Ментальная магия (джен)

Лето перед вторым курсом ничем не отличалось от всех ему предшествовавших. Всё тот же визг тёти и всё те же развлечения «любимого» дядюшки. А затем явилось оно, оно назвало себя Добби, и оно уверяло, что ему, Гарри, ну вот никак нельзя возвращаться в школу. При этом оно и не думало слушать ни его, Гарри, возражений, ни чего-либо ещё, оно просто сделало ЭТО, а спустя минуту в комнату ворвался дядя. Следующие три недели были плохими, очень и очень плохими. Сначала его заперли, а затем… затем пришёл дядя. Так прошёл почти месяц, и вот ночную темноту разрезал свет фар, а затем был бред, ибо в его, Гарри, комнату ввалились Рон и его братья-близнецы, и мало того, что вырвали решётку, так они ещё и чулан вскрыли, тот самый, где дядя запер все его, Гарри, учебники. Естественно, что сие действо не прошло мимо Дурслей, и вот озверевший спросонья дядя влетел в его, Гарри, комнату, влетел и узрел за окном ЭТО. А дальше, дальше было только громогласное: «Стоять!» и понимание того, что он, Гарри, всей душой, каждой её клеточкой ненавидит рыжего идиота. Близнецы же, осознав, что их запалили, а также поняв, что освободить Гарри им не светит, схватили в охапку ничего не понимающего Рона, да и были таковы, а затем был дядя. В эту ночь Гарри впервые узнал, что это такое, когда тебя бьют. Проваливаясь в спасительное забытьё, мальчик очень чётко понимал, что друзей у него больше нет, ибо друзья не причиняют боли.

Следующие три недели слились в одну сплошную серую муть. Радовало лишь то, что сорвавшийся той ночью дядя его больше не трогал, а двадцать седьмого августа на двери щёлкнул замок. На пороге, разумеется, был он, вот только обычных с его стороны действий не последовало. Вместо этого дядя решил удивить. Велел переодеться и ждать в машине, а затем к вящему его, Гарри, изумлению был Лондон и приказ купить себе всё, что велено купить к школе. Дядя даже денег дал не много, всего пятьдесят фунтов, но и это было чем-то из ряда вон. По возвращении домой Гарри с удивлением обнаружил, что кто-то вернул ему его чемодан. В дверях же стоял дядюшка, стоял и ухмылялся, а затем велел сделать всё положенное к школе, и чтоб без фокусов, а иначе… что будет иначе Гарри и представить не желал. Тихо подтвердил, что всё понял, и засел за написание эссе. Где-то в глубине мальчик был благодарен, ведь если бы не это, то к школе он был бы не готов, а это значило бы, что им были бы вновь недовольны.

Исключительно чудом и на личном упорстве, но все задания были написаны в срок, а затем был вокзал и понимание того, что барьер закрыт и что уже одиннадцать, а значит, поезд уже ушёл. Тихо сполз по стене и впервые за долгие годы заплакал. Как так получилось и сам не понимал, просто не было слёз, а тут как прорвало. Так и сидел, а затем из барьера появилась женщина, и он, сидящий у стены, оказался ей не безразличен. Незнакомка отнеслась к нему с пониманием и сказала, что ничего страшного нет, что надо просто выйти на улицу и махнуть палочкой, де появится автобус и де доставит в Хогвартс. Ещё полчаса ушло на то, чтобы привести себя в порядок и, конечно же, попробовать, ведь хуже уже точно не будет, и если есть хоть маленький шанс, что не придётся сообщать дяде, что опоздал на поезд то…

В общем, не прошло и десяти минут, как перед вполне искренне изумлённым Гарри материализовался трёхэтажный фиолетовый автобус. Два часа дикой круговерти и вот он, едва передвигая ноги, сходит на станции Хогсмид. Перед глазами вывеска «Три метлы» и совершенное отсутствие понимание, что теперь делать. До прибытия экспресса ещё пять часов, пять долгих часов, которые надо куда-то деть. Немного подумав, Гарри зашёл в паб и тут же оказался в обороте его сердобольной хозяйки. Та не только просветила о том, что же ему, Гарри, делать, но даже угостила самым настоящим сливочным пивом.

Последнее оказалось весьма и весьма вкусным, а затем была дорога до Хогвартса и недовольно поджавшая губы декан. Вот только до её неудовольствия ему, Гарри, не было никакого дела. Он лишь несколько раз кивнул и всё оставшееся время просидел в гостиной. Уже за обеденным столом мальчик узнал о том, что его теперь уже однозначно бывший друг также, как и он, опоздал на поезд. Вот только в отличие от него, Гарри, засоня Рон банально проспал, а когда продрал зенки, то стало ясно, что на дворе уже полдень, и что его самым банальным образом забыли.

Вот только Рон Уизли не был бы Роном Уизли, если бы не нашёл выход. Правда, выход этот был самую малость не совсем обычным, но да когда это хоть кого-нибудь останавливало? Как итог, мальчик не придумал ничего лучше, чем позаимствовать так и оставшуюся в гараже машину отца. Поездка, а точнее полёт, получились что надо и лишь в конце завершился неудачным приземлением.

Хотя тут как посмотреть, а то может статься, что и вполне удачным, ведь град ударов разъярённой гремучей ивы достался вовсе не ему, Рону, а старому отцовскому фордику «Англия». И что с того, что последний обиделся и исчез, затерявшись где-то в запретном лесу? А то, что рядом стоит Снейп, гнида слизеринская, и орёт, так-то и пережить можно, гнида же слизеринская, а он, Рон, отважный до мозга костей гриффиндорец, а раз так, то не пристало сыну славного факультета Годрика змеюки страшиться.

Правда, слизеринский декан не оценил и, не стесняясь, как есть, за ухо потащил к директору, тот вот, как есть, славный сын Годрика Гриффиндора, всё понял и в положение вошёл. Вон как змей этот бледен. «Так тебе и надо, гадина змеерожая», — мысленно позлорадствовал Рон, после чего в сопровождении профессора МакГонагалл таки занял своё законное место за факультетским столом.

Следующий день ознаменовался громовещателем, но и он не вправил мозги, и рыжее недоразумение попыталось пообщаться с Гарри, ведь прошлым вечером было не до того, а вот сейчас самое время, вот только Гарри как-то странно молчит. Так продолжалось уже неделю, рыжий таскался за Поттером, а Поттер делал вид, что не замечает того, что делает рыжий. Близнецы даже ставки принимали: помирятся ли они или нет. Принимать-то принимали, но сами, чего уж там, поставили на «нет». Ведь, в отличие от тугодумного брата, до них очень быстро дошло, что дело отнюдь не в зависти, которую, как думал их младший брат, затаил на него, Рона, Гарри. Близнецам, в отличие от брата, было яснее ясного, что Гарри не простил им их летней выходки. Для себя рыжие балбесы решили, что, видимо, трёпка была знатной, вот парень и дуется. Младший же из Уизли уразуметь этого так и не сумел и, как следствие, преследовал Гарри едва ли не плотнее, чем вездесущий Колин Криви и его колдокамера. И вот по прошествии немногим более семи дней Гарри таки соизволил заметить дующегося Рона. Ну, как заметить, просто во время очередного подката опустил книгу, которую до этого читал и холодно посмотрел:

— Ты говоришь, что мы друзья, вот только настоящие друзья, они не подставляют своих. Я ведь не просил меня спасать, так? Не просил ведь?

— Ну да, но ты ведь… — начал мямлить обалдевший рыжий.

— Значит, ты согласен с тем, что я не обращался за помощью, а коли так, то зачем же ты и твои братья явились в мой дом? Вы хоть в курсе, сколько стоил ремонт окна? Нет, не в курсе? А это вообще-то не дёшево, и да по головке меня никто не погладил, ведь мыслимое ли это дело проснуться от того, что у тебя перед окном висит летающий форд «Англия»! Резюмируя всё выше сказанное: меня не надо было спасать. И то, что вы сделали, это что угодно, но не спасение. Приключение да, и, быть может, вам даже было весело, вот только мне весело не было, от слова совсем, а теперь, если ты не против, то я продолжу делать уроки. — И, не дожидаясь ответа, Гарри вновь уткнулся в книгу по столь не любимому им зельеварению.

Зарядили октябрьские дожди, и именно в это время он, Гарри, впервые услышал ЭТО. Оно требовало крови и хотело кого-то растерзать, вот только самому Гарри от этого было совсем не радостно. Оставшийся совсем один, ведь Гермиона, видя, что он прилежно учится, как-то сама собой отстранилась. Складывалось такое ощущение, что она дружила с ним исключительно потому, что он дружил с Роном, и так получалось, что последний её всё время обижал, а он, Гарри, как истинный гриффиндорец, её, Гермиону, защищал. Они мирились и ссорились по три раза на неделю и при этом их называли Золотым Трио Хогвартса. И вот теперь, стоило ему, Гарри, остаться одному, как выяснилось, что ей, Гермионе, не до него: то эссе, то библиотека, в общем, недосуг, да и Гарри не сильно-то и настаивал, так, иногда обращался за советом, да и только.

Дни тянулись один за другим, и вот уже в окна стучится ноябрь, а затем ему приснился кошмар. Во сне ему снился дядя, и сжавшийся в комок Гарри умолял его не делать ему, Гарри, больно. Как оказалось, умолял вслух и хоть и вполголоса, но этого оказалось достаточно. Именно так и вышло, что подскочив посреди ночи мальчишка подслеповато уставился в темноту, темноту которая заговорила голосом Невилла и оповестила о том, что ему, Гарри, судя по всему, приснился плохой сон и что он, Невилл, решил его, Гарри, разбудить. Именно так и зародилась эта тихая и молчаливая дружба. Невилл ни о чём не спрашивал, зато исправно будил посреди ночи в тех случаях, если ему, Гарри, снова снились плохие сны. В ответ благодарный Гарри поменялся местами с весьма обрадовавшимся сему обстоятельству Симусом. В общем, котлы на зельях стали целее, а сами зелья не в пример качественнее. Такой вот странный тандем из юного герболога, что знает всё о каждой травинке и каждой былинке, и как оказалось, весьма усидчивого зеленоглазого брюнета, который всегда вовремя перехватывал друга, тем самым оберегая себя и их котёл от очередного внепланового взрыва или расплавления, но тут не подгадаешь, это как попадёт. Их даже Снейп оставил в покое, хотя, быть может, причиной тому стало то, что не подначиваемый Роном Гарри наглухо замкнулся в себе и, как факт, игнорировал ненавистного зельевара, будто того и вовсе нет.

В конце ноября в школе обнаружили первую статую, ей оказался начинающий папарацци Колин Криви. Весь факультет стоял на ушах и даже Невилл неуверенно поинтересовался у Гарри его мнением. На что тот, отложив очередной учебник, прикрыл глаза и тихо ответил, что подобное есть дело взрослых и что ему и прошлого года хватило:

— Я понимаю, что это вот совсем не по-гриффиндорски, вот только в том году я вёл себя, как истинный сын Годрика, по крайней мере, директор сказал мне именно так. Вот только в награду за храбрость я получил домашний арест на все летние каникулы, и если ты не против, то давай на этом закончим.

— Ладно, но, если что, то я всегда рядом, и я — не Рон, я могу тебя понять, — откликнулся Невилл, и переключил своё внимание на разложенную перед ним карту звёздного неба. Спустя полчаса благодарный за понимание Гарри решительно присоединился к другу, который вот никак не мог рассчитать, в каком именно доме будет Сатурн, и как он повлияет на Венеру, что в свою очередь, согласно учебнику, подействует на Марс, а именно его влияние на пятницу двадцать четвёртое и велела рассчитать профессор Синистра.

Каникулы наступили как-то неожиданно, а ещё более неожиданным для Гарри оказалось то, что он сам, не поняв как, согласился провести их в гостях у Невилла. В общем, Рождество было вполне себе, и даже железная леди Августа оказалась вовсе не такой уж и железной. По итогу каникул Невилл обзавёлся новой палочкой, а Гарри узнал, что, оказывается, у него есть крёстные мать и отец. Правда, первая лежит в святом Мунго в совершенно невменяемом состоянии, а второй сидит в Азкабане, и не просто сидит, а СИДИТ за то, что он, оказывается, и есть тот самый предатель, что выдал тайну местонахождения его, Гарри, родителей и, как следствие, способствовал визиту одного вот ни разу ни светлого и ни доброго мага.

А затем, затем был февраль, и он принёс ещё одну статую, в которую на этот раз превратилась Гермиона Грейнджер. Март прошёл относительно без происшествия, если за оное не считать то, что Гарри прямо с квиддичного поля заехал в Больничное крыло и там же, в смысле в Больничном крыле, вновь повстречал своего «благодетеля», ведь, как оказалось, именно летнее ушастое ЭТО виновато в том, что он, Гарри, получил травму. Со слов ЭТОГО получалось, что именно так оно самое ЭТО и видит спасение для него, Гарри. Что было дальше Гарри уже не помнил, а очнувшись утром узнал, что, оказывается, в Больничном крыле переполох, и, будто этого мало, пришёл директор. Он всё никак не успокаивался, охал и ахал, а затем начал задавать вопросы, а не видел ли Гарри чего и не хочет ли он, Гарри, ему, Дамблдору, что-нибудь рассказать, ну вот хоть что-нибудь. Однообразный ответ Гарри, варьировавшийся от «нет» до «нет, не видел» и «нет, не хочу» старика явно не устроил, вот только наблюдавшая за всем этим мадам Помфри не стала дожидаться того, чтобы её пациенту стало хуже и вытолкала седобородого старца за дверь.

Апрель прошёл тихо и мирно, а вот в мае вновь грянуло. Нет, статую на этот раз не нашли, зато нашли надпись, гласившую, что монстр Слизерина ни много ни мало уволок кого-то из студентов в свои жуткие и вот от слова совсем не находимые подземелья. А спустя полчаса к ним с Невиллом привязался Рон, да так крепко, что не отодрать. Бывший друг нёс какой-то бред, из которого выходило, что он ни много ни мало в курсе, где именно эти самые подземелья и что вот именно Гарри должен вот прямо сейчас подорваться и бегом бежать спасать его, Рона, пропавшую сестру. На все его выкрики и ужимки у Гарри был лишь один ответ, что де есть взрослые и что вот лично он ну от слова совсем не хочет, чтоб и это лето ему пришлось сидеть под замком. То, как изменилось лицо друга, стоило тому вспомнить, что учебный год вот-вот кончится и что скоро придётся возвращаться домой, не укрылось от Невилла, и, как итог, парень, сжав кулаки, посоветовал рыжему отвалить, ибо здесь ему ловить вот совершенно нечего, и, если он и в правду знает, где именно логово монстра Слизерина, так пусть топает к преподавателям и им всё это рассказывает, а они с Гарри тут и вовсе не при чём.

Обалдевший рыжий надулся, но гостиную-таки покинул. А к вечеру стало известно, что в замок, наконец-таки, пожаловали авроры и не просто пожаловали, а даже, вроде как, достигли успеха, де им помог феникс директора и что де они уничтожили то ли монстра, то ли его хозяина. Вот только девочку, увы, спасти не смогли, и та скончалась в больничном крыле.

Бледный от гнева Рон закатил дикую истерику, в которой обвинил Гарри в том, что де он, Гарри, повинен в гибели его маленькой и безсомненно любимой сестрёнки. Обалдевший факультет в почти полном составе переводил взгляды то на орущего Рона, то на бледного, но от этого не менее спокойного, Гарри. Наконец появились близнецы и на пару с Оливером Вудом спеленали брыкающегося шестого Уизли, после чего все взгляды обратились в сторону, где сидел спаситель магической Британии. В общем, Гарри понял, что отмолчаться не получится, и как есть послал Рона и всю его семью, орал он долго и со вкусом, совершенно не замечая, как побледнели лица окружающих, а выговорившись, поднялся в спальню и долбанул дверью так, что ту чуть не перекосило. Невилл же лишь покачал головой, и поинтересовавшись, довольны ли господа гриффиндорцы, также покинул общую гостиную. А затем были экзамены и Хогвартс-экспресс, вслед за котором юного Гарри Поттера ждал его персональный ад.