Долгая беседа (джен)

— Э-хе-хе, ну и ладно, в общем то, — проговорил Фрол Игнатьич, руководя чайником с помощью палочки. — И впрямь нечего ей тут сидеть. Ты, Андрей, чего-то конкретно хотел или, так сказать, общие воспоминания? И если не секрет, где печатаешься?

— Ну, печатают меня пока в "Волховском Светлояре", но перспектива есть и в "Московский Магический Вестник", — слегка похвастался Андрей.

— Во-она, молодца, — кивнув, сказал Фрол Игнатьич, ставя кружку перед гостем. — А в "Магическую Правду" заявку не посылал? — спросил он, на что Андрей покрутил головой, жуя печенье. Честно говоря, он пожевал бы чего-нибудь и посерьёзней, но и приличного размера горка печенья была вполне. Да, вполне.

— Ты подумай, если что, я помогу. Газета, конечно, своеобразная, с заносами, но её редактор — мой бывший ученик и ещё помнит, кто его, хе-хе, образовывал.

— Ну-у, я подумаю, — ответил Андрей, прожевав и запив очередную печеньку, судя по вкусу, патиссоновую — а ничего так. — А насчёт о чём писать, меня многое интересует, вот например, ваша гимназия, она же начиналась в Петрограде и начинал её Глеб Бокий. — Фрол Игнатьич на эти слова кивнул, не переставая жевать. — Но ведь он был маглом! Как?..

— Не всё так просто, Андрей. Понимаешь, Бокий был рождён просталями, но при этом он был полусилком или, по-нынешнему, сквибом. Потому и мог видеть наш мир, магию, ну и вообще... При этом он был сильным логиком и хорошим математиком, к тому же в его руках была приличная власть. ВЧК ведь в те времена была крайне серьёзной организацией, Глеб Иванович занимал в ней высокий пост и занимался многими направлениями, вопросами магии в том числе. Да, человек из древнего дворянского рода, а поди ж ты, революцию принял всей душой. Конечно, основной его работой был отдел по разработке шифров и всего сопутствующего, но Глеб был человеком крайне разносторонним и деятельным.

— А школа? Этот... Ударный Отряд Парапсихологов, так вроде?

— Ну, с этим-то на самом деле ничего сложного нет. Великая война только закончилась, гражданская — ещё нет, по окраинам интервенция. На юге страны чёрт те что, Кавказ ушёл, по всей стране банды реакции и кулаков, по сути, все против всех. И подумай сам — в магическом мире, что, спокойно всё? Да нет, конечно. Поверь, резались вдохновенно. Вот, для примера, расскажу о том, как появился Злобыня, предок твоей одноклассницы Насти. Фомка родился за девять лет до отмены крепости, в крепостной же семье. Деревенька была махонькая — полтора десятка дворов. Елошня, храма в ней и то не было. Мать Фомки померла родами, отец на барщине с утра до вечера, так что с мелким сорванцом занималась тётка его, сестра отца. Ну, и работать сызмальства пришлось. Рабочие руки, даже если они лишь ручонки, простаивать не должны были, иначе не выжить. И вот у мальца магия проснулась на девятом году, он как раз пас гусей. Ясно, что рядом никого, вот никто и не прознал вовремя о способностях. А парнишка смышлён не по годам был, и умудрился не испугаться, а попробовал с этим что-то делать, и ведь получилось, как ни странно. И вот как-то раз, когда он гусей пас, сынок старосты деревенского с подхалимами одного гуся прибрали и на Фомку свалили. Староста мальчишку восьми лет приказал плёткой отходить — и отходили, до рубцов кровавых. Отлежался Фомка и отомстил. Когда сын старосты со своей компанией гусей пас, Фомка подкрался — и гуси те вдруг возжелали на юг улететь. И улетели, а Фомка им и помог. Когда разбираться стали, один из пацанов сказал, что видел, как Фомка колдовал. Пацану тому не поверили, конечно, но Фому староста приказал, видно от великого ума и человеколюбия, отходить плетью. Холуй, что и первый раз мальца порол, вдруг тоже полететь вознамерился, правда недалеко, через сеновал перелетел и в навозник упал, и хоть навоз не камень, а мужик всё одно расшибся. А Фомка в лес стреканул, ему в лесу хорошо было, леший укроет, берегиня погладит да ягодой угостит. Так что Фомке с магическим народом жилось легче. Ну, а деревенские к попу в главную усадьбу. Барина на тот момент в поместье не было. Поп у них жирный был и дурной, да к тому же пьяница, чуть что — так епитимью или пороть. Пришли деревенские с попом к дому Фомкиного отца Игната и потребовали выдать "нечисть". Игнат и ответил. Слово за слово, началась потасовка, и кто-то особо рьяный Игната приложил колом по голове — насмерть. И, что самое противное, поп оказался не просто соучастником, он мужиков просто натравил на Игната, спьяну, видать. К тому времени прибежал Фома, но ничего сделать не успел, отца убили. И вот тут-то Фомка и показал, на что способен. Все мужики вдруг разлетелись: кто в лес , кто вокруг деревни, а поп до реки долетел, и в омут — и улегся под берег, после чего берег этот на попа и ухнул. Так что ни откопать, ни похоронить не смогли. Фомка опять в лес сбежал, одёжку и харчей каких-нито прихватил из дома — и ходу. Мужики-то полетали, да и попадали. Кому-то повезло — отделались головокружением и блевотой, кто-то синяками и шишками украсился, а кто-то и не пережил полётов. А потом и барин приехали-с. После опроса мужиков барин был в крайнем удивлении, с чего это его мужики так передрались, что шестеро отдали богу душу, да, почитай, два десятка побиты и покалечены. Барин из маглов был, к тому же с университетским образованием и в страшное колдунство малолетнего пацана не поверил. Не иначе как перепились холопья и чего-то не поделили, ироды, одни с них убытки. Пришлось барину лекаря вызывать — уж очень много переломов да ушибов сильных было у болезных, у кого-то и нутро отбито. У "дохтура" помощник был, молодой парнишка, пристроенный к нему в услужение — полусилок. Работы в деревне лекарю оказалось много, и они с помощником вынуждены были остаться на несколько дней. Фомка, живя в лесу, обиду свою лишь лелеял и, когда его донимала злость на односельчан, он выходил и пакостил, причём не только в своей деревне. Так, куры у попадьи улетели все невесть куда, потом свиньи — правда, недалеко, лишь взлетели да попадали. И напоследок крыша дома старосты поднялась на несколько саженей и рухнула на двор, придавив и корову, и старосту. Люди-то про Фому верили и за его месть обозвали его Злобыня, но как унять озверевшего мальчишку, не знали. Когда погиб староста, помощник доктора видел летящую крышу немаленького дома и ощутил магию — и, естественно, доложил, так сказать, по инстанции. Правда, сделал он это, только когда приехал в Санкт-Петербург. Когда маги из Разбойного приказа прибыли изловить страшного татя, они обнаружили перепуганного и озлобленного мальчонку, забившегося в дупло старой и необычайно огромной ивы. Его усыпили и отправили для начала в больничку, а уж после на разбирательство. Хорошо, что маги оказались из Китежа, а не из Питера. Питерские — они, почитай, все из дворян были, и для них маглорожденный да ещё из крепостных — это ж вошь. Не все, конечно, такие были, но для магов, рождённых в семьях крепостных крестьян, в блистательном Санкт-Петербурге можно было рассчитывать лишь на миску каши в Кашином переулке, да может быть, на место слуги в приличном магическом доме. Так что после целебни отправили малолетнего Злобыню в приют, а по достижении нужного возраста — в Китеж на попечительский кошт. Парень оказался талантливый, но подняться выше унтер-офицерской должности ему было недостижимо. После окончания училища он пошёл в армию, дослужился до унтера артиллерии, имел двух Георгиев. С ним даже Скобелев не гнушался за руку поздороваться — а что? И стреляет быстрей, и целится лучше других, и даже дым орудийный будто бы быстрей развеивается перед его орудиями. А вот господа офицеры Фому Злобынина долго не признавали за равного. И такое отношение к бывшим из крепостных магам было нормой. Так что когда замятьня началась — у-у! Бились зачастую свирепо, как орлокони с виверками. Во-от, а после, когда гражданская война ушла на окраины, и оказалось, что по стране бродят и побираются сотни тысяч беспризорников. Ну, собирать их по подворотням начали с подачи Феликса Эдмундовича, великий был человек. А вот Бокий вдруг обнаружил, что среди беспризорников оказалось и довольно много детей-магов. Наши к тому времени все так или иначе попрятались. В школы, если ты не маг, было не попасть, их закрыли напрочь, все тогда серьёзно испугались, глядючи на то, сколько бед натворили. Позже, правда выяснилось, что китежские что-то вроде патруля сработали и некоторое количество детишек подобрали. Да и Колдовстворец потихоньку нос из скорлупы своей высовывал. Так что не всё прямо так страшно было, но всё одно — недостаточно. Я в то время в страже служил, и вот как-то по набережной Мойки топаю, естественно, так, чтобы меня не видно было. Нас тогда сильно не хватало, и мы по одному на дежурство заступали. Конечно, опасно было, время смутное, и можно даже на нечисть нарваться было, на серьёзную. Прохожу мимо мужчины, который чего-то на тумбе с объявлениями высматривал, а он меня раз — и под локоток, да ловко так, что и не вырваться сразу. Ну, думаю, кирдык, чего-то с моей магией приключилось, сломалась, видно. Потому что в нём я магии не чуял. А он оттянул меня к бордюру и говорит: "Не беспокойтесь, мне с вами просто поговорить нужно". Ну, поговорили, это Бокий и оказался. А через несколько дней мы с Глебом Ивановичем, взяв извозчика, поскольку его мобиль в моём присутствии не работал, поехали на Кронверский проспект, на соединении его с Татарским переулком. Дом там есть приметный, под этим домом подвал, довольно обширный, а в том подвале... Я как спустился туда, так и обомлел. Бокий в том подвале ночлежку сделал для странных детей. Причём у многих дар ещё не раскрылся, и магия спала. Но оказалось, что Бокий этих детишек как-то чуял и от обычных беспризорников отделял да прятал. Вот и встал вопрос, куда их девать, с полсотни-то. Сначала я в Колдовстворец сунулся, да у них директор в Европу сбежал и часть профессоров. К тому же был ноябрь двадцать второго, и у них битком всё, больше взять никого не могли. Опять же детишкам, что в подвале у Бокия схоронились, многим и шести не было. В общем, решили совсем мелких в приют передать и отслеживать. Ну а тех, у кого магия проснулась, свозили в особнячок одного фабриканта... по фамилии... э-э, дай боги памяти, Экваль, кажется. Сам фабрикант с семьёй то ли сбежать успел, то ли нет — не знаю, но особняк был брошен. Вот в этом доме мы и собирали ребятишек на первых порах. Смогли подтянуть к этому делу несколько магов. Одной из них была Божена Владлетовна, твоя тётя, между прочим, сводная.

— Да уж, выверты бытия, — ответил Андрей. — У нас дома её портрет висит и целая полка книг в её исполнении. Грандиозная была дама.

— Да-а. Мы когда к ней поехали в Москву, я думал, она нас и на порог не пустит. А она как про детей услышала — ни минуты не думала. Пряма там и эксперимент устроили. У неё дома, оказалось, эльфы домовые жили, я их до того и не видел ни разу. Оказалось, у домовиков этих своя магия, пространственная, хорошо развита. Вот и послала Божена одну эльфу в наш особняк на каком-нибудь зеркале, что побольше, поставить метку. Ну, а у самой Божены зеркало в прихожей висело. Вот и сработали мы с Боженой канал. Правда, Бокий не смог им воспользоваться. Видел — да, а войти не смог. Шептал только: "Такие возможности, такие возможности".