Меж Трёх Огней (гет)

— А что это вы всё поодиночке ко мне ходите? Уже разругались? — с надеждой спросил Док.

Салли вздохнула. Она никак не могла понять отношения Дока к себе — всю свою жизнь. Что-то среднее между собственничеством, ревностью и гиперопекой, сдобренное паршивым характером.

Что ему сказать? «Я уже взрослая, чтобы водить меня за ручку по родному городу» — усмехнётся недоверчиво. «У Джека дела в ратуше» — усмехнётся злорадно.

— Вы, кажется, хотели со мной пообщаться. Наедине, — ответила она максимально нейтрально.

— А-а, ну ложись, коли пришла. — Финкельштейн сделал широкий приглашающий жест в сторону слишком хорошо знакомого Салли операционного стола. — Повелительница тыкв… — Она поискала в интонации насмешку, но обнаружила лишь непроходящее удивление и что-то, подозрительно напоминающее гордость.

Салли тронула рукой холодную поверхность.

— Обязательно общаться привязанной? — поинтересовалась она, слегка подняв брови.

— А ты как хотела? — бросил Док, приводя в готовность датчики.

— Нет, — сказала Повелительница тыкв ровно.

— Что «нет»? — развернулся к ней учёный.

— Нет, — повторила она уверенно и окончательно. — Я. Больше. Никогда. Не дам себя ПРИВЯЗЫВАТЬ. И вводить в забытьё.

— Хм-м… — Док так и застыл с датчиком в руке. — Ишь ты, как заговорила! — Но заставить её силой он не мог (да и опасался, наверное, — слишком ярко полыхали их враги в подземелье), а авторитет… Авторитет сгорел где-то в Первом огне вместе со всей прочей шелухой.

— Ладно, просто приляг, я тебя просвечу. Без ремней! Без наркоза! — Салли стояла неподвижно, скрестив руки на груди. — Пожалуйста… — выдавил из себя Финкельштейн наконец.

Салли пристально посмотрела ему в глаза, скрытые окулярами, не спеша присела на стол, а потом легла.

Один, последний раз, и хватит. Теперь он не имеет надо мной власти.

Она слегка вздрагивала, когда холодные щупы касались участков обнажённого тела, но не боялась. Показания отражались на лентах самописцев.

Док, казалось, водил по ней датчиками бесконечно долго, особенно задерживаясь на местах бывших швов. А вот участок рядом с механическим сердцем он, напротив, обошёл по широкой дуге, словно не желая иметь к сердцу никакого касательства.

— Ну в общем, всё, по-видимому, нормально, — резюмировал Док. — Как ни странно. Ты оказалась крепче, чем кажется.

Салли сделала движение подняться, но Финкельштейн удержал её датчиком. — Сейчас, поскачешь дальше… — Он остановил щуп на сгибе правой руки, где видны были искусственные ве́нки, и чуть задержал, глядя на самописец.

— Всё приходит в упадок без меня, — посетовал он, отрывая ленту и задумчиво её изучая. — Одевайся. — Док ещё раз глянул на длинную полосу бумаги, нахмурился, но потом решительно скомкал её и сердито зашвырнул в угол.

— Что там? — поинтересовалась Салли, вставая.

— Ничего. И этот аппарат тоже надо калибровать… — вздохнул он. — Под конец выдал какую-то ахинею. Нормально всё у тебя, — проворчал Док, впрочем, как умела распознавать Салли, скорее довольно. — А что там за история с вампирами произошла, когда меня?..

— Они попытались выпить у меня ту кровь, которую вы мне дали, — не отводя от него взгляда, ответила Салли. Учёный оскалился от возмущения. — Кстати… Я никогда не задумывалась… Это же чья-то кровь. Кровь девственницы. Чья она?

Она ждала грубости, пожеланий не лезть не в своё дело, в крайнем случае — гордого презрения. Но Док побледнел, и коляска качнулась назад. Салли испуганно расширила глаза.

— Вы же не убили никого ради этой крови… — У неё получился только шёпот.

— Нет, не убил… — И не только у неё.

— Тогда чью кровь вы мне влили... — Салли стало так муторно и неспокойно, будто у неё внутри снова ползали жуки.

— Это несчастный случай… — Губы Дока едва шевелились. — Я едва успел слить и заморозить… До случая…

— Чья…

— Ты!.. — взъярился ни с того ни с сего Финкельштейн. — Ты не похожа ни на кого из них! Несмотря на две половинки мозга, кровь, ладони, ступни, глаза, волосы!.. Несмотря на образец, по которому я лепил твоё лицо! Ты! Не! Похожа! Почему ты так не похожа?! — Он орал и брызгал слюной, как сумасшедший, коим и считался повсеместно. Салли в ужасе отпрянула.

Никого из НИХ?..

Док ворчал — всегда, ругался — периодически, но вот так исступлённо орал, пожалуй, впервые.

— О-о, ты изначально была не похожа! — Раздухарившись, Финкельштейн уже не мог остановиться. — Я понял это с первого взгляда! Как только ты распахнула свои огромные глазищи после оживления током, я сра-азу понял, что ты — не они, ни одна из них, ни их смесь, а нечто — некто! — совсем другой! Целое оказалось не равно сумме частей!.. — Голос сорвался на высокой ноте, Док сипло закашлялся и продолжил уже более спокойно. — Собственно, никогда не выходило так, как задумано… Гарик. Ну пусть я дал ему собачий мозг — другого не нашлось под рукой — но он должен был стать сильным и высоким, а вон, как его скрючило… Зиро… Ну зачем призраку мозг? Но он, кажется, не простил мне этого, даром, что собака… Хм-м… — Учёный бездумно почесал свой мозг. — И все бегут к Джеку, что ты, что Зиро… — добавил он с обидой. — Джуэл бы, может, тоже сбежала, да занято местечко! — Он язвительно усмехнулся. — Джуэл… Разочарование одно. Я думал сделать себе полноценного компаньона, а вышла какая-то фифа напомаженная, которая у зеркала проводит времени больше, чем в лаборатории…

— Джуэл починила генератор, и она очень умная! — Всю эту гневную исповедь Салли выслушала молча, но не заступиться за затюканную сводную сестру она не могла. — Она исполняет всё, что вы ей поручаете!

— Да уж, починила… Так починила, что теперь по винтику надо перебирать, все контакты промывать в кислоте… А исполнительность — это не то, чего я от неё ждал. Исполнять много ума не надо. Я ждал… Отпора. Чтобы в жарких спорах рождались новые идеи…

Салли с недоверием смотрела и слушала. Таким откровенным Док не был с ней никогда. Он замолчал, погрузившись в какие-то мысли.

— А ваша первая жена… — осторожно спросила она, опасаясь новой вспышки гнева.

— О, у нас с ней только и было, что диспуты… Почти, — неожиданно мирно ответил Док, глядя куда-то вдаль, и даже слегка улыбнулся, по-доброму, чего Салли ещё видеть не приходилось.

— А Хельгамина… — Если он и на это не начнёт орать, то где-то урсолак¹ сдох.

— Хельги… Хельги на неё чем-то похожа… Она одними глазами спорит, никогда бы не подумал, что такое возможно. У них даже имена похожи: Хильдегард, Хельгамина… — Он искоса глянул на Салли и вздохнул. — Глупо было, наверное, рассчитывать, что ты будешь похожа на тех, у кого я взял твои части… Не хотелось признавать, что не мозг, а какая-то мифическая душа… Откуда бы ей взяться? Есть нейронные связи в мозге, это понятно, а душа эта ваша где хранится? Средоточие у тебя появилось намного позже.

Салли вздрогнула. Средоточия… Так он назвал механические сердца в разговоре с Джеком, когда она подслушивала за углом.

Ох-х, как всё сложно!

— Что такое средоточия? — спросила она, стараясь не показывать, что уже слышала это слово.

— Средоточия, средоточия… — Док побарабанил пальцами по подлокотнику. — Много будешь знать — скоро состаришься, а любопытство сгубило кошку², — не снизошёл он до нормального ответа.

— Так чьи — части? — попыталась Салли ещё раз.

— Неважно, — ответил Док довольно спокойно, но тон отметал дальнейшие расспросы. — Их — нет. Ты есть. Хотя, признаться, я сильно надеялся на эксперимент… Но и он пошёл не по плану… Как всегда. Ты осталась собой. Наверное, я и правда сумасшедший… — Док скорчил гримасу.

— А кем я должна была стать? — выдохнула Салли, похолодев.

— Иди. Я с тобой закончил. Довольно с меня твоих вопросов! — повысил голос Финкельштейн. — Иди к своему скелету, живите долго и счастливо, детишек вам побольше! — выплюнул он со смешком. — А что делать с Джуэл я ещё не решил. Вертихвостка!..

Повелительница тыкв сделала шаг назад и, бросив на своего создателя горький взгляд, схватила метлу и устремилась наверх, в свою бывшую комнату, к тайнику. Вслед ей неслось сердитое: «Маленькие люди! Да я сделал её собственными руками, и она принадлежит мне!..»

В комнате Салли подрагивающими от волнения руками вытащила своё серебро — и бузинную веточку метлы Лилит вместе с высохшим цветком олеандра. Всё. Больше здесь нет ничего принадлежащего ей. Или чего-то, чему принадлежит она.

В дверях показалась Джуэл с постельным бельём — очевидно, она устроила переселение.

Салли бросилась к ней и порывисто обняла. Посыпались вниз подушки.

— Спорь с ним или беги! — взволнованно прошептала она. — Я сбежала — и ты беги! — Джуэл посмотрела на неё с тревогой и покачала головой, нахмурившись.

Она не понимает!

— Он может с тобой что-то сделать! Как со мной! Или ещё хуже!

Джуэл грустно усмехнулась.

— Это его право. Я принадлежу своему создателю.

— О-о! — досадливо тряхнула головой Салли. — Ты разумное существо и не можешь никому принадлежать!

— Могу и принадлежу. Я уважаю тебя и твой выбор. Но… Это не мой путь, — с уверенностью сказала Джуэл и кивнула сама себе.

— Но тебе же нравится Мэр… — начала Салли.

— Это неважно, — упрямо мотнула головой Джуэл, на мгновение напомнив упёртостью своего создателя.

Салли посмотрела ей в глаза. Ни тени сомнения. Если человек не хочет, чтобы его спасали…

— Если тебе понадобится помощь, только скажи! — проникновенно произнесла Салли.

— Спасибо, моя дорогая, — тепло улыбнулась ей Джуэл. — Будь счастлива!

— Буду! — пообещала ей Салли.

Окинув последним (как она надеялась) взглядом комнату, в которой она провела столько несчастных дней и ночей, она нашла глазами башню Джека — свою башню. Вверх! И вперёд.

А Док в лаборатории достал из-за спины репродукцию картины.

— Нет, не похожа… — прошептал он.

Потом подъехал к углу комнаты и подобрал скомканную ленту самописца. Долго и сосредоточенно рассматривал её, недоверчиво хмурясь, а после спрятал за рамку картины.

* * *

Подлетая к изящному маленькому за́мку Гизелы, Салли всё больше и больше волновалась. И когда она ступила на порог и коснулась дверной ручки, стилизованной под кисть скелета, то чувствовала себя уже практически как в тот, первый раз. Только бы Гизела была внизу, и не пришлось вновь смотреть на неё сквозь обруч, собранный из костяных пальцев! Один или два из которых, возможно, принадлежали когда-то Джеку…

Дверь тихонько открылась внутрь, и Повелительница тыкв вошла в тёмный холл. Не похоже, что здесь кто-нибудь есть.

— Поднимись ко мне, коронованная Пламенем королева Хэллоуина, — услышала Салли знакомый сильный голос, который она слышала слишком часто — в своей голове.

И опять прорицательница явно в курсе событий, хотя в городе ещё никто ничего толком не знает — городское собрание назначено на полдень, и Джек очень просил Салли присутствовать.

Она оставила метлу у входной двери и с трепетом поднялась по витой лесенке. Всё та же маленькая комнатка, два резных кресла и костяной обруч на столе. Гизела — такая же, как в начале той беседы, а не в её конце, немолодая, но ещё красивая. Только теперь витражи превращали солнечный свет в зелёные, красные, оранжевые, синие лучи, и они расцвечивали комнату причудливыми узорами. В воздухе плавали разноцветные пылинки.

— Как видишь, я не ошиблась ни по поводу серебра, ни по поводу власти, — приветствовала Салли прорицательница.

Ни по поводу формы и содержания моего сна. Я и правда была рада воткнуть скальпель в глазницу того скелета. Ты явно знаешь больше, чем говоришь. Всегда знала.

— Я принесла свой долг, — сказала Салли вслух, кладя мешочек с монетами на стол перед прорицательницей.

Гизела, не глядя, извлекла несколько монет и ссыпала себе в ящик стола.

Салли медлила. Вся её решимость разузнать что-то большее, чем сказала прорицательница в тот раз, растаяла где-то между башней Дока и за́мком Гизелы. Самым мудрым решением теперь казалось вообще держаться подальше от всяческих пророчеств, пророчиц и прочих пророческих дел.

Но Гизела уже вперила в Салли взгляд полузакрытого глаза.

— Я не даю иных пророчеств до исполнения изречённого однажды.

И не надо.

Салли осмелилась спросить:

— Я хотела уточнить по поводу изречённого пророчества… Когда будет Второй огонь?

— Опять ждёшь точных ответов, дитя? — одними губами улыбнулась Гизела.

Так дитя или королева?

Салли уже пожалела о вопросе. А если ей скажут завтра, через неделю, через месяц, через год?.. Некоторых вещей лучше не знать.

Но прорицательница, ещё больше сощурив безжизненный глаз, проговорила в пространство:

— Ты проживёшь свою жизнь прежде Второго огня.

Что ж, будем считать, что это будет долгая жизнь… И надеюсь, счастливая.

Салли, решив, что больше ей здесь делать нечего, заторопилась к выходу, но взгляд против воли скользнул к обручу. Теперь, когда она знала, что́ искать, в нём явственно угадывались два пальца длиннее остальных, и один из них почернел — будто обуглился. В прошлый раз этого не было. И опять ей стало так же муторно, как при разговоре с Доком о чужой крови в ней.

Гизела проследила её взгляд.

— Да… — сказала она задумчиво. — Как хитроумно сплетаются эта кость и эта кровь… в огне. Слишком много огня, он слепит мой внутренний взор. Может, ты увидишь яснее.

— Я?! — изумилась Салли.

— Да, ты. И не надо притворяться, будто ты не понимаешь, о чем я, — хмыкнула Гизела.

— Но я не хочу… — прошептала Салли.

— Дар не спрашивает нас, хотим мы его или нет.

— Дар… — повторила Салли, опустив глаза. — Какой смысл в даре, если я не могу ничего изменить?! — Она яростно посмотрела в глаза прорицательнице, голос обрёл силу. — Я видела, что Рождество пойдёт не так, как планировал Джек, и пыталась этому помешать! Я месяцами видела вещий сон, но он сбылся до мельчайших подробностей! И каждое моё и чужое действие, казалось, только это приближало! А если… я увижу что-либо снова… Смогу ли я это предотвратить? Иначе в чём смысл…

Гизела выслушала её без злобы или обиды.

— Скорее всего, нет, не сможешь, — ответила она спокойно.

Салли задохнулась, не такого ответа она ждала.

— Ты привыкнешь, — уверила её прорицательница. — Все мы привыкаем… Знание позволяет принять увиденное легче.

О-о… Только вот мне не легче от знания, скорее наоборот!

— Будет ещё Третий огонь. И Четвёртый, — напомнила Гизела. — Возможно, самый важный в твоей жизни.

— Что уж там может быть после Второго… — неубеждённо выдохнула Салли.

— Всё, — загадочно улыбнулась прорицательница, поднимая ладони кверху.

Салли поняла, что аудиенция окончена, да и время приближалось к полудню… Она уже шагнула к лестнице, как лицо Гизелы исказилось, и она прошелестела каким-то нездешним голосом:

Коль хочешь жизнь свою продлить,

Должна ты это позабыть.

Глаза её закатились, и она осела в своём резном кресле-троне.

Что позабыть?..

Гизела сидела неподвижно, уронив голову на грудь.

Не надо мне больше никаких пророчеств! Я хочу быть счастлива здесь и сейчас!

И Салли, явив редкое для себя малодушие, помчалась через две ступеньки вниз, к выходу, как мчалась тогда, опять переполненная тревогой и неясными страхами.

Один, ОДИН день после победы прошёл спокойно! А сегодня пугающая откровенность Дока, не менее пугающие предзнаменования Гизелы, а впереди — ожидающий представления Повелительницы тыкв город.

И вдобавок Салли не знала, что вскоре таинственная темнота ночи преподнесёт ей новый сон. Который останется с ней до конца.

* * *

Утро Джека было не столь насыщено событиями и откровениями. Его ждало нечто худшее — Мэр, ратуша и Обычные Дела.

На улице пел, цвёл и благоухал май, а для хэллоуинцев это значило только одно — они безнадежно отстали от графика, составленного градоначальником. Так что теперь Мэр с Повелителя тыкв с мёртвого не слезет, пока все вопросы с праздником не будут по тридцать пять раз обсуждены и улажены. Такая уж у них работа — за годом год пугать народ. Не они первые, не они последние… Хотя в свете недавних событий всё это казалось каким-то мелким. Нет! У хэллоуинцев должна быть цель в жизни — пусть даже подготовка к празднику. А Повелитель тыкв — сивмол этого праздника. Так что…

Джек открыл дверь ратуши и прошёл в кабинет Мэра. Тот, в кои-то веки лучась радостным лицом, был почти скрыт опасно покачивающимися башнями сложенных друг на друга свитков. О, он был в своей стихии!

Джек мысленно вздохнул. Хорошо, что в полдень городское собрание… Не давая сразу себя погрузить в эту бумажную пучину, он спросил:

— Есть в городе свободные дома? Недавно вроде чинили. — Ему не хотелось упоминать «Стоуна». Но хоть какая-то польза.

— Сейчас посмотрю. — Мэр с резвостью, выдававшей немалый опыт, отыскал в шкафчике рядом со столом длинный потёртый свиток, осторожно его развернул и нашёл свои свежие пометки. — Ага, вот здесь, на Большой Тыквенной улице, 17/2, где временно обитали новые скелеты… Кстати, где они? Они не нашлись?

— Они… Нашлись. Но один сейчас стоит у ведьм в качестве вешалки, второй и третий лишились черепов, а четвёртый обласкан Хэллоуинским пламенем и покоится в подземелье со скальпелем Салли в глазнице. И половина из них носила в себе часть Уги.

— О-о… — Услышанное несколько сбило Мэру праздничное настроение. — А Уги… больше не вернётся? — с опаской спросил он.

— Нет, в этом можете быть уверены!

Мэр с надеждой хмыкнул, но на всякий случай пока оставил спереди недовольное лицо. И не зря, потому что Повелитель тыкв продолжил:

— Крыто и её товарищей надо переселить в город. Довольно они жили на отшибе, это и моё упущение.

— О, нет, Джек! — простонал Двуликий. — Большая Тыквенная — это же совсем рядом с ратушей и…

«С моим домом» — явно хотел ещё добавить он.

— Ничего, я с ними договорюсь, — с уверенностью сказал Джек. — Надо было сразу их селить в городе.

— Но тогда многие дома были разрушены после правления Уги, а потом бандиты уже прижились под крылом своего шефа, — возразил Мэр.

— Никогда! Не называйте больше их бандитами! В подземелье они спасли несколько послежизней, в том числе и мою! — твёрдо сказал Джек.

— Они?! — не поверил градоначальник. — Эти беспринципные хулиганы?! Особенно девчонка удалась — заводила и разбойница! — Он оскалился, припоминая все нанесённые ему обиды.

— Эта девчонка спасла жизнь мне и Салли. — Повелитель тыкв опёрся на стол Мэра и, просунув голову между двумя шаткими башнями из свитков, пристально посмотрел ему в глаза. — Если бы не она, то сейчас бы тут сидел Бугимен и обсуждали бы вы явно не праздник, а очередность предателей на Большую гильотину. Где вы — первый. А мой череп он скорее всего прибил бы на стену в качестве украшения.

Мэр испуганно заёрзал и больше не осмелился спорить.

Искупает ли одно доброе дело вереницу злых шалостей? Наверное, да, если шалости не привели в смерти, а доброе дело от неё избавило.

— Итак. — Джек выпрямился. — Дом. Можете пометить себе в свитке, я уверен, что смогу их убедить. А лучше попросить Салли.

— Салли… — Мэр понуро вписал троицу и нашёл в списке Салли. — Переписать к тебе?

— Конечно. — Джек пожал плечами, словно речь шла о чём-то само собой разумеющемся.

— Хм-м… — снова высказал Двуликий своё недовольство отсутствием официальной церемонии. — Мне всегда было интересно, почему Док не женился на ней… На Джуэл вот сразу... — Он незаметно вздохнул.

Джек, по правде, и сам задумывался над этим вопросом. Джуэл была больше похожа на Финкельштейна внешне и очевидно уступала Салли в красоте…Впрочем, может, у Дока свои каноны. Джек вообще не понимал отношения Дока к Салли: ревниво-собственнического, по принципу «воля народа не всегда совпадает с благом народа», но какого-то холодно-мстительного.

Мэр тем временем свернул свиток с указанием местожительства хэллоуинцев и выжидательно воззрился на Повелителя тыкв. Джек помнил, как они планировали праздник после того Рождества, но до того, как опустился туман, и всё это казалось словно из другой жизни. И правда, один переворот, а потом сто пятьдесят шесть лет спокойной, размеренной жизни, от Хэллоуина, до Хэллоуина…

А сейчас его до сих пор потряхивало от пережитого, и Салли, скорее всего, тоже. Если бы не сработали слова ритуала, если бы Джек не додумался, если бы троица вовремя не взорвала генератор, если… По этим «если» они, как по узкому, раскачивающемуся мостику над пропастью, перешли в своё здесь и сейчас. И оглядываться назад было жутковато.

Мэр покашлял и выразительно глянул на часы. До городского собрания оставалось ещё три часа, и Джек, постепенно воодушевляясь, погрузился в планы праздника. Мысль будто приобрела широту, и теперь он ясно видел, какие страхи подарят восторг (их они оставляли), а какие камнем лягут на душу (эти исключали без сожалений). Мэр только и успевал делать пометки. Лицо его наконец-то сияло довольством.

Повелитель тыкв случайно бросил взгляд на часы, когда уже было без пяти минут полдень.

— Мэр, — позвал он. — Нам пора вниз.

— А? — Тот вынырнул из восхитительной бездны планирования и неосторожно махнул ладошкой. Бумажная башня из свитков покачнулась, и только метнувшаяся рука Повелителя тыкв удержала её от исполнения принципа домино.

— Фу-у-у… — благодарно выдохнул градоначальник. — Да, пойдём.

Они спустились в зал собраний, где было уже полным полно народу, — ещё бы, хэллоуинцы засиделись по домам и теперь жаждали зрелищ, сплетен, новостей — хоть чего-то. Джек даже подумал, что их в равной степени бы обрадовала свадьба, похороны, суд или казнь.

Он вышел на сцену. Горожане расселись по скамьям и, стараясь переговорить друг друга, живописали свои страдания, делились самыми дикими предположениями, уверяли, что всё видели собственным глазом, клялись на сукровице — в общем, совершенно обыденно общались.

Джек поискал взглядом Салли, и в последний момент она влетела в зал и скромно заняла место в самом последнем ряду. Рядом с ней колыхнулось настенное панно с оскаленной тыквой, словно от сквозняка. Теперь всё в порядке, можно начинать. Только утром виделись, а кажется, что прошла целая вечность! Салли заметила обращённый к ней взгляд и тепло улыбнулась, Джек чуть согнул пальцы, а Мэр уже направил на него белый луч прожектора. С пищанием разлетелись летучие мыши, как всегда облюбовавшие осветительный прибор для сна.

Жители притихли и стали плотоядно ждать. Никогда Повелитель тыкв не разочаровывал их по части впечатлений. За то и ценили, в числе прочего.

Джек быстро окинул зал взглядом. Даже зевающие вампиры и Тот-Кто-Живёт-Под-Кроватью были здесь. Последний уютно устроился в щупальцах Того-Кто-Живёт-Под-Лестницей (видно, у них временное перемирие) и посверкивал узкими щёлочками красных глаз. Даже хмурый Финкельштейн явился послушать «официальную версию», правда, один. Зомби-семья, теперь уже в полном составе, сияла радостными улыбками в первом ряду. А Шито, Крыто и Корыто уселись сзади, через проход от Салли. Джек заметил, как она обменялась парой слов с Крыто, вполне по-дружески. Хорошо. Ведьмы, как всегда, болтались под потолком на мётлах и глядели свысока.

Не было Гизелы, которой не бывало на собраниях никогда, и Умертвия, что странно. Обычно оно не упускало случая подпитаться бьющими здесь через край эмоциями. Джек подошёл к трибуне и начал:

— В прошлый раз мы считали пропавших и готовились к худшему — к борьбе с Бугименом. Сегодня Уги повержен…

Зал взорвался радостными криками, прерывая оратора. Хэллоуинцы обнимались, свистели, топали копытами и уже договаривались о совместном походе в бар «У Старого Упыря». Только Демон и Арлекин оглядывались, будто поджидая кого-то. Они всегда сидели рядом с Оборотнем.

Джек постучал костяным кулаком по трибуне, призывая к тишине.

— Внимание! У нас есть потери. Бугимен убил Вервольфа. И… почти всех новых скелетов.

И снова последовала взрывная реакция зала — горожане горестно заохали, даже острозубый Демон утратил свою неизбывную дьявольскую улыбочку, грустно поникнув головой.

Умертвие многое упускает сегодня.

— Так что наш долг — почтить память Оборотня, который в одиночку напал на мешка и… проиграл.

Жители повскакивали с мест и вразнобой захлопали. Но поход к Старому Упырю никто, по-видимому, отменять не собирался. Просто у них станет на один тост больше — не чокаясь.

— А где тело? — спросил Демон. Он общался с Вервольфом больше всех.

— Его… кремировали. В подземелье, где и прятался Уги, — ответил Джек, не желая вдаваться в подробности. Не перед всем городом. — С помощью Хэллоуинского пламени.

Горожане уважительно и немного боязливо пораскрывали рты, но Демон спросил опять:

— А почему его не спасли с помощью Хэллоуинского пламени?

— Потому что…

Потому что я был связан. Потому что он меня самого чуть не попробовал на зуб. Потому что неверное Пламя еле теплилось после битвы с чёртовой ордой скелетов. Потому что вы, зубастые и рогатые, отсиживались по домам.

— …я не успел, — закончил Повелитель тыкв. — Можете судить как угодно, но я сделал всё, что было в моих силах.

И даже больше. Не скоро теперь перестанет стоять перед внутренним взором окровавленная и искажённая страданием, а потом горящая волчья морда и его такие человеческие глаза…

Демон смешался под взглядом Повелителя тыкв, насколько это было возможно для его извечно хитрой физиономии, и сел на место. Видно, и сам понял, что ничего для поисков приятеля не предпринял.

— А что стало с мешком? — спросил Арлекин.

— Он сгорел в Хэллоуинском пламени. — Этот ответ явно пришёлся горожанам по вкусу, и они одобрительно оскалились и засвистели. — Мне помогли ведьмы, Хельгамина и Зельдаборн.

Взгляды всех присутствующих обратились вверх, где Хельгамина сдержанно кивнула, а Зельдаборн, церемонно раскланявшись на четыре стороны, с победным воплем описала круг по залу.

Дока Джек упоминать не стал ни в каком качестве — слишком неоднозначна его роль. Финкельштейн, казалось, ждал чего-то нехорошего для себя и сейчас ощутимо расслабился.

— Но мы не одолели бы мешка, — Джек возвысил голос, — если бы не Шито, Крыто и Корыто! — Удивлённые возгласы. — Я попал в ловушку Бугимена, а они помогли мне из неё выбраться.

Горожане были само недоверие и скепсис. Буквально каждый из них в своё время пострадал от проделок малолетних хулиганов, и поверить, что они исправились… Ну всё равно что решить, что хэллоуинцы смогут подарить детям правильные подарки на Рождество.

Мэр на чердачке недовольно поморщился, Финкельштейн как-то особенно отрешённо наблюдал за кружащей по залу Хельгаминой. Салли благодарно посмотрела в сторону троицы. Мельком Джек заметил рядом с Салли какое-то движение, но нет — показалось… Наверное, игра теней на стене.

Придавленные общим вниманием, бывшие бедокуры немного стушевались и от этого ещё выше задрали подбородки и смотрели с вызовом. А хэллоуинцы явно не были готовы их принять. Они не видели… А Джек вдруг подумал, что он доверил бы Крыто собственную жизнь, но что они оставят шалости — не дал бы и сгоревшего жука. Исключительно от безделья.

— …Поэтому теперь я предлагаю ребятам поселиться в городе и продумать, чем они удивят людей на ближайший праздник, — отчеканил он, решившись.

Хэллоуин, Мэр его закопает — и не посмотрит, что король.

Мэр и правда посмотрел на Повелителя тыкв, как на предателя. Зато Шито, Крыто и Корыто как будто стали выше ростом. К разной работе пытался подключать их Джек за долгие годы противостояния. Но никогда — к празднику. Праздником занимались только взрослые, солидные и проверенные хэллоуинцы. Это считалось почётно и ответственно. А грань между хорошим устрашением и нераскрытием своей сущности — тонка. В прошлом её часто переходили — отсюда и разные нехорошие истории…

Джек посмотрел на Салли — она одобрительно кивнула. Горожане шумно обсуждали услышанные новости и делились впечатлениями.

Но есть ещё одна…

Джек снова посмотрел на Салли, и почему-то ему стало трудно произнести перед всеми заготовленную красивую и гладкую речь про Повелительницу тыкв… Как будто поделиться чем-то сокровенным.

И пока он собирался с духом, от панно за спиной у Салли отделилась клубящаяся тень. Она обретала очертания и объём, вытягивалась и как будто мерцала. А когда один рваный край тени утончился и пошёл на излом, Джек ощутил знакомое оцепенение.

Вот оно. Ничего оно не упускает сегодня!

Все сидели спиной к Умертвию, поэтому заметил его один Джек. Не заметила и Салли, когда мёртвая рука погладила воздух над её головой, только взгляд огромных глаз застыл и остекленел. Джек, словно преодолевая сопротивление воды, рванулся через весь зал, на ходу призывая Пламя. И когда он подлетел к Салли, в его ладони полыхал огненный шар.

Умертвие уже склонило к затылку Салли чёрный провал лица и что-то нашёптывало. Гниющая длань легла на её плечо.

Повелитель тыкв, не раздумывая, протянул руку с Пламенем прямо к капюшону нежити, другой рукой отдирая тлеющие пальцы от плеча Салли.

Умертвие отплыло и зашипело, от него пошёл дымок, когда огонь опалил края вполне материального плаща. Джек перешагнул через спинку скамьи, чтобы встать между Салли и нежитью.

«Энергия…» — услышал он в черепе скрежет ржавых петель.

— Ты не получишь энергию связи! — отрезал Повелитель тыкв, заслоняя Салли и себя ладонью, в которой ярко пылало Хэллоуинское пламя. — Больше никогда!

«Не связи — крови. Самая живая».

— Её ты не получишь тем более!

«Ты сам пьешь её энергию. Нежить».

Салли у Джека за спиной шевельнулась и вздохнула. И тут же, вскрикнув, инстинктивно схватила его за свободную руку, увидев колыхающееся в полуметре Умертвие.

А оно, почувствовав ещё больше жизни — в этом прикосновении, которое могло породить ещё больше Пламени, — выхватило непонятно откуда взявшуюся косу и со стремительностью жалящей кобры наискось ударило по шее Повелительницы тыкв. Хотело ударить.

Джек вовремя успел подставить под удар руку с горящим Пламенем, и коса, натолкнувшись на огонь, как на камень, остановилась в десяти сантиметрах от шеи Салли. И в тот же момент со вскинутой в защите ладони Повелительницы тыкв тоже сорвалось Пламя. Два огненных шара слились в один. Оранжевые блики отражались в выпученных глазах отпрянувших хэллоуинцев, играли на гладкой поверхности топора в голове зомби Бегемота, который, кажется, всё равно ничего не понял. Лезвие, мгновенно раскалившись, стекло по косовищу³, по рукам Умертвия… И оно захрипело и отшатнулось, суетливыми движениями стряхивая с себя обжигающие капли, как будто могло чувствовать боль.

Оно покусилось на Салли!

Повелитель тыкв с силой послал огненный шар прямо в то место, где под капюшоном обычно находится лицо. Плащ, конечно же, сразу вспыхнул и быстро выгорел, наполнив зал едким дымом. Но само существо… Если приглядеться, в воздухе маревом вибрировало нечто полупрозрачное.

Хэллоуинское пламя, убившее Бугимена, здесь оказалось бессильно.

Этот дух смерти сильнее порождения страха?.. Или что-то не так с самим Пламенем?

— Я изгоняю тебя из города, нежить! Это я сделать могу. — Огонь горел в самих глазницах Джека. — Отныне ты не перелетишь границы Хэллоуин-тауна! — Джек подцепил косовище с застывшими каплями металла, которые бугристыми потёками серебрились на гладкой ручке.

Один конец лёг на пол, другой — на скамью. Резкий удар ногой — и твёрдое дерево сломалось посередине с хлёстким треском. Горожане одновременно вдохнули, да так и замерли. А Умертвие застонало, как леденящий ветер между могильных камней.

«Ты пожалеешь, скелет. Лезвия тупятся о жизни, но косовище из Дерева дьявола⁴ одно на всю послежизнь».

— Было!

Подобрав обломки косовища, Джек кинул их друг на друга и поджёг Хэллоуинским пламенем.

— Прощальный костёр тебе в недобрый путь!

Горело жарко, но недолго. И через минуту бывшие половинки косовища плоским косым крестом из золы легли на каменные плиты пола.

Умертвие пеленой во взгляде клубилось над уничтоженной косой.

— Изыди! — приказал ему Джек, направив указательный палец на выход.

«Ты ещё будешь моим. И она. Когда истлеют твои кости и застынет её кровь. Но она — раньше».

— Никого из нас ты не получишь! ИЗЫДИ!

Пятно мутного воздуха качнулось и вместо того, чтобы улететь восвояси, с тонким визгом ринулось на Скеллингтонов. Они даже не успели среагировать, как бесплотное существо прошло сквозь них, оставив в душе ранящие осколки отчаяния и холода. Джек с тревогой оглянулся на Салли и увидел её несчастный взгляд. А колышущаяся муть, бывшая раньше Умертвием, понеслась дальше — вон из ратуши, города, но не из их жизней.

Хэллоуинцы потихоньку начинали дышать и осторожно радоваться изгнанию самой жуткой нежити их города. И конечно же — обсуждать Пламя.

До этого горожане видели Хэллоуинское пламя только в виде маленького огонька на ладони Повелителя тыкв. А теперь, явленное во всей красе (не всей, горько подумал Джек), оно произвело весьма яркое впечатление. Зомби Шон охотно давал пояснения всем желающим.

А Повелитель тыкв, не обращая ни на кого внимания, крепко обнял Салли и тихо заметил ей на ухо:

— С нами вечно что-то происходит, да? — Он попытался ободряюще улыбнуться.

Салли отстранилась и так же тихо спросила, пристально глядя ему в глазницы:

— Ты тоже это чувствуешь?

Джек чувствовал. Огонёк щемящей радости, которую он испытывал после победы, словно потушили, и остались одни обугленные головешки и исчезающий дымок. Но… Пламя можно разжечь снова. Источник — рядом. Джек сжал руку Салли и сказал, обращаясь ко всем:

— Перед вами Повелительница тыкв. Салли Рэгдолл Скеллингтон.

Эта новость произвела настоящий фурор, даже почти не уступив по кипучей реакции известию о гибели Бугимена. Все незамужние девушки-зомби (а незамужними были все, кроме Берты, пожалуй), все вампирши и подводные жительницы, демонессы и прочие интересные создания принялись кудахтать, выражая фальшивые восторги, а про себя желать новоявленной королеве скорейшей встречи с Умертвием. Только Хельгамина, Зельдаборн и Берта выделялись на их фоне.

Вампир-Принц и его компаньоны побледнели ещё больше, хотя куда уж больше — с их лицами без единой кровинки, несмотря на объём выпитого. Но остальные мужчины-хэллоуинцы вполне поощряюще захлопали и засвистели, вполголоса делая предположения, одно занятнее другого. Умертвие было быстро забыто.

Шито и Корыто пялились на Салли, словно в первый раз увидели, более подготовленная Крыто тоже, тем не менее, смотрела с лёгкой опаской. Док, видевший Пламя Салли в подземелье, казалось, крепко задумался о чём-то и мерно покачивал головой влево-вправо. Зельдаборн раздулась от гордости, как будто это её сейчас представляли — ещё бы, она вполне серьёзно считала себя сводней, преуспевшей в этом нелёгком случае.

— Вы видели, как сгорела физическая оболочка Умертвия, как Пламя остановило его разящую косу. — Тон Джека изменился, он больше не пытался перекричать своих сограждан, но теперь они ловили каждое его слово, хотя он даже не вышел на сцену. — И вы видели, что Хэллоуинское пламя пробудилось у Повелительницы тыкв. — Он обвёл взглядом притихший зал, особо задержавшись на вампирах. — Кто-то ещё хочет на неё покуситься?

Вампиры дружно опустили глаза, как будто они тут ни при чём. А хэллоуинки решили вдруг, что ну её, эту куклу, пусть живёт безмятежно. А им пора присмотреться к более реальным мишеням.

— А официальная церемония свадьбы будет двадцать первого июня, на Литу, — послышался вдруг обиженный голос Мэра с осветительного чердачка.

Ох-х, а он всё про то же! Куда уж официальнее — ритуал проведён королём и скреплён Пламенем…

Впрочем, Джек был совсем не против сделать это ещё раз. Только уже не под страхом смерти через сожжение одного из брачующихся и без сумасшедшей гонки.

Собрание плавно перетекало в гвалт и сборы к Старому Упырю, и последний вопрос Повелителя тыкв, конечно же, остался без ответа… Да и кто бы осмелился…

— Пойдём домой, — шепнул Джек Салли, и она согласно сжала его руку.

Отчаяние, порождённое Умертвием, постепенно отступало, как оставленная в покое рана. Но у одной в голове кружило: «Второй…», а у другого билось: «Она — раньше».

Примечания:

¹ Урсолак — медведь-оборотень.

² Curiosity killed the cat (любопытство сгубило кошку) — фраза из оригинальной озвучки в том месте, где у нас в переводе Финкельштейн говорит почему-то: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

³ Косовище — ручка косы.

⁴ Дерево дьявола, Дурманное дерево, Бругмансия — кустарник или дерево с огромными цветами. Все части растения ядовиты, психотропные свойства используются для производства лекарств и наркотиков.