Яош (джен)

Сон, который мне снился, я хорошо запомнил. Примерещилось, что я оказался в каком-то уж слишком нормальном мире. Нормальном до тошноты. И я понимаю, что в этом мире ничего сверхъестественного произойти не может, такой вот скучный мир. Будто я сижу на лавочке в каком-то осеннем парке, за деревьями машины едут, уличные огни на столбах горят, а по дорожкам парка угрюмые люди спешат, подняв воротники от промозглого и сырого ветра. И на меня так неодобрительно косятся. И всё это такое реальное и объёмное, чистое 3D, но обычное и нормальное, что меня жуть взяла. Я так испугался, что в этой сверхнормальности застряну и домой не смогу вернуться, что сердце удар пропустило. То ли от этого, то ли от того, что ягоды действовать перестали, но я очнулся и открыл глаза.

Первое, что я увидел перед собой — это дымящаяся чашка рамена. Вообще-то вокруг была ночь, но местная луна, которая вылезла из-за леса и катилась низко, почти задевая верхушки деревьев, оказалась такой яркой, что можно было бы читать, что написано мелким шрифтом в конце рекламных листовок о кредитах. Палочки лежали рядом с чашкой. Чашка оказалась из картона, но это меня нисколько не беспокоило, в животе урчало от голода.

Не задумываясь, откуда взялось это угощение, я набросился на рамен, и вскоре с ним было покончено. Было вкусно, но мало, я даже тайком облизал палочки. Вспомнилась бабушка и её готовка, мне чертовски не хватало моей старой и спокойной жизни.

Я встал, попрыгал на месте, чтобы разогнать кровь — сидеть было зябко, скамейка давно уже не грела. Обошёл вокруг обелиска. Никого. Хотел покричать, но подумал, что из тёмного леса на мой крик может прийти не только хозяин рамена, но и кто-нибудь другой, для кого я сам буду раменом, и я похоронил эту идею. Перебирая в уме произошедшее со мной днём, я вспомнил, как рисовал в тетрадке, и мне захотелось вновь увидеть рисунок. Я достал тетрадь, встал так, чтобы луна освещала как можно лучше, и принялся рассматривать девчонку. Красивая всё-таки получилась, зараза. Глаза такие выразительные, хвост на затылке очень красиво смотрелся, да и фигурка весьма даже ничего… И качество исполнения — словно и не я рисовал, а какой-то крутой мангака. Интересно, а как зовут эту девушку? Я задумался, подбирая ей имя посимпатичней. Но в голову лезло только банальное «Юки». Юки, Юки, да что же это такое! Уж не потому ли, что я встретил этого глупого Юкихиро? Вдруг мне показалось, что девушка моргнула. Я поднёс рисунок поближе к глазам, а губы сами произнесли:

— Юки!

В носу резко засвербело, я не успел даже ничего подумать, как сильно чихнул и провалился прямо внутрь тетрадного листа.

Каким-то образом тетрадь оказалась у меня в руке, но в последствии я убедился, что в ней уже не хватало листа с рисунком Юки, и кажется, еще одной страницы.

Упал я классически для манга-знакомства, прямо на Юки. Как конкретно — вы сами понимаете, эта сцена есть в любом сёдзэ с этти и панцушотом, так что описывать не буду, всё так и было.

— Привет, — сказал я, когда смог подняться. Да, это была она, девочка с моего рисунка.

Юки была напугана и визжала, и я уже не помню, как мне удалось её успокоить и что я ей наплел.

— Ну, что давай познакомимся, — сказал я, когда она немного пришла в себя. — Ты извини, что я на тебя свалился носом прямо в…

— Перестань! — возмущённо топнула ногой девушка. — Ты что, не понимаешь, как это меня смущает?

— Правда, извини, — стушевался я и поклонился. — Не ожидал, что меня затянет в тетрадь.

— К-какую тетрадь?

— В которой я тебя нарисовал. Понимаешь, я тебя вроде как создал…

— Что?! — возмутилась Юки. — Ты меня не создал, а призвал! Вырвал из моего милого мирка… Сеттинга… Тьфу ты, в общем, из моей вселенной.

— М-дя? — ухмыльнулся я. — Может, ты поподробней расскажешь о своей вселенной?

— Да пожалуйста! — Юки задумалась и начала: — Я живу в небольшом домике в городке под названием…

Она задумалась.

— Под названием… Ну, потом вспомню.

— Сколько этажей в доме? — спросил я.

— Два. А рядом растет дерево. Вишня, вот.

— А сколько комнат?

— Комнат? — этот вопрос опять поставил Юки в тупик. — Кухня, моя комната, ванная комната… — она выглядела озадаченной.

— Ты учишься? — я уже вошёл во вкус и чувствовал себя не то следователем, не то репортёром.

— Да, я учусь в старшей школе! — обрадовалась Юки. — Как раз шла в школу, когда вдруг оказалась здесь, и потом ты на меня свалился, — она снова покраснела.

— Имена одноклассников, имя учителя можешь назвать?

Лицо Юки побледнело, а потом по её щекам потекли слёзы.

— Я… я не помню! Даже их лица не помню.

Я хотел спросить про родню, но пожалел Юки и не стал. Мне было всё ясно.

— Юки, не надо плакать. В общем, понимаешь, как тебе объяснить…

— Подожди, а откуда ты знаешь моё имя?!

— Я не знаю, откуда знаю. Знаю, и всё тут! А как твоя фамилия, знаешь?

— Нет.

— Вот и я тоже — нет.

Юки опять заревела.

— Да ладно, не расстраивайся. Знаешь, у меня мама была тоже вот как ты, исекайнулась из какой-то манги недоделанной, и тоже без фамилии. Но ничего, она даже не думала унывать!

— И где сейчас твоя мама? — подняла зарёванное лицо девушка.

— Не знаю. Молния ударила в дом, и она с батей исекайнулась куда-то. А теперь мне приходится их искать.

Про то, что я в бегах и бегу сам не знаю куда, я решил Юки пока не рассказывать. Видимо, что-то почуяв, она смерила меня взглядом, не скрывая подозрения.

— А ты сам-то кто такой будешь? До сих пор не представился!

— Извини, конечно, — сказал я. И представился: — В общем, я — японский обычный школьник. Звать — Комуто Херовато, пишется через иероглиф «ах», потом «вы», как в слове «о, боже мой!» Можешь звать меня Комуто-кун.

Потом сухо и кратко в общих чертах рассказал о своей жизни, опустив множество подробностей, которые могли ещё больше напугать Юки. Но почему-то её моя история убедила, и она потеплела.

— Ладно, Комуто-семпай, пожалуйста, объясни мне тогда всё как есть!

— Истину я не знаю, но уверен, что ты — герой манги, вот что. Как моя мама. Подожди, дай договорить, — остановил я вскинувшуюся было девушку. — У меня от рождения такая способность — путешествовать по мирам разных недоделанных и заброшенных сюжетов. Твой автор начал делать мангу, где ты главная героиня, нарисовал пару картинок — дом снаружи, как ты в школу собираешься, как завтракаешь, а потом из дома выходишь… А потом забросил её. Поэтому образ твоего персонажа остался недоделанным… Вот так. Ну, не плачь, Юки!

Интересно, автор задумал такого плаксивого персонажа, или Юки сама такая стала?

Юки рыдала и всхлипывала, растирая кулаками слёзы. Я осторожно, по-братски обнял её и похлопал по плечу.

— Успокойся, пожалуйста, Юки! Вот подумай сама — теперь у тебя есть своя история, своё приключение! Разве это не здорово? Подумаешь, персонажа не дописали… Сама себя допишешь, станешь такой, какой сама хочешь! К тому же мы вместе, а значит, ты вырвалась из мирка своей маленькой манги, разве не здорово, а?

— Может быть, и здорово, — кивнула Юки. Слёзы её высыхали ещё быстрее, чем появились. Она неуверенно улыбнулась и спросила: — Вот ты говоришь, у меня будет своя история… А может быть, теперь я просто персонаж твоей истории? Марионетка, которой управляют по прихоти автора?

— Ну… — тут уже я сам задумался. — Хороший вопрос… Я сам думал о подобном. Может быть, и ты, и я всего лишь персонажи какой-нибудь абсурдной манги или дурацкого рассказа, который пишет пара соавторов чисто чтобы поржать. Не ведаю! Но знаю точно одно — я не могу тобой манипулировать, это факт. Если бы мог, ты бы у меня не рыдала, а весело смеялась! Знаешь, мне девичьи слёзы словно рашпилем по сердцу.

— Чем?

— Рашпилем.

— А что это такое?

— Откуда мне знать, просто на ум пришло, но звучит довольно шершаво, согласись?

Юки подумала и согласно кивнула.

— Я тебя нарисовал, да. Между прочим, долго рисовал! А потом — вжух! И сам как-то попал в свой рисунок. Такое со мной впервые! До этого я проваливался в мангу, но она всегда была недоделанная кем-то, неизвестным мне автором. И в таких местах никогда не встречал, с кем бы мог поговорить. Редко — животных видел вдалеке, и всё. Сейчас совсем другое дело. Я провалился в собственный рисунок! А тут даже фона нет, только сплошной, — я обвёл вокруг себя рукой, — чистый лист! Ты вообще пока — второй человек, кто мне встретился в путешествии по этим мирам.

— А кто была первая?!

— Не «первая», а «первый»! Пацан один, Юкихирой звать. Кстати, на «юки» ведь… Совпадение?

— Конечно, совпадение! — фыркнула Юки.

— Я тоже так думаю. В общем, поболтал с ним немного, а потом этот Юкихиро свалил от меня куда-то, даже толком не попрощались.

— А ты сам не свалишь, Комуто-семпай? — опять прищурилась Юки.

— Если сама не попросишь — не свалю! Обещаю, — как можно более искренно сказал я.

Последние слёзы Юки наконец-то высохли, и она с любопытством огляделась вокруг. Кругом было белым-бело, ни линии горизонта, ничего.

— Даже глазу не за что зацепиться, да?

— Ага. Как будто подвесили в пустоте. Если бы не чувство, что мы стоим на поверхности, то можно было бы подумать, что мы плаваем в белой бесконечности. Какое счастье, что я додумался тень тебе нарисовать, а то вообще был бы кошмар!

Я показал на бледную, мягкую, но всё же тень под ногами Юки. У меня была такая же — видно, это было заданное мной свойство нарисованного мира.

— И куда же мы пойдём? — спросила Юки.

— Туда, — бодро ткнул я пальцем в ту сторону, куда был лицом. Если ты — лидер, (а Юки не лезла в командиры и лидерство не оспаривала), то самое главное — это не показывать виду, что не знаешь, что делать. Нужно демонстрировать полную уверенность и то, что у тебя всё под контролем. Хуже нет, когда сомневаются в лидере, я читал в какой-то манге. Начинается разброд и шатание, и это ни к чему хорошему не приводит. К беде приводит.

Мы двинулись. Мне было понятно, что, не имея видимого ориентира, вероятней всего мы будем ходить по кругу, но мне нужно было потянуть время и подумать. А думается лучше всего при ходьбе, это каждый знает.

* * *

Мы шли и шли, и вокруг оставалось так же бело. Мы перебирали ногами, словно на беговой дорожке, и кто его знает, может быть, при этом так же оставались на месте. Но я продолжал уверенно переставлять ноги, а слева и чуть приотстав шла Юки, держась обеими руками за лямки своего школьного рюкзака. Я предложил бросить рюкзак или хотя бы выпотрошить его и оставить ненужное, но она лишь отрицательно помотала головой:

— У меня там и так ничего, кроме сменки, нет!

— Сменка?

— Ага. Чёрные чешки. Я на занятия танцами шла.

— Понятно…

«Интересно, неужели это действительно чистый белый лист рисунка? Бесконечное пространство без единой зацепки?» — меж тем думал я. У меня появилось чувство, что пора бы действительно что-то предпринять, и положение наше уже не такое весёлое, как мне представлялось в начале. Кругом — чистый лист. Я бы даже сказал так — Чистый лист. Или даже «Зимне-белоснежный Чистый Лист», если угодно с пафосом.

Кстати, а ведь там, у бабушки, сейчас зима, снежок, наверное, выпал. А тут — натуральное «белое безмолвие», как в рассказах Джека Лондона про Аляску. Хорошо ещё, что тепло. Не жарко и не холодно, а в самый раз как надо. Я понял, что что-то упускаю. Что выход есть и он где-то рядом.

Рано или поздно придётся отсюда выбираться. Лучше рано, чем поздно, конечно. Тут ни еды, ни воды. Вообще ничего, кроме нас и белого, нет! Вопрос только — выбираться каким образом и куда? Ведь до этого путешествия меня всегда швыряло абы как, спонтанно, как щепку швыряют волны. Я никак не влиял на выбор того, куда попадал. Но теперь мне казалось, что из щепки, безвольно плывущей по волнам ручья, можно уже превратиться в нечто более целеустремлённое, имеющее своё намерение и волю к его воплощению. По крайней мере, раньше я отвечал лишь только за себя, и мне было всё равно, по большому счёту, куда меня занесёт…

Мои мысли прервались бурчанием пустого живота.

Было всё равно, да! Особенно, когда сыт! И я всегда был уверен — да просто знал, что вечером непременно возвращусь домой, где бабушка, ворча, накормит ужином.

А теперь такой уверенности вообще нет, и рядом топает — ну ладно, не топает, а довольно элегантно ступает своими ботиночками Юки. Значит, хошь ни хошь, а надо напрячься и превозмочь!

Я посмотрел на Юки. Она шла, упорно глядя куда-то вперёд. Увидела, что я смотрю на неё, и доверчиво улыбнулась. Маленькие бисеринки пота блеснули на её носу.

«Ах ты ж, ё-маё! Юки — это же моэ!» — вдруг дошло до меня. Над жанром моэ я постоянно потешался, а теперь сам попал! Терпеть не могу моэ и бисёдзё. Ну и вот! Как сказал какой-то крутой писатель, «мы в ответственности за тех, кого призвали»!

Как Юки ни храбрилась, но в конце концов стало заметно, что она устала. Да и я тоже старался выглядеть огурцом, но на самом деле еле волочил ноги. Мы прошагали километров двадцать, не меньше. Я пожалел, что не считал шаги. Ведь километров могло быть и тридцать, и вообще сколько угодно. И самое плохое — меня начало одолевать отчаяние. Ещё не паника, но и она уже была не за горами. Кругом всё так же была сплошная туманная белизна. Ни воды, ни еды, ни укрытия, ничего. Даже… (тут я запаниковал) — в туалет не сходить нормально! Ну, всё, приехали…

Движение потеряло смысл, шаги сами собой замедлились, и я остановился. Юки с возгласом облегчения опустилась на поверхность и улеглась, подложив под голову рюкзак. Я плюхнулся рядом тоже. Юки вытянула руку и устало рассматривала свои пальцы. Она молчала, и от этого мне становилось только хуже.

Я лежал и предавался отчаянию. Особенно угнетало, что я впутал в свои проблемы постороннюю девушку. Жила она себе в своей недоманге, а теперь суждено ей помереть на белом листе, и её кости украсят этот бесконечно снежный пейзаж рядом с моими костями…

Фу ты, ну ты! Я раздраженно сел. Ну что это за настрой такой? Зачем весь этот угнетающий сюжет? Разве это не моя история и не мой чистый лист?! Надо расслабиться и поймать волну!

— Вот же я тупой дайкон! — хлопнул я себя по лбу. — Юки!

— Что?!

— Вставай, надо кое-что проверить.

Юки молча поднялась, хотя было видно, что ей не хочется.

— Так, ты говорила, что у тебя в рюкзаке чешки?

— Да.

— Достань одну, пожалуйста.

Юки достала чешку, она была чёрной сверху и светлой на подошве. Я положил чешку на условную поверхность листа.

— Пойдём, Юки, а это пусть остаётся здесь.

— Почему? — удивилась Юки.

— Посмотрим, что получится, — уклончиво сказал я. Мы пошли, я время от времени оглядывался на чешку, пока она не превратилась в едва заметную чёрную точку.

— Стой. Смотри, Юки, во-он там, где мы были, что это такое чернеет?

— Чешка моя!

— А вот нифига… Это не чешка, это чёрная точка! Просто чёрная точка. Ты поняла меня, Юки?

Она непонимающе посмотрела на меня, открыла рот, чтобы возразить, но потом сказала:

— Просто чёрная точка? Обычная чёрная точка?

— Именно, Юки, это обычная чёрная точка. А может быть, она совсем не обычная, даже скорее всего — волшебная чёрная точка! И она может быть чем угодно. Пойдём, посмотрим?

Мы двинулись назад.

Я шёл, не сводя глаз с проклятой точки. Невероятным усилием воли отгоняя видение оставленной одинокой чешки. Нет, это никакая не чешка, а это… вода. Колодец или фонтанчик питьевой! Просто не разглядеть на таком большом расстоянии, вот так!

Мы шли, и действительно уже должны были вернуться к чешке, но точка росла медленно, внушая в меня уверенность с каждым шагом, что я всё сделал правильно. От этого мне становилось легче сосредоточиться на превращении точки во что-то полезное. Точка вытягивалась в черточку, мы приближались к чему-то явно не похожему на чешку.

В конце концов мы пришли. Фантазия моя оказалась не очень — перед нами стояла водопроводная колонка из чугуна, покрашенная чёрной краской, местами облупившейся, и на ней просматривалась ржавчина. Главное, что колонка работала и мы, слив теплую и застоявшуюся рыжеватую воду, вволю напились.

— А где моя чешка? — недоуменно спросила Юки. — Что это за фокус такой был?

— Долго объяснять, — махнул рукой я. — Но, в общем, это как рисование от пятна. Разглядел в пятне какой-нибудь образ, и несколькими штрихами выявил его. Я вот разглядел в едва видной чёрной точке колонку.

— А ты не мог разглядеть там небольшой, но уютный ресторанчик, где можно было бы не только попить, но и поесть? — насупилась Юки. — Моя чешечка пропала ради этого?

— Ну, знаешь, — я развёл руками, — я ещё не владею этой техникой, сам только что научился. Скажи спасибо хотя бы за вот эту воду.

— Ну, вообще-то спасибо тебе, Комуто-семпай. Прости меня.

— Ладно, на самом деле ты права. Эх, есть-то действительно уже хочется! Может быть, у тебя в рюкзаке что-нибудь завалялось, кроме чешки?

Юки расстегнула рюкзак и пошарила в нём рукой. Достала вторую чешку, а потом какую-то металлическую баночку.

— А это что у тебя такое? — я взял в руки баночку и прочитал надпись: — Нюхательный табак «Улёт». Ого, откуда у тебя эта штуковина?!

— Я в клуб цветоводства хожу, а этот табак нужен для того, чтобы паутинного клеща извести. Кипятишь в литре воды, а потом наносишь раствор на растения.

— Вот оно что! Ну, Юки, есть надежда, что наши дела сейчас поправятся! Дай руку и ничего не бойся!

Я схватил Юки за руку и забросил в нос щепотку табака. В носу засвербело, зачесалось, зажгло, и а… а… АПЧХИ! Нас унесло в другой мир.

В общем, ничего не изменилось. Это оказался тоже мир белого листа. Но я уже знал, что надо делать: мир белого листа — это мир чистой фантазии. Здесь можно создать, нарисовать своим воображением что угодно! Мы оставили вторую чешку Юки и бодро зашагали прочь. А потом, когда чешка превратилась в едва заметную точку, стали возвращаться обратно. Я хотел есть и поэтому никак не мог сосредоточиться. В голове одно видение сменяло другое со скоростью проносящихся вагонов «Синкансэна». То столик, заставленный тарелками с раменом, то гриль, на котором шипят щупальца осьминогов, то палатка-яситай, где ждут меня кусияки и якисоба. Юки наверняка тоже вносила свою лепту, упорно сверля взглядом далёкую точку.

— Юки, ты там что разглядеть пытаешься? — не выдержал я.

— Свой дом! — не отводя глаз от точки, ответила Юки.

— А, значит, сегодня мы ночуем у тебя дома? — невинно спросил я. Тут она смутилась, и кажется, даже разозлилась. Пришлось объяснять ей, что я ничего такого не имел в виду, и что «у неё» не значит «с ней». Я вздохнул, как же всё сложно! Я даже забыл про еду. Мы подошли к точке, которая оказалась иероглифом «бака». Вот тебе и мир чистой фантазии, подумал я. Но вообще надо просто больше тренироваться!

Мы двинулись дальше. Хотя были очень усталые, но всё же полные оптимизма. Вокруг не было теней, а невидимая твердь гораздо более неровная, чем в предыдущем мире белого листа. Ставишь ногу вперёд, думая, что сейчас она встанет на твёрдое, а там — яма, и ты летишь кубарем вниз. Так мы несколько раз падали, причём Юки падала строго на меня и жутко смущалась. Я подумал, что это она специально, но потом понял, что здесь действуют законы не только природы, но и жанра, которые здесь имеют силу законов природы, если не главнее. И когда я это понял, то возблагодарил небеса, что у меня получился портрет Юки, а не какого-нибудь чувака в жанре яой! Может быть, тут повлияло моё сознание. Ведь хентая, судя по всему, у меня тоже не получилось, не мой уровень. Получилось моэ, и, осторожно скосив глаза на Юки, я решил, что это мне даже начинает нравиться. Но если это суперспособность, то надо с ней поаккуратнее.

Размышляя об этом, одновременно я тренировал воображение. Теперь чешки мне не требовались. Просто надо пристальнее всматриваться вдаль. Напрягся посильнее, и впереди возникло уже несколько точек. Мы приближались к ним, и нам стали встречаться кучки букв, цифр и иероглифов, потом появился горизонт. Ух, как мы ему обрадовались! Теперь хоть стало понятно, где верх, низ, лево-право и другие части света, и что до этого мы шли под углом в 45 градусов, а это не очень удобно.

Я остановился и сказал:

— Всё, финиш. Дальше я не пойду. Давай табак!

Юки достала из ранца коробку с табаком.

Присмотрелся я повнимательней: а ведь Юки, которая раньше была персонажем немного шаблонным, стала всё более живые черты обретать. С одной стороны, мне не жалко, а с другой стороны — потом проблем не оберёшься. Вдруг она трансформируется в какую-нибудь цундере? А цундеру лучше в аниме смотреть, оказаться рядом с цундерой удовольствия мало! Но чего это я сразу наговариваю на Юки, может, и обойдётся…

— Ладно, держись за мою руку, а то меня перенесёт, а ты здесь останешься!

Юки покрепче схватилась обеими руками за мой локоть. Я вдохнул коричневого порошка, в носу защипало.

— Японский городовой… кстати, Юки… Апчхи!!!

Нас швырнуло вперёд и вверх, недолгое чувство полёта — и мои пальцы застряли в текстурах. Юки висела на руке, зажмурив глаза от страха. Я погрузил ладони в реальность и разодрал дыру побольше, а потом мы провалились в эту дыру. И оказались в другом месте. Похоже, мы очутились в аниме, и сразу на космодроме!

* * *

Я никогда не был на космическом дроме, но сразу понял, что это именно он. Вдалеке возвышались силуэты различных космических ракет, а мы стояли на шестиугольных бетонных плитах огромной взлётной полосы. И по ней, как раз на нас, ехал, всё более ускоряясь, какой-то космический самолёт.

Грохот двигателей этого космолёта был громче и громче, я аж почувствовал, как в животе у меня трясутся кишки. Зрелище представлялось настолько прекрасным, что я вытащил тетрадку и незамедлительно решил зарисовать взлетающий корабль.

Не успел я дотронуться кончиком карандаша до бумаги, как космолёт вдруг оказался совсем рядом. Он был огромен, одни лишь колёса высотой с двухэтажный дом! И эти колёса мчались как раз на нас.

Юки с нечеловеческой силой схватила меня за шкирку и прыгнула в сторону. Меня тряхнуло, как тряпичную куклу, привязанную за бампер гоночного болида, и в следующую секунду я пахал носом газон рядом со взлётной полосой.

— Ничего себе, ты даёшь! — отплевавшись от попавших в рот флоры и фауны, сказал я. — Вот уж не думал, что ты такая силачка!

— Ты что, придурок?! — заорала на меня Юки. — Жить надоело? Сейчас бы размазало по бетону в тонкую лепёшку!

«Неужели Юки всё-таки цундере»? — подумал я.

— Да ладно тебе, Юки! Это же аниме! Видишь? Мне кажется, я понял общий принцип. Если ты боишься, то окажешься в хорроре. А если тебе грустно — то в какой-нибудь драме. Ну, а если весело прикалываться и всё такое, то попадёшь в комедию!

— С чего ты это взял?

— Так, осенило меня. Размышлял, сопоставлял факты и додумался. Вот ты в какой жанр хотела бы попасть?

— Я? — Юки задумалась. — Я бы хотела в сёдзе… Ай, — вскрикнула она, наступив на левую ногу.

— Что такое? Больно?

— Не знаю, болит почему-то.

— Это из-за твоего дикого прыжка, наверное. Вывих, точняк!

— И что мне теперь делать? — растерялась Юки. Она вновь попыталась наступить на ногу, но поморщилась от боли.

— Да не волнуйся, я умею вправлять вывихи!

— Что, правда? И где ты этому научился?

— Тебе лучше не знать… Так, садись вот сюда, — я показал ей на космодромный красно-белый знак и помог доковылять до него. — Обопрись на эту штуку спиной и расслабься.

Юки бросила свой ранец на траву и опустилась на него, видимо, боясь испачкать юбку травяным соком. Я присел рядом и, стянув ботинок, взял её за ступню.

— Представь, что я доктор, и ничего не бойся!

Юки смутилась, но держалась.

— Ты только больно мне не сделай, ладно?

— Конечно! Никакой боли! Считай до трёх, Юки.

— Раз…

— А ты про какой сёдзе-ай говорила — с юри, что ли?

— Да причём здесь юри?! Совсем японский не розумиишь?

— Считай!

— Два…

В это время я дёрнул ступню. Я действительно знал, как вправить вывих, но только теоретически. Хотя в успехе не сомневался — не тот жанр, чтобы что-то пошло не так.

Юки вскрикнула и попыталась треснуть меня кулаком, но я вовремя отскочил. Девушка схватилась за ступню, но боль ушла, и Юки удивлённо и уважительно посмотрела на меня снизу вверх:

— Ой, и правда прошло!

Она поднялась и притопнула ногой.

— Не болит! — и вдруг повернулась и благодарно поклонилась. — Прости, что кричала на тебя.

— Ничего, я бы тоже на твоём месте кричал, — ухмыльнулся я. — Мне ещё бабушка говорила, что я бываю невыносим. Так что там про юри?

— Р-р-р! — зарычала Юки и показала кулак. — Я не говорила сёдзе-ай, а просто в этот момент оступилась!

— Да ладно тебе, что ты стесняешься, — мне хотелось немного её позлить. — Подумаешь, любишь юри! Это ещё не оступилась, но в дальнейшем может привести действительно к…

— А-а-а! Хватит! Всё, думай что хочешь! Но я люблю махо-сёдзе, вот так! И никакое не юри! И вообще, я устала и хочу есть, — с женской непосредственностью сменила она тему.

В это время мимо нас промчался, а потом оторвался от взлётки и ушёл в небо ещё один пузатый гигантский космолёт. От него шли такие сильные струи воздуха, что мы едва не покатились кубарем. Если бы не газон вокруг, то наверняка нас засыпало бы пылью и песком.

От меня не укрылось, что Юки проводила корабль завистливым взглядом.

— Надо отсюда выбираться, — сказал я. — Пойдём, посмотрим, можно ли купить билет на другую планету, особенно если на ней будет уютный отель, где можно хорошо отдохнуть!

Юки с радостью согласилась. Мы пошли. Вопросы денег меня пока не волновали — что называется, я поймал кураж, и мне казалось, что любое море мне сейчас по колено. С моими-то новыми навыками изменения реальности! Я чувствовал себя как чемпион города по «Контр-Страйку», что попал в компьютерный клуб дома престарелых, где деды рубятся в «контру» только лишь на клавиатурах.

Похоже, что Юки тоже финансовые вопросы не беспокоили. Понятно, почему — ведь мы попали в сэйнен, и судя по всему, в жанре комеди-меха-космоопера-сэнтай. Значит, всё будет хорошо, мне лишь надо действовать согласно жанровым клише. Весёлые бесшабашные приключения, вот что нас должно ждать! Кстати, надо ещё какую-нибудь девочку-волшебницу найти, это для Юки, раз она такое любит…

— А ты знаешь, Юки, билет — это скучно, — сказал я. — Давай лучше пролезем на космический корабль зайцами!