Неоконченные сказания о попаданцах (джен)

Не могу сказать, что я открыл глаза. У меня не было глаз. Я не имел органов осязания, но получал максимально подробную информацию об окружающем пространстве. Я был чем-то вроде бесплотного духа.

И сейчас я один во тьме. Мрак одиночества поглотил меня. Тоска по умершей любимой и мысли о родных погрузили меня в вязкое болото горечи и рефлексии.

«Помнишь ту залитую летним солнцем зелёную лужайку в окружении жёлтых одуванчиков? Помнишь, как мы резвились на том лугу, переплетаясь руками? Как же нам хорошо было тогда… Не стоило уходить оттуда, надо было остаться там до скончания мира наедине друг с другом»

Не знаю, сколько времени я провел в таком пограничном тоскливом состоянии, но в какой-то момент я ощутил чьё-то присутствие.

— Кто здесь? — я послал в пространство этот вопрос.

Я не говорил, ибо у меня не было того, что необходимо для речи, и я не думал, ведь у меня не было ни головы, ни нейронов, ни сложной системы мозга. Но тем не менее я знал, что мой вопрос будет услышан. Хоть он и остался без ответа.

— Что ты здесь делаешь? — задал я новый вопрос, ощущая, что нечто вместо ответа начало изучать меня, всматриваться в саму мою суть.

— Я здесь есть, — вдруг раздался громогласный ответ, который исходил отовсюду и чьи звуки искажали ткань бытия. — Но мне неведомо, почему ты здесь. Кто ты?

— Я человек, — ответил я.

— Твоя душа человеческая? — последовал вопрос.

— Думаю, да.

— Чем ты думаешь?

— Сознанием. Разумом.

— Где оно находится?

На это я не нашёл что ответить и промолчал. Неизвестный собеседник тоже замолк, и это молчание, по моим субъективным догадкам, продолжалось очень и очень долго.

— Я Манвэ, это Чертоги Безвременья, — раздался голос.

— А я Эру Илуватар, — пошутил я, находя смешным, что сущность представилась именем одного из Валар. Воспоминания о творчестве Джона Рональда Руэла Толкина были со мной даже в нематериальном состоянии — вот это, я понимаю, любовь. Валар у Толкина — это местные божки, каждый из которых отвечает за то или иное направление, как в древнегреческой мифологии.

— Ты дерзок, — послышалось в ответ без капли осуждения. — Пожалуй, ты можешь быть полезен для замысла Эру. Мой брат Мелькор ни на мгновение не теряет попыток вырваться из Пустоты через Врата Ночи, куда он был низвергнут.

— А Эарендиль на своей небесной лодочке уже не справляется с охраной? — я усмехнулся невидимым ртом

— Кстати, именно из Пустоты твоя фэа пришла, а посему неведомо мне, кто ты. — Манвэ проигнорировал мою реплику. — Я пошлю тебя в Эа. Ты получишь тело в Арде.

— Что угодно лучше, чем бесконечно болтаться здесь с тобой, — ответил я, чувствуя что моё мироощущение потихоньку меняется, словно я обрастаю плотью.

— Моя жена Варда видела твою любовь к той смертной. Её это тронуло, и она решила дать тебе часть своей силы.

— Силы от самой создательницы звёзд? — изумился я. — Спасибо, госпожа!

Тут в пространстве словно появился кто-то ещё.

— Не за что, смертный, — послышался женский голос.

Тут всё вокруг меня завертелось и подернулось дымкой.

Мгновение — и я ощутил себя в состоянии свободного падения.

На рефлексах я заорал, наблюдая, как мерцающие звёзды и газовые скопления проносятся надо мной.

Краткий миг вселенской неопределенности — и я довольно ощутимо падаю на землю, словно метеорит, разбросав вокруг себя комья почвы и траву.

Стоило мне вылезти из образовавшейся воронки, как у меня подкосились ноги и я упал на колени. Целуя землю и глотая слёзы, я ликовал. Я снова облачён в плоть! Я снова материален!

Я застонал от удовольствия, когда ощутил кожей дуновение ветра, и сладко зажмурился, когда луч солнца ослепил меня.

Через несколько минут я свыкся с той гаммой чувств и эмоций, что поставляли в мой мозг чувства осязания, и поднялся на ноги. Я был голым, но это меня не смущало, ведь я очутился в каком-то лесу. Что меня удивило, так это то, что я обладал своим старым телом. Даже шрам от аппендицита находился сбоку.

А ещё я ощущал, что стал обладать доселе невиданной силой. Словно в мою голову, как в компьютер, загрузили все знания о магии этого мира и я инстинктивно знал, что я должен делать, чтобы, например, почувствовать чужое присутствие на несколько миль вокруг или чтобы за секунду развести огонь.

Знаний было много, и в основном они касались очень подвижных, неосязаемых высоких материй — на их фоне какая-то применяемая на практике материальная мелочь вроде метания огненных шаров или согревающих чар казалась чем-то несерьёзным.

Но у Толкина, в чей мир я попал, никогда не давалось описание каких-то законов магии. Это вам не Роулинг, это родоначальник жанра!

Как я отношусь к тому, что очутился в книжном мире, который был создан английским писателем и профессором филологии? Никак. Я рад, что я ощущаю себя живым, и о таких вещах не задумываюсь.

Отломив от дерева ветку удобной формы, я взял её в руки подобно посоху и в этот момент ощутил, как она наполняется моей магией и поистине становится волшебным посохом.

Настроившись на ближайшее большое скопление обладателей фэа, то есть души, я направился туда и вскоре вышел из леса, попав на огромное пшеничное поле, в центре которого виднелся дом фермера.

Стащив с верёвок сохнущее белье, я оделся и пошёл дальше.

Выйдя на широкий тракт, я в конце концов взобрался на холм, с которого открылся вид на лежащую внизу живописную долину. Дома-холмы с круглой дверью и копошащиеся полурослики, которые пытались повесить на дуб длинный транспарант с надписью: «С днем рождения, Бильбо!»

Шир. Хоббитон.