Заблудившиеся в тумане (джен)

— Уже утро? — Фрэнк сонно заворочался и перекатился под бок Алекса, свернувшись клубочком.

Они заночевали прямо тут же, в кафешке, решив, что так будет безопаснее. Алекс, глядя на осоловевшего после сытного ужина Фрэнка, собрал все скатерти, которые нашёл в шкафу, присоединил к ним так кстати оставленное кем-то из сотрудников шерстяное одеяло в красно-жёлтую клетку и соорудил некое подобие кровати на жёстком кожаном диване в маленькой подсобке, что располагалась за дверью барной стойки. Спать вдвоём с мальчишкой было не очень удобно, но удивительно: ощущая доверчивое дыхание Фрэнка, Алекс и сам успокоился.

Джошуа не мог спать без света — боялся темноты; ему казалось, что из всех углов с наступлением сумерек выползают монстры. Отец запрещал включать свет, кричал, что настоящий солдат может справиться с любыми неудобствами, а мать ужасно переживала, но не смела перечить отцу. Джошуа, сдерживая слёзы, сдавленно отвечал: «Да, сэр!», а потом тихо плакал в подушку.

Однажды Алекс вложил в его руку свой карманный фонарь, которым очень дорожил.

«Ничего не бойся, — сказал он брату. — Положи фонарь под подушку. Если кто-то к тебе приблизится, ты сразу его ослепишь лучом».

Джошуа с тех пор всегда проверял, лежит ли под подушкой фонарь. Он не включал его, спокойно спал в темноте, но то и дело во сне водил рукой под подушкой.

Алекс думал о Джошуа, об отце и матери и не заметил, как уснул.

Сейчас, после бормотания Фрэнка, реальность навалилось в полной мере. Ясная, чёткая, проглядывающая из злосчастного тумана, который не желал выпускать и так прочно въелся в мозг, что иногда Алексу казалось, что он просто не выдержит и в один далеко не прекрасный миг превратится в одного из упырей. Появление в его жизни Фрэнка внезапно всколыхнуло отчаянное желание жить. Найти свет. Выбраться.

Они вновь воспользовались этими странными деньгами — кнатами, хотя Алекс для себя решил, что деньги вообще ничто. Есть ли разница, какой валютой ты расплачиваешься за жизненно необходимые вещи? Мир может перевернуться с ног на уши, и куча бумажек и металла не спасут от голода и холода, не защитят от тварей.

Алекс с удовольствием прихлёбывал кофе, а Фрэнк пил какао.

— Нейки всегда варила самое вкусное какао, — внезапно сказал Фрэнк.

— Нейки? — удивился Алекс странному имени. — Кто это?

— Наша домовуха. Она вырастила бабушку Каллидору, потом ухаживала за папой, когда он был маленький, а сейчас присматривает за мной.

— Домовуха? В смысле… домовая прислуга? Няня?

— Обычный домовой эльф, — пожал плечами Фрэнк. — Я скучаю. Только Нейки я мог рассказать всё. Мама сердилась, если у меня что-то не получалось. А Нейки никогда не ругалась.

— Подожди, но разве эльфы существуют?

— Конечно. Разве в вашей семье нет домовика?

— В нашей семье была только дисциплина. «Да, сэр! Слушаюсь, сэр!» А эльфы, ну… Они такие высокие, бледные, с острыми ушами?

— Нет, домовые эльфы совсем невысокие, ты что. Уши у них правда большие.

Алекс покачал головой.

— Сказочник ты, Фрэнки. Надо же, домовые эльфы! Ладно, пора выбираться, и так заспались сегодня.

Они осторожно выглянули наружу. Алекс сделал знак рукой Фрэнку, чтобы пока не высовывался. Прислушался. Было тихо, но на душе сразу же стало тоскливо. Этот туман будто парализовывал разум, заполнял лёгкие; от робкого чувства безопасности не осталось и следа.

Махнув Фрэнку, Алекс бесшумно пересёк тропинку от кафе до дороги. Оглянулся — Фрэнк был рядом, очертания кафешки растаяли.

Хуже всего было то, что Алекс по-прежнему не знал, куда следует пойти, в какую сторону. Пока тыкался наудачу. Если они вчера пришли с той стороны, значит, стоит попробовать исследовать дорогу выше. Вдруг повезёт больше.

Не повезло. Из приоткрытого канализационного люка прямо перед их носом выполз луркер, клацая своими жуткими лезвиями-пальцами. Алекс знал, что лучший способ избежать ранения — это спастись бегством; луркеры хоть и перемещались удивительно проворно всё же уступали людям в скорости. И ещё Алекс был уверен, что хищные бряцания щупалец луркера сейчас привлекут сородичей; через пять минут их тут будет целая стая.

Алекс рывком дёрнул Фрэнка в сторону; луркер поднял свою проломленную голову, недовольный, что добыча ускользнула, приготовился к новой атаке.

Алекс ждать не стал. «Бежим», — бросил он коротко Фрэнку и понёсся вперёд, стараясь бежать по центру дороги. Бряцание и лязг металлических лезвий об асфальт постепенно стали отдаляться, но Алекс знал, что передышка эта временная.

Справа показалась широкая подъездная аллея, Алекс метнул взгляд и обнаружил чуть в стороне огромный особняк, увитый плющом. Дом определённо был живым. Он, как и кафе, будто гостеприимно заключил путников в свои объятия, отрезав от тумана.

Алекс перевёл дух только на крыльце. Он повернулся к Фрэнку, чтобы подбодрить его, но внезапно наткнулся на его взгляд, направленный на дом.

— Фрэнки? Всё в порядке? Не бойся, думаю, мы здесь в безопасности.

— У нас тоже такие зелёные живые стены в доме, — прошептал Фрэнк. — Дедушка Арфанг всегда любил возиться с растениями.

Алекс вздохнул. Воспоминания о доме у него самого будто подёрнулись паутиной. Он чувствовал, что Фрэнк испытывает нечто подобное. Какие-то детали вдруг позволяли выскочить отдельному маленькому воспоминанию. Возможно, когда этих воспоминаний станет много, они сумеют прорвать туман?

В огромном квадратном коридоре лежал толстый слой пыли. Кажется, здесь давно никто не занимался уборкой. Впрочем, Алекс был почти уверен в том, что внутри никого не окажется.

Они зашли в комнату, расположенную справа от коридора. То, что это гостиная, было понятно по уютному камину в стене — хоть он и не работал, но выглядел по-домашнему, — тёплым глубоким креслам вокруг столика на резных ножках и высокому серванту с расставленным внутри на стеклянных полках изящным фарфоровым сервизом.

Фрэнк залез с ногами в кресло, обхватил руками колени и уставился в камин. Алекс видел, что глаза мальчишки заблестели, потрепал его по макушке.

— Пойду проверю, что на втором этаже, — сказал Алекс. — А ты отдохни.

Когда Алекс вышел, Фрэнк дал волю слезам. Перед глазами всё поплыло, и в какой-то момент ему почудилось, что камин ожил, заиграл углями.

Такой же камин был у них. Только он не был предназначен для обогрева комнаты. Через камин можно было попасть по сети летучего пороха в другое место. Мама не любила трансгрессию; впрочем, она не доверяла многим обычным заклинаниям, предпочитая помощь домовиков.

Фрэнк ужасно боялся, что никогда не научится трансгрессировать. И вообще, школа пугала его. А вдруг он никакой не волшебник? Заявится он в Хогвартс, а там выяснится, что он сквиб. Что письмо пришло по ошибке. Мама ужасно гордилась, когда в конце июля сова принесла письмо, а Фрэнк буквально покрылся липким потом.

— Фрэнк, ты должен сделать вот это!

— Фрэнк, я сказала, что надо вот так!

— Фрэнк, меня не интересует твоё мнение. Будешь делать так, как я велела!

Фрэнк любил мать. Обожал её и знал, что она тоже безумно любит его. И ещё до жути боялся. Боялся сделать что-то не так, не вовремя, подвести, огорчить, не оправдать ожиданий.

И поэтому он не хотел идти в школу.

Только Нейки понимала его. Утешала как могла, но от её ласковых слов Фрэнку становилось только хуже.

Как-то, накануне похода в Косую Аллею за школьными принадлежностями, Нейки чистила каминную полку и нечаянно уронила керамическую плошку с летучим порохом. Фрэнк сидел тут же, в глубоком кресле, с книгой в руках. Нейки замерла в испуге; в коридоре раздалась тяжёлая поступь мамы. Домовуха могла в одно движение починить разбитую плошку, но от ужаса словно приросла к полу.

Фрэнк схватил палочку отца со столика — тот вечно оставлял её во всех доступных местах.

— Репаро! — направил он шёпотом палочку на разбитую плошку. — Вингардиум Левиоса!

Склеенная плошка послушно поплыла вверх, по пути принимая в себя поднявшуюся с пола струйку пороха.

— Что тут за шум? — мама оглядела гостиную. — Нейки, безрукое ты создание, ты опять что-то уронила?

— Нет, мам, это я! — крикнул Фрэнк раньше, чем Нейки успела ответить. — Это я книгу выронил. Вот!

И он продемонстрировал энциклопедию растений дедушки, которую держал на коленях.

Когда мама, поджав губы, удалилась, Нейки и Фрэнк целую минуту смотрели друг на друга.

— Хозяин Фрэнк спас Нейки от гнева хозяйки Августы, — поклонилась домовуха. — Хозяин Фрэнк будет выдающимся волшебником. Он взял палочку своего отца и смог с первого раза создать склеивающее заклинание и заклинание левитации. Хозяйка Августа никогда не была сильна в заклинаниях. Хозяин Фрэнк от природы талантлив.

Фрэнк продолжал во все глаза таращиться на Нейки. Конечно, некоторые заклинания много раз произносились при нём, и он знал о них. Он посмотрел на палочку отца, которую прятал в рукаве. Бережно положил её на столик.

— Знаешь, Нейки, — сказал Фрэнк. — А пожалуй, я поеду в Хогвартс.

Из дневника Януса Тики

На прошлой неделе в моём кабинете случайно оказались сразу два пациента. Я проводил осмотр Фрэнка Лонгботтома, когда колдоведьма привела Алекса Шеперда. Пожалев Марию — она в тот день разрывалась одна на четыре палаты, — я попросил усадить Шеперда на кушетку за ширмой и прийти за Лонгботтомом минут через десять.

Фрэнк Лонгботтом сидел на такой же кушетке, с другой стороны ширмы. Я заносил данные в журнал наблюдений, когда внезапно уловил движение.

Не знаю, как это выразить словами.

Оба, и Шеперд, и Лонгботтом, практически не реагируют на внешние раздражители. Мы сделали большой шаг вперёд, нам удалось вытащить Алису Лонгботтом из тумана; Фрэнк же упорно застрял в возрасте десяти-одиннадцатилетнего мальчишки. Все попытки «протащить» его дальше натыкаются на стойкий барьер.

Сейчас же у меня было ясное ощущение, что оба пациента общаются между собой. То, что я принял за движение, было ментальными волнами.

Возможно, Алекс Шеперд в своём тумане забвения встретил Фрэнка Лонгботтома? Интересно, если это так, к чему приведёт эта встреча?

Сегодня я решил провести эксперимент. Сознательно усадил Шеперда на одну кушетку с Лонгботтомом. Ширмы между ними не было.