части

Кто первый расскажет Алекс про вампиров? Легион сдаст или Карлайл сам признается?

К.

Несмотря на уговоры, Алекс не пожелала остаться в палате. Кажется, пока я отлучался, у неё произошли новые стычки с персоналом. Я отвёз несговорчивого мрачного капитана в мотель и поднял на руках в комнату. Новая серия касаний окончательно испортила и без того не радужное настроение. Впрочем, за всеми этими условностями я распознал её признательность и вину за некрасивое поведение. Я оставил ей трость, если непоседа опять не будет выполнять врачебные рекомендации.

Пока я ехал домой, мне позвонил Эдвард. Только для него вынужденное бегство из города оказалось серьёзным испытанием: в его голосе слышалась печаль и раздражение, поскольку он был далеко от своей девушки. Я просил его сохранять дистанцию. Эсми осталась дома, пообещав не выходить без крайней необходимости. Я ехал к ней, чтобы вместе подумать над одним вопросом.

Элис по какой-то причине не видела события, в которых принимали участия наши гости из будущего. Максимум, что ей удавалось, это почувствовать тревогу за меня, как тогда на крыше. Значило ли это, что эти двое не являются закономерной частью этой реальности? Эта мысль закралась после того, как я, читая результаты по анализу крови Алекс, обнаружил те самые «нестыковки», о которых она упоминала. Незначительные на первый взгляд в клеточном строении, но — фундаментальные в отношении атомных масс — расхождения, последствия которых я не брался предсказать.

Смутное беспокойство вызывал тот факт, что любая сложная система имеет своё устойчивое равновесие. Его нарушения, обусловленные внешним воздействием или внутренним дисбалансом, выводят систему из ритма. Однако этот иммунитет, свойство к самовосстановлению, компенсирует отклонения. Сильное воздействие способно нарушить это равновесие так, что компенсаторные механизмы не справятся, что приведет к разрушению системы.

Таким нарушающим фактором вполне могло стать появление «Нормандии». Но если наш мир это намного более устойчивая система, то опасность была в обратном: наши гости были чужаками в этой реальности, поэтому среда реагирует на них агрессивно. Неудивительно, что Алекс не смогла пройти успешную адаптацию и социализацию в обществе. Понятно, почему Хилл сорвал на неё гнев за разбитый пикап, хотя сам не понимает, что на него нашло. Поведение персонала в больнице тоже выходит за рамки профессиональной ревности. Все, с кем контактирует Алекс, ведут себя рядом с ней наихудшим для себя образом.

С таким отношением не то что характер испортится — тут с любой стороны будешь ждать удар!

Но хуже всего эта её проблема с тактильным контактом. Она недвусмысленно отравляет её существование, сводя на нет любые вероятности личной жизни.

* * *

— А когда вообще эта проблема появилась? — задумчиво поинтересовалась Эсми. Она села за рояль, но не играть, а вертеться на табурете.

— Не сразу, а спустя какое-то время после прибытия. Капитан вовсю занималась изучением нашей реальности и заводила знакомства. Думала даже поступить в спецназ… Нашла для себя работу по вкусу! И вот это началось. Думаю, для неё это стало большим ударом.

— К чему ей работа? Заработать денег?

— Деньги для неё не имеют значения, работу она себе искала для того, чтобы чувствовать себя нужной. Применить свои таланты.

— А деньги ей этот Легион добывает?

— Алекс говорит, что он большой любитель взламывать. Жалуется, что для его хакерских талантов всё у нас очень простое…

Шальная догадка заставила меня замереть. Я медленно повернулся к Эсми, которая смотрела на меня такими же удивлёнными глазами.

— Ты ведь тоже об этом думаешь? — спросил я.

— Да. Какой самый сложный компьютер есть в нашем мире?

— Алекс!

— Но зачем роботу это могло понадобиться?

— Вот это хороший вопрос.

* * *

Я нервно мерил шагами пол.

— Карлайл! Но если ты надавишь на Легиона, он может на тебя напасть! Если это его тайна, то ради её сохранения…

— У меня такое чувство, что в ближайшее время я буду рисковать жизнью чаще, чем за последние сто лет. Мне ведь ещё предстоит открыть свой секрет Алекс.

Я жестом остановил порыв Эсми, и она от избытка эмоций всплеснула руками. Я продолжил:

— Она уже догадывается. Лучше я сам ей скажу, это будет жест доверия. Плохо то, что Легион знает про нас, но пока помалкивает. Мне нужно опередить его с признанием, чтобы у капитана не было повода обвинить меня в каком-то коварном замысле.

Эсми взволнованно теребила пальцами край блузки.

— Я боюсь потерять тебя.

Шагнув к ней, я заключил её в объятья. Я тоже сильно переживал, что нашим детям пришлось уехать.

— Если Алекс заводит себе таких друзей, как Легион, то у меня определённо есть шанс.

Минутой спустя, я добавил:

— Пойду на крышу и попытаюсь допросить жуткого механического монстра, который профессионально убивает вампиров. Не выходи из комнаты. Уверен, он здесь, следит за мной.

* * *

Вечер окрасил облака в багровые тона. Время хорошей погоды кончилось, настало время бури. Был ли я уверен в своих подозрениях? Нет. Но когда у тебя за плечами четыреста лет, легче иди ва-банк.

Я чувствовал присутствие Легиона с того момента, как вернулся домой. Возможно, он уже был здесь до меня. На секунду я задумался, как он быстро перемещается на большие расстояния, но на мой вопрос ответили несколько грузовиков, которых я встретил по пути домой. Впрочем, если б я узнал, что гет способен летать, то не слишком бы удивился.

— Легион, надо поговорить.

Как я не силился что-то рассмотреть — пока тот не захотел явиться, ничего я не заметил. Тот факт, что гет не сжимал в руках взведённое оружие, я посчитал добрым знаком.

— Говори.

При свете пламенеющего заката, внешность Легиона показалась мне особенно потрёпанной. Поверхность его тела пульсировала мерцанием, еле заметным даже совершенному зрению. Его руки-клешни с тремя пальцами были опущены. Подвижные пластины на голове, с помощью которых он изображал эмоции, сейчас были прижаты. Гет был собран и уверен в своём щите.

Я решил бросить ему нашу догадку в лицо.

— Что ты сделал с тактильными сенсорами Алекс?

Гет несколько секунд стоял неподвижно, я уже начал опасаться, что мой блеф не сработал. Но он зашевелил «бровями» и ответил:

— То, что было необходимо.

Внутренне возликовав, что причина была обнаружена, я твёрдо сказал:

— Освободи её. Это же отравляет ей жизнь!

Гет наклонил свою уродливую голову и просто ответил:

— Нет.

— Но почему?

— Так нужно для неё самой.

В потрясённом молчании я смотрел в его глаз и не знал, что делать. Я думал, что разоблачив гета, сразу добьюсь его содействия. Похоже, у того были свои планы. Пришло время немного надавить.

— Почему ты решаешь за капитана, что ей нужно, а что нет?

Легион думал несколько минут. Ветер растрепал мои волосы, кедры гудели под его порывами.

— Она не знает.

Я за это время так глубоко задумался, что его ответ прозвучал неожиданно, да ещё и ничего не объяснял.

— Что именно она не знает? То, что у неё забрали или почему отнятое ей не нужно?

— Да.

Я беспомощно развёл руками. Разговор с Легионом оказался сложной задачей. Кажется, устное общение не было его сильной стороной.

— Ты можешь сказать, почему ты решил, что Шепард лучше оставаться без касаний?

— Нет.

Он просто невыносим. Эсми на моём месте справилась бы лучше! Но я понятия не имел, распространяется ли наше перемирие на неё… Кстати, пора это выяснить.

— Ты можешь не причинять вреда моей семье? Мы не представляем угрозы для людей и для Алекс.

Я не стал добавлять «для тебя», поскольку не был до конца в этом уверен. Мотивы, по которым Легион по собственной воле отнял у Алекс принадлежащее ей, были мне неясны. До момента, как я разберусь с этим вопросом, он не мог считаться союзником. Я хотел выбить хоть какие-то гарантии для своей семьи.

— Как понять, что человек лжёт? — вдруг многословно ответил Легион. Кажется, это была цитата. — Он открывает рот.

— Но я не человек.

— Мы знаем, чем питается ваш вид.

— Наша семья не использует людей в качестве еды! Только кровь животных.

Гет молчал. Видимо, это для него была новая информация.

— Мы не будем нападать. Но твоим лучше не появляться в городе.

— Твоим словам можно верить?

Фигура Легиона растворилась в воздухе. Похоже, он разговор закончил. Но из воздуха донеслось:

— Вера это аспект органиков. Синтетики опираются на знание.

«Уж лучше б он отвечал да или нет. У него это лучше получается».

Одна причина моего беспокойства была улажена, осталась вторая. Куда более опасная. Я крикнул в пустоту:

— Ты можешь пока не говорить капитану о нас? Я хочу сам ей всё объяснить.

Солнце село, и больше присутствия Легиона не ощущал. Гет ушёл, оставив меня без ответа.

* * *

А.

В больнице было бы неплохо, если б не страстное желание всех встречных мне тупо насолить. Последней каплей была подножка, полученная мной в коридоре. Подножка человеку на костылях это какой-то запредельный уже уровень подлости, тут уж я не удержалась от ответки. Стандартный отлуп добавил ещё один зуб в мою коллекцию боевых трофеев, но не исправил паршивого настроения.

Словом, в неуютном и холодном номере, вдали от людей, мне нравилось намного больше. Не приходилось держать открытыми все сенсоры, ожидая подлянки с любой стороны. Я вытянулась на кровати, как только за вежливым врачом закрылась дверь. Небось, он поехал разбираться с тем, что я натворила на его работе.

Что-то незавершённое, неготовое сигналило откуда-то извне моего сонного сознания. Что-то надо было сделать, или спросить? Какой-то вопрос крутился на периферии, не вытаскивая меня из дрёмы, но пуская рябь по поверхности ледяного океана моего внутреннего спокойствия.

В этот раз ко мне в сны пришли какие-то тени с кровавыми глазами. Они тянули ко мне скрюченные пальцы и с их клыков капала ядовитая слюна. Как всегда, ткань моих снов была дырявой и тонкой, как заношенная футболка. Я смотрела эти картинки как бы зрителем, со мной ничего не происходило поскольку «мною» во снах всегда был кто-то другой. Очень похожий на меня, но будто нарисованный на холсте несколькими неаккуратными мазками. Тогда как остальное было прописано довольно чётко, не считая неряшливых клякс вместо лиц нападающих и смазанных деталей окружающего.

Мои сны всегда были немые. Может быть, поэтому меня не пугали эти голодные вампиры, или жнецы, или коллекционеры — кто бы не пытался меня убить во сне, они делали это в полной тишине.

Во сне меня всегда в итоге убивали.

Из-за аляповатых пятен, вместо кровавой расправы я наблюдала на распад цветных осколков, с добавлением красного. Гибель моего альтер эго не вызывала у меня неприятных чувств, будто у меня совсем не было связи с главным героем этих историй. Поэтому я не называла подобные сны кошмарами.

Но была в них неприятность иного толка — время. Всё тянулось так долго, так медленно, что мой разум начинал биться в неспособности закрыть глаза или промотать происходящее для новой неаппетитной развязки. Время во сне выглядело как тягучая липкая смола, она чувствовалась на пальцах руки, в горле вонючей жижей, залепляла нос и периодически наползала на глаза.

Сны, в которых я тонула, захлёбываясь во времени, уже тянули на настоящие кошмары. Умом я понимала, что сопротивляться бесполезно — кто-то тянул меня вниз, я ощущала пальцы на моей лодыжке — но тело отказывалось принимать смерть. Они происходили уже со мной, а не кляксой имени меня, но видимого ничего не было — всё дело было лишь в ощущениях. Моё тело билось в ловушке жидкого времени, лишь густеющего от моих движений.

Время соплями свисало со стен следующей картинки, время булькало нефтью под ногами, время вытекало из моих вен, время глотало протянутую руку. Если воображаемые враги убивали моё альтер эго, время убивало персонально меня. С недавних пор оно из глубоко-черного нефтяного цвета стало цвета свернувшейся крови.

Я не слишком размышляла об этих видениях. Спрашивала у СУЗИ о подобном в её обширной базе, но она ссылалась лишь на уникальность моего случая.

Мой вялый сон молнией прорезала дозревшая наконец мысль, что я жду отчёта Легиона о природе чудесатости Карлайла. Хотелось сравнить собственные выводы и догадки с его сухими фактами. Если я выиграла, подарю себе новые кроссовки.

Сбросив прохладное бремя сна, я запросила у СУЗИ местонахождение гета. Та показала мне, что он где-то за городом, возможно, выполняет задачу и присматривает за нашим подозрительным другом. Я нажала на кнопку голосового вызова.

Гет отозвался не сразу.

— Шепард-капитан?

Кисло улыбнувшись на его умильное обращение, я спросила:

— Ты закончил сбор данных? Готов представить отчёт?

Легион молчал.

Это был плохой знак, обычно он так зависал, когда программы у него в голове не могли прийти к решению. Иной раз, это «голосование» могло свиснуть Легиона надолго. В любом случае, если он принимает решение, значит что-то он там уже накопал. Так что я уже без сомнений четко дала приказ:

— Возвращайся с отчётом.

— Принято, — отозвался тот, но в его стандартном ответе мне почудились нотки беспокойства.

* * *

Легион добирался ко мне подозрительно долго. Я уже начала снова засыпать, когда он вошёл, почему-то, через дверь. Будто всегда так делал, не надевая маскировки.

В его клешне была коробка с пиццей. Я уставилась на это чудо, начиная смеяться.

— Шепард-капитан! — приветственно произнес гет. — Горячее питание.

И положил коробку ко мне на кровать. Я заглянула под крышку — пицца курилась ароматным дымком, будто он просто зашел в пиццерию, получил заказ и принёс его мне. На его руке что-то блеснуло. Это что, часы?..

Меня осенило. Он пытается быть похожим на человека. Часы он точно углядел у Карлайла. Но как, чёрт побери, он добыл горячую пиццу? Ограбил доставщика?

— Может, тебе пошёл бы галстук, — хихикая в коробку, отозвалась я. Мои слова никак не могли задеть Легиона, поскольку гет туго понимал человеческий юмор.

Он произнёс что-то, не потрудившись перевести.

Гавайская с ананасами, неплохой улов…

Гет попытался бесшумно слинять из номера. Но он же не мог просто *забыть*, что я жду его отчёт? А пицца это, стало быть, отвлекающий манёвр! Как интересно.

— Стоять.

Легион замер с рукой, протянутой к ручке двери.

— Кругом.

Он повернулся. Его глаз не смотрел на меня. Мне не понравились все эти симптомы. Уж не сломался ли мой электронный друг?

— Докладывай.

— Уточните, — он отчаянно пытался уклониться от ответа.

— Выведи мне весь отчёт о природе странностей доктора на инструментрон. Всё, что успел собрать.

Мой прямой приказ не оставлял ему лазеек.

* * *

— Вот же… — пробормотала я, листая подробный отчёт. В тишине комнаты иногда звучали мои крепкие словечки.

Эта причудливая реальность сделала очаровательный финт, крутанув задницей прямо у меня перед носом. Из всех мыслимых вариантов, мне довелось столкнуться с самым опасным. Но капитан Шепард ведь для того и существует, чтоб разгребать такие ситуации, не правда ли?

Пикантность ситуации состояла в том, что не могла моя кровь так волновать доктора-вампира, вернее, настолько. Он работал в больнице и с кровью людей дело имел. Но именно на меня он смотрел иногда, как смотрит отчаянный героинщик на новую дозу, с выражением полнейшего соблазна, жадности и жажды. Этот голодный взгляд я никак не могла объяснить, даже прибавив к этому маловероятный сценарий, что доктор способен испытывать ко мне чувства. На его месте, я бы давно уже себя придушила.

С одной стороны, хотя бы часть моих снов получила объяснение. Видимо, внутри себя, мои подозрения уже дали крепкие ростки, но сознание не допускало наличие сказочных персонажей в мире науки и технологий. С другой — ничего сказочного в природе этих существ не было.

Углеродная форма жизни, тела представителей которых имели клеточную решетку, близкую по типу к алмазной. Они были необычайно прочными, по меркам элементов планеты. Увеличенные по сравнению с обычными тканями пустоты в атомной структуре позволяли им перемещаться с огромной скоростью в пространстве. Отсутствие потребности в дыхании и потрясающие возможности органов чувств делали их вид самым опасным хищником в экосистеме.

Но были и слабые места. Физическое бессмертие их тел требовало топлива, которое они получали из человеческой крови. Легион не смог изучить, что именно в крови их настолько привлекало, что они пошли по опасному пути охоты на людей, вместо того, чтобы синтезировать себе питание искусственно. Атомарная структура, прочная для кинетических повреждений, была крайне уязвима к высоким температурам. Открытый огонь мог их полностью уничтожить, а ведь температура пламени всего лишь триста градусов. Изучить влияние экстремально низких температур космоса, по понятным причинам, было невозможно.

Отчёт поднимал целую прорву вопросов, но кое-что в описании не сходилось. У представителей холодного вида, глаза в силу поглощения эритроцитов из крови жертв, окрашивалась в ярко алый цвет.

Глаза Карлайла были золотыми. Иногда чёрными, что сигнализировало о недостатке поглощённых эритроцитов. В отчёте стояла пометка Легиона в графе непроверенная информация: "Кровь животных?"

Возможно, это был их способ получения кислорода, через эритроциты. Собственные лёгкие у них были деградированы. Пищеварительная система была полностью заточена на поглощение крови — это было единственное топливо. Данные по физиологии извлечь из клеток Легион не смог, исследуя, очевидно, уже мёртвого вампира. Мне не хотелось так называть их вид, в атомный век это попахивало мракобесием и пыльными легендами.

Я закрыла отчёт, голова гудела от полученной информации. Пусть пока его изучит СУЗИ, потом построит кучу гипотез и затребует образец для лаборатории. Есть у меня тут один образец на примете…

Ход мыслей привёл меня снова к доктору. Зачем тому, кто пьёт кровь, работать в больнице? Если бы он питался людьми, это моментально бы сказалось на цвете радужки, а линзы я увидела бы сразу. В больнице получить незаметный доступ к людям несложно…

Судя по тому, как хорошо к нему относятся здесь, он не ест там, где живёт. Но это уже самоистязание какое-то получается. Не может же так быть, что его лечебное призвание, которое льётся у него через край, примирило бы его сущность в человеческой среде?

Чирикнул смартфон. Короткая смс от моего «потенциального образца»:

— Скоро буду.

Все мои системы, получив новые данные вместе со мной, восприняли это предсказуемо: как приближение врага. Они и раньше сигналили мне тревогой, как только доктор приближался ко мне, но я затыкала предупреждения, поскольку никакого вреда он мне не причинил, скорее наоборот. Объяснение такому поведению по отношению ко мне — вот самый важный икс в моей складной формуле. Или я его долгоиграющая цель, и он бережёт меня про запас, или он святой, воспаривший над своей хищной природой.

«Или влюбился», ехидно добавил внутренний голос.

От этой идеи я сразу отмахнулась.

Отправив гету поручение прикрыть меня дальним огнём на встрече, я внутренне собралась и немного размялась, насколько позволяла шина на ноге. У меня было мало шансов в ближнем бою. Разумеется, плазменный резак в моей руке гарантировал уничтожение противника в одно касание, как и выстрел горящей антиматерией с крыш соседних домов, но ни то, ни другое не гарантировало мне безопасность в случае его стремительной атаки.

Ну, будь что будет.

* * *

Карлайл действительно очень быстро приехал. Я просчитала ситуацию и заняла позицию у дальней стены, чтобы больше был запас времени на действия. Плюс таким образом Легион просматривал через окно всю комнату, а между мной и дверью была кровать. Каким бы быстрым ни был вампир, он не сможет изменить траекторию в прыжке. Дверь открылась, и я почувствовала, как боевые узлы впрыснули мне в кровь адреналин, многократно ускорив реакцию и обострив все чувства.

Доктор был взволнован и растерян, но в его руке была сумка, значит, он рассчитывал как минимум продолжить лечение. Зрачки обычные, движения плавные, он не был готов атаковать. Это давало мне больше шансов напасть первой.

Поэтому, когда он вежливо поприветствовал меня, в силу озабоченности своими мыслями не обратил внимания на мою собранность и готовность к прыжку. Он открыл сумку и не глядя на меня что-то мне протягивал, когда я сделала легкий танцующий шаг к нему навстречу.

Моя нога легко выбила его колено в шаге, и он покачнулся, потеряв равновесие. Время замедлилось для меня. Его руки взлетели вверх, и я успела заметить изумление во взгляде, однако он был полностью беспомощен в этот момент, опрокидываясь на спину. Следующим шагом вперёд я выбросила вперёд усиленную дозой левую руку, фиксируя его голову захватом за шею, припечатала его к стене, не позволяя его ногам нащупать опору. Моя правая рука раскрылась, выпуская смертоносное жало, скрытое в предплечье.

Раздался звон битого стекла — секунду назад в его руке была какая-то бутылка, которая вылетела из его руки. Клинок замер у его лица, широко распахнутые глаза цвета солнца смотрели на меня в немом ужасе.

Нет, сказала я себе спокойно. У меня нет причин убивать его. Он не сделал мне ничего плохого.

«Он опасен!» — кричала система. Но её голос был не приоритетным. Да, я убивала и за меньшее.

Его ноги скользили по полу, но вниз он не сползал, крепко зажатый за шею моей рукой. В его глазах застыл обречённый ужас загнанного зверя. Он медленно поднял руки, перестав барахтаться и признавая отказ от сопротивления. Жест, принятый во всех мирах.

Ужас быстро сменился пониманием, но не лишился отчаяния. Он знает, что я знаю.

Я начала допрос, и мой голос изменился. В нём не осталось почти ничего человеческого. За меня говорила «Шепард-капитан».

— Ты планировал причинить мне вред? Говори правду, я узнаю, если солжёшь.

— Нет.

Его голос был хриплый, воздух с трудом проходил по пережатому горлу. Он не вдыхал. Держал остатки воздуха внутри.

— Почему ты мне помогал?

— Я восхищаюсь тобой. Никогда не встречал столько воли и мужества, заключённого в искалеченном хрупком теле. С того момента, когда ты приняла на себя удар пикапом, спасая ребёнка, я не перестаю восхищаться тобой.

Несмотря на то, что он висел в захвате, в побеждённой, жалкой позе, его глаза смотрели на меня с настоящим благоговением. Его воздух кончился, и он медленно вдохнул, который я рукой почувствовала в его горле. Золотые глаза на миг закатились — он вдохнул мой запах.

— Ты охотишься на людей?

— Нет. Мы победили жажду к человеческой крови много лет назад, весь наш клан.

— Чем вы питаетесь?

— Я и моя семья существуем за счёт крови животных.

— Тогда мне придется спросить, и ты ответишь правду. Ты жаждешь моей крови?

На его лице промелькнула тень страха. Через секунду он медленно опустил руки и они повисли как плети.

Принимая все возможные последствия с полным смирением, он искренне прошептал:

— Да.

Примечание к части

В физике эффектом наблюдателя называют теорию, что простое наблюдение явления неизбежно изменяет его.

//Простите за долгое ожидание. Я говорила, что пишу не по порядку глав. Зато вот вам за терпение глава *нормального* размера. Следующая глава практически готова.

К.

Она задала главный вопрос. Честный ответ был только один, и он же подводил черту в конце моей жизни. Я даже не попытался соврать, понимая абсурдность этого шанса. В конце концов, я прожил длинную жизнь, и в кои-то веки на самого страшного хищника в мире нашлась железная рука. Завершить своё земное существование в этом подобии жизни за чужой счёт, в глубине души, я был не против. Лишь мысли о семье болезненно сжали моё холодное сердце.

Привычная маска самоконтроля уже не могла скрывать рвущиеся наружу мысли. За века я привык к их хору и не обращал на них внимания, но это не значит, что они стали тише. Просто это всё равно что читать в вагоне метро — текст собственной жизни так увлекает, что не слышно грохота вокруг.

Но когда реальность поставила меня перед неоспоримым фактом последних мгновений, воображаемая книга захлопнулась и я остался в чудовищном грохоте собственных ранее скрытых эмоций.

Мой взгляд скользил по её лицу, задержался на губах, переметнулся к шее с пульсирующим стуком внутри. Я жаждал её крови как никогда раньше, она была совершенно иной, чем любая другая кровь, которую я чуял ранее. Глупо было отрицать очевидное. Но вместе с тем, её запах волновал меня не только в пищевом плане.

Я смотрел в зелёные глаза, горящие холодной яростью, и ждал вердикта или казни.

Плазменная дуга, заключенная в форме клинка и смертельно опасная для вампирских тел, дрогнула и медленно опустилась вниз. Лезвие исчезло, сложилось в её предплечье. Алекс разжала пальцы на моём горле, отступила на шаг и хрипло сказала:

— Хотеть не запрещено, другое дело попытаться получить желаемое. Как насчёт небольшого теста?

Прежде, чем я сообразил, о чём она говорит, будучи захвачен своими вышедшими из-под контроля эмоциями, Алекс чиркнула себе по ладони острым краем механизма клинка.

Горячая, металлическая кровь капнула на пол. Я почувствовал, что даже задержав дыхание, это не поможет мне здесь и сейчас — сознание растворялось в желании немедленно получить ЭТО. Жажда охватила всё мое существо и сейчас пульсировала огнём в горле, в такт каплям крови на полу. Механическая рука держала меня в прицеле огненного жала, готового в любой момент пронзить моё тело.

Теряя остатки себя, я в панике искал в пульсирующем хаосе сознания хоть одну ниточку, связывающую меня с разумом. Время, растянувшееся для меня в один длинный миг персонального ада, тем не менее, утекало, отсчитывая неумолимые секунды падающими каплями. Осознание собственной беспомощности перед вампирской естественной сущностью, вместо полного отчаяния подарило мне принятие этой сущности. Вместе с этим пришло мгновение внутренней тишины.

И этого оказалось достаточно, чтобы найти ту самую ниточку, которая вела к спасению. Вот так, если нельзя победить ситуацию, нужно принять своё поражение, и приняв его — погасить огонь противостояния. Я обратился к своему таланту — дару сострадания.

Вместо того, чтобы концентрироваться на крови и жаждать, я увидел рану на ладони, которую надо лечить.

Переключив утихшее сознание на свой дар, я молча достал из своей сумки стерильные салфетки, перекись и бинт, шагнул к Алекс и протянул ей руку. Решение должна была принять она.

Её изучающий взгляд потерял яростный огонь. Сейчас в нём было лишь холодное любопытство исследователя, так хорошо знакомое и понятное мне. Она медленно положила в мою ладонь пораненную свою, раной кверху. Не говоря ни слова, я очистил рану перекисью и наложил повязку.

Отпустив её ладонь и отведя взгляд, я печально заметил:

— Зачем так? Одной раной в мире стало больше.

Алекс пожала плечами, будто ответ само собой подразумевался.

— Тест нужен был не мне.

Всё ещё не понимая, я покачал головой. Нехотя, будто не желая развивать эту тему, Алекс хмыкнула:

— Теперь моя система распознавания «свой-чужой» считает тебя условно-нейтральным. Это ужасно напрягало, когда ты приближался, ну ты знаешь…

Я вспомнил, как её взгляд становился острым, как клинок, и понимающе улыбнулся. Казалось, прошли годы, как я вошел в эту комнату.

— Значит ли это, что я прощён?

— Я не судья. — Её глаза, уже утратившие арктический холод, погрустнели. — Я догадывалась уже давно. Правда, твой пунктик на моей крови вносил элемент пикантной неопределённости. До сих пор с трудом верится, что ты действовал с такой заботой постольку-поскольку, а не со скрытыми хищными целями.

— Легион рассказал?

— Думаю, он знал с самого первого дня нашей встречи. Но помалкивал. Я надавила на него, и он выложил всё как есть. Он узнал о твоей природе очень много. Почему только раньше молчал?

Я не стал задерживаться на этом опасном моменте. Конечно, был сильный соблазн выдать тайну Легиона, раз уж он выдал мою, но его в некотором смысле оправдывал прямой приказ капитана, против которого он не восстал. Было бы намного легче мне всё объяснить самому, чем оказаться мишенью её гнева. Однако кое-что я всё-таки сделать мог. И это совершенно точно Легиону не понравится.

— Я знаю, как помочь тебе с проблемой прикосновений.

Алекс заинтересованно обернулась ко мне. Предвкушая интересный разговор, она забралась в кровать, бережно уложив ногу в шине на покрывало. Похоже, она действительно больше не считала меня опасным, раз поворачивалась ко мне спиной.

— Так что со мной не так?

Я сел в кресло, выигрывая время, чтобы правильно направить разговор.

— С тобой всё ТАК, — улыбнулся я. — Сломалось что-то в твой механической части, вернее, в программной.

Она не заметила, что я разделил её и механику.

— Не хард, а софт? Вирус, что ли, подхватила?

«Да, называется вредный Легион», — подумал я, но ответил иное:

— Вполне может быть, но тут тебе совершенно точно поможет твой спец по взломам. Ты спрашивала его об этой проблеме?

Алекс задумчиво убрала волосы с лица.

— Я говорила ему, что какая-то хрень происходит. Но нет, не спрашивала. С него сталось бы счесть это за констатацию факта, а не вопрос. А сердиться на него совсем не могу, за эти вот его штучки, с тех пор, как он застрял здесь, вне своего улья. Скорее всего, его существование здесь ужасно…

Любопытство захватило центральную ноту моей внутренней симфонии, и я весь подался вперёд. Узнать больше об этом рукотворном существе со всеми признаками личности я давно хотел, даже перестал ощущать жжение в горле от металлического запаха её крови на полу.

— Что ты имеешь в виду?

— Геты — синтетическая форма жизни с коллективным сознанием. Как элементы нейросети, где каждая ячейка несёт лишь малую часть общих возможностей. Подвижные платформы — тела — даны далеко не всем индивидуальностям. Сообщество гетов это хор разных голосов, где важен каждый. Поскольку общение программ между собой происходит на световой скорости, чем их больше в рамках одного кластера — тем они умнее. Богаче интеллектом. Сильнее. Тем больший кусок интранета для них доступен, как для вычислительных мощностей.

Я кивнул, не в силах скрыть свою заинтересованность. Капитан продолжала:

— Представь себе целую звезду, представляющую собой миллионы и миллиарды таких ячеек. Это — вуаль Персея, где геты обосновались в галактике, ну, в нашей её вариации. Единое целое. Так, а теперь представь, что одну ячейку извлекли из сети и изолировали. Что она будет из себя представлять?

Глупо было пытаться что-то ответить. Картину Алекс нарисовала яркую и фактурную, а представить Легиона таким «выпавшим из улья» элементом было непросто, ведь он не выглядел неполноценным. Впрочем, смотря с чем или кем сравнивать… Каким был бы Легион в своей привычной среде? Насколько ужасно он осознаёт своё нынешнее изолированное положение? Какие действия он мог бы предпринять, чтобы компенсировать пустоту на месте кластера?

На границе сознания затеплилась догадка, но более насущные вопросы требовали ответов. Я вспомнил, зачем приехал, и раз уж мы раскрыли все карты и прошли все тесты, нужно было заручиться гарантией безопасности для моей семьи.

— Алекс, я хочу тебя познакомить со своей семьёй. Надеюсь, ты не будешь проводить такие тесты, — я нерешительно улыбнулся, — это правда ни к чему. Если ты сочтёшь наш клан не опасным, может быть Легион перестанет шпионить за мной и следить за нашим домом.

Капитан Шепард послала мне ехидную улыбочку.

— Вообще-то, это я велела ему присмотреть за тобой. Твой секрет, скажем так, не внушал оптимизма. Неужели Легион нагнал на вас страху?

— Он убивал нам подобных. Он умеет это делать. Неужели не говорил?

Судя по тому, как она насупилась, не говорил.

— Ясно, — вздохнула она. — Ты хочешь, чтобы Легион перестал представлять угрозу для вас.

— Не только он, — подмигнул я.

— Да ладно тебе, — усмехнулась она в ответ. — Я убиваю только то, что нападает на меня.

— А остальным выбиваешь зубы, — кивнул я.

Алекс начала озираться в поисках предмета, который бы неплохо полетел бы мне в голову. Я понял, что она уже давно хочет поговорить с Легионом наедине, и встал, чтобы попрощаться.

И только сейчас она заметила осколки стекла и багровую клякву на стене. Мой подарок, который я выронил.

— Я принёс вина, — смущенно объяснил я, не столько жалея о потере раритетной бутылки Penfolds Grange Hermitage, стоимостью около сорока тысяч евро, сколько о том чувстве разбитой надежды обсудить всё мирно, за бокалом. Как друзья.

Она не ответила, равнодушно созерцая беспорядок.

— Когда захочешь принять моё предложение, позвони мне. Я за тобой заеду.

— Разве я не могу водить мотоцикл с этой штукой на ноге?

— Ты можешь всё, я уверен. Но полезно это точно не будет. Вредно — будет, а вредность такая штука…

Я закрыл за собой дверь и услышал глухой удар: что-то Алекс всё-таки швырнула.

* * *

А.

Незнакомое чувство стыда растекалось внутри, вместе с растущими симптомами абстиненции после дозы адреналина. Надо же, он шёл поговорить, возможно, чтобы всё рассказать. Спокойно, в дружеской обстановке. С подарком.

Я вздохнула, и в нос ударил запах разлитого вина. Неожиданно, решила вмешаться СУЗИ:

— Капитан, похоже, доктор собирался вас угостить на редкость удивительным шедевром древнего виноделия.

— Хватит нюхать моим носом, и так тошно.

— Простите, капитан.

Мне хотелось надавать себе по щекам. Я слишком плохо думала о том, кто столько раз мне доказал делом чистоту благих помыслов. Шум и боль в голове после стимуляции нервных узлов мешали вызвать в памяти его лицо. Оно вышло туманным и неуверенным, как картинки в моих снах. Только глаза, то исполненные сочувствия, то распахнутые от ужаса, запомнились мне ярко и в деталях. Взгляд, которым он сопроводил своё признание в чувствах, я вспомнить не смогла. Почему я никогда не запоминаю что-то радостное?

Ещё никогда мне так не хотелось быть обычным человеком.

По телу поползли электрические импульсы, мышцы начали немного подёргиваться. Организм восстанавливался после прилива адреналина, и сейчас его отравляли продукты распада. По моей неверной памяти, это часа на два. Главное, не нагружать.

Уж лучше он бы меня ударил. Физическая боль мне была не страшна, а вот от душевной боли защиты никакой предусмотрено не было.

Через пелену мутного отравленного облака до меня доносился шум с улицы. Какое сейчас время? Утро или вечер? Легион притащил пиццу сто лет назад… Моё горе затопило меня с головой. Легион в галстуке и часах, ха-ха… Что-то Карлайл интересное говорил… Почему так тяжело думать?

Погружение в темноту тревожной дрёмы стало вершиной сбывшихся ожиданий.

* * *

Когда я проснулась, за окном было темно. В комнате стоял тяжелый запах разлитого вина. Я приподнялась на локтях и убедилась, что опять спала в одежде. В мотоциклетной тяжёлой экипировке.

«Танки не моют…»

На краю кровати, в такой человеческой и непринуждённой позе сидел Легион. Его потрёпанные корды тускло светились в темноте. Он сидел ко мне спиной и на ней не было оружия. Я с удивлением рассматривала его новый этап постижения человечности, стараясь не выдать, что я проснулась. Мутные воспоминания подкинули мне картинку, как гет, сбиваясь от волнения, спрашивает меня, есть ли у этой платформы душа? Я не смогла вспомнить, что именно я ему тогда ответила…

— Шепард-капитан?

От его резкого голоса я вздрогнула. У него что, глаза на затылке?

Я должна была что-то у него выяснить, что-то очень важное…

— Он лучше, чем мы предполагали. Другой, — сухо констатировал гет. Я сначала не поняла, что он хочет обсудить признания Карлайла. Похоже, это здорово беспокоило Легиона.

— Ты хотел в него пальнуть, да? — догадалась я. Его виноватый тон едва угадывался в речевом синтезаторе. Он опустил голову.

— Это бы решило часть проблем, но создало бы новые.

Меня забавлял этот простой и логичный подход. С цифровыми системами у меня всегда получалось лучше, чем с органиками.

— Что ты о нём думаешь?

Легион сделал движение, будто он пожимает плечами. Башня на его плече покачнулась. Я его не торопила с выводами.

— Он заботится, — констатировал гет. Но сказал это так, будто завидовал… или ревновал?

— Ты тоже заботишься, — решила я его поддержать. Он раскрыл пластины на голове, обычно это означало лирику и созерцательность. Он говорил внутри себя.

— Недостаточно, — резюмировал он. Мне захотелось протянуть руку и коснуться его плеча. Он так и не обернулся. Я еще не видела расстроенных синтетиков. Моя рука застыла на полпути.

— Он лучше.

Лучше что? Заботится? Моя рука упала на покрывало. Легион ревновал. К такому жизнь меня не готовила.

— Зато ты лучше всех меня охраняешь от жутких вампиров, — улыбнулась я его спине. Аргумент слабый, учитывая что у Легиона в этом не было конкуренции, но хотя бы эмоциональный посыл должен был это исправить.

Он не ответил.

Ладно, пора звонить доктору и ехать разбираться с его таинственным кланом. Набирая его номер, меня не покидала мысль, что я упустила что-то очень важное.

* * *

Пока Карлайл вёз меня на своей машине, он не нарушал тишину. Я села сзади, по старой привычке обеспечивая себе прикрытие тылов, и теперь нервничал он, поскольку его спина была для меня отличной мишенью. На самом деле, у меня не было никаких воинственных намерений, просто окружающее воспринималось мной в первую очередь как возможное поле боя. Спустя несколько минут поездки я обратила внимание, что машина у него очень комфортная, и скорее всего, очень дорогая. Не вынося при этом никаких суждений, просто отметив обстоятельство как сухой факт. Издержки оцифрованного сознания.

По прибытии Карлайл на околосветовой скорости оказался у двери с моей стороны и открыл её. Это было немного странным, я не поняла причин такого действия. Мне нужно больше времени посвятить изучению традиций того времени, когда он жил будучи человеком. Забавно, что я даже не спросила его, о каких именно временах тут речь. По пути мы вообще не разговаривали. Эпизод с выяснением отношений нас обоих загнал глубоко в смущение.

Мой намётанный глаз при виде дома сразу определил несколько удачных позиций для ведения огня под прикрытием. Стеклянные стены делали дом похожим на жилища азари: те тоже любят пространство, полное света и воздуха. Но в отличие от металла и хайтека, здесь присутствовали в основном естественные оттенки и материалы. Я равнодушно отметила в себе, что мне скорее нравится дизайн, чем… чем мне всё равно.

Вместо того, чтобы загнать авто в гараж, Карлайл нерешительно мялся на месте. Кажется, ему до чёртиков не хотелось оставлять меня одну в близости от своих родных. В итоге он махнул рукой на машину и открыл передо мной дверь дома, приглашая войти первой.

В просторной гостиной бормотал телевизор, но никто из присутствующих его не слушал. На меня уставились шесть пар золотистых настороженных глаз, а через мгновение я почувствовала затылком такой же взгляд Карлайла за моей спиной. Помечая цели, углы и ракурсы, я шагнула вперёд, чувствуя как плотнеет тревога в атмосфере. Карлайл назвал им моё имя скорее для соблюдения традиции знакомства, ведь он уже говорил с ними обо мне заранее, и предложил им представиться по очереди. В его голосе звенела струна напряжения.

Но вдруг будто выключатель повернули: воздух перестал искриться, а окружающие вампиры приняли более расслабленные позы на своих местах. Любопытный эффект. Они называли свои имена, и система наведения в моём интерфейсе подписывала цели. Пока все с облегчением выдыхали, я насколько возможно дружелюбнее кивнула и встала у глухой стены возле выхода на кухню, таким образом обеспечивая себе удобную защищенную позицию. Я знала, что Легион сейчас сканирует происходящее через стеклянные стены через прицел «Вдовы». У него были совершенно чёткие инструкции касательно моей безопасности, ведь против семи вампиров мои шансы стремились к нулю. Моё решение познакомиться с Калленами Легион ожидаемо воспринял крайне негативно и был готов ко всему.

Семья вроде перешла к повседневному обсуждению событий за день, иногда бросая на меня быстрые взгляды, но единственным, кто меня напрягал, был паренёк в углу, который с прищуром смотрел мне в глаза. Цель была помечена как Джаспер.

— Не пытайся, Джас, не сработает, — сказал красавчик у окна, отмеченный как Эдвард.

— Что? — театрально захлопал тот невинными глазками.

— Если я не могу читать её мысли, то и ты не сможешь влиять на её настроение.

Карлайл вмешался:

— Я же просил! Ничего не предпринимать!

— Да оно же само, — попытался возразить лохматый телепат, хотя ругали не его, но под строгим взглядом отца скис.

Невысокая брюнетка с нежным лицом лучилась радушием, но сокращать дистанцию не решалась. Кажется, у «мамы Каллен» я не вызывала материнских чувств. К моей большой радости. Но радость длилась недолго.

— Ты хочешь кушать? Я приготовила мясо. Карлайл говорил, ты любишь мясо.

Судя по совершенно новой кухне, сами вампиры нормальной едой брезговали. Надо бы изучить получше их физиологию на досуге. К слову, моя физиология весьма оживилась на мысли о еде, к моему вящему раздражению.

— Не откажусь…

Я чувствовала себя не в своей тарелке, хотя эти ребята не пытались мне навредить. На секунду мне даже показалось, что среди них мне безопаснее, чем среди людей: этих не распирало от неуёмного желания причинить мне зло. Скорее уж, их распирало здоровое любопытство! Но под строгим взглядом отца семейства они старались вообще не шевелиться и не задавать мне вопросов. Что же он такого про меня им рассказал?

Пока они перебрасывались дежурными фразами, разгоняя неуместную тишину, я заметила, наблюдая за ними их кухни, как уважительно они относятся к Карлайлу. Без раболепства и заискивания — уважение, которое он действительно как-то умудрился заслужить. Наверно, у него было на это достаточно времени. И талантов. Я почувствовала новый укол вины за то, как я с ним обходилась с момента нашей встречи. Он действительно этого не заслуживал.

Пока я в одиночестве уминала ростбиф на кухне, сидя лицом к двери, примчалась коротышка Элис. В её руках была какая-то одежда и пара кроссовок.

— Я подумала, тебе пригодится лёгкая обувь, — немного виновато пропела она. — Твои ботинки выглядят не очень удобными… И может быть, ты захочешь примерить эти джинсы? Я выбрала самые… эээ, обычные. Может, хотя бы кроссовки примеришь?

Не имея ни малейшего представления, что она имела в виду, я оценила выгоды идеи, кивнула и начала расстёгивать тяжелый мотосапог. Карлайл порхнул ко мне с приличной скоростью и уже через секунду он стоял на коленях, придерживая мою ногу, аккуратно снимал ботинок.

— Тебе не стоит наклоняться с трещиной в ребре, — своим мягким голосом сказал он мне. Семья Калленов, посматривая на меня из гостиной, совершенно не удивилась его реакции. Видимо, помогать было частью его природы, которую здесь очень ценили. Пока я пыталась объяснить себе, почему он не изменил своего отношения ко мне после случившегося, он ловко снял мои ботинки и взялся было надевать мне кроссовки, но тут уж я протестующе заворчала. Доктор истолковал мой протест иначе:

— Ты хочешь померить и джинсы? Отнести тебя в комнату к Элис?

Представив на секунду, как он будет помогать мне и с этим, я тряхнула головой, и мои волосы разметались по лицу.

— Нет, обувь это отличная идея, просто… — Я замялась, пытаясь не говорить того, что следовало за этим.

Впрочем он сам догадался. И вместо того, чтобы отстать, продолжил надевать мне кроссовки:

— Ну, пусть хоть однажды кто-то сделает это для тебя.

Мне хотелось провалиться сквозь землю, когда из зала, где сидели Каллены, донеслось одобрительное бурчание.

Что не стал озвучивать Карлайл, дошло до меня через пару мгновений, когда я, опираясь на трость, вернулась в зал. В кроссовках было намного легче, ведь сапог оттягивал раненую ногу, причиняя нагрузку на сустав.

И как на иглу напоролась на требовательный взгляд блондинки.

— Как теперь быть с законом о конспирации? Человек, узнавший о нас, должен или стать одним из нас, или умереть. Мы же только что вляпались с этим… с Беллой.

Атмосфера в комнате изменилась, добавились нотки тревоги за будущее семьи и страх за недвусмысленную угрозу, озвученную при чужаке. Что за Белла?

— Розали, но ведь это правило распространяется только на людей.

Карлайлу тяжело далось озвучить это, он боялся, что причинит мне боль, подчеркивая мою синкретическую природу. Мне стало интересно, и я устроилась в кресле в углу.

— Но Вольтури не станут разбираться!

Розали была в крайнем возмущении. Здоровяк Эммет успокаивающим жестом обнял её за плечи, но она стряхнула его руку.

— Вольтури ничего не узнают, — прозвучал голосок Элис с лестницы. — Ведь у них нет меня!

— И всё же…

Пока они спорили, я мало что понимала в происходящем. Но замечала перемены в атмосфере, считывая этот шлейф, как идентификационный код каждого присутствующего. В конце концов, я здесь затем, чтобы составить на этих ребят комплект опознавательных данных, чтобы даже на большом расстоянии (в оптическом прицеле, например), отличить их от враждебных существ аналогичной природы. Задачку в этом смысле Карлайл мне поставил сложную, поскольку показать фотографию Легиону и сказать «вот этих не трогай» явно недостаточно для обстоятельного терминатора. Он в таких вопросах щепетилен, как калькулятор к сотым долям, так что чем больше я соберу информации, тем меньше шанс, что мой гетский приятель ошибётся с идентификацией, в случае чего.

У каждого вампира был свой привычный уровень температуры тела, различался этот показатель незначительно, но оставался на удивление стабильным для каждой особи. Настроив термовизор, можно было бы с 90% точностью опознать их на расстоянии. Но 90% явно недостаточно, так что я старательно собирала любые данные, даже фиксируя эмоциональный фон в цифровом значении.

По большому счёту, мне было безразлично, что у Калленов могут быть проблемы из-за меня. Я здесь случайный гость, и если уж Карлайл опасался таких последствий, так и не пытался бы сблизиться со мной настолько, чтобы вызвать подозрения. Что же касается этих таинственных «Вольтури», то я не обнаружила в себе ни капли любопытства. Со мной это бывает. Как будто некоторые стороны привычной картины мира для меня не существуют.

Мой взгляд упал на джинсы, что принесла Элис. Кроме них, там еще были какие-то вещи, футболка чёрная, но со стразами, от вида которых еда внутри попыталась найти экспресс-выход. А вот вторая ничего, принт идиотский, но хотя бы абстрактный. Одежда на мне была далеко не первой свежести, и если эти демоны обладают звериным чутьём, это был неплохой такой намёк. Может мне тут ещё и помыться?

«Ещё скажи, на ночь остаться», — добавил ядовито внутренний голос. К нему прибавились доводы сенсоров, намекая, что помыться — это вообще отличная идея. Я заткнула этот концерт одним простым доводом: воображение тут же нарисовало мне в красках, как Карлайл помогает мне раздеваться и придерживает ногу в шине, пока я лежу в ванной. Обнажённая. На это мои внутренние собеседники ошарашенно молчали. Чёрт, я так покраснею…

Вытряхнуть этот шум из головы для меня не составило труда. Я закончила сбор данных и встала, опираясь на трость. Чувство легкости от избавления от сапогов сместило центр тяжести моих мыслей в сторону хорошего настроения, да и ростбиф у Эсми получился отличный, с ресторанной готовкой не сравнить.

Тут я обратила внимание, что все замолкли. Они даже не двигались, тишина была такая, что слышно было треск веток и свист ветра на улице. Неужели они решили, что я выношу вердикт? Я ведь говорила Карлайлу, что я не судья.

— Я передам коллеге данные для вашей безопасности. По крайней мере, от нас у вас проблем не будет. Тут ведь есть выход на крышу?

Все сразу зашумели, задвигались, успокоенные то ли моими словами, то ли таинственным талантом Джаспера. Элис вызвалась проводить меня на крышу, Карлайл что-то говорил благодарное, Розали сварливо что-то шептала Эммету, не сводя с меня презрительного взгляда. Проходя мимо тихой Эсми, я сказала ей «спасибо за обед», и она расцвела в ответ мне счастливой улыбкой.

На крыше меня уже ждал Легион с включённым щитом и полностью готовой к бою, с винтовкой в руках. Увидев его в таком состоянии, я сразу вспомнила, о чём я собиралась его спросить.

Примечание к части

Меня уже беспокоит отсутствие отзывов. Неужели совсем не интересно?

К.

Присутствие капитана в нашем доме сковало нас всех тревожными предчувствиями. Но больше всех был озадачен Эдвард, который конечно же прочитал в моих мыслях элементы истории нашего с Алекс общения. Он смотрел на меня во все глаза, не обращая внимания на разгоревшийся спор вокруг, и наконец кивком головы дал мне знак, что хочет поговорить наедине. За то время, что моя семья покинула Форкс по моей настоятельной просьбе, произошло множество событий, настолько эмоционально окрашенных мною, что Эдвард просто захлёбывался впечатлениями.

Мы пошли в мой кабинет, поскольку там не было стеклянных стен, и мы не были бы там как на ладони для глазастого невидимого снайпера. Я нахмурился при мысли, что начинаю воспринимать мир как Алекс. С кем поведёшься…

Я замер в своём кресле, а Эдвард присел на край стола. Некоторое время он просто смотрел на меня, ловя образы и мысли, и просто не знал, что сказать.

— Ну вот, — наконец-то с трудом выдавил он, — теперь ты знаешь, что значит быть рядом с сильнейшим соблазном в твоей жизни, да ещё и притягивающим к себе неприятности.

Тут он был кругом прав. Мы все прекрасно знали о его отношении к Белле и её способности сталкиваться с немыслимыми трудностями.

— Неприятности Алекс ходят и разговаривают, что делает их весьма предсказуемыми, — задумчиво ответил я, представляя, как её особенности вынуждают держать дистанцию с потенциально опасным для неё сообществом людей.

— Ты хочешь её защитить. Мне это так знакомо.

Эдвард знал все наши самые потаённые тайны, но был надёжно запертым сундучком. Моё уважение к его деликатности и такту не знало границ.

— Да, — вздохнул я. — Она и так искалечена и телесно, и душой.

Какое-то время Эдвард следил за моими воспоминаниями о том, как Алекс делилась вкратце своим боевым прошлым.

— Но в отличие от Беллы, капитан может за себя постоять, — пробормотал Эдвард. Перед моим мысленным взглядом замер развороченный бампер пикапа. — И защитить себя.

Я вспомнил, как выглядело её колено в больнице.

— Человеческое тело очень уязвимо, — я покачал головой. — Несмотря на то, что ей досталось максимально укреплённое, её же буквально собрали из осколков.

Сын уловил визуальные образы врачебного осмотра, в которые я постарался не вкладывать слишком много личного и откровенного.

— Не понимаю, как можно воскресить мертвеца, — Эдвард даже тряхнул головой от возмущения. Наши эсхатологические споры никогда не прекращались. Он до сих пор считал своё нынешнее существование именно разновидностью посмертного бытия. — Чтобы потом, когда кончилась война, отправить её в сломанный портал? Что за бессмысленная растрата…

— Может быть, она сама согласилась, — предположил я. На самом деле, я не был уверен — она не упоминала, был ли это приказ или её собственное решение. Это упущенное обстоятельство сейчас мне казалось очень важным, почему я не спросил её?

Может быть, потому что воспоминания Алекс подобны утренней дымке. Она сама не уверена в большей части. Любые вопросы вне истории её путешествия через ретранслятор и последующей жизни здесь, заканчивались затуманенным взглядом, нерешительностью и неизбежным раздражением.

Эдвард подслушал мой внутренний разговор.

— Кажется, с ней в момент перехода что-то произошло. Что-то разрушительное.

— Или немногим раньше.

Алекс довольно чётко помнила церемонию открытия ретранслятора и запуска её миссии. Может быть, она теперь немного задержится в Форксе из-за травмы, и я смогу лучше понять природу этого разрушения? Нужно обсудить мои догадки с Эсми…

— Она не будет против, — пряча глаза, внезапно сказал Эдвард.

Мои мысли смешались. О чём он говорит? Ах, Эсми. Я хотел спросить её, как она отнесётся, если в попытках докопаться до сути мне придётся немного перейти границы в общении с Алекс. Разумеется, если обе это разрешат. Особенно теперь, когда я так близко к тому, чтобы освободить её от болезненности прикосновений.

Так значит, Эсми не будет против.

— Но ты осуждаешь. — грустно ответил я.

Эдвард вскинул на меня удивлённый взгляд.

— Как ты мог такое подумать? Если ты захочешь пойти на это, то двигать тобой будет не вожделение, похоть или другие грехи, но только сочувствие, забота и желание помочь. Уж я-то вижу. И поверь, Эсми тоже.

Сумбур в голове не рассеивался. Эдвард понял, что смущает меня, но решил тему дожать до конца.

— У тебя в последнее время очень оживлённое и заинтересованное состояние. Твои мысли буквально кричат об этом. Ты ведь знаешь, что с тобой делается, когда выпадает шанс узнать что-то новое.

Я вопросительно изогнул бровь. Не ожидал, что это будет настолько заметно. Впрочем, от кого я пытаюсь что-то скрыть…

— Так вот Шепард действует на тебя как сборник вкуснейших загадок. И мне это очень нравится!

— Надеюсь, мои мысли не мешают тебе… больше, чем это неизбежно.

— Нет, мне тоже интересно.

Тут сын решил оставить меня разбираться в себе. Уже у двери, Эдвард обернулся и спросил:

— Ну и каково это? Быть рядом с ней?

Конечно, он знал, но хотел услышать моё заключение.

— Как расплавленный металл в глотку.

Он сочувственно улыбнулся и вышел.

* * *

Мой невидящий взгляд замер на раскрытой книге, но мысли были далеко от синдрома Аспергера, который мне недавно показался интересной гипотезой. Я думал о том, что сказал Эдвард. Особенно о том безграничном доверии Эсми, на которое я даже не смел рассчитывать. Конечно, я бы десять раз всё бы обсудил с ней, без утайки. Но предполагать это одно, а знать…

В её любви ко мне не было ни капли собственничества, эгоизма и присвоения. Она отдавала себя всю без остатка, ничего не рассчитывая получить взамен. Это была её особая способность еще при жизни — так любить, и в перерождении она лишь усилилась. Такая любовь не стирает твою индивидуальность, не поглощает тебя, не тает в тебе, теряя себя, как это делает созависимость. Она просто существует рядом, всегда готовая действовать и переживать вместе. В совершенстве она раскрывается только между двумя завершёнными, самодостаточными личностями, а не ущербными «половинками». Просто чтобы стать завершённым, нужны годы и опыт, а люди приходят к этому зачастую пережив уже много союзов и разлук.

Алекс была из таких. Несмотря на молодую внешность — но кто из нас готов судить по обложке? Мне навсегда двадцать три. Ей скорее всего сорок, если прикинуть психологический портрет. Выглядит если не присматриваться на тридцать. Возможно, я бы смог удалить шрамы…

Мысли плавно перетекли к недоумениям Эдварда насчет истории Алекс. Почему бесценного победителя войны за выживание галактики отправили в одиночку в полную неизвестность?

Взгляд сфокусировался, и я наконец увидел текст в книге.

…Да, Аспергер во многом совпадает, прибавив сюда посттравматический синдром после войны, но было нечто, ломающее всю картину.

Чувство юмора.

Я захлопнул книгу, так и не пролистав, и вернулся в зал.

* * *

Эммет кружил по комнате, размахивая руками, нисколько не волнуясь о том, что наверху его прекрасно слышно.

— …Даже не пахнет человеком. Наверно, укусить её всё равно что кусать банку консервированной тушёнки!

Я хмыкнул, давая понять разбушевавшемуся сыну, что всё слышу. И что мне это совсем не нравится. Он переключился на меня:

— Серьезно, Карлайл. Ты же её лечил. Признайся, в ней есть хоть что-то человеческое?

Розали смешно наморщила носик. Джаспер всё еще досадовал, что нашёлся ещё один гость, невосприимчивый к его влиянию. Но Элис и Эсми светились каким-то внутренним восторгом — мог бы поклясться, что Алекс им понравилась! Я улыбнулся им, соглашаясь. Но Эммет упорно делал вид, что я не возражаю против его воинственного воодушевления.

— Готов поспорить, калорийности в ней как в батарейке, зато язва гарантирована…

— Эммет.

Мой немного раздражённый тон, так несвойственный моей всегда спокойной ипостаси, его отрезвил. Он замолчал и пожал плечами. Как он сказал? Не пахнет человеком? Но ведь её кровь… Да, есть чужеродность и сильный металлический запах. Что он имел в виду?

Эсми с Элис уже шептались о том, согласится ли Алекс примерить что-то более симпатичное, чем просто джинсы. Эдвард рассказывал Джасперу про модель мотоцикла, на котором Алекс преодолела уже больше ста тысяч километров. Эммет только сейчас понял, что Розали ушла к себе, пока он слишком эмоционально говорил про капитана, и побежал к ней наверх мириться. Я прислушался: Алекс всё еще была на крыше, я едва угадывал её дыхание. Если бы все разом замолчали, я бы услышал, о чём она говорит наверху с Легионом…

Но послышались тихое клацанье её трости — она спускалась. Сверху крякнул Эммет — он столкнулся с Алекс на лестнице. Но ничего не произошло — несмотря на концерт, она просто проигнорировала присутствие Эммета. Была ли это выдержка? Или она вела себя сдержанно, находясь в гостях?

Она вошла в зал, и я понял сразу, что Эммета она действительно не заметила. Алекс была погружена в раздумья и чем-то расстроена. Её взгляд прошел сквозь меня, будто я мебель. Мне захотелось утешить её и узнать, что её расстроило, но она подошла к Эсми и что-то ей шепнула. Та лишь кивнула, и они вдвоём ушли снова наверх. Я слышал, как хлопнула дверца шкафа.

— Она в ванную, — обронил Эдвард, не оборачиваясь. — Всё нормально.

Наверху включили воду. Я задумался, как она с шиной на ноге справится с мытьём… Вопросительно посмотрел на Эдварда, мысленно спросив его, нужен ли я наверху.

— Справятся, — так же рассеяно ответил тот. Что-то, напоминающее сожаление, пробежало через мои чувства. А что, если в воде она прячет слёзы? Я был бы многое отдать, чтобы узнать, способна ли она на это. Это был бы очень важный индикатор силы влияния машины в ней на эмоциональную сферу, и я уже места себе не находил. Догадавшись, что я действую Эдварду на нервы, я пошел наверх, в уверенности, что Легион всё еще там.

* * *

Он был там. Видимый вполне, и его грозное оружие наконец было явлено во всём ужасающем величии, хотя и он опирался на него, а не держал в руках. Впрочем, на его спине, которую он мне демонстрировал сейчас, стоя на краю крыши, было еще оружие. Что-то вроде очень большого пистолета и, возможно, дробовик.

Я, наконец, понял, что так расстроило Алекс.

— Ты не отпустил её!

Его плечи приподнялись и снова опустились.

— Ты не понимаешь.

— Но я хочу понять!

Я хотел схватить его за плечо и развернуть к себе лицом, уже резко протянул руку, но мои пальцы наткнулись на невидимую преграду. Щит?

Легион, скорее всего, почувствовал прикосновение к щиту и сам повернулся. Его подвижные пластины на голове были полностью подняты, и если я правильно понял, это означало эмоциональное возбуждение.

— Нельзя объяснить.

— Почему?

— Ты эмоционально заинтересованное лицо.

Разумеется, я заинтересован! Или это очередная словесная композиция свихнувшегося на почве одиночества синтетического разума? Так, мне нужно вернуть самообладание и найти другой подход. Он тоже лицо эмоционально заинтересованное.

Что бы сделала на моём месте Эсми? Она обратилась бы к мотивам. Уже намного спокойнее, я сказал утвердительно:

— Ты о ней заботишься. И хочешь защитить.

— Возможно.

Какой ловкий способ одновременно согласиться и поставить это согласие под сомнение. Но я терпеливо продолжал:

— Так действуют по отношению к объекту любви.

Гет издал стрекочущий звук. Я счёл это за согласие.

— Одно из свойств любви — способность поступиться своими интересами ради интересов объекта любви.

Гет промолчал. Я решил его обвинить.

— Ты украл её касания для себя.

— Нет.

— Всё же очевидно. Тебя лишили стаи и единственным способом взаимодействовать с миром помимо голоса оставалось похитить её сенсоры!

— Нет, это не так.

Через секунду, Легион наклонил голову и добавил:

— Не совсем так.

Я воодушевился. Осталось лишь провести параллели…

— Если ты её любишь, ты оставишь ей право самой решать, что ей нужно, а что нет. Каждый должен выбирать сам.

Теперь нужно ждать, пока в этой одноглазой голове сопоставятся предложенные факты. И, если повезёт, выйдет логическое выходное решение. Гет молчал, и я решил немного придавить его эмоциональным прессом.

— Она там внизу, в ванной. Может быть, она плачет. Ты ведь не сказал ей, что сделал.

Вот сейчас Легион заметно занервничал. Метко посланное чувство вины попало в цель. Что бы сказала Эсми сейчас, чтобы поставить решающую точку?.. Ну, конечно.

— Ты можешь сказать ей, что найдёшь решение проблемы. И ты его найдёшь. И преподнесёшь ей. Станешь её героем-освободителем, а не тюремщиком. Она это оценит.

Только Эсми умеет так повернуть разговор, чтобы объект действовал как ей нужно и при этом считал, что поступает по-геройски и великодушно. Ведь это так хорошо работает с толпой подростков, которыми — навсегда — остаются наши дети. Как многому Эсми меня научила! Я должен поблагодарить её.

Я был совершенно уверен, что всё получится. Так оно и было, судя по тому, как Легион качал головой. Но что-то в его поведении меня насторожило — я всё ещё не знал, что именно Алекс не должна о себе знать. А он знал. И словно в подтверждение, безлико произнёс:

— Это приведёт к трагедии.

— Почему?

— Шепард-капитану лучше держаться подальше от людей.

— Потому что они для неё опасны?

Гет прочирикал что-то, видимо, удивившись моей наблюдательности. Но этого ему показалось недостаточно:

— Она видит себя в других и замечает.

Чувствуя, что я как никогда близок к разгадке, я подался вперёд:

— Замечает что?

— Разницу. Когда всё случиться, ты будешь рядом?

Опешив от такого перехода на меня, я растерял свой напор. Разумеется, она другая, о чём он говорит?

— Случится что?

Он же что-то говорил про трагедию… Гет кивнул:

— Ты должен быть рядом.

Повисла пауза, пока я ощущал, как по спине ползёт липкая рука ужаса. Неизвестная опасность, как часовая бомба с таймером, который ты не видишь. Но неизбежность катастрофы становится намного более пугающей, когда о ней знаешь. Теперь я понял, что знаю очень немного о природе трудностей нашего капитана. Легион знал намного больше, имея доступ к её программному обеспечению. Он там что-то нашёл, что-то, представляющее опасность, и отключил ей доступ к подступам, чтобы выиграть время. А я только что убедил его снять эту блокировку, будучи уверенным, что спасаю её от тактильной тюрьмы.

А что, если я ошибаюсь? И Легион просто не желает отдавать то, что ему самому так нужно и ценно? А я себе воображаю некую опасность, которой на самом деле нет. Его ведь поймали за руку на воровстве. Мотив доказан, признания получены. Казалось бы, вор пойман и вот-вот вернёт украденное, ура — Шепард снова радуется прикосновениям и не шипит при любой попытке позаботиться о её травмах.

Почему тогда я вместо победной радости чувствую эту ползучую тревогу?

— Я отключусь, когда Шепард-капитан заснёт.

Легион подвёл черту моим сомнениям как раз тогда, когда я потерял уверенность, что действую в интересах капитана, а не своих собственных представлениях о них. Придётся разобраться с тревогами до того, как случится эта таинственная «трагедия». Выяснить как можно больше о том, что случилось с капитаном. Попробовать окрасить её существование, освобождённое от проблемы касаний, в позитивные цвета, возможно, подтолкнуть к поиску своего места в нашем мире. Посвятить как можно больше времени изучению её крови. И выяснить, наконец, почему она ничего не помнит?

А.

Разговор с Легионом кончился ссорой. Чёртов гет что-то тщательно скрывал, и даже мой прямой приказ не мог его расколоть. Когда в его гетскую башку попадает какая-то безумная мысль, его уже ничто с пути не свернёт, как было раньше с его проказами в сети. Но хуже всего было то, что я понимала связь между моими неприятностями и способностью гета к взлому. Он, конечно, никогда не навредил бы мне, но как понять его мотивы, если он опять завис на какой-то бредовой идее?

И вообще, сам ты батарейка, Эммет. Такой здоровый, а в котелке пусто. Батарейка это же у нас Легион! От него даже смартфон можно заряжать!

Одно хорошо: мне тоже застрявшая идея позволяет отрешиться от сомнений и сделать какую-нибудь глупость. Например, пойти принять душ в гостях у вампиров-вегетариянцев. К чёрту условности и этикет.

А вот душ меня успокоил и привёл в порядок не только мысли. Данные по Калленам я гету слила, теперь он не перестреляет их, случись у них встреча. А то было бы жаль… симпатичные ребята. С ними легко. Жаль, что им со мной не очень.

Моя цель визита была завершена и теперь ничто меня тут не держало. А вот разборки в отделении полиции по части аварии ждали меня сегодня безотлагательно. Деньги Легион перевёл на разные карточки, оставалось только подписать всё это дело и заканчивать свои дела в Форксе. Зима уже недвусмысленно намекала на своё приближение. Вычеркнув тайну вампиров из списка загадок, я быстро потеряла интерес к особенностям их жизни.

Я выбралась из душа и нашла оставленные мне вещи и пушистое полотенце. С котиками. Милота какая. Через несколько минут я уже была в полной готовности немедленно отбыть из этого гостеприимного дома, причём уже в куда более хорошем настроении. Осталось найти желающего прокатиться со мной — Карлайл же только недавно приехал домой, а теперь куда-то подевался. Поэтому я просто вернулась в гостиную и спросила сразу у всех присутствующих, кому по пути в город. Рядом с прихожей я увидела пакет с моей экипировкой. Мне почудился запах средства для чистки кожаной одежды… неужели опять Эсми?

— Мне надо в город, — отозвался Эдвард. Эммет выскочил на лестницу, как чёртик из табакерки:

— Соскучился по своей Белле?

Брат ему не ответил, просто взял куртку из шкафа. Неожиданно он замер и задрал голову, будто прислушиваясь. Медленно посмотрел на меня, но его взгляд был расфокусирован, будто он думал о чем-то другом. Тряхнул головой, будто прогоняя навязчивое воспоминание, и открыл дверь. С улицы хлынул холодный воздух. Я подняла воротник куртки, обернулась и помахала рукой Калленам, потом похромала за Эдвардом в гараж. На мой не заданный вопрос Эдвард ответил почти сразу:

— Карлайл занят сейчас. Ему в больницу только вечером. А Эсми будет ждать тебя снова, когда захочешь.

Мне показалось, или он бросил короткий взгляд на крышу?

Примечание к части

Кстати, Алекс путешествует на Honda ST1300 Pan European.

А.

Эдвард вырулил на шоссе и прилично разогнался. Может, рисовался, а может быть, привык быстро ездить. Судя по тачкам в гараже — второе вероятнее.

Парень явно не болтун, тишина в салоне не давила на голову. Наконец он спросил:

— Куда тебя подбросить?

— В полицейский участок. У меня встреча с шерифом.

Эдвард покивал, и нерешительно спросил:

— Хочешь, зайду с тобой? Карлайл говорил, что у тебя с людьми бесконечная череда проблем. А ещё… Чарли не любит мотоциклистов.

— Нет, спасибо. Тебя девушка ждёт, а с шерифом я как-нибудь разберусь.

— Только не зубы, хорошо? Шериф — отец моей девушки, а я не хочу её расстраивать.

Я хмуро покачала головой в ответ на его улыбку, и вышла из машины возле полицейского участка.

* * *

Чарли Свон уже имел представление о моих возможностях по части драк и поговорить решил в комнате для допросов, в компании двух рослых коллег. Зашёл он сразу с козырей, объявив мне, что собирался меня сначала запереть, а уже потом решать бюрократические вопросы. Многозначительно помахал мне заявлениями от Хилла, но хмуро добавил, что кое-кто попросил за меня не усложнять процесс. Ради спокойствия городка шериф попросил немедленно оплатить штрафы и счета, с пожеланием сразу после проваливать из Форкса ко всем чертям. В качестве альтернативы было предложено размещение в тюрьме для ожидания суда по всем заявлениям.

Я немедленно согласилась с первым вариантом и забрала счета, стараясь как можно быстрее покинуть помещение с тремя вооруженными людьми. Лечить в дополнение к ноге ещё и огнестрел в мои планы не входило.

Словом, я покинула участок намного быстрее, чем рисовало моё мрачное воображение. Благодаря обновкам от вампиров, пешая прогулка до мотеля показалась мне хорошей возможностью спланировать очередную атаку на несговорчивого гета.

Но вечером Легион не появился.

Чирикнул смартфон. В смс от Карлайла было «спокойной ночи».

* * *

Открыв глаза утром, я почувствовала, что-то изменилось.

Во-первых, сны сегодня обошли меня стороной. Во-вторых, внутри появилась какая-то лёгкость и пружинистость, как в юности перед тренировкой. Вроде как если был застарелый насморк, который наконец-то прошёл. Я сочла это добрым знаком, чтобы закончить своё последнее дело в Форксе.

А в третьих, в углу комнаты подпирал косяк Легион.

Но прежде, чем я развернула против него фронт очередных аргументов, он выдал мне ещё тёплый буррито и стакан кофе на вынос. Это могло означать лишь одно: гет каялся. Осталось выяснить, что он опять натворил.

— Ну, мой синтетический друг, рассказывай.

— Мы нашли ошибку в программном обеспечении Шепард-капитана и исправили её.

Я подавилась и пролила кофе себе на колени. Краткость, конечно, сестра таланта, но тут… Чтобы у меня и дальше в этом разговоре кофе носом не пошёл, я отставила стакан подальше.

— И давно ты имеешь доступ к моему софту?

Кажется, Легион был готов ко всему и задал тон своим победным заключением, но оказался сбит с толку таким переходом на его деяния.

— Мы заинтересовались ещё до этой миссии. Шепард-капитан — уникальный образец синтеза двух форм жизни. Мы изучали.

Вот теперь я бы оценила в 95% вероятность того, что причинами моих проблем в этом мире стало непосредственное вмешательство самого Легиона. Однако я не стала раскрывать свои подозрения — нужно было убедиться, что он действительно вернул всё как было. А для этого требовались полевые испытания. Надрать гетскую задницу я всегда успею.

— СУЗИ знает?

Легион окончательно растерял уверенность и переступил ногами.

— Догадывается. Мы поставляли на «Нормандию» не совсем полные отчёты.

Значит, между двумя синтетиками заговора не было. Это была личная инициатива Легиона, и её цели были мне примерно понятны. Когда у тебя есть глаза и слух, тебе непременно захочется что-то, чем можно изучать мир наощупь. Вот только не надо было у меня ничего красть!

— Карлайл сказал, что ты нашёл решение. Ты обсуждал с ним мою… проблему?

— Да.

Чувствуя, как закипает у меня внутри гнев, я решила, что выволочка прямо сейчас ничего не даст. Легион был мне нужен, и тот доверительный уровень отношений, что установился совсем недавно между нами, был мне дорог. Чтобы не проецировать свой гнев на гета, я поспешно оделась в удобные шмотки от Элис и отправилась проверять хорошие новости экспериментально. Легион в маскировке собрался последовать за мной, однако ливень чётко обозначал его форму, отлетая каплями от щита. Гету пришлось остаться в номере.

Погода быстро скорректировала мои планы, и я направилась в ближайший бар.

Шепард-капитан собиралась нажраться и склеить парня.

К.

Моя ночная смена кончилась час назад, но я всё ещё сидел у себя в кабинете в больнице. Утро уже наступило, значит Алекс проснулась обновлённой. Снова вместо триумфа я почувствовал лишь тревогу и озабоченность. Мутные пророчества Легиона выбивали меня из сосредоточенного спокойствия, и у меня на работе всё валилось из рук. Кажется, персонал воспринял это как метания влюблённого, что не способствовало рабочей атмосфере.

В одном одни были правы — я действительно собирался кое-что проверить. Если способность к прикосновениям вернулась, Алекс может попробовать извлечь хоть что-то приятное из её вынужденного изгнания в нашем мире. И тут зловещие тревоги Легиона мне не помешают проверить это лично.

Сформировавшееся намерение выгнало меня из кресла на улицу под ливень: я решил для начала отыскать Алекс и понаблюдать за ней. Она, скорее всего, тоже будет ставить эксперименты.

Чтобы не тратить время впустую на беготню по городу в дождь, я позвонил Эдварду. Сегодня суббота, они с Беллой собирались в кинотеатр. Эдвард сбросил вызов, значит, они всё ещё там. Я отбил смс, и сел в машину, приготовившись к ожиданию.

Ответ действительно пришёл нескоро. Эдвард нашёл её в мыслях бармена недалеко от её мотеля. Судя по сообщению сына, капитан ударилась во все тяжкие.

Чувствуя беспокойство от перспективы вытаскивать Алекс из тюрьмы и её способности находить неприятности даже на ровном месте, я погнал машину к бару. Скрипнув шинами при резком торможении, я понял, что оказался здесь вовремя: под дождём возле дверей сцепились в драке двое. Но когда я подбежал, чтобы разнять дерущихся, я услышал смех.

— Да ты дерёшься как баба! — Алекс держала мужчину в рабочем комбинезоне за воротник одной рукой, другой блокируя его довольно опасные попытки нанести удар. — Смотри, как надо!

Красивый апперкот отправил работягу в полёт. Она повернулась ко мне, и с её мокрых волос в меня полетели капли. На лице была широкая счастливая улыбка. Судя по запаху, капитан уже нагрузилась.

— Не видишь? У меня свидание!

Я вздохнул. С ней всё было в порядке, не считая алкогольного опьянения. Не слушая возражений, я сгрёб капитана в охапку и усадил в машину. Одежда Алекс была насквозь мокрая, но та будто не замечала холода. Неудивительно, ведь алкоголь и эндорфины по случаю «выздоровления» командовали парадом.

Махнув рукой на зонт, я бегло осмотрел рабочего и на всякий случай поднял его с асфальта, чтобы занести обратно в бар, однако тот пошёл сам. Таким пьяным море по колено — парень пил с самого вечера, а главное, теперь он и не вспомнит, что случилось. Я оставил на стойке пару крупных купюр за беспорядок и подобрал с пола трость капитана.

Я приехал домой и обнаружил, что Алекс спит на заднем сиденье. Запах алкоголя почти исчез — значит, её организм уже очистил кровь. Это даже лучше — иметь дело с пьяным капитаном, у которой всегда при себе меч — занятие опасное.

Она проснулась сама, когда я открыл дверь. Дождь грохотал по крыше мерседеса, и Алекс задумчиво глядела в потолок. Вода стекала с моих волос и капала за воротник, но я не торопился. Пока она вспоминала свой эксперимент, я планировал свой.

— Кажется, я где-то посеяла твою трость…

Доставая трость с переднего пассажирского сидения, я ответил:

— Вот она, здесь. Дойдешь сама?

Она кивнула, задумавшись, но на ходу спросила:

— А почему мы собственно здесь?

— Эсми готовит мясо по-балкански, я звонил когда мы выехали. Такие острые колбаски. Как прошло твоё… свидание?

Алекс мечтательно улыбнулась.

— Я начинаю верить, что это не мир ополчился, а мой мерзкий характер настраивает публику против меня. Однако, — она остановилась на крыльце, несмотря на дрожь, и повернулась ко мне, — я теперь могу трогать людей.

Её лицо было озарено такой счастливой улыбкой, что моя рука уже медленно поплыла вперёд, чтобы подарить ей ободряющее касание, но она не заметила этого и отвернулась, заходя на крыльцо.

От горячего душа и сухой одежды она даже не подумала отказываться. Теперь, когда между нами не было враждебной атмосферы, Алекс расслабилась и шутила, чем вызвала огромный восторг у Эсми и Элис. Я немного нарушил эту идиллию, дождавшись, когда капитан закончит трапезу, и пригласил её в свой кабинет. Конечно, из-за болезненных воспоминаний и нелюбви к собственной уязвимости, она попыталась отказаться, сославшись на быстрое выздоровление, но тут мне на помощь пришла Эсми. Вдвоём уговорить капитана не заняло много времени.

Когда мы оказались наедине в моём кабинете, и Алекс заранее насупилась перед осмотром, я решил, что пора.

* * *

А.

Сегодня пребывание в гостях у Калленов чем-то напоминало день рождения, где именинник — я: все смеются, меня угощают, выдали симпатичные шмотки. Даже после возлияний не болела голова. Разве что док выглядел каким-то загруженным и не принимал активного участия в празднике. Я смекнула, что мне предстоит очередной медосмотр, и уже планировала пути к отступлению, но отличные чевапи* из гриля и щебетание вампирш притупило мою бдительность. Всё-таки они затащили меня в кабинет и оставили наедине с главой семейства.

Карлайл что-то рассказывал и вдруг перешёл на тот знакомый ласковый тон, которым он говорил со мной, когда ему нужно было меня осмотреть и не лишиться при этом головы. Он заглянул мне в глаза, неуверенно, будто сам не определился с намерениями.

— Я хочу кое-что проверить. Можно?

Он медленно протянул мне руку. Теперь понятно, он хочет убедиться, что мой сенсорный монитор восстановлен в правах. Я пожала плечами и позволила ему взять меня за руку.

Привычной тошноты и электрического удара через касание не последовало, но гамма ощущений, забытая и потерянная, сообщила мне много нового. Его рука была холодной, вернее, температуры окружающего воздуха. Кожа была твёрдой как камень, но гладкой, как металл. Впрочем, все эти технические данные меркли перед интенсивностью ощущения, что мне было приятно его касание. Это было совсем не похоже на мой опыт в баре по пьянке. Я была оглушена количеством новых впечатлений настолько, что не сразу заметила, что Карлайл приблизился ещё ближе.

Не выпуская моей руки, другой рукой он медленно и осторожно поправил мои волосы, заправив их за ухо. При этом у него был такой вид, будто он совершает самую страшную ошибку в жизни или будто разминирует бомбу. Но вместе с испугом и опасением, его лицо выдавало немыслимое счастье, но робкое, трепетное, будто еще не разрешил себе быть счастливым. Он старательно избегал смотреть мне в глаза, но даже это не могло скрыть того факта, что происходит нечто, вовсе не похожее на врачебный осмотр.

Никакой тревоги или беспокойства я не допускала, чтобы не создавать фоновый шум для интенсивных новых ощущений.

Его глаза блуждали по моему лицу, замирая на деталях, особенно долго он рассматривал шрамы, которые были едва заметны. Когда его взгляд остановился на моих губах, он замер. Кажется, за последние несколько минут он не сделал ни одного вдоха.

Карлайл был уже очень близко, всё еще держал мою руку, будто предохранитель. Если я дёрнусь, он тотчас прекратит эксперимент. Мне стало интересно, как далеко он может зайти… и насколько мне это понравится.

Медленно и нерешительно, его губы коснулись моих. Такое лёгкое, казалось бы, касание, что от него не пошевелилось бы и пёрышко. На этот раз, разряд действительно был, но он не был мучительным, скорее наоборот, происходило что-то, чему анализ не мог дать объяснения. Мысли про магнетизм, полюса и протоны затухли в поднимающейся внутри волне трепета. Данные сенсоров, анализ происходящего, паттерны возможных угроз и напоминания, что происходит что-то не вполне нормальное — всё это наконец замолчало вместе с машиной у меня в голове: остались только пугающе интенсивные новые ощущения, которым я разрешила быть. Сейчас погружаясь в этот водоворот, всё меньше сохраняя связи с реальностью, я не могла не замечать, что отключив помехи электронных мыслей, я сама намного меньше, чем то, что может вместить такое. Почему?.. Избыток переживания достиг опасных размеров и начал причинять боль где-то внутри, будто нервная система не могла справиться с происходящим. Будто она была недостаточно развита для подобного. Сердце не изменило свой темп, контролируемое кибернетикой, а дыхание не сбилось, поскольку ему был также написан чёткий план работы. Это было так неправильно, и так мучительно! Мне остро хотелось прекратить эксперимент, чтобы неспособность к чувственным переживаниям перестала причинять мне боль, но другая моя часть, кажется, мне незнакомая, требовала продолжения. По моим артериям пошла волна адреналина, чтобы дать мне время насладиться моментом и получить сполна за это.

Поцелуй длился всего пару секунд, но мне показалось, что прошли часы.

Ещё медленнее, будто оперировал по открытому сердцу, Карлайл отстранился и наконец заглянул мне в глаза. В его взгляде плескалось испуганное счастье, но через мгновение добавился вопрос. Он ждал, что я скажу. Кажется, это и был смысл его эксперимента… Да, тут вроде речь шла про эксперимент?.. Я тихо пробормотала, ничего не соображая:

— Как целовать мраморную статую.

Чёрт, почему я сейчас как под наркозом! Не сразу догадалась, что он не о том спрашивал: Карлайл вздрогнул и отпустил мою руку. Прежде, чем он успел среагировать, я схватила её обратно. Нужно было срочно исправить момент.

— Никаких неприятных ощущений, — я сжала его руку ободряюще. — Только приятные.

Ответом мне была робкая, испуганная улыбка, взгляд стал мальчишеским. На миг он стал похож на школьника, украдкой похитившего свой первый поцелуй. Правда, это было лишь на секунду, потому что он отодвинулся, и на меня снова смотрели понимающие, но грустные глаза прожившего века мудреца, пусть и заключённого в облике вечной юности.

Сенсоры внезапно показали критическую ошибку: центральная нервная система сигналила о перегрузке. Последний раз такая проблема возникла при переходе через ретранслятор, когда электромагнитный удар вырубил всё питание на «Нормандии», включая моё собственное. Так же, как в тот раз, я оказалась наедине со своим искалеченным и неполноценным телом, неспособным даже выпрямить сердечный ритм без своих драгоценных кибермодулей. В глазах стало темнеть, протез отключился и повис, а ноги начали подгибаться, но Карлайл буквально поймал меня за секунду до падения на пол.

Его рука держала мою за запястье, но и без того он догадался, что моё сердце танцует степ, а дыхание застряло где-то в диафрагме. Тьма навалилась на меня как подушка в руках душителя. Эффект выброса адреналина всё ещё растягивал время — я застряла в экстремуме приступа, как муха в янтаре, не в силах что-то исправить. Ошибки на дисплее уже выстроились в очередь, как вдруг из беззвучной полутьмы мне прилетела звонкая пощёчина, моментально повернув невидимый выключатель. Мир снова проявился, а мой взгляд сфокусировался на перепуганном лице нависшего надо мной доктора.

— Зубов избыток? — хрипло поинтересовалась я вместо благодарности. Ошибки убирались с дисплея постепенно, по мере выхода из критического состояния, но они не помешали мне обнаружить, что Карлайл практически навалился на меня сверху. Должно быть, меня забило в судороге, и его сильные руки прижимали мои плечи к кушетке.

Он отстранился, смущённо улыбаясь.

— Прости, ничего не помогало. С тобой будто случилось короткое замыкание.

— Так и было… Эмоциональная перегрузка вышибла мне ЦНС**.

На его лице тут же появилось знакомое заинтересованное выражение. В такие моменты Карлайл напоминал Легиона с очередной навязчивой идеей — в случае доктора — в процессе узнавания чего-то нового.

— Но сначала всё было хорошо, что же случилось потом? Что ты почувствовала? Опиши подробнее!

Я нахмурилась, пытаясь схватить ускользающее ощущение за хвост.

— Кажется, перегрузка была из-за неспособности пережить яркие вспышки эмоций. Ну, что-то похожее получится, если подключить тостер к сети на 2000 вольт.

— Не в момент самих ощущений, а в момент рефлексии?

Как у него на любопытстве глаза горят. Будто и не целовал меня минутами прежде. Я немного обиженно кивнула. Пресекая поток новых вопросов, я подвела черту:

— Знаешь, теперь я даже не знаю что лучше: получать разряд на тактильный контакт с людьми или перегорать как лампочка при малейшем поцелуе. Первое меня хотя бы не убивает…

Карлайл молчал, в его глазах любопытство уже сменилось печалью и тревогой, поскольку он тоже сделал похожие выводы. Не в силах терпеть этот взгляд, исполненный вины и сострадания, я попыталась пошутить:

— Что меня не убивает, то портит мне настроение.

Но он не улыбнулся.

Примечание к части

*чевапи — люля-кебаб из говядины на гриле

**ЦНС — центральная нервная система

— —

Мы стремительно приближаемся к финалу истории. Знатоки канона Mass Effect могли уже догадаться... но лучше не раскрывайте это в комментариях, дождитесь конца истории, не мешайте другим догадываться)