Рассвет над Британией (гет)

МИНИСТЕРСТВО МАГИИ ОТКРЫЛО ПАМЯТНИК ЗОЛОТОМУ ДУЭТУ

В Атриуме Министерства Магии состоялась церемония торжественного открытия памятника павшим героям Второй магической войны — Гарри Джеймсу Поттеру и Рональду Билиусу Уизли, так называемому «Золотому Дуэту». Именно эти смелые ребята ценой собственных жизней освободили Магическую Британию от диктатуры Того-Кого-Нельзя-Называть и его ставленника Пия Тикнесса. Министр магии Корбан Яксли лично участвовал в церемонии открытия, и дал интервью Ежедневному Пророку:

— Для меня это большая честь — открыть памятник Гарри Поттеру и Рону Уизли, двум храбрым парням, героям, которые внесли самый весомый вклад в свержение Тёмного режима. Если бы не Гарри и Рон, мы бы до сих пор стонали под тиранией Того-Кого-Нельзя-Называть; более того, я считаю, что этот памятник должен стать символическим раскаянием Министерства за своё прошлое отношение к Избранному, за всю ту грязь, которая вылилась на голову Гарри. Министерство Фаджа открыто называло Гарри лжецом, министерство Тикнесса и вовсе объявило его Нежелательным лицом и преследовало, как преступника. Я до сих пор с ужасом вспоминаю тот кошмарный год. Да, я был вынужден сотрудничать с кабинетом Тикнесса, но тоже по мере своих сил вносил свой вклад в борьбу против Тёмного режима. «Исчезнувшие» документы, «случайно» сбежавшие из-под стражи задержанные... А во время отчаянной вылазки Гарри и Рона в Министерство я кинулся в погоню за ними, опережая остальных — и намеренно упустил их, позволил им сбежать, рискуя должностью, свободой, а может, даже и жизнью. Помните Гарри и Рона. Эти юные герои сражались за нашу свободу, за мир, процветание и за ценности чистокровного сообщества Магической Британии.

Свой комментарий дала и Долорес Амбридж, первый заместитель министра, в прошлом преподававшая защиту от Тёмных искусств в Хогвартсе:

— Я была лично знакома с Гарри и Роном, когда обучала их в Хогвартсе. Они были добрые, светлые, храбрые мальчики, — на глазах у заместителя министра выступили слёзы. — Их смерть стала большой утратой для Британии. Помню, с каким огнём в глазах Гарри говорил мне, что хочет стать аврором... Гарри и Рон могли бы сейчас служить магическому сообществу, защищать его, они в итоге и спасли нас от тирании Того-Кого-Нельзя-Называть — увы, ценой собственных жизней. Министерство никогда не забудет подвиг Гарри и Рона, и никому не позволит порочить их светлые имена.

Министр также выразил особую благодарность Люциусу Малфою, известному меценату и главе уважаемого чистокровного рода, на средства которого был возведён памятник Золотому Дуэту.

Драко с отвращением бросил свежий номер «Пророка» в камин. До чего же слащавая чушь! И до чего же лживая... Ещё несколько месяцев назад Яксли и прочие лебезили перед Тёмным Лордом, а теперь, после его смерти, они начали ругать своего бывшего Повелителя на чём свет стоит, публично отрекаться от него и расхваливать Поттера и Уизли. Хотя Драко сам был рад смерти Тёмного Лорда и что эти кошмарные два года наконец закончились, однако от лицемерия бывших слуг Лорда начинало тошнить. И что самое печальное, его родной отец одним из первых присоединился к этим голосам, радовавшихся падению Тёмного Лорда и скорбящих о героической смерти Поттера.

А ведь Драко своими глазами видел эту смерть. Воспоминания о том ужасном дне намертво отпечатались в его памяти.

...Лорд Волдеморт ворвался в гостиную Малфой-мэнора. Его красные глаза смотрели на Гарри, Рона и Гермиону; державшая троицу под прицелом палочки Беллатриса влюблённым взглядом взирала на своего Повелителя. Взоры всех находившихся в гостиной были обращены на Лорда и троицу подростков, Драко стоял неподвижно, не в силах шелохнуться, на его лице не было ни кровинки. Волдеморт склонил голову, его лицо озарила безумная улыбка.

— Гарри Поттер, — произнёс он тихим, почти ласковым голосом. — Мальчик, Который Выжил, пришёл умереть. Да ещё и дружков с собой привёл! На этот раз я не буду устраивать с тобой дуэли, но... может, у тебя есть последнее желание?

— Отпусти их, — ответил Гарри, — они тебе не нужны, тебе нужен только я.

— Нет! — вскрикнула Гермиона, хватая Гарри за руку и с вызовом глядя на Волдеморта.

— Нет, Гарри, — продолжил Волдеморт тем же тоном, — я не могу их отпустить. Твои друзья же наверняка захотят отомстить за тебя, а мне этого не нужно.

— И отомстим! — воскликнул бледный как смерть Рон, сделав шаг в сторону Волдеморта. — Не сомневайся, я обязательно отомщу тебе за Гарри! Убей меня тоже, иначе, обещаю, я сам найду способ тебя уничтожить!

Смеясь, Волдеморт взмахнул палочкой, и Рон замертво повалился на пол гостиной. Ещё один взмах, и Гермиона упала следом за ним.

— А теперь твоя очередь, Гарри Поттер! Авада Кедавра!

Гарри упал, однако Волдеморт потерял сознание и тоже свалился на пол. Беллатриса молнией кинулась к Лорду, нежно прикасаясь к его телу, причитая и пытаясь привести его в чувство. Наконец Волдеморт очнулся и, тяжело дыша, поднялся, отвергнув протянутую руку Беллатрисы. Гарри тоже пришёл в себя и встал, глядя на своего врага обречённым взглядом.

— Да когда же ты сдохнешь, мальчишка! АВАДА КЕДАВРА!

Гарри снова упал и больше уже не поднимался. Волдеморт мрачно смотрел на поверженного противника, затем приказал Беллатрисе проверить, мёртв его враг или нет. Беллатриса кинулась выполнять приказ, тщательно осмотрела тело, щупая пульс, поднимая веки, нащупывая сердце; наконец она окончила осмотр и торжествующе произнесла:

— Он мёртв, Повелитель!

Дальнейшие события проносились перед Драко как в тумане. Он помнил безумную радость Тёмного Лорда, устроенную им грандиозную тризну; принимать участие во всеобщем веселье, корчить из себя улыбку у Драко не было ни сил, ни желания, и он был почти счастлив, когда пасхальные каникулы наконец закончились, и он смог вернуться в Хогвартс. Казнь бывшего недруга и его дружков не вызывала у Драко радостных чувств, только глубокую опустошённость. Он снова и снова вспоминал тот день, и думал, насколько мелко и жалко смотрелась его детская вражда с Поттером и его дружками — нет, не «дружками», настоящими друзьями.

Поттер, Уизли и Грейнджер бесстрашно смотрели в лицо смерти. Отец бы списал всё на гриффиндорское безрассудство, но Драко теперь понимал, что это совсем другое, и почему Поттером всё это время так восхищались. Поттер и его друзья были готовы стоически встретить свою судьбу, причём стоя, а не на коленях, — и Драко знал, что он бы не смог так сделать. Он, как и его отец, стоял бы на коленях перед Лордом и униженно умолял бы сохранить ему жизнь. И вспоминая, как Поттер, Уизли и Грейнджер были готовы умереть друг за друга, Драко теперь понимал, что он всегда завидовал даже не столько самому Поттеру, сколько его друзьям и его дружбе. Тому, чего у него никогда в жизни не было, и вряд ли когда-то будет.

Через несколько месяцев пришла новая, куда более радостная для Драко весть — Тёмный Лорд заболел и умер. Смерть Повелителя даровала Драко долгожданную свободу, но всё же наводила на размышления. Монстр, который наводил ужас на всю Магическую Британию, умер жалкой, одинокой смертью. Неужели Дамблдор был прав, и Тьма действительно ведёт человека к гибели? Впрочем, у Драко не было времени задуматься над этим — он как раз сдавал выпускные экзамены.

А далее был Прощальный пир. На нём прозвучали слова, чем-то похожие на нынешние речи Министерства, но куда более искренние.

Атмосфера на пиру была мрачной. Ученики тихо, почти шёпотом переговаривались, их число сократилось по сравнению с предыдущим годом. За преподавательским столом пустовало два места — Амикус и Алекто Кэрроу, ходячий кошмар студентов, были изгнаны Снейпом с позором пару недель назад, по формальному основанию «профнепригодности». Наконец поднялся сам директор; его лицо стало ещё бледнее, а морщины на нём — ещё глубже. Негромким голосом, который, однако, слышал каждый находящийся в зале, Снейп заговорил:

— Сегодня подходит к концу ещё один учебный год. Кто-то из вас вернётся сюда осенью, кто-то покинет эти стены, чтобы начать взрослую жизнь. Сейчас я хотел бы рассказать вам о троих студентах, которых сейчас нет с нами, и которые в этом году должны были закончить Хогвартс.

Тишина в Большом зале была непроницаемой, ученики, затаив дыхание, вслушивались в речь директора. Некоторые — среди них был Невилл Лонгботтом — смотрели на Снейпа с неприкрытой ненавистью в глазах; такая же ненависть пылала и во взгляде Минервы Макгонагалл и большей части преподавателей, однако они не издавали и звука.

— Гарри Поттер, Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер были достойными представителями факультета Гриффиндор. Все знают, что мои отношения с Поттером и его друзьями оставляли желать лучшего, однако я не мог не замечать их очевидных достоинств. Они были храбрыми, не боялись опасностей, были хорошими друзьями, верными и преданными... и я должен признать, что они были талантливыми волшебниками. Последнее в особенности относится к мисс Грейнджер. В Министерстве магии умалчивают её имя, и не хотят, чтобы я говорил вам о ней, поскольку считают, что магглорождённая волшебница недостойна звания героя. Но я считаю, что правда лучше лжи, и что умалчивать о подруге Поттера и Уизли — это оскорбление не только её памяти, но и памяти её друзей. Хочу напомнить, что, — голос Снейпа дрогнул, однако он быстро взял себя в руки, — что мать Гарри Поттера, Лили Поттер, которая героически отдала жизнь за своего сына, тоже была магглорождённой волшебницей.

Многие ученики смотрели на Снейпа удивлённо и недоверчиво, некоторые, особенно за столом Слизерина — с непониманием и ужасом. Но Снейп продолжал свою речь.

— Поттера, Уизли и Грейнджер убил Тёмный Лорд. Сейчас Тёмный Лорд сгинул окончательно, однако это никогда не восполнит той утраты, которую понесли те, кто лично знал наших погибших студентов. Поэтому я хочу, чтобы вы встали и подняли свои кубки в честь Гарри Поттера, Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер.

Заскрипели скамьи, большинство студентов поднялись и взяли кубки, но часть присутствующих слизеринцев осталась демонстративно сидеть на местах. Повинуясь неведомому порыву, Драко встал и поднял кубок под презрительными взглядами Крэбба и Нотта, и недоумённым — Гойла. Встретившись взглядом с темноволосой шестикурсницей-слизеринкой, тоже поднявшейся с места, он отвернулся и вновь посмотрел на директора. По залу прокатились нестройные голоса «За Гарри, Рона и Гермиону».

Северус Снейп. Человек, которого он когда-то ненавидел, потому что считал, что тот хочет занять место его отца, место «правой руки» Тёмного Лорда. Который спас ему жизнь, когда Поттер пальнул в него Сектумсемпрой — откуда, кстати, он узнал про неё? — а затем выручил его из ещё одной большой беды. Драко помнил тот вечер, когда он стоял с поднятой палочкой и смотрел в глаза Дамблдора; он понимал, что не смог бы тогда убить безоружного старика. А Снейп пришёл ему на помощь, произнеся Смертельное проклятие, и теперь Драко понимал, что он тогда тоже рисковал жизнью — Тёмный Лорд мог бы и не простить самоуправства.

И Снейп, в отличие от Яксли и, как бы горько не было это признавать, отца Драко, никогда не лицемерил и, независимо от ситуации, всегда сохранял своё лицо. Став «правой рукой» Лорда, он не позволял себе унижать Малфоев, и относился к ним, как раньше. Даже та речь на Прощальном пиру не была лживой или фальшивой — Драко уже тогда догадывался, что Снейп никогда не был предан Тёмному Лорду. Сейчас бывшему учителю и директору нужна была его помощь. Драко понимал, что он в огромном долгу перед Снейпом, который был его ангелом-хранителем все эти годы, и потому ответил согласием.

Ужин в семье Малфоев протекал тихо и спокойно. Благодушный Люциус выглядел почти так же, словно и не было этих трёх лет; лишь несколько новых морщин залегли на лице. Он с улыбкой на лице рассказывал о прошедшей пресс-конференции и планируемом министерском рауте, на котором должны будут присутствовать высшие лица Министерства и представители благороднейших чистокровных семейств Британии.

— Кстати, Драко, я хотел бы, чтобы ты дал интервью о нашем «Золотом Дуэте». В конце концов, ты хорошо знал Поттера и Уизли, и тебе есть что рассказать.

— Да, я неплохо их знал, но вряд ли могу рассказать о них что-то хорошее, учитывая наши... скажем так, не слишком приязненные отношения.

— Конечно, в школе вы не были друзьями! — Малфой-старший рассмеялся. — Но тем не менее, ты наверняка сможешь вспомнить у них не только отрицательные, но и положительные качества. В крайнем случае всегда можно что-нибудь сочинить.

— Я смогу вспомнить положительные качества Поттера и Уизли, — тон Драко сменился на язвительный, — а вот сможешь ли ты, папа? Или, может, Яксли с Амбридж смогут?

— Не смей так говорить с отцом! — строго произнесла Нарцисса.

— Успокойся, Цисси, — сказал Люциус тем же благодушным голосом, хотя его глаза гневно сверкнули, — разумеется, мистер Яксли и мадам Амбридж уважаемые люди, однако ты лучше них знаешь Поттера и Уизли, и потому мог бы оказать Министерству большую услугу. У Корбана есть на примете одна вакантная должность, работа непыльная, но престижная, и платят хорошо.

— Насчёт работы, папа... Мне недавно пришло письмо от Северуса Снейпа. Он предложил мне занять вакантную должность преподавателя защиты от Тёмных искусств.

— Ай да Северус! — Люциус от души расхохотался. — Ай да Северус, рассмешил старика! Хорошая работёнка для наследника семьи Малфоев, нечего сказать — обучать малолеток, да ещё и на такой сомнительной должности! Очевидно, ты отказался!

— Нет. Я согласился.

— Что??? — Малфой-старший от удивления выпучил глаза. — Драко, зачем тебе это, связываться с такой сомнительной с точки зрения Министерства личностью, как Снейп? Который вдруг решил стать другом грязнокровок?

— Снейп спас меня от большой беды, и я ценю это. К тому же мне непонятно, что вы с Министерством имеете против Снейпа? На Прощальном пиру он тоже призвал почтить память Поттера и его друзей, причём без любопытных исключений.

— Ах, Северус всегда питал слабость к грязнокровкам! Помню, как он дружил с грязнокровной мамашей Поттера, чуть ли слюни на неё не пускал, и наверняка из-за этого и предал Тёмного Лорда. Но ты-то здесь причём, Драко? С чего тебя вдруг стали волновать маггловские выродки?

— Я не понимаю, почему мы должны молчать про Грейнджер. Да, она родилась среди магглов, но она умна, и думаю, что без неё Поттер и Уизли бы и половины своих успехов не добились.

— Так-так, — голос Люциуса стал вкрадчивым и яростным, — я так понимаю, мой родной сын заделался любителем грязнокровок?

— Я не «заделался любителем грязнокровок», отец, — понизив тон, ответил Драко, — я считаю, что грязнокровки не равны чистокровным волшебникам, и им никогда не достичь нашего уровня. Но раз уж мы позволили им жить у себя, то почему бы нам не изменить своё отношение? Прекратить их преследовать, обучать их традициям нашего мира, помогать им адаптироваться — разумеется, держа необходимую дистанцию...

— Довольно! Я в своё время наслушался этой либеральной чуши от Альфарда Блэка, хватило на всю оставшуюся жизнь! — Люциус начал медленно подниматься из-за стола. — Знаешь, Драко, ты уже взрослый, можешь сам решать, как тебе дальше жить. Хочешь — отправляйся в Хогвартс к Снейпу, будете вместе лизать задницы грязнокровкам. Но в таком случае я больше не желаю тебя видеть.

— Хорошо, отец, — Драко также встал из-за стола, — я тоже не хочу принимать участия в шоу Яксли-Амбридж, оплачиваемом за твой счёт, — ответил он и направился прочь.

Быстро собрав вещи — благо, он заранее успел подготовиться, — Драко спустился по лестнице, распахнул двери и вышел из дома, вдыхая вечерний воздух. На горизонте алел закат, аромат цветов щекотал ноздри, вдалеке стрекотали цикады. Сделав несколько шагов, Драко обернулся и увидел стоящую в дверях мать. Она смотрела на сына грустным и, как показалось Драко, понимающим взглядом.

— Прости, мама, — печально сказал он, — так было надо.

Нарцисса ничего не ответила, лишь слабо улыбнулась и еле заметно кивнула. Приободрённый, Драко отвернулся и зашагал навстречу закату.

* * *

Вечерело. Солнце медленно заходило за горизонт, на лесную полянку опускалась мгла. Впрочем, на поляне было относительно светло — свет давал горящий костёр, бросавший красновато-оранжевые отблески на окружающие стволы деревьев, пару потрёпанных палаток и восьмерых подростков — пятеро юношей, трое девушек — сидевших возле костра.

Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд, Джинни Уизли, Дин Томас, Шеймус Финниган, Ханна Аббот, Колин и Деннис Криви — так звали участников молодой во всех смыслах Армии Поттера; несмотря на юный возраст, по ним было видно, что они пережили немало испытаний и претерпели немало горя в жизни. Поношенные мантии, похудевшие, осунувшиеся лица, застаревшие шрамы и ссадины... И всё-таки большинство подростков выглядели довольными и даже весёлыми: сегодня им удалось досыта поужинать. Кто-то негромко переговаривался и смеялся, кто-то жарил маршмеллоу на веточках; Дин Томас достал гитару и затянул песню:

Riders on the storm,

Riders on the storm...

Into this house, we're born,

Into this world, we're thrown...

Like a dog without a bone,

An actor out on loan.

Riders on the storm...⁽¹⁾

Луна начала подпевать Дину; её тонкий голосок вторил глубокому баритону Дина и гармонично сочетался с ним. Невилл смотрел на них, отметив про себя, что они очень хорошо смотрятся вместе; он перевёл взгляд на Ханну, её светлые волосы, освещённые пламенем костра, и неожиданно подумал, что она очень красива. Ханна поймала взгляд Невилла, улыбнулась ему, юноша ответил ей смущённой улыбкой и повернулся к костру.

Несколько месяцев назад он окончил Хогвартс. Самый ужасный год, когда он переносил побои и Круциатусы от брата и сестры Кэрроу, и когда вместе со своими товарищами спасал от них совсем ещё юных младшекурсников. И всё же, несмотря на перенесённые испытания, Невилл нисколько не сожалел о том, что пережил; ведя подпольную борьбу, перенося удары и пытки, он чувствовал себя частью чего-то большого и важного, и обрёл новый смысл и цель в жизни. Затем Кэрроу всё чаще начали периодически пропадать из Хогвартса к вящей радости студентов, а потом и вовсе по непонятной причине были уволены Снейпом. Снейп... когда-то он был детским страхом Невилла, сейчас же он не чувствовал к Пожирателю и убийце, и как оказалось, ещё и лицемеру, ничего, кроме ненависти. Все они должны понести кару: Лестрейнджи — за его родителей, Кэрроу и Снейп — за пытки детей и подростков, все остальные Пожиратели — за гибель его друзей, и Невилл собирался лично приложить к этому руку.

Сразу после окончания последнего учебного года Невилл отправился в Мунго; открыв уже знакомую дверь в палату, он снова увидел маму и папу, преждевременно постаревших и совершенно безучастных. Тогда Невилл заговорил, рассказывая родителям о своей борьбе в стенах Хогвартса; мама, как обычно подошедшая к Невиллу с обёрткой от жевательной резинки, неожиданно слабо улыбнулась ему, и Невиллу показалось, что он увидел улыбку и на лице отца. Невилл покидал больницу в приподнятом настроении: он твёрдо решил, что продолжит борьбу.

После Невилл отправился домой, чтобы объявить бабушке о своём решении. Он боялся, что та начнёт его отговаривать, но неожиданно почтенная Августа Лонгботтом тепло улыбнулась внуку, крепко обняла его и сказала, что хотя она и будет сильно переживать, она принимает его выбор и благословляет его, добавив, что очень гордится Невиллом, который вырос из неуклюжего мальчугана во взрослого, сильного мужчину.

Джинни Уизли сидела и смотрела на огонь, думая о чём-то своём. Она единственная из всех не принимала участия в общей радости; на прекрасном лице Джинни уже несколько месяцев не появлялось улыбки, разве что язвительная ухмылка изредка искривляла губы девушки. Джинни снова думала о том дне, когда она потеряла Гарри.

Гарри был всем в её жизни. Она влюбилась в него тогда, когда увидела худенького, растрёпанного мальчика в очках с поразительно яркими зелёными глазами, ещё даже не зная его имени, и год за годом замечала, что детская влюблённость разрастается в нечто большее. Год с небольшим назад Гарри наконец ответил на её чувства, и эти весенние месяцы были самыми счастливыми в жизни Джинни, она наслаждалась объятиями, поцелуями и нежными разговорами со своим парнем. Нет, не просто парнем — любимым человеком. Но потом события развивались стремительно: гибель Дамблдора, его похороны, когда Гарри с горечью объявил Джинни, что они должны расстаться, потому что он боится поставить её под удар, и наконец, расстроенная свадьба Билла и Флёр, когда Гарри вместе с Роном и Гермионой бежали из Норы. И всё же, несмотря ни на что, Джинни продолжала ждать возлюбленного и верить, что они снова будут вместе.

А потом Гарри погиб. Последняя надежда Джинни разбилась. Гарри умер, а она даже не успела подарить ему самое дорогое, что у неё есть. Тогда, позвав Гарри в свою комнату во время его дня рождения, она собиралась запереть её, наложить заглушающие чары, но пришёл Рон и всё испортил.

Рон. Имя брата отозвалось болью где-то в груди. Джинни жалела и раскаивалась за то, что когда-то относилась к Рону пренебрежительно и порой была груба с ним — например, когда он выражал недовольство по поводу её поцелуев с Дином. Тогда она списывала недовольство брата на банальное ханжество, но теперь понимала, что Рон, пусть и на свой неуклюжий манер, защищал её и заботился о ней. Сейчас она как никогда хотела попросить прощения у брата — но теперь она уже никогда не увидит Рона и не услышит его доброго, успокаивающего голоса.

И Гермиона. Сейчас Джинни как никогда не хватало подруги, которая всегда могла утешить и помочь добрым советом. Именно Гермиона помогла Джинни обратить на себя внимание Гарри, и Джинни была очень благодарна ей за это. Конечно, подбодрить и вселить веру умела и Луна, но всё же Джинни скучала по Гермионе, которая могла бы ей подсказать, как действовать дальше. Теперь Джинни должна принимать решения сама.

Впрочем, своё главное решение в жизни она уже приняла. Орден Феникса слишком долго бездействовал, а Дамблдор так и не объяснил Гарри, как победить Волдеморта. Все они, по сути, предали Гарри, Рона и Гермиону, оставив их наедине с Врагом. И пусть Враг был мёртв, его сторонники по-прежнему ходят по земле, и Джинни не успокоится, пока не отправит их всех в землю. В борьбе с наследниками убийцы её любимого, брата и подруги не может быть никаких компромиссов.

Дин закончил играть, Луна отвернулась от него и посмотрела на Джинни. Она с грустью и тревогой глядела на лучшую подругу, которая до неузнаваемости изменилась за последние месяцы. Прежде весёлая и смешливая, Джинни стала мрачной, замкнутой и даже ожесточённой, отвернувшись от своих живых родителей и братьев. Луна как никто понимала её, возможно, потому, что сама пережила подобное — хотя никому об этом не рассказывала.

Луна поднималась по склону холма, видя знакомый чёрный цилиндр, её родной дом. После того, как было объявлено о смерти Волдеморта, Луна уже могла не прятаться, и теперь она надеялась, что скоро встретит отца. Подойдя к дому, она наконец заметила его: один из этажей по неизвестной причине обвалился, и Ксенофилиус Лавгуд копошился среди развалин.

— Папа! — Луна с криком побежала в сторону отца.

— Луна! — воскликнул Ксенофилиус вне себя от радости.

Отец с дочерью крепко обняли друг друга. Луна пыталась расспросить отца, что случилось с домом, но тот не смог дать внятного ответа. «Видимо, напали Пожиратели Смерти» — подумала Луна, и присоединилась к разбору обломков. Некоторое время они молча работали, но неожиданно Луне на глаза попался журнал с очень знакомым лицом на обложке. Подойдя ближе, она подобрала журнал, стряхнула рукой пыль и увидела, что это номер «Придиры» с фотографией Гарри Поттера крупным планом, подписью «Нежелательное лицо №1» и объявлением о награде. Луна решительно подошла к отцу и спросила мягким голосом, в котором, однако, слышались ледяные нотки:

— Что это, папа?

— Это... Понимаешь, Луна, когда тебя забрали, я был в отчаянии. Я понял, что это из-за меня, из-за моих статей, и хотел, чтобы они тебя освободили, думал, что они выпустят тебя! — затараторил Ксенофилиус испуганно.

— Как ты мог... А что тогда здесь произошло, — от внезапной догадки она округлила глаза, — они были здесь, и ты наслал на них Пожирателей Смерти! Как ты мог, папа?

— Ты о чём? Я ничего не помню об этом, клянусь, я не помню, чтобы они приходили, я очнулся, когда Пожиратели связали и тащили меня! Я так боялся, что больше не увижу тебя живой!

— Теперь видишь?! Я живая! — Луна перешла на крик, на больших серебристых глазах выступили слёзы. — А они мертвы! Гарри, Рон, Гермиона МЕРТВЫ!

Не в силах больше смотреть на отца, Луна повернулась и побежала вниз по склону. Смерть друзей, которые когда-то приняли её, девочку-изгоя, предательство отца — всё это тяжёлым грузом навалилось на неё. Луна редко позволяла себе плакать, но в этот раз она рыдала навзрыд, всхлипывая и размазывая слёзы по лицу; она не плакала так горько с тех пор, как умерла её мама.

— Всё хорошо, Джинни? — спросила Луна, глядя на подругу.

— Да, — грустно ответила та, подняв взгляд, — всё нормально.

— Мы живы, и это главное.

— Да, ты права, Луна, — губы Джинни дрогнули, почти в полуулыбке, она встала и пошла в сторону палатки.

Солнце окончательно зашло, и лес погрузился в ночную тьму. Затушив костёр, ребята разошлись по палаткам — на боковую.

1) The Doors — Riders on the storm

Вернуться к тексту