Бегущая между мирами (джен)

С первого взгляда на неё я буквально ослеп. Девочки подобной красоты вряд ли существуют еще где-то на Острове. Я в этом однозначно уверен.

Она, она… Ослепительная. Ее глаза сверкают небесной синевой, ее волосы… ох, … она заплела их в толстую, до щиколотки косу из чистого золота. Или серебра. Это в зависимости от падающего света. Овал ее лица такой, что я даже не спросив разрешения, погладил ее щечки цвета розы. Она весело хихикает и хватает мои загрубевшие от работы в саду тети Петунии руки и целует! Целует!

А потом она что-то делает с моим шрамом, меня одолевает жутко нестерпимая боль и… всё резко заканчивается. Не скажу, что с очками, купленными тётей Петуньей на распродаже за пенсы, я видел хорошо. Напротив. С ними я видел только на определённом расстоянии до интересующего меня предмета и, при этом, в небольшой области вокруг него. Всё остальное поле зрения у меня тонуло в прозрачном, мерцающем мареве. Без надоевших мне очков я был почти слепой. Читать, например, без этих окуляров мне не удавалось.

После её манипуляций со шрамом, первое, что я заметил, что мне словно удалили с носа очки. Машинально я дернул этот предмет для, якобы, улучшения моего зрения с лица и, о чудо! О, чудо чудесное! Я прекрасно видел БЕЗ ОЧКОВ!

— Лили Энн, ты колдунья, что ли? — тихо воскликнул я и бросился её обнимать.

Она меня не оттолкнула, не смотря, что могла испачкать моими обносками с плеча Дадли своё дорогое, цветом под её глаза, платье. Пахла она цветочными духами. Я потрогал ее косу у неё за спиной и даже своими загрубевшими ладонями ощутил их шёлковую мягкость.

Она выпустила меня из своих ласковых объятий, но мою руку не отпустила. Обернувшись к пришедшей в себя пожилой женщине, в сопровождении которой прибыла в Гринготтс, она сменила выражение лица с приветливого на гнев Богини. Вокруг неё запахло грозой, когда она зашипела, почти как тот боа-констриктор в зоопарке:

— Теперь, посмотрев на мальчика Гарри, который Поттер, я понимаю вашу застенчивость и ваше нежелание озвучивать его фамилию, мадам замдиректора! — Её голос полон одновременно насмешкой, презрением и затаённой угрозой. — Значит так, сейчас, в присутствии всей честной публики, вы мне растолкуете недоразумение, которое получается с финансами семьи Поттер! И объясните нам, слушателям, почему спонсор вашего излюбленного Хогвартса ходит в этих лохмотьях, пока кто-то за его спиной нагло тырит его денежки и тратит их на себя любимого. — Пожилая дама, которую Лили Энн величает профессором, снова пытается уйти в Астрал. Отвечать не хочет, по-моему. Ливень из воды появляется с потолка и немилосердно обливает и женщину, и Хагрида целиком. Лили Энн продолжает ласково так угрожать. — Или я не иду учиться в вашей, как вы ее там назвали? Самой лучшей в Британии школой Колдовства и Чародейства? Ха! Если вы с этим, не последним в вашем мире мальчиком, так поступаете, меня пробирает ужас, что со мной может случится. Аааа, не горюйте, мне конкретно ни вы, ни кто-либо из живущих ныне колдунов, ничего плохого сделать не сможет. Раздавлю в порошок, порошок спалю и развею на все четыре стороны. Говорите, или ни я, ни Гарри-ваш-Поттер в Хогвартс не поедем. Гарри, — она поворачивается лицом ко мне и я снова тону в ее глазах, — ты давал свое согласие на зачисление?

— Гарри с рождения его родители зачислили на обучение в Хогвартс! — кричит та женщина и машет палочкой. Вдруг по ней и по Хагриду проносится волна тепла, из их одежды, как из кипящей кастрюли, клубится пар и она быстро высыхает. Ого, колдовать-то неплохо! — И заплатили предварительно за все семь лет обучения, … ик!

А заикаться ей зачем было нужно? Не надо было об этом упоминать на публике или лишь передо мной? Забудем. Будем вспоминать весь вчерашний сумасбродный вечер и сегодняшнее утро. Наш с Хагридом разговор ни о чём конкретном. Он бубнил и бубнил, в его монолог я не встревал, лишь поощрительно хмыкал. Потому что мне нечего было сказать о своих родителях-алкоголиках с их безответственным поведением — их имена до отправки меня в школу я совсем не знал. Я и своё имя, кажись, из уст дяди с тётей не слышал ни разу. А про этого персонажа с именем Альбус Дамблдор, который для моего конвоира был последней инстанцией во всем, я впервые прошлым вечером услышал, когда Хагрид грозовой тучей рыкнул на дядю «не пятнать погаными эпитетами имя Великого Светоча Дамблдора при нём». А, да! И в письме, которое мне всучил дикарь, присутствовало это имя в сопровождении трех рядов титулов. Блин, да он круче королевы Елизаветы Второй!

Но болтал Хагрид классно о том, какой директор непререкаемый в волшебном мире авторитет, что даже министр магии к нему прислушивается и каждый день шлёт к Дамблдору сову за советом.

Вы из этого предложения что поняли? То же, что и я.

Пока не дошли до «Дырявого котла» и там мы встретили весь этот сброд, который чуть не задавил меня численностью и не оглушил меня криками. Рука у меня все еще побаливает от их бесчисленных рукопожатий. Не говоря о трактирщике Томе и заикающемся профессоре. Заикающийся профессор, Карл, заикающийся! Усекли? Я себе не позволяю думать, что за директор такой этот Дамблдор, чтобы взять в штат не способного внятно говорить человека не на последнюю должность. Я, пока не знаю, что это за фрукт — ЗОТИ это, но слишком уважительно Хагрид к ним подошёл. Так, что…

Представив себе учителя-дальтоника на должность преподавателя Естественных наук в школе Литл Уингинга и захихикал. Или глухого учителя по музыке, одноногого учителя физкультуры, аааахахаха.

Еле задавил свой смех.

— Меня об этом даже не спрашивали, сразу похитили и притащили сюда. Оказывается, у меня собственный сейф с деньгами здесь заплесневел, а я… Ну, сама видишь. А мой ключик у этого был… Но своё согласие я не давал никому. Некому было.

— Значит, держим их за яйца, Гарри! — ухмыльнулась она, не сдерживая себя в рамках приличия. — Как они с нами, так и мы с ними, да?

Я ей улыбаюсь в ответ. Ой, какая у неё улыбка красивая, белозубая.

— Эт’так мне велел сам профессор Дамблдор, Гарри! — встрял в наш с девочкой разговор Хагрид, теребя свою всклоченную густую бороду, в которой при дневном свете и с моими колдовством подлеченными глазами я увидел некое самостоятельное копошение. Меня пробрал смех из-за того, что даже живность в этих волосяных джунглях забеспокоилась. — Он так велит. Чтобы ты в Хогвартсе учился, вооот… И он мне так доверяет… так доверят, что ключ-к от… твоего сейфа мне дал, … Чтобы я забрал оттудова золото на твои покупки, мантии да книжки там, … хм-хм, ингрэдиетны всякие…

Полувеликан постепенно сникал под острым взглядом этой загадочной девочки, а в конце своего спича уже еле выговаривал слова. Ему тоже говорить запретили?

— Ключ Гарри верни! — проникающим в самые темные закоулки мозга голосом рявкнула девочка… Лили Энн. Ох, как я мог забыть, что имя моей мамы было то же самое. По документам она была Лили Энн Поттер, в девичестве Эванс. Позже скажу девочке это… хм…

Я машинально протягиваю руку к Хагриду и на мою ладонь падает маленький золотой ключик. Сжав пальцы, я засунул кулак с ключиком в карман брюк, но пальцем нащупал в нём новую дырку. И опять вынул руку, думая куда мне спрятать его. Веревка, для подвешивания его на моей шее есть, но ею я стягиваю штаны-парашюты, чтобы те не спадали каждую секунду. Что мне делать? Оглядываясь с ключом на раскрытой ладони, я заметил, что гоблины рядом переговариваются между собой на своем невозможном языке.

А потом тот, который сидел за ближайшей к нам стойке, вынул толстую золотую цепочку и передал её стражнику из своих, который ошивался с нами, а конкретнее — с Лили Энн, рядом.

— Примите, мистер Поттер, — скрипучим голосом говорит он, — эту неразрываемую посторонними и неснимаемую ими же цепочку в подарок от банка Гринготтс.

Я уже в привычке смотрю на девочку рядом, ища ее одобрение. Боженьки, она опять улыбается! А со стороны гоблина-стражника я слышу:

— Гхр-гхр-гхр…

Это что такое было, смех гоблина?

В тот момент в притихший зал банка звенит ее приказывающий голос:

— Профессор, и вы, чудище лесное, идите по своим делам! — Женщина, сопровождающая Лили Энн пытается что-то возразить, но ее опережают. — Идите, я сказала! О нас с Гарри Поттером не беспокойтесь. Справимся сами и сами, без вашего навязчивого давления, примем решение учиться ли в этой настолько разрекламированной британской школе. Или нам поискать и найти чего-то получше.

— Но, мисс Картер, Гарри с рождения зачислен в Хогвартс его же родителями! — опять эта женщина качает права и повторяется. Я пойду туда, куда пойдет эта сказочная фея Лили Энн.

— А мы возьмём и посмотрим, что там в завещание его родителей написано, — прерывает её дальнейшие претензии Лили Энн. — И, нет, спасибо. Но мы без вас справимся. Без вас!

Это последнее прозвучало, как… сам не знаю, как приказ королевы.

И я стал свидетелем самого потешного действия со стороны Хогвартского персонала, чего совсем не ожидал. Профессорша отреагировала на этот голос, как кукла на нитях — присела в книксене. А огромный Хагрид сделал движение рукой, словно снимает шляпу с головы и поклонился.

И ушли, не оборачиваясь.

В зале банка воцарилась звенящая тишина на целые две, а то и три минуты. Потом люди, стоящие в очередях, и гоблины отходят от воздействия голоса девочки и начинают опасливо шевелиться, боясь шуметь, чтобы не привлечь к себе её внимания.

— Они забыли отдать вам билеты на поезд, — тихонько, как бы в никуда сказала та блондинистая дама, которая недавно обливала профессоршу водичкой. — Но они вернутся.

— Нам плевать, мэм, — отвечает моя фея и, продолжая держать меня за руку, позволяет гоблинам увести нас в глубины волшебного, в смысле, для волшебников, банка.

Сколько времени мы там провели — мне трудно сказать. Но между тем зачуханным Дурслями Гарри Поттером и тем, который вышел оттуда, было, как говорят, «две большие разницы».

Узнав всё, что я был должен знать в моём качестве последнего Поттера, я хотел их… Короче, клал я на Британское волшебное сообщество большую со… хм-хм-хм, плевал я на них с высокой колокольни, да. Позволили Дамблдору, этому скрытному Повелителю памяти, забить их память чепухой обо мне. О своём, названным им же Герое, Мальчике-который-выжил. Бросив меня, сироту, на десять долгих, тёмных для меня, лет пахать на семью Вернона Дурсля бесплатным чёрнорабочим. Дамблдор соловьём распевался в СМИ, что он, де, согласно Завещанию моих родителей, единственный, заботливый опекун малютки Гарри.

Да кто из адвокатской коллегии, находясь здравом уме, позволит обычному проходимцу, коим реально являлся Альбус Дамблдор, не просто прочитать, даже знать о существовании Завещания чужих ему людей? Нормальный адвокат даже к телескопу не допустит Дамблдора, чтобы посмотреть на конверт, в котором была запечатана Воля моих родителей, не то, чтобы быть её исполнителем. То-то же я и говорю.

Хотя, ключик к моему Детскому сейфу был на все те десять лет у него в руках. Непонятно почему. И не только он. Гоблины показали как мне призвать к себе, законному владельцу, всё украденное имущество Поттеров. Силушки у меня, конечно, пока не те, но очень подсобила в этом деле Лили Энн и ко мне вернулась целая куча предметов, книг, денег, драгоценностей, даже одежда. В волшебном мире это иначе называется: артефакты, фолианты, золото, украшения-обереги, одеяния. Блин! Надо запоминать.

А гоблин, назначенный мною на место того, которого укоротили на одну голову посредством меча за раздолбайство, сверил по списку. У моей семьи, оказывается, хроноворот был! Представляете?

Лили Энн тащилась от мантии-невидимки моего отца, которая прилетела первой, и курсировала вокруг нас с гоблином одна только её ухмыляющаяся голова. Забавно. А она говорит, что будет круто. Кто я такой, чтобы противоречить фее?

Я счастлив, как никогда раньше. На моей короткой памяти запомнились одни крики, упрёки, побои, голодовка в чулане… Но я её спросил и она согласилась подумать над возможностью быть следующей миссис Поттер. А что? Гаррис и Лили Энн Поттер, звучит, да?

* * *

Они нас нашли, как предсказывала та добрая дама из банковского зала. На этот раз на Тисовой возник не лесник замка Рубеус Хагрид, а сама замдиректора профессор Минерва Макгонагалл. Принесла нам сразу два билета на «Хогвартс-экспресс» потому, что моя подруга и будущая невеста поселилась в доме Дурслей. Отъехала на полдня, чтобы собрать свои вещи и нашла дом Вернона Дурсля.

Тётя Петуния сперва ворчала, косила взгляд и хмурилась при виде незнакомой девочки, но узнав её имя, успокоилась. А увидев волосы у Лили Энн, взгрустнула. Волосы у моей тёти короткие и похожи на горсть сухой соломы из-за регулярного воздействия пергидроля.

— Всегда так, всегда так, — роптала она, — что та Лили, которая моя сестра, то эта Лили, которая будет невесткой, одарены всеми признаками красоты, а мне — ничего.

— Зато ты злая, как бешеная собака, миссис Дурсль, — отвечала ей девочка. — Посмотри на собственного, родного племянника! Тебе не страшно за себя, за сына, за внуков? Чем ты думала, когда позволяла мужу и сыну издеваться над твоей родной кровью?

— Ненавижу его.

— За что?

— За то, что он родился у моей сестры-ведьмы волшебником, а у меня мальчик без способностей. — Глаза тёти на мокром месте и она скрывает лицо за полотенцем, которым вытирала посуду.

— И что тогда? Будем гнобить племяша, будем его травить, чай перейдёт его магия, испугавшись, с него на Дадли, да? — может Лили Энн видеть у человека больное место и бить там острым словцом. — Так, миссис Дурсль, не получается. Или есть, или нет у человека эта способность колдовать. Вот, я например, не помню, чтобы мои родители колдовали. Но после катастрофы, в которой те погибли, у меня эти способности открылись.

— Разве? Ох! А я думала, что врут по телику о том, что у некоторых открывался Дар провидца, например… Или получить рентгеновское зрение, Дар лечить людей… Не верила, но уже буду знать, что это правда.

Такой расслабленной я свою тётю Петунию никогда не видел, как в эти тихие послеобеденные часы, прежде чем Вернон вернулся с работы, а Дадлик не мешал нашим разговорам, играя на своей приставке.

Лили Энн поселилась в гостевой спальне и заполнила пустующий там шкаф своими нарядами. Я слышал сквозь стены ахи да охи тёти, пока девочка развешивала свои невиданные платья. Даже я, посмотрев на ворох одежды одним глазом, заценил красоту.

* * *

Короче, до нашего отбытия первого сентября утром в доме номер четыре на Тисовой улице внезапно воцарились мир и спокойствие. Но, я это знаю, не произошло всё без особой прогулки Лили Энн по территории нашего участка и по всему дому. Вернулась она с целой горстью всякой всячины — камушки, стеклянные бруски, связки из перьев, дощечки с царапинами, словно птица заклевала их — и спалила всё синим пламенем.

Может Лили Энн колдовать пальчиком, как обычно она делала, когда нужно направленность. Но, когда точность и меткость ей не нужны, она может даже взглядом, например, двигать предметы.

Свою золотую волну искрящихся под солнечным светом волос она всегда, в любое время дня и ночи, скрывала особой шапочкой с бантиками. По-моему, у неё другого выбора нет. А то пришлось бы мне вынуть ружьё дяди Вернона и стрелять в уподобившихся мартовским котярам поклонников. Она ещё девочка и у неё такая вот уже проблема, что будет потом, когда подрастёт и превратится из изящной фарфоровой куколки в грациозную лань? Как я охранять её буду, не помру ли от ревности?

Она уверяет меня, что в магическом браке проблем с ревностью нет, потому что супруги друг другу не изменяют.

Супруги не изменяют, но их могут поставить в положение, когда у них выбора нет.

Ну, я ушёл слишком далеко. В конце концов, у меня есть целый безлюдный, ненаходимый на географической карте остров. Убежим туда и будем жить как дикари. А что?

* * *

Перед стеной-переходом на перрон 9 ¾ нас поджидал табор рыжих цы… людей. Мать-клуша и целый выводок рыжих мальчиков-погодков. Или где-то там. Единственную девочку в компании эта дура-мать одела в резиновые сапоги ярко-красного цвета. Пёстрый балахончик до лодыжек смотрелся дико в этом времени суток на этом людном месте.

— Лили, как думаешь, кто эти такие? — спросил я шагающую рядом со мной девочку.

— Это, Гаррис, называется «засада». Стоят, стерегут место, кого-то поджидают. Уж не тебя ли? Смотри, налетели как стервятники на того темноволосого мальчика твоей комплекции!

— Она дернула с головы его шапочку!

— Давай, не смотри больше, а то и на тебя слетятся, — схватила покрепче меня за руку Лили и, растолкав толпу рыжиков, мы понеслись сквозь барьеру.

В последний момент мы услышали быстро затихнувший писк девочки в ночнушке:

— Мама, это был Га…

Нас толкнули в спину двое одинаковые лицом рыжиков постарше нас и схватили нас обеих по обе стороны. Один схватил меня, другой — Лили Энн.

— Мы…

-… узнали…

-… тебя…

— Ты Гарри…

-…Поттер!

Я не любитель людей сангвинического типа характера. А у этих он проявлялся на квадрат. Я дёрнул свою руку из захвата близнеца, крикнув:

— Да отстань ты, придурок, от меня!

— О! Наш Гарричка — огонь! — воскликнул рыжик, которого я оттолкнул. — Он очень понравится нашей сестрёнке…

Он не должен был этого говорить. Лили Энн подобные намёки дох… не нравятся. И полетели двое-из-ларца обратно в проход к своей матери, даже свист не услышали.

— В следующий раз я их покалечу, чтобы знали своё место, — сказала она и мы отправились искать свободное купе.

За собой мы таскали небольшие снаружи и гораздо большие изнутри чемоданы на колесиках. Я с недавнего времени перестал выглядеть бомжом. На мне был школьный комплект из серых брюк и свитера, белая рубашка и чёрная куртка. Но Лили Энн решила блеснуть туалетом и они с тётей Петунией долгое время выбирали платье, пока не остановились на синем. Теперь она шуршала и шелестела рядом со мной, цокая невысокими каблучками, гордо задрав носик. Я заметил взгляды разношерстой толпы провожающих и отбывающих с перрона 9 ¾ поездом. Переживём, что поделаешь.

Пусть Дамблдор с приспешниками бесятся. Пусть остальные ревнуют, завидуют или горюют. Тот, кто выгоду от нас ожидает, получит один такой большой облом. Потому что мы в Хогвартс отправляемся не только учиться. Мы будем там жить, в своём собственном замке. Моя фея Лили Энн достойна только самого лучшего.