Рождественский калейдоскоп (гет)

Рождество 1999 года:

В камине трещал огонь, скрипело перо, а за окном с шелестящим звуком падал снег.

Солнце село много часов назад, но комнату, кроме отсветов пламени, озаряла только небольшая лампа над столом, и Гермиона не торопилась добавить света. Она была слишком занята. Не разгибаясь, она быстро и сосредоточенно писала, время от времени обращаясь к книгам, разложенным перед ней.

Часы показывали десять вечера, когда она наконец закончила работу и, запечатав бумаги в концерт, встала с места. Она потянулась, размяла шею, глубоко вздохнула. Тело явно не испытывало благодарности за день, проведённый так, но Гермионе было всё равно.

Подойдя к окну, она распахнула его и, наслаждаясь морозной свежестью, стала ждать сову.

Рождество 2000 года:

Она подумала, что ей показалось, когда услышала шорох горящих поленьев. Но сразу после её окликнул приглушённый голос, и Гермиона удивлённо подскочила и подошла к камину.

Языки пламени, шипящие и яркие, причудливо изгибались. Потребовалось мгновение, пока Гермиона не распознала в них очертания лица.

— Какого… Что ты делаешь?

Она нахмурилась и отступила от камина.

— Нет, что ты делаешь, Грейнджер?

Этого голос — со всеми интонациями и оттенками — звучал обвиняюще даже сквозь треск огня.

— Чем ты занимаешься? — воскликнул он. — Дай угадаю: в тринадцатый раз вычитываешь поправки в Билле о правах кентавров? Невероятно. После прошлого года я подозревал, что ты будешь работать и этой ночью, но всё-таки…

— Почему ты в моём камине, Малфой?

Гермиона прервала его, надеясь, что звучит достаточно сурово и сможет получить ответы.

— Сначала ответь, я прав? Ты ведь читаешь поправки?

— Нет, — она покачала головой и зарделась. — То есть да. Но я вычитываю их уже пятнадцатый раз, но они всё ещё далеки от идеала, так что…

Огонь в камине вспыхнул, словно на него попали капли воды, а после Гермиона увидела, как Малфой пальцами сжал переносицу; он выглядел раздражённым и обессиленным одновременно.

— Ладно, Грейнджер, открой-ка мне камин, я сейчас приду.

— С чего бы это?

Он глянул на неё, поджав губы; его челюсть напряглась.

— Потому что ты не можешь работать над поправками одна, это наша общая задача.

— Но сейчас канун Рождества!

— О, — едко протянул он, — то есть ты всё-таки заметила? Отойди, будь добра, я захожу.

Не в силах спорить, Гермиона сделала шаг назад и взмахнула палочкой. В конце концов, в документе действительно было пару мест, насчёт которых она хотела с ним посоветоваться.

Рождество 2001 года:

Пламя вспыхнуло, на миг сменило цвет, и тотчас из камина вышел Малфой. Пока он отряхивался от золы, Гермиона палочкой очистила ковёр.

— Привет.

Она улыбнулась ему, и сердце сжалось в груди, когда он улыбнулся в ответ. Он сделал шаг к ней — и сразу оказался слишком близко.

Гермиона глубоко втянула знакомый приятный запах, и всё в груди затрепетало. Драко наклонился к ней, коротко прижался губами к губам и прошептал:

— Ну, привет.

Его рука ласково легла на её лицо, большой палец погладил скулу. Его серые глаза красиво сияли в свете пламени.

— Ужин готов, и я приготовила тебе подарок, и это даже не книга, — пробормотала Гермиона и, отведя взгляд, шумно выдохнула. — Но ты, правда, можешь уйти в любой момент, я понимаю, что Нарцисса ожидает тебя на рождественском балу, так что если ты хочешь…

Он прервал её ещё одним поцелуем, и она почувствовала, как изгибаются его губы.

— Нет, Грейнджер, — слегка усмехнулся он, — я хотел бы быть только здесь.

Рождество 2002 года:

— Но ты обещала, Гермиона.

Он был упрям, но она была упрямее.

— Я знаю, но теперь я…

— Ты не можешь забрать обещание назад. Ты сказала, что сделаешь это, а ты, чёрт возьми, гриффиндорка, так что не будь такой трусихой!

— Я не трусиха, Драко, — разъярилась она. — Ты не имеешь право так говорить. Ты сам всё знаешь… Ты единственный, кто знает! Так что не делай вид, что…

Его взгляд смягчился, и Гермионе вдруг захотелось разрыдаться.

— Я понимаю, — сказал он, понижая голос, и протянул к ней руку; Гермиона, не выдержав, отшатнулась. — Но ты много раз говорила, что хочешь справиться с этим. Ты потеряла родителей, и это тяжело…

— Я сама…

Он строго покачал головой.

— Неважно как — ты потеряла их. Но ты не можешь прятаться от этих воспоминаний. Ты можешь пытаться избегать места и даже людей. Но это же Рождество, Гермиона, ты в самом деле до конца жизни собираешься проводить его в одиночестве?

Ласковый тон и это выражение в его глазах сломали её. Несмотря на горящий камин, Гермиона почувствовала холод и обхватила себя руками.

— Я просто не могу смотреть, как все радуются тому, что грядёт новый год. Я справилась со всем остальным, но это выше моих сил.

— Я знаю, и я буду рядом. Ты сможешь преодолеть и это.

— Не заставляй меня, Драко, — её голос дрогнул. — Пожалуйста.

Он грустно развёл руками и шагнул к ней.

— Я не могу иначе, ты же знаешь, что так будет легче.

Рождество 2003 года:

— Так будет легче. Я не хочу идти в мэнор, а ты уж точно не горишь желанием появляться в Норе. Мы отпразднуем Рождество со своими близкими, а после встретимся здесь.

— Не могу поверить, что ты это говоришь.

Гермиона оторвалась от шнуровки своего платья и повернулась к Драко; он выглядел не просто напряжённым, а будто оцепеневшим. Только глаза горели эмоциями, которые он тщательно удерживал в себе.

— Я не понимаю, что тебе не нравится, — медленно проговорила она.

— Я хочу быть со своей девушкой в Рождество.

— Мы встретимся здесь после двенадцати, проведём вместе всю ночь и завтрашний день, это только…

— Я хочу быть со своей девушкой и в канун Рождества, и ночью, и днём, и в чёртов день подарков, — жёстко повторил он.

Его лицо не дрогнуло.

Но вдруг через мгновение Драко развернулся и схватил с её стола чернильницу, а затем швырнул в камин. Она разбилась с громким звуком, заставившим Гермиону вздрогнуть; чернила забрызгали ковёр, и осколки заблестели в отсветах огня.

— Я не могу пове…

— Успокойся, Драко, — сердито оборвала она.

— …Не могу поверить, что это происходит.

— Ты ведёшь себя как…

— Нет! — он развернулся к ней и тыкнул пальцем; Гермиона отшатнулась. — Не продолжай эту фразу, Грейнджер. Я веду себя как чёртов несчастный влюблённый, потому что моя девушка уже год не может меня простить и наказывает каждым своим словом и действием.

Она побледнела.

— Я не пытаюсь тебя наказать.

— Но ты обижена!

— Я не… — она тяжело вздохнула и глянула в сторону камина; размеренное пламя, не знающее горя, успокаивало. — Я рада, что ты вытащил меня тогда, и ты был прав. Но это было просто ужасно…

— Я знаю.

— …И, наверное, я в самом деле подсознательно виню тебя в этом. Я не знаю, как это исправить.

Она наконец снова посмотрела на него; Драко выглядел не просто грустным, но разбитым, почти покалеченным. Мерлин, неужели это она сделала с ним? Сердце Гермионы сжалось от тоски.

— Но так больше не может продолжаться, — тихо проговорил он. — Я знаю, что взял на себя слишком много. И я извинился за это десятки раз. Ты говорила, что простила меня.

— Я пыталась.

— Но если ты не можешь… Если мы не можем преодолеть эту ситуацию и двигаться дальше, наверное… — он оборвал сам себя и замолчал; почти минуту в комнате был слышен лишь треск поленьев. Наконец, Драко громко сглотнул и закончил мёртвым тоном: — Наверное, нам стоит расстаться.

Эти слова были похожи на удар в живот, и Гермиона пошатнулась. Она точно не хотела этого.

Но смогут ли они всё исправить?

Она не знала ответ. Внутри было тихо и пусто.

Канун Нового года 2003 года:

В комнате было тихо и пусто, а камин не горел.