Цветочная история (гет)

Гретель, оказалась чудесной горничной и на следующий день помогла убрать мне волосы — в день, когда за мной приехала карета короля.

Отец на прощание крепко обнял меня. Он пронзительно всмотрелся мне в лицо и сказал:

— Будь осторожна, — он тяжело вздохнул. — Я верю, что все обойдется, но постарайся не привлекать к себе излишнего внимания.

Я присела в реверансе на прощанье, но не сдержалась и крепко обняла отца.

Я покидала дом с тяжелым сердцем, пусть и в сопровождении компаньонки, присланной самим королем.

Это была старая чопорная леди Фицпатрик — вдова одного из тех господ, что составляли королевский двор. На ее лице, словно маска, застыло выражение брезгливости и презрения. Когда-то давно отец был знаком с сэром Фицпатриком, потому он допустил меня к путешествию с этой суровой дамой. Она ни словом не выразила неудовольствия моим внешним видом, только обронила, что следует заглянуть к портному в столице. Это уязвило меня.

— С большим удовольствием, мадам, — ответила я. — Но, боюсь, наш скромный доход не позволит мне так беспутно тратить деньги.

По ее лицу пробежала тень неудовольствия.

— Дитя, вы слишком юны, чтобы говорить со мной в таком тоне, — после этих слов я поняла, что никогда в жизни не найду в леди Фицпатрик хоть сколько-нибудь добрую наперсницу, для нее я навсегда останусь лесной девчонкой без имени и какого-либо права на собственной мнение. — Ваш отец выделил мне достаточную сумму для вашего содержания.

— Содержания? — до того мгновения я искренне полагала, что еду не более чем на один день и на следующий же вечер вернусь домой.

— Не знаю, чем вы слушали, когда ваш батюшка, передавал вам слова его величества, — я с неприязнью отметила, что леди Фицпатрик считает меня безграмотной. — Но вас вызвали ко двору на всю зиму. Дилижанс с вашими вещами привезут позже, но он едва ли вам понадобится. Ваш премилый скарб хорош разве что в той глуши, откуда вас вытащили.

Я крепко прикусила язык, хотя сотня вопросов и острый ответ рвались наружу. Меня заботили травы, оставшиеся без хозяйки, отец, согласившийся провести зиму совсем один, и моя собственная судьба. В последнее лето мне пришлось нанять помощницу следить уже за двумя теплицами, ибо наше дело росло, и я надеялась, что она справится без меня этот сезон.

Меня же собирались представить ко двору, и весь сезон мне предстояло провести не рядом с любимым батюшкой, а в незнакомом месте, где не будет ни друга, ни хотя бы доброго знакомого, которые могли бы помочь в столь сложном деле.

Но я промолчала, леди Фицпатрик мне не понравилась, а я не понравилась ей — продолжать беседу никто из нас не испытывал желания, а потому я решила позже отписаться батюшке и все разузнать.

Я еще не осознавала, что больше неожиданного нового лица двор не любит тех, кого они называли "свинопасами" — фермеров, или мастеровых, или иных господ без длинной родословной, что смогли заслужить благосклонность короля своим мастерством. При мне такой чести был удостоен в будущем сэр Дарсли — ныне всем известный изобретатель паровых двигателей небывалых мощностей.

Король называл это "своей коллекцией" и был щедр с теми, кто оправдывал его надежды. Во многом именно это и предрешило исход Трехлетней войны. Но я забегаю вперед.

А тогда я просто тряслась в карете и искренне завидовала леди Фицпатрик, ведь десять слоев ее платья и специальный валик для пышности сильно смягчали наш путь. Мне же в моем скромном платье было совсем неудобно, ибо каждая кочка отдавалась в моих бедных косточках.

Наш путь не занял и пяти часов, мы въехали в город едва солнце пошло на убыль.

Окраины ничем не отличались от обычных придорожных деревушек: аккуратные побеленные домики в два этажа, плотно стоящие рядом друг с другом, только дорога из земляной была выстелена плотной каменной кладкой.

Но чем дальше мы ехали, тем больше чувствовался большой город: дома прижимались друг к другу все теснее, этажей становилось все больше, мелких лавчонок и пабов тоже. Крыши украшала черепица, сами дома были сложены из кирпича, а в окнах все чаще встречались цветные вставки.

И, наконец, мы выехали на центральную площадь. Она не была большой, но в центре её плоскости возвышался величественный фонтан с большими статуями короля и королевы. Они держали в руках рог и колесо, словно говорили — мы не гнушаемся простого люда и наши дары талантам будут щедры. Я увидела в этом добрый знак и улыбнулась.

— Вы зря надеетесь на многое, милочка, — подала голос леди Фицпатрик. — Столица бывает очень сурова к новым лицам.

Я подавила желание ответить ей резкостью, но продолжила рассматривать площадь.

Со всех сторон она была плотно окружена домами, украшенными лепниной и мозаикой, кроме одной — там тянулся высокий кованный забор, ограждающих от любопытного взгляда королевский парк и дворец. Из-за кромок золотистых кленов вверх поднимались башни, увенчанные флагами, и громада самого дворца, то ли облицованная белым мрамором, то ли построенная из него. Широкие окна украшали сияющие в осеннем солнце витражи. Ничего больше было не разглядеть, но вид по истине не мог не впечатлять.

* * *

Остановились мы у самой леди Фицпатрик. Её особняк стоял не так далеко от центральной площади, но достаточно близко к торговому району, чтобы иметь с утра свежие яйца. В доме было множество спален, явно больше, чем было необходимо скромному семейству моей компаньонки, состоящему из нее самой, её безбрачной сестры и маленького песика, коего леди явно предпочитала всем мыслящим тварям.

Меня сложно назвать мечтательной, я всегда была твердо приземлена и знала, что в моей власти, а что нет. В моей власти было пошить себе достойный наряд для королевского двора. Не в моей — понравиться королю или его приближенным, а потому я просто положилась на случай.

Украшениями меня снабдила моя компаньонка, достаточно щедро выделив мне небольшую золотую цепочку и крохотные бриллиантовые серьги. Я бы не удивилась, окажись эти серьги одной из ее многочисленных служанок, но не могла не заметить, что они очень красивы и изящны, а самое важное, никак не выделялись в отличии от тяжелых серег, оттягивающих мочку уха, что носила сами леди Фицпатрик. По замечанию леди, ни одна уважающая себя особа не могла покинуть стены родного дома без украшений. Не могу сказать, что жалела о незнании этого до того, как выбралась из собственного.

Первую неделю подготовки к встрече во дворце я была занята немыслимыми по глупости вещами: ездила на примерки к портному и выбирала парик. К слову, последний мне ни разу не понадобился — мои кудри отлично сами ложились в высокую прическу.

Однако не постоянные уколы леди Фицпатрик больше всего доставляли мне неудобства. Намного хуже был вечный уличный шум и бесконечное количество слуг в ее доме. Ни на минуту я не могла остаться одна, кто-то обязательно оказывался рядом: либо лакей, либо суетливая горничная, либо отрешенно улыбчивая сестра леди Фицпатрик — мадам Бувуа.

Полное уединение я могла получить только в собственной спальне, но леди Фицпатрик поставила жесткое условие, что спальни только для сна.

Единственным утешением в этом месте стала публичная библиотека в паре кварталов от дома леди. Меня отпускали туда в сопровождении мадам Бувуа, но даже в стенах, сплошь заставленных рядами книг, с меня не спускали глаз. Впрочем, это было совершенно напрасно, поскольку я не стремилась ни к одному случайному знакомству, что затем мне пришлось пережить.

Но именно у этих полок я столкнулась с первым неожиданным знакомцем.

* * *

Я не могу сказать, что люблю читать, но это занятие позволяло мне хоть как-то скрыться от вездесущего надзора, да и наша домашняя библиотека никогда не отличалась разнообразием. В столицу же свозились все изданные на территории королевства книги — этот указ выпустил еще Эдмунд Четвертый, прадед Эдмунда Пятого, известный книгочей. Не зная, чем себя занять, помимо измывательств леди Фицпатрик, я стала проводить в библиотеке долгие часы. Я обнаружила целый раздел, посвященный трудам по изысканию и описанию разнообразных трав и растений. Но даже просмотрев их почти все я не обнаружила ни одного намека на золотые цветы, так дорогие моему сердцу.

Это натолкнуло меня на мысль, что я могу попытаться сама создать подобный труд, но меня останавливало нежелание открываться кому-то и делиться своим сокровищем. Я не знала, какой может начаться переполох, предъяви я всему миру свои драгоценности, но догадывалась, что до добра это не доведет: любой пожелает владеть этими цветами, а даже ради меньших красот, не способных вернуть ни молодость, ни здоровье, вроде золота, велись войны.

В тот осенний день тяжелые тучи заволокли небо от края до края, но я все равно не пожелала оставаться дома. Вслед мне донеслись очередные упреки леди Фицпатрик, но дождавшись, когда леди Бувуа выберет шаль, я двинулась в библиотеку.

В темном зале, освещенном камином и редкими свечами я чувствовала себя почти дома — сюда не долетал уличный шум, а мадам Бувуа уже по привычке усаживалась в кресло у камина и мирно подремывала, пока я упивалась новыми знаниями о растениях. Я даже завела себе тетрадь, куда вписывала виды особенно меня заинтересовавшие. Мои пальцы в вечных пятнах чернил особенно возмущали леди, но я не могла придумать для себя большего удовольствия, чем рассматривать иллюстрации и представлять как та или иная трава сможет взойти в моих теплицах. Я была страстно увлечена очередной книгой, когда меня кто-то робко окликнул из-за плеча. Я даже не сразу сообразила, что это ко мне обращаются, но незнакомец повторил свое обращение и я невольно обернулась.

— Мадам, вы позволите мне взглянуть на эту иллюстрацию? — со мной заговорил молодой человек. Он был одел в длинный камзол, приличествующий скорее кабинетному мыслителю, чем истинному травнику.

— Разумеется, — я передала ему книгу в небольшом недоумении. Подобных книг стояло еще множество на полке и можно было выбрать любую.

— О да, — прошептал незнакомец. — Это именно то, что мне нужно.

Он неподдельно улыбнулся и я впервые обратила внимание, насколько у него приятная наружность: черты лица были тонкие, но не по-девичьи изящные, а скорее искусно слепленные природой, густые волосы были аккуратно зачесаны назад, но несколько прядей все равно упало на высокий лоб. Ярко-синие глаза светились умом из-за стекол маленьких овальных очков. Я подумала, что не будь у него их, он и вовсе мог считаться настоящим красавцем.

Незнакомец отошел, а я вернулась к своим изысканиям. Библиотечные книги не только служили мне отдыхом и развлечением, но и помогали нащупать наиболее дельные мысли по облагораживанию моих теплиц. Разглядывая витиеватые схемы растений я не могла не обратить внимание, что некоторые изящные природные решения могли бы послужить не менее изящным архитектурным решением и позволить расширить теплицы, не подвергая их излишней нагрузке при смене сезонов. Не стану всего описывать, но за те несколько недель, что я провела в библиотеке, я исписала несколько тетрадей и изрисовала их собственными схемами и чертежами.

Незнакомец оставил меня без книги и пришлось вернуться к полкам, чтобы выбрать что-то еще. Я стояла и выбирала между двумя какими-то книгами, когда до меня донеслось:

— Мадам Бувуа! Рад видеть вас в добром здравии, — и это был несомненно голос того молодого человека, который выпросил у меня книгу.

Мадам Бувуа пролепетала что-то невразумительное, скорее столько же удивленная, как и я, тем, что с ней заговорили. Я на всякий случай выглянула из-за полок. Незнакомец присел на кресло рядом с мадам Бувуа, а бедняжка совсем вжалась в спинку кресла, то бледнея, то покрываясь красными пятнами от смущения. Я невольно прыснула, но не поспешила на помощь, надеясь увидеть, чем может закончиться столь увлекательная беседа между этими знакомцами.

— Ну что вы, сэр Тельман, разумеется, она в добром здравии, — чуть четче произнесла мадам Бувуа. — Я здесь с дальней родственницей леди.

Я вздрогнула искренне надеясь, что ослышалась, а вопросов к батюшке появилось еще больше.

— Она обычно читает что-то о растениях, — поведала мадам Бувуа уже совсем твердо. Возможно, ее просто вывела из себя мысль, что кто-то может принять ее за невоспитанную даму, позволяющую себе выйти куда-то без компаньонки. Я спряталась за стеллажом, прижимая к отчаянно колотящемуся сердцу томик по ботанике. Я догадывалась, что могла значить последняя фраза мадам — за мной пошлют и меня познакомят с сэром Тельманом без моего на то желания. На щеках тут же вспыхнул румянец, но не от смущения, как могли бы подумать романтики, а от гнева — меня уже порядочно разозлили столичные порядки, где мне полагалось быть беспомощной и бессловесной игрушкой в руках более властительных особ. Не особенно задумываясь над приличиями, я решительно вышла из-за полок и оказалась прямо под пристальным взглядом джентельмена. Я неловко отвесила реверанс.

— Могу быть еще чем-то полезна?

— Простите мне мою грубость, так вы племянница леди Фицпатрик?

— Ни в коем случае, — ответила я резко, но тут вмешалась неожиданно появившаяся мадам Бувуа.

— Не дерзи сэру Тельману, Готель.

Я снова присела в реверансе.

— Прошу прощения сэр Тельман. У вас также прошу прощения, тетушка, — я надеялась, что она заметит яд в моем голосе. — Но сейчас я несколько занята.

Я подняла руки с книгой повыше и на всякий случай взмахнула ею несколько раз, привлекая внимание и мадам, и сэра.

— Простите ей её поведение, — мадам Бувуа заискивающе улыбнулась, а я с трудом удержалась от гримасы отвращения. — Она не так давно приехала из дальних земель и совсем не обучена манерам должным образом.

— Тетушка абсолютно права, — я утвердительно кивнула. — Во мне ни грамма должного воспитания. Мне пора возвращаться к своим исследованиям. Если вы позволите.

— Конечно, не смею вас больше задерживать, — в глазах сэра Тельман мелькнула улыбка, но внешне он по-прежнему остался серьезен.

Не заботясь больше ни о чем, я развернулась и прошла к своему столу, где меня дожидались чернильница и очередная тетрадь.

* * *

Дома меня ждал страшный разгром. Леди Фицпатрик метала громы и молнии, грозясь отправить меня домой, так и не представив перед королевским двором, на что я заметила, что это была ее единственная задача и с той она не справится. Она обозвала меня неблагодарной дворовой девчонкой. Я искренне посочувствовала ей, ибо столько времени жить под одной крышей с дворовой девчонкой наверняка страшное испытание для любой уважающей себя дамы. Она велела мне убираться в свою спальню и оставаться там до ужина, а она уж решит к тому часу заслуживаю ли я ужин или нет. Я не преминула воспользоваться ее любезным предложением и сбежала подальше, пока не довела дело до катастрофы своей горячностью.

Чтобы скоротать как-то время, я написала письмо отцу.

"Дорогой батюшка,

как ваше здоровье? Как теплицы? Все ли в порядке?

Дела мои идут хорошо, хотя ко двору я все еще не представлена. Это приятное событие ожидается на грядущей неделе.

Сегодня в случайном разговоре я выяснила, что прихожусь дальней родственницей леди Фицпатрик, а еще имела удовольствие познакомиться с сэром Тельманом. Пожалуйста, поясните мне, кто такой этот Тельман и почему верная компаньонка леди Фицпатрик — мадам Бувуа, так перед ним трепещет?

С искренним почтением и любовью, ваша Готель".

Ответ я получила на следующее утро, где отец сообщал мне, что леди Фицпатрик приходится нам двоюродной тетушкой со стороны кузена батюшки. Сэр Тельман был внуком нынешнего камердинера короля — важная птица при дворе, а я невольно рассмеялась: чтобы быть значимым лицом в столице достаточно, чтобы твой дедушка приносил королю чулки.

Впрочем, наказания мне все же избежать не удалось — до самого приема у короля мне было запрещено выходить из дома и посещать библиотеку.

Дни тянулись мучительно долго в основном потому, что мне наняли гувернантку. Девицы моего возраста не нуждаются в гувернантках, но леди Фицпатрик, видимо, пожелав меня в очередной раз уязвить, наняла девушку из какого-то обедневшего дворянского рода для воспитания во мне чувства прекрасного и должных манер. Я не стала скандалить или спорить — мне это всегда внутренне претило, но мысль об отчаянной и жестокой мести не раз меня посещали, пока эта во всех смыслах достопочтенная девица стесывала с меня мою непосредственность. В минуты, когда она заставляла удерживать на голове учебник или развешивала передо мной карту нашего королевства, я мечтала только о том, чтобы оказаться как можно дальше от нее.

К счастью, прием во дворце уже был не за горами, а потому вскорости я готовилась указать мисс Кропп на дверь, да и самой вслед за ней воспользоваться этой дверью, чтобы вернуться восвояси. Мысли об этом, я до сих пор убеждена, поддерживали не только меня, а весь дом.

К сожалению этим чаяниям не удалось сбыться.