Мой долг (гет)

«Матушка будет вне себя от злости, когда не обнаружит нас в своих кроватях», — думал Эймонд, сонно потирая глаза, а Хелейна упорно тащила его за собой. Сестра улыбалась и была полна задора, что случалось нечасто. И мальчишка шёл за ней. Её мягкие тёплые ладошки были тем немногим, что могло успокоить его гнев.

Рассветные сумерки рассеивались. Над их головами постепенно возвышался холм Висеньи и громадина Драконьего Логова на его вершине.

«Опять!» — первая мысль буквально обожгла мальчишку. Воспоминания о недавнем позоре всё ещё отравляли кровь, будто воспалённая рана. Ряженая свинья вместо дракона и — не смех даже — гогот. Бессилие! Осознание, что проклятые выродки Рейниры были брату ближе, чем он сам! Кто угодно был важнее! И не только для Эйгона… Мать уделяла больше времени делам трона, чем собственным детям. Для отца… Для этого больного старика была важна лишь старшая дочь.

Эймонд с малых лет понял, что ничего, по сути, не значит для родных. Он был невидимкой.

«Мелкий и злобный драконыш» — так его все называли за глаза, но родители оставались глухи к наветам черни. Разве что Коль уделял ему время. И Хелейна. Такая же забытая и брошенная, как и он сам.

— Хел, ответь, что мы забыли в Драконьем Логове? Да ещё и в этот час?

— Увидишь, Эйм! — сестра даже не остановилась.

Они дошли до ступеней и посмотрели наверх.

* * *

Эймонд разом узнал это место и дракона. Сердце забилось чаще. Лицо запылало. Кожа буквально вспомнила нестерпимый жар драконьего дыхания. Недавно, приблизившись к нему, мальчик едва не умер.

— Тише, Мечта, тише, — такой же мягкий, как и руки, голос девочки успокоил драконицу, учуявшую чужой запах. — Это — Эйм. Мой младший братец Эйм. Тише. Эйм хороший. Он друг. Тише.

Белый лоб сестры упёрся в морду драконицы, покрытую крупной чешуей с лазурным отливом. Хелейна закрыла глаза. Пальцы нежно погладили твёрдую кожу громадины. И вот Пламенная Мечта, задышав спокойнее, тоже закрыла глаза.

У сестры был талант видеть красивое в том, что остальным казалось уродливым.

«Может, поэтому она так добра ко мне?»

Эймонд сжал кулаки и понял, что не хочет узнавать ответ на этот вопрос.

Капля росы сорвалась откуда-то с высокой крыши драконьего загона. Минуты текли медленно. В тишине, нарушаемой лишь мерным дыханием величественного создания, было что-то по-своему прекрасное. Рядом с сестрой Эймонд мог успокоиться настолько, чтобы тоже почувствовать это.

Вот и сейчас мальчик не двигался, лишь слушал. Он знал, что скоро на покрытый пеплом камень ступят ноги в усиленных сапогах. Раздадутся быстрые шаги. Мать поймёт, что они пропали, и пошлёт за ними королевских гвардейцев. Чудо, что они вообще смогли улизнуть из Красного Замка! Но это заслуга Хелейны… Она будто знала, когда все отводят взор. Сестру при дворе отца находили странной. Даже… блажной. Но для Эймонда она была просто иной. И близкой.

— Эйм, она согласна, — тихий голос заставил его отвернуться от прохода, ведущего к вратам, к сестре и её дракону.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, — смотря куда-то в пустоту, Хелейна дёрнула плечиком. — Давай поторопимся. Нужно вылететь до того, как городские улицы заполнятся народом. Так… мама будет меньше кричать.

— Я не понимаю, зачем тебе это, Хел?

— Ты же хочешь, — сестра удивилась, тряхнув копной платиновых кудряшек.

Эймонд шумно выдохнул. Стремительная волна ярости захлестнула сознание.

«Это подачка! Жалость! Ко мне, бескрылому дракону, что ничем не лучше обычной змеи!»

— Эйм, я просто хочу полетать с тобой, — сестра будто прочла его мысли. Её лицо стало очень и очень грустным. — Я… Мне кажется… скоро что-то изменится и меня прикуют к земле точно так же, как и её.

Белые ручки вновь нежно погладили морду драконицы.

— Мечта мне сказала, что драконы живут лишь тогда, когда парят в небесах, Эйм. Только тогда.

* * *

— Всегда пристёгивай ремни или свалишься, — заботливой наседкой Хелейна прикрепила к специальному поясу последнюю застёжку. А потом ещё раз проверила надёжность прочих. Эта её чрезмерная забота раздражала.

— Ты сама сказала, что нам нужно спешить, — нетерпеливо и с лёгкой злобой напомнил Эймонд.

Мальчишка ёрзал в седле. Хранители непозволительно долго провозились, водружая махину двухместного седла на спину дракона и застёгивая все ремни. И сестра сказала, что всё доделает сама, а их отослала открывать ворота. Она солгала, что отец дозволил им взять дракона. Хранители поверили: принцесса Хелейна никогда не врала. Прежде.

Сестра промолчала. Обычно неловкая, она быстро взобралась в седло и принялась прикреплять к нему саму себя.

Уже прошёл год, как она стала всадницей, хотя при дворе никто не ожидал от неё подобного. Тихая и нелюдимая сестра приручила великую драконицу Рейны Таргариен — Пламенную Мечту, что сорок лет после смерти первой хозяйки не принимала иного всадника.

Эйгон в свойственной ему едкой манере похлопал Эймонда по плечу в тот день и выразил сочувствие, что теперь, когда даже пришибленная сестрица обзавелась драконом, братец будет чувствовать себя совсем уж несостоятельным.

И Эймонд чувствовал. Особенно остро, когда смотрел, как брат на золотом Солнечном Огне, а сестра на лазурной Пламенной Мечте кружат в небе. Даже старик Визерис порой приходил глядеть на них. Задрав голову и прикрыв глаза рукой, король буквально любовался детьми, словно ожившими фигурками своего пыльного макета Древней Валирии.

Брат и сестра, став всадниками, что-то значили для него. А Эймонд оставался на земле. Как там «сказала» сестре Пламенная Мечта? Драконы живут лишь тогда, когда парят в небесах?

— Jikagon⁽¹⁾, Мечта!

Громада под ними пришла в движение. Эймонд, вопреки желанию показать обиду, затрепетал. По телу прошла волна. Странная. Словно на какой-то миг он ощутил мощь дракона как свою собственную. Восхитительное чувство! Оно пьянило, как, должно быть, туманит разум вино. Даже сам мир с высоты драконьей спины показался другим, а ведь они даже не покинули Драконье Логово.

Исполинские врата почти полностью раскрылись. Драконица ускорилась, расправляя крылья. Но вот, словно маленькие оловянные фигурки рыцарей, на пороге возникли двое. Эймонд сразу узнал их: сам лорд-командующий Гаррольд Вестерлинг, а рядом с ним наставник королевских сыновей — сир Кристон Коль. Они что-то кричали, размахивая руками.

— Bē!⁽²⁾ — сестра и не думала останавливаться.

— Ты же раздавишь их! — крикнул Эймонд, но Хелейна словно и не слышала. — Хел, стой!

Драконица, подняв облако пепла, взлетела в воздух, едва касаясь лапами пола. Но близко! Слишком близко! Лорд-командующий понял всё первым. Дёрнул младшего соратника в сторону. Свет ослепил — и следующим, что увидел Эймонд, было небо. На весь горизонт! Они… летели к нему! Серые крыши домов, громада Красного замка — всё это становилось таким… игрушечным, словно превращалось в цветное подобие муляжа старика! Залив Черноводной, отражающий блики восхода, засверкал перед ними ярче семиконечного кристалла в септе!

Эймонд обернулся. Сердце стучало как бешеное. Луга, холмы, тёмная полоска Королевского Леса — они пролетели перед глазами быстрее, чем принц успел моргнуть.

Сестра подалась вперёд, буквально прильнув к луке седла, и мальчику казалось, что летит он сам! Что это его крылья размеренно, с хлопающим звуком прорезают воздух.

— Я лечу, Хел! Я лечу! — крикнул Эймонд, прорезая звонким голосом хлещущий в лицо воздух. Запрокинув голову, он смотрел на синь неба и белоснежные облака. Гвардейцы, гнев матери… Всё это, словно сорвавшись с кончиков его сознания, полетело к земле. — Хел! Давай к облакам! Хочу к ним прикоснуться!

— Держись! — крикнула сестра, крепче обхватывая рулевые обода. — Bē, Мечта!

Дракон послушно хлопнул крыльями, поднял голову ввысь. Мир накренился, а земля стала отдалялась ещё дальше. Но разве мальчишка смотрел вниз?

Чем выше они поднимались, тем сильнее дул ветер. Облака становились больше и ближе. Вскоре они окутали детей подобно белёсой полупрозрачной пелене.

— Так облака — это на самом деле просто туман, — произнёс Эймонд несколько разочарованно. Он-то думал, что они похожи на сахарную вату, которую можно отщипнуть и съесть. У них был вкус капель дождя.

Крылья Мечты разгоняли это марево. Белёсые клубы заворачивались красивыми петлями.

— Выше, Хел! Bē, Мечта! — крикнул мальчик.

Сестра повторила его слова своей драконице, но Эймонд не разозлился. Радость от полёта изгнала из него все тени. Вытянув руку, принц попытался схватить густой завиток тумана. Но взмах крыльев рассеял его прежде, чем мальчик успел сомкнуть пальцы. Ещё рывок — и небо вновь стало светлеть, а тень земли исчезла. Они вырвались из тумана, породив в белом мареве небольшой шторм. Дракон склонил голову к линии меж землёй и небесами, раскинул крылья, ловя поток ветра. Теперь они парили над облаками. Эймонд, открыв рот, осмотрелся. Казалось, там, вдали, даже сам горизонт изогнулся дугой.

— Как красиво!

Столбы белого тумана исполинскими диковинными башнями поднимались то тут, то там.

Пламенная Мечта лавировала меж ними. Так легко и играючи! Рядом с этими белыми громадами даже драконица казалась не крупнее обычной ласточки, а всадники на её спине и того меньше! Крупинки, потерянные в бескрайнем море неба.

Облако заканчивалось. И вот земля вновь раскинулась под ними. Так далеко! Невольно Эймонд схватился за сестру. Она приподнялась и светлые кудри, колышущиеся от ветра, защекотали его лицо.

— Не бойся, Эйм!

— Я и не боюсь, — рыкнул он почти в ухо Хелейны, не отпуская её талию.

Сестра рассмеялась, но он вновь не стал злиться на неё. Даже на земле ему было трудно это сделать… А здесь… и подавно не смог бы.

Хелейна повернулась к нему, насколько это позволили крепления.

— Эйм, я хочу показать тебе одно место. Долину цветов. Раньше я видела её лишь с воздуха и не решалась спуститься. Но сегодня хочу.

— Мы полетим в Долину? — изумился мальчик.

Да, драконы летают быстрее воронов, но ведь это не близкий путь, посетила его первая «приземлённая» мысль. Мать точно устроит им трёпку.

— Нет, это не так далеко! На холмах. Наверное, с земли туда трудно забраться, и там никогда не пасут скот. Летим! Я хочу показать тебе!

* * *

Это место пахло горьковатым мёдом и ромашками. Лиловые клевер, дубровник и шалфей, жёлтые сочные кусты ракитника, белые колокольчики дурмана, неприметные донник и солодка пёстрым ковром покрывали впалую вершину высокого холма, похожего на потухший вулкан.

С воздуха «Долина Цветов» сестры казалась почти идеально круглым котлованом, по размеру не больше медной монеты на ладони. Но когда они опустились, оказалось, что поляна так велика, что Эймонд не видел ей ни конца ни края.

Среди пестроты цветов мальчик различил синие лепестки васильков, ускорил шаг и, поднимая ноги так, чтобы не запутаться в не знавших косы травах, приблизился к ним.

— Васильки — для тебя, маки — для меня, — хихикнула Хелейна, когда просила его помочь собрать цветы для венков.

— Маки быстро вянут, — ворчливо напомнил мальчишка.

— Потому они так прекрасны, — выдохнула сестра, целуя его в лоб, как маленького.

Эймонд обернулся. Свернувшись полукольцом, Пламенная Мечта лежала на краю ромашковой поляны. Отсюда казалось, что драконица прилегла на уголок белоснежной перины. Привалившись спиной к боку дракона, сестра медленно плела второй венок. Сорвав васильки и дополнив ими собранный букет, мальчик вернулся к девочке.

— Этого хватит? — стоило им спуститься на землю, как вернулись и привычные для Эймонда сварливые нотки.

Хелейна посмотрела на него. Вот так, на ярком солнце, её глаза были цвета индиго, прореженного лиловыми валирийскими прожилками.

«Словно сапфиры, — отметил мальчик. — Красиво».

Девочка кивнула. Эймонд сел перед ней, скрестив ноги. Алые маки в венке на её светлых кудряшках начали увядать. А ведь он предупреждал.

— Хочу улететь… — она не договорила, принимая от брата цветы.

— Куда?

Сестра не ответила. Эймонду показалось, что она и сама того не знала. Сказала просто так. В последнее время Хел всё чаще и чаще говорила сама с собой и порой несла сущую бессмыслицу. Мальчик знал, что мать нашла это тревожным и посоветовалась с мейстером, но тот лишь посетовал на валирийскую кровь. Этой фразой учёный муж деликатно маскировал более прямую: «Многолетнее кровосмешение».

— Когда получу своего дракона, облечу всю страну, как наш прадед Старый Король, — поведал мальчик, мечтательно рассматривая вздымающиеся дыханием могучие бока Пламенной Мечты. — До самой Стены. И за море. Полетишь со мной?

— Полетим к земле, вода и камень.

Эймонд нахмурился.

— Хел! — мальчик хлопнул в ладоши, девочка вздрогнула, словно проснулась. — Как думаешь, на Драконьем Камне отец найдёт яйцо для меня? И сколько лет пройдёт, прежде чем дракон, что проклюнется из него, сможет поднять меня в небо? Если вообще проклюнется…

Эймонд нервно прикусил губу. Сестра не ответила, вплетая в венок последние васильки.

— Вечно я тащусь за вами, словно тень! Эйгон, вон, может летать с тобой рядом, кружить в небесах, а я… — сорвав ромашки, мальчик сжал их. Воздух запах горечью. Из ладошек упала зеленоватая капля. Посмотрев на руку, Эймонд злобно отшвырнул смятую кашицу. — Слышала, о чём шепчутся слуги? Будто я больше Хайтауэр, чем Таргариен. На меня крови Дракона уже не хватило. И Эйгон туда же! Хотя ему самому нечем гордиться! Отец так и не назвал его своим наследником. И теперь мы плывём на поклон к этой суке с Драконьего Камня за яйцом для меня.

Хелейна не отвечала, увлечённо двигая пальцами. Но вот Эймонду такое спокойствие было недоступно.

— Почему наш фамильный замок вообще принадлежит ей? Это несправедливо! Если бы я там жил, то смог бы найти себе сразу взрослого дракона и не ждать годы. Раз даже ты смогла приручить Пламенную Мечту, неужели и я не смогу?

«Даже ты?» — позднее осознание кольнуло его шпилькой стыда. Мальчик поднял взгляд на сестру. Она поправляла последние цветы в плетении.

Округлое ясное лицо было безмятежно.

«Наверное, она даже не слушала меня», — с облегчением решил Эймонд. Да и вообще, если и слышала… Он ни разу не видел сестру злящейся.

Может, брат всё же прав, и она… дурочка?

— Готово! — засмеявшись, Хелейна возложила венок ему на голову, словно корону.

«Скоморошья тиара!» — Эймонд хотел было сорвать цветы, но она коснулась тёплыми ладошками его щёк, и он опустил руки.

Её глаза… Он тонул в них, словно в небе, пронизанном мистическими молниями. Сердце забилось быстрее, наполняясь совсем непонятным для него чувством. Оно было в его груди всегда, но чем старше он становился, тем сильнее менялось это ощущение. Расползалось по всему телу. Опускалось к животу.

Легко поднявшись, Хелейна увлекла его за собой. И мальчик поддался. Позволил взять себя за руки и закружить. Цветы размылись, словно пёстрая юбка дорнийской танцовщицы. Эймонд не хотел смеяться. Это было несерьёзно. Сир Кристон Коль вот, например, никогда не смеётся! И другие рыцари тоже. Он же уже получил право тренироваться с железным, хоть и притупленным мечом. Почти мужчина!

— Хел, хватит!

— Быстрее? Хорошо, братец Эйм! — девочка… или уже девушка откинулась сильнее. Кудри летели по воздуху, лазурное платье раздулось парусом.

— Хел, хватит! Хва… Ха…

Не сдержавшись, мальчишка засмеялся. А через миг, устав от головокружения, они, не расцепив рук, полетели кубарем на траву, сминая ромашки и хохоча.

В небе неслись облака. Звали к себе. Эймонд подумал, что они с сестрой — Таргариены, а значит, ближе к ним, чем к земле.

— Вот и покружился ты со мной, Эйм!

Мальчик замер. Неужели она всё же слышала? Он повернул лицо. Улыбаясь, Хелейна смотрела на него. Венок с увядшими маками едва держался на её кудряшках. Но злости не было. Сестра отпустила его руку и села. Неловко поднялась на ноги.

Даже не отряхнув платье, перепачканное соком смятых цветов, крикнула:

— Ну а теперь попробуй меня догнать, младший братец!

Развернувшись, Хелейна побежала от него, утопая по пояс в белом море ромашек.

— Ну это проще простого, — заверил Эймонд, срываясь следом.

* * *

Хелейну мать отпустила почти сразу. На сестру она даже не накричала. Просто окинула строгим взглядом. Заверила, что поговорит после того, как та приведёт себя в порядок.

Сестра, не поднимая головы, ушла. Мать обернулась к нему. Эймонд понял, что, несмотря на то, что из трёх детей он был младшим, спрос с него будет куда строже. Так и оказалось.

— О чём ты думал? — мать сцепила руки на подоле ядовито-зелёной юбки. — Вы уже не дети, чтобы безумствовать! С вами могло что-то случиться. Этот дракон едва не убил тебя несколько дней назад! Это опасная тварь…

Как и любой, в ком не текла кровь валирийцев, мать не любила драконов. Как и всё, что было ей неподвластно. До недавнего времени Эймонд хорошо понимал её, но вкусив свободу небес…

— Со мной была Хелейна, мама. Опасности не было.

— Опасность есть всегда! Вас не было весь день! Ты хоть знаешь, как я извелась? — лицо Алисенты слегка покраснело. — Я запрещаю вам летать. Я поговорила с королём, вашим отцом. Хранители более не позволят Хелейне приближаться к дракону без прямого дозволения Визериса.

— А Эйгону, значит, можно?

— Не Эйгон сегодня совершил непозволительную глупость, — мать нервно дёрнула руками. Эймонд знал, что она царапала пальцы. Каждый раз так делала, когда старалась успокоиться. И сегодня вокруг ногтей можно было увидеть настоящие раны. — Вы вошли в замок вместе!

— И что? Мы всегда ходим вместе!

Мать поджала губы, явно порываясь отвести взгляд. Но всё же взяла себя в руки.

— Её платье грязное! Это недопустимо!

— Мы играли в поле. Это сок ромашки и зверобоя. Хелейна бегала, а она часто падает, ты же знаешь.

— Хелейне тринадцать! Она уже девушка, — отрезала мать. Она скривилась, словно от острого приступа мигрени. Руки в складках юбки сцепились плотнее. — И она — невеста Эйгона.

Эймонд почувствовал, как его начинает трясти. Ранее никто не говорил при нём об этом открыто. Он ведь знал… что это случится. Таковы древние традиции их дома. Кровь Дракона должна оставаться чистой. Но… Проклятье! Эйгон?! Теперь Эйгон отберёт у него и Хел! Но почему? Он же насмехается над ней! Считает неуклюжей дурой! Это несправедливо!

— Я подхожу ей больше! — выпалил Эймонд, но мать на это ничего не ответила.

* * *

— Сильно болит? — мягкая рука коснулись щеки. Эймонд открыл глаза. Нет… уже глаз. Ничтожная плата за величайшего из ныне живущих драконов — Вхагар. В комнате горела единственная лампада, и мальчик едва мог видеть силуэт сестры. — Я улизнула от матушки. Она очень зла сегодня и совсем про меня забыла.

Сестра, как всегда, неведомым образом угадала, о чём он подумал. Покрытой ссадинами рукой Эймонд накрыл её тёплую кисть.

— Уже не болит. Мейстер дал мне маковое молочко.

— Но ты не спишь.

Конечно Эймонд не спал! Могло ли быть иначе после того, как он…

— Я летал! Хел! Сам! Теперь я тоже смогу парить в небесах, а не смотреть на тебя с земли, — жарко зашептал он, вспоминая пьянящее чувство. — Я ощутил её мощь! Её суть. Сильнее, чем когда летал с тобой на Мечте. Сначала она не желала принимать меня. Но я не сдавался, и она покорилась. Я словно… Хел, ты знаешь?

— Знаю, братец Эйм, — уверила сестра, аккуратно касаясь его волос. Даруя простую, но так необходимую ему ласку. Мальчик расслабился.

— Теперь мы будем летать рядом! — заверил Эймонд. — Кружиться в небесах, как и положено Драконам.

— Я бы кружилась с тобой и на земле, — грустно произнесла Хелейна, перебирая светлые пряди брата. — Оттуда не упасть.

Но мальчик едва слышал её. Его единственный глаз сиял жаждой всего того, что давал дракон: уважения, значимости, страха… Да! Размах его, Эймонда, новых крыльев заставит трепетать любого — он это знал.

— Мейстер утверждает, что через пару дней я окрепну и смогу вновь сесть на дракона. Дед говорит, что я должен доставить Вхагар в столицу. Он мной гордится, Хел. Куда больше, чем Эйгоном! Прямо так и сказал. Это наш с ним секрет. Но от тебя у меня нет тайн. Ты же знаешь.

Сестра ничего не ответила. Но это было и не нужно. Она была рядом и принесла с собой спокойствие.

* * *

Первым с обрыва взлетел блестящий золотом тонкий Солнечный Огонь. Пламенная Мечта последовала за ним. Хелейна оглянулась, высматривая Эймонда, перед тем как её дракон, махнув крыльями, оторвался от земли. Великой Вхагар требовалось куда большее расстояние для разбега. Махина пришла в движение. Тело Эймонда пронзило то странное чувство. Вся эта мощь принадлежала ему. Лишь ему!

Корабль с королевским знаменем чернел на горизонте, стремительно отдаляясь от Дрифтмарка. Молодой и быстрый Солнечный Огонь летел впереди, но Эймонд знал, что может его догнать. Откуда? Потому что это знала она… его Вхагар. Рука, отпустив руль, коснулась драконьего гребня, что был крепче стали.

Стали… Он уже отобрал у Рейниры Вхагар. Осталось отобрать у дядюшки его валирийский меч — легендарную Тёмную Сестру. У него больше прав на тот клинок! Эймонд думал так, потому что завладел драконом Висеньи, а значит, он стал её наследником во всём!

Он — Истинный Таргариен! А на острове под ним остался лишь стареющий шут Деймон, толстеющая шлюха Рейнира и выводок её темноволосых бастардов. Вскоре меч Эймонду понадобится! Он это знал. И дед тоже знал. Поэтому и сказал, что горд им.

Вхагар нагнала Пламенную Мечту, полностью накрыв своей тенью. Сестра направила драконицу в сторону и вверх. Вскоре они летели рядом. Горделиво вскинув подбородок, Эймонд кивнул Хелейне. Она помахала ему рукой, улыбаясь. Ему она всегда улыбалась. Последняя истинная Таргариен их семьи и единственная, достойная зваться королевой. Жаль только не он, Эймонд, был её старшим братом.

* * *

— Поговори с сестрой, — мать теперь обращалась с ним куда более спокойно. С уважением.

Эймонд отвернулся от неё, снимая учебные доспехи. До церемонии оставалась пара часов, и парень не желал проводить их в пустой праздности. Сир Кристон поощрял его решимость и регулярно отмечал, что ученик делает успехи.

— О чём, матушка? Предсвадебные разговоры по вашей, женской, части.

Мать смутилась. Её яркий наряд из изумрудного бархата выглядел неуместно на тренировочном дворике. Издали на них смотрели слуги и стража. Алисента шагнула к нему, коснулась рукава. Эймонд повернулся к женщине лицом.

— Она плачет и я не могу её успокоить.

— Перед свадьбой все невесты рыдают, — недовольно ответил Эймонд.

Кисти нестерпимо ныли, после того как он изрубил в щепки тренировочный манекен. Последние дни ему так и хотелось бить и крушить всё, что попадалось под руку. И эту ярость не могло унять никакое лекарство. Вернее, он знал средство, но не хотел видеть сестру. Его Хел скоро станет Хелейной Эйгона — и он бессилен был это изменить.

Но мать не отступала. Она вновь коснулась его руки, разворачивая лицом к себе.

— Народ ждёт, что невеста выйдет к ним счастливой и спокойной, а не зарёванной и дрожащей. Этого требует честь нашей семьи, сын.

* * *

— Ну что ты, Хел? — спросил Эймонд, присаживаясь перед сестрой, осевшей на пол рядом с новой кроватью.

Она побледнела. Под глазами девушки принц заметил тёмные круги — знаки бессонных ночей.

«А ведь я не видел её… долго… И не вспоминал. Старался не вспоминать», — нахмурил брови юноша. Тренировки, полёты и занятия с мейстером, обучающим его философии и математике, отнимали почти всё свободное время. Сестра же… Ни разу после того, как они вернулись с Дрифтмарка, она не поднималась в воздух. Мать была против, и все смирились.

Эймонд коснулся её щеки, прочерченной дорожками слёз. Хелейна тут же отозвалась, прижавшись к его ладони ласковой кошкой.

— Эйм, я не хочу, — прошептала она. — Я не хочу становиться женой. Эйгон… мой брат. Мы ведь играли вместе, помнишь? А мама говорит, что он придёт ночью и… Не хочу! Не смогу. Скажи им! Скажи, что это неправильно!

«Никто не услышит, Хел. Так должно поступить во благо семьи. Ради нашей чистой крови. Дети Эйгона… должны быть похожи на Истинных Таргариенов больше, чем бастарды Рейниры. Это укрепит наши права. Но я не скажу этих слов тебе. Ты ведь их просто не примешь».

Гладя мокрую щёку Хелейны, Эймонд внезапно понял, что старшая сестра… уже младше него… по своей сути. Но она единственная женщина их семьи и должна исполнить… свой долг.

Обхватив ладонями её лицо, он вспомнил всё, что ему говорили наставники. Нужно быть спокойным и убедительным.

— Посмотри на меня, Хел, — сказал Эймонд мягко и в то же время чётко. Девушка вновь подняла глаза. — Я хочу попросить тебя. Перед толпой держись с достоинством. Хочу гордиться тобой как своей храброй сестрой.

— Я не храбрая, Эйм, — выдохнула девушка.

— Разве? — притворная весёлая нотка проскользнула в тоне Эймонда. — Помнишь, как ты сбежала из замка, чтобы просто прокатить младшего брата на своём грозном драконе? Как познакомила меня с небом?

Хелейна кивнула.

— Будь такой же смелой сегодня. Сделаешь это? Для меня?

Девушка снова кивнула.

«Согласилась так легко. Уняла слёзы. Потому что… верит мне?»

Что-то в душе Эймонда рвалось наружу. Ему захотелось взять сестру за руку и увести от этой широкой кровати. Направиться прямиком в Драконье Логово, сесть с ней на драконов и просто улететь. Теперь у него есть Вхагар — в воздухе он, Эймонд, истинный король. Никто не посмеет их остановить.

«Но… я не могу. Честь семьи… И долг. Один из бастардов шлюхи Рейниры должен мне кое-что. И я получу своё! Пусть ради этого Хелейне придётся усилить наши позиции. Родить… от Эйгона… законных детей».

Его пальцы погладили её щёки. Губы коснулись горячего лба.

— Не бойся, я буду рядом, Хел. Если Эйгон будет обижать тебя, я наваляю ему. Я уже могу! Сир Кристон не ставит нас друг против друга после того как я откинул его наземь. Я сильнее и с каждым днём оттачиваю искусство боя. И не только…

Но сестра не слушала его заверений. Он замолк, когда увидел её пустой взгляд. Отпустив лицо сестры, он, как в детстве, хлопнул в ладоши, чтобы привлечь ее внимание. Девушка, вопреки обыкновению, не вздрогнула.

— Если ты просишь, я сделаю, Эйм, — неожиданно спокойно сказала Хелейна. — Но обещай… что останешься моим братом. Навсегда. Я не хочу потерять и тебя.

«Потерять и меня? О чём она? Опять бредит», — решил юноша, но улыбнулся сестре.

— Хорошо, Хел… Я буду рядом.

* * *

И Эймонд был рядом. Стоял между матерью и дедом. Прямой как стрела. Сцепив руки за спиной, смотрел перед собой. Хелейна тоже сдержала своё обещание. Не рыдала. Не тряслась. Держалась гордо и спокойно. Махала толпе, аккуратно шагая рука об руку со старшим братом и… супругом. Чернь кричала её имя. Кажется, им сестра понравилась.

Лишь пару раз Эймонд поймал на себе её взгляд. Ожидающий одобрения в септе и испуганный, когда мать взялась увести её с пира, чтобы приготовить к брачной ночи.

Эймонд остался сидеть на месте. Выпив залпом полный кубок вина, он напомнил себе, что ничего и не должен делать. Так было правильно.

* * *

Той ночью принц напился. В первый раз и серьёзно. Так, что едва дополз до своей кровати. Лёжа на постели, Эймонд смотрел на свою руку, поднятую к укрытому мраком потолку, и просто молчал. Прислушивался. Его покои были далеко от новых комнат сестры, но он ведь обещал помочь ей… Хотя… Чем он поможет? Ещё раз соврёт?

Хелейна в пышном золотом платье предстала перед ним. Она и правда держалась хорошо. Ради него.

Рука сжалась в кулак.

«Интересно, будет ли Эйгон нежен с нею этой ночью? Я бы был…»

* * *

— Сестра окончательно превратилась в неловкую корову с этим брюхом, — Эйгон упорно называл Хелейну не женой, а сестрой. — Мейстер говорит, что будет двойня. Хорошо бы! Пусть рожает больше и чаще. Чем раньше я избавлюсь от необходимости лежать на этом неподвижном чардреве, тем лучше.

Эймонд ловко провернул клинок в руке.

— Побольше уважения, брат. Она носит твоего наследника.

— «Уважения»? Думаешь, оно ей нужно? — усмехнулся Эйгон, облачаясь в тренировочный доспех. — Я перестал ходить к ней сразу же, как узнал, что она отяжелела, так сестра того и не заметила. Только и делает, что возится со своими гадёнышами да спрашивает, хорошо ли кормят Пламенную Мечту. А её драконица между тем скоро отъест такой зад, что и с земли подняться не сможет. Вся во всадницу.

— Хватит! — это слово Эймонд уже рыкнул.

Паж, подававший Эйгону наручи, вздрогнул. Сир Кристон Коль, ожидавший принцев по центру дворика, обернулся к ним.

Эйгон хохотнул. Его всё так же смешили вспышки ярости младшего брата. Он принял наруч и надел его, затягивая шнурки.

— Легко тебе говорить. Ты ведь даже не знаешь, каково это — кувыркаться в кровати с женщиной. Всё больше со своим драконом возишься, книгами да, вон, Колем. А ведь наставник красавчик, — тон Эйгона стал похож на воркования голубя, он толкнул младшего брата плечом. — Ещё немного, и я подумаю, что ты — как первый муженёк нашей сестрицы Рейниры. Слышал, что про него болтали?

Фыркнув, Эймонд покинул навес. Наставник встретил его кивком. Вскоре подоспел и Эйгон. Сир Кристон начал тренировку с обычной задачи — двое на одного. Эймонд досадливо скривился: от Эйгона в напарниках было больше вреда, чем пользы. Сегодня старший брат вообще не должен был присутствовать здесь. Но ему, как видно, захотелось подшутить над младшим братом даже в его именины. Паяц⁽³⁾ бездарный. Вот и сейчас Эйгон купился на самую дешёвую уловку, и затупленный меч сира Кристона откинул его в пыль. Эймонд мог бы предупредить брата, но… зачем? Остаться с наставником один на один младшему принцу было куда интереснее. Он парировал прямую атаку щитом и тут же с полуоборота нанёс размашистый удар по шлему гвардейца.

Вернее, почти нанёс: сир Кристон легко увернулся от клинка. Эймонд этого не ожидал, он ведь думал, что повозка за спиной наставника не даст тому отступить. Но Коль и не отпрянул, а просто наклонился назад. А между тем тело по инерции продолжало движение, и юноша оказался к противнику спиной. Через мгновение жёсткий удар ногой по заду повалил его на землю. Упав на четвереньки, Эймонд утробно зарычал.

— Очень глупо, принц, бросаться на меня в одиночку. Пока я сильнее и, главное, опытнее вас, — спокойно пояснил рыцарь. — Когда я отвлёкся на вашего брата — тогда надо было атаковать. Живой соратник куда лучше неподвижной повозки.

«Конечно же, Коль знал, что я воспользуюсь этим, и устроил ловушку!»

Эймонд ловко повернулся и поднялся на ноги. Эйгон всё ещё барахтался на земле. Но скоро последовал примеру брата, пусть и не так проворно. Отряхиваясь, старший принц привычно посмеивался.

— От такого пинка на твоей заднице, братец, останется синяк. А в твоём положении надо следить за её сохранностью. Кто знает, когда тебя постигнет счастье познать ту самую любовь, — Эйгон нахально ему подмигнул. — Вот покойный кузен Лейнор даже седло выстилал слоями бархата, чтоб не натереть мозоли на своей «жемчужной раковине».

— Прикуси свой поганый язык! — Эймонд выставил затупленный меч в сторону брата.

— А то что, малыш Эйм?

Эймом его называла только Хел, и Эйгон это знал. Ярость, клокоча в горле, охватила юношу.

— Поднимай меч, — рыкнул Эймонд.

Коль мог бы их остановить, но не стал. Вскоре Эйгон вновь лежал в пыли с приставленным к горлу клинком. Одолеть старшего брата оказалось так просто, что Эймонд злобно рассмеялся. Он вспомнил, как ещё год назад трясся от страха, когда наставник ставил их друг против друга. Эйгон, лежа на земле, тоже скалил зубы. Поражение его совсем не разозлило.

— А ты возмужал, братец, — констатировал старший принц.

Эймонд протянул ему руку и помог подняться.

— Но вот злости в тебе, что яда. А когда в ране копится отрава, её отсасывают.

Лицо Эймонда даже не дрогнуло, и Эйгон, поняв, что тот просто не понял пошлого подтекста его шутки, снова прыснул со смеха.

— Хватит прохлаждаться и попусту трепать языком. Повторим! — велел сир Кристон, возвращаясь к вытоптанному кругу для сражений. — Посмотрим, какие выводы вы сделали. Оба.

Эйгон быстро склонился к уху Эймонда:

— Пора уже сбить спесь с наставника. Согласен? Удивим его. Действуем как раньше, пусть думает, что мы атакуем неслаженно. А потом ты отвлечёшь его, а я кольну. Этого он ждать не будет.

Брат не ошибся: сир Кристон пропустил тот удар. Эймонд видел, что, потирая ушибленное место, наставник смотрит на них и довольно кивает.

* * *

Эймонд собрался спать, когда раздался стук в дверь. На пороге стоял Эйгон, одетый в длинный тёмный плащ. Точно такой же он с усмешкой вручил ему.

— Собирайся, брат. Прогуляемся в город.

— Зачем? — с подозрением спросил Эймонд, глядя на плотную ткань в руках.

— Ты уже созрел, — с ехидством пояснил Эйгон. — Пора уже и смочить твой стручок живительной влагой из кувшина Девы. А то ведь на злобу изойдёшь.

Эймонд, хмуря брови, смотрел на брата. Тот, вздохнув, махнул рукой.

— Да хватит уже ждать от меня подлянки. Неужели ты и правда не понял сути сегодняшнего урока? Драконы должны держаться вместе, чтобы победить. А братья и подавно. Сегодня ты доверился мне и выиграл. И я тоже. Так что идём, это тебе тоже понравится.

* * *

Шёлковая улица пахла вовсе не тканью — телами. А то место, куда привёл его брат, просто разило ими. Полуобнажённые девушки в лёгких тканях выстроились перед ними в ряд. Склоняясь друг к другу, красавицы смотрели на белокурых посетителей во все глаза.

Шептались и даже охали.

— С твоего позволения, брат, я выберу для тебя подходящий «кувшин», — Эйгон толкнул Эймонда в плечо. — У меня, кхм, более солидный опыт.

Юноша на предложение брата никак не отреагировал. Стоя прямо и задрав подбородок, он пытался скрыть смущение. Куда, а главное, зачем его привёл Эйгон, Эймонд понимал. Дураком не был.

Брат подошёл к белокурой лисинийке, гибкой как тростинка. Коснувшись плоской груди с крупными острыми сосками, принц причмокнул губами. Ладонь скользнула по плоскому животу девушки к кудрявому треугольнику волос, не менее светлых, чем на голове.

— Сколько тебе?

— Четырнадцать, — ответила девушка с лёгким акцентом.

— Открой ротик, — велел Эйгон, всматриваясь в мелкие и белые зубки. Увиденным он остался доволен, так как, похлопав лисинийку по бедру, повернулся к Эймонду. — Хороша! Нравится?

Чтобы скрыть смущение, юноша не ответил. Эйгон лишь дёрнул плечом. Следующей была смуглая и черноглазая дорнийка с более женственными формами. Эти округлости принц и ощупал, всё так же раздражающе чмокая. В этот раз Эйгон молча хотел раздвинуть девушке губы, но она клацнула зубами, и принц быстро убрал пальцы.

— Кусается, — со смехом он повернулся к брату. — Нам такая не годится. Или ты хочешь рискнуть?

Эймонд промолчал и сейчас. Принца посетила мысль, что они не в доме наслаждений, а на рынке, и брат выбирает ему не женщину, а кобылу. Вёл Эйгон себя с девицами точно так же, как с товаром — беззастенчиво и уверенно.

— Ладно, смотрим дальше, — протянул Эйгон.

Он миновал разом трёх русоволосых девиц. Эймонд понял, что брат сделал это потому что все они были обычными. А вот четвёртая красавица отличалась тёмной, почти угольно-чёрной кожей. Цвет, крепкое тело и длинные мускулистые ноги выдавали в ней уроженку Летних островов. Все волосы на теле у девушки были выбриты, и она напоминала полированный кусок обсидиана.

— Новое поступление? — старший принц повернулся к женщине, стоявшей вне шеренги. Та кивнула. Эйгон провёл пальцами по точёным скулам темнокожей. — Ты точно остаёшься. Таких я ещё не пробовал.

Эйгон пошёл дальше, но Эймонд больше не слушал его. Глаз его то и дело возвращался к молчаливой и пёстро одетой женщине. Кого-то она ему напоминала. Чем-то неуловимым. С потрясением юноша понял, что возбуждается, рассматривая её полную грудь и широкие бёдра. Женщина, словно почувствовав это, встретилась с ним взглядом. Пухлые губы растянулись в хитрой, но не злобной улыбке. В голубых глазах с карими крапинками принц различил понимание и… спокойствие.

Эймонд и не понял, как Эйгон подвёл к нему гибкую златовласую красавицу с молочно-белой кожей. Взяв юношу за руку, девушка, виляя изящными бёдрами, увлекла его наверх.

Пышногрудая женщина со свечой в руках освещала им путь. Юноша заволновался сильнее, и это почти полностью подавило в нём возбуждение. Взгляд скользнул по сверкающей под тонкой тканью коже девушки. Он коснулся её талии свободной рукой. Провёл ладонью по ягодицам. Выбор брата был хорош, вот только… Эймонд хотел выбрать сам.

В комнате, куда их привела женщина, была лишь перина на каменной кровати да потёртый ковёр на полу. А запах… Принц скривился.

Златовласая обернулась к нему:

— Что пожелает мой господин?

Эймонд посмотрел на неё, почувствовав, что от неловкости и стыда даже язык отнялся.

«Что пожелаю? Проклятье, она хочет, чтобы я говорил о таком? Тогда пусть просто уйдёт! К тому, кто её и выбрал — к Эйгону!»

Эймонд отвернулся. Полногрудая женщина всё ещё стояла на пороге, держа свечу. Откуда-то за её спиной раздавались протяжные стоны. Они встретились взглядом.

«Вот так же безмолвно и Хел понимала меня», — осознал Эймонд, когда женщина улыбнулась.

— Сенсара, передай Киаре: пусть заменит меня. И не показывайся на глаза нашим гостям, — велела женщина. Голос у неё был приятным, глубоким.

Девушка лишь кивнула и покинула их. Полногрудая вошла в комнату, поправив за спиной занавес.

Она не спрашивала, просто делала, и вскоре Эймонд понял, что это и правда приятно. Наверное, сравниться с чувством, когда его тело вместе с семенем покинуло напряжение, мог только полёт на драконе. Тот самый, первый… С Хел.

К своему стыду, Эймонд понял, что во время вспышки удовольствия… представил перед собой лицо… чужой жены.

Совсем как в тех снах, что заставляли его щёки пылать от стыда и долгое время не поднимать ни на кого взор. После того, как шлюха Рейнира покинула Красный замок, мать велела закрасить все бесстыдные валирийские фрески на стенах. Но Эймонд помнил их. И знал, что в трофейной зале, которую Алисента никогда не посещала, мозаики сохранились. В тех его грезах он и Хел кружились в небесах без драконов и крыльев, сливались в единое целое, будто фигуры с постыдных рисунков. И были счастливы…

Мягкая рука женщины медленно поглаживала его обнажённое бедро. Эймонд посмотрел на неё.

— Покажи, что нужно делать, чтобы женщине тоже было приятно.

Она отбросила волну русых кудрей за белое плечо и кивнула.

С ней было легко. Женщина почти не говорила, не стонала натужно и не раздражала этим. Эймонд мог закрыть глаз и перенестись мысленно в пахнущую горьким мёдом «Долину Цветов», заменить перину на ромашки, а безликой женщине нацепить то лицо, которое он желал целовать. Очень нежно и бережно.

Теперь Эймонд точно знал, чего хочет, вот только легче от этого не становилось.

1) Вперёд

Вернуться к тексту

2) Вверх!

Вернуться к тексту

3) Шут

Вернуться к тексту

Хел мучилась уже несколько часов. Запустив пальцы в волосы, Эймонд сидел прямо на полу около её покоев. Крики, что доносились из-за двери, злили принца. Он был не в силах помочь сестре хоть чем-то и боялся лишь того, что эти звуки оборвутся. О том, как встретила смерть первая жена старика, в Красном Замке знал каждый. Эймонд тоже. Но он не позволит! Пусть лучше вырвут из неё Эйгоново семя! Не стоит оно жизни его Хел!

Дверь отворилась, в коридор вышла мать. Юноша так резко поднялся с пола, что голова закружилась. Но он не пошатнулся. Просто крепче сжал кулаки.

— Где же твой брат? — опустошённо спросила Алисента.

— Не знаю, — отрезал Эймонд.

И это было чистой правдой. Эйгон ещё множество раз звал его на ночные «прогулки», вот только Эймонд отказывался. Да, он знал, что его телу это понравится. Но вот того, чего жаждала его душа, ночной город дать ему был не в силах.

— Как Хел?

— Ещё не родила, — нахмурила брови мать. Но, сразу заметив, как помрачнел сын, коснулась его рук, чтобы успокоить. — Не переживай. Первый раз рожать труднее всего. Я сама промучилась с Эйгоном больше суток. Мейстер предполагает двойню, но говорит, что причин для беспокойства нет. Твоя сестра крепкая, и у неё широкие бёд… — Алисента поперхнулась последним словом, словно вспомнив, кому это говорит. Её руки сжали его кисти. — Иди отдохни или потренируйся, мой мальчик. Если что-то изменится, я сама сообщу тебе. Обещаю.

— Да как я могу отдыхать, — хмуро буркнул принц и дёрнулся, желая освободиться, но мать не позволила этого сделать.

— Ты не можешь вот так сидеть под этими дверями, — буквально прошептала она, встревоженно всматриваясь в его лицо.

— Почему это? — со злобой спросил Эймонд.

— Ты сам назвал детей Рейниры бастардами, — вкрадчиво прошептала мать. — И мы все знаем, что это правда. Но неужели ты хочешь, чтобы и на сестру пала тень сомнений?

Единственный лиловый глаз Эймонда молнией зыркнул на мать. Принц резко отдёрнул руки. Юноша хотел возразить ей, что для Хел он просто младший брат и все эти домыслы — несусветная глупость. Хотел пристыдить мать, спросив, как она вообще могла помыслить о подобном. Но промолчал. Вместо этого принц развернулся и пошёл прочь. Завернув за угол, дождался в неприметной нише, пока мать зайдёт в спальню к сестре, и тут же вернулся на прежнее место.

Эймонд не верил никому. Зачем они ищут Эйгона? Ему ведь наплевать на Хел. Всем безразлична её судьба и важны лишь дети, что заставляют её натужно кричать всё утро и весь день. Всем, кроме него. А значит, он останется. Если кто-то из них решит вырезать из Хел семя

Эйгона, он, Эймонд, вырежет из них сердца. С превеликим удовольствием.

* * *

Материнство заставило сестру выглядеть старше, но вместе с тем украсило её чем-то неуловимым. Притягательным. Из неуклюжей белобрысой девочки она превратилась в женщину с особой спокойной грацией. Правда, Эймонд пару раз видел, как она, забываясь, оступалась и опасливо оглядывалась, но потом возвращалась к образу матроны.

Сегодня Хелейна сидела на круглой тубе в изножье кровати с вышивкой в руках. На ковре перед ней ползали Джейхейрис и Джейхейра. Вернее, ползал лишь мальчик, девочка просто лежала на боку и вяло похныкивала.

«Две мои цепочки», — ласково назвала их Хелейна, едва Эймонда допустили к ней пять месяцев назад.

«Цепи, что приковали её к земле», — мрачно понял принц.

Но в то же время он понимал, что самой тяжёлой цепью, накинутой на его сестру, была шлюха с Драконьего Камня. Раньше жёны Таргариенов беспрепятственно бороздили небеса. Говорили, что мать старика — Алисса — привязала к себе новорождённого и поднялась в воздух, едва оправившись после родов. Но Хел не могла себе позволить блажь укрыться от взоров придворных в небесах. Рейнира, сама опозорившая семью, будет только рада использовать любую помарку, чтобы оболгать и осквернить репутацию жены своего брата. Мать так считала, и дед кивал при этих словах.

Алисента не хотела, чтобы Эймонд приближался к сестре, но принц продолжал упорно посещать её. Просто потому, что сам так решил. И никто не посмел возразить «злобному» принцу открыто. Тем более что Хел, видя его, буквально расцветала. Радовалась, как лучику иллюзорной свободы. Как… сестра может радоваться приходу любимого брата.

Принцесса исполнила свой долг, и Эйгон более не посещал её. Но она не грустила. Эймонд просто знал это. Чувствовал. Хел радовалась лишь ему.

Как прежде, он мог прийти к ней и рассказать о своих мыслях. О том, что его злило и тревожило. И на душе разом становилось спокойнее. Её мягкие ручки более не касались его волос. В покоях всегда была мать или кто-то из её фрейлин. Но он мог сидеть рядом и говорить. Тем более что сестра не была безответна. Она запоминала, отвечала. Спрашивала. Она вновь была только его Хел. Его умиротворением. Его приютом от бури чувств и ярости. Его «Долиной Цветов».

Эймонд знал, что однажды они вновь поднимутся в небо вдвоём. Будут кружиться, и никто не сможет им помешать. Но для этого нужно обрубить самую крепкую цепь, что удерживала сестру на земле: шлюха с Драконьего Камня и её бастарды должны сгинуть, словно пятно порока. А после все забудут… А нет — так он заставит.

* * *

Эймонду минуло шестнадцать, когда впервые за долгое время в его дверь постучали ночью.

«Неужели брат решил вновь пригласить меня в город?» — с раздражением подумал принц, не поднимаясь с кровати. Откликаться на этот зов он не собирался.

Но стук повторился. А после Эймонд и вовсе услышал шёпот. Слов он не разобрал, но без труда узнал сам голос. Вскочив с постели как был, в одной спальной рубахе, рванулся к замку.

Хелейна буквально влетела к нему, часто дыша и прижимая руки к груди. Сестра тихо прикрыла дверь и припала к ней спиной. Опешив, Эймонд смотрел на неё. На них напали? Убийцы?

Принц быстро отступил и взял лежавший на тумбе меч, готовясь отбросить ножны.

— Хел, что случилось?

Сестра подняла на него круглые от потрясения и ужаса глаза.

— Эйм, они вновь хотят, чтобы я легла со старшим братом, — едва слышно выдохнула она. — Мама и дедушка. Им нужны ещё дети! Говорят, что Джейхейра очень медленно растёт и если с Джейхейрисом что-то случится, у Эйгона не будет наследника!

Выдохнув, Эймонд отложил меч обратно, успокаивая биение сердца. Проклятье!

Он окинул взглядом сестру. Она прибежала к нему в одной сорочке, поверх которой было наброшено расшитое золотом распашное платье с прорезанными рукавами. Босая и простоволосая. Если кто-то видел, как она такая входит к нему в покои…

— Хел, тебя мог кто-нибудь увидеть, — осуждающе произнёс Эймонд, шаря по комоду в поисках повязки на отсутствующий глаз.

— Никто не видел, — заверила сестра, обнимая себя руками и поёживаясь от холода.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

Эймонд мигом представил гневное лицо матери. Это и правда было опасно. Старик практически не покидал своих покоев. Гнил заживо, как сказал дед. Мейстер не решался строить никаких прогнозов, и мать медленно готовилась к неотвратимому. Сейчас им точно не нужен был скандал… Даже досужая сплетня была излишней.

— Хел, ты не можешь вот так просто приходить ко мне ночью, — прошептал он, нацепив повязку и размышляя, стоит ли ему надеть штаны или это может ненароком смутить сестру.

— Ты мой брат, — Хелейна опустила взгляд.

— И Эйгон тоже, — выдохнул Эймонд с раздражением. — Мы — Таргариены, Хел. Понимаешь, что это значит?

Но Хелейна его будто не слышала. Отойдя, он сел на кровать и запустил пальцы в прямые волосы, похожие на лён.

— Эйгон тоже этого не хочет, — произнесла Хелейна, потирая стремительно краснеющий нос — предвестник новых слёз. — Они велели ему прийти ко мне сегодня, но он покинул дворец. Он же меня совсем не любит, Эйм. Никогда не любил. Даже… как сестру.

«Я думал, её это не волнует, — Эймонд со злостью глянул на девушку. Так и есть: заревела. — Неужели она ждала, а Эйгон не пришёл, и поэтому она прибежала плакаться ко мне?»

Хелейна не двигалась с места. Вновь утёрла нос. От резкого движения платье сползло. Тяжёлая парча потянула за собой тонкий шёлк сорочки, обнажив плечо.

«Такое белое… словно молоко», — забыв о злобе, Эймонд замер.

Впервые с того вечера, когда она пришла к нему на Дрифтмарке, они остались наедине. Вот только тогда он был мальчишкой, мечтавшим о полётах, а сейчас стал мужчиной, уже вкусившим женской ласки. Невовремя вспомнились уроки, которые дала ему тогда та женщина из борделя. Он ведь попросил, грезя, что однажды сможет показать это ей, Хел. Так же, как она показала ему небо.

Сглотнув, юноша понял, что непрошеное вожделение порождает жар и тяжесть в чреслах. Совсем неуместное сейчас чувство.

Или нет?

Отвернувшись, Эймонд посмотрел на кровать — куда более узкую, чем супружеское ложе сестры. Лёжа на нём, принц частенько представлял себе сцены из своих особенно постыдных снов. Ласкал себя рукой и так хоть немного сбрасывал накопившееся в нём напряжение. И неизменно во всех этих грёзах была она — его Хел. То скромная и смущённая, как сейчас, то развязная и умелая, как та полногрудая.

И вот она… сама пришла к нему. Во плоти. За утешением? Осознанно ли? Последние отзвуки благоразумия отступили перед волной возбуждения. Член натянул рубаху. Эймонд склонился ещё ниже, чтобы скрыть это от неё.

Но стоит ли скрывать? Может, взять её на руки, опустить на кровать и показать всё то, что он узнал в том борделе? Тогда Хел уж точно не будет плакать из-за того, что Эйгон предпочёл ей какую-нибудь безвестную шлюху с Шёлковой улицы. Он же тоже Дракон. Никто и не поймёт, если Хел понесёт от него, а не от Эйгона. А брат… Он ведь и правда её не хочет. С ним Эймонд договорится. Близится время, когда всадник на величайшем в мире драконе будет брату нужнее нелюбимой королевы.

Сам не осознавая себя, Эймонд поднялся с кровати, пересёк комнату и обнял сестру. Она разом обмякла и приникла к нему.

«Значит, и правда пришла ко мне».

— Хел, — выдохнул он, склоняясь и вдыхая запах её волос. Аромат ромашки, понял Эймонд, зарывая лицо в густые кудри Хелейны. Её ладошки неловко скользнули по его плечам.

«Она обняла меня в ответ? А значит… Она что, тоже хочет… стать моей?»

Да, это так. Он всегда это знал. Эх, был бы он постарше и поумнее тогда, в Долине Цветов, когда они беспечно катались по траве. Он бы взял её прямо там, на виду у бездонного неба. Как во снах.

Его руки нетерпеливо скользнули под распахнутое платье и нащупали её мягкую грудь. Пальцы буквально погрузились в эту податливую плоть.

«Такая, как я себе и представлял», — успел подумать Эймонд, перед тем как сестра сжалась и, уперевшись ладонями, попыталась оттолкнуть его. Но принц не желал её отпускать.

«Да, сначала это неловко и непривычно, — думал он, склоняясь ещё ниже, — но потом… Хел, тебе понравится, так что ты и не помыслишь более об Эйгоне! Я ведь могу дать тебе куда больше, чем брат!»

Губы скользнули по солёному от слёз лицу. Эймонд хотел поцеловать её, но Хелейна отвернулась. Отпустив грудь, он сжал её щёки между ладонями и припал к губам.

«Такие же солёные и мягкие».

Прижавшись к ней чреслами, Эймонд вдавливал себя в неё. Скользнул языком по плотно сжатым зубам. Но, вместо того чтобы обмякнуть и отдать ему себя, сестра начала трястись, словно в преддверии приступа падучей. Опустив её лицо, Эймонд нежно погладил её по волосам.

— Тшш, Хел. Просто доверься мне, — жарко прошептал Эймонд, пытаясь поймать её взгляд. — Со мной тебе понравится. Обещаю.

Она замерла и посмотрела на него. Но без страсти. Лишь с ужасом и болью.

— Ты обещал, Эйм, — прошептала девушка, сжимаясь ещё больше. — Что ты останешься моим младшим братом, помнишь? Ты обещал!

Последние слова она крикнула. Громко. По спине невольно пробежал холодок осознания. Но он не готов был отступить. Признать поражение. Так же стремительно, как его охватило желание, на смену ему устремилась выжигающая злоба и ревность.

Он опёрся руками в дверь, по бокам от её головы. Отстранился.

— Эйгон, да? Его ты хочешь? Пришла плакаться ко мне, что муж не явился к тебе на супружеское ложе. Какая досада! И чего ты хочешь? Чтобы я посочувствовал тебе? Пошёл в город, вытащил его из-под шлюхи и положил на тебя?

— Эйм, — руки сестры дёрнулись, но она не решилась прикоснуться к нему. — Я лишь хочу уйти. Прости меня… Я ошиблась. Не стоило мне…

— Просить меня о таком? Да, не стоило! — сам того не осознавая, сорвался на крик он. — Ведь ты знаешь, что я люблю тебя!

Глаза сестры открылись так широко, что стали походить на два озера. Но это было не изумление — что-то иное.

— Я знала. Но думала, что ты… как брат.

— Нет, не как брат, — прошептал он, приблизив своё лицо к её. — Уже давно я люблю тебя иначе. И ты это знаешь. Просто не хочешь признаться в том даже самой себе.

Он прикоснулся лбом к её, совсем как в детстве. Голос Эймонда зазвучал с надрывом:

— Матушка следит за мной, как за преступником, едва я приближаюсь к тебе! Будто моё чувство — это что-то постыдное и запретное. Да, ты моя сестра, но ведь мы Драконы, Хел. Что нам эти земные законы? Нас в праве судить лишь небо!

Хелейна молчала. Выставив руки, она замерла, словно обороняясь от нападения опасного зверя. Эймонда это злило. Неужели она не слышит его?!

— Тебе ведь всё равно, что я чувствую, да, Хел? Поэтому ты и пришла, — Эймонд жадно, почти одержимо всматривался в лицо сестры. Но Хелейна избегала этого взгляда.

«Пренебрегает мной? Потому что я… не Эйгон?»

— Тогда иди к мужу! Скоро чувство долга возобладает, и он полезет на тебя.

Принц буквально выплюнул эти слова ей в лицо. И впервые увидел, как на нём проскользнуло то, что можно было называть злостью. Сначала Эймонду даже показалось, что он ошибся, но нет: Хелейна посмотрела на него холодно.

— Ты, — выдохнула она. — Ты сам попросил меня держаться с достоинством и исполнять свой долг перед семьёй! А я лишь хотела, чтобы ты забрал меня в небо!

Онемев, он смотрел на неё, не веря, что это говорит его Хел. Принцесса, подняв руку, яростно утёрла нос.

— Даже после того, как произнесла клятвы в септе. Даже когда мать отвела меня в спальню. И когда Эйгон явился… Я ждала, что ты придёшь и остановишь всё это. Но ты… не пришёл!

«Да, я просил… Хел, — согласился принц. — И не пришёл».

Эймонд отшатнулся. И прежде чем он опомнился, сестра открыла дверь и убежала.

* * *

Не прошло и трёх месяцев, как Эймонд узнал, что она снова понесла. От Эйгона. Его нового племянника сестра назвала Мейлором. Когда Эймонд увидел Хелейну с младенцем на руках, то лишь принёс ей сухие официальные поздравления. Но, склонившись, чтобы запечатлеть на её лбу братский поцелуй, услышал единственное:

— Забудем.

— Забудем, — согласился он.

* * *

Тот суд был воистину знаменательным событием. Шлюха с Драконьего Камня должна была упасть и более не подняться. Эймонд ждал этого и жадно всматривался в нелепое ответвление их семейства и виновника всего представления — Люцериса, что по недосмотру людей носил фамильное имя Веларион и по воле богов — морду почившего Стронга. Мальчишка выглядел… мальчишкой. А ведь народная молва гласит, что бастарды растут куда быстрее законных детей. Очередная ложь. Трясущийся от страха щенок был примечателен лишь тем, что отчего-то хранил на «костоломной» роже глаз, который принадлежал ему, Эймонду!

Это злило! Едва ли не больше скрипа открываемой двери. Он повернулся вместе со всеми на этот звук. В тронный зал вошёл каким-то чудом ещё не сгнивший старик. Мать пошатнулась, а лицо деда вытянулось подобно маяку на знамёнах его дома.

Эймонд смотрел на ковыляющий полутруп и понимал, что не чувствует ничего, кроме брезгливости и досады от того, что сегодня шлюха, судя по всему, избежит участи улететь в канаву вместе со своими бастардами.

Король, что уронил свою корону — ничтожное зрелище. Эймонд едва удержал бесстрастное лицо, но увидел, как Хелейна шагнула вперёд. Она стояла тут… Рядом с ним и позади мужа. Мать незаметно схватила её за рукав, придержав.

— Папе нужно помочь, — прошептала сестра, пытаясь освободиться.

Эймонд повернулся к ней, взирая с непониманием. А потом вспомнил, что у сестры и правда доброе сердце. На миг укол стыда напомнил ему, что хотя бы перед ней он должен показывать, что у него оно тоже есть. Пусть и обратившееся в камень, словно драконье яйцо, лишённое тепла.

— Ему уже помогают, — прошептала мать, и тогда Эймонд вновь увидел его — ещё одного своего должника — дядюшку Деймона. Вот только его долг висел на поясе в ножнах.

И когда Деймон снёс голову Веймонда Велариона, юноша видел лишь этот валирийский меч — Тёмную Сестру. Но принц оценил и удар, точный и мощный. Дядюшка всё ещё был силён. Вот только Эймонд уже победил в честном поединке сира Кристона Коля. А наставник некогда без особого труда спешивал Порочного Принца на турнирах. Именно Коль был признан сильнейшим воином Семи Королевств, а значит, теперь это право перешло к Эймонду, и дядюшка — при лучшем для себя раскладе — лишь третий.

Эймонд знал, что он моложе, быстрее и сильнее. Словно дерзкий волк, он замер в засаде, присматриваясь к каждому движению матёрого зверя, которого намеревался задрать. Лишь касание ручки сестры, повернувшейся к нему в поиске защиты, отвлекло его на время. Она уткнулась лицом в его плечо и обдавала жарким дыханием кожу даже через плотную ткань его чёрного кафтана. Пальцы впивались в него. Мать обняла её, прикрывая собой, словно наседка. И это было правильно. На долю сестры в этот день выпало немало испытаний.

* * *

— Этим ты позоришь свою жену и ваших детей, — выпрямившись, Эймонд тихо отчитывал брата, пока слуги накрывали стол для нелепого в своей сути семейного ужина. Прихоть старика, восставшего со смертного одра ради своей шлюхи-дочери. Юноша чувствовал, что его терпение на пределе. И Эйгон не нашёл времени лучше, чтобы изнасиловать очередную служанку. Более того, няню собственных детей. Проклятье! — Разве Хелейна заслужила подобное?

— Ей всё равно, — кривясь, ответил Эйгон, потирая опухшее от перепоя лицо. — Не поняла даже, что случилось. Мать уже отыскала для малышни новую няньку. Уже не такую сочную, должен признать.

— Твоя жена всё понимает, брат, — с едва сдерживаемой горечью ответил Эймонд. Вспоминая её слова, о том… что он не пришёл. — Просто Хелейна достаточно деликатна, чтобы не показать того, как ей больно. Развлекайся вне замка сколько влезет, но более ты не бросишь на неё и тени позора в этих стенах.

— А то что? — Эйгон посмотрел на него снизу вверх с дерзкой усмешкой.

— А то в следующий раз разговаривать с тобой придёт не матушка, а я.

Теперь Эйгон боялся его. Эймонд это знал. Спасовал брат и сейчас.

— Хорошо, будь по-твоему. Более я не трону в замке ни единой юбки.

Эймонд недобро скосил на брата взгляд, тот хмыкнул, прижимая пальцы к губам.

— Хорошо. И не юбки тоже. Ни служанок, ни пажей. Никого. Ты доволен?

— Этого мало. Ты попросишь у Хелейны прощения и заверишь, что подобное более не повторится.

— Это обязательно? — Эйгон скривился, словно укусив особо кислый дорнийский лимон. — Какой же ты сухарь, братец. Но хорошо, хорошо, я склоню перед её пухлыми коленками свою буйную голову и заверю в любви и верности. Кстати, я тут купил у одного браавосийца безделицу, — Эйгон полез в карман, извлекая цветастую коробочку и показывая её брату. — Ей такое нравится.

«Неужели он знает, что нравится Хел?» — укол ревности заставил Эймонда плотнее сжать челюсти, да так, что зубы скрипнули. А Эйгон не отступал; приобняв младшего брата, зашептал почти на ухо:

— Поверь, братец, я знаю, как ублажить нашу сестру так, чтобы она перестала хныкать и начала не то что постанывать — повизгивать подо мной, будто пухлый розовый поросёночек.

Пальцы хрустнули. Эймонд почувствовал, как кровавая пелена затягивает разум. По телу прошла волна недоброй дрожи, и Эйгон её тут же уловил.

— Расслабься, братец. Я всё понял, — принц хлопнул его по груди. — Выпусти пар. Я знаю, что сестрица всегда была дороже для тебя, чем для меня. Я помню. И согласен. Ты бы куда лучше, чем я, исполнил свой долг, но матушка пожелала иначе.

Ещё один хлопок в грудь привёл Эймонда в сознание. Он скосил на брата взор, со злобой припоминая тот их разговор на Дрифтмарке, когда он в последний раз смотрел на Хел двумя глазами. Эйгон дёрнул плечом.

— Была б у меня власть, я бы распорядился иначе и отдал её тебе.

Эймонд замер, пытаясь скрыть потрясение, пробежавшее по спине колючими мурашками. Но обмануть Эйгона он не смог.

— Я знаю, — скривив губы, признался принц. — Всегда знал. Как мне ведомо и то, что она была бы не против. Не дёргайся, брат, я серьёзно говорю. И не ревную её. Она ведь на меня и не смотрит. Закроет глаза и терпит. Но зато увидит тебя — и начинает петь, как пташка в клетке.

— Думай, о чём бредишь, брат, — напомнил Эймонд, возвращая власть над чувствами.

«Хел… была бы не против? Но ведь она убежала от меня… Просила остаться лишь младшим братом!»

Молчание затянулось, и Эйгон скривил лицо, будто шутовскую маску.

— Ты прав, брат, я перепил и мелю чепуху. Забудем.

«Забудем…» — горьким ядом это слово заполнило рот, и Эймонд не ответил.

* * *

Мысли терзали, не покидая голову.

«Эйгон может уступить её мне. И она будет не против… Быть может… она всё ещё ждёт, когда я заберу её в небо?»

Эймонд посмотрел на сестру ровно в тот момент, когда старший бастард Харвина Стронга пригласил её на танец. Да, Эймонд понимал, что так выродок Рейниры мстит Эйгону за едкие подколки, что тот позволил перед его наречённой — Бейлой Таргариен — но от этого злоба не становилась слабее.

А Хел не задумывалась над побуждениями племянника и просто кружилась с ним в пляске драконов. Даже Эйгон из-за этого злился, запивая досаду вином. А Эймонд…

Развернувшись, принц взирал на беззаботно смеющихся танцоров мрачно и неотрывно. Сам он никогда не кружился с ней вот так открыто и беззаботно. И знал, что не сможет этого сделать. Потому что все увидят, с какой жадностью он пожирает её взглядом.

Поднявшись, Эймонд покинул зал. Смотреть на то, как Хел так искренне и звонко смеётся перед другим, было выше его сил.

Принц вернулся, когда танец закончился. Молча занял место и почти тут же перехватил насмешливый взгляд. Бастард, что был должен ему, посмеивался, посматривая двумя глазами то на него, то на запеченную свинью на столе. И тогда Эймонд понял, что хочет поднять тост и напомнить, чьё место не за этим столом, а в грязном хлеву.

* * *

Сир Кристон Коль нашёл его на тренировочном дворе и передал, что мать желает его видеть в покоях Хелейны. По мрачному лицу наставника принц всё понял и молча кивнул.

Сестра более других была привязана к старику, но Эймонд надеялся, что она не прольёт по нему и слезинки. Более его волновало лишь то, станет ли Эйгон королём или им всем вместе придётся прильнуть губами к щели Рейниры.

Мать… всё ещё цеплялась за их старую дружбу. Эймонд это помнил. А ещё он знал, что им с Эйгоном следует тут же полететь в шлюший оплот и спалить замок до того как чёрные крысы доберутся до своих драконов. А если и доберутся… потаскуха пузата и в седло не полезет, а с дядей он справится и один на один. А Эйгон расправится с червями, на которых летают Стронги. Если ударить сейчас, они будут в безопасности. Эйгон обретёт власть и будет должен ему…

* * *

Эйгон! Ему поручили искать этого фата⁽¹⁾, и вскоре Эймонд понял, что совершенно не знает, как исполнить поручение матери. На Шёлковой улице, куда некогда приводил его брат, их ждала лишь та самая женщина и оборванный след.

Если бы дело было за ним, Эймонд бы нашёлся. Он сказал это Колю и видел, что наставник с ним согласен. Но в то же время оба понимали, что им нужно искать старшего принца: найденный кем-то другим он был куда опаснее, чем будучи потерянным.

В тот день удача была на их стороне. Они увидели сошек деда и, проследив за ними, отыскали Эйгона. Избитого, грязного и смердящего, словно последний бродяга из Блошиного конца. Когда брат дворовым псом цапнул его за руку, Эймонд брезгливо подумал о том, что нужно как можно скорее промыть рану и показать её мейстеру.

— Отпусти меня, брат, — умолял его Эйгон, дыша перегаром в лицо. — Я не хочу править! Я не готов к такому бремени! Отпусти! Я найду корабль и уплыву! Туда, где меня никто не найдёт!

«Ты не готов, — безмолвно согласился Эймонд, бесстрастно взирая на брата. — Король из тебя выйдет наверняка не менее паскудный, чем муж и брат. Но если я отпущу тебя, шлюха с Драконьего Камня получит преимущество, а мы утратим и наследника, и всадника. Ты, братец, первый сын, а я лишь второй. Между мной и троном, помимо шлюхи, стоят дети сестры. И саму Хел мне не отдадут, а продолжат и дальше держать в цепях. Ты мне нужен, чтобы разбить эти цепи, брат. И ты наденешь корону, как бы криво она на тебе ни сидела».

* * *

И Эйгон надел корону. Мать, якобы гонимая словами умирающего старика, выбрала для него железный венец его тёзки и основателя династии.

Эймонд сильно сомневался, что Визерис на смертном одре призрел их, детей своей второй жены. Скорее, этот упрямец бы помер, выкрикивая, чтобы всё отдали Рейнире. Но Эймонд молчал и глядел, как брат поднимает над головой великий валирийский меч Завоевателя — Тёмное Пламя.

Младший принц следил за братом единственным глазом и видел, как в этом опустившемся пропойце начинает поблескивать огонёк истинного драконьего пламени.

Но пламя подкралось к ним оттуда, откуда никто не ждал. Пол Драконьего Логова внезапно просел, а потом в воздух взлетели камни и толстые дубовые доски. Исполинский зал заполнился криками боли и ужаса. Из разлома показалась шипастая голова красного дракона.

* * *

— Испугалась?

Хелейна дрожала так, словно попала на нестерпимый мороз. Эймонд усадил её на скамью в тени одной из колонн Драконьего Логова. Его тоже потряхивало, словно он взглянул в глаза самой смерти. Вот так, на земле, встретил ту силу, которой не мог противопоставить ничего. Без своей Вхагар. Осмотревшись и убедившись, что на них никто не смотрит, Эймонд коснулся её ладошек — так и есть, ледяные. Бережно сжав её пальцы в своих, он поднёс их ко рту и выдохнул, согревая руки Хел. Сестра молчала и смотрела в пустоту. И когда он решил, что она и не заговорит, пальцы в его руках шевельнулись. Она подняла на него взгляд.

— Эйм, мне показалось, что мы там умрём, — прошептала девушка дрожащими губами.

— И поэтому ты так цеплялась за меня, когда Коль пытался тебя утащить от погибели? — Эймонд решил, что лёгкая ирония сейчас поможет не меньше согревающего дыхания.

— Я просто подумала, что если моё время пришло, то пусть это произойдёт рядом с тобой. Не в жизни, так хоть в смерти…

Она не договорила, опустила голову, пряча взгляд. А Эймонд, затаив дыхание, осознавал, что Хел ему только что сказала.

«Не в жизни? Неужели она всё-таки… тоскует?»

Принцу вспомнился тот разговор с Эйгоном на пиру, когда брат сказал, что отдаст ему свою жену, едва получит для этого власть. И вот… власть ему дарована! А если Хел согласна, то почему бы и нет? Кто помешает? Точно не дед. И даже не мать. Они оба сейчас зависят от крови Дракона, что течёт в жилах младших детей Визериса!

— Хел, — Эймонд склонился так низко, чтобы их точно никто не услышал. — А если бы Эйгон отпустил тебя… И ты могла выбирать… с кем быть на самом деле… Ты бы выбрала…

— Тебя.

Во рту разом пересохло. Эймонд осмотрел сестру. Она склонилась ещё ниже, но это короткое слово произнесла уверенно. Принц провёл руками по волосам, лихорадочно обдумывая, как… осуществить это. Конечно же, никто не позволит им жить открыто.

— Но не будет септы… — он склонился ниже, пытаясь увидеть её лицо. — Лишь в тени и тайно…

— Впереди нас всех ждёт тень, — печально выдохнула Хелейна. — Так почему, пока она не поглотила нас окончательно… Почему мы не можем хотя бы ненадолго покружиться вместе?

«А ведь мы можем!»

Взглянув в глаза смерти, Эймонд как никогда ясно понял, что хвалёные честь и долг — лишь людская мишура. Смотря в разинутую пасть того дракона, принц думал лишь о том, как мало настоящего счастья было в его жизни. А сестра познала радости и того меньше. Вечная узница… Королевская утроба! Но кто обрёк их на такую судьбу? Лишь люди! Они не могут вершить судьбу Драконов!

— Хел, послушай меня, — Эймонд осмотрелся, а потом поднял её лицо и посмотрел в покрасневшие глаза. — Я помню нашу «Долину Цветов». Мы полетим туда. Вместе. Мы будем кружить в небесах столько, сколько захотим. И там нам таиться не придётся. Ты станешь моей королевой. Мы повенчаемся в небесах, как истинные Таргариены.

Она кивнула, улыбнулась и смешно хлюпнула носом.

* * *

Эйгон смотрел на своего брата с потрясением, словно на безумца. Зал заседаний Малого совета ещё пустовал, и оба принца знали, что советники придут нескоро. Поэтому и договорились встретиться здесь.

Эйгон явно ожидал от брата требования чего-то весомого, но не этого.

— Ты сам мне предложил, — хладнокровно напомнил Эймонд. — Я всё обдумал и решил принять твоё предложение, брат.

— А сестра? — молодой король буквально выдохнул это, хватаясь за последнюю соломинку.

Он сидел на том месте, что обычно занимал почивший старик Визерис, и сжимал кулаки до побеления.

— Она тоже согласна, — подтвердил Эймонд.

Эйгон быстро посмотрел на брата. Совсем недобро.

— Вы с ней уже…

— Нет, — отрезал Эймонд, горделиво вскинув выразительный подбородок. — Мы не желаем предавать своего короля.

Старший брат недовольно поджал губы, копируя излюбленный жест матери.

— Она понимает, что ты женишься на другой? Осознаёт… свою роль?

«Циничный же ты ублюдок… — злобно подумал Эймонд. — Годами предавал её с другими и смеешь делать вид, что тебя волнуют чувства Хел? Жаль, я не могу высказать тебе всё это в лицо».

Младший принц просто кивнул. Эйгон склонился, скрыв лицо волосами. Думал он долго, хоть оба брата и знали, какое решение будет принято. Теперь, когда шлюха с Драконьего Камня объявила себя королевой, от прямого нападения столицу защищало лишь три дракона. Солнечный Огонь Эйгона, его Вхагар и Пламенная Мечта Хелейны. А корона уже успела стать для Эйгона дороже нелюбимой жены.

— Пусть принимает Лунный Чай, — сухо произнёс король. — Я не желаю, чтобы ваши… дети стали угрозой для моих наследников.

Эймонд знал, что он этого потребует. Но то, что брат не решился произнести слово «ублюдок» вслух, было добрым знаком.

— И никто не должен ничего знать! — продолжал Эйгон, нервно постукивая пальцами по столу. — Даже мать!

«Мать поймёт первой», — про себя отметил Эймонд, но ему в равной степени было безразлична и реакция Алисенты. Ради трона она стерпит и не такое.

— Хел вновь поднимется в воздух, — огласил новое требование Эймонд. — Сначала под предлогом защиты города, а когда чёрные падут, более никто не посмеет приковывать её к земле.

«Чёрные падут», — Эйгон вскинул лицо и посмотрел на брата. Под тяжестью короны он взрастил в своей душе и лютую ненависть к старшей сестре. Семя зависти уже давно зрело в старшем принце. Росток, многие годы питаемый отстранённостью отца. В душе отчуждение порождало лишь это. И с годами пустота в груди росла. Эймонд знал это. Ведь раньше и сам страдал от неё. А потом перестал. Заполнил её стремлением к совершенству. Эйгон заполнил свою дыру в груди содержимым бутылки. Все эти годы старший принц падал всё ниже и ниже, словно желая крикнуть старику: «Вот он я, отец! Схвати! Вытащи! Ужаснись! Сделай хоть что-нибудь!»

Но Визерис взирал лишь на восток. То ли на дымящиеся руины Древней Валирии. То ли на Драконий Камень.

И теперь, вознесясь на железный трон, более, чем править, Эйгон мечтал разрушить всё то, что так ценил его отец. Эймонд понял это, когда во дворе спалили пыльный макет Визериса. Теперь оставалась лишь Рейнира. Эймонд знал, что шлюха не склонит колена, и просто ждал новостей от деда, отправившегося послом мира на Драконий Камень. Как змей, Эймонд выжидал момент для укуса. И он настал, когда на мейстерскую башню опустился ворон.

— Пусть летает! Делай с ней что хочешь, брат, только соблюдай условия, что я озвучил, — тягуче медленно произнёс Эйгон, прижав к широким губам сложенные домиком пальцы. — Но взамен дракона приведи под мои знамёна оленя.

— Приведу, — с усмешкой произнёс Эймонд.

* * *

Хел явно ждала его всё это время. Стоило Эймонду войти, как она рывком поднялась с софы и устремилась к нему. Здесь, в покоях королевы, их никто не мог видеть, и принц открыл объятья, сжал в них её, такую родную, мягкую и податливую.

— Он согласен, Хел, — прошептал юноша, вдыхая запах ромашки. — На всё, о чём мы говорили. Ты вновь сможешь летать на Мечте. И быть со мной.

Её щека скользнула по плотной ткани его чёрного кафтана.

— Но, как я и говорил, мне придётся жениться, — нахмурился Эймонд. — Брат хочет Баратеонов. Они связаны кровью с проклятой Рейнис Веларион, и нам тоже нужно породниться с ними. Иного способа нет.

— У Эйгона Завоевателя тоже было две жены, — прошептала Хелейна, вспомнив их недавний разговор.

— Да, Висенья — для долга и Рейенис — для любви, — Эймонд поцеловал сестру в макушку. — Ты будешь моей Рейенис. Всегда!

— Ты тоже будешь моим… Рейенис.

Хелейна не злилась и не ревновала. Она понимала его. Как и всегда. Благодарность и тепло в душе сменились искренним смехом. Эймонд понял, что теперь и правда у сестры… будет… нет — уже есть два мужа.

— Ты куда больше меня походишь на роль Основателя, — заверил он, сжимая её в объятьях сильнее. — Вот только, в отличие от Завоевателя, сама будешь решать, с кем из мужей делить ложе. Эйгон не будет требовать своего права насильно. Но он хочет, чтобы ты принимала Лунный Чай. И пока нам придётся соблюдать его правила.

Она промолчала. Не сжалась. То, что Эйгон потребует это, знали они оба. Но Эймонд для себя уже решил и иное:

— Но поверь, если ты захочешь родить от меня, то я этого добьюсь. Не сразу, но я сделаю это. Я всегда получаю то, на что нацелился.

Хелейну охватила странная дрожь. Ослабив объятия, он взглянул в её лицо:

— Я принуждать не стану, Хел. Ни к чему. Если ты не готова, то ничего не будет.

Щёки девушки стремительно зарделись.

— Нет, я просто… Мне так непривычно думать о тебе не как о моём младшем брате. Ты так быстро вырос, Эйм, — зажмурившись, она просто уткнулась лицом ему в грудь. — Но мне всё равно стыдно… Получается, я… я совращаю тебя.

— Хел, — принц вновь обнял её. Но в этот раз, подняв на руки, закружил. Девушка рассмеялась.

Сегодня она надела голубое платье, такое же, как и в тот день, когда они летали на Мечте, свободное и раздувающееся, словно волна. Эймонду захотелось уложить её на кровать, явить всю свою страсть и просто доказать, что никакого совращения нет. Он бы сказал об этом и словами, но не желал, чтобы Хел знала о его «ночной прогулке». Принц не хотел, чтобы она думала, будто он точно такой же, как Эйгон, и изводила себя, если долг или обстоятельства заставят его провести ночь не в её постели.

Эймонд глянул на кровать, а потом на девушку на своих руках. Сглотнув, понял, что очень хочет её. Но сначала он должен уплатить брату. Привести тому оленя, а уже потом получить свою награду. Они столько ждали…

Ему понадобится пара дней, не больше. Долететь до Штормового Предела, обручиться с одной из дочерей Баратеона «во имя долга» и вернуться. А потом взять ту, которую он избрал «для любви».

Эймонд опустил девушку на пол. Поднял её подбородок, рассматривая розовые мягкие губы.

— Можно я поцелую тебя?

Хелейна зажмурилась ещё сильнее, подставляя ему лоб по привычке.

— Нет, — в его голосе проскользнули грубоватые нотки. — Не как брат — как мужчина.

По её телу прошла дрожь. Приятная, которая лишь усиливала в нём желание, отзывающееся жаром в чреслах.

«Скажи «да», кивни, сделай хоть что-нибудь, Хел. Или я забуду обо всём и опять поцелую тебя насильно!» — взмолился юноша.

Она кивнула, и он накрыл её губы своими. Наверное, слишком пылко и неумело, так как Хел замерла в его руках, будто пойманная котом птичка.

«Наш первый настоящий и взаимный поцелуй. Лишь один из многих, что будут позже, но такой сладкий».

Припомнив что-то из давнего урока, Эймонд кончиком языка протиснулся меж её губ. Её слюна была вкуса молока и клубники. Верно, от волнения она не ела ничего, кроме завтрака.

— Разожми зубы, — буквально прохрипел принц, прервав поцелуй всего на миг, и тут же вернулся к нему.

Хел послушно сделала то, о чём он просил.

«А ведь мы оба не умеем нормально целоваться», — понял Эймонд, делая движения губ и языка более медленными и нежными. Его руки прошлись от щёк к шее, плечам, груди и остановились на талии.

«В Штормовой Предел можно полететь и утром… Забыть хоть на миг о проклятом долге».

И Хелейна каким-то неведомым образом опять узнала, о чём он думал. На миг взгляд её стал потерянным.

— Помни лишь о долге и забудь о долгах.

— Что? — не понял он, утыкаясь лицом ей в шею.

— Мне страшно, Эйм, — её взгляд опять стал осознанным. Она посмотрела на него. — Не нужно никуда лететь. Ты можешь упасть.

— Я всегда пристёгиваюсь к седлу, как ты и учила, Хел, — прошептал он ей на ухо, целуя тёплую кожу под ним. — Но, если ты захочешь, я могу полететь утром. А ночью остаться с тобой.

Теперь он ощущал не дрожь, а только трепет. Она отступила, он последовал за ней, пока Хел не упёрлась в стену. Запустив руку в вырез её платья, он сжал её мягкую грудь, ощущая это так, словно погрузил пальцы в лебяжий пух.

«Наверняка она и там внутри такая же».

Шальная и жаркая мысль заставила его вновь поцеловать Хелейну, но уже более пылко, сорвав с её губ стон.

Они так утонули в этом ощущении, что и не заметили, что больше не одни в спальне.

Кто-то дёрнул его за рукав. Перед опьянённым взором пронеслось ядовито-зелёное пятно, а вслед за ним промелькнула здравая мысль, что нужно было запереть дверь изнутри.

Хлёсткая пощёчина вернула Эймонда в чувства.

— Добрый вечер, мама.

Пискнув, Хелейна спешно стала приводить вырез платья в порядок.

— «Тайный» Малый совет, как я смотрю, завершился раньше…

— Эймонд, — змеёй зашипела Алисента. — Ты лишился ума? Что ты творишь?

«Нужно отдать матери должное: не заорала, едва увидев нас. И дверь закрыла. Впрочем, чего ещё ждать от той, что так долго скрывала пороки своего старшего сына».

Эймонд потёр покрасневшую щёку. Потрясения не было. Он знал, что мать всё поймёт первой. А нет, он бы сам способствовал этому. Такой опытный союзник в сохранении семейной тайны им был необходим.

— Целую свою Хел, — лениво ответил он, откровенно любуясь потрясением на бледном лице вдовствующей королевы.

— Если Эйгон узнает… — выдохнула Алисента.

— Эйгон знает, — Эймонд дёрнул плечом. Мать пошатнулась, прикрыв рот рукой. — Теперь мы с Хел вместе. Это свершившийся, пусть и негласный факт. И не смей высказываться и стыдить свою дочь, мама. Смирись и радуйся, что твоим детям выпала возможность вкусить счастья с теми, к кому их толкнули чувства, а не родительские амбиции.

— Вы не посмеете! Джейхейрис, Джейхейра, Мейлор…

— Мои племянники и наследники моего брата-короля. Их положение вне опасности. Это мы с Эйгоном тоже обсудили. Хочешь, обратись к нему за пояснениями.

Но вдовствующая королева словно и не слышала своего младшего сына. Она гневно смотрела на Хелейну, покрасневшую и не решавшуюся поднять на мать взгляд.

— Вы оба! Вы хотите обречь этих детей нести то же клеймо, что несут на себе дети Рейниры?

— Так позаботься, чтобы они не несли, — ответил Эймонд, уже полностью повернувшись к матери. — Ты столько лет скрывала грехи Эйгона. Давала изнасилованным служанкам Лунный Чай. Ссылала из замка зарёванных пажей. Выдавала фрейлинам солидное приданое из средств королевской казны. Придумывала для его многодневных загулов сотни оправданий. Так неужели не можешь сделать меньшее и для своей дочери?

Отступив, Алисента коснулась скрытого высоким воротом горла. Эймонд не отступал:

— Мы будем вести себя куда скромнее нашего старшего брата. Так что работа будет куда менее хлопотной. Исполняй её так же, как Хелейна исполнила свой долг, родив по твоему желанию от нелюбимого мужа.

Алисента не выдержала. Отвела взгляд, словно вспоминая какой-то давний разговор.

— А я буду исполнять свой долг, мама. Завтра я обручусь с одной из дочерей Борроса Баратеона. Всё же… — он на миг замолк и взглянул на Хелейну, поднявшую на него взгляд. — Лучше я полечу сегодня. Опережу воронов с Драконьего Камня. Это облегчит мне задачу с пленением оленя для моего брата-короля.

Он шагнул к Хелейне, поглаживая её щёку.

— Не дай никому запугать себя. Я всё решу, issa jorrāelagon⁽²⁾.

Склонившись, прильнул к её губам нежным и неспешным поцелуем. Она ответила. Смущённо. Закрыв глаза.

Эймонд повернулся. Мать, отвернув лицо, безмолвствовала.

* * *

В этот вечер величественная Вхагар, издав над Драконьим Логовом крик, поднялась в воздух и направила свою могучую тень на юго-восток.

1) Щеголь, позер, человек недалекий и любящий покрасоваться

Вернуться к тексту

2) Моя любовь

Вернуться к тексту