Кадм (джен)

Хьюго Улисс не был плохим человеком. Наоборот: он с каждым был предельно вежлив и учтив, и в этом не было никакого обмана, поскольку он сам знал, что эти качества проистекают из его благожелательности к другим людям. Еще подростком осознав, как много всего могут дать окружающие, Хьюго стал относиться к ним так же, как хороший хозяин относится к домашней живности на приусадебном участке. Курица принесет больше яиц, если проявлять к ней заботу, верно? И уж конечно у нее будет меньше вопросов по поводу исчезновения некоторых ее товарок.

Искренне делясь с людьми своими услугами и помощью, Хьюго Улисс так же искренне требовал с них, стараясь поддерживать соотношение «один к одному». А если с его стороны было больше усилий, чем он получал взамен, тогда добрые люди могли чего-нибудь и не досчитаться. Как правило, узнавали они об этом достаточно поздно.

В политическом плане Хьюго Улисс так же придерживался умеренности. Его разум был открыт всем партиям сразу. Самое главное, чтобы их представители не забывали о таком скромном труженике, как Хьюго, и желательно, конвертируя свою признательность в твердую валюту. Он думал о будущем страны, и в этом будущем для него всегда находилось теплое местечко.

Разумеется, с новой властью Хьюго так же быстро договорился. Умения колдомедика, пусть и опального, всегда востребованы. И что бы ни происходило, его совесть всегда оставалась кристально чиста, поскольку была завернута в газету и убрана в одну из самых дальних коробок чердака разума, где ничто не могло ее потревожить.

Он просчитался лишь в одном — что все закончится так быстро и так неприятно для его бизнеса. «Улисс и Ко», второе, но очень важное для Хьюго дело, из-за непредвиденных обязательств оказалось погребено.

Буквально. Под кучей кирпичной кладки, из которой теперь торчала лишь рука Оуэна, его партнера по бизнесу.

Ни одно предприятие еще не погибало так трагично, как это. Хьюго Улиссу хватило одного взгляда, чтобы понять, что спасать здесь уже нечего. Схватив палочку, он вылетел наружу из арендованного помещения прямо на улицы охваченного уличными боями Хогсмида.

Здание за его спиной затрещало и сложилось, как карточный домик, подняв клубы кирпичной пыли.

— Да чтоб я сдох! — такова была эпитафия Хьюго своей маленькой компании.

Следовать этим словам он как раз и не собирался.

Однако в попытках последовать ровно наоборот своему пожеланию Хьюго Улисс не слишком преуспел. Как оказалось, теперь трансгрессии в это время суток мешал не только комендантский час (на который явно уже было всем наплевать), но и антитрансгрессионное поле над Хогсмидом. Крутанувшись пару раз вокруг своей оси и чуть не заработав шальное проклятие, сверкнувшее прямо у него перед глазами, Хьюго воспользовался самым простым способом — он побежал со всех ног прочь от городских боев, пока не наткнулся на пристройку, что могла дать ему хотя бы пару спокойных минут.

Для любого волшебника в такой ситуации логично было бы добраться до хранилища метел или чьего-нибудь камина. Любого, за исключением того, что всю свою жизнь посвятил наведению порядка вокруг себя, начиная с раскладывания столовых приборов по отдельным ящичкам и заканчивая ежечасным мытьем рук. Пятно золы на рубашке или стяжка на брюках от прутьев метлы окончательно убили бы сегодняшний день Хьюго Улисса. И это крайне иронично, учитывая, что сам Хьюго был…

Его размышления прервались, как только он нащупал заветный предмет в кармане жилета. Им оказался самый обычный свисток.

Набрав в грудь побольше воздуха, Хьюго свистнул.

Несмотря на все его усердия, свисток как будто бы не породил ни единого звука. Совсем рядом что-то взрывалось, что-то падало, что-то вопило на разные голоса и сыпало проклятиями, но свисток не добавил к этой какофонии даже жалкого «пффф».

На самом деле звук был, но он не предназначался для человеческих ушей.

Однако адресант почему-то не слишком торопился на этот раз. Хьюго несколько минут нервно потирал ладони, слушая, как звуки боев подходят почти вплотную к его укрытию.

— Ну же, ну же, горгулья тебя задери… — за весь этот день Хьюго уже произнес больше ругательств, чем за весь предыдущий год.

Он отважился ненадолго выглянуть из пристройки, когда прямо рядом с ним в стену смачно впечаталось чье-то тело, издав одновременно звук падающего мешка с мукой и металлическое «блямц». Человек упал перед ногами Хьюго, продемонстрировав довольно безвкусную маску, имеющую нечто общее с черепом и хоккейной защитой.

Это было уже слишком. Перешагнув через бессознательное тело, Хьюго Улисс решил спасать себя сам.

И в эту самую секунду его подхватил невесть откуда взявшийся вихрь.

* * *

Желудок камнем упал куда-то вниз от стремительно набираемой высоты. Вусмерть перепуганный, Хьюго взглянул на горящий Хогсмид под его ботинками, затем посмотрел на собственные плечи, в которые вцепились когтистые руки (он заплатил за этот костюм около тысячи галлеонов!!!), и только после этого заорал, подняв голову вверх:

— Носфи, мать твою так и разэтак, что ты делаешь?! Где ты был все это время? Где машина? И ради бога, это же первоклассный кашемир, сукин ты сын!..

Кредит ругательств, открытый сегодня, он будет погашать как минимум следующие лет пять.

Спустившийся сверху ответ прозвучал так, словно обладатель слов прямо в этот момент жевал тряпку, причем явственно ощущалось некоторое отсутствие зубов. Добавьте к этому скорость речи в полтора раза быстрее, чем обычно говорят люди, и хлопанье довольно больших кожаных крыльев, и получите примерно следующее:

— М’шина н’ з’в’лашь…

— Что?!

— М’шина, грю, не з’велашь!

— Как так?

— А вот так!

Мимо парочки в воздухе пронеслась пара вспышек. Хьюго Улисс, болтаясь в когтях Носфи, как белье на ветру, посмотрел вниз, под собственные ноги: на дороге к Хогсмиду собралось несколько черных точек, явно заинтересованных, что же за тварь прямо сейчас летела над городом.

Еще один зеленый всполох рядом более чем ясно продемонстрировал их намерения.

— Вот что, — дрогнувшим голосом произнес Хьюго, — сейчас мы ищем нормальное место посадки, и уже оттуда тихо уходим в зону трансгрессии. Ты слышал?

— Айе.

Набрав скорость еще больше и заложив крутой вираж (Хьюго едва не вывернуло наизнанку от таких маневров), Носфи пулей устремился к какому-то строению на самом отшибе Хогсмида, которое счел безопасным. Разрезав воздух подобно теннисному мячику в разгар финального матча, тормозить он решил по-своему: о какой-нибудь близлежащий объект.

В данном случае им стали слуховое окно здания, несколько ящиков на пути и чердачная стена, которая немедленно пошла трещинами, словно в нее врезалось пушечное ядро.

Хьюго Улисс, отцепившийся где-то на половине тормозного пути, медленно поднялся, покачиваясь из стороны в сторону. Присев, а точнее упав на один из разгромленных ящиков, он немедленно принялся охлопывать себя на предмет повреждений. Увиденное едва не заставило его издать горестный вопль: пиджак и брюки были не просто изгвазданы в пыли, их ткань минимум в пяти местах повисла целыми лоскутьями, а уж мелких повреждений и вовсе было не счесть.

К тому же, при падении Хьюго получил несколько глубоких ссадин и до крови разбил губу. Теперь кровью провоняло все вокруг него, отчего раздражающе зачесалась кожа и заныли ногти с зубами.

Он был жутко зол.

— Да что с тобой сегодня не так?! — зверея, прорычал Хьюго в полумрак, обращаясь к темной куче у чердачной стены. — Ты два десятка лет сидел в чертовой банке, пока я не выпустил тебя, и что в результате? Единственный раз, когда ты, Носфи, действительно понадобился мне, в этот единственный раз ты чуть меня не угробил! Да лучше б я пустил тот прах по назначению!

Масса у стены, больше всего похожая на груду мусора, наконец зашевелилась и поднялась. Выглядело это очень странно — словно кто-то резко потянул за ниточки, и существо, будто состоящее полностью из шарниров, резко уткнулось головой в потолок, даже не утруждая себя видимой работой суставов. Двухметровая тень, текучая, как ферромагнитная жидкость, шурша осколками стекла и обломками дерева, вышла в пятно рыжего света, которое давало зарево со стороны Хогсмида.

Для стороннего наблюдателя этого было бы более чем достаточно, чтобы понять, что Носфи представлял собой.

В первую очередь он был вампиром. Однако, если бы Абрахам Стокер встретился с Носфи лицом к лицу (и пережил эту встречу), он незамедлительно сжег бы все свои черновики и посвятил остаток жизни какому-нибудь менее разочаровывающему делу — например, выращиванию картофеля.

Носфи был самым ужасным вампиром на Британских островах, и это отнюдь не комплимент. Он представлял собой четырехсотлетний плевок в лицо всему гордому вампирскому сообществу, ходячее грязное пятно на накрахмаленной манишке его вида. С точки зрения любого кровососа, Носфи полагалось спать в мусорном ящике, но никак не в гробу. Даже самом дешевом.

Об этом красноречиво говорила внешность Носфи. Полулысая голова с пучками огненно-рыжих волос, щетинистая поросль на лице, выбитый клык и надорванное в драке ухо дополнялись весьма потасканным тренчкотом и залихватски надвинутым на один глаз зеленым беретом. Берет сверкал массой прицепленных значков, а сам Носфи сверкал великолепным лиловато-красным носом, который не собирался уступать свой цвет общей синюшности кожи.

Ко всему прочему, Носфи обладал каким-то особым акцентом, который он гордо называл ирландским («неразбавл’нный ойриш, во!»), чем несомненно оскорблял еще и ирландцев.

В общем, это было ужасное зрелище. И оно не становилось лучше от того, что эти два с лишним метра чудовищности пытались изобразить виноватый вид.

— Слуш’, я не виноват, — по своему обыкновению затараторил Носфи. — Ты свишнул, я пр’снулся, достал эта-а… клюшч зажигания, крутнул разок-другой, а он — ниче…

— В смысле — ничего? — В голосе Хьюго уже явственно слышались рычащие нотки, мало похожие на просто злость.

— Ну, ниче. С’ние ишкорки тока.

— Синие искры? Ты что, умудрился двигатель сломать?

— Не, грю, просто синие ишкорки! Ну, эта-а… Холодные такие, во.

— Ты опять пил?

— Да не в зуб ногой! Слуш’… — голос Носфи обрел озабоченные нотки, и вампир указал на что-то на лице Хьюго Улисса, — у т’я шерсть из ушей лезет…

Хьюго вовремя спохватился — костеря Носфи, он как-то задвинул на периферию чувств ощущение нарастающего зуда по всей коже. Уши и в самом деле начали потихоньку покрываться большим количеством волос, чем положено. Обычно ухоженные бакенбарды стояли дыбом, словно он только что сунул пальцы в розетку.

Хьюго Улисс по-собачьи встряхнулся и чихнул, сморщившись в приступе омерзения. Кое-как, усилием воли, процесс удалось остановить.

— Что за день, сегодня же облачная ночь… — пробормотал Хьюго, с брезгливостью стряхивая отдельные шерстинки с изорванного костюма. Больше всего на свете ему сейчас хотелось в душ, к мылу, бритве и расческе. — Кажется, я слишком перенервничал из-за этой кутерьмы. Представь себе, Оуэна убило! А он был лучшим в своем роде…

Не переставая ворчать, вервольф притронулся к разбитой губе и посмотрел на пальцы.

— Вроде бы немного крови… А запах такой, будто бы ее по меньшей мере литр вылилось, — пробормотал Хьюго, доставая платок из кармана жилета. — Неудивительно, что я чуть не озверел. А ты как, Носфи? Э… Носфи?

Носфи с окаменевшим лицом принюхивался к воздуху, как собака принюхивается к мясницкой лавке. Глаза вампира жутковато отражали свет, походя на два мутных красных стеклышка.

— Эт’ не твоя кровь, — произнес вампир. — Чуешь?

Теперь и Хьюго это почуял. Кровь была чужой, и ее в самом деле было очень много. Обоняние позволило увидеть наконец широкий алый шлейф в воздухе: к нему примешивались следы боли и страха, от которых покалывало язык.

Носфи, нечеловек дела, с хлопком превратился в текучий туман и тут же просочился сквозь доски чердака вниз.

Хьюго Улисс вздохнул. Порой он завидовал природной пронырливости своего сотоварища. Там, где перед вампиром не было преград, перед ним были замки и задвижки, которые не то что когтями, но и человеческими пальцами открыть было не так-то просто. Даже с набором отмычек.

К счастью, неподалеку в полу был люк.

* * *

Внизу запах был куда сильнее. На этот раз Хьюго был готов к такому — в конце концов, проблемы с луной у него лишь три года его жизни, а вот врачебная практика составляла все двадцать. Какие-то там трансформации и зверский голод были сущим пустяком перед лицом пяти лет в ординатуре. Хьюго спокойно вскрывал людей на операционном столе, после чего, приняв мзду от клиентов, шел обедать в вегетарианское кафе. Внутренний волк очень быстро понял, что морковь и свежая зелень не так уж дурны на вкус, когда нет альтернативы.

Вот и от зрелища внизу лишь чуть-чуть приподнялась шерсть на загривке, да и только.

Но обстояло все действительно плохо.

Хьюго присвистнул, бросив единственный взгляд на то, что лежало на полу.

— А неплохо его так! — произнес он, спустившись с лестницы. — В карманах было что-то стоящее, Носфи?

Носфи, который выглядел крайне подозрительно хотя бы потому, что стоял значительно дальше необходимого и прятал руки за спиной, попытался сделать оскорбленный вид:

— За кого ты меня принима’шь, а?

— За тебя, Носфи, — бросил Хьюго. Он приблизился к телу, стараясь не вступить в лужу крови. — Так что там было?

— Пара кнатов.

— Носфи…

— Ну, шикль. Слуш’, я задолжал Эрни. Ты ж его зна’шь. Он м’ня даже на порог не пустит!

Хьюго Улисс уже не слушал. Он всматривался в бледное лицо мертвеца.

— Носфи?

— Ась? — Быстро перепрятав деньги, вампир насторожил уши.

— Я его знаю. Это директор Хогвартса, Северус Снегг. Я видел его колдографию в «Ежедневном Пророке», когда его только назначили. Большая шишка при Сам-Знаешь-Ком был. В общем, это его труп.

Глаза Носфи тускло мигнули красным. Он покачал головой.

— Найе. Хью, живой он.

— Да ладно тебе! — Хьюго усмехнулся. — Сонная артерия порвана. Цвет крови и запах… все произошло минут десять-двенадцать назад. Присутствует какой-то антикоагулянт. Он потерял значительно больше предельно допустимого максимума. Если бы все произошло минуту — нет, две назад, тогда еще ладно, но…

Носфи пожал плечами.

— Я чую сердце. Он ишо не помер.

Хьюго нахмурился. Это было серьезным аргументом, тем более что прозвучал он из уст существа, которое уж в чем, а в сердцах и крови разбирается лучше остальных. Даже лучше него самого.

Не говоря ни слова, Хьюго Улисс быстро присел рядом с телом и достал палочку, на конце которой загорелся огонек. Поочередно заглянул в глаза, осторожно надавив. Они казались безжизненными, но зрачки все еще реагировали на свет.

— А ведь и в самом деле, — удивился Хьюго после быстрого осмотра. — Ну, роли это все равно не играет. Даю самое большее еще две минуты. Геморрагический шок, следы какого-то нейротоксина, опять же несвертываемость… Не жилец.

Носфи слушал бормотания приятеля и старательно двигал лохматыми бровями. За ними происходили какие-то поистине тектонические явления, заставляя натужно скрипеть четырехсотлетний мозг.

Если с чем и можно было сравнить разум вампира-отщепенца, так это со старым радиоприемником, рассчитанным на частоты, которыми уже давно никто не пользуется. Двести лет назад некоторые его идеи вполне успешно работали, поскольку подавляющее большинство его окружения держалось плюс-минус на одном с ним уровне. Однако, после заточения в банке (за время которого несколько поколений мракоборцев передавали из уст в уста легенды о знаменитом вампире-дебошире), он проснулся в мире, который очень сильно усложнился. Приемник его разума ловил лишь статику пустого эфира, изредка набредая на эхо былых времен. Это вгоняло в самую настоящую депрессию даже бессмертное существо.

Однако прямо сейчас какой-то сигнал он все-таки поймал и натужно расшифровывал его.

Его посетила МЫСЛЬ. Впервые за очень много лет.

— Знач’, важный человек был, а?

— Угу. Правая рука Того-Кого-Нельзя-Называть, ну или что-то около. Не знаю, сколько там в точности было рук, — беззаботно ответил Хьюго Улисс, вытирая пальцы платком и поднимаясь на ноги.

— А што нам будет, если мы, эта-а… Его спасем?

Такие вещи Хьюго не нужно было долго объяснять. Его разум откликался моментально, чуя наживу, как акула — каплю крови.

Это была блестящая идея без малейшего риска. Спасти жизнь человеку, который ни много ни мало ценился одним из самых могущественных волшебников — такой билет вверх Хьюго Улисс попросту не мог упустить. Конечно же, он моментально продумал и иной вариант, при котором по итогам сегодняшней ночи могла победить другая сторона. В таком случае он, Хьюго, выступал отважным борцом за справедливость, который нашел и передал куда надо очень опасного политического преступника. Разумеется, за вознаграждение.

Золото. Самое настоящее золото. Вне всяких сомнений.

Глаза Хьюго загорелись. Он тут же сунул руку в один из многочисленных потайных карманов жилета, где хранился богатый арсенал опального колдомедика.

— Носфи, — бросил Хьюго Улисс через плечо, — будешь ассистировать мне. Если все получится, мы его откачаем.

…Никогда еще в жизни Хитроумный Улисс так не ошибался.

* * *

Так-так, так-так, так-так, так-так.

Судьба завела метроном, и стрелка пошла отсчитывать доли.

Ничто не происходит просто так. Каждое событие сопутствует другому, ложась нотами на страницы вселенской тетради. Случай за случаем плавно перетекают из одного в другое, подхватывая и неся дальше нужное звучание. Некоторые из них происходят одновременно, усиливая друг друга за счет акцента.

Это был маленький, но важный связующий кусочек композиции, которая растянулась на много, очень много лет. Настала пора переходить к другой ее части.

Иногда мир переворачивается за какие-то минуты.

Вот разжалась хватка и, отпустив край одежды, агонизирующий человек затих на полу.

В другой точке страны нечто совершенно необъяснимое случилось на глазах двух туристов, забредших в развалины, что не были указаны ни в одной из карт достопримечательностей Шотландии. Сверкнула первая из трех вспышка синего света.

По приборной панели спрятанного в Хогсмиде автомобиля пробежали синие огни. Двигатель «умер», а до свистка Хьюго оставались доли секунды.

В комнате Визжащей Хижины угасало синее свечение, которое уже некому было наблюдать. В жилах умирающего действительно почти не осталось ни капли крови. Теперь там было нечто иное.

Это был очень, очень опасный ход. В этот самый момент по ткани реальности пробежала первая дрожь, оставив за собой тихий звон. Услышать его можно было лишь на самых низших и высших уровнях организации материи. А когда спустя тринадцать минут Хьюго Улисс и Носфи решились на свой план — вот тогда раздался первый треск.

Судьба взялась за другие, совершенно иные инструменты, которые грозили обвалить весь концертный зал вселенной.

Событие, которого не должно было быть, все-таки произошло. В ткани реальности образовалась первая серьезная рана. Реагируя на происходящее, словно живое существо, бытие попыталось компенсировать причиненный ущерб, когда синий свет снова дал о себе знать.

Второй раз пришелся на Запретный Лес.

Третий случился в стенах школы.

Этого было достаточно, чтобы наконец сломать все. Трещина устремилась из бесконечности в бесконечность, раскалывая пространственно-временной континуум. События потекли параллельно друг другу, чем дальше, тем больше расходясь в мелочах.

Однако реальность не собиралась так просто мириться. Не в силах сопротивляться странной, дикой ненормальности, что грубо вырезала из нее куски, она остановилась на неопределенности.

Да и нет, единица и ноль. Живые и мертвые кошки в коробках. Монета, падающая одновременно орлом и решкой вверх.

Северус Снегг выжил, и находился на пути в Лондон.

Северус Снегг умер, и спустя день его тело нашли в Визжащей Хижине.

То же касалось и двух остальных.