Простые заботы (джен)

Странно, что еще ни разу в такие дни они не занимались охотой. Словно чувствовали. Последствия могли бы быть самые разные — в зависимости от того, на какой стадии работы они находились бы в тот момент, когда у Дина прихватывало спину.

Такие дни случались редко, но если случались, то с размахом. Дин едва мог ходить, у него жутко сводило мышцы и ломило поясницу. Сэм сначала смеялся, дразнил старческой болезнью, а потом, когда понял, насколько Дину больно при всей его браваде, резко перестал и включил режим наседки.

Они закупались в аптеке спазмолитическими средствами, всякими мазями, но Дину они не сильно помогали. Все проходило само — на следующий день или немного позже, так же резко, как и начиналось. Словно по волшебству. Но до этого Дина крючило так, что он мог только пластом лежать на кровати на животе и, уткнувшись в подушку, сдерживать стоны боли.

И ждать Сэма.

Сэм приходил всегда и без лишних слов усаживался на край кровати.

— Снова, да? — коротко с тревогой спрашивал он и, получив в ответ еще один тихий мученический стон, заглушенный подушкой, закатывал рукава рубашки и задирал вверх полы рубашки Дина. Массажист из Сэма был никакой, но Дину вроде становилось легче. По крайней мере, он никогда не просил остановиться и молча растекался по кровати, как кисель, позволяя Сэму массировать плечи, шею и спину.

Никаких специальных инструментов для массажа у них не имелось, так что Сэм пользовался тем, что у него было, — собственными руками. Надавливал, сминал то пястными косточками, то лишь кончиками пальцев, гладил круговыми движениями большими ладонями, иногда легко, мягко стучал кулаками — от шеи до поясницы.

Когда он по неосторожности слишком сильно надавливал на больное место, Дин вздрагивал и напрягался, но молчал. Тогда Сэм сразу убирал руки, шептал извинения и начинал снова — уже с другой стороны и более аккуратно. И Дин снова расслаблялся.

И еще реже он подавал голос, просил сам, не отрывая головы от подушки.

— Сэм, пройдись там, под левой лопаткой, а? Тянет, сил нет. О, да, вот так. Спасибо, старик.

Несколько раз Дин засыпал, прямо под его руками, и Сэм не дразнил его после только потому, что знал — когда Дин спит, ему легче терпеть боль. Заикнись он об этом, Дин тут же приложит все усилия, чтобы не уйти в отключку во время массажа, а этого Сэму не надо было.

Если Дин засыпал, то Сэм просто тихо уходил, аккуратно поправив ему рубашку и накрыв покрывалом. Но это случалось не часто. Обычно спустя пятнадцать минут массажа Дин, пряча в голосе неловкость, спрашивал:

— Не надоело тебе месить меня, как тесто?

Сэм в ответ только с силой хлопал Дина по плечу и бормотал:

— Лежи уже.

Он знал, что Дин никогда сам остановиться явно не попросит. Просто потому, что ему вряд ли хотелось, чтобы он останавливался. Но смущение все-таки перебарывало все остальное, и он пытался свести все к шутке.

Сэм заканчивал только тогда, когда у самого начинало ломить руки, но Дину становилось заметно лучше, хотя бы на время. Дин вслух его никогда не благодарил, да они об этом и не говорили. Но каждый раз, в тот день, когда он снова вставал на ноги и становился прежним собой, с утра на кухонном столе Сэма всегда ждали чашка свежесваренного кофе и теплые сдобные булочки.