Скиталец (джен)

Сириус пролетел сквозь Арку и с размаха грохнулся спиной об пол, но тут же вскочил и бросился назад, в бой, совсем не ощутив боли. Дурацкий ветхий тюль, закрывавшая проход в Арке, мазнул его по лицу, и Сириус, выскочив назад в зал, бросил в Беллатрикс Ступефей…

Нет, не так.

Хотел бросить.

Но ничего не произошло: его палочка просто не сработала. Он попробовал ещё — а потом увидел, как Гарри бросился к Арке, и Люпин поймал его буквально у самого порога и потащил назад. Сириус кинулся к нему — помочь, но его руки прошли сквозь Гарри, ничего просто не зацепив. В первый момент Сириус даже не понял, что не так, только попытался вновь схватить Гарри — и снова его руки прошли насквозь.

— Ребята, со мной что-то не так! — крикнул Сириус, но его, кажется, никто не слышал.

Люпин всё же оттащил Гарри от Арки, откуда, теперь Сириус это ощущал до мурашек, до вставших дыбом волосков на руках, тянуло нездешним холодом и слышался многоголосый неясный шёпот, звавший его с собой.

Лишь звук истеричного голоса его ненормальной кузины, вывел Сириуса из странного оцепенения, и он рванулся за ней — она бежала, увернувшись от заклятия Дамблдора, и прежде, чем закричавший:

— Она убила Сириуса! Она убила его — а я убью её! — Гарри успел хоть что-нибудь предпринять, скрылась за дверью.

Убила?

Странно, но Сириус ни капли не удивился — наверное, ему просто было не до того. Он бросился за ней словно пёс за добычей, зная, что Гарри бежит за ней и добром это может не кончиться. Но, видимо, попал куда-то совсем не туда, хотя вроде дверь была та самая… Однако никакой Беллатрикс за ней не оказалось — так же, как и, собственно, комнаты.

Сириус попал в какой-то загадочный лабиринт кабинетов, и отчаянно ругаясь, блуждал в нём, пытаясь найти хотя бы ту же самую дверь, в которую и вошёл… ну хорошо, влетел.

Да, точно, он же её не открывал… сообрази неожиданно он, и решительно двинулся прямо сквозь стены и потолки.

Когда он очутился в Атриуме, то едва не зарычал от ненависти, переполнявшей его и страха. Там, во всей своей мерзости, стоял Волдеморт, а вдали мучительно скорчился на полу его крестник. И он то ли каким-то собачьим чувством вдруг ощутил, то ли просто услышал и холодный жуткий голос Волдеморта в его голове, и безмолвный крик Гарри, и то, что именно причиняло ему эту боль.

— Я здесь, я же прямо здесь, — закричал Сириус, но его никто не услышал, и что ему ещё оставалось, ведь его, кажется, вообще никто не видел, даже как призрака! Ничего — и он просто кинулся к Гарри и обнял его, не обращая внимания на то, что тело живое и тело призрачное почти что слились в одно.

Сириус кричал и звал Гарри, и обнимал его — как мог — и тот вдруг обмяк было, а затем открыл глаза и посмотрел… сперва расфокусировано ему в глаза, а затем совсем растерянно, но уже нормально. И Сириус понял, что всё закончилось…

— Как ты себя чувствуешь, Гарри? — спросил Дамблдор, и Гарри, которого трясло, как в лихорадке, ответил:

— Н-нормально. Да, я... где Волдеморт, где... кто это здесь... что они...

Волдеморт пробил потолок, унося с собой его обезумевшую кузину; подоспевший к шапочному разбору Фадж мог разве что только открывать рот, но для Сириуса это уже не имело никакого значения.

Похоже, для него всё закончилось. Вообще всё: он смутно слышал откуда-то из-под земли, сквозь все этажи клятого Министерства призывный шёпот из Арки Смерти.

Но он не хотел назад. Не потому что боялся — нет, но он был ещё нужен Гарри. Он просто не мог его оставить!

И не стал.

Он выбрал остаться с крестником, быть там же, где и он — сомнительный второй шанс.

Так Сириус остался здесь: привидением — не привидением фантомом — не фантомом… Он сам не знал, кто он. Он точно не был призраком в привычном смысле слова: его не видели. Никто — ни люди, ни даже сами призраки. Так что он даже с Серой Дамой пофлиртовать не мог… Может быть, он полтергейст? Названый брат старине Пиввзу? Но нет — тот тоже на него никак не реагировал.

И ладно.

Зато он мог теперь проделывать кучу вещей — да что там, он мог почти что всё! Он мог сколько угодно подглядывать за девицами в душе и даже в спальнях — правда, теперь это было уже не слишком весело, но сам факт!

— Смотри, Джим, — говорил он, облетая плещущуюся под душем светловолосую семикурсницу, — я обошёлся без мантии! Ха — спорим, в ней бы у тебя так не вышло!

Он часто говорил с Джеймсом так — просто потому что нужно же говорить с кем-то! И жалел, что у него так мало возможностей воздействовать на реальный мир — впрочем, по крайней мере, его сил хватило на то, чтобы каждый день на прикроватной тумбочке Нюниуса оказывался шампунь. Снейп ярился, ставил ловушки и чары, даже заподозрил в какой-то момент эльфов — но сделать так ничего и не сумел. 

На этот трюк у него ушла половина лета, за которую он, кажется, успел несколько сгладить отношения Гарри и его ужасной родни. В конце концов, что они не видят, то и их и не особо трогает.

Хотя Сириус, конечно, прежде всего, наблюдал за Гарри, стараясь быть с ним рядом, ему хватало времени и на других.

И на другое.

Сил у него было, конечно же, немного, но зато ему удалось уронить сыну Циссы что-то в сок… кажется, это была парочка бобов Берти-Боттc со вкусом чили. Пожалуй, мальчишке полезно иногда вытащить отцовскую трость из задницы, которую он, видимо, засунул туда ещё на каникулах, и с тех пор так с ней ходил!

Ещё одним развлечением, скрашивавшим Сириусу вечера, стало подсыпание МакГонагалл на подушку кошачьей мяты. Не то чтобы это на неё сильно действовало, но она тоже сердилась и искала зарвавшихся наглецов — но Сириус, подглядывая за ней ночью, полагал, что не так уж ей это и не нравится… и, кажется, ему удавалось навеять ей мирные сны.

Впрочем, чем дальше — тем реже ему хотелось хоть сколько-нибудь развлекаться. Младший Малфой зачастил в Выручай-комнату — и если бы Сириус только знал, что он там делает! Но Выручай-комната странно на него реагировала, и он всё время попадал не туда, и с трудом потом выбирался… Как-то он неделю провёл в каком-то пыльном сомнительном ритуальном зале. Но самое скверное, что он не мог никому сообщить, почему-то стоило ему попытаться оставить записку, перо проходило сквозь пальцы, и лучшее, что ему удалось, оставить пальцами пару клякс.

Так что когда в школе появились грёбаные Пожиратели Смерти, всё, что он смог — оказываться на пути смертельных проклятий, которые, пролетая через него, преломлялись самым неожиданным образом. Так одно из них и улетело в Гиббона, — и Сириус мог разве что посокрушаться, что выбить удалось лишь его.

Наверное, в том, что никто из детей серьёзно не пострадал, были его заслуги — но на это у него ушли все силы, которые он накопил, и когда он кое-как поднялся на Астрономическую башню, то уже ничего не смог сделать для Альбуса. Это там, в пещере он, вложив в это всего себя, сумел надавать ему пощёчин, чтобы старик сумел хоть  немного собраться и выжечь к Мордреду всех инфери…

Но теперь Сириус просто висел, болтаясь, как никому не нужный рваный воздушный шарик, и смотрел, как Нюниус… И пусть Сириус знал, что тот выполнял приказ — он много чего знал теперь, он, кажется, за этот год выяснил почти что все тайны школы! — но простить его он всё равно не мог.

Потому что это Нюниус был виноват во всём! Всегда, всё, к чему тот ни прикладывал руку, приносило смерть — от того пророчества и до летящего теперь вниз с башни Альбуса Дамблдора. Если бы Нюниус не был таким злобным ублюдком и хотя бы делал, что должен, всё сложилось бы иначе! Если бы он лучше следил за сыном Циссы, если бы просто нормально давал эти гиппогрифом драные уроки окклюменции, если бы не подслушал тогда то пророчество и не растрепал о нём никому, если бы просто не пошёл к этим мразям, и не дал себя заклеймить…

А если бы сейчас здесь Сириуса не было, то что? И погибли бы дети? Или Малфой бы опрокинул на себя тот идиотский шкаф, который он оказывается чинил всё это время? Или… или… Вокруг Нюниуса умирали люди, хорошие люди — а тот был живым.

Сириус бы умер за многих из них, да он ведь практически умер, но были с этого хоть какой-нибудь толк?

Почему же он мог так мало?

Он оказался бесполезен, когда не смог ничем помочь Аластору, даже сова оказалась полезней, чем он — и то, что Гарри выжил в той безумной гонке, было совсем не его заслугой.

С того дня Сириус буквально от него не отходил, и когда в том кафе, где Гарри с Роном и Гермионой, кое-как сбежав со свадьбы, обсуждали, куда им податься теперь и что делать, их чуть не убили Роули с Долоховым, Сириус успел подставиться под Экспульсо, и Гарри практически не задело. А Сириус уже подхватывал соскальзывавшую с Гарри мантию-невидимку…

С остальным детишки и сами разобрались…

И как странно было оказаться на Гриммо вместе с ними — в том доме, который Сириус ненавидел всю жизнь, и, кажется, продолжал после жизни! Он вместе с Гарри перечитывал письмо Лили… и вместе с крестником плакал над ним… если бы он только знал! Если бы тогда он только знал… почему он, почему он никогда ни в чём не подозревал Питера? Если бы он тогда только знал… Крыса!

И как он не придушил Кричера — наверное, всё дело было в том, что в этом уже не было никакого смысла. Как, как этот лопоухий идиот позволил украсть Флетчеру ту вещь, за которую его брат заплатил своей жизнью?!

Сириус больше не отходил от Гарри, никогда — и когда в министерстве их с друзьями раскрыли, сумел пусть на мгновенье, но притормозить преследователей. И, кажется, всерьёз их напугать…

А потом всё кончилось.

И когда зелёный луч ударил Гарри в грудь, Сириус понял, ради чего всё это было. И, обняв, наконец, Гарри, отодвинул его и, протянув Смерти руку, ушёл с ней — потому что кто-то должен был уйти. Таковы законы природы.

— Сириус! — Лили бросилась ему на шею, и, обнимая её, из-за её рыжей макушки Сириус увидел Джеймса.

— Бродяга! — тот оттеснил её и обнял Сириуса, и потащил его куда-то, где его кто-то ещё обнял — сзади, и Сириус себе едва шею не свернул, но всё-таки увидел Ремуса, из-за спины которого выглядывала девушка с сиреневыми волосами… Племянница… Тонкс.

— Ну, вот мы  и все вместе! — счастливо сказал Джеймс. — Ну что — я думаю, нам пора ехать, — он деловито потёр руки и подмигнул Сириусу.

— Мы только тебя ждали, — возбуждённо проговорила Лили и обняла Тонкс за плечи.

— Ехать? Куда ехать? Зачем? — смеясь, спросил Сириус, и они обе хором ответили ему:

— На море!

Лили обернулась и указала рукой вдаль — и Сириус увидел впереди Арку, сквозь которую виднелась сверкающая в закатных лучах морская гладь, где-то там, очень-очень далеко, кажется, сливающаяся с раскрашенным во все оттенки алого и оранжевого небом.

— Где вход, там и выход, — наставительно проговорил Джеймс. — Идём! — он пихнул Сириуса в бок и потащил за собой к ярко разрисованному, с фиолетово-жёлтой надписью «Любовь» на боку микроавтобусу — он видел такие у магглов — которого, Сириус бы мог поклясться, секунду назад тут ещё не было.

Джеймс распахнул дверцу со стороны водителя и буквально запрыгнул за руль, открыв всем остальным другую дверь, на которую как раз приходилась буква «о». И когда они все вошли, закрыл её и провозгласил:

— Мы отправляемся!

— А где Дамблдор? — спохватился Сириус, оглядываясь.

— Он предпочитает путешествовать поездом, — сказал Ремус, на чьих коленях уже сидела Тонкс.

— Но он же толком не сможет увидеть ничего по пути! — воскликнул Сириус.

А Джеймс, заводя мотор, усмехнулся:

— Мне кажется, он уже насмотрелся.

— В его возрасте куда важней вагон-ресторан, — покивала Лили.

А потом Джеймс врубил рок-н-ролл, и автобус тронулся, унося их всех вперёд.