Самое страшное (джен)

- Ну, здравствуй, Моня, — маленькая старушка, одетая в видавшее виды и давно отданное под домашнюю работу платье, широко улыбалась, направляясь к ней.

Легкий ветерок слегка теребил несколько седых прядей, выбившихся из ее даже в момент работы в огороде идеально зачесанной прически. Софья Ивановна была учительницей не только по образованию, но и по призванию. Она проработала в сельской школе добрых четыре десятка лет и никогда не позволяла себе выглядеть неряшливо или неаккуратно. Поэтому сейчас, запримеченная своей бывшей ученицей в столь неподобающем виде, чувствовала себя неловко. Желая унять тревогу женщины, молодая девушка, так нежданно показавшаяся на пороге одинокой старушки, приветливо и легко кивнула, отбрасывая за спину тяжелую темно-русую косу:

- Здравствуйте, Софья Ивановна. Давно мы с вами не виделись. А я вот к вам, так сказать, для выполнения службы прибыла.

- Да, знаю-знаю, — отмахнулась старушка. — От тетки твоей, Глафиры, уже слышала. Что ж, милости просим. Молодая кровь никогда не повредит, а то ведь наши годы уже не те. Сил справляться с местными шалопаями уж совсем не осталось. Хорошо, что не забыли про нашу школу — выделили нового учителя. Хотя я сначала, когда мне сообщили о новой учительнице Марии Степановне, так ведь не сразу поняла, что речь о тебе идет. Я и забыла, что ты уже взрослая совсем.

- Где же взрослая, Софья Ивановна? Лишь в этом году институт окончила. Мне еще учиться и учиться. Надеюсь на вашу помощь.

- А почему не помочь? Поможем, — старушка вгляделась в объемную дорожную сумку, стоящую у ног бывшей ученицы. — А ты что, прямо из города? У своих еще не была? А мама там как?

- С мамой все хорошо — еще работает. У тетки еще не была — сейчас как раз иду. Вот и задумала по пути вас навестить

- Хорошо, что не забыла старушку. Ты же не против, что я тебя Моней зову?

- Да нет. Я привыкла давно. Меня здесь и прозвали Монькой. Когда в город вернулась, сначала даже не отзывалась, когда меня Машей звали.

- Ну да. Так ведь с самого начала повелось. Монька и Марыська. Всегда не разлей вода были, пока… Да что ж это я! Тебе бы отдохнуть с дороги. Иди, вещи разбери. А завтра подходи в школу. Я Василия Григорьевича предупрежу. Хорошо?

- Конечно, Софья Ивановна. До завтра.

- До завтра, — серые прозрачные глаза долго и с тревогой смотрели вслед удаляющейся девушке.

* * *

— Так ты вчера вернулась, говоришь? — легкий румянец смущения разгорался на широком улыбающемся лице Лешки, старого знакомого Мони, а теперь тракториста в местном колхозе. Явно нервничая, он то и дело теребил в руках блестящий брелок — маленький складной ножик на веревке.

Они столкнулись на улице, когда молодая учительница возвращалась домой из школы, обсудив с директором, Василием Григорьевичем, свои предстоящие обязанности. Уже на повороте на улицу, где жили тетка Глафира и дядька Игнат, ее окликнули. С удивлением Мария Степановна узнала в окликнувшем старого знакомого — Лешку, задиру и проказника, в прошлом всегда дергавшего ее за косички.

— Вернулась. Буду у вас в школе преподавать.

— Здорово, — почесал кудрявую русую макушку под фуражкой Лешка. — Это хорошо, когда молодая кровь в наш учительский опытный коллектив вливается.

Моня непроизвольно поморщилась. Уже второй раз ей говорили о молодой крови, так необходимой для коллектива. Сама Моня кровь на дух не переносила.

— А ты как поживаешь? На тракторе работаешь?

— Ага, — довольно кивнул парень. — Мне нравится. Воздух свежий и вообще. А ты на танцы пойдешь?

Ошарашенная резкой сменой темы Моня на секунду растерялась.

— Это те, что в соседней деревне что ли?

— Ну, да. Сегодня вечером будут. Хочешь за тобой заеду?

— На тракторе? — едва сдерживая смешок, кокетливо спросила девушка.

— Почему? На велосипеде.

Моня звонко рассмеялась, пока сконфуженный Леха не мог определиться, как реагировать на такую реакцию девушки. Но Моня быстро взяла себя в руки и слегка краснея, улыбнулась парню:

— А знаешь, что? Заезжай.

* * *

На танцах было шумно. Площадка, со всех сторон окруженная кустами бирючины и шиповника, была заполнена до предела. От беспрестанного галдежа и звонкого смеха едва было слышно музыку. Народу собралось много — со всех окрестных деревень молодежь принарядилась и веселилась, наслаждаясь теплом июньской ночи.

Моня, одетая в светлую шелковую блузку и серую юбку миди, больше всего соответствовала своему статусу учительницы. Впрочем, это ничуть не мешало ей выделяться в толпе разукрашенных и надушенных девиц и станом, и внешностью. Природа не обделила ее своими дарами, наделив ее облик тем естественным благородством, что и развить в себе получается далеко не у каждого — светлая нежная кожа, правильные черты лица, огромные темно-серые глаза в окружении черных ресниц, полные, цвета спелой вишни губы, гордая осанка. Ей не нужно было наряжаться в яркую одежду, чтобы обратить на себя внимание противоположного пола. Густые волосы, сейчас уложенные в затейливую прическу, лишь добавляли статности и изящества ее облику.

— Может хочешь выпить чего? — не отходящий от Мони ни на шаг Лешка, из шкуры вон лез, пытаясь угодить своей визави.

И не только он. Новенькая девушка на танцах в деревне, да еще и хорошенькая к тому же, вызывала повышенный интерес у представителей обоих полов. Моня то и дело ловила на себе заинтересованные мужские взгляды и пока только подозрительные женские.

— Было бы здорово. Жарко тут.

— Я мигом! — тут же взвился чижом парень и побежал к выходу с площадки, где на не вполне законных правах подторговывала сигаретами, безалкогольными и не очень напитками тетя Галя из соседней деревни.

Моня огляделась по сторонам. Уже вечерело, а шум и веселье на танцах были в самом разгаре — ребята, большинство из которых пешком пришедшие сюда после работы в поле, теперь наслаждались жизнью как могли, вполне довольные своим нехитрым существованием.

Заметив про себя, что ее нежданный ухажер слишком уж задерживается, Моня обратила свой взор к выходу с площадки. Лешки там не было. Оглядевшись по сторонам, она не заметила знакомой русой шевелюры и на площадке. Подождав еще пару минут и отклонив пару предложений потанцевать, она, проталкиваясь через толпу, направилась к выходу.

Возле лотка тети Гали было полным-полно народу — страждущих от жажды и вредных привычек молодых людей бойкая продавщица обслуживала оперативно и быстро, успевая делать громкие замечания особо нетерпеливым. Но Лешки здесь не было.

Обойдя галдящих покупателей стороной, девушка углубилась в сгущающиеся сумерки — здесь было не только не жарко, как на площадке, но даже прохладно. Растирая покрывшиеся мурашками плечи, Моня вдруг услышала исходящий от близлежащей рощицы гортанный смех. Сама не ведая, что творит, она медленно направилась в сторону звука. Подойдя поближе, и раздвинув густые ветви кустистых зарослей, она застала картину, поразившую ее до глубины души. Лешка, а это был именно он, страстно прижимал к дереву и почти яростно целовал грудь и шею темноволосой девушки в темно сером платье — та же радостно принимала щедрые знаки любовной страсти и, как бы отвечая, время от времени заливисто хохотала, понуждая своего компаньона действовать еще смелее.

Прошла пара минут, пока темноволосая незнакомка наконец подняла голову и повернула лицо к Моне, посылая ей холодную злую улыбку. Моня ее узнала.