Ментальная магия (джен)

Комментарий к Пролог

В главе практически полностью пропущено описание событий первого курса. Почему так? Всё просто они от слова совсем совпадают с оригинальной книгой.

— Нет, дядя, пожалуйста, нет… — тихо прошептал семилетний мальчуган. Вот только Вернон Дурсль был глух к тихим едва слышным мольбам своего племянника, итог же был, как и ранее, закономерен. Подвал, тот самый, где дядя изволил играть со своей игрушкой. Впервые это произошло, когда Гарри было чуть больше пяти, а далее развлечения дяди приобрели регулярный характер. И нет, Вернон Дурсль не распускал руки, хотя, нет, не так, ведь руки то он как раз-таки распускал, вот только вовсе не в том смысле, который все от него ожидают. Он и не думал бить племянника — боги упаси от такой глупости! — да и смысл… Мальчик был послушен и не просто послушен, а именно что ПОСЛУШЕН. Вот и сейчас раздосадованный неудачной сделкой Вернон Дурсль едва вернулся домой, и разве что не с порога узнал, что ненавистное дитятко вновь сделало ЭТО. Что именно за это? Это было уже не так чтобы важно, главным был сам факт этого. А за ЭТО полагается наказание, и почему это, наказывая племянника, нельзя получать удовольствие? Можно, ещё как можно, а благодаря столь заботливо распускаемым Петунией слухам, даже если этот гадёныш вякнет, ему попросту не поверят. Именно так, сначала с опаской, а чуть позже войдя во вкус, Вернон Дурсль таки отыскал замену той, что вот уже шесть лет как отказывала ему в близости.

Сначала это нервировало, затем в ход пошли фильмы соответствующего содержания, а ещё позже в его, Вернона Дурсля, голову забрела гениальная идея. Именно так он впервые заставил племянника себя ублажать, полученный опыт оказался более чем приятный и, как следствие, стал если не постоянным, то уж точно что нередким гостем в их добропорядочной английской семье, глава которой весьма благосклонно смотрел на то, как шпыняет мальчонку его безсомненно дорогая и столь неприступная жена. А уж когда он в первые попробовал это… В общем, это было прекрасно, такого восторга он, Вернон, не испытывал и за всю свою жизнь, а привыкший к издевательствам и неверию племянник даже не думал сопротивляться. Да и куда ему, худосочному, тягаться с ним, Верноном Дурслем! Какое-то время мужчина переживал, что мальчик может озлобиться и отчебучить ЭТО, но нет, вместо злобы в глазах ребёнка была лишь безысходная покорность, которой глава семейства Дурслей был очень и очень рад.

Годы текли один за другим, и вот мальчику уже одиннадцать лет. Те пару недель, что предшествовали дню рождения его, Вернона, племянника были словно ад. Вернон Дурсль дико боялся, но всё вновь обошлось, этому неотёсанному великану и в голову не пришло хоть что-нибудь спрашивать. Отвёл, привёл и делов-то. Волшебникам, как оказалось, до его племянника дела нет. Как итог, доставил гадёныша на вокзал и ласково, почти нежно прошептал, что если он хоть кому-нибудь скажет, то жить ему останется вот самую малость и что нужно быть благодарным за кров и еду, что он, его дядя, так любезно ему предоставил.

Бледный, почти посеревший племянник кивнул и молча налёг на тележку, а успокоенный Вернон Дурсль покинул вокзал. Он уже давно знал этот его взгляд, а также то, что мальчик будет молчать, а тем временем юный Гарри Поттер, светоч и спаситель магического мира, добрёл до разделительного барьера, а дальше… дальше был первый год обучения в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Это было, как волшебство, и он, Гарри, даже поверил, что больше не будет дяди и всё теперь будет хорошо. Наивный.

Больничное крыло и его, Гарри, робкий полный надежды вопрос можно ли ему остаться здесь, в Хогвартсе. Ответ директора был неутешителен. Вот только Альбус Дамблдор так и не понял, что именно в этот момент он и потерял своего героя. Мальчик, что ещё минуту назад буквально боготворил его, словно восьмое чудо света, лишь тихо кивнул, а Альбус Дамблдор продолжал вещать, совершенно не замечая, что его игнорируют, игнорируют так, словно его тут и вовсе нет.

Лето перед вторым курсом ничем не отличалось от всех ему предшествовавших. Всё тот же визг тёти и всё те же развлечения «любимого» дядюшки. А затем явилось оно, оно назвало себя Добби, и оно уверяло, что ему, Гарри, ну вот никак нельзя возвращаться в школу. При этом оно и не думало слушать ни его, Гарри, возражений, ни чего-либо ещё, оно просто сделало ЭТО, а спустя минуту в комнату ворвался дядя. Следующие три недели были плохими, очень и очень плохими. Сначала его заперли, а затем… затем пришёл дядя. Так прошёл почти месяц, и вот ночную темноту разрезал свет фар, а затем был бред, ибо в его, Гарри, комнату ввалились Рон и его братья-близнецы, и мало того, что вырвали решётку, так они ещё и чулан вскрыли, тот самый, где дядя запер все его, Гарри, учебники. Естественно, что сие действо не прошло мимо Дурслей, и вот озверевший спросонья дядя влетел в его, Гарри, комнату, влетел и узрел за окном ЭТО. А дальше, дальше было только громогласное: «Стоять!» и понимание того, что он, Гарри, всей душой, каждой её клеточкой ненавидит рыжего идиота. Близнецы же, осознав, что их запалили, а также поняв, что освободить Гарри им не светит, схватили в охапку ничего не понимающего Рона, да и были таковы, а затем был дядя. В эту ночь Гарри впервые узнал, что это такое, когда тебя бьют. Проваливаясь в спасительное забытьё, мальчик очень чётко понимал, что друзей у него больше нет, ибо друзья не причиняют боли.

Следующие три недели слились в одну сплошную серую муть. Радовало лишь то, что сорвавшийся той ночью дядя его больше не трогал, а двадцать седьмого августа на двери щёлкнул замок. На пороге, разумеется, был он, вот только обычных с его стороны действий не последовало. Вместо этого дядя решил удивить. Велел переодеться и ждать в машине, а затем к вящему его, Гарри, изумлению был Лондон и приказ купить себе всё, что велено купить к школе. Дядя даже денег дал не много, всего пятьдесят фунтов, но и это было чем-то из ряда вон. По возвращении домой Гарри с удивлением обнаружил, что кто-то вернул ему его чемодан. В дверях же стоял дядюшка, стоял и ухмылялся, а затем велел сделать всё положенное к школе, и чтоб без фокусов, а иначе… что будет иначе Гарри и представить не желал. Тихо подтвердил, что всё понял, и засел за написание эссе. Где-то в глубине мальчик был благодарен, ведь если бы не это, то к школе он был бы не готов, а это значило бы, что им были бы вновь недовольны.

Исключительно чудом и на личном упорстве, но все задания были написаны в срок, а затем был вокзал и понимание того, что барьер закрыт и что уже одиннадцать, а значит, поезд уже ушёл. Тихо сполз по стене и впервые за долгие годы заплакал. Как так получилось и сам не понимал, просто не было слёз, а тут как прорвало. Так и сидел, а затем из барьера появилась женщина, и он, сидящий у стены, оказался ей не безразличен. Незнакомка отнеслась к нему с пониманием и сказала, что ничего страшного нет, что надо просто выйти на улицу и махнуть палочкой, де появится автобус и де доставит в Хогвартс. Ещё полчаса ушло на то, чтобы привести себя в порядок и, конечно же, попробовать, ведь хуже уже точно не будет, и если есть хоть маленький шанс, что не придётся сообщать дяде, что опоздал на поезд то…

В общем, не прошло и десяти минут, как перед вполне искренне изумлённым Гарри материализовался трёхэтажный фиолетовый автобус. Два часа дикой круговерти и вот он, едва передвигая ноги, сходит на станции Хогсмид. Перед глазами вывеска «Три метлы» и совершенное отсутствие понимание, что теперь делать. До прибытия экспресса ещё пять часов, пять долгих часов, которые надо куда-то деть. Немного подумав, Гарри зашёл в паб и тут же оказался в обороте его сердобольной хозяйки. Та не только просветила о том, что же ему, Гарри, делать, но даже угостила самым настоящим сливочным пивом.

Последнее оказалось весьма и весьма вкусным, а затем была дорога до Хогвартса и недовольно поджавшая губы декан. Вот только до её неудовольствия ему, Гарри, не было никакого дела. Он лишь несколько раз кивнул и всё оставшееся время просидел в гостиной. Уже за обеденным столом мальчик узнал о том, что его теперь уже однозначно бывший друг также, как и он, опоздал на поезд. Вот только в отличие от него, Гарри, засоня Рон банально проспал, а когда продрал зенки, то стало ясно, что на дворе уже полдень, и что его самым банальным образом забыли.

Вот только Рон Уизли не был бы Роном Уизли, если бы не нашёл выход. Правда, выход этот был самую малость не совсем обычным, но да когда это хоть кого-нибудь останавливало? Как итог, мальчик не придумал ничего лучше, чем позаимствовать так и оставшуюся в гараже машину отца. Поездка, а точнее полёт, получились что надо и лишь в конце завершился неудачным приземлением.

Хотя тут как посмотреть, а то может статься, что и вполне удачным, ведь град ударов разъярённой гремучей ивы достался вовсе не ему, Рону, а старому отцовскому фордику «Англия». И что с того, что последний обиделся и исчез, затерявшись где-то в запретном лесу? А то, что рядом стоит Снейп, гнида слизеринская, и орёт, так-то и пережить можно, гнида же слизеринская, а он, Рон, отважный до мозга костей гриффиндорец, а раз так, то не пристало сыну славного факультета Годрика змеюки страшиться.

Правда, слизеринский декан не оценил и, не стесняясь, как есть, за ухо потащил к директору, тот вот, как есть, славный сын Годрика Гриффиндора, всё понял и в положение вошёл. Вон как змей этот бледен. «Так тебе и надо, гадина змеерожая», — мысленно позлорадствовал Рон, после чего в сопровождении профессора МакГонагалл таки занял своё законное место за факультетским столом.

Следующий день ознаменовался громовещателем, но и он не вправил мозги, и рыжее недоразумение попыталось пообщаться с Гарри, ведь прошлым вечером было не до того, а вот сейчас самое время, вот только Гарри как-то странно молчит. Так продолжалось уже неделю, рыжий таскался за Поттером, а Поттер делал вид, что не замечает того, что делает рыжий. Близнецы даже ставки принимали: помирятся ли они или нет. Принимать-то принимали, но сами, чего уж там, поставили на «нет». Ведь, в отличие от тугодумного брата, до них очень быстро дошло, что дело отнюдь не в зависти, которую, как думал их младший брат, затаил на него, Рона, Гарри. Близнецам, в отличие от брата, было яснее ясного, что Гарри не простил им их летней выходки. Для себя рыжие балбесы решили, что, видимо, трёпка была знатной, вот парень и дуется. Младший же из Уизли уразуметь этого так и не сумел и, как следствие, преследовал Гарри едва ли не плотнее, чем вездесущий Колин Криви и его колдокамера. И вот по прошествии немногим более семи дней Гарри таки соизволил заметить дующегося Рона. Ну, как заметить, просто во время очередного подката опустил книгу, которую до этого читал и холодно посмотрел:

— Ты говоришь, что мы друзья, вот только настоящие друзья, они не подставляют своих. Я ведь не просил меня спасать, так? Не просил ведь?

— Ну да, но ты ведь… — начал мямлить обалдевший рыжий.

— Значит, ты согласен с тем, что я не обращался за помощью, а коли так, то зачем же ты и твои братья явились в мой дом? Вы хоть в курсе, сколько стоил ремонт окна? Нет, не в курсе? А это вообще-то не дёшево, и да по головке меня никто не погладил, ведь мыслимое ли это дело проснуться от того, что у тебя перед окном висит летающий форд «Англия»! Резюмируя всё выше сказанное: меня не надо было спасать. И то, что вы сделали, это что угодно, но не спасение. Приключение да, и, быть может, вам даже было весело, вот только мне весело не было, от слова совсем, а теперь, если ты не против, то я продолжу делать уроки. — И, не дожидаясь ответа, Гарри вновь уткнулся в книгу по столь не любимому им зельеварению.

Зарядили октябрьские дожди, и именно в это время он, Гарри, впервые услышал ЭТО. Оно требовало крови и хотело кого-то растерзать, вот только самому Гарри от этого было совсем не радостно. Оставшийся совсем один, ведь Гермиона, видя, что он прилежно учится, как-то сама собой отстранилась. Складывалось такое ощущение, что она дружила с ним исключительно потому, что он дружил с Роном, и так получалось, что последний её всё время обижал, а он, Гарри, как истинный гриффиндорец, её, Гермиону, защищал. Они мирились и ссорились по три раза на неделю и при этом их называли Золотым Трио Хогвартса. И вот теперь, стоило ему, Гарри, остаться одному, как выяснилось, что ей, Гермионе, не до него: то эссе, то библиотека, в общем, недосуг, да и Гарри не сильно-то и настаивал, так, иногда обращался за советом, да и только.

Дни тянулись один за другим, и вот уже в окна стучится ноябрь, а затем ему приснился кошмар. Во сне ему снился дядя, и сжавшийся в комок Гарри умолял его не делать ему, Гарри, больно. Как оказалось, умолял вслух и хоть и вполголоса, но этого оказалось достаточно. Именно так и вышло, что подскочив посреди ночи мальчишка подслеповато уставился в темноту, темноту которая заговорила голосом Невилла и оповестила о том, что ему, Гарри, судя по всему, приснился плохой сон и что он, Невилл, решил его, Гарри, разбудить. Именно так и зародилась эта тихая и молчаливая дружба. Невилл ни о чём не спрашивал, зато исправно будил посреди ночи в тех случаях, если ему, Гарри, снова снились плохие сны. В ответ благодарный Гарри поменялся местами с весьма обрадовавшимся сему обстоятельству Симусом. В общем, котлы на зельях стали целее, а сами зелья не в пример качественнее. Такой вот странный тандем из юного герболога, что знает всё о каждой травинке и каждой былинке, и как оказалось, весьма усидчивого зеленоглазого брюнета, который всегда вовремя перехватывал друга, тем самым оберегая себя и их котёл от очередного внепланового взрыва или расплавления, но тут не подгадаешь, это как попадёт. Их даже Снейп оставил в покое, хотя, быть может, причиной тому стало то, что не подначиваемый Роном Гарри наглухо замкнулся в себе и, как факт, игнорировал ненавистного зельевара, будто того и вовсе нет.

В конце ноября в школе обнаружили первую статую, ей оказался начинающий папарацци Колин Криви. Весь факультет стоял на ушах и даже Невилл неуверенно поинтересовался у Гарри его мнением. На что тот, отложив очередной учебник, прикрыл глаза и тихо ответил, что подобное есть дело взрослых и что ему и прошлого года хватило:

— Я понимаю, что это вот совсем не по-гриффиндорски, вот только в том году я вёл себя, как истинный сын Годрика, по крайней мере, директор сказал мне именно так. Вот только в награду за храбрость я получил домашний арест на все летние каникулы, и если ты не против, то давай на этом закончим.

— Ладно, но, если что, то я всегда рядом, и я — не Рон, я могу тебя понять, — откликнулся Невилл, и переключил своё внимание на разложенную перед ним карту звёздного неба. Спустя полчаса благодарный за понимание Гарри решительно присоединился к другу, который вот никак не мог рассчитать, в каком именно доме будет Сатурн, и как он повлияет на Венеру, что в свою очередь, согласно учебнику, подействует на Марс, а именно его влияние на пятницу двадцать четвёртое и велела рассчитать профессор Синистра.

Каникулы наступили как-то неожиданно, а ещё более неожиданным для Гарри оказалось то, что он сам, не поняв как, согласился провести их в гостях у Невилла. В общем, Рождество было вполне себе, и даже железная леди Августа оказалась вовсе не такой уж и железной. По итогу каникул Невилл обзавёлся новой палочкой, а Гарри узнал, что, оказывается, у него есть крёстные мать и отец. Правда, первая лежит в святом Мунго в совершенно невменяемом состоянии, а второй сидит в Азкабане, и не просто сидит, а СИДИТ за то, что он, оказывается, и есть тот самый предатель, что выдал тайну местонахождения его, Гарри, родителей и, как следствие, способствовал визиту одного вот ни разу ни светлого и ни доброго мага.

А затем, затем был февраль, и он принёс ещё одну статую, в которую на этот раз превратилась Гермиона Грейнджер. Март прошёл относительно без происшествия, если за оное не считать то, что Гарри прямо с квиддичного поля заехал в Больничное крыло и там же, в смысле в Больничном крыле, вновь повстречал своего «благодетеля», ведь, как оказалось, именно летнее ушастое ЭТО виновато в том, что он, Гарри, получил травму. Со слов ЭТОГО получалось, что именно так оно самое ЭТО и видит спасение для него, Гарри. Что было дальше Гарри уже не помнил, а очнувшись утром узнал, что, оказывается, в Больничном крыле переполох, и, будто этого мало, пришёл директор. Он всё никак не успокаивался, охал и ахал, а затем начал задавать вопросы, а не видел ли Гарри чего и не хочет ли он, Гарри, ему, Дамблдору, что-нибудь рассказать, ну вот хоть что-нибудь. Однообразный ответ Гарри, варьировавшийся от «нет» до «нет, не видел» и «нет, не хочу» старика явно не устроил, вот только наблюдавшая за всем этим мадам Помфри не стала дожидаться того, чтобы её пациенту стало хуже и вытолкала седобородого старца за дверь.

Апрель прошёл тихо и мирно, а вот в мае вновь грянуло. Нет, статую на этот раз не нашли, зато нашли надпись, гласившую, что монстр Слизерина ни много ни мало уволок кого-то из студентов в свои жуткие и вот от слова совсем не находимые подземелья. А спустя полчаса к ним с Невиллом привязался Рон, да так крепко, что не отодрать. Бывший друг нёс какой-то бред, из которого выходило, что он ни много ни мало в курсе, где именно эти самые подземелья и что вот именно Гарри должен вот прямо сейчас подорваться и бегом бежать спасать его, Рона, пропавшую сестру. На все его выкрики и ужимки у Гарри был лишь один ответ, что де есть взрослые и что вот лично он ну от слова совсем не хочет, чтоб и это лето ему пришлось сидеть под замком. То, как изменилось лицо друга, стоило тому вспомнить, что учебный год вот-вот кончится и что скоро придётся возвращаться домой, не укрылось от Невилла, и, как итог, парень, сжав кулаки, посоветовал рыжему отвалить, ибо здесь ему ловить вот совершенно нечего, и, если он и в правду знает, где именно логово монстра Слизерина, так пусть топает к преподавателям и им всё это рассказывает, а они с Гарри тут и вовсе не при чём.

Обалдевший рыжий надулся, но гостиную-таки покинул. А к вечеру стало известно, что в замок, наконец-таки, пожаловали авроры и не просто пожаловали, а даже, вроде как, достигли успеха, де им помог феникс директора и что де они уничтожили то ли монстра, то ли его хозяина. Вот только девочку, увы, спасти не смогли, и та скончалась в больничном крыле.

Бледный от гнева Рон закатил дикую истерику, в которой обвинил Гарри в том, что де он, Гарри, повинен в гибели его маленькой и безсомненно любимой сестрёнки. Обалдевший факультет в почти полном составе переводил взгляды то на орущего Рона, то на бледного, но от этого не менее спокойного, Гарри. Наконец появились близнецы и на пару с Оливером Вудом спеленали брыкающегося шестого Уизли, после чего все взгляды обратились в сторону, где сидел спаситель магической Британии. В общем, Гарри понял, что отмолчаться не получится, и как есть послал Рона и всю его семью, орал он долго и со вкусом, совершенно не замечая, как побледнели лица окружающих, а выговорившись, поднялся в спальню и долбанул дверью так, что ту чуть не перекосило. Невилл же лишь покачал головой, и поинтересовавшись, довольны ли господа гриффиндорцы, также покинул общую гостиную. А затем были экзамены и Хогвартс-экспресс, вслед за котором юного Гарри Поттера ждал его персональный ад.

Первый летний месяц прошёл без каких-либо приключений, а затем по ТВ объявили о побеге серийного маньяка-убийцы, после чего дражайший дядюшка снизошёл до того, что прочитал и сыну, и племяннику лекцию о том, что к незнакомым дядям подходить нельзя. На этом воспитательная часть была закончена и посчитавший, что свой долг он выполнил, Вернон Дурсль отправился на игру в гольф. С тех пор прошло практически две недели. Две недели, за которые Гарри далеко не один раз пожалел о том, что вообще заикнулся о том, что ему нужна его, дядюшки Вернона, подпись. Подписать-то дядя подписал и сделал это сразу, а затем убрал разрешение в карман и сообщил, что сию привилегию надобно ещё заслужить. Спустя неделю приехала незабвенная тётушка Мардж, но Гарри вытерпел всё, и дело было даже не в том, что в честь её визита его, Гарри, оставили в покое и всего лишь велели прислуживать за столом. Дело было в том, что своё дядя уже получил и получил неоднократно, а так как дражайшая тётушка собиралась отбыть аккурат тридцатого августа, то Гарри искренне надеялся, что о нём просто не вспомнят. Точнее не о нём, а о том, что с ним обычно делает дядя, ведь пока он занят общением с сестрой, до племянника ему дела нет. Как итог, Гарри рискнул обратиться к тёте и та, видя покорность, с которой он готовился принять отказ, таки сжалилась и разрешила забрать свои вещи из чулана. Как следствие, все необходимые эссе были написаны, а тридцатого числа дядя сунул ему сто фунтов и сообщил, что если он не появится до самого позднего вечера и таки купит себе всё, что ему там нужно для этой его чёртовой школы, но он де закроет глаза и даже отвезёт его на вокзал. Не верящий своему маленькому счастью Гарри послушно кивнул и исполнил всё в точности, как и велел дядя. В итоге домой мальчик вернулся аккурат к двенадцати ночи, и так как сестра дядюшки уже уехала, тот решил поразвлечься. Когда в четыре утра Вернон Дурсль таки отправился спать, глотающий беззвучные слёзы Гарри тихонько пробрался в свою комнату и только там увидел лежащее на столе подписанное разрешение на посещение Хогсмида. Первым желанием было испепелить проклятую бумажку, но вместо этого Гарри лишь спрятал её в сундук, после чего кое-как умостился на кровати и, найдя позу поудобнее, забылся прерывистым и тревожным сном.

Утро первого сентября ознаменовалось тем, что дядя таки выполнил своё обещание и довёз племянника до вокзала, где и оставил, не забыв напомнить, что молчание дороже золота и что он, Гарри, должен быть хорошим мальчиком. А затем был Хогвартс-экспресс и его внеплановая остановка, закончившаяся лазаретом, из которого его выпустили только по прошествии суток. Для юного Гарри вовсе не было секретом, что мадам Помфри, как минимум, что-то заподозрила. Она даже вопросы задавала ну прям как Дамблдор, вот только Гарри не стал отвечать и лишь мотал головой, да просился на волю. Понимая, что ничего не добьётся, меди-ведьма таки отпустила мальчишку. Отпустила и направилась прямиком к Дамблдору, и пусть мальчик так ничего и не сказал, что она, дура что ли? Вот только директор ей попросту не поверил, и уже в который раз рассказал о том, что у родственников Гарри в полной безопасности. «Каждый видит то, что он хочет видеть», — мысленно пробормотала мадам Помфри и с тех пор зареклась о чём-либо просить Альбуса Дамблдора, а тот покачал головой да заев лимонной долькой, забыл. Ему и в голову не пришло, что с мальчиком может происходить что-то не то. А то, что в прошлом году рассорился с лучшим другом, так это-то как раз бывает, он и сам за время школы не раз и не два ссорился, затем мирился, затем снова ссорился и так до самого выпуска.

С тех пор прошло два месяца и стало ясно, что никакие дементоры Сириусу Блэку не помеха. Вот только его поведение… Сидящие в пабе «Три метлы» Гарри и Невилл были изумлены тем, что сначала в паб пожаловал сам министр магии, а чуть позже он и несколько профессоров Хогвартса взялись обсуждать его, Гарри, беглого крёстного, сам же Гарри был весьма удивлён. Удивлён он был собственной реакцией, ведь перед его взором словно бы появился экран и на нем весьма чётко и крупным шрифтом отображалось слово «ложь». Около пяти минут потребовалось, чтобы осознать, что эта странная реакция появляется только тогда, когда он смотрит на говорящего министра и поддакивающих ему профессоров. Ведь стоит посмотреть на Невилла и наваждение пропадает, но вот министр закончил свой рассказ, а Хагрид высморкался в большущий, более похожий на простыню, носовой платок. Ещё минута и в пабе наступила тишина, а подсевшая за столик министра хозяйка заведения вернулась за прилавок. Уже по возвращении с ужина выяснилось, что пока дети были в Хогсмиде к ним пытался наведаться не кто иной, как Сириус Блэк. Всех срочно отправили в Большой зал, где и прошла ночь, ночь, за которую преподаватели, как они сами сказали, обыскали весь замок. Вот только преступник так и остался на свободе, а вместо пострадавшей от его действий Полной Дамы на пост у входа в общую гостиную Гриффиндора заступил стукнутый на всю голову сэр Кэдогана.

Примерно в это же время ни с того ни с сего активизировался преподаватель ЗОТИ. Мужчина ни много ни мало заявил, что был другом его, Гарри, родителей. Как итог, Гарри его выслушал, а выслушав, задал всего один вопрос. Ответ, как и в прошлый раз, был весьма ожидаем. Люпин начал оправдываться и пояснять, что ну вот никак не может забрать его, Гарри, к себе. Вот только Гарри это было уже неинтересно. Ведь мальчик в очередной раз осознал, что кому-либо нужен лишь на словах, а как доходит до дела, так сразу находятся десятки, если не сотни причин, по которым вот именно этот человек ну вот никак не может забрать его, Гарри, к себе. По прошествии что-то около десяти минут поток слов, наконец, иссяк, и был закончен словами о том, что ну он же, Гарри, понимает, ведь быть не может, чтобы не понимал. Гарри заверил, что всё и вправду понял, а оказавшись за дверью, зарёкся даже здороваться. Очередные рождественские каникулы и вновь его, Гарри, ждал Лонгботтом-мэнор. Правда на этот раз поездку пришлось выбивать с боем. Ни с того ни с сего МакГонагалл решила вспомнить о том, что она — их декан, и что она вообще-то ответственная. Как итог, она заявила, что в Хогвартсе де безопаснее, но наткнулась на непробиваемую стену из непонимания и тотального недоверия со стороны Гарри, а затем подоспела крупнокалиберная артиллерия в лице Железной Леди. Та связалась с деканом Гриффиндора посредством камина и долго и вдумчиво полоскала оному декану мозг. Следствием чего и стали каникулы, проведённые в Лонгботтом-мэноре.

Но вот зима начала сдавать, и свои права заявила весна, а вместе с ней в Хогвартс повторно явился Сириус Блэк и не просто явился, а таки добрался, но вовсе не до крестника. Каково же было изумление двух забившихся к спинке кровати мальчишек, когда на их глазах лохматый оборванец, вооружённый ножом, прокрался по спальне и, минуя не до конца задёрнутую пологом кровать крестника, весьма целенаправленно направился к той, на которой спал Рон. Дальнейшее слилось в одну сплошную круговерть, из которой ясным было лишь то, что Рон проснулся и заорал, чем и спугнул проникшего в их спальню Блэка. Что до Невилла и Гарри, то они дружно прикинулись ветошью, и как следствие, никто так и не узнал, о том, что именно они видели.

Наконец свои права заявил второй месяц весны, а вместе с ним началась свистопляска вокруг хагридова гиппогрифа. О происшествии с Малфоем Гарри узнал из уст незабвенного шестого Уизли. Тот неимоверно громко возмущался тем, что гиппогриф де не задрал этого гада. Тогда Гарри даже пожалел слизеринца, правда, жалости хватило всего лишь до первого зельеварения, на котором и стало ясно, что тот симулирует и что каких-либо травм у него нет, а если они и имелись, то мадам Помфри о них уже позаботилась. В общем, все его стоны и ужимки вот от слова совсем не красили юного аристократа, скорее даже наоборот.

Дни тянулись однообразной чередой, пролетели пасхальные каникулы и свои права заявил май. Именно этот месяц стал тем, кто изменил всё, вот только сам Гарри об этом ещё не знал. Они с Невиллом сидели у озера и именно в этот момент перед ними, словно из ниоткуда, возник здоровенный ирландский волкодав. Гарри и испугаться-то не успел, а вот Невилл даже палочку выхватил, правда, смысла в этом не было. Ибо зверь и не думал нападать, он просто смотрел, смотрел, так тоскливо и жалостно, что Гарри не выдержал, подошёл и погладил между ушей.

— А ты ведь не простой пёс, правда, Сириус? — совершенно спокойным голосом произнёс Гарри. Причиной его спокойствия было то, что вот именно этого пса он и Невилл уже видели у них в спальне, и тот и не думал причинять им вред, хотя Гарри был на все сто процентов убеждён, что Сириус их заметил, заметил и проигнорировал. И вот теперь, зная о том, что они знают, он взял и явился. И это несмотря на то, что их двое, а он один, и не просто один, а ещё и в аниформе, последнее обстоятельство и колдовство были несовместимы, и именно поэтому Гарри не боялся. А затем это было как озарение, мальчик просто гладил пса и тихо шептал, что он знает, что крёстный не виноват, вот знает и всё. Как-то сам собой вырвался вопрос, не заберёт ли крёстный его, Гарри, с собой.

С минуту прифигевший барбос сидел словно пришибленный, а затем его морда едва заметно склонилась то ли в знак согласия, то ли в знак понимания, а крестник тем временем бормотал о том, что он де всё понимает и что ничего ему не надо. Так прошло минут двадцать, и Невилл неуверенно решился обратить на себя внимание. Так уж получилось, что именно с его подачи, а точнее из-за слов леди Лонгботтом, Гарри решил, что должен больше узнать о тех узах, что связали его и Сириуса Блэка. Именно это и стало отправной точкой, той самой, что сработала здесь и сейчас, а, быть может, всё дело было в том, что снова проявилось ЭТО, и именно из-за этого странного состояния, что впервые проявилось ещё там в пабе, как бы там ни было, но факт был фактом: Сириус был невиновен.

— Пожалуйста, не попадайся им, я не знаю, почему ты так рвёшься в Хогвартс, но я же вижу. Они ведь ждут и третий раз окажется последним. Сириус, я не хочу, чтобы ты умер, я хочу знать правду. Вот только если не ты, то кто, кто расскажет? Пока ты такой, ты не сможешь, а обращаться тебе ну вот никак нельзя, профессор Флитвик всю округу обвесил чарами. Тебя поймают раньше, чем ты произнесёшь и пару слов. Именно поэтому прошу тебя, уходи. Я не хочу потерять и тебя. — Ответом мальчику стал тихий скулёж, но, тем не менее пёс подчинился, подчинился и, не оборачиваясь, потрусил в сторону Запретного леса.

— Думаешь, что так лучше? — тихо спросил стоящий рядом Невилл.

— Он никого не убивал, я не знаю почему, но я точно знаю, что это так. Его подставили, как и твоих родных. Прости, я знаю, что тебе больно говорить об этом, сам не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, ты ведь не желал обидеть… Ладно, — спустя минуту продолжил смаргивающий непрошенные слёзы Невилл, — нам надо идти.

— Надо, — согласился Гарри и развернулся в сторону замка.

Вслед за маем наступил июнь, а с ним и экзамены. Последние пролетели как-то однообразно быстро, исключением стала разве что полоса препятствий, устроенная Люпином. Вновь Хогвартс-экспресс стучит колёсами и вот уже преодолён барьер, глаза уже нашли ждущего его, Гарри, дядю и именно в тот момент, когда он, Гарри, уже смирился и сделал свой первый в этом году шаг, первый из тех, что приведёт его в персональный ад. Именно в этот момент мир сжался до одной точки, чтобы спустя миг развернуться вновь. Вот только вместо уже до боли знакомой вокзальной площади была довольно тёмная, но от этого не менее похожая на прихожую, комната.

Чуть отдышавшись, Гарри начал оглядываться по сторонам и, несмотря на то, что помещение было довольно-таки тёмным, кое-какие детали разглядеть-таки удалось, одной из них оказалось нечто, что при ближайшем рассмотрении оказалось подставкой для зонтов. И не было бы в ней ничего примечательного, если бы не одно маленькое «но». Заключалось оно в том, что оная подставка представляла из себя ни много ни мало, а самую натуральную ногу тролля, обычного такого горного тролля. Ещё минута потребовалась на осмысление произошедшего, а затем Гарри, наконец, обернулся, обернулся, чтобы увидеть, что за его спиной стоит мужчина, на вид среднего возраста. Неизвестный был гладко выбрит, волосы расчёсаны, да и одет вполне прилично, но вот глаза, эти глаза спутать было невозможно.

— Крёстный… крестный, — и вот Гарри уже повис на его ногах. Почему на ногах? Да просто встать не получилось, ноги отказывались подчиняться, но именно сейчас, именно в этот момент Гарри было совершенно не до того. А затем его заключили в объятья, и он плакал, а Сириус лишь гладил по голове и шептал, что теперь не оставит его одного, что всё будет хорошо, что они будут жить вместе. И только к вечеру до Гарри дошло, его ведь будут искать, вот только оказалось, что крёстный об этом подумал, подумал и предусмотрел. Выход он нашёл весьма и весьма оригинальный, оказалось, что вместо Гарри на Тисовую улицу отправился домовой эльф, и что благодаря его магии, а также приказу хозяина, заменить его, Гарри, и будет выдавать себя за него. В общем, по мнению Сириуса, это решало все проблемы. Гарри же был просто слишком счастлив, и именно поэтому его переполненное новыми эмоциями сознание попросту отмело всё то, что делало сей план не таким уж и жизнеспособным.

Прошло два дня и в столовой раздался довольно громкий хлопок, оный ознаменовал появление ушастого создания, чем-то неуловимо напоминающее того самого гостя, что явился в его, Гарри, спальню, что было аккурат перед вторым курсом. И тут до Гарри дошло, именно поэтому первым, что он сделал, был окрик «молчать», а спустя миг обалдевший от такой реакции крестника изумлённый Сириус моргал, а смотрящий на него в упор мальчишка требовал, чтоб он, Сириус, поклялся, что он ни словом, ни делом, ни иным путём не предпримет и единой попытки хоть как-то навредить его, Гарри, магловским опекунам. Изумлённый Сириус лишь продолжал моргать, а Гарри и не думал отступать, так продолжалось до тех пор, пока Сириус не достал свою палочку и, вскинув её вверх, не принёс так требуемую крестником клятву:

— Ну что, доволен? Вот хоть убей, не понимаю, чего ты так, сохатик? Ты же сам просил, чтоб я забрал тебя, а теперь…

— Я не о них беспокоюсь, а о тебе. Сириус, это страшные люди, и как только ты поймёшь, насколько всё плохо, то первым твоим желанием будет запытать их до смерти. Вот только я не хочу, чтобы ты уподоблялся тем, у кого вместо мозга одни лишь инстинкты и эмоции. Ты человек, Сириус, в первую очередь, человек.

— Да что ж они сделали-то? Ну да ладно, я всё равно уже поклялся, что не трону их, — немного успокоившийся Гарри вернулся обратно за стол, а Сириус вспомнил о так и стоящем по среди столовой домовом эльфе. А дальше он, Сириус, понял, понял и оценил. Ведь крестник и вправду думал именно о нём. Потому как теперь лишь данная только что клятва ограждала Дурслей от долгой и весьма мучительной смерти. Ещё полчаса ушло на то, чтобы принять решение, а затем, словно очнувшийся, крестник спросил, может ли домовой эльф сделать так, чтобы дядюшка был уверен, что он сделал всё, чего он хотел. Домовик тут же преданно уставился на своего хозяина, и Сириус, ещё раз взглянув на крестника, велел, чтоб тот сделал так, как сказал Гарри. Домовик испарился с очередным уже практически привычным хлопком, а Сириус не нашёл ничего лучше, чем прижать мальчишку к себе. Это был второй раз, когда Гарри разревелся у него в объятьях.

С тех пор, как домовик, что исправно играл роль юного Гарри, получил вполне достаточные для исполнения оной роли инструкции, прошла неделя. Неделя, за которую ни единая душа так и не заметила подмены. Настоящий же Гарри, понимая, что показываться на улицах Лондона есть не самое лучшее решение, окопался в библиотеке и именно на выходе из неё он и столкнулся с местным домовиком. Кричер, а именно так звали единственного на весь особняк домовика, как и обычно, бормотал что-то там о грязнокровках и бедной хозяйке. И Гарри, сам не зная почему, окликнул его и, пристально посмотрев, тихо сказал:

— Ты ошибаешься, я не полукровка и уж тем более не грязнокровка. Оба мои родители маги и даже то, что моя мать маглорождённая, никоим образом не отменяет того, что она была Обретённой, как итог, я не только полностью чистокровный, таких, как я, именуют Новая кровь. И не тебе оспаривать столь прописные истины, — говоря всё это, Гарри и сам не понял, с чего это он решил, что его мама была Обретённой. Он просто знал, что это именно так, вот и всё. А затем он увидел, как вокруг Кричера поднялось нечто, оно напоминало поднятую ветром мельчайшую золу, ещё миг и этаж озарила ослепляющая вспышка всепоглощающего света. Где-то на первом этаже подскочил Сириус. Да и как тут не подскочить, когда магические контуры дома тряхнуло так, что ещё миг и стены пойдут ходуном?! В считанные секунды Сириус уже был на той самой лестничной площадке. Глазам его предстала весьма странная картина. На полу ничком лежал крестник, а чуть поодаль — Кричер. Ещё мгновение и диагностические чары оповестили, что у крестника не хилое такое магическое истощение. Тем временем зашевелился Кричер, и Сириус не придумал ничего лучше, чем велеть ему убраться с глаз и ждать, коли позовут. Затем подхватил крестника и направился в сторону ставшей теперь уже его спальни.

Проснулся Гарри, когда за окном уже вовсю светило яркое полуденное солнце. Едва продрал глаза, а на пороге уже показался крёстный, в руках у мужчины было несколько склянок с зельями. Как вскоре стало ясно, собственноручного изготовления. Зелья оказались очень даже на высоте, настроение подскочило до планки «хочу есть» и именно во время еды и начались осторожные расспросы о том, что же такое стряслось, и что послужило тому причиной.

— Ну, я выходил из библиотеки, — начал Гарри и, запив чаем до корочки прожаренный тост, продолжил: — Там был Кричер, он, как всегда, бормотал про отребье, ну, да ты и сам знаешь, и я сам не знаю почему, но я ему ответил, мне почему-то показалось, что всё это, ну, что оно неправильное. Я не знаю, как это выразить, но вокруг него будто зола клубилась, и она, ну, зола эта, она неправильная. А дальше я не помню, проснулся, а тут ты с зельями.

— Однако, — хмыкнул Сириус, но тему решил не развивать и вместо этого сам засел в библиотеке. Библиотека и Сириус — это что-то новое, но другого выхода он, Сириус, попросту не видел. Ибо, уже выходя из столовой, крестник ни с того ни с сего посоветовал узнать у Кричера о том, что случилось с его, Сириуса, братом. Дозваться домовика удалось лишь на вторые сутки, а после стало ну совсем ни разу не смешно. Эльф разве что не в ноги бросался, молил о прощении, а на вопрос о Регулусе выдал такое, что поверить удалось далеко не с первого раза. Но вот суть сказанного домовиком таки достигла мозга последнего из Блэков, а следом за этим последовал приказ принести ту вещь, что велел уничтожить его, Сириуса, брат.

Вещица, что принёс Кричер, оказалась на редкость презанятной, чёрной до мозга костей, но от этого не менее занятной. Понимая, сколь тщетными были попытки Кричера, Сириус разве что не бегом бросился в ритуальный зал. Только и успел, что приказать, чтобы домовик принёс фамильный кинжал. Именно так и сбылась самая заветная мечта Кричера, а сам его непутёвый, как до этого думал домовик, хозяин вознёсся на недосягаемую доселе кем бы то ни было высоту. Теперь пьедестал его, Кричера, сердца делили оба младших Блэка. Что до медальона, то Сириус не стал ждать, и стоило Кричеру явиться с указанным кинжалом, как оный был без всякой жалости вогнан в медальон, да так, что прошиб эту пакость насквозь. От медальона пёрло такой жутью, что Сириус невольно поёжился, а затем отпился зельями и вновь засел в библиотеке, тогда как боготворящий его и непонятно почему ещё и крестника Кричер буквально вылизывал дом. Как итог, не прошло и недели, а в доме не сыскалось бы и единой пылинки. Сириус же призадумался, ведь по всему получалось, что у крестника какой-то странный и, судя по всему, ментальный дар. Ведь если задуматься, то получалось, что не только Кричер, но и он сам тоже был под каким-то заклятьем, и ключевое тут именно что был.

Так, перебирая свою память, Сириус пришёл к выводу, что чтобы то ни было, спало оно аккурат в мае, и произошло это в тот самый день, когда он, Сириус, таки решился повидаться с крестником. Повидался, ничего не скажешь, по всему выходило, что мальчик его узнал и не просто узнал, но был полностью уверен в том, что он, Сириус, невиновен. И если на вопрос о невиновности ответ отыскался быстро, да и крестник подтвердил, что разузнал об обряде крещения, а ведь и сам Сириус был не в курсе, а смотри ж ты, как обернулось-то.

«Поговорить бы с матушкой, да вот беда, слушать не будет, один ор, да и только…» — именно с этими мыслями Сириус и направился в комнату крестника, а по прошествии двух часов был полностью убеждён, что крестник, сто, нет, все двести процентов, одарённый и что это что-то из магии разума, ибо мозги прочищает до безобразия быстро и качественно.

Дни пролетали один за другим, а Сириус, как мог, исполнял свои обязанности крёстного. Старательно выуживал из своего далеко не самого радостного детства всё, что могло хоть в какой-то мере помочь мальчику быть готовым к суровой реальности магического мира. В ход шло всё, начиная от детской волшебной монополии и заканчивая пусть и запоздалым, но таки началом тренировок с тренировочной палочкой. Суть данного устройства была в том, что данный безсомненно старинный артефакт позволял учиться колдовать разве что не с пелёнок. Лично он, Сириус, начал тренировки немногим более после четырёх.

Суть устройства была в том, что оно полностью имитировало волшебную палочку, но, по совершенно понятным причинам, было лишено возможности создать полноценное заклинание. Зато позволяло весьма чётко освоить все азы, и именно эти самые азы Гарри и осваивал. Мальчик с совершенно маниакальным упорством кастовал самую обыкновенную левиосу. Смысл же тренировки был в том, что тренажёр был способен определить правильность выполнения заклинания. И именно этой-то правильности у крестника и не было. Зелёный огонёк на кончике тренировочной палочки загорался, дай предки, если через раз на третий, но мальчик не унывал и спустя двое суток таки добился своего. После чего перешёл к акцио и так далее, потом по кругу, и так до тех пор, пока не дойдёт до автоматизма. Со слов Сириуса получалось, что такие вот тренажёры есть если не в каждой, то во многих чистокровных семьях.

— Интересно, а у папы такой был?

— Был, как не быть.

— Интересно, а где он сейчас, ты ведь понимаешь, что если бы он был у меня, то… — мальчик красноречиво скосил глаза на зажатый в руке тренажёр.

— Я думал, что всё в твоём сейфе, — неуверенно нахмурился Сириус. — Джейми так гордился их фамильным набором… Тебе едва год был, а он уже мечтал о том дне, когда ты опробуешь их фамильную работу.

— Нет, в сейфе его точно нет, там вообще, кроме денег, ничего нет.

— Как нет? А библиотека?! Да быть не может! Джейми мне сам говорил, что от греха все в сейф запер, ну так, на всякий случай.

— Нету там ничего, да и ключ вовсе не у меня, он у Дамблдора. Я его и видел-то всего раз, когда с Хагридом к первому курсу закупался.

— Охренеть, это получается, что у тебя нет ключа от собственного сейфа? Ну дела… Хотя ладно, деньги не проблема, я… ты тут подожди, — с этими словами Сириус куда-то умотал, а спустя пять минут уже протягивал Гарри точно такой же золотой ключик. — Вот, возьми, это от детского сейфа Регулуса, я ведь теперь лорд Блэк, в общем, это твоё и не смей отказываться. Считай, что это подарок за все пропущенные мной годы, и вообще я, как крёстный, обязан.

— Я верну, — упрямо насупился Гарри, но ключ таки взял.

— Если тебе так спокойнее, то, конечно, вернёшь, а вот с тем, куда делось всё то, что Джейми в сейф упаковал, ну, прям очень интересно.

Как-то незаметно подкрался четырнадцатый его, Гарри, день рождения, и пусть отмечали только вдвоём, зато было очень шумно и весело. Сириус заслал Кричера на Косую Аллею, и в итоге стол буквально ломился от всевозможных сластей. Отмечать закончили, когда стрелки часов почти перевалили за полночь. А утром Гарри подскочил, как ужаленный, с минуту он ошарашенно смотрел по сторонам, а затем, наплевав, что поздно легли, и что сейчас только девять утра, ломанулся в комнату крёстного. Тот едва глаза приоткрыл, а на него свалился зеленоглазый вихрь.

— Сириус, я знаю, где всё, я знаю, где папа и мама спрятали библиотеку и думается мне, что не только её. Нам срочно надо в Годрикову лощину, я знаю, где ключ, теперь я всё знаю.

— Да успокойся ты! Ты чего такой буйный? И с чего ты решил…

— Мама, мой дар он от неё, и она сделала так, чтобы я всегда знал, она учила меня. Это не интуиция, Сириус, мама учила меня применять мою магию, а ещё она оставила мне послание. Они с папой открыли ещё один сейф, он на имя мамы открыт, на её девичью фамилию.

— О как, ну что ж, проверить нам никто не мешает. — Весь день прошёл в томительном ожидании, но Гарри с пониманием отнёсся к тому, что Сириус решил перестраховаться. Именно поэтому в Годрикову лощину они аппарировали лишь после того, как заалели первые отблески заката. Сияющие, будто золото, облака, Гарри истолковал как хороший знак, а затем было кладбище. Но, как ни странно, Гарри не подошёл к могиле родителей, а на изумлённый вопрос Сириуса тихо ответил, что родители навсегда останутся в его, Гарри, сердце, здесь же просто камень. На три ряда вверх и на два правей. «А вот и она», — улыбнулся Гарри и, присев на корточки, принялся аккуратно разгребать опавшую ещё прошлой осенью листву. Могила, которой заинтересовался Гарри, оказалась не много ни мало местом упокоения последнего из Певереллов.

— Ясного тебе солнца, пра-пра, надеюсь, ты не против, если я заберу то, что тебя попросили сохранить для меня? — произнёс Гарри, а затем изумлённый Сириус смотрел на то, как крестник уколол себе палец и стал рисовать какой-то узор. Капля вверх, две по сторонам, ещё одна вверх и четыре по сторонам света, замыкая круг, и, наконец, одна по центру и ещё одна вверху. Едва ощутимо повеяло магией, и на земле засветились линии, сложившиеся в до боли знакомый Сириусу узор. Ещё миг и крестник попросту запустил свою руку в землю, прямо по центру едва заметно мерцающего узора, и вот на свет появилось что-то маленькое и блестящее. — Мама, папа, я обещаю, что всё будет хорошо, надеюсь, там, на небе, вы будете спокойны за меня, — немного грустно произнёс Гарри.

— Так вот зачем Джейми тогда спрашивал про тайник на крови. Вот ни фига ж себе! И ведь даже имея нужную кровь, если не знаешь последовательности, то фиг тебе, а не тайник! Сохатый, ну ты даёшь.

— Нам пора, Сириус, — со слегка виноватой улыбкой напомнил о себе Гарри. В следующий миг Сириус взмахнул палочкой и на могилу опустился букет из прекрасных белых роз.

Комментарий к Часть третья

* Для понимания, Сириус позаботился о том чтобы тюремное сообщество было просвещено на тему наклонностей Дурсля старшего.

Справка: Насильников в тюрьме, мягко говоря, не жалуют. Они автоматически пополняют ряды самой низшей касты — «опущенных».

У насильников и педофилов на зоне нет никаких прав. Они всегда что-то должны или обязаны. Осужденных по статье «Изнасилование» ждёт на зоне сексуальное рабство. Они будут регулярно исполнять роль любовников или проституток для всех тех, кто проявит в этом желание. Обычно посвящение в эту касту насильников проходит особо. Вся камера собирается для того, чтобы лицезреть собственными глазами это посвящение. Обычно в качестве «опускания» осуществляется оральный или анальный контакт с таким осужденным.

Педофилы на зоне считаются ещё более унизительными личностями, чем обычные насильники. Если что-то не понравится смотрящему или другому осужденному в педофиле, его могут избить или даже убить.

Ну и для самых тугих, драли Дурсля и в хвост и в гриву, а потом милостиво одаряли конфеткой (положено так), убивать это не выход, за это срок накидывают, а вот опустить и иметь...

С момента посещения Годриковой Лощины прошло не многим более недели и всё это время Сириус старательно готовил Гарри к тому что ему предстоит, а предстоял ему одиночный поход в банк и поход обещал быть далеко не простым. Наконец убедившись, что нет такого нюанса, который бы он позабыл разъяснить, Сириус согласился с тем, что Гарри наконец-таки готов. Вылазку назначили на следующее утро. И вот Гарри оказался у входа в банк. Далее всё прошло вполне себе неплохо. Подошёл к конторке, поздоровался, предъявил ключ, и как только его личность и права на указанный сейф были подтверждены, был сопровождён до нужного ему хранилища. Стоило дверям открыться, как у Гарри начали разбегаться глаза. Ведь мамин сейф разительно отличался от того что он видел ранее. Все стены увешаны полками, а на них книги и не просто книги, а КНИГИ, их были сотни и только теперь Гарри понял, о чём именно говорил Сириус, оказалось, что библиотека Поттеров и не думала уступать той что имелась в доме на Гриммо, двенадцать. Прошёл мимо стеллажей, провёл пальцами по корешкам. А вот и она третья полка справа от входа. Мама хотела, чтоб он, Гарри, о ней знал. Даже беглый осмотр показал, что о нём позаботились ведь на указанной полке, было целое собрание сочинений по менталистике и не просто по оклюменции, или легилименции тут было ВСЁ, а ещё тут были дневники мамы.

— Ты чудо, мама, — с радостной улыбкой воскликнул Гарри после чего принялся аккуратно перебирать книги. Минут через пять в прихваченный с собой магловский рюкзак, что столь заботливо зачаровал крёстный, перекочевали несколько книг, а также две учебных тетради, исписанные мелким убористым почерком. Именно в одном из этих дневников и обнаружился совершенно неожиданный подарок. Гарри читал и перечитывал текст и не мог поверить своему счастью. Ещё минута и стоящий у входа гоблин подтвердил, что все печати подлинные и что данный документ имеет полную юридическую силу. Поблагодарив провожатого и сообщив что, он взял всё что ему нужно Гарри покинул сейф и уже через полчаса был дома. А затем, затем он буквально повис на Сириусе и заявил, что у него есть то что позволит его Сириуса оправдать. Обалдевший крёстный трясущимися руками принял зачарованный и заверенный по всем правилам пергамент, а также его полную заверенную гоблинами копию.

С момента обнаружения подписанной и заверенной по всем правилам бумаги, текст которой недвусмысленно гласил что истинным и единственным хранителем тайны фиделиуса является никто иной как Питер Петтигрю. Прошло не более суток, суток за которые на Гриммо двенадцать состоялся самый натуральный мозговой штурм. Итогом же стало то что столь заботливо подготовленная копия бумаги покинула Гриммо двенадцать и убыла по адресу проживания главы департамента магического правопорядка. К бумаге прилагалось письмо, а также его, Сириуса, воспоминания. Затишье длилось две недели и вот в конце августа грянуло. Мало министерству фиаско с чемпионатом и того дичайшего погрома. Так выяснилось, что Сириуса Блэка осудили по совершенно липовому обвинению. Редакция "Пророка" гудела как растревоженный улей, а министр магии делал всё что только мог. Итогом стало то что Визингамот лишился своего главы, и та же участь постигла департамент международных отношений. Бартемиус Крауч и Альбус Дамблдор были уличены в том, что исключительно при их попустительстве и халатности тринадцать лет назад произошла чудовищная ошибка. И вот со страниц пророка кричит заголовок «Министр оправдал Сириуса Блэка, начаты поиски истинного убийцы Поттеров». По итогу разбирательства к первому сентября Сириус Орион Блэк был не только оправдан, но и назначен единственным опекуном небезызвестного мальчика, который выжил. Опеку Сириус получил согласно завещания, что также обнаружилось в том самом сейфе. И теперь министра ну очень интересовало, куда же делась его копия, что должна была храниться в министерском архиве. Но вот беда найти документ так и не удалось, пропал, будто его и не было. Всё что отыскалось так это запись, гласившая о том, что документ принят на хранение. По итогу история получалась весьма и весьма скверной. И дабы её , по опеке провели в считанные несколько дней. Уже по возвращении домой Сириус поинтересовался не хочет ли крестник всё ж таки отомстить своим магловским родственникам. В ответ Гарри неуверенно пожал плечами и пробормотал что-то о том, что магический суд не станет разбирать дело, где ответчиками, являются маглы, а в магловский идти.

—А и пойдём, ты что думаешь не получится что ли, да эти коротышки вмиг сделают всё документы, знай только плати.

Гарри неуверенно сглотнул, а затем напомнил, что Сириус ведь поклялся.

— А причём тут клятва-то, ты запретил мне мстить, но ты не запрещал мне быть твоим опекуном. Твои права были нарушены и согласно завещанию твоих родителей…

— Сириус, мне придётся давать показания, неужели ты не понимаешь?

— Как раз-таки понимаю, я знаю, что это тяжело, но если оставить безнаказанным…

Итогом этой беседы стала подготовка всех соответствующих документов и найм одного из лучших адвокатов Британии. Затем была первая неделя осени, окончившаяся визитом крёстного в школу. Эффект был просто-таки поразительный посеревший и постаревший лет на двадцать Альбус Дамблдор таки отчитал вновь испечённого профессора ЗОТИ и вынес строжайший запрет на применение непростительных заклинаний. В середине октября к полнейшему неудовольствию профессора Снейпа Гарри сняли с его, Снейпа, урока. После чего была дача показаний. Суд проходил в закрытом режиме и показания Гарри давал в присутствии своего законного опекуна и детского психолога.

Литтл Уингинг трясло, летели головы ответственных лиц, а сам Вернон Дурсль оказался в тюрьме*, тогда как его супруга была лишена родительских прав. Адвокат расстарался на славу, и следствием его трудов стало то что юный Дадли Дурсль был вынужден сменить место обучения так школа смелтингс для него превратилась в интернат им. Святого Брутуса. Самому же Гарри как пострадавшему присудили весьма немалую сумму компенсаций, на чём всё и завершилось.

— По крайней мере больше от его рук никто не пострадает, согласись, это не так чтобы плохо. — произнёс Сириус, когда вместе с Гарри покидал здание магловского суда. На следующий день было возвращение в школу, а затем в холле выставили кубок огня. И несмотря на то что он, Гарри не только не приближался к кубку, но даже не помышлял его имя оказалось в списке. Разгорелся очередной наибезобразнейший скандал в школу прибыли невыразимцы, кубок был обследован и вердикт оказался неутешительным. Оказалось, что артефакт не просто приласкали сильнейшим конфундусом тот, кто это сделал оказался до того способным магом, что каким-то образом сумел подделать магический отпечаток ауры, юного Гарри и как следствие оглушённый кубок принял кинувшего бумажку именно за него, Гарри, чем не оставил подростку иного выбора кроме как участвовать. Правда участвовал Гарри не от Хогвартса, ведь невыразимцы это вам не игрушки, листок с его, Гарри, подписью был проверен и стало очевидным, что никакого второго чемпиона от Хогвартса нет и быть не может, ибо Гарри оказался заявлен ни много ни мало от русской школы Колдотворец. После чего дабы избежать международного скандала были проведены переговоры. Их следствием стало то что дирекция русской магической школы дала своё согласие и даже прислала двух своих представителей которым вменялось озаботиться подготовкой столь неожиданно появившегося чемпиона. И так как само участие мальчика попирало все правила турнира для него сделали некоторые послабления и принимая во внимание более чем юный возраст дали официальное разрешение на получение помощи извне. Да испытания он всё ещё должен был проходить сам, но вот наедине с ними ему остаться не грозило. Именно поэтому, когда Сириус по своим каналам выяснил, что именно приготовили для чемпионов у Гарри было целых две недели на подготовку, две недели, за которые присланные из России наставники, разумеется под клятву посвящённые в некоторые особенности своего подопечного, обучили Гарри одному ну очень интересному заклинанию. Итогом же стало самое чистое из всех возможных прохождений. И даже то что ему, Гарри, досталась страшнющая венгерская хвосторога никоим образом ни повлияло на результат. Оказавшись в загоне, Гарри сосредоточился и послал в морду дракона то самое заклинание, которому его обучили русские наставники. И пока дракон изучал иллюзорный, не существующий в реальности мир, Гарри преспокойно добрался до своего трофея и был таков. Выбранный мальчиком подход оценили все, и даже Каркаров не выдержал и выставил девятку.

За первым испытанием был святочный бал и не ставший тянуть Гарри рискнул пригласить самую холодную из девушек факультета Слизерин. Ко всеобщему изумлению его приглашение не только не отвергли, но приняли и приняли весьма благосклонно. После бала были каникулы, а непосредственно на Йоль был назначен весьма и весьма специфический ритуал. Ведь, как и Гарри, Сириус не сидел без дела, а ещё ему ну до крайности не нравилась вся эта история с турниром. Именно поэтому, едва часы пробили полдень, как в ритуальном зале Блэков засиял магический огонь. Здесь предстояло пройти одному весьма и весьма сложному, но до безобразия эффективному ритуалу, суть которого сводилась к тому, что по его окончании кровь, как и любые иные составляющие крестника становились полностью бесполезными для какого бы то ни было магического воздействия. Затем был второй тур, завершившийся тем что он, Гарри, занял второе место.

Три месяца спокойной учёбы и вот их ведут на квиддичное поле, поле, что трудами организаторов оказалось превращённым в огромадный лабиринт и со слов организаторов коридоры его будут отнюдь не пустыми. Наконец наступил вечер третьего испытания, трибуны заполнились зрителями, а участники получали последние наставления. Следующие полтора часа Гарри блуждал среди зловеще тёмных коридоров и тупиков. Несколько раз на пути попадался Седрик Диггори, где-то в отдалении были звуки магического боя. Наконец удалось выйти к загораживающему путь сфинксу. Существо сразу предупредило, что пытаться пройти с боем не вариант, как итог пришлось напрягать мозги. Итогом пятиминутного мозгового штурма стало то, что загадка была отгадана верно и проход к кубку оказался открыт. А затем был рывок сработавшего портала, вот только вместо ожидаемых трибун и судей — неизвестное кладбище. Не успел прийти в себя как оказался прикованным к здоровенному могильному камню. Лоб прорезало острой словно раскалённый нож болью, а затем стало ясно, что тут собрались проводить какой-то весьма изощрённый и очень тёмный ритуал. На его глазах так и не пойманный органами правопорядка «Хвост» сначала опустил в котёл странный непрезентабельного вида свёрток после чего раздробил надгробную плиту и опустил призванную оттуда кость точнее не кость, а её практически истлевшие остатки во всё тот же здоровенный котёл. Как только оные оказались в котле за ними последовала ни много ни мало как целая кисть и не смотря на всё Гарри с изумлением подумал, что такого идиота как «хвост» надо ещё отыскать ведь в произнесённых им словах не было и звука о том, что для ритуала нужна вот прям целая рука. Но вот подвывающий идиот оклемался и подошёл к нему к, Гарри, подошёл и резанув по руке начал собирать текущую из раны кровь. Обалдевший от происходящего Гарри и опомниться не успел как его кровь постигла участь всех предыдущих ингредиентов. А дальше, дальше было натурально бум. Точнее сначала из котла раздался душераздирающий вопль, а затем оный котёл буквально истлел, истлел и даже праха после себя не оставил и единственное, о чём так и не узнала ни единая живая душа так это о том, что в тот же самый момент та же участь постигла ещё несколько разбросанных по всей стране предметов. Магия проведённого Сириусом ритуала помноженная на готовившийся ритуал возрождения привела к тому что всё что содержало в себе хотя бы часть из того что так старательно опускал в котёл "хвост" превратилось в пыль. Единственным уцелевшим оказался сам Гарри, хотя в первую секунду ему показалось что это конец, но вот по прошествии двадцати минут он вновь пришёл в себя и единственное что его беспокоило так это саднящая рука, да явно кровоточащий и дёргающий шрам, на то чтобы освободиться у него ушло ещё практически пол часа из которых большую часть времени заняли попытки таки дотянуться до своей волшебной палочки, а когда оная таки подчинилась и оказалась зажата в руке…

Оглядевшись по сторонам, Гарри несколько минут соображал, где же именно он оказался и как ему отсюда выбраться. Затем приманил к себе злосчастный кубок и с удивлением понял, что стоит перед трибунами в самом начале лабиринта. Несколько мучительных секунд ушли на то чтобы принять решение, а затем злосчастный кубок был воздет к небу. Уже после награждения и неисчислимого количества вспышек колдокамера Гарри подошёл к Сириусу и показав порез дал понять, что есть разговор. Итогом же стало то что спустя полчаса на кладбище Литтл Хендингтона вовсю орудовали невыразимцы. Ещё спустя сутки они же официально подтвердили то что человек известный как Том Марволо Реддл окончательно и без поворотно мёртв, попытавшийся было возражать Альбус Дамблдор очень быстро подвергся допросу с применением сыворотки правды, а по его окончании был заключён под стражу. Министр магической Британии ликовал ведь Дамблдор ни много ни мало оказался самым что ни наесть настоящим соучастником. И мало того, что и не думал о том, чтобы просветить магическую общественность относительно того что именно ему было известно, а известно ему было очень и очень многое. Так он ещё не иначе как чудом умудрился под собственным носом не замечать человека буквально живущего под оборотным зельем и не просто живущего, но и планирующего ни много ни мало как возрождение и повторный приход к власти теперь уже стопроцентно подтверждённо пересёкшего грань Томаса Марволо Реддла, более известного как лорд Волдеморт или же в простонародье того, чьё имя нельзя называть.

С момента окончания третьего испытания турнира трёх волшебников прошло три года, три совершенно мирных и богатых на приключения года. За это время многое изменилось и первыми изменения почувствовали именно школьники, ведь им добавилось несколько новых предметов. Это вернулись удалённые из программы этикет и законы магического мира, а вместе с предметами вернулось и понимание того что без исключения каждая капля магической крови безценна и всего то и нужно, что распорядиться ею с умом. Как в последствии говорил Сириус на партию, как он их называл, ретроградов было больно смотреть, они выглядели такими потерянными, а чуть позже стало ясно что они таки не врали и заклятье принуждения таки имело место быть. Выявилось это приблизительно через полгода после окончания турнира, и всплыло в связи с тем, что никто иной, как лорд Люциус Абраксас Малфой самолично ни с того ни с сего загремел в Мунго. Ну как загремел, экстренную бригаду вызвала его, Люциуса, жена, а затем было лечение и тут то и вскрылось, что все носители теперь уже пропавшей метки, как один находились под принуждением, но выглядело оно не как империо в чистом виде остаточные следы проклятья были обнаружены у всех без исключения последователей неназываемого и распространялись им непосредственно через метку. Ведь вплетённые в неё чары действовали таким образом, чтоб усилить в человеке все его низменные качества, возвести в абсолют и на фоне этого совершенно не замеченным оставалось то, что такой вот человек становился до безобразия внушаем. Именно поэтому носители метки в той или иной степени копировали взгляды её создателя. Она была создана с единственной целью и этой цели успешно достигла. И вот, лишившись подпитки от хозяина, метки начали разрушаться, а вместе с их разрушением слетали с чары, в следствии данного процесса носителя начинали одолевать кошмары, а измождённое десятилетиями такого вот подтачивающего воздействия сознание начинало идти в разнос. Первым не выдержал лорд Малфой, а в течении недели в Мунго загремели ещё трое.

К сожалению, помочь им не представлялось возможным и как следствие их ждало психиатрическое отделение больницы святого Мунго. На Драко Малфоя было страшно смотреть. Из парня будто бы ушла вся жизнь, он не то что не задирался, он и вовсе не жил, просто существовал, исключительно на автомате выполняя требуемое. В какой-то момент Гарри его стало до того жаль, что он, вняв просьбе Сириуса, который в свою очередь пожалев свою младшую кузину пообещал, что посмотрит, можно ли сделать ну хоть что-нибудь. Оказалось, что можно и по итогу Драко таки ожил, его мать была счастлива, а ещё больше воодушевились целители из святого Мунго, ведь мыслимое ли это дело — такой-то талант. Способности Гарри решили пока не афишировать во избежание, так сказать.

Седьмой курс, экзамены и прощальный пир. Озеро пересекли на лодках, а спустя три месяца в Лонгботтом мэноре наступил самый настоящий праздник и не просто праздник, а праздник с большой буквы. Ведь вернувшаяся из Мунго Августа Лонгботтом, как была села в кресло и изумлённый Невилл не веря своим ушам узнал, что его, его, Невилла, родители наконец-таки пришли в себя. Их лечащий врач говорил чудо, а стоящий рядом с ним главный целитель улыбался и поправлял коллегу, что это не чудо, но магия, ментальная магия.