Кольчуга (гет)

Ах, как мы друг на друга похожи!

Кроткий нрав наш повсюду известен;

Если мы столковаться не сможем,

То сгореть от стыда нам на месте!⁽¹⁾

— А Эйдари забрали храмовники, — выпалила Шианни, пока Эолан жадно пила теплую воду из ковша. Хотелось выйти на улицу и нырнуть прямо в бочку — отец вчера ее доверху наполнил, она сама видела... Окунуться бы по самые плечи, расплескав воду, и булькать оттуда, пока воздух не кончится! Вот было бы здорово!.. она так замечталась, что не сразу поняла, о чем говорит сестра.

— Что, прости?

— Эйдари, говорю, забрали храмовники, — терпеливо повторила Шианни. — Мы под вечер пошли ее провожать, а нам навстречу выбежали мальчишки из приюта, а мы же ей еще яблок дали и ей карманов не хватило, она одно яблоко в руках несла. Ну и один мальчишка выхватил у нее яблоко и начал лопать; мы уж подумали, сейчас будем драться, а у нее из рук молния как вылетит! Мальчишки как побегут! А мы так и стоим, как дураки, только у Эйдари волосы дыбом, аж затрещали... Я думала, у нее и там молнии бьются, но потрогала — ничего, волосы как волосы. Ну и все, а она вдруг разревелась, и пока мы ее утешали и разбирались, что это такое было, те мальчишки привели храмовников, и ее забрали в какой-то круг, она только и успела, что нам яблоки отдать, чтобы мы их ее старшим отнесли.

— Дела, — Эолан отпила последний глоток и вылила остаток воды себе на голову. Весело денек начался, ничего не скажешь...

Храмовников в эльфинаже видели редко, в отличие от стражи — те захаживали, якобы за порядком приглядеть, на деле когда как. Без мелких чинов, ищущих, где бы чего урвать за так, ни один большой праздник в эльфинаже не обходился... Не сказать, чтобы им очень радовались, но от них, по крайней мере, знали, чего ждать, а с некоторыми по случаю и договориться можно было. Но сейчас Эолан столкнулась с тем, чего на ее памяти никогда не случалось, и просто не знала, как к этому относиться. Радоваться за Эйдари или переживать? Может, этот неведомый Круг все-таки лучше каталажки? Хотелось бы верить... тем более что ничего другого сделать для Эйдари она не могла.

Жизнь не всегда подчинялась правилам, придуманным эльфийкой, и ей ничего не оставалось, кроме как смириться, принять новые условия и снова действовать. Она выдохнула, быстро расчесала влажные волосы и натянула платье, стараясь не измять раньше времени — все-таки у нее сегодня свадьба, и ей хотелось побыть красивой.

Судя по восхищению в глазах Шианни, в непривычно нарядном платье, с тяжелыми стеклянными бусами на шее и в кои-то веки распущенными, а не собранными в небрежный хвост волосами она и впрямь была чудо как хороша.

— Ну ты... Ты... Прямо как сестра Боанн! — выдохнул приковылявший с улицы Даэлин. Эолан улыбнулась — в устах брата это был высший комплимент. Он ведь не выходил за пределы эльфинажа и не видел человеческих женщин, кроме сестры Боанн, милой молодой священницы в красивом церковном облачении, прямо-таки сияющем среди простых одежд эльфиек.

— Как думаете, жениху понравлюсь?

— Или понравишься, или он дурак, — уверенно заявила Шианни, надевая ей венок на голову. — Вот!

И именно в этот момент в дом вошел отец, а с ним незнакомый молодой эльф.

— Я предупреждал, семья у нас большая, — невозмутимо говорил отец, будто продолжая прерванный ранее разговор. — Познакомьтесь, дети, это Неларос. С Шианни ты уже знаком, Сорис скоро вернется из лавки, а это Даэлин...

— Привет, — Даэлин покрепче уперся костылями в пол, чтобы не упасть, потеряв опору, и протянул руку; Неларос, чуть помедлив, ее пожал.

— ...и Эолан, твоя невеста.

— Рад знакомству, — теперь Неларос протянул руку уже ей, неловко, будто сперва задумался, стоит ли. Если бы не эта неуверенность — то ли от стеснения, то ли потому что семья будущей жены ему не понравилась, — Эолан решила бы, что он ничего.

Широкие плечи, загрубевшие от работы руки, красивое лицо — даже несколько заживших мелких ожогов его не портили; Эолан походя отметила, что такими иногда рисуют рыцарей в книжках — светловолосыми, с точеными серьезными лицами и светлыми глазами. Но неловкие движения и странный взгляд, которым он смерил Даэлина — цепкий, внимательный, так не кузнецу, а лекарю смотреть бы впору... Эолан не знала, как их понимать, но протянутую руку пожала:

— Я тоже, — нужно же было хоть что-то сказать. — Прогуляемся немного? Если можно, конечно.

Она знала, что в доме их до свадьбы никто одних не оставит, а вот жених и невеста, вместе гуляющие в свой праздник по эльфинажу — это прилично, это можно; кто угодно может их увидеть, а о чем нареченные говорят, никто прислушиваться не станет. Но спросить было необходимо, чтобы отец понял, как важно ей поговорить с Неларосом наедине, и занял чем-нибудь младших. Он понял:

— Идите, конечно, только про свадьбу не забудьте — Валендриан будет ждать у венадаля в полдень. А нам надо кое-что тут доделать...

— Спасибо! — Эолан поцеловала отца в щеку и выскользнула за дверь, мягко, но настойчиво увлекая за собой жениха.

— Ты хотела о чем-то поговорить? — спросил Неларос, когда они, немного побродив по улицам, свернули на ближайший огород. Громко сказано, конечно — пара грядок с тыквами да эльфийским корнем, на большее места не хватило, — но и эти крошечные делянки помогали эльфинажу выживать; а кроме того, именно сейчас здесь было тихо.

— Мне показалось, ты слишком волнуешься.

Он не стал отпираться:

— Пожалуй. Я думал, что буду хладнокровен — все-таки у меня было время свыкнуться с мыслью о женитьбе, — но теперь мы встретились… Скажем так: мне неспокойно.

— Тогда давай поговорим, пока есть время, — "а я послушаю, что ты скажешь и как". — Расскажи, как прошло путешествие из Хайевера?

— Спасибо, без происшествий. Торговый караван, с которым мы ехали, ничего ценного не вез. Наверное, поэтому разбойники на него так и не напали, — в голосе жениха ей послышалась легкая досада, и вот это было уже интересно. Если он хотел, чтобы на караван напали, что жило в нем — обида на людей, жажда приключений... или что-то еще?

— А тебе бы хотелось, чтобы напали?

— Может быть, немного, — он вздохнул, глядя куда-то поверх головы Эолан. — Не думай, я не кровожадный и сильной обиды на людей не имею, просто...

Снова тяжело вздохнул и умолк — пять счетов, десять, двенадцать...

— Просто что?

— Просто... знаешь, неважно. Глупости разные в голову лезут, наверное, от волнения.

Но Эолан понимала: не говорят о глупостях вот так, не глядя в глаза и пряча руки за спину, точно провинившийся подмастерье. Возможно, именно сейчас, если она найдет правильные слова, Неларос станет ей другом и больше того, а иначе проживет всю жизнь как сосед...

— Слушай, — она развернулась, тут же оказавшись так близко, что уже целоваться было приличнее, чем разговаривать, — а может, не глупости? Расскажи, а мы потом вместе решим. Мы же почти муж и жена и решать все должны вместе, верно? Если, конечно, ты не думал, как сбежать по дороге — тут я тебе не помощница.

Неларос посмотрел ей в глаза и впервые улыбнулся по-настоящему:

— Нет, сбежал я сюда — и, похоже, правильно сделал. Хочешь долгую историю?

— Хочу, рассказывай, — она отстранилась, расправила платье и уселась на невысокую изгородь, похлопав по деревяшке рядом с собой. Мол, садись, в ногах правды нет.

Неларос усмехнулся, но сел:

— Что ж, ладно... Когда я был маленьким, у нас в эльфинаже жил гном-калека — молот раздробил ему правую руку, да так, что пальцы едва шевелились. В молодости, только перебравшись в Хайевер из Орзаммара, он еще подряжался на несложные работы, пытался что-то делать левой, но получалось плохо. А потом он состарился и все жаловался на сквозняки поверхности, мол, это из-за них у него все время текло из носа и пухли колени, а разбитая рука ныла перед каждым дождем. Словом, работать он уже не мог, поэтому и жил с нами — подаянием да тем, что за детьми присматривал. Он рассказывал сказки о своей жизни в Орзаммаре, и моей любимой была сказка о големах, воинах из камня и стали, но живых; я только одного не понимал — почему, если гномы такие искусные кузнецы, что могут выковать целого живого воина, они не выковали одну-единственную руку нашему деду Калдору? Кость, она же вот, вот и вот, — забывшись, он подхватил первый попавшийся прутик и начал чертить на земле, а Эолан диву давалась, как легко и твердо двигалась его рука, не сравнить с давешним приветствием. Тогда Неларос думал над каждым движением, сейчас же раза три задел ее ноги локтем и в пылу рассуждения даже не заметил! — Не такая уж и мудреная форма, верно? Отчего не сделать, ведь такая штука здорово поможет больным и увечным! Так я и говорил, а дед Калдор только смеялся, трепал меня по голове и отвечал, что я пойму, когда вырасту.

— И как, понял?

— Пожалуй. Когда не помогал отцу в кузне, бегал на заработки то к мяснику, то к аптекарю — знаешь, записку отнести или еще что — смотрел по сторонам и понял, насколько был глуп, думая, что кости все одинаковые и что я запросто смогу заменить живую кость железной. Понял, что все сложнее, надо изучить каждую кость отдельно и понять, какую работу она выполняет в теле, зачем она такая, какая есть... и при этом хорошо понимать железо, его характер, если угодно — что можно из него сделать, а что нет, и почему. С железом проще, а вот кости... У родителей не было денег, чтобы отправить меня учиться к лекарю. Вот и приходится надеяться на случай, искать, где бы что посмотреть лишний раз, а если подвернулась возможность, не упустить ее, — Создатель, насколько же похожи были мысли Нелароса на ее собственные!

И как же здорово он их излагал, будто уже видел во всех подробностях чьи-то будущие кости, которые обязательно сделает. Кости, которые одного спасут от голодной смерти, другого удержат от пьянства, третьему подарят надежду, и все это здесь, в эльфинаже! Насколько лучше станет жизнь эльфов, если калеки и увечные от рождения смогут работать! Тень и все ее демоны, Эолан много бы дала, чтобы это увидеть!

— И возвращаясь к твоему вопросу, — говорил между тем Неларос, — я не хотел караванщикам смерти, но вот если бы разбойники кого-то ранили, плечо вправить или сломанную кость к деревяшке примотать я был бы первый. Тоже нехорошо, знаю, но это сильнее меня.

Наверное, стоило утешить его, сказать, что раз для хорошего дела, то не считается, но слова не шли. Как будто подобающие случаю, но неправильные слова могли сейчас все испортить. А еще Эолан почему-то вспомнила Эйдари, обычную девчонку из эльфинажа, которая просто любила свою семью, хотела угостить домашних, раз было чем, и даже не догадывалась, какой силой владеет... или какая сила владеет ей? Вряд ли она хотела причинить вред мальчишкам, которых ударила молнией, но молния ее не спрашивала.

— Наверное, у каждого есть что-то, что сильнее его, и лучше это что-то знать в лицо. Как думаешь?

— Не знаю. Может, ты и права.

Сейчас, еще не отошедший от своих мыслей, он казался Эолан невероятно красивым. И не было ничего правильнее, чем положить ему голову на плечо — аккуратно, чтобы не помять венок, — позволить себя обнять и ни о чем больше не спрашивать...

— Вот вы где, а мы вас потеряли! Ну-ка бегом к венадалю, пока я вас за уши не туда не оттащил! — гаркнули вдруг над ухом, не то чтобы зло, но внушительно.

Так, что жених с невестой вздрогнули, отшатнувшись друг от друга, и тут же вскочили с чужого забора:

— Идем мы, идем!

А отец с Валендрианом, кажется, и вовсе не рассердились, увидев их, раскрасневшихся и запыхавшихся от бега — у невесты венок сбился набок, у жениха на левой щеке осталось желтое пятно цветочной пыльцы, — только понимающе улыбнулись, пропуская их на почетный помост.

— Согласен ли ты быть этой женщине надежным и заботливым мужем? Клянешься ли защищать ее честь и слушаться ее советов?

— Клянусь, — твердо ответил Неларос, надевая ей на палец тяжелое золотое кольцо. Снова он будто раздумывал, вымеряя каждое движение, но сейчас, глядя на пятно на его щеке, похожее на неровное колечко, Эолан начала подозревать, что не в стеснении тут дело... вернее, что стеснялся теперь уже муж не ее, а себя.

— Согласна ли ты стать этому мужчине доброй и верной женой? Клянешься ли заботиться о нем, помогать ему словом и делом?

— Клянусь, — ответила она, не задумываясь.

И когда пришла пора резать свадебный пирог, она тихонько взяла Нелароса за руку — левую, на которой блестело теперь кольцо, — и обхватила пальцами запястье, как бы направляя его руку, чтобы резать вместе; кожа его под ее пальцами оказалась грубой и какой-то бугристой, будто покрытой старыми шрамами. Кто-то в толпе захлопал, кто-то засвистел, вспомнив людской обычай⁽²⁾, но какое это имело значение? Главное, что Неларосу не пришлось медлить и мучиться с ножом...

— Как ты догадалась? — тихонько спросил он, наконец отложив нож.

— По пыльце, — она провела пальцем по его щеке. — У тебя на щеке была пыльца от венка, и я вспомнила, что ты, когда рисовал свои кости, задевал меня локтем...

"И это было довольно странно, ведь я сидела слева от тебя".

Неларос рассмеялся и обнял ее:

— Мне очень повезло с тобой.

— Мне с тобой тоже, — она не кривила душой. Неларос понял, что она умна, и не смутился, более того — ему это понравилось!

Сейчас Эолан была твердо уверена, что все у них сложится как надо.

1) Из фильма "Труффальдино из Бергамо".

Вернуться к тексту

2) В этой АУ у людей есть примета — кто, разрезая свадебный пирог, первый за нож возьмется, тот будет главой семьи.

Вернуться к тексту