Цикл Любовь побеждает всё Ч1: Свет или Тьма?  (гет)

В кабинете директора Хогвартса всё было как всегда, за исключением позднего визитёра и уставшего на вид хозяина. Они только что вернулись из Министерства магии, где произошла битва с Волдемортом за Пророчество. Поздним визитом директора почтил главный герой этой самой битвы — Гарри Поттер.

— Сэр, давайте откровенно, — юноша устало посмотрел на Дамблдора. — Пророчество действительно утрачено? — он смотрел на директора взглядом, за которым ничего не читалось. Подобная реакция совершенно ему не подходила. Казалось, что это не тот мальчик, который отправился в Министерство. Дамблдор внимательно посмотрел на юношу, которому буквально несколько минут назад сказал о существовании этого самого пророчества, и, кажется, впервые сожалел об этом. Он отрицательно покачал головой.

— Нет, Гарри, у меня есть копия этого пророчества, — директор встал со своего кресла и подошел к шкафу, где хранилось огромное множество разных артефактов, назначение которых, наверное, только хозяин кабинета и знал. Открыв стеклянные дверцы шкафа, директора достал откуда-то изнутри пузырёк с серебристой субстанцией внутри, с полки ниже он взял омут памяти. Все это он поставил на свой стол. Взмахом палочки он откупорил флакон и, прежде чем вылить содержимое в омут, он посмотрел на картины и произнёс:

— Друзья мои, прошу, простите меня, но вторично я рисковать не могу, — взмах палочки — и картины оказались закрытыми толстыми стеклами. Гарри вопросительно посмотрел на директора, и тот решил дать объяснения своим действиям:

— Они лишь видят, но ничего не слышат, — после этого он вылил содержимое пузырька в омут памяти. Помешав палочкой серебристую субстанцию, он отошел в сторону. И буквально через секунду над омутом соткалась прозрачная женская фигура, в которой было легко опознать Сибиллу Трелони. Она заговорила своим обычным потусторонним голосом:

— Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…

Фигура замолчала, а через секунду и вовсе исчезла. В комнате было тихо, лишь тиканье часов нарушало установившуюся тишину. Ни Гарри, ни директор не знали, что за дверью стоит шокированная Гермиона. «Так, стоп, Пророчество подслушали невольно, но если это действительно о Гарри, тогда я даже не знаю, что мне и делать», — панически подумала девушка, но в кабинете вновь раздались голоса, и она аккуратно приложила ухо к двери

— Сэр, и почему вы решили, что это пророчество обо мне? — Гарри пристально смотрел на Дамблдора. Директор вздохнул и как-то странно посмотрел на юношу.

— Гарри, просто пойми, есть необъяснимые вещи, и чтобы их знать, надо это чувствовать, или говорить с тем, кто чувствовал, — произнес Дамблдор. — Поговори с профессором Люпином. Я знаю, ты ему больше доверяешь.

Гарри лишь удивлёно кивнул на это.

— Ммм, — и все же у него осталось море вопросов, но спросил он совсем не то, что вертелось на языке и в уме. — Сэр, он снова будет у нас учителем?

Директор кивнул, отвечая на вопрос, юноша улыбнулся в ответ на это. Приятно, что рядом будет близкий человек, последний близкий человек, оставшийся в этой его жизни.

— Хорошо, профессор, я вам верю и обязательно у него спрошу, — произнес он. — Только можно задать вопрос?

— Да, мой мальчик, — кивнул Дамблдор.

Гарри задумался над тем, как бы потактичней спросить то, что его сейчас мучило.

— Сэр, у меня даже два вопроса, — наконец, тяжело вздохнув, произнес он. — Первый — что мы будем делать, когда до общественности и министерства дойдёт, что Волдеморт вернулся? И второй — Ремус знает о пророчестве?

Директор сложил руки домиком перед собой и поверх него пронзительно посмотрел на Гарри. « Хмм... Может быть, пора дать ему больше политической свободы и свободы в целом? Он не раз доказывал, что мыслит и совершает поступки более взросло и обдумано, нежели его сверстники», — Дамблдор всегда все обдумывал на несколько шагов вперед. А сегодня Гарри в очередной раз его удивил, даже если он не показывал этого. В тишине прошло несколько минут. Юноша терпеливо ждал ответа, надеясь, что сегодня директор не отделается своими обычными отговорками.

— Гарри, а вот чтобы ты предпринял для того, чтобы предотвратить панику? — задал вопрос директор. Гарри даже растерялся, но мысль о том, что Дамблдор снова ушел от ответа в своей излюбленной манере, у него все же появилась. Ему пришлось быстро взять себя в руки, и, подумав ещё пару минут, он высказал свое мнение:

— Ну, я думаю, что надо встретиться с министром. Это во-первых, во-вторых, надо налаживать контакты с другими странами, так как нам очень понадобится военная помощь, ну, и в-третьих, добиться всесторонней поддержки от нашего министра. Правда, чувствую, нам придется пойти на уступки

«Я в тебе не ошибся, мальчик мой» — подумал Дамблдор, вслух же сказал:

— Да, Гарри, ты прав. Так мы и будем действовать.

Гарри удивился, но в то же время обрадовался тому, что его, наконец-то, перестали считать ребёнком.

Гермиона стояла под дверью и слушала весь разговор, затаив дыхание «Я обещаю, что, как бы всё дальше ни повернулось, я всегда буду рядом с Гарри и никогда его не предам», — дала она себе обещание. Вдруг неожиданно накатила слабость. Гермиона заскользила руками по стене, но сознание слишком быстро уплывало. Она потеряла сознание, навалилась всем телом на дверь и та открылась. Взору удивленных Альбуса Дамблдора и Гарри Поттера предстало бессознательное тело гриффиндорки, наполовину лежащее в коридоре, наполовину в кабинете.

Гарри кинулся к девушке и, взяв её на руки, аккуратно перенёс в кресло. И пока директор по камину вызывал мадам Помфри, Гарри осторожно дотронулся до её горячего лба. «Гермиона, что же с тобой произошло? Как ты оказалась под дверью кабинета, не зная пароля? И почему ты вся горишь?» — вот такие вот вопросы крутились в голове юноши. И тут в кабинет вошла мадам Помфри, она решительно отодвинула его в сторону и начала проводить медицинские манипуляции над девушкой. Она несколько раз просканировала ее.

— Её надо доставить в больничное крыло, только там я смогу провести необходимое лечение, — твердым голосом произнесла колдомедик. — У неё почему-то началась магическая перестройка в организме. Судя по тому, что я вижу, это связано с тем, что она дала какое-то обещание, поддержанное самой магией. И теперь магия и клятва подстраиваются друг под друга.

Мадам Помфри наклонилась над девушкой и провела ладонью по ее лбу, и в этот самый момент Гарри почувствовал слабость и упал в обморок. Это всё так быстро случилось, что никто даже не успел среагировать. Директор взмахом палочки уложил юношу на соседнее кресло, после чего обратился к Поппи Помфри.

— Поппи, что это может быть?

Медсестра проделала те же манипуляции над ним, какие совсем недавно делала над Гермионой

— Ну вот мы и нашли, кому мисс Грейнджер дала обещание и под кого она стала настраивать свою магию, — вздохнула колдомедик.

Директор задумчиво посмотрел на ребят. «Интересно, что же все-таки происходит? Неужели мисс Грейнджер подслушала наш разговор и после этого дала какое-то обещание, которое их связало?» — он мотнул головой, так как не мог поверить, что такая умная девушка, как Гермиона, может дать такое опрометчивое обещание.

— Альбус, их надо перенести в больничное крыло, там я смогу присмотреть за ними, — вывела его из задумчивости мадам Помфри. — Увы, они очнутся не раньше, чем через три дня. Тебе придется взять на себя общение с родителями мисс Грейнджер и объяснить им сложившуюся ситуацию..

Дамблдор кивнул, хотя его мысли были заняты обдумыванием того, что же, собственно, происходит прямо у него под носом. Подобные вещи, которые происходят настолько явно, очень редки в магическом мире. И теперь ему следовало понять, как вести себя дальше и с Гарри, и с Гермионой. Если до этого момента они воспринимались как две разные личности, то теперь строить планы на Гарри без участия мисс Грейнджер было очень сложно.

— Альбус, с ребятами все будет в порядке, — заверила его колдомедик, посчитав, что он сомневается, что детей необходимо отправить в больничное крыло. — Они, конечно, будут в относительном порядке, если учесть, что они будут чувствовать друг друга и первые три месяца их никак нельзя разлучать, так как разлука может привести к их смерти. А вот дальнейшее развитие их отношений будет зависеть только от них самих. Если они решат оставить все как есть, их придется поселить отдельно от всех, и чтобы кровати были разделены только стеной. Подумай об этом, Альбус, — мадам Помфри серьезно смотрела на директора. Про себя же женщина подумала: «Да, им судьба приготовила ещё одно испытание. А они ведь ещё не знают, что их предали близкие друзья. Всё-таки хорошо, что я услышала тот разговор между мистером и мисс Уизли. Эти дети достойны того, чтобы самим решать свою судьбу. Лучше горькая, правда, чем паутина лжи и болото. Я расскажу им, когда они проснуться». Приняв такое решение, мадам Помфри чуть заметно улыбнулась. Многих будет ждать сюрприз, когда эти двое придут в себя. Она перевела взгляд на директора, который опять погрузился в свои мысли. «Нет, ему я ничего не буду говорить», — подумала она. — «Слишком много ошибок он совершил по отношению к мистеру Поттеру.»

Профессор Дамблдор и мадам Помфри аккуратно перенесли ребят по спящей школе в больничное крыло и, когда директор покинул святая святых, Помфри подумала: «Всё-таки хорошо, что у Уизли были лишь небольшие травмы, и я смогла их выписать сразу после того, как провела лечение. Это же надо такими быть алчными!» Женщину перекосило от омерзения. Она вспомнила этот злополучный разговор, случайно ею услышанный.

«Ретроспектива.

Мадам Помфри спешила к себе в больничное крыло. Ей пришлось прикупить некоторые необходимые вещи в Хогсмиде, поскольку никто больше этим озаботиться не пожелал. Ей было неприятно, пусть и на небольшой срок, оставлять больничное крыло. Мало ли что могло произойти. И, как оказалось, не зря.

— Что случилось, мистер Уизли? — узрела она рядом с дверью рыжих брата и сестру.

— Эти слизни… — начал Рон.

— Мистер Уизли, — Поппи Помфри даже не надо гадать, чтобы понять, что же произошло. Очередная драка между гриффиндорцами и слизеринцами, вернее, между Уизли и последними. Почти всегда все ссоры возникали именно из-за рыжих, как бы ни прискорбно это было. Поппи удивлялась уже не раз, почему никто другой не видит этого. Так уж получалось, что в девяноста случаях из ста, Гарри попадал в ее заботливые руки именно после устроенных Роном неприятностей.

— Мадам Помфри, — жалобно произнесла Джинни, показывая свои царапины. Колдомедик только вздохнула. Какую бы неприязнь она к этой девушке не испытывала, она все еще была медицинским работником. Поппи и себе не могла объяснить, почему так не любит единственную дочь Молли Уизли, с которой довольно неплохо общается. Правда, в последнее время все реже.

Колдомедики и целители почти всегда оказываются вне войны. Странная какая-то традиция в магическом мире — колдомедики и целители — неприкосновенны. Но это не относится к их пациентам. Если уж колдомедики и погибали, то это всегда был или несчастный случай, или решение самого целителя.

Она жестом приказала им следовать за собой. Первую помощь она оказала сразу, но нужно было напоить их определенными зельями, поэтому она вышла в свою комнату. Дверь осталась открытой, но оба Уизли были за ширмой, поэтому они этого не знали.

Она как раз собиралась выйти и пройти к ним, как услышала:

— Рон, как мне приворожить Гарри? — заныла рыжая.

— Мерлин, Джинни, подлей ему что-нибудь, — Поппи почти воочию увидела, как Рон закатил глаза к потолку.

— Как? Я уже ему столько приворотного подлила, — голос Джинни задрожал от возмущения. — Они на него не действуют.

— Ну, так сделай так, чтобы у тебя был от него ребенок, — усмехнулся ее брат. — Поттер так желает иметь семью, что не бросит своего наследничка.

— Хмм, — девушка задумалась. — Пожалуй, ты прав. Кстати, обратил бы ты внимание на свою грязнокровку. Она так глядит на моего Поттера, что у меня возникают сомнения, думает ли она о нем, как о своем друге.

— Вот как?! — задумчиво протянул Рон. — Что ж, придется приударить за ней. Главное, чтобы она не узнала о моих похождениях.

— А зачем она тебе вообще? — Джинни презрительно фыркнула.

— Я хочу нормальных и сильных детей, — усмехнулся Рон. — Как племенная лошадь, она подходит мне идеально. Да и не такая уж она бедная. Ее родители имеют собственную клинику, а значит, они достаточно состоятельные люди. Магические книги не дешевы, а наша грязнокровка имеет очень неплохую личную библиотеку, да и покупает она отнюдь не дешевые перья и пергаменты.

— Хмм, а ведь ты прав, — задумчиво протянула его сестра. — Ладно, заставь ее смотреть себе в рот…фи

— Тшшш, — шикнул Рон Уизли. — Помфри же здесь.

— А, да, — Поппи пришлось принапрячься, чтобы расслышать девушку. Дальше они перешли на шепот, и она посильнее стукнула по двери, давая им понять, что идет…

Конец ретроспективы».

Помфри вздохнула, глядя на двух спящих подростков, а затем загородила две кровати ребят ширмой, за которой их не было видно. Так что, кто бы сюда случайно или преднамеренно не зашел, ребят бы он не увидел. Она посчитала, что чем меньше люди знают, что Поттер и Грейнджер находятся в больничном крыле, тем будет лучше. Правда, в дальнем концы палаты находились еще два больных, но они ничего не видели и не слышали, поскольку уже несколько часов находились под действием зелья Сна без сновидений. Невилл Лонгботтом получил обширные раны в бою с Беллатрикс Лейстрейндж. На второй кровати спала мисс Чанг, проходящая лечение после заклинания «Остолбеней», которое прошло в миллиметре от сердца.

* * *

Прошло два дня с того самого времени, как Гарри и Гермиона потеряли сознания. Директор на пиру по окончанию учебного года ничего толком не сказал. Так что всем оставалось только гадать, почему же двое столь ярких студентов Хогвартса отсутствовали на ужине. Слухи поползли сразу же, и были один нелепей другого. И то, что они сбежали, и то, что погибли — тоже рассматривалось, как возможность. Странным было и то, что лучшие друзья подростков, то есть Джинни и Рон Уизли, понятия не имели, ни что с Поттером и Грейнджер, ни где они. Оба Уизли выглядели расстроенными, правда, не по той причине, о которой думало большинство. К этому моменту они решили уже привести свой план по полному сближению с «друзьями» в действие. Но, увы, те бесследно исчезли. В последний вечер перед отъездом, а точнее уже ночью, в гостиной Гриффиндора состоялся занимательный и короткий разговор между Джинни и Роном Уизли.

— Ну, и как думаешь, куда делись наши голубчики? — голос Рона сочился ядом, не хуже, чем у самой ядовитой змеи.

— Понятия не имею, — раздраженно бросила его сестра. — Честно говоря, я уже и знать этого не хочу. Мы столько усилий вкладываем в них, а эти двое… Надоело. Сдохнут, нам легче будет жить. И я более чем уверена, что они вместе. Представляешь, сколько нам придется приложить усилий теперь? Я женю на себе Поттера, а потом сама его отправлю на тот свет, в первую же брачную ночь.

— Да, думаю, ты права, сестрёнка, — произнёс Рон. — Придется наш план придержать до сентября. Не забудь о наследничке, а то мало ли что там у Поттеров накручено с наследством. Хотя, думаю, Поттера отправят к нам, по крайней мере, на август. Или вообще отвезут его в дом Блэка. Хотя нет, не думаю, все же отправят к Дурслям. Защита и всякое такое.

— Ага, — кивнула Джинни. — Ладно. Пошли уже спать, завтра поезд домой, надо все-таки хоть немного поспать.

Они ушли, так и не заметив невольного слушателя. Невилл Лонгботтом, только сегодня выпущенный из больничного крыла в честь пира, сидел с таким видом, словно его поцеловал дементор. Он много чего видел и слышал, но подобного он ожидать не мог никак. Это было что-то, чего его разум воспринять никак не мог.

«Ничего себе конец года», — наконец, оформилась мысль в его голове.

На следующие утро студенты организованной толпой покидали Хогвартс. Наступили летние каникулы. И все же, как бы все ни желали оказаться дома по быстрее, многие заметили, что Поттера и Грейнджер на платформе в Хогсмиде не было. В поезд они не сели. А Гарри и Гермиона все также лежали в больничном крыле, скрытые от посторонних глаз плотной, непроницаемой ширмой.