Имя на «Л» (гет)

После праздника несколько дней я ждала, что Эд заглянет попрощаться, однако он все не заходил и не заходил. Радостное ожидание сменилось тревогой, а затем обидой и унынием. Мир как-то вдруг потерял свою прелесть, ничего не радовало, даже закаты над океаном, которые я так любила наблюдать по вечерам, улучив минутку, чтобы уйти из бара.

— Луизинья, ты уже которое время сама не своя, — сказала мама, устав ежедневно наблюдать скорбное выражение моего лица. — Что случилось, дорогая? Ты поссорилась с кем-то или у тебя неприятности на работе?

— Нет, мам, все хорошо, правда. Немного нездоровится, вот и все.

— Что случилось? — с беспокойством в голосе спросила она. — Луиза, да ты же вся бледная! Я вызову врача.

— Я купалась в прохладной реке и простыла, но это было давно, сейчас мне уже лучше, — соврала я.

Мать посмотрела на меня тем самым взглядом, какой у нее бывал, когда в детстве я скрывала какую-то шалость. Покачав головой, она ничего не сказала и хотела уже уйти работать, как с лестницы донесся голос Рут:

— Донна Марта! Донна Марта! Луиза у себя?

— Заходи Рут, — строго произнесла мама. — И скажи-ка мне, что это за история с купанием в холодной речке, ты знаешь что-нибудь?

Я взглянула на подругу умоляющими глазами.

— Да ничего особенного, донна Марта.

— Смотрите мне, заговорщицы! — пригрозила мама и вышла из комнаты.

— Ну что, подруга, он так и не заходил? — сочувствующе спросила Рут.

— Не-а, — я ответила предельно кратко.

— Вот ведь обманщик!

— Ну перестань, он ничем мне не обязан, — отмахнулась я. — Подумаешь, встретились случайно два раза, потанцевали, что дальше?

— Не оправдывай его, Лу. Он обещал навестить тебя, значит, он должен был это сделать. И вообще, я была об Эде лучшего мнения, а он обычный заезжий гастролер. Не удивлюсь, если в каждой деревне, куда приезжает этот тип, он заводит по подружке.

— Довольно о нем. Был и был, лучше давай сходим в библиотеку, мне надо взять методичку по немецкому для второго класса и пару словарей.

Мне был неприятен разговор об Эде, и я поспешила сменить тему. Я прекрасно понимала, что Рут права, и он повел себя очень некрасиво, однако даже не это удручало меня. Эд был случайным человеком и имел право поступить так, как он поступил, я сама виновата в своих страданиях. Впредь будет наука — не мечтать о первых встречных парнях.

Успокоив себя таким образом, я продолжала жить обычной жизнью: вела уроки, помогала матери в баре, общалась с Рут, находила радость в мелочах.

Прошло не так много времени, и в один прекрасный день за барной стойкой я увидела знакомое улыбающееся, загорелое лицо. От неожиданности я чуть не выронила тарелку из рук, но не подала виду, что озадачена.

— Привет! — как ни в чем не бывало поздоровался Эд.

— Привет, — сухо ответила я. — Ты до сих пор не уехал? Я думала, что ты давно в Рио.

— Я был в Рио, но приехал обратно.

— Вот как?

— Я вспомнил про заповедник, о котором ты мне рассказывала, и решил, что обязан увидеть это место перед тем, как займусь своими делами.

Мне немного польстило то, что он все-таки не забыл наш разговор и даже вернулся ради Ленсойша, который я ему рекомендовала.

— Ты мог бы сделать это еще до отъезда, разве нет?

— Хочешь поехать туда со мной? — без тени смущения предложил Эд, все так же глядя на меня невинными карими глазами.

Непосредственность этого молодого человека уже начинала сбивать меня с толку. Кто мог бы согласиться на такое приключение? Лишь самые безрассудные девушки, не иначе.

— Я предпочитаю экскурсией.

— Что ж, как хочешь, — пожал он плечами. — Может, тогда просто прогуляемся?

— А это с удовольствием! — охотно согласилась я. — Я отпрошусь сегодня пораньше часа на два, ты подождешь меня?

— Заметано!

— Луиза, с кем ты там болтаешь? — услышала я недовольный голос мамы. — Посетители ждут!

— Сейчас-сейчас, я как раз обслуживаю посетителя! — крикнула я в ответ, сгорая от чувства неловкости.

Я освободилась часов в восемь вечера. Эд, кажется, сидел возле бара целый день — как он только так мог?

— Как прошла твоя поездка в Рио? — поинтересовалась я, уже забыв все обиды.

— Не слишком удачно. Я пока не сделал ничего из того, что запланировал. А ты как?

— Я как всегда… Работаю в баре и веду уроки, ничего особенного.

— Какие уроки? — удивился Эд.

— Я преподаю немецкий в начальной школе, кажется, я не рассказывала тебе об этом?

— Ого, ничего себе! Не знал, что ты учительница.

— Как видишь, я умею не только вытирать стаканы, — со смехом сказала я.

— А я даже школу не закончил, — без стеснения поведал мне парень.

— А что так?

— Я все время сбегал, с самого детства, как только оказался в деревне. Я не хотел быть там, куда меня привезли, мне хотелось разыскать дорогу к отцу. Не задалось у меня со школой.

— Это очень грустно, — с сожалением произнесла я. — Может быть, тебе просто не везло с учителями?

— Нет, Луиза, не в этом дело. Все это не для меня — сельские школы и прочее. Мое место было рядом с папой, и меня его лишили. Знаешь, какой у меня папа? Он ученый, уважаемый человек, он знает все на свете. С ним мне и учителя были бы не нужны.

Мне казалось, что порой Эд несет откровенную чушь. Как ни странно, это не отталкивало меня от него, а еще больше заинтересовывало. Он был как бы ребенок в теле взрослого, он говорил все, что приходило в голову, не задумываясь о приличиях и условностях. Такая искренность невольно подкупала.

— Ну, а твоя мама? Кто она? Ты совсем о ней не рассказываешь.

— Моя мама… — задумался парень. — Мы с ней очень разные, но я люблю ее и всегда любил. Просто она думает, что любить — это постоянно быть рядом, быть запертым в клетку, а моя любовь не такая.

— Какая не такая? — задала я вопрос, почувствовав, что сердце забилось чуточку быстрее.

— Где бы я ни находился, я люблю и это всегда со мной. Мою любовь не надо доказывать, она есть и все, а мама не понимает этого.

— Она, наверное, очень скучает по тебе.

— Ну, я же не насовсем ее оставляю. На самом деле, я не хочу выбирать между родителями, мне дороги оба, вот только мама очень упрямая, ее упрямство все портит.

— Моя тоже с характером. Видишь, какой бар она построила в одиночку? У нее железная хватка, иначе бы мы с ней просто не выжили.

— Но тебе бывает с ней непросто?

— Если честно, то очень часто. Как ты и сказал, она хочет держать меня в клетке и контролировать каждый шаг, словно я ее пожизненная собственность.

— Ох уж эти матери, — улыбнулся Эд. — А твой отец? Ты не хотела говорить о нем в прошлый раз.

— А что о нем говорить? Алкоголь интересовал его больше, чем семья. Когда-то он был рыбаком, но все пошло по наклонной. У меня и фамилия мамина девичья. Я даже не уверена, жив ли он сейчас.

Так мы говорили и гуляли по побережью до позднего вечера, потеряв счет часам. То, что я видела этого человека всего третий раз в жизни, не имело никакого значения — я чувствовала, будто знала его сто лет. Похоже, и он проникся ко мне доверием. Дойдя до причала, мы остановились, чтобы попрощаться. Мне хотелось, чтобы эти минуты тянулись вечно, да они и тянулись вечно. Стоит мне закрыть глаза и вспомнить тот вечер, я вижу каждую деталь, слышу каждое слово, ощущаю каждое дуновение морского ветра, словно во времени перекинут мостик.

— Ты теперь в Ленсойш?

— Да. Знаешь, Луиза, я не просто так приехал. Я чувствую, что в моей жизни приближается момент, когда я обрету себя или погибну, одно из двух. Мне нужно подготовиться к этому моменту, а в одиночестве среди природы это сделать легче всего.

— Что ты такое говоришь? — испугалась я.

— Это сложно объяснить, — проговорил он, рассеянно дотронувшись до мочки уха. — Когда я узнаю, что же такого произойдет, я обязательно расскажу тебе.

— Эд, мы ведь еще встретимся, правда?

— Ты можешь называть меня Лео, — с какой-то необычной теплотой сказал он.

— Но…

— У меня двойное имя — Леандру-Эдвалду.

— У меня тоже — Мария-Луиза. Правда, Марией меня никто никогда не называет, — тянула я время, как могла. — Кстати, имя Лео тебе больше подходит. Мне почему-то постоянно хотелось назвать тебя именем на «Л».

— Честно? — засмеялся Лео. — Впервые слышу, что кто-то угадывает первую букву моего имени. Эй, да и твое ведь начинается на «Л»!

Я густо покраснела, сама не знаю, от чего. Мы с Лео крепко обнялись на прощание, от чего мои ноги предательски подкосились, а частый пульс выдавал мое волнение. Я пожелала ему удачи, и он, закинув на плечи свой рюкзак, зашагал к причалу, сел на паром и исчез посреди темных волн.