На сумрачных тропах Зелёного Леса (гет)

Поселение, где стоял и дом владыки Орофера, и родительский дом, когда-то считалось одним из самых больших в Эмин Дуир. Самым укреплённым его делали многочисленные сторожевые вышки, заграждения и сторожевые посты, а жертва Линнэн сделала ещё и самым безопасным, самым защищённым на тёмные годы последней войны…

С возвращением воинов к своим семьям и домам, с приходом нового владыки многое изменилось, и кое-что из этих изменений помнила даже я, долгое время не бывавшая в родных местах. Но сейчас, при виде усеянных домами склонов гор, мне приходилось снова и снова воссоздавать в памяти письма матери и отца, чтобы убедиться в реальности раскинувшейся передо мной картины, — сопоставить воспоминания и действительность было нельзя.

Лес отступил от Эмин Дуир, чётко разделившись на глубокие тени хвои по склонам и юную зелень просыпающейся молодой листвы на подходах к горам. У подножия больше не было ни густых ельников, ни колючих зарослей, делавших каменистые ущелья непроходимыми и долгое время скрывавших нас от соглядатаев врага. Южные склоны Эмин Дуир покрывал сине-бело-лиловый ковёр — там всегда было много диких цветов, но цветения, подобного этому, я не видела никогда. Светлые кипенно-белые и бледно-розовые пятна садов выдавали многочисленные дома, а вьющиеся над ними дымки явно указывали, что ни один из них не пустовал.

Безлесные земли на подходах к горам, через которые я когда-то мчалась сломя голову в надежде спастись от орков, сейчас были аккуратно расчищены от молодой поросли, распаханы и уже зеленели всходами как злаков, так и луговых трав. Старые сторожевые посты исчезли со своих обычных мест, а новых я не заметила — да и не искала. К чему сейчас оглядываться по сторонам, если вся стража и без того давным-давно предупреждена?

Выйдя на открытое пространство, я направилась к поселению и, только пройдя половину дороги через луговину, вспомнила про отпущенного после поворота с Мэн-и-Наугрим коня. Кэльдар — привычный к лесам, смышлёный и выносливый гнедой, выросший в конюшнях владыки Амрота, — отозвался на мой свист сразу же: выбежал из подлеска, догнал, ткнулся мягкими губами в ладонь.

— Ну что, мой мальчик, — я погладила его серебристую чёлку и белую отметину посреди лба, — мы почти дома… Хотя я, наверное, должна сказать «дома у меня». Но у нас есть горные долины с чистой водой и сладкая трава, и, надеюсь, тебе здесь тоже понравится…

— А я надеялся, что ты всё же найдёшь дорогу домой своими силами. И оказался прав! — раздался рядом знакомый голос. — Хотя лорд Сигильтаур и настаивал отправить навстречу отряд.

— С чего бы я вдруг не нашла сюда пути? — Даже не глядя назад, я знала, что тихо подошедший эллон улыбается.

— С того, что после твоего отъезда миновало так много лет и зим, что даже деревья уже, наверное, забыли тебя.

— Не забыли, — я обернулась, оказавшись в объятиях высокого светловолосого эллона в простой одежде. — И всё как всегда… как обычно первым меня встречаешь ты… — снова нахлынули воспоминания о тех днях, когда, подъезжая к родному дому — с отцом ли, с отрядом, или сама — первым я видела его, — …Аэглен…

— Просто мне везёт первым находить тебя, Звёздочка, — засмеялся он.

— Просто ты лучше всех знаешь здешние леса, — попыталась парировать я, но он лишь покачал головой:

— Меня прислала твоя мать.

— Чтобы успокоить отца?

— Конечно, да…

— Мне ничего здесь не грозило, я знаю.

— Откуда?

— Если даже дети гуляют свободно по лесам, то что уж говорить обо мне, — я отступила на шаг, давая ему возможность рассмотреть свою одежду и оружие.

Но он лишь снова звонко рассмеялся:

— Один ребёнок увидел другого в лесу и рад!

— Аэглен!..

— Идём, девочка, пока твой отец не поднял на ноги гвардию Трандуиля — отряд сопровождения прибыл четыре часа назад.

— Неужели?.. — Мне казалось, что дорога не заняла и часа, но спорить я не стала и покорно направилась за Аэгленом, поманив с собою коня. Гвардия владыки, выискивающая по лесу пропавшую эллет — только такого позора мне не хватало! А ещё меньше хотелось бы видеть выражение лица командира стражи, если бы они всё же первыми нашли меня…

Представив эту картину, я усмехнулась, и это не укрылось от Аэглена — опытный охотник, когда-то один из лучших, он утратил часть былой ловкости сейчас, но не потерял ни наблюдательность, ни чуткий слух.

— Смейся, Эль, смейся, — он бросил на меня короткий взгляд через плечо, но не остановился, по-прежнему шагая впереди. Его торопливость выдавали лёгкая хромота, проявляющаяся всегда, когда Аэглен куда-то спешил, и тяжеловатая поступь, несмотря на размеренный шаг. — Задержись ты ещё на час или два, смеялась бы сейчас перед отцом и Алордином.

— Алордин? А он…

— Он сейчас командир гвардии.

— О… — только и выговорила я, совсем как недавно встреченный в лесу юный эллон. Сталкиваться в подобных обстоятельствах с Алордином и строгим взглядом его непроницаемых глаз совсем не хотелось.

— За время твоего отсутствия, Эль, изменилось многое, — с лёгкой насмешкой произнёс Аэглен. — Очень многое…

— Вижу, — кивнула я на разросшееся поселение.

— Это далеко ещё не всё. Знала бы ты, сколько новых семей расселилось по окрестным лесам за пределами гор — и на север отсюда, и на восток… Жизнь возвращается, Звёздочка, жизнь возвращается сюда.

— Я рада, Аэглен. Я очень рада… что для нашего народа наступили добрые времена.

— Трандуиль хороший правитель, — вполголоса обронил Аэглен, — если ты об этом хотела узнать.

— Я знаю. Не стоит мне разъяснять.

Он снова метнул на меня быстрый взгляд, а я улыбнулась ему со всей искренностью, на какую была способна. Он хмыкнул, но промолчал.

— А ты, Аэглен?

— А что я?

— Ты сейчас где живёшь?

— Мне хорошо и в вашем доме, Эль, и в доме Трандуиля. Я живу там, где во мне есть нужда, — усмехнулся он.

— Просто мне показалось, что за все эти годы ты тоже мог бы найти себе подходящую эллет…

Он даже приостановился, громко смеясь:

— Для этого я уже слишком стар! И меньше всего хотел бы портить какой-нибудь девчушке жизнь…

— Аэглен!..

— Иди уже, Звёздочка, иди! Заждались тебя. — Он взмахом руки указал на дорожку к дому матери и отца, пропуская меня вперёд. Я задержалась, разглядывая её — ничего не изменилось: розовые кусты вдоль аллеи, та же скамья, тенистая беседка на углу дома… И обернулась к Аэглену.

— Иди, Звёздочка, — ласково улыбнулся он. — Всё будет хорошо…

— Ты уверен?..

— Уверен, девочка. Теперь — да…

Повинуясь порыву, я обняла его и ощутила крепкое ответное объятие.

— Всё будет хорошо, Эль.

— Спасибо тебе за всё. И… не сердись на меня…

Он усмехнулся:

— Я не сердился даже тогда, когда вы втихомолку таскали пироги за моей спиной со стола.

Я невольно засмеялась и опустила голову, пытаясь спрятать лицо, — глаза предательски жгло, а горло сдавил болезненный спазм.

— К ужину приготовлены твои любимые малиновые пирожные, — шепнул он мне на ухо.

— Спасибо, Аэглен, — с трудом выдавила я. — Ты решил до основания разорить свои тайные запасы сладостей?

— И попробуй только не съесть. Ну всё, всё, Звёздочка… Держи выше голову и иди. Ступай…

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Отвернулась от Аэглена, напоследок крепко обняв эллона ещё раз и потрепав по шее остающегося с ним коня, и зашагала к дому. Руки и ноги не дрожали, пелена слёз больше не туманила глаза, да и сердце билось ровно, когда я шла по отсыпанной мелким скальным крошевом дорожке к крыльцу, на котором разом появились и отец, и взволнованная мать… Аэглен обещал, что всё будет хорошо… А за всю жизнь мне ещё не выпадало случая сомневаться в его словах.

* * *

В жизни часто случаются моменты, когда приходится поступать вопреки своим мыслям и желаниями, подчиняться долгу или чужой воле, исполнять приказ… «Сейчас твои желания не имеют значения», — не раз говорил мне в детстве отец, пока я твёрдо не усвоила значение подобных фраз. «Смири свой нрав, дорогая, не в этот раз», — приходилось слышать и от матери. И всё же только с течением времени в полной мере узнала я и ощутила последствия своевольных решений и расплату за них… Цену согласия, плату за отказ… Но я не жалела. Ни единого дня не сожалела о тех решениях, что приняла много лет назад, из-за которых покинула родные леса и долгое время не видела родной дом и мать.

После отъезда из Эрин Гален я какое-то время жила в Лотлориэне — до того момента, пока в Золотом лесу оставалась Гвейнэль, моя старинная подруга детства, почти сестра. Жизнь в Лориэне чем-то походила на ту, что вели и по другую сторону Андуина, в землях владыки Триндуиля, а в чём-то она была другая… но мне ни мгновения не приходилось раздумывать, сожалеть или тосковать.

С уходом Гвейнэль за море всё закончилось. Когда на горизонте истаяла белая точка её корабля, моя жизнь изменилась в очередной раз. Имладрис, Лотлориэн, снова Имладрис, гавани — то Линдона, то Бельфалас… Меня кружило как сорвавшийся с ветки листок, несло по течению, подобно оброненной щепке. Я летала как птица между землями эльдар, и владыки с охотой доверяли мне свои вести. Изредка до меня доходили приветы матери, время от времени я встречала отца, но ни разу не жалела о своём выборе и не желала перемен. Пока прошлой осенью не узнала, что с недавних пор мне открыта дорога и в родные края.

Раздумывала я долго — часть осени, всю зиму и начало весны мне не давали покоя мысли, воспоминания, родные лица, знакомые и близкие голоса. И, наконец, я решилась. Пришла пора закончить это изгнание, самое время положить конец собственным сомнениям, стоит вернуться — хотя бы ради того, чтобы найти в себе силы идти своей дорогой до конца. Без сомнений и чужих приказов, без тяжёлых раздумий и глупых обещаний, без случайно оброненных фраз…

— Ты готова, дорогая? — раздался за спиною голос отца.

Я ещё раз оглядела себя в зеркало — расшитое серебром богатое платье, сверкающие самоцветами украшения на запястьях, вплетённые в волосы ленты с зелёными каменьями, румянец и решимость в глазах.

— Да, ада, я готова.

Отец приблизился и тоже скользнул быстрым взглядом по моему отражению в серебристом стекле.

— Великолепно, дорогая. Но я всё же очень попрошу тебя…

— Не волнуйся, ада. Я не стану ничего говорить. И не собираюсь ни о чём напоминать…

— Хорошо, Элириэль, идём.

Он протянул мне руку, и я коснулась ладонью сгиба его локтя, ощущая незыблемую силу под обманчивой мягкостью зелёного сукна. Он ободряюще накрыл второй рукой мои пальцы и повёл по полутёмному коридору вперёд — туда, где ярко пылал огонь, слышались переборы струн и звучали приглушённые голоса.

Преодолевая себя, я сделала шаг. И ещё… и снова шаг, приближая очередной ненавистный момент, когда появляется необходимость поступать вопреки своей воле. Мне совершенно не хотелось идти сегодня на ужин в дом владыки Трандуиля...

Вот только иначе нельзя.

Владыкам не принято отказывать. Особенно этому владыке. Особенно на это нет прав у меня…

…Множество свечей, огни каминов, мерцание драгоценных одежд и посуды, нежные переборы арфы и позвякивание хрусталя…

— …Хочу поприветствовать бренниль Элириэль… — мягкий, сдержанный голос владыки, — …и представить её тем, кто не знаком…

Индор, светловолосый воин, на моих глазах выросший в капитана стражи из неопытного юноши, ободряюще улыбнулся при этих словах и приветственно поднял свой бокал. Ласково улыбнулась и его жена, рыжеволосая красавица Наурэль, шею которой и сейчас обвивало изготовленное мною ожерелье — свадебный подарок к далёким и счастливым дням, когда они одними из первых объявили о помолвке после долгих тёмных лет войны. Снисходительно кивнул Торонион — ещё один бессменный член совета со времён владыки Орофера и близкий друг отца. Его жены не было среди гостей владыки Трандуиля, но её отсутствие было понятно — я уже знала, что недавно у их сына родилось долгожданное дитя. Отсутствовала и моя мать, на второй же день после моего приезда вынужденная отлучиться в западные леса, и целительница Антара, жена нынешнего командира гвардии Алордина, вызвавшаяся её сопровождать. На непроницаемом лице Алордина сложно было что-либо прочесть, но он не хмурился и не бросал отрывистых фраз — а это уже был добрый знак. Я знала почти всех, кто собрался сейчас в зале владыки. Командиры стражи, целители, менестрели, советники, мастера… В годы после войны я немало сопровождала в поездках отца и редко отказывала в любых просьбах, а разорённым войной землям тогда требовалось многое — от ремесленных материалов или инструментов до хлеба и вина...

Но всё же несколько малознакомых лиц настороженно изучали меня: из них я помнила только Хаэтиль — светловолосую маленькую эллет, потерявшую в годы войны всю родню. Её мать погибла при нападении орков на восточный посёлок, и ни отец, ни два брата не вернулись с войском владыки назад. Девочку вырастила Антара, а сейчас Хаэтиль восседала за столом по левую руку кресла владыки рядом с пустующим местом — там, где в последний раз на моей памяти сидела она…

Владыка склонился влево и что-то сказал Хаэтиль. Та опустила голову и поспешно встала. «Найдите его…» — долетели до меня через приветствия негромко сказанные Трандуилем слова. Но раздумывать над ними времени уже не было — владыка резко отставил свой кубок, встал и направился в мою сторону.

Я закаменела.

— Эль, успокойся, — едва слышно прошептал отец, — даже в три года тебя мало пугало чьё-либо внимание или слова.

— В три года я не знала ничего о жизни, адар, — прошипела я, пытаясь скрыть заалевшие щёки за кубком вина.

Владыка Трандуиль приблизился. Отец отодвинул тарелку и встал.

— Сигильтаур, друг мой, — заговорил Трандуиль в своей обычной манере — чуть улыбаясь уголком рта и не позволяя улыбке добраться до настороженно поблескивающих глаз, — я хотел побеседовать с тобой наедине. Надеюсь, твоя очаровательная дочь простит нас? — На меня обратился пристальный выжидающий взгляд. — Бренниль Элириэль, рад нашей встрече и буду счастлив уделить время для беседы — но чуть позже, не сейчас.

Запоздало сообразив, что моё молчание длится слишком долго, заставляя отца и владыку тоже вопрошающе молчать, я поспешно встала и поклонилась.

— Благодарю за приглашение, владыка Трандуиль. И за возможность снова повидать родные места.

На мгновение его бровь удивлённо шевельнулась, а тень непонимания пробежала по высокому лбу.

— Не припоминаю, чтобы я кого-либо её лишал, — вполголоса обронил Трандуиль, а отец незаметно с силой сжал мою руку.

— Я готов беседовать в любое время, владыка, — быстро произнёс он.

— Тогда прошу ещё раз простить нас, — Трандуиль повёл рукой в сторону одного из коридоров, и отец первым направился прочь из залы. Следуя за ним, владыка обернулся. — В другой раз, бренниль, в другой раз…

Они скрылись в темноте дверного проёма, а я медленно опустилась на своё место. Многое изменилось в наших лесах… Но сильнее всего — владыка: словно на нём глубоко отпечатался каждый миг и час с того памятного дня, когда он привёл домой уцелевшие в Чёрных землях войска. Это не слишком замечалось, пока я здесь жила. Но сейчас перемен в Трандуиле отрицать было нельзя: ничто в холодном и величественном правителе не напоминало того воина, что водил по дальним границам свой отряд, терпеливо обучая юношей приёмам военного мастерства, что пел с Мудрыми на праздниках у огня и учился слушать лес. Теперь Трандуиль не слушал — он повелевал.

И от этих мыслей мой разум прояснялся, уверенность и вера в себя возвращалась; сердце успокаивалось, более не тревожась сомнениями прошлого, а вызванный ими лихорадочный жар отступал…

Отец так и не стал откровенно рассказывать, о чём беседовал с Трандуилем почти час. Уклончиво отвечал на вопросы, но не обрывал меня — как было бы, не имей он совершенно никакого желания или возможности пояснять. Едва войдя в наш дом, он стянул удерживающий волосы серебристый венец и устало потёр лоб. «Этот венец позволяет мне ясно мыслить, Эль. Не нужно его менять», — извечно отшучивался он на мои предложения переделать украшение, и каждый раз, возвращаясь с совета или торжества, раздражённо отбрасывал его в сторону. Мать обычно с лёгкостью избавляла его от головной боли, а он ловил её руку у своей щеки, прижимался губами к запястью и долго не выпускал…

Сегодня матери не было дома, а я в таких вопросах была бессильна: всех моих навыков целителя едва хватало, чтобы остановить кровь — и то, если рану покрепче пережать…

— Молодец, дорогая, — негромко произнёс он, едва избавился от венца и плаща.

Я подбросила дров в угасающий камин — ночи пока ещё не баловали теплом, — и, не совсем понимая расточаемые похвалы, взглянула на отца.

Он прошёл к своему кабинету и вскоре вернулся в гостиную с бокалами и початой бутылкой тёмного вина.

— Очень хорошо, дорогая, — повторил он тем же одобрительным тоном, протягивая мне бокал, — что ты не стала при всех ни о чём вспоминать.

— Но тебе ведь всё равно казалось, что я скажу или сделаю что-то не то и не так. — Я приняла вино и пригубила — сладкое, выдержанное, совсем как те, что приходилось пить в Лориэне… — Считаешь, всё прошло прекрасно?

— Да, дорогая, да… — Отец опустился в кресло. Но я не могла усидеть на месте, сжигаемая вопросами, любопытством и его недомолвками. — Кстати, я передал Трандуилю привезённые тобой из Лориэна вести. Владыка благодарит тебя.

— Ада, надеюсь, в этот раз не будет таких неожиданностей как тогда?

Он метнул на меня усталый взгляд, но промолчал.

— Адар…

— Что, дорогая?

— Не молчи! — не сдержалась я. — Если станешь отмалчиваться и кивать — я выйду в эту дверь и больше никогда не появлюсь ни на пороге этого дома, ни в здешних лесах.

— Что ты хочешь услышать?

— Я хочу знать! О чём ты говорил с владыкой?

— Он изменился, не правда ли? — протянул отец, уходя от прямых ответов в очередной раз.

— Да! Это так! И меня безмерно радует, что я выбрала другую дорогу для себя!

— И уехала из родного дома, и вынуждена была скитаться по чужим землям?..

— Да, отец! Тысячу раз да! Я не жалею ни о едином мгновении с того дня!..

— У Трандуиля есть сын, знаешь об этом, Эль?

— Да, ты уже упоминал… Лаэголас, кажется?

— Леголас, — кивнул отец. — Очень разумный мальчик…

— Особенно, если учесть, кто его мать! — я прикусила язык, пытаясь удержаться от ядовитых колкостей, но одна всё же сорвалась.

Отец снова промолчал, попивая вино, откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу. А я вдруг осеклась под его проницательным взглядом, ощутив всю нелепость и бессмысленность каких-либо споров на эту тему. Глупость и ребячество… а ведь только что пыталась совсем другое доказать.

Я подошла к столу и отставила свой бокал.

— Ну что ж, адар, не стану скрывать, сегодня был трудный день — по крайней мере, для меня. Не стану выпытывать о твоих беседах с владыкой, если ты не желаешь это обсуждать. Доброй ночи…

— Постой, Эль, — негромко окликнул он, тоже отставляя вино на край стола. — Трандуиль интересовался твоими планами на будущее.

Его слова остановили меня на полпути до двери, породив безмерное удивление. Отец меж тем продолжал:

— И осведомлённостью в некоторых делах.

— И что ты ему ответил?

— Что я безоговорочно готов доверить тебе любые тайны, как доверяют послания владыки эльдар по обе стороны Мглистого хребта.

— Ты слишком высокого мнения обо мне, адар, — я повернулась к нему, ожидая прочесть насмешку в полупрозрачных бирюзовых глазах.

Но отец смотрел спокойно, настороженно и серьёзно — как на равную, как на любого из совета, как на приезжих посланников, выслушивая доклады и верша дела.

— Ты моя дочь, Элириэль. Для меня нет никого выше и важнее, чем ты и твоя мать.

— Ты уже говорил это когда-то, ада…

— И теперь спрашиваю — что ты усвоила и поняла?

— Всё, ада… — Я приблизилась к нему и опустилась на пол у его кресла. Уронила голову, коснувшись лбом его коленей, пряча лицо и туманящую жгучую пелену, щиплющую глаза. — Всё поняла. Но… есть то, что сильнее меня… И есть условия, через которые я никогда не смогу переступить… Да ты и сам ведь видишь, что ни сила, ни власть не дают счастья, что в результате я в своих стремлениях и желаниях оказалась права…

— Девочка моя, я не об этом сейчас… — Его рука ласково коснулась моей макушки, пальцы пробежались по волосам. — Ты уже однажды дала свой ответ. И никто тебя за него не станет теперь попрекать… Вопрос сейчас в другом — ты согласишься помочь мне?

— В чём угодно, отец! — горячо и запальчиво воскликнула я, поднимая голову с колен отца. — Как и раньше!.. как всегда…

— Не торопись с ответами, Эль, — грустно улыбнулся он. — Предложение тебя может и не обрадовать.

Я недоуменно моргнула, но отец не стал больше говорить загадками.

— Владыка считает, что его сын достаточно взрослый, чтобы отныне не проводить время только под присмотром Хаэтиль. Он решил заняться другой стороной его воспитания и предложил мне стать наставником.

— О… — в который уже раз с момента возвращения домой мне не удавалось вразумительно высказать свои мысли…

— И я спрашиваю, готова ли ты по мере сил и возможностей помочь мне в этом? Даже зная — особенно зная! — кто его мать…

Я молчала, раздумывая, приходя в себя от неожиданных слов и предложений отца. Слишком хорошо теперь мне было известно, чего можно ожидать от изящной синеглазой красавицы с золотисто-медовыми волосами, после войны ставшей супругой владыки и подарившей Трандуилю сына. Получившая в жизни всё, о чём только может мечтать эллет, в здешних землях она так и не обрела самого желанного — и в том всю жизнь винила меня…

— Он похож на мать? — решилась я наконец нарушить повисшее молчание.

И отец неопределённо пожал плечами:

— Не знаю как и сказать, Эль. Леголас очарователен и миловиден, как любое дитя. Но чьи черты он унаследовал в большей мере… не знаю. Не смогу сказать. Он должен был присутствовать сегодня за столом, но Хаэтиль так и не сумела его разыскать. Трандуиль был не слишком этому рад и лишь сильнее утвердился в своём решении…

— Выбрать сыну новую няньку? — усмехнулась я.

Отец сдержанно улыбнулся:

— Я, моя дорогая девочка, однажды уже прошёл через подобное испытание, и владыка считает меня весьма надёжным советником в таких делах.

Больше не стараясь скрыть от отца эмоции, я засмеялась, а он шутливо дёрнул меня за кончик вплетённой в причёску ленты и тут же снова ласково погладил по голове.

— Эль… девочка моя дорогая… Воистину для нашего народа пришли светлые времена, если я вижу тебя дома, а не вдали от нас.

— Ада… минувшие времена были добры ко мне. Уж точно добрее, чем к владыке Трандуилю и его супруге…

— Да, дорогая, ты права…

…Несмотря на усталость и пережитые волнения от встречи с владыкой Трандуилем, той ночью я так и не спала. Мы сидели с отцом в гостиной, вспоминали минувшее, говорили о будущих делах — пока не опустела тёмная бутылка сладкого лориэнского вина, а за окном не разлилась розоватая дымка рассвета.

Где-то вдалеке заиграла свирель — через пять дней начинался новый год, и к предстоящим празднованиям музыканты вовсю пробовали мелодии и голоса.

При виде сияния рассвета нового дня моё сердце пело новой надеждой. Меня переполняло счастье — бездумное и бесконечное — до краёв... до последнего вдоха... до конца... Я твёрдо верила, что среди родных лесов, где вовсю звенят песни и детские голоса, отныне меня ждёт только беспечальная жизнь. Оставалось лишь отгонять шепотки трезвящих мыслей, что ничего в этом мире не случается «навсегда»…