Цветочная история (гет)

Я никогда не искала жизни иной, чем вела у себя в моем маленьком уютном доме, окружённом ежевичными кустами и вересковыми полями. Тем больнее мне было покидать их снова.

Когда меня усадили в карету вместе с горничной ее величества, я была в дурном настроении. Когда меня вели длинными галереями, я была в дурном настроении. Когда меня объявляли в малой гостиной, я была в дурном настроении. Когда мне на глаза попался сэр Тельман, я была в отвратительном настроении. Мной овладело яростное желание схватить первую попавшуюся вазу и метнуть в это доброжелательно улыбающееся лицо. К собственному величайшему удивлению, я нашла в себе силы присесть в реверансе, здороваясь со всеми присутствующими.

Король еще не почтил собравшихся своим присутствием, но ее величество встречала гостей как радушная хозяйка. Я присела в дальнем углу, надеясь, что обо мне не вспомнят вовсе, весьма неосмотрительно с моей стороны. Любезный лакей тут же поднес чашку чая.

В гостиную вошла леди Антарь, я приветливо улыбнулась ей, намекая, что мы можем скрасить этот вечер друг другу. Она скупо кивнула мне в ответ и отошла к окну. Мной овладело любопытство, с последней и единственной нашей встречи прошла едва ли пара недель. Оставалось только гадать, что же произошло, из-за чего она могла не пожелать со мной разговаривать. Не желая долго тянуть с ответом, я сама к ней подошла.

— Добрый вечер, — я отвесила ей неглубокий поклон.

— Добрый, — она едва кивнула мне.

— Я вас чем-то обидела? — слова сами сорвались, прежде чем я успела их как следует осмыслить. Леди Антарь не была мне близка, но я испытывала к ней искреннее уважение и не могла понять, чем вызвана ее перемена.

— Ни в коем случае, — она иронично приподняла брови и указала мне головой на что-то позади. Я обернулась. В комнату входил король. Мы приветственно присели в глубокие реверансы перед его величеством. Король махнул рукой, дозволяя всем вернуться к своим занятиям, но к нему все равно потянулась цепочка желающих лично передать свое почтение.

Я тяжело вздохнула, мне тоже следовало лично подойти к монарху ради разговора, из-за которого я вернулась в столицу скорее, чем желала бы.

В мягком свете свечей король выглядел еще более усталым и старым. В его фигуре еще осталась величественность, но он с явным удовольствием откинулся на подушки кресел и лишь лениво кивал головой на все приветствия. Когда казалось, что церемония закончилась, дверь отворилась и в комнату вошел принц.

На балу он выглядел куклой на фоне короля — бесстрастный, почти безразличный к окружающему, но сейчас, в мягком сумраке, освещенном только всполохами камина и блеском выставленных на него лорнетов, я увидела его совсем иначе. Он светло улыбался, явно получив улыбку матушки в наследство, его волосы были коротко стрижены и едва доставали до мочки уха, как у его отца, кожа казалась бронзовой от загара — принц не так давно вернулся из небольшого пограничного турне, он ездил проверять аванпосты наших земель, глаза сияли, хоть и были подобны глубокой осенней ночи.

Никогда прежде я не слышала такого красивого голоса, и я наклонила голову, пряча вспыхнувший румянец.

К принцу подошел сэр Тельман, и они тихо о чем-то заговорили, изредка бросая осторожные взгляды на комнату, будто выискивали кого-то. Я спряталась в тень поглубже.

— Мисс Шер, удовлетворите мое любопытство, — раздался голос мисс Антарь позади. Я вспомнила, что совершенно забыла о беседе с ней.

— Конечно, мадам. Прошу извинить мою невнимательность.

— Вы помолвлены с сэром Тельманом?

На мгновение у меня закружилась голова от мысли, что когда-нибудь буду обручена с сэром Тельманом.

— Нет, — выпалила я. — Никогда!

На лице леди Антарь появилась грустная улыбка.

— Почему нет?

— Эмм... — я на мгновение задумалась с чего же начать: с моей выросшей неприязни к нему, или что он едва ли когда-то решится рассмотреть столь не благородную девицу, как я, на роль избранницы. Но я выбрала самый глупый из возможных ответов. — Он не предлагал.

— А если бы предложил?

— Это слишком умозрительно, — отмахнулась я. — Я убеждена, мы не можем составить счастье друг другу. Не стоит даже рассуждать на эту тему.

Я старалась не смотреть в сторону принца и сэра Тельмана, но внутреннее чувство подначивало обернуться и снова взглянуть хотя бы глазком на того, кто так впечатлил меня одним своим появлением.

— К чему вы это спрашиваете? — наконец догадалась спросить я.

— Вокруг вас ходит очень много слухов.

— Большая часть из них ложь, остальное — домыслы.

— Вы очень уверены в себе, — заметила леди Антарь.

— К сожалению.

Леди внимательно посмотрела на меня, а затем искренне рассмеялась.

— Не легко пришлось вашей тетушке, пока вы у нее гостили.

— Она не раз мне об этом сообщала, да, — согласилась я.

— Кажется, вас хотят видеть.

Я бросила быстрый взгляд через плечо. Ко мне направлялся сэр Тельман. Я навесила на себя приветливую улыбку, хотя во мне тут же всколыхнулся темной волной былой гнев.

— Рада видеть вас в добром здравии, — я была самой любезностью, из моих уст сочился прекрасный мед из самых богатых цветников королевства.

— Мне тоже очень радостно вас видеть здесь, — он сдержанно мне поклонился. — Вас желал увидеть его высочество, король Эдуард.

Я выглянула из-за плеча сэра Тельмана, но кресло короля уже было пусто.

— К сожалению, его отозвали важные дела, так что он поручил беседу с вами его величеству, принцу Эдгару.

Сердце на долю секунды замерло, а затем бросилось вскачь, мне стоило больших усилий удержать на лице маску дружелюбия.

— Разве я могу отказать? — я мягко улыбнулась, надеясь, что чуть подрагивающие уголки губ не выдадут меня с головой.

— Разве можете... — пробормотал сэр Тельман, когда мы двинулись к королевским креслам. Я сделала вид, что ничего не заметила.

* * *

В обхождении принцу было не занимать такта. Он был внимателен, доброжелателен и искренне расположен к собеседнику — черты поистине восхищающие в особе королевских кровей. Некоторые во множество раз менее знатные господа не могли похвалиться такой скромностью и сдержанностью.

Я читала о таком в книгах. Бывают люди во много раз лучше, чем все остальные: рядом с ними любой кажется незаметной мошкой, любая другая жизнь не стоит даже мизинца. Может быть, они не хороши собой, но в глазах окружающих выглядят настоящими красавцами. Может быть, они не образцы совершенства мысли, но их острый ум может поразить любого своей отточенностью.

Принц открыл рот и вежливо поприветствовал всех присутствующих в зале.

Когда к концу вечера принц поднял тему долга перед отечеством, я уже знала, к чему приведет разговор и знала, что не смогу отказать. Я могла бы попытаться придумать причину и отказаться от постройки королевской теплицы, но я не стала. Я только согласно кивнула на высказанную принцем мысль, что каждый в нашем государстве по-своему несет за него ответственность.

— Вы правы, ваше высочество, — согласилась я.

— Вы умны, мисс Шер, и догадываетесь, о чем я вас попрошу?

Я снова кивнула.

— Наше королевское величество хочет просить вас отправиться в Ромель для изучения благородного дела искусства архитектуры.

Я остолбенела.

— Вы искусная травница, ни один из нас никогда не сможет с вами посоперничать в этом. У вас талант — настоящий дар. Но как у любого человека с великим умом ваш ум не ограничен травами. Мы изучили ваши исследования в строительстве, ваша система насосов поистине впечатляющая, вы гениальный архитектор и инженер. К сожалению, наша архитектурная школа еще не окрепла, чтобы мы могли позволить ей наложить свой отпечаток на ваш ум. В Ромеле же превосходный университет, где учились самые выдающиеся архитекторы нашего века.

— Вы желаете, чтобы я отправилась в Ромель? — у меня дрогнули губы. — Государь, это же другая страна...

— Потому я не могу настаивать, только от всего сердца прошу подумать.

— Я подумаю, сударь.

— К тому же в дальних краях вы будете не одиноки, в следующем году нам, — принц переглянулся с сэром Тельманом, — предстоит отправиться в Ромель ради долгожданной встречи с Главным Советом Ромеля. Если вы согласитесь, мы сможем предоставить вам лучшую компанию из самых знатных дам, что будут нас сопровождать в этом путешествии.

— Я должна посоветоваться с батюшкой, — наконец ответила я после долгого молчания под пристальными взглядами принца и сэра Тельмана.

— Разумеется, мадам, — принц откинулся на спинку кресла и улыбнулся мне, позволяя удалиться.

Я кивнула и поднялась с кресла, но в глубине души я уже знала, что соглашусь. Попроси он у меня раскрыть тайну золотых цветов, я бы подчинилась. Я подчинилась бы любому его слову, просто от того, что оно было его.

И еще я осознала, что никогда не смогу выйти замуж, потому что никогда не встречу столь же совершенного человека, как принц Эдгар, а любой иной меня не устроит. Я же совсем не годилась в невесты принцу — ни моих денег, ни моих талантов никогда не хватило бы, чтобы покрыть существующую меж нами разницу в положении. Травница в невестах принцу — хуже шутки не придумаешь.

* * *

Мне дали неделю на принятие решения. После праздника зимнего солнцестояния я должна быть отправиться в Ромель, либо навсегда остаться простой травницей. Путь предстоял очень дальний — мы должны были преодолеть Энидское море и пройти вдоль Большой пустыни, где нас поджидали пески и невероятный зной, прежде чем добраться до спрятанного за всеми этими преградами, златоглавого Ромеля.

По завершению малого приема, меня разместили на ночь в гостевом крыле королевского дворца, поскольку отправляться домой было уже слишком поздно.

Я всю ночь ворочалась, размышляя над предложением принца.

Это было большой честью, но и большим бременем. Мне предлагали не просто обучение в далеком прекрасном Ромеле, о котором в наших краях складывали сказки, не просто место в кортеже принца во время его великой дипломатической миссии, мне предлагали то будущее, которого я никогда не хотела и которое мне претило — будущее при королевском дворе. Я ни на минуту не сомневалась в своем желании тишины, покоя и уединения, но впервые мой холодный ум был перебит яростным напором желаний сердца. Я знала, что единственный способ быть рядом с моим принцем — это оказаться в числе его советников. Я говорила с ним лишь единожды, но этого хватило с избытком, чтобы мое сердце подскакивало к горлу и рвалось прочь из моей груди, едва я задумывалась о том, что снова смогу его увидеть.

Никогда прежде и никогда после во мне не происходило таких значительных перемен, как в те дни — я пожелала стать лучше для моего принца, но едва я задумывалась над этим всерьез отчаяние прибивало меня к земле мыслью, что это лишь детские грезы и мне не стоит даже надеяться на благосклонность принца. А даже если он проявит ко мне благосклонность, чем это обернется для меня? Я стану сезонной добычей, а затем меня спешно выдадут замуж, чтобы скрыть мой грех и грех принца. И хорошо, если после этого я смогу когда-нибудь вернуться в столицу, но ведь с куда большей вероятностью, я останусь заточена в своем маленьком домике вдалеке от принца.

Меня переполняли мысли и сомнения, и у меня не было старшей подруги, которой я могла бы раскрыться. Не могла я в этом открыться и батюшке. Для него это было бы не более, чем жалобы неразумной девицы.

Моя стыдливость боролась с моей страстностью, и страстность победила. Я решила ехать, решила прожить жизнь при дворце и скончаться старой девой. Последнее я поставила себе обязательным условием, если приму решение отправиться в поездку.

Ради приличия, я написала батюшке. Он был поражен больше меня предложением его высочества, но согласился с мнением, что это большая возможность, от которой разумные люди не отказываются.

Через сэра Тельмана я передала свое согласие.

Началась моя большая подготовка к дальнему путешествию.

* * *

Настала пора рассказать подробнее в каких отношениях с соседями находилось тогда наше славное королевство, чтобы в полной мере можно было осознать, на какую большую авантюру я согласилась, подписавшись в договоре, полученном на утро от королевской канцелярии. Согласно этому договору я обязалась взять на себя долг обучения и последующего десятилетнего служения отчизне. В случае преждевременного расторжения договора, я обязалась выплатить в казну его величества невероятную по величине неустойку.

В те годы, годы мира и равновесия, наше королевство не вело войн. Его земли тогда тянулись изогнутой разомкнутой петлей вдоль Энидского моря. Столица, вопреки традиции делать портовые города самими влиятельными для государства, была оттянута на север, где морские ветры не могли ее достать. Однако был еще десяток крупных портовых городов, где король время от времени проводил длительные периоды своей жизни. Так на нынешней королеве он женился, встретив ее на одном из балов города Ритка, стоящего в небольшой бухте, обдуваемой со всех сторон. И, разумеется, главными украшениями всех портовых городов были замки, стоящие возле самой воды с возвышающимися башнями. По ночам эти башни превращались в маяки, словно говоря, что король заботится не только о тех, кто живет на земле, но и о тех, кто ушел в далекое море.

С севера тянулись длинные каменистые гряды, по существу не принадлежащие никому, ибо были слишком скудны на ресурсы, способные дать королевству — там не разводили овец или коз, не выращивали зерно и не ткали тканей. О тех землях вообще предпочитали говорить как о каменных пустынях. Люди там жили совсем малыми кочевыми племенами, а на зиму уходили либо еще глубже на север за каменные земли, либо прибивались к нашим границам.

С востока, запада и юга мы были окружены морем, за которым лежали земли Ромеля и Лиини. Земли Лиини были богаты и плодородны в отличии от сухого Ромеля, где однако, находили самые крупные залежи драгоценных камней. Между ними лежало несколько небольших княжеств на болотистых ядовитых землях, что и уберегало их от взаимных воин, но отношения между ними были достаточно напряженными из-за небольшого пяточка плодородных земель, где однако можно было найти золото. В те дни этит пятачок отошел Ромелю, еще через десяток лет, его отвоевал Лиини. Кажется, эта склока тянется и по сей день.

Ромель был известен не только своими баснословными богатствами. На блеск золота и алмазов съезжались все, кто хотел и мог что-то дать взаимен им. Потому достаточно быстро столица Ромеля Августа стала прибежищем искусств и наук.

Туда-то я и должна была отправиться в кортеже его высочества.

* * *

У моей жизни не было большой цели. Я ни к чему не стремилась и ничего не желала, в основном потому, что у меня было все, чего мне хотелось. Мои желания всегда были скорее аскетичными, чем говорящими о потребности в роскоши. Это стало большим препятствием при сборах в дальний путь.

Я не знала, чего ожидать, я не знала, какой желаю выглядеть, какой желаю, чтобы меня видели. Мне несомненно хотелось, чтобы принц видел во мне только хорошие черты, но я не могла подавить в себе стремление прятаться и оставаться незаметной. В тени мне было лучше видно людей, что проводили жизнь при свете. Уже много позже мне однажды сказали, что я похожа на гадюку, выглядывающую свою добычу. Между тем, моя прямолинейность и эпизодическое отсутствие всяческого такта, никак не позволяли самой себя окрестить змеей. Новость, что я еду в Ромель всколыхнула столичную общественность. Самым безумным, но самым популярным мнением обо мне стало, что меня берут исключительно как наложницу принцу, поскольку я показала себя достаточно вызывающе за время жизни с леди Фицпатрик.

Той осенью я еще раз посетила цветы.

До поездки оставались считанные дни, а мне еще предстояло вернуться в столицу, чтобы быть включенной в официальное сопровождение принца, тогда-то мне открылась их способность сохранять молодость во всей силе.

Жизнь в столице наложила свой отпечаток не только на мою душу, ибо я стала чувствовать себя значительно более уверенной и местами безрассудной, но и на мое лицо: возле уголка губ намечалась морщинка, а переносицу все чаще преломляла складочка между бровями. Эти выражения так плотно вошли в привычку, что домой я вернулась повзрослевшей на пять лет.

Я навестила цветы, по привычке уже спела им песенку, от которой на душе всегда становилось легче и свободней, а домой вернулась с юной кожей: исчезли синяки под глазами и все отметины светской столичной жизни.

Леди Фицпатрик не могла отправиться со мной в столь дальнее путешествие, мадам Бувуа тоже — обе были слишком стары и слишком сильно не любили море, чтобы утруждать себя сопровождением меня, а потому мне выделили новую компаньонку. Я должна была ехать под приглядом семейства Коннеров: с мистером Коннером младшим мне уже довелось познакомиться, когда он приезжал вместе с сэром Тельманом. Его сестра — семнадцатилетняя девица, представленная ко двору одновременно со мной, была удивительно похожа на своего старшего брата — такая же миловидная и очень застенчивая, в ней был особенный шарм юности и чистоты. Старший мистер Коннер и миссис Коннер ехали по их уверениям с единственной целью — посетить целебные источники Ромеля и поправить свое здоровье.

Как это было не удивительно, но я также узнала, что в этом путешествии принимает участие и вызывающая во мне смесь уважения и раздражения, моя бывшая гувернантка — мисс Кропп. Каким ветром ее занесло, я не стала допытываться, обойдясь всего парой приветственных слов на причале. Позже нас рассадили на разные суда и мы не виделись вплоть до самого Ромеля.

За день до отправления мне довелось услышать крайне любопытный разговор в гостиной леди Фицпатрик, где я по обыкновению томилась в углу, пока светская жизнь текла мимо меня.

— Говорят, король отобрал пять самых красивых девиц, которых видел за последнее время при дворе, для этого путешествия, — прикрываясь веером сообщила одна дама другой (я даже близко не представляла, кто они такие и какое место занимают в сложно устроенном переплетении интриг королевского двора).

— Не может быть! — Ахнула вторая. — Уже известно зачем?

— Мадам (тут эта сударыня назвала имя, которое я тут же забыла) уверена, что их представят как невест для самых крупных домов Ромеля.

Я с трудом удержалась от тяжелого вздоха. С каждым часом мое путешествие обрастало все большими причинами для того, чтобы отказаться от него, и не подпиши я договор, предусмотрительно связующий меня обязательствами перед государством и королем лично, мой след уже давно простыл бы. Так я говорила самой себе, а потом сердце сжималось от судорожного желания хотя бы еще раз увидеть принца.