Мой долг (гет)

Хел мучилась уже несколько часов. Запустив пальцы в волосы, Эймонд сидел прямо на полу около её покоев. Крики, что доносились из-за двери, злили принца. Он был не в силах помочь сестре хоть чем-то и боялся лишь того, что эти звуки оборвутся. О том, как встретила смерть первая жена старика, в Красном Замке знал каждый. Эймонд тоже. Но он не позволит! Пусть лучше вырвут из неё Эйгоново семя! Не стоит оно жизни его Хел!

Дверь отворилась, в коридор вышла мать. Юноша так резко поднялся с пола, что голова закружилась. Но он не пошатнулся. Просто крепче сжал кулаки.

— Где же твой брат? — опустошённо спросила Алисента.

— Не знаю, — отрезал Эймонд.

И это было чистой правдой. Эйгон ещё множество раз звал его на ночные «прогулки», вот только Эймонд отказывался. Да, он знал, что его телу это понравится. Но вот того, чего жаждала его душа, ночной город дать ему был не в силах.

— Как Хел?

— Ещё не родила, — нахмурила брови мать. Но, сразу заметив, как помрачнел сын, коснулась его рук, чтобы успокоить. — Не переживай. Первый раз рожать труднее всего. Я сама промучилась с Эйгоном больше суток. Мейстер предполагает двойню, но говорит, что причин для беспокойства нет. Твоя сестра крепкая, и у неё широкие бёд… — Алисента поперхнулась последним словом, словно вспомнив, кому это говорит. Её руки сжали его кисти. — Иди отдохни или потренируйся, мой мальчик. Если что-то изменится, я сама сообщу тебе. Обещаю.

— Да как я могу отдыхать, — хмуро буркнул принц и дёрнулся, желая освободиться, но мать не позволила этого сделать.

— Ты не можешь вот так сидеть под этими дверями, — буквально прошептала она, встревоженно всматриваясь в его лицо.

— Почему это? — со злобой спросил Эймонд.

— Ты сам назвал детей Рейниры бастардами, — вкрадчиво прошептала мать. — И мы все знаем, что это правда. Но неужели ты хочешь, чтобы и на сестру пала тень сомнений?

Единственный лиловый глаз Эймонда молнией зыркнул на мать. Принц резко отдёрнул руки. Юноша хотел возразить ей, что для Хел он просто младший брат и все эти домыслы — несусветная глупость. Хотел пристыдить мать, спросив, как она вообще могла помыслить о подобном. Но промолчал. Вместо этого принц развернулся и пошёл прочь. Завернув за угол, дождался в неприметной нише, пока мать зайдёт в спальню к сестре, и тут же вернулся на прежнее место.

Эймонд не верил никому. Зачем они ищут Эйгона? Ему ведь наплевать на Хел. Всем безразлична её судьба и важны лишь дети, что заставляют её натужно кричать всё утро и весь день. Всем, кроме него. А значит, он останется. Если кто-то из них решит вырезать из Хел семя

Эйгона, он, Эймонд, вырежет из них сердца. С превеликим удовольствием.

* * *

Материнство заставило сестру выглядеть старше, но вместе с тем украсило её чем-то неуловимым. Притягательным. Из неуклюжей белобрысой девочки она превратилась в женщину с особой спокойной грацией. Правда, Эймонд пару раз видел, как она, забываясь, оступалась и опасливо оглядывалась, но потом возвращалась к образу матроны.

Сегодня Хелейна сидела на круглой тубе в изножье кровати с вышивкой в руках. На ковре перед ней ползали Джейхейрис и Джейхейра. Вернее, ползал лишь мальчик, девочка просто лежала на боку и вяло похныкивала.

«Две мои цепочки», — ласково назвала их Хелейна, едва Эймонда допустили к ней пять месяцев назад.

«Цепи, что приковали её к земле», — мрачно понял принц.

Но в то же время он понимал, что самой тяжёлой цепью, накинутой на его сестру, была шлюха с Драконьего Камня. Раньше жёны Таргариенов беспрепятственно бороздили небеса. Говорили, что мать старика — Алисса — привязала к себе новорождённого и поднялась в воздух, едва оправившись после родов. Но Хел не могла себе позволить блажь укрыться от взоров придворных в небесах. Рейнира, сама опозорившая семью, будет только рада использовать любую помарку, чтобы оболгать и осквернить репутацию жены своего брата. Мать так считала, и дед кивал при этих словах.

Алисента не хотела, чтобы Эймонд приближался к сестре, но принц продолжал упорно посещать её. Просто потому, что сам так решил. И никто не посмел возразить «злобному» принцу открыто. Тем более что Хел, видя его, буквально расцветала. Радовалась, как лучику иллюзорной свободы. Как… сестра может радоваться приходу любимого брата.

Принцесса исполнила свой долг, и Эйгон более не посещал её. Но она не грустила. Эймонд просто знал это. Чувствовал. Хел радовалась лишь ему.

Как прежде, он мог прийти к ней и рассказать о своих мыслях. О том, что его злило и тревожило. И на душе разом становилось спокойнее. Её мягкие ручки более не касались его волос. В покоях всегда была мать или кто-то из её фрейлин. Но он мог сидеть рядом и говорить. Тем более что сестра не была безответна. Она запоминала, отвечала. Спрашивала. Она вновь была только его Хел. Его умиротворением. Его приютом от бури чувств и ярости. Его «Долиной Цветов».

Эймонд знал, что однажды они вновь поднимутся в небо вдвоём. Будут кружиться, и никто не сможет им помешать. Но для этого нужно обрубить самую крепкую цепь, что удерживала сестру на земле: шлюха с Драконьего Камня и её бастарды должны сгинуть, словно пятно порока. А после все забудут… А нет — так он заставит.

* * *

Эймонду минуло шестнадцать, когда впервые за долгое время в его дверь постучали ночью.

«Неужели брат решил вновь пригласить меня в город?» — с раздражением подумал принц, не поднимаясь с кровати. Откликаться на этот зов он не собирался.

Но стук повторился. А после Эймонд и вовсе услышал шёпот. Слов он не разобрал, но без труда узнал сам голос. Вскочив с постели как был, в одной спальной рубахе, рванулся к замку.

Хелейна буквально влетела к нему, часто дыша и прижимая руки к груди. Сестра тихо прикрыла дверь и припала к ней спиной. Опешив, Эймонд смотрел на неё. На них напали? Убийцы?

Принц быстро отступил и взял лежавший на тумбе меч, готовясь отбросить ножны.

— Хел, что случилось?

Сестра подняла на него круглые от потрясения и ужаса глаза.

— Эйм, они вновь хотят, чтобы я легла со старшим братом, — едва слышно выдохнула она. — Мама и дедушка. Им нужны ещё дети! Говорят, что Джейхейра очень медленно растёт и если с Джейхейрисом что-то случится, у Эйгона не будет наследника!

Выдохнув, Эймонд отложил меч обратно, успокаивая биение сердца. Проклятье!

Он окинул взглядом сестру. Она прибежала к нему в одной сорочке, поверх которой было наброшено расшитое золотом распашное платье с прорезанными рукавами. Босая и простоволосая. Если кто-то видел, как она такая входит к нему в покои…

— Хел, тебя мог кто-нибудь увидеть, — осуждающе произнёс Эймонд, шаря по комоду в поисках повязки на отсутствующий глаз.

— Никто не видел, — заверила сестра, обнимая себя руками и поёживаясь от холода.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

Эймонд мигом представил гневное лицо матери. Это и правда было опасно. Старик практически не покидал своих покоев. Гнил заживо, как сказал дед. Мейстер не решался строить никаких прогнозов, и мать медленно готовилась к неотвратимому. Сейчас им точно не нужен был скандал… Даже досужая сплетня была излишней.

— Хел, ты не можешь вот так просто приходить ко мне ночью, — прошептал он, нацепив повязку и размышляя, стоит ли ему надеть штаны или это может ненароком смутить сестру.

— Ты мой брат, — Хелейна опустила взгляд.

— И Эйгон тоже, — выдохнул Эймонд с раздражением. — Мы — Таргариены, Хел. Понимаешь, что это значит?

Но Хелейна его будто не слышала. Отойдя, он сел на кровать и запустил пальцы в прямые волосы, похожие на лён.

— Эйгон тоже этого не хочет, — произнесла Хелейна, потирая стремительно краснеющий нос — предвестник новых слёз. — Они велели ему прийти ко мне сегодня, но он покинул дворец. Он же меня совсем не любит, Эйм. Никогда не любил. Даже… как сестру.

«Я думал, её это не волнует, — Эймонд со злостью глянул на девушку. Так и есть: заревела. — Неужели она ждала, а Эйгон не пришёл, и поэтому она прибежала плакаться ко мне?»

Хелейна не двигалась с места. Вновь утёрла нос. От резкого движения платье сползло. Тяжёлая парча потянула за собой тонкий шёлк сорочки, обнажив плечо.

«Такое белое… словно молоко», — забыв о злобе, Эймонд замер.

Впервые с того вечера, когда она пришла к нему на Дрифтмарке, они остались наедине. Вот только тогда он был мальчишкой, мечтавшим о полётах, а сейчас стал мужчиной, уже вкусившим женской ласки. Невовремя вспомнились уроки, которые дала ему тогда та женщина из борделя. Он ведь попросил, грезя, что однажды сможет показать это ей, Хел. Так же, как она показала ему небо.

Сглотнув, юноша понял, что непрошеное вожделение порождает жар и тяжесть в чреслах. Совсем неуместное сейчас чувство.

Или нет?

Отвернувшись, Эймонд посмотрел на кровать — куда более узкую, чем супружеское ложе сестры. Лёжа на нём, принц частенько представлял себе сцены из своих особенно постыдных снов. Ласкал себя рукой и так хоть немного сбрасывал накопившееся в нём напряжение. И неизменно во всех этих грёзах была она — его Хел. То скромная и смущённая, как сейчас, то развязная и умелая, как та полногрудая.

И вот она… сама пришла к нему. Во плоти. За утешением? Осознанно ли? Последние отзвуки благоразумия отступили перед волной возбуждения. Член натянул рубаху. Эймонд склонился ещё ниже, чтобы скрыть это от неё.

Но стоит ли скрывать? Может, взять её на руки, опустить на кровать и показать всё то, что он узнал в том борделе? Тогда Хел уж точно не будет плакать из-за того, что Эйгон предпочёл ей какую-нибудь безвестную шлюху с Шёлковой улицы. Он же тоже Дракон. Никто и не поймёт, если Хел понесёт от него, а не от Эйгона. А брат… Он ведь и правда её не хочет. С ним Эймонд договорится. Близится время, когда всадник на величайшем в мире драконе будет брату нужнее нелюбимой королевы.

Сам не осознавая себя, Эймонд поднялся с кровати, пересёк комнату и обнял сестру. Она разом обмякла и приникла к нему.

«Значит, и правда пришла ко мне».

— Хел, — выдохнул он, склоняясь и вдыхая запах её волос. Аромат ромашки, понял Эймонд, зарывая лицо в густые кудри Хелейны. Её ладошки неловко скользнули по его плечам.

«Она обняла меня в ответ? А значит… Она что, тоже хочет… стать моей?»

Да, это так. Он всегда это знал. Эх, был бы он постарше и поумнее тогда, в Долине Цветов, когда они беспечно катались по траве. Он бы взял её прямо там, на виду у бездонного неба. Как во снах.

Его руки нетерпеливо скользнули под распахнутое платье и нащупали её мягкую грудь. Пальцы буквально погрузились в эту податливую плоть.

«Такая, как я себе и представлял», — успел подумать Эймонд, перед тем как сестра сжалась и, уперевшись ладонями, попыталась оттолкнуть его. Но принц не желал её отпускать.

«Да, сначала это неловко и непривычно, — думал он, склоняясь ещё ниже, — но потом… Хел, тебе понравится, так что ты и не помыслишь более об Эйгоне! Я ведь могу дать тебе куда больше, чем брат!»

Губы скользнули по солёному от слёз лицу. Эймонд хотел поцеловать её, но Хелейна отвернулась. Отпустив грудь, он сжал её щёки между ладонями и припал к губам.

«Такие же солёные и мягкие».

Прижавшись к ней чреслами, Эймонд вдавливал себя в неё. Скользнул языком по плотно сжатым зубам. Но, вместо того чтобы обмякнуть и отдать ему себя, сестра начала трястись, словно в преддверии приступа падучей. Опустив её лицо, Эймонд нежно погладил её по волосам.

— Тшш, Хел. Просто доверься мне, — жарко прошептал Эймонд, пытаясь поймать её взгляд. — Со мной тебе понравится. Обещаю.

Она замерла и посмотрела на него. Но без страсти. Лишь с ужасом и болью.

— Ты обещал, Эйм, — прошептала девушка, сжимаясь ещё больше. — Что ты останешься моим младшим братом, помнишь? Ты обещал!

Последние слова она крикнула. Громко. По спине невольно пробежал холодок осознания. Но он не готов был отступить. Признать поражение. Так же стремительно, как его охватило желание, на смену ему устремилась выжигающая злоба и ревность.

Он опёрся руками в дверь, по бокам от её головы. Отстранился.

— Эйгон, да? Его ты хочешь? Пришла плакаться ко мне, что муж не явился к тебе на супружеское ложе. Какая досада! И чего ты хочешь? Чтобы я посочувствовал тебе? Пошёл в город, вытащил его из-под шлюхи и положил на тебя?

— Эйм, — руки сестры дёрнулись, но она не решилась прикоснуться к нему. — Я лишь хочу уйти. Прости меня… Я ошиблась. Не стоило мне…

— Просить меня о таком? Да, не стоило! — сам того не осознавая, сорвался на крик он. — Ведь ты знаешь, что я люблю тебя!

Глаза сестры открылись так широко, что стали походить на два озера. Но это было не изумление — что-то иное.

— Я знала. Но думала, что ты… как брат.

— Нет, не как брат, — прошептал он, приблизив своё лицо к её. — Уже давно я люблю тебя иначе. И ты это знаешь. Просто не хочешь признаться в том даже самой себе.

Он прикоснулся лбом к её, совсем как в детстве. Голос Эймонда зазвучал с надрывом:

— Матушка следит за мной, как за преступником, едва я приближаюсь к тебе! Будто моё чувство — это что-то постыдное и запретное. Да, ты моя сестра, но ведь мы Драконы, Хел. Что нам эти земные законы? Нас в праве судить лишь небо!

Хелейна молчала. Выставив руки, она замерла, словно обороняясь от нападения опасного зверя. Эймонда это злило. Неужели она не слышит его?!

— Тебе ведь всё равно, что я чувствую, да, Хел? Поэтому ты и пришла, — Эймонд жадно, почти одержимо всматривался в лицо сестры. Но Хелейна избегала этого взгляда.

«Пренебрегает мной? Потому что я… не Эйгон?»

— Тогда иди к мужу! Скоро чувство долга возобладает, и он полезет на тебя.

Принц буквально выплюнул эти слова ей в лицо. И впервые увидел, как на нём проскользнуло то, что можно было называть злостью. Сначала Эймонду даже показалось, что он ошибся, но нет: Хелейна посмотрела на него холодно.

— Ты, — выдохнула она. — Ты сам попросил меня держаться с достоинством и исполнять свой долг перед семьёй! А я лишь хотела, чтобы ты забрал меня в небо!

Онемев, он смотрел на неё, не веря, что это говорит его Хел. Принцесса, подняв руку, яростно утёрла нос.

— Даже после того, как произнесла клятвы в септе. Даже когда мать отвела меня в спальню. И когда Эйгон явился… Я ждала, что ты придёшь и остановишь всё это. Но ты… не пришёл!

«Да, я просил… Хел, — согласился принц. — И не пришёл».

Эймонд отшатнулся. И прежде чем он опомнился, сестра открыла дверь и убежала.

* * *

Не прошло и трёх месяцев, как Эймонд узнал, что она снова понесла. От Эйгона. Его нового племянника сестра назвала Мейлором. Когда Эймонд увидел Хелейну с младенцем на руках, то лишь принёс ей сухие официальные поздравления. Но, склонившись, чтобы запечатлеть на её лбу братский поцелуй, услышал единственное:

— Забудем.

— Забудем, — согласился он.

* * *

Тот суд был воистину знаменательным событием. Шлюха с Драконьего Камня должна была упасть и более не подняться. Эймонд ждал этого и жадно всматривался в нелепое ответвление их семейства и виновника всего представления — Люцериса, что по недосмотру людей носил фамильное имя Веларион и по воле богов — морду почившего Стронга. Мальчишка выглядел… мальчишкой. А ведь народная молва гласит, что бастарды растут куда быстрее законных детей. Очередная ложь. Трясущийся от страха щенок был примечателен лишь тем, что отчего-то хранил на «костоломной» роже глаз, который принадлежал ему, Эймонду!

Это злило! Едва ли не больше скрипа открываемой двери. Он повернулся вместе со всеми на этот звук. В тронный зал вошёл каким-то чудом ещё не сгнивший старик. Мать пошатнулась, а лицо деда вытянулось подобно маяку на знамёнах его дома.

Эймонд смотрел на ковыляющий полутруп и понимал, что не чувствует ничего, кроме брезгливости и досады от того, что сегодня шлюха, судя по всему, избежит участи улететь в канаву вместе со своими бастардами.

Король, что уронил свою корону — ничтожное зрелище. Эймонд едва удержал бесстрастное лицо, но увидел, как Хелейна шагнула вперёд. Она стояла тут… Рядом с ним и позади мужа. Мать незаметно схватила её за рукав, придержав.

— Папе нужно помочь, — прошептала сестра, пытаясь освободиться.

Эймонд повернулся к ней, взирая с непониманием. А потом вспомнил, что у сестры и правда доброе сердце. На миг укол стыда напомнил ему, что хотя бы перед ней он должен показывать, что у него оно тоже есть. Пусть и обратившееся в камень, словно драконье яйцо, лишённое тепла.

— Ему уже помогают, — прошептала мать, и тогда Эймонд вновь увидел его — ещё одного своего должника — дядюшку Деймона. Вот только его долг висел на поясе в ножнах.

И когда Деймон снёс голову Веймонда Велариона, юноша видел лишь этот валирийский меч — Тёмную Сестру. Но принц оценил и удар, точный и мощный. Дядюшка всё ещё был силён. Вот только Эймонд уже победил в честном поединке сира Кристона Коля. А наставник некогда без особого труда спешивал Порочного Принца на турнирах. Именно Коль был признан сильнейшим воином Семи Королевств, а значит, теперь это право перешло к Эймонду, и дядюшка — при лучшем для себя раскладе — лишь третий.

Эймонд знал, что он моложе, быстрее и сильнее. Словно дерзкий волк, он замер в засаде, присматриваясь к каждому движению матёрого зверя, которого намеревался задрать. Лишь касание ручки сестры, повернувшейся к нему в поиске защиты, отвлекло его на время. Она уткнулась лицом в его плечо и обдавала жарким дыханием кожу даже через плотную ткань его чёрного кафтана. Пальцы впивались в него. Мать обняла её, прикрывая собой, словно наседка. И это было правильно. На долю сестры в этот день выпало немало испытаний.

* * *

— Этим ты позоришь свою жену и ваших детей, — выпрямившись, Эймонд тихо отчитывал брата, пока слуги накрывали стол для нелепого в своей сути семейного ужина. Прихоть старика, восставшего со смертного одра ради своей шлюхи-дочери. Юноша чувствовал, что его терпение на пределе. И Эйгон не нашёл времени лучше, чтобы изнасиловать очередную служанку. Более того, няню собственных детей. Проклятье! — Разве Хелейна заслужила подобное?

— Ей всё равно, — кривясь, ответил Эйгон, потирая опухшее от перепоя лицо. — Не поняла даже, что случилось. Мать уже отыскала для малышни новую няньку. Уже не такую сочную, должен признать.

— Твоя жена всё понимает, брат, — с едва сдерживаемой горечью ответил Эймонд. Вспоминая её слова, о том… что он не пришёл. — Просто Хелейна достаточно деликатна, чтобы не показать того, как ей больно. Развлекайся вне замка сколько влезет, но более ты не бросишь на неё и тени позора в этих стенах.

— А то что? — Эйгон посмотрел на него снизу вверх с дерзкой усмешкой.

— А то в следующий раз разговаривать с тобой придёт не матушка, а я.

Теперь Эйгон боялся его. Эймонд это знал. Спасовал брат и сейчас.

— Хорошо, будь по-твоему. Более я не трону в замке ни единой юбки.

Эймонд недобро скосил на брата взгляд, тот хмыкнул, прижимая пальцы к губам.

— Хорошо. И не юбки тоже. Ни служанок, ни пажей. Никого. Ты доволен?

— Этого мало. Ты попросишь у Хелейны прощения и заверишь, что подобное более не повторится.

— Это обязательно? — Эйгон скривился, словно укусив особо кислый дорнийский лимон. — Какой же ты сухарь, братец. Но хорошо, хорошо, я склоню перед её пухлыми коленками свою буйную голову и заверю в любви и верности. Кстати, я тут купил у одного браавосийца безделицу, — Эйгон полез в карман, извлекая цветастую коробочку и показывая её брату. — Ей такое нравится.

«Неужели он знает, что нравится Хел?» — укол ревности заставил Эймонда плотнее сжать челюсти, да так, что зубы скрипнули. А Эйгон не отступал; приобняв младшего брата, зашептал почти на ухо:

— Поверь, братец, я знаю, как ублажить нашу сестру так, чтобы она перестала хныкать и начала не то что постанывать — повизгивать подо мной, будто пухлый розовый поросёночек.

Пальцы хрустнули. Эймонд почувствовал, как кровавая пелена затягивает разум. По телу прошла волна недоброй дрожи, и Эйгон её тут же уловил.

— Расслабься, братец. Я всё понял, — принц хлопнул его по груди. — Выпусти пар. Я знаю, что сестрица всегда была дороже для тебя, чем для меня. Я помню. И согласен. Ты бы куда лучше, чем я, исполнил свой долг, но матушка пожелала иначе.

Ещё один хлопок в грудь привёл Эймонда в сознание. Он скосил на брата взор, со злобой припоминая тот их разговор на Дрифтмарке, когда он в последний раз смотрел на Хел двумя глазами. Эйгон дёрнул плечом.

— Была б у меня власть, я бы распорядился иначе и отдал её тебе.

Эймонд замер, пытаясь скрыть потрясение, пробежавшее по спине колючими мурашками. Но обмануть Эйгона он не смог.

— Я знаю, — скривив губы, признался принц. — Всегда знал. Как мне ведомо и то, что она была бы не против. Не дёргайся, брат, я серьёзно говорю. И не ревную её. Она ведь на меня и не смотрит. Закроет глаза и терпит. Но зато увидит тебя — и начинает петь, как пташка в клетке.

— Думай, о чём бредишь, брат, — напомнил Эймонд, возвращая власть над чувствами.

«Хел… была бы не против? Но ведь она убежала от меня… Просила остаться лишь младшим братом!»

Молчание затянулось, и Эйгон скривил лицо, будто шутовскую маску.

— Ты прав, брат, я перепил и мелю чепуху. Забудем.

«Забудем…» — горьким ядом это слово заполнило рот, и Эймонд не ответил.

* * *

Мысли терзали, не покидая голову.

«Эйгон может уступить её мне. И она будет не против… Быть может… она всё ещё ждёт, когда я заберу её в небо?»

Эймонд посмотрел на сестру ровно в тот момент, когда старший бастард Харвина Стронга пригласил её на танец. Да, Эймонд понимал, что так выродок Рейниры мстит Эйгону за едкие подколки, что тот позволил перед его наречённой — Бейлой Таргариен — но от этого злоба не становилась слабее.

А Хел не задумывалась над побуждениями племянника и просто кружилась с ним в пляске драконов. Даже Эйгон из-за этого злился, запивая досаду вином. А Эймонд…

Развернувшись, принц взирал на беззаботно смеющихся танцоров мрачно и неотрывно. Сам он никогда не кружился с ней вот так открыто и беззаботно. И знал, что не сможет этого сделать. Потому что все увидят, с какой жадностью он пожирает её взглядом.

Поднявшись, Эймонд покинул зал. Смотреть на то, как Хел так искренне и звонко смеётся перед другим, было выше его сил.

Принц вернулся, когда танец закончился. Молча занял место и почти тут же перехватил насмешливый взгляд. Бастард, что был должен ему, посмеивался, посматривая двумя глазами то на него, то на запеченную свинью на столе. И тогда Эймонд понял, что хочет поднять тост и напомнить, чьё место не за этим столом, а в грязном хлеву.

* * *

Сир Кристон Коль нашёл его на тренировочном дворе и передал, что мать желает его видеть в покоях Хелейны. По мрачному лицу наставника принц всё понял и молча кивнул.

Сестра более других была привязана к старику, но Эймонд надеялся, что она не прольёт по нему и слезинки. Более его волновало лишь то, станет ли Эйгон королём или им всем вместе придётся прильнуть губами к щели Рейниры.

Мать… всё ещё цеплялась за их старую дружбу. Эймонд это помнил. А ещё он знал, что им с Эйгоном следует тут же полететь в шлюший оплот и спалить замок до того как чёрные крысы доберутся до своих драконов. А если и доберутся… потаскуха пузата и в седло не полезет, а с дядей он справится и один на один. А Эйгон расправится с червями, на которых летают Стронги. Если ударить сейчас, они будут в безопасности. Эйгон обретёт власть и будет должен ему…

* * *

Эйгон! Ему поручили искать этого фата⁽¹⁾, и вскоре Эймонд понял, что совершенно не знает, как исполнить поручение матери. На Шёлковой улице, куда некогда приводил его брат, их ждала лишь та самая женщина и оборванный след.

Если бы дело было за ним, Эймонд бы нашёлся. Он сказал это Колю и видел, что наставник с ним согласен. Но в то же время оба понимали, что им нужно искать старшего принца: найденный кем-то другим он был куда опаснее, чем будучи потерянным.

В тот день удача была на их стороне. Они увидели сошек деда и, проследив за ними, отыскали Эйгона. Избитого, грязного и смердящего, словно последний бродяга из Блошиного конца. Когда брат дворовым псом цапнул его за руку, Эймонд брезгливо подумал о том, что нужно как можно скорее промыть рану и показать её мейстеру.

— Отпусти меня, брат, — умолял его Эйгон, дыша перегаром в лицо. — Я не хочу править! Я не готов к такому бремени! Отпусти! Я найду корабль и уплыву! Туда, где меня никто не найдёт!

«Ты не готов, — безмолвно согласился Эймонд, бесстрастно взирая на брата. — Король из тебя выйдет наверняка не менее паскудный, чем муж и брат. Но если я отпущу тебя, шлюха с Драконьего Камня получит преимущество, а мы утратим и наследника, и всадника. Ты, братец, первый сын, а я лишь второй. Между мной и троном, помимо шлюхи, стоят дети сестры. И саму Хел мне не отдадут, а продолжат и дальше держать в цепях. Ты мне нужен, чтобы разбить эти цепи, брат. И ты наденешь корону, как бы криво она на тебе ни сидела».

* * *

И Эйгон надел корону. Мать, якобы гонимая словами умирающего старика, выбрала для него железный венец его тёзки и основателя династии.

Эймонд сильно сомневался, что Визерис на смертном одре призрел их, детей своей второй жены. Скорее, этот упрямец бы помер, выкрикивая, чтобы всё отдали Рейнире. Но Эймонд молчал и глядел, как брат поднимает над головой великий валирийский меч Завоевателя — Тёмное Пламя.

Младший принц следил за братом единственным глазом и видел, как в этом опустившемся пропойце начинает поблескивать огонёк истинного драконьего пламени.

Но пламя подкралось к ним оттуда, откуда никто не ждал. Пол Драконьего Логова внезапно просел, а потом в воздух взлетели камни и толстые дубовые доски. Исполинский зал заполнился криками боли и ужаса. Из разлома показалась шипастая голова красного дракона.

* * *

— Испугалась?

Хелейна дрожала так, словно попала на нестерпимый мороз. Эймонд усадил её на скамью в тени одной из колонн Драконьего Логова. Его тоже потряхивало, словно он взглянул в глаза самой смерти. Вот так, на земле, встретил ту силу, которой не мог противопоставить ничего. Без своей Вхагар. Осмотревшись и убедившись, что на них никто не смотрит, Эймонд коснулся её ладошек — так и есть, ледяные. Бережно сжав её пальцы в своих, он поднёс их ко рту и выдохнул, согревая руки Хел. Сестра молчала и смотрела в пустоту. И когда он решил, что она и не заговорит, пальцы в его руках шевельнулись. Она подняла на него взгляд.

— Эйм, мне показалось, что мы там умрём, — прошептала девушка дрожащими губами.

— И поэтому ты так цеплялась за меня, когда Коль пытался тебя утащить от погибели? — Эймонд решил, что лёгкая ирония сейчас поможет не меньше согревающего дыхания.

— Я просто подумала, что если моё время пришло, то пусть это произойдёт рядом с тобой. Не в жизни, так хоть в смерти…

Она не договорила, опустила голову, пряча взгляд. А Эймонд, затаив дыхание, осознавал, что Хел ему только что сказала.

«Не в жизни? Неужели она всё-таки… тоскует?»

Принцу вспомнился тот разговор с Эйгоном на пиру, когда брат сказал, что отдаст ему свою жену, едва получит для этого власть. И вот… власть ему дарована! А если Хел согласна, то почему бы и нет? Кто помешает? Точно не дед. И даже не мать. Они оба сейчас зависят от крови Дракона, что течёт в жилах младших детей Визериса!

— Хел, — Эймонд склонился так низко, чтобы их точно никто не услышал. — А если бы Эйгон отпустил тебя… И ты могла выбирать… с кем быть на самом деле… Ты бы выбрала…

— Тебя.

Во рту разом пересохло. Эймонд осмотрел сестру. Она склонилась ещё ниже, но это короткое слово произнесла уверенно. Принц провёл руками по волосам, лихорадочно обдумывая, как… осуществить это. Конечно же, никто не позволит им жить открыто.

— Но не будет септы… — он склонился ниже, пытаясь увидеть её лицо. — Лишь в тени и тайно…

— Впереди нас всех ждёт тень, — печально выдохнула Хелейна. — Так почему, пока она не поглотила нас окончательно… Почему мы не можем хотя бы ненадолго покружиться вместе?

«А ведь мы можем!»

Взглянув в глаза смерти, Эймонд как никогда ясно понял, что хвалёные честь и долг — лишь людская мишура. Смотря в разинутую пасть того дракона, принц думал лишь о том, как мало настоящего счастья было в его жизни. А сестра познала радости и того меньше. Вечная узница… Королевская утроба! Но кто обрёк их на такую судьбу? Лишь люди! Они не могут вершить судьбу Драконов!

— Хел, послушай меня, — Эймонд осмотрелся, а потом поднял её лицо и посмотрел в покрасневшие глаза. — Я помню нашу «Долину Цветов». Мы полетим туда. Вместе. Мы будем кружить в небесах столько, сколько захотим. И там нам таиться не придётся. Ты станешь моей королевой. Мы повенчаемся в небесах, как истинные Таргариены.

Она кивнула, улыбнулась и смешно хлюпнула носом.

* * *

Эйгон смотрел на своего брата с потрясением, словно на безумца. Зал заседаний Малого совета ещё пустовал, и оба принца знали, что советники придут нескоро. Поэтому и договорились встретиться здесь.

Эйгон явно ожидал от брата требования чего-то весомого, но не этого.

— Ты сам мне предложил, — хладнокровно напомнил Эймонд. — Я всё обдумал и решил принять твоё предложение, брат.

— А сестра? — молодой король буквально выдохнул это, хватаясь за последнюю соломинку.

Он сидел на том месте, что обычно занимал почивший старик Визерис, и сжимал кулаки до побеления.

— Она тоже согласна, — подтвердил Эймонд.

Эйгон быстро посмотрел на брата. Совсем недобро.

— Вы с ней уже…

— Нет, — отрезал Эймонд, горделиво вскинув выразительный подбородок. — Мы не желаем предавать своего короля.

Старший брат недовольно поджал губы, копируя излюбленный жест матери.

— Она понимает, что ты женишься на другой? Осознаёт… свою роль?

«Циничный же ты ублюдок… — злобно подумал Эймонд. — Годами предавал её с другими и смеешь делать вид, что тебя волнуют чувства Хел? Жаль, я не могу высказать тебе всё это в лицо».

Младший принц просто кивнул. Эйгон склонился, скрыв лицо волосами. Думал он долго, хоть оба брата и знали, какое решение будет принято. Теперь, когда шлюха с Драконьего Камня объявила себя королевой, от прямого нападения столицу защищало лишь три дракона. Солнечный Огонь Эйгона, его Вхагар и Пламенная Мечта Хелейны. А корона уже успела стать для Эйгона дороже нелюбимой жены.

— Пусть принимает Лунный Чай, — сухо произнёс король. — Я не желаю, чтобы ваши… дети стали угрозой для моих наследников.

Эймонд знал, что он этого потребует. Но то, что брат не решился произнести слово «ублюдок» вслух, было добрым знаком.

— И никто не должен ничего знать! — продолжал Эйгон, нервно постукивая пальцами по столу. — Даже мать!

«Мать поймёт первой», — про себя отметил Эймонд, но ему в равной степени было безразлична и реакция Алисенты. Ради трона она стерпит и не такое.

— Хел вновь поднимется в воздух, — огласил новое требование Эймонд. — Сначала под предлогом защиты города, а когда чёрные падут, более никто не посмеет приковывать её к земле.

«Чёрные падут», — Эйгон вскинул лицо и посмотрел на брата. Под тяжестью короны он взрастил в своей душе и лютую ненависть к старшей сестре. Семя зависти уже давно зрело в старшем принце. Росток, многие годы питаемый отстранённостью отца. В душе отчуждение порождало лишь это. И с годами пустота в груди росла. Эймонд знал это. Ведь раньше и сам страдал от неё. А потом перестал. Заполнил её стремлением к совершенству. Эйгон заполнил свою дыру в груди содержимым бутылки. Все эти годы старший принц падал всё ниже и ниже, словно желая крикнуть старику: «Вот он я, отец! Схвати! Вытащи! Ужаснись! Сделай хоть что-нибудь!»

Но Визерис взирал лишь на восток. То ли на дымящиеся руины Древней Валирии. То ли на Драконий Камень.

И теперь, вознесясь на железный трон, более, чем править, Эйгон мечтал разрушить всё то, что так ценил его отец. Эймонд понял это, когда во дворе спалили пыльный макет Визериса. Теперь оставалась лишь Рейнира. Эймонд знал, что шлюха не склонит колена, и просто ждал новостей от деда, отправившегося послом мира на Драконий Камень. Как змей, Эймонд выжидал момент для укуса. И он настал, когда на мейстерскую башню опустился ворон.

— Пусть летает! Делай с ней что хочешь, брат, только соблюдай условия, что я озвучил, — тягуче медленно произнёс Эйгон, прижав к широким губам сложенные домиком пальцы. — Но взамен дракона приведи под мои знамёна оленя.

— Приведу, — с усмешкой произнёс Эймонд.

* * *

Хел явно ждала его всё это время. Стоило Эймонду войти, как она рывком поднялась с софы и устремилась к нему. Здесь, в покоях королевы, их никто не мог видеть, и принц открыл объятья, сжал в них её, такую родную, мягкую и податливую.

— Он согласен, Хел, — прошептал юноша, вдыхая запах ромашки. — На всё, о чём мы говорили. Ты вновь сможешь летать на Мечте. И быть со мной.

Её щека скользнула по плотной ткани его чёрного кафтана.

— Но, как я и говорил, мне придётся жениться, — нахмурился Эймонд. — Брат хочет Баратеонов. Они связаны кровью с проклятой Рейнис Веларион, и нам тоже нужно породниться с ними. Иного способа нет.

— У Эйгона Завоевателя тоже было две жены, — прошептала Хелейна, вспомнив их недавний разговор.

— Да, Висенья — для долга и Рейенис — для любви, — Эймонд поцеловал сестру в макушку. — Ты будешь моей Рейенис. Всегда!

— Ты тоже будешь моим… Рейенис.

Хелейна не злилась и не ревновала. Она понимала его. Как и всегда. Благодарность и тепло в душе сменились искренним смехом. Эймонд понял, что теперь и правда у сестры… будет… нет — уже есть два мужа.

— Ты куда больше меня походишь на роль Основателя, — заверил он, сжимая её в объятьях сильнее. — Вот только, в отличие от Завоевателя, сама будешь решать, с кем из мужей делить ложе. Эйгон не будет требовать своего права насильно. Но он хочет, чтобы ты принимала Лунный Чай. И пока нам придётся соблюдать его правила.

Она промолчала. Не сжалась. То, что Эйгон потребует это, знали они оба. Но Эймонд для себя уже решил и иное:

— Но поверь, если ты захочешь родить от меня, то я этого добьюсь. Не сразу, но я сделаю это. Я всегда получаю то, на что нацелился.

Хелейну охватила странная дрожь. Ослабив объятия, он взглянул в её лицо:

— Я принуждать не стану, Хел. Ни к чему. Если ты не готова, то ничего не будет.

Щёки девушки стремительно зарделись.

— Нет, я просто… Мне так непривычно думать о тебе не как о моём младшем брате. Ты так быстро вырос, Эйм, — зажмурившись, она просто уткнулась лицом ему в грудь. — Но мне всё равно стыдно… Получается, я… я совращаю тебя.

— Хел, — принц вновь обнял её. Но в этот раз, подняв на руки, закружил. Девушка рассмеялась.

Сегодня она надела голубое платье, такое же, как и в тот день, когда они летали на Мечте, свободное и раздувающееся, словно волна. Эймонду захотелось уложить её на кровать, явить всю свою страсть и просто доказать, что никакого совращения нет. Он бы сказал об этом и словами, но не желал, чтобы Хел знала о его «ночной прогулке». Принц не хотел, чтобы она думала, будто он точно такой же, как Эйгон, и изводила себя, если долг или обстоятельства заставят его провести ночь не в её постели.

Эймонд глянул на кровать, а потом на девушку на своих руках. Сглотнув, понял, что очень хочет её. Но сначала он должен уплатить брату. Привести тому оленя, а уже потом получить свою награду. Они столько ждали…

Ему понадобится пара дней, не больше. Долететь до Штормового Предела, обручиться с одной из дочерей Баратеона «во имя долга» и вернуться. А потом взять ту, которую он избрал «для любви».

Эймонд опустил девушку на пол. Поднял её подбородок, рассматривая розовые мягкие губы.

— Можно я поцелую тебя?

Хелейна зажмурилась ещё сильнее, подставляя ему лоб по привычке.

— Нет, — в его голосе проскользнули грубоватые нотки. — Не как брат — как мужчина.

По её телу прошла дрожь. Приятная, которая лишь усиливала в нём желание, отзывающееся жаром в чреслах.

«Скажи «да», кивни, сделай хоть что-нибудь, Хел. Или я забуду обо всём и опять поцелую тебя насильно!» — взмолился юноша.

Она кивнула, и он накрыл её губы своими. Наверное, слишком пылко и неумело, так как Хел замерла в его руках, будто пойманная котом птичка.

«Наш первый настоящий и взаимный поцелуй. Лишь один из многих, что будут позже, но такой сладкий».

Припомнив что-то из давнего урока, Эймонд кончиком языка протиснулся меж её губ. Её слюна была вкуса молока и клубники. Верно, от волнения она не ела ничего, кроме завтрака.

— Разожми зубы, — буквально прохрипел принц, прервав поцелуй всего на миг, и тут же вернулся к нему.

Хел послушно сделала то, о чём он просил.

«А ведь мы оба не умеем нормально целоваться», — понял Эймонд, делая движения губ и языка более медленными и нежными. Его руки прошлись от щёк к шее, плечам, груди и остановились на талии.

«В Штормовой Предел можно полететь и утром… Забыть хоть на миг о проклятом долге».

И Хелейна каким-то неведомым образом опять узнала, о чём он думал. На миг взгляд её стал потерянным.

— Помни лишь о долге и забудь о долгах.

— Что? — не понял он, утыкаясь лицом ей в шею.

— Мне страшно, Эйм, — её взгляд опять стал осознанным. Она посмотрела на него. — Не нужно никуда лететь. Ты можешь упасть.

— Я всегда пристёгиваюсь к седлу, как ты и учила, Хел, — прошептал он ей на ухо, целуя тёплую кожу под ним. — Но, если ты захочешь, я могу полететь утром. А ночью остаться с тобой.

Теперь он ощущал не дрожь, а только трепет. Она отступила, он последовал за ней, пока Хел не упёрлась в стену. Запустив руку в вырез её платья, он сжал её мягкую грудь, ощущая это так, словно погрузил пальцы в лебяжий пух.

«Наверняка она и там внутри такая же».

Шальная и жаркая мысль заставила его вновь поцеловать Хелейну, но уже более пылко, сорвав с её губ стон.

Они так утонули в этом ощущении, что и не заметили, что больше не одни в спальне.

Кто-то дёрнул его за рукав. Перед опьянённым взором пронеслось ядовито-зелёное пятно, а вслед за ним промелькнула здравая мысль, что нужно было запереть дверь изнутри.

Хлёсткая пощёчина вернула Эймонда в чувства.

— Добрый вечер, мама.

Пискнув, Хелейна спешно стала приводить вырез платья в порядок.

— «Тайный» Малый совет, как я смотрю, завершился раньше…

— Эймонд, — змеёй зашипела Алисента. — Ты лишился ума? Что ты творишь?

«Нужно отдать матери должное: не заорала, едва увидев нас. И дверь закрыла. Впрочем, чего ещё ждать от той, что так долго скрывала пороки своего старшего сына».

Эймонд потёр покрасневшую щёку. Потрясения не было. Он знал, что мать всё поймёт первой. А нет, он бы сам способствовал этому. Такой опытный союзник в сохранении семейной тайны им был необходим.

— Целую свою Хел, — лениво ответил он, откровенно любуясь потрясением на бледном лице вдовствующей королевы.

— Если Эйгон узнает… — выдохнула Алисента.

— Эйгон знает, — Эймонд дёрнул плечом. Мать пошатнулась, прикрыв рот рукой. — Теперь мы с Хел вместе. Это свершившийся, пусть и негласный факт. И не смей высказываться и стыдить свою дочь, мама. Смирись и радуйся, что твоим детям выпала возможность вкусить счастья с теми, к кому их толкнули чувства, а не родительские амбиции.

— Вы не посмеете! Джейхейрис, Джейхейра, Мейлор…

— Мои племянники и наследники моего брата-короля. Их положение вне опасности. Это мы с Эйгоном тоже обсудили. Хочешь, обратись к нему за пояснениями.

Но вдовствующая королева словно и не слышала своего младшего сына. Она гневно смотрела на Хелейну, покрасневшую и не решавшуюся поднять на мать взгляд.

— Вы оба! Вы хотите обречь этих детей нести то же клеймо, что несут на себе дети Рейниры?

— Так позаботься, чтобы они не несли, — ответил Эймонд, уже полностью повернувшись к матери. — Ты столько лет скрывала грехи Эйгона. Давала изнасилованным служанкам Лунный Чай. Ссылала из замка зарёванных пажей. Выдавала фрейлинам солидное приданое из средств королевской казны. Придумывала для его многодневных загулов сотни оправданий. Так неужели не можешь сделать меньшее и для своей дочери?

Отступив, Алисента коснулась скрытого высоким воротом горла. Эймонд не отступал:

— Мы будем вести себя куда скромнее нашего старшего брата. Так что работа будет куда менее хлопотной. Исполняй её так же, как Хелейна исполнила свой долг, родив по твоему желанию от нелюбимого мужа.

Алисента не выдержала. Отвела взгляд, словно вспоминая какой-то давний разговор.

— А я буду исполнять свой долг, мама. Завтра я обручусь с одной из дочерей Борроса Баратеона. Всё же… — он на миг замолк и взглянул на Хелейну, поднявшую на него взгляд. — Лучше я полечу сегодня. Опережу воронов с Драконьего Камня. Это облегчит мне задачу с пленением оленя для моего брата-короля.

Он шагнул к Хелейне, поглаживая её щёку.

— Не дай никому запугать себя. Я всё решу, issa jorrāelagon⁽²⁾.

Склонившись, прильнул к её губам нежным и неспешным поцелуем. Она ответила. Смущённо. Закрыв глаза.

Эймонд повернулся. Мать, отвернув лицо, безмолвствовала.

* * *

В этот вечер величественная Вхагар, издав над Драконьим Логовом крик, поднялась в воздух и направила свою могучую тень на юго-восток.

1) Щеголь, позер, человек недалекий и любящий покрасоваться

Вернуться к тексту

2) Моя любовь

Вернуться к тексту