Собственность Джинни Уизли (гет)

Автор: FieryQueen

Пейринг: Гарри Поттер/Джинни Уизли

Восемь тридцать утра. Коридоры Министерства гулко разносят звук шагов. Кроме них — никого. У министерских выходной, в честь победы. Да и Джинни тут тоже быть не должно. Но она здесь.

Они следуют за широкой спиной Кингсли, чуть поодаль идут ещё несколько авроров в гражданском. Спускаются вниз на дребезжащем лифте на уровень два. Джинни была здесь прежде с отцом, но почему-то никогда не замечала, чтобы на этом уровне находилось что-то настолько скорбное, как крематорий. От этой мысли тело пронзает дрожь. Джинни начинает жалеть, что поддалась порыву и попросила Гарри взять её с собой. Он ободряюще пожимает её руку, но это не сильно-то помогает. Гарри с самого начала был не уверен, что это хорошая идея, но спорить не стал.

Двери лифта распахиваются, а отстраненный женский голос объявляет лишь о зале заседания, Аврорате и бывшем управлении её отца.

Переход кажется бесконечным. Кислая вязкая слюна заполняет рот от страха и подступающей от волнения тошноты.

Он там… образы в голове сменяют друг друга, пульсируют в висках тяжелой волной. Как прибой. Мысли путаются и стынут.

Джинни делает глубокий вздох и… шагает вперёд.

Он лежит на выдвижном поддоне печи. Одетый в свою простую черную мантию, на которой все еще виднеется пыль битвы. Джинни сглатывает, прежде чем перевести взгляд с его жилистых рук и узловатых пальцев на лицо. Что произошло с ним такого, что он дошел до этого? Жажда быть кем-то или перестать быть никем? Желание подчинить весь мир или перестать подчиняться? Воспитателям в детском доме, учителям в Хогвартсе, каким бы то ни было вообще людским законам? Это так сложно — Джинни не понимает. Не понимает, почему она должна испытывать радость, но чувствует лишь глухую тоску.

— Мы не дадим ему свести нас в могилу. Не позволили до сих пор, не позволим и теперь, слышишь? — теплое дыхание касается уха Джинни, а сильные руки сжимают плечи. Гарри так повзрослел за тот год, что его не было рядом. Наверное, теперь он больше её не оставит. Наверное, Джинни даже этому рада.

— Ты прав, — покорно кивает она, в то время как Кингсли нажимает на рычаг.

Поддон со зловещим скрипом скрывается в печи. Вспыхивает огонь, а в глазах вдруг вскипают слезы. На язык просится что-то грубое и злое, но Джинни лишь произносит одними губами:

— Прощай, Том.

И прислоняется к твердому плечу Гарри.

На часах восемь пятьдесят утра, третьего мая тысяча девятьсот девяносто восьмого. Время жить и время отдать прах праху.