Das Katzenlied (джен)

Наглый уличный кошак бесследно исчез, оставив после себя хаос. Поцарапанные коробки, разбросанные флейты, разбитые фигурки и нарушенный порядок на подоконнике. Дедушка Айке с ворчанием принялся убирать статуэтки с котоопасного места, а Эрвин полез под стол в поисках фарфоровых кружев. Он нашёл фрагменты юбки дамы, ногу кавалера, пару осколков стеклянного стакана и кошачий коготь.

— Он не впервые здесь, — пояснил дедушка. — Заходит время от времени, колбаски надгрызает. Я его Мангоджерри называю. Помнишь, ваш любимый мюзикл?

«Кошки» Джиллиан Линн — конечно, Эрвин помнил его. Они с Кларой — Матти терпеть не мог кошек — засматривали «Кошек» до такой степени, что дедушке даже пришлось купить им новый диск. Мангоджерри был одним из двух котов-воров, которым достался лучший сольный номер. Неудивительно, что дедушка Айке назвал этим именем своего наглого посетителя. Впрочем, на взгляд Эрвина, ему бы больше подошло имя Макавити — за неуловимость.

— Вроде бы года четыре назад новая постановка появилась? — произнёс дедушка Айке, видимо, больше для продолжения разговора, чем из интереса.

— Ну да. — Эрвин скривился. — Всякое там CGI… Даже коты фламандцев лучше выглядят!

— А Кларе понравилось, — заметил дедушка. — Говорит, там Рам Там Таггер лучше, чем в оригинале.

Эрвин пожал плечами. Почему нет? Они выросли и больше не были обязаны делить увлечения. Это в солнечной стране снов, где властвует Аслан или кто-то вроде него, друзья едины во всём. Когда они взрослеют, волшебная страна отвергает их. Или они её — новый мир, не ограниченный цветущей долиной, куда больше, интереснее и перспективнее. Его можно исследовать вечность.

Собственно говоря, именно эта мысль когда-то отгородила Эрвина от всех нерушимой и невидимой стеной. Только фрау Аннемария, в молодости объехавшая весь мир, осталась стоять на мосту между ними.

А с Кларой, если быть честным хотя бы с собой, Эрвин предпочёл бы вообще больше не встречаться. Он не позвал её, когда уезжал в Берлин. Матти, казалось, был этому рад, но радость отнюдь не помешала ему набить Эрвину морду прямо на выпускном.

Учитель Штольц тогда попенял им: «Ваши фамилии — Кёрнер и Пальфи, а люди с такими фамилиями должны держаться вместе». Эрвин никогда не любил книги Кестнера, а после этих слов, наверное, даже возненавидел.

— Матти идёт, — сказал вдруг дедушка, всё ещё возившийся у окна.

Эрвин ждал звонка в дверь, но у Матти были ключи. Войдя, он с порога начал бубнить что-то про ужасного клиента и идиотский итальянский автопром. Заметив грязь, оставшуюся от чемодана, он сменил тему, но ругаться не перестал. Кажется, в поисках дедушки Матти обошёл всю квартиру, но наконец он добрался до гостиной, успев вернуться к своим клиентам.

— …и хотя бы раз в неделю такой осёл попадётся! — сообщил он и, замерев в проходе, констатировал: — Эрвин.

— Привет.

Почему вежливое приветствие в таких случаях звучит настолько глупо? Это же всего лишь ни на что не претендующее «привет». Однако Эрвин сейчас чувствовал себя невероятным идиотом.

— Привет, — повторил Матти и замолчал.

Он по-прежнему был ниже на полголовы, но немного шире в плечах; носил синий рабочий комбинезон в пятнах и берцы. Настолько Матти, насколько им вообще можно быть.

Эрвин отвернулся и полез за шкаф. Он собирал упавшие флейты, и одна из них завалилась в щель между шкафом и стеной. Достать оттуда старый инструмент будет довольно трудно.

— Отойди, — потребовал Матти, оказавшийся вдруг совсем рядом.

Эрвин посторонился, и он вытянулся на полу, засунув руку в щель. Сцепил зубы, как обычно делают, пытаясь до чего-то дотянуться, и вскоре с победным кличем выпрямился, держа флейту в руке.

— Вот. Там ещё, похоже, какие-то бумаги валяются — достать бы. Но надо шкаф двигать.

— Потом, — припечатал дедушка Айке. — Сначала я уберу отсюда всё хрупкое, а потом хоть ирландскую джигу со шкафом танцуйте. Пока лучше вот эти коробки в Меппен отвезите. И флейты, пожалуй. По завещанию Аннерль я должен распорядиться её наследством наилучшим образом, а эти вещи заслуживают, чтобы их видело больше людей, чем когда-либо посещало мой музей. С фрау Имке я договорился — она ждёт.

Быстро он… А впрочем, Матти не выглядел удивлённым, скорее, злым. Видимо, он уже знал, что надо будет ехать в Меппен, но не думал, что с Эрвином.

— Идём, что ли? — без особого энтузиазма спросил Матти.

— Идём.

— Сейчас подгоню машину.

Он вышел, а дедушка Айке тяжело вздохнул и попросил:

— Постарайтесь не поругаться.

Эрвин кивнул и понёс на улицу первую коробку, доверху наполненную какими-то бумагами.

У Матти был серый подержанный внедорожник. Коробок оказалось немного, но они неведомым образом заняли и багажник, и заднее сиденье.

— Там внизу ещё Кларины переноски стоят, — недовольно пояснил Матти. — Она работает в ветлечебнице.

Кларины… У Эрвина возникло неприятное чувство, будто Маттиас Пальфи жил его жизнь. Был внуком Эккехарта Кёрнера, парнем или даже мужем Клары Браун (или Пальфи). На миг невыносимо захотелось обратно в Берлин.

Пока они вдвоём таскали коробки, дедушке Айке пришла в голову светлая мысль показать фрау Имке ещё и картину с котами. В Меппене её можно было подвергнуть более тщательной проверке, чем в Эндорфе.

— Этак мы за полночь вернёмся, — ворчал Матти по пути из города. — Я помню, как ты всегда ныл, что проверять картины — долго и скучно, когда он тебя с собой брал.

— В детстве время ощущается иначе, — заметил Эрвин. — К тому же дедушка всегда болтал с фрау Имке большую часть времени.

У Матти заурчало в животе, и он недовольно заметил:

— Голод — ещё один повод почувствовать, как медленно тянется время. По твоей милости я сегодня остался без обеда.

Эрвин, с одной стороны, хотел спросить, почему Матти так думал, но с другой — Матти надо было как-то выпустить пар. Он не мог знать точно, что его обед достался Эрвину, а значит, просто вымещал плохое настроение. Наверно, если бы его не разозлили в автомастерской, общаться им обоим было бы проще. А может, и нет.

— Можем зайти куда-нибудь, — предложил Эрвин. — За мой счёт.

— Такими фразами в русской мафии на свидание приглашают.

А, ну да, каждый платит за себя и всё такое… Помнится, в детстве не было таких условностей: если они забегали куда-то купить перекус, платил всегда тот, у кого на данный момент были карманные деньги.

— Да пошёл ты! — запоздало буркнул Эрвин.

Матти ухмыльнулся и врубил музыку. Он, как и его отец, слушал тяжёлый рок. Эрвин смог опознать Тилля Линдеманна, Manowar и Sabaton, но последних уже больше из-за тематики. Кому ещё могло прийти в голову написать песню о разграблении Рима в тысяча пятьсот двадцать седьмом? Или о женщинах-лётчиках времён Второй мировой?

Фрау Имке была несколько разочарована, не увидев среди прибывших герра Кёрнера (кажется, дедушка в любом возрасте был тем ещё сердцеедом), но Матти она обрадовалась. Эрвина же, хотя и видела неоднократно, фрау Имке как будто вовсе не узнала.

Коробки она забрала без вопросов, а вот с картиной и флейтами возникли проблемы. Флейт по описи было девять, а в реальности оказалось восемь, считая вытащенную из-под шкафа. Картину же фрау Имке придирчиво осмотрела и, обозначив как подделку, вернула. Ну, не так уж и печально. Выяснить, кого подделали, — и можно выставлять в Эндорфском музее. Хорошие подделки тоже ценятся, Да Винчи не даст соврать.

Пообещав фрау Имке разобраться, закралась ли в опись ошибка или одной флейты действительно не хватало, Матти вежливо, но торопливо с ней распрощался.

— Так что, пойдём куда-нибудь ужинать? — поинтересовался Эрвин, когда они спускались по широким ступеням музея Меппена.

— Пожалуй.

— Куда?

— Кто платит, тот и выбирает.

— Вряд ли ты оценишь кофейню. — Эрвин хмыкнул и под убийственным взглядом Матти трагически возопил: — Что? Да, я люблю сладкое, и это нормально!

— Teufel vögelte⁽¹⁾ эту вашу толерантность! «Это нормально» — самая тупо звучащая фраза на свете.

Эрвин откровенно заржал. Не было, строго говоря, ничего смешного, но Матти сейчас вернул его в дурацкое время, когда им было по двенадцать и покатиться со смеху без какой-либо причины казалось совершенно нормальным. Такое хотя бы раз бывало с каждым: ты просто сидишь, смотришь на друга — и ржёшь.

Ужинали в результате в какой-то турецкой забегаловке, где подавали умопомрачительные донеры. Тёплые, свежие, несмотря на вечер — м-м-м! И пусть прилагавшийся к ним чай был совершенно никакой, ради донеров это можно было простить.

Пока ждали заказ и ели, Эрвин пытался найти в Интернете оригинал картины, а Матти вдохновенно жаловался на зоозащитную деятельность Клары, которая чуть ли не десятками таскала домой котиков разной степени увечности.

Вообще-то, в этом вопросе Эрвин был склонен поддерживать Клару, да и вряд ли котов были действительно десятки — это, чёрт возьми, дорого. Даже если ты ветеринар, на увечных котиках можно разориться. Но… Судя по блистерам из-под таблеток в карманах, к ненависти Матти добавилась ещё и аллергия. И вот тут Эрвин Клару не понимал.

Выходили из забегаловки они уже в глубоких сумерках. Ещё у самой двери Эрвину стало не по себе, словно на него опять кто-то смотрел. Обернувшись, он никого не увидел.

Матти открыл машину: пиликнул замок, вспыхнули фары. Из-под колёс метнулась чёрная полоса. Кот?

В несколько прыжков добравшись до кустов, он остановился и оглянулся. Эрвин разглядел лоснящуюся шерсть, ярко-зелёные глазищи и желтовато-белый полумесяц на лбу.

— Ты идёшь? — поторопил Матти.

Эрвин забрался в машину, и она мягко двинулась с места. В зеркале заднего вида ещё долго светились кошачьи глаза и луна.

Первую половину пути им изредка попадались встречные автомобили, пару километров кто-то даже ехал следом. Однако после поворота на Эндорф они остались на дороге совсем одни. Фонари в целях экономии не горели, и путь освещали только фары, выхватывавшие из тьмы костлявые очертания леса.

За очередным поворотом дорогу преградило упавшее дерево.

— Teufel! — зашипел Матти. — Урагана вроде не было…

К счастью, дерево занимало не всю дорогу, и его можно было объехать. Матти забрал влево и принялся осторожно огибать препятствие. Ветки, высунувшиеся из-под тонких листьев, оглушительно скребли по стеклу.

Когда большая часть дерева осталась позади, что-то с силой ударилось о левый бок машины. Её повело.

— Что за?..

Что-то большое, гладкое и чёрное царапало стекло, оставляя глубокие борозды, которые тут же заполнял лунный свет. Эрвин видел большие карие глаза, жадно изучавшие внутренности машины.

Борозды лунного света хорошо маскировали чёрный силуэт, но блестящая шкура выделяла очертания морды.

— Матти, — просипел Эрвин внезапно севшим голосом, — это чёртова пантера!

По заднему левому стеклу уже ползли трещины. Кошки хорошо умели бить лапами.

— Откуда здесь пантера?

— Какая разница? Едем уже!

— Мы рискуем остаться без колёс, — зло заметил Матти, но скорость прибавил.

Машина вылетела из-за дерева, встала на свою полосу, и он наконец дал по газам. Пантера осталась далеко позади.

— Чем дальше, — пробурчал Матти, — тем сильнее я ненавижу кошек.

Эрвин на всякий случай оглянулся. Упакованная в специальный чехол картина лежала на заднем сидении за водительским креслом.

— Ещё чуть-чуть — и на неё бы попадали осколки.

— Вообще-то, автомобильные стёкла так не разлетаются, — начал Матти.

— Ой, вот только не надо мне лекций! — Эрвин поморщился. — Ещё в школе наслушался.

Матти всегда был фанатом автомобилей и мог часами о них трепаться. Эрвин в такие моменты обычно садился рисовать и комментировал его монологи многозначительными «угу», призванными обозначить внимание и интерес.

До Эндорфа они доехали спокойно. Матти высадил Эрвина у дома дедушки Айке и поехал к себе. Было уже за полночь, как он и предсказывал, и свет в квартире не горел. Дедушка Айке не ждал — какими бы ни были обстоятельства, он всегда ложился спать ровно в десять.

Эрвин вошёл в квартиру, напомнив себе, что хорошо бы всё-таки сообщить о пантере в полицию, а завтра надо будет обязательно помыть полы. Он включил свет в коридоре и отшатнулся.

Перед ним возник кот. Домашний, но огромный, он стоял на задних лапах, а в передних держал винтажную беретту и кипятильник.

— Вроде в оригинале примус фигурировал, — ляпнул Эрвин.

Кот показал белоснежные клыки и ухмыльнулся.

— Ты ещё скажи, что я должен наган носить вместо беретты, — со странным мурчащим акцентом произнёс он. — Где картина, Винни?

Картина-картина… Где картина? А забирал ли он её у Матти? Видимо, нет.

— З-забыл! — пробормотал Эрвин. — Где дедушка… Эккехарт Кёрнер?

— Где забыл? — с нажимом вопросил кот, наставив на него кипятильник.

— В машине.

Осознав свою ошибку, кот опустил лапу с кипятильником и прицелился в Эрвина из беретты.

— Пошли.

— Куда?

— На какой машине ты ездил в Меппен?

— На Маттиаса.

— Вот и пошли к Маттиасу. Hände hoch und marschier-r!⁽²⁾

— Где всё-таки герр Кёрнер? — повторил Эрвин и, получив в ответ недвусмысленный жест береттой, буркнул: — Да иду я, иду!

И он вышел на улицу. И пошёл к Матти, подняв руки. Кот вышагивал сзади, по-прежнему держа в одной лапе беретту, а в другой — кипятильник.

1) Чёрт бы побрал (нем.)

Вернуться к тексту

2) Руки вверх и пшёл! (нем.)

Вернуться к тексту