Поговорим? (гет)

— На самом деле события довольно странные, правда? — продолжал я, уставясь в объектив видеокамеры. — Два Семёна, лагеря, циклы, Мику. Сложна-а. Я бы обязательно это обсудил с кем-то, но пока что не с кем. Вот видеокамера, тебе не повезло, придётся выслушивать мой монолог. Ну и если кто-то это всё же смотрит, то вам тоже не сильно везёт. Хотя, если вы из прошлого, то я вам могу сказать, что Россия на Евро-2008 возьмёт третье место. Можете все деньги поставить на этот исход. Знаю ещё кучу результатов, я же всё же спортивный комментатор, но из наиболее отдалённых помню только этот. Для того, чтобы разбогатеть, его достаточно. Итак, я отвлёкся. Проснулся я в автобусе…

* * *

Я открыл глаза. Я всё еще находился в том самом автобусе, где внезапно вырубился. Я поднялся и осмотрелся. Что-то явно было не так. Почему водитель не разбудил меня на конечной? Не мог же он не заметить, что в автобусе сидит пассажир? Или мог? Я же не совсем сидел, а больше лежал. Почему за окном нет снега и светит солнце? Почему спинки кресел увеличились?

Я начал прокручивать у себя в голове воспоминания: попойка с друзьями, похмелье, футбольный матч, сообщение, ответ, разговор с боссом, автобус, два Семёна… Ни одно из этих событий не объясняло, почему испарились в лучшем случае два-три месяца, а в худшем — и все шесть-семь. В любом случае, всё поддаётся разумному объяснению; в мистику, перемещения во времени и в прочую лабуду я не верю, так что вариантов не так много. Надо восстановить картину событий… Если я чего-то не помню, это не значит, что этого чего-то не было. Итак… Я заснул в автобусе, затем либо проснулся, либо меня разбудил водитель на конечной, не важно, после отправился на встречу выпускников; там Ванёк наверняка снова споил меня, в результате чего я забыл события с того момента, как заснул в автобусе; довольно долгая амнезия, но всё-таки… Но это не объясняет того, куда пропали девяносто дней моей жизни, или это, может, зимой внезапное потепление началось? И если бы я недавно пил, то сейчас наступило бы похмелье, а я как огурец. Какое сейчас вообще число?

Я достал телефон и несколько секунд тупо смотрел на дату. С момента, как я сел в автобус, не прошло даже двенадцати часов. Боже, ну я и идиот. Впрочем, как обычно. Сначала построим невероятную теорию и только потом подумаем, классика.

Окей, зима, а снега нет. Вывод — я не в России. Сесть на не тот автобус я не мог, значит, скорее всего, я напился и меня потянуло в путешествие. Всегда мечтал побывать в Черногории, наверняка именно здесь я и нахожусь. Значит, картина событий такая: наверняка я, будучи в хламину пьяным, по-быстрому купил билет на самолёт в Черногорию, успешно долетел, а затем отправился на автобусе до ближайшей гостиницы. Там же ходят автобусы? Вот, это объясняет и увеличение кресел, и потерю памяти, и время, и погоду за окном, и даже череда событий выстроена довольно логично. Интересно, а почему после алкоголя у меня не болит голова? Ну… потому что… Потому что не болит! Да! Аргументированно! Всё, дело раскрыто, Пётр Холмс снова в деле!

Я вышел из автобуса, мельком глянув на пустующее место водителя. Странно.

Возле выхода из автобуса находились ворота, ведущие в какой-то «Совёнок». Не похоже на черногорский язык, кажется, моя версия событий начала трещать по швам. Тут из-за ворот вышла девушка лет восемнадцати, со светлыми волосами и славянской внешностью. Я начал быстро припоминать, входила ли Черногория в состав СССР и вообще, могли ли черногорцы иметь Славянские корни. Так и не вспомнив сего факта, я уставился на девочку Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Искра, буря, безумие. Время познакомиться. Блин, как будет «давай сходим в кафе» на английском? Неважно, ща сымпровизируем. Кажется, она хотела что-то сказать, но я её опередил.

— Хэллоу, ай эм ит Петя зет, хау ю олд нейм? — вспомнил я своё «безупречное» знание английского.

— Что?

Не устану про себя повторять, какой я дебил. Окей, всё-таки Россия, значит, юг. Интересно, где это у нас в середине зимы так тепло? Сочи? Анапа? Краснодар?

— Привет, я Петя, не знаешь, случайно, где это я? Это просто не совсем похоже на улицу Пушкина в середине зимы. Вот прямо вообще. Поэтому я предполагаю, что это не она, а учитывая, что последнее, что я помню, как я ехал именно на неё, то мое появление здесь кажется мне, наверное, странным.

— Привет, меня зовут Славяна, но друзья зовут Славя, и ты зови, — рассмеялась она. — Мы находимся в пионерлагере «Совёнок».

Пионерлагерь «Совёнок», значит… Я, кажется, перестал понимать, что происходит.

— Эм-м. Этот совёнок, он как далеко находится от дома Колотушкина? Я просто, кажется, потерялся.

Она зашла в автобус и прошлась глазами по сиденьям.

— С тобой не ехал мальчик по имени Семён? Я его должна была встретить, — спросила она, и у меня в голове как стукнуло.

Два Семёна. Бывал ли я в летних лагерях. Ничего личного. Удачи провести время. Он всучил мне свою поездку! Вот гад!

— Это я Семён! — начал импровизировать я.

Славяна недоумённо уставилась на меня.

— Нет, я Петя, но записывался в лагерь я как Семён. Просто родители не могли определиться с моим именем, Папа называл меня Петей, а мама Сёмой, а в лагерь меня записывала именно мама, так что… — Боже, что я несу… Ладно, окей, улыбаемся и продолжаем говорить. Типичная тактика

Я сделал свою улыбку ещё более широкой и продолжил:

— А Семён — это вообще сослагательное от имени Пётр, так что иногда, если я хочу скрыть свою личность, я называюсь Семёном, а иногда Петром, всё зависит от настроения. Меня ещё в разных местах по-разному называют. Так что это вы меня ждали, — подвёл итог я.

Обычно после подобных речей люди смеялись и начинали охотно общаться со мной, но здесь я добился противоположного эффекта. Славяна, по-видимому, решила, что я над ней издеваюсь, изменилась в лице и бросила мне:

— Тебе к Ольге Дмитриевне надо, вожатой, это вперёд до площади и налево, — она развернулась и ушла в пионерлагерь.

Ну и ладно. Не очень-то и хотелось поговорить. Вот вообще не обидно… Стерва.

Так, время строить новую теорию. Я попал в пионерлагерь в результате того, что брат-близнец Семёна Скворцова не хотел туда отправляться, и в результате его махинации… Так, стоп, какой пионерлагерь в двадцать первом веке?! Тем более зимой! Ладно, плевать, теории — говно, пойду узнаю у Ольги Дмитриевны, что тут да как.

Приближаясь к небольшому зданию, я услышал невероятно звонкий визг, который почти оглушил меня. Мимо меня пробежала девочка с фиолетовыми волосами, примерно семнадцати лет; я успел вовремя отойти, и она не врезалась в меня. Даже не извинившись и не посмотрев на меня, она побежала дальше.

— Привет! Меня зовут Пётр! — с радостной улыбкой бросил я ей вслед. Тут я вспомнил про свою версию. — Или Семён, как тебе нравится?

Девочка с фиолетовыми волосами, не отвлекаясь на мою реплику, убежала, я некоторое время смотрел ей вслед, пока ко мне подошла другая девочка, с рыжими волосами с красным оттенком — или просто с красными волосами — тринадцати лет.

— Ты новенький, да?

— Нет, я старенький, мне уже двадцать четыре года, хотя если сейчас лето, то уже двадцать пять, а это значит, что я в два раза старше тебя и новенькая здесь больше ты, чем я, — надеюсь это не обидно сейчас звучало. — Приятно познакомиться, Пётр. Вернее, Семён, но я не уверен, что такие маленькие, как ты, могут произносить такое длинное имя, так что сократил его на одну букву, не благодари.

Девочка скривилась и убежала.

Обидно. Кажется, здесь моё природное обаяние ни на кого не действовало.

Подойдя к площади, я вдруг услышал, как ко мне кто-то сзади подбегает, я повернулся, и в ту же секунду получил по шее от рыжеволосой девочки примерно того же возраста, что и Славя.

Странный у них тут лагерь, обычно в лагерях в основном малышня всякая тусуется. Но никак не совершеннолетние — или почти совершеннолетние — девушки. А я пока, кроме этой красноволосой, никого моложе семнадцати лет не видел.

— Эй! — чудом не упав, возмутился я. — Ты чего дерешься?

— Ну, хочу и дерусь, а тебе чего? — очень доходчиво объяснила она.

— Аргументированно! Приятно познакомиться, меня зовут Пётр! — я протянул ей руку. — А тебя? Что ты тут делаешь?

Девочка пожала мою руку и заметила:

— Алиса! — представилась она. — Откуда ты такой разговорчивый здесь взялся?

— Да вот, напился до беспамятства, не помню, помню только автобус и двух Семёнов. Нет, ты не подумай, я никогда не напиваюсь до потери памяти, вернее, не считая сегодняшнего дня, никогда, то есть редко… Я имею в виду, не всегда… Хотя, если подумать, то как раз таки всегда… Нафиг такие умозаключения.

Алиса с интересом и уважением начала изучать мою внешность.

Наконец-то хоть кто-то не испытывал ко мне неприязни. Воодушевившись этим, я решил продолжить болтать.

— Я, кстати, не уверен, что меня зовут Пётр, кто-то меня знает под именем Семён. Кто-то — под Петром. А ты точно Алиса? Слушай, Алиса, а скажи мне, что у вас за пионерлагерь. А то я бухал, когда мне о нём рассказывали. Если мне вообще о нём рассказывали, я не помню. А как у тебя дела? Ты любишь футбол? Я, кстати, комментатор и вообще очень приятный человек! Круто, да?

Кажется, на Алису не произвела впечатления моя парочка вопросов, и она уставилась на меня так, как будто готова была вмазать. Разумеется, болтать я не прекратил.

— Невероятная мимика! Какое лицо! Какие черты! Блин, не против, если я буду называть тебя Джаггернаут! Тебе очень подходит! А знаешь…

— Так, завались, Пётр ты или Семён. У тебя тут, видимо, недержание какое-то или что? Если ты специально издеваешься надо мной, то знай, ты не на ту нарвался, я ведь и вмазать могу! Всё, меня твоё неадекватство не касается, хочешь трещать без умолку, вали в музкружок, неадекват!

И она ушла. Я с горестным выражением смотрел ей вслед.

— Но я же просто хотел дружить, — тихо заметил я.

Что-то это неправильный какой-то лагерь. Всем всегда нравилась моя говорливость, от девушек не было отбоя, куча друзей. Почему меня посылает уже третья девушка? Проблема во мне? Конечно, нет, это девочки странные. Красноволосая, Джаггернаут и Славяна, кто им вообще такие имена придумывает?!

К домику Ольги Дмитриевны я подходил в расстроенных чувствах.

И всё же то, что мне грустно, это не повод вести себя, как тухлый овощ. Я давным-давно научился быть весёлым всегда. Я умел искусственно вызывать наплыв хороших эмоций даже в горестные времена. Достаточно было либо просто заставить себя улыбаться, либо вспомнить о чём-то весёлым. Попробую вспомнить…

Эти события я не помнил. О них я знал только благодаря видеокамере Ванька.

— Итак! — я стоял в одних трусах на столе. — Перед вами великий и могучий Сапфир! Поприветствуйте гения!

Мне начали рукоплескать другие подростки на вписке. Их было много, на камере было видно десять штук, но за кадром слышались голоса ещё человек шести.

— Молодцы! — я сделал странный жест рукой, как будто волк атаковал мой нос. К слову, я до сих пор не имею понятия, что он означал. — Теперь я докажу всем, что я настоящий пацан! Итак! Мерзкое трепло, Ванёк-хуеюнёк, сказал, что мне слабо сожрать гречневую кашу с головы Серёги! Представляете?! Он! Сказал! А мне…

Продолжения реплики осталось загадкой, потому что я блеванул в сторону угла, где пытался спать наш Семён, который каким-то чудом оказался на этой вечеринке.

Толпе не понравилось то, что я блеванул, она начала кричать «Фу-у!»

— Извиняюсь за этот акс... акцс... аксцессц, — выговаривать умные слова, будучи бухим в хламину, не лучшая идея, однако дальше я начал говорить более-менее нормально. — Итак, я собираюсь вам доказать, что Ванёк — чёртово трепло! Несите кашу!

Дальше всё было довольно обыденно. Ванёк снова заметил, что я слабак, я возмутился, высыпал кашу на голову спящему Серёге и принялся есть.

Видео заканчивалось тем, что я попросил вторую порцию.

У Серёги после вписки диагностировали ожог головы первой степени. Каша была горячая, и, вероятно, очень вкусная!

Вернув себе радостное расположение духа, я наконец отвлёкся от воспоминаний. Вот я уже стоял перед домиком Ольги Дмитриевны в довольном настроении. На моём лице — придурковатая улыбка. Я открыл дверь и зашёл.