Обида (джен)

Глубоко за полночь из Ритуального зала вышел не совсем тот парень, который шестью часами ранее входил внутрь. На первый взгляд, разница была существенна, но если присмотреться к деталям внешности — вроде и мало что изменилось.

Волосы остались тёмными, но перестали торчать ёжиком. Глаза продолжали поражать своим изумрудным цветом, но стали ярче и с чуть-чуть другим разрезом. Волосинки бровей потеряли своеобразную беспорядочность и оформились в то, что обычно называется «брови вразлёт». Это вместе с правильной формы носом, немножко другим очертанием губ и ямочкой на подбородке придавало лицу парня необыкновенную привлекательность для представительниц противоположного пола. Для девушек.

Он выглядел чуть подросшим, а удлинившиеся слегка ноги делали его походку более плавной.

Самая яркая черта внешности Гарри Джеймса Поттера — его шрам, и он потерял своего подселенца. Это привело к потере ярко-багрового (из-за постоянного воспаления) цвета и к иной форме. Потому что внутрь опустевшего контейнера, на место изгнанного и впитанного в алтарь кусочка Волдеморта ритуал подселил иную, в некоторой мере коллективную сущность. Можно было назвать эту сущность коллективной памятью рода Блэков.

Это был он, Гарри Джеймс, но уже не Поттер, а Блэкпоттер.

Ритуал принятия рода Блэк под себя выдался тяжёлым, изматывающим, но успешным. В процессе ритуальных действий и после уничтожения всех сдерживающих его магию ограничителей, ему удалось пообщаться с коллективным разумом Древнейшей и Благороднейшей, на пару с Певеррелами фамилии. И он согласился хранить в своём шраме что-то типа кнопочки, чтобы в ключевых моментах жизни связываться с Родом своей бабушки Дореи. Получать советы, подсказки, знания, подпитку с алтаря магией.

Гарри Блэкпоттеру предстояло этой ночью усвоить управление этой связью и восстановить до дисциплинарного слушания — как пообещал, лежа на алтарном камне — связь с Магической сетью Земли. Чтобы та подпитывала Род в лице одного необученного подростка, Гарри Блэкпоттера.

Ночка выдалась тяжёлой, Гарри спал плохо. Снились ему ряды и ряды неведомых заклинаний, плетения ритуалов, сглазов, проклятий и заговоров. Некая палочка во сне чертила всевозможные рисунки и, словно огнём, навечно впечатывала всё это в его память. Подобным образом перед его внутренним взором разворачивался длинный, с виду бесконечный пергамент с рецептами зелий всевозможной направленности. Его мозг вначале распух от беспорядочной информации. Но постепенно та сама начала упорядочиваться и плотненько упаковываться по направлениям, оформляя одну общую конструкцию знаний в его голове.

Это было магически! Это, … это было волшебно!

Утром парень проснулся с распухшей от знаний, но чётко работающей, как библиотека, головой. Магическая теория получила внутреннюю логичность. Её направления, переплетаясь, чётко сконструировали симметричный, аккуратный узор, упрощая тем самым приложение Магической практики. Самое важное — становилось понятно, как сама Магия вписывается в существовании Вселенной.

Но не только в области магической науки обогатил свои знания Гарри, но и в куда как более приземлённых и практичных областях. К примеру — такие нужные на фоне приближающихся дисциплинарных слушаний представления о магической юриспруденции и праве.

Он узнал о своём месте в магическом обществе Британии, и это поразило его до дна души. Кроме всего прочего, его догадки насчёт признанного всем волшебным обществом Долга жизни перед Мальчиком-который-выжил, Гарри — сына Джеймса и Лили Поттер (вот это номер!), подтвердились юридически.

Так-так-так-так. У самого маленького спасителя фамилия не упоминалась. Ну и ну!

Тряхнув головой, чтобы сбросить с себя остатки сна, Гарри позвал домовика.

— Кричер! — голос из его горла вышел ниже того тенорка, который до вчера был у него. — Кричер, ты где?

— Кричер услышал хозяина Гарри Блэкпоттера, сэра! — блеснув ярко-голубыми глазами, отчеканил помолодевший домовик.

Щеголял он белой шёлковой наволочкой и золотым медальоном на серебряной цепочке.

Копия оригинального медальона Салазара Слизерина. Сам принёс его с то места, где погиб Регулус Блэк. На вопрос Гарри были ли там какие-либо трудности, домовик весело махнул рукой и отчеканил:

— Бесноватый сородич делу помог, а потом последовал судьбе хозяина Регулуса, мой лорд.

Имя «бесноватого сородича» озвучивать отказался, упёрся рогом. Гарри не настаивал, сам догадываясь о личности помощника.

На шее Гарри висел точно такой же медальон, как у Кричера, но уже оригинал самого Салазара. Очищенный от своей злокозненной начинки на алтаре при помощи Кричера, чтобы тот запомнил «уханье» магии хоркрукса.

— Что прикажет хозяин? — шаркнул ножкой домовой эльф.

— Скажи, Кричер, я правильно понял, что вечером здесь будет собрание-посиделки Ордена, так? — домовик кивнул головой. — А ты говорил мне, что и дому, и его Защите нужна подпитка, — Кричер выпучил сияющий взгляд на Гарри, — и нам нужна жертва, да? — Домовик аж подскочил от энтузиазма. — Молодой сильный маг, я верно рассуждаю? Ладно… Подловим одного из участников и возложим на алтаре. А там и… — Гарри провел руку через шею, выпучив глаза.

— Хозяин Гарри хороший глава Древнейшего и…

— Да перестань…

— … Благороднейшего рода Блэк! — восторгался Кричер. И вдруг весь вскинулся, наклоняясь к парню. — Когда великий хозяин Предателей из дома выгонит?

— Позже. Я сейчас голоден как волк, Кричер…

— Знаю, милорд! Кричер всё приготовил для хозяина — завтрак, ванную, новый наряд…

Плотно позавтракав, Гарри задержал снующего туда-сюда из помещения домовика:

— А новый наряд зачем приготовил?

— Разве хозяину не надо в Гринготтс? — выпучил синие глазищи Кричер. — Хозяину надобно быстро закрыть все сейфы, а то рыжей Предательнице придёт в голову идея принарядить шестого сына в новенькое, а денюжки откуда?

— А, понятно. Идём принимать наследство, а вечером поймаем одного приглянувшегося мне сверстника моих родителей и положим на родовой камень Блэков.

— Мой лорд добрый, хороший глава рода. Кричер доволен, очень доволен. Моя бедная хозяйка довольна.

* * *

Вернувшись из банка, Гарри установил, что никто на Гриммо о нём и не вспомнил. Словно кто-то бросил на всех ошивающихся здесь людей Чары невнимания. Ну и ладно.

Он, чтобы явиться на кухне, причесался на старый лад, с торчащими во всех сторонах патлами. Напялил на нос надоевшие очки-велосипеды, но с обычными стёклами, надел обратно старьё кузена Дадли, в чём на Гриммо орденцы его и притащили, и медленной, типа «я устал от всех вас», походкой дошёл до самого тёмного угла помещения. Где и присел на притащенный с собой стул. Он так и просидел, скрестив на груди руки с отсутствующим видом, некоторое время. Миссис Уизли что-то неистово кричала, но её крики скользили по поверхности его сознания, не оставляя за собой следа.

Рон и Гермиона на виду в кухне не появились, закрывшись по всей вероятности в спальне первого. Ну и пусть она радуется звукам оглушительного храпа и вони пердежа любимого. Пусть понюхает убойный запах его давно не мытых ног, чай, это развеет розовый туман из её мозгов. Лишь потом он поговорит с ней.

Близнецов тоже не было, да и чёрт с ним, с ворюгами. Никуда от него не сбегут: рука правосудия длинна.

Ближе к ужину на кухне явился весь такой заспанный и жутко довольный собою Рональд. Ни с кем не поздоровавшись, он упал всей своей долговязой тушкой на стул и оглянулся. Гарри почувствовал на себя его высокомерный, вспыхнувший злорадством взгляд, но продолжил игнорировать всех своим отрешённым видом.

Не дождавшись от Поттера внимания, Рон фыркнул и грохоча ножками деревянного стула, переместился ближе к столу.

Мгновенно перед ним появилась заполненная до краёв миска с похлёбкой, и он схватился за ложку. Равномерно загребая ложкой, он одну за другой стал впихивать в себя порцию за порцией. После пятой миски он буквально отвалился от пищи и откинулся назад с заметно вздутым животом. Прикрыв глаза, он утонул в своих радужных воспоминаниях с улыбкой на веснушчатом лицу.

Дверь громко хлопнула и в помещение кухни ворвалась запыхавшаяся Джинни. Тряхнув головой, чтобы присутствующий Гарри заметил и оценил красоту её длинных рыжих волос, она жеманно спросила:

— Мамочка, а где Гермиона? Её не было в нашей спальне сегодня ночью…

Вдруг она заметила выражение довольного, с видом объевшегося сметаной кота, Рона и замерла. В её голове закрутились мысли, одна другой радужней. Вот он, её Гарри, сидит здесь одинокий, ни с чем. А братик Рон, наконец, уложил в постель главную помеху к её, Джинни, восшествию. Достигнув до этого логического вывода, она улыбнулась своей особой акульей улыбкой и вперила взгляд в темноволосого парня своей мечты.

— Гарри, не хочешь пойти со мной поискать, где Гермиона? — тоненьким заискивающим голоском спросила она.

А он, просидевший целый час в самом тёмном углу комнаты с закрытыми глазами, медленно покачиваясь взад-вперёд на задних ножках своего стула, ответил ей, не поднимая век:

— Найдёшь ее в комнате Рона. Дорогу туда сама знаешь. А увидишь, напомни ей Чары проветривания, а то задохнется от вони. — Вдруг он раскрыл свои сказочно красивые изумрудные глаза и уставился на девушку взглядом кобры. — Иди, чего ждёшь?

— Тебя жду, Гарри…

— А мне не хочется созерцать голую Гермиону и нюхать вонь чужого секса…

— Гарри Джеймс Поттер! Рот закрой! — визгнула миссис Уизли. — Какая оса тебя укусила, что такой злой сегодня? Тебе не положено знать подобные слова…

— Ха-ха-ха! А мне, знаете ли, пофиг, ваше мнение. Я здесь не за то, чтобы слушать и выполнять ваши пожелания. Я своего крёстного отца жду.

Рон и Джинни резко всполошились, услышав грубость от Поттера. Их матушка, надувшись от возмущения, вытерла мокрые руки о свой грязный передник и устрашающе приблизилась к Гарри.

— Ты сейчас извинишься передо мной и Джинни за свой неподобающий язык или я тебе рот мылом вымою! И ты этими словечками никогда больше на станешь пользоваться в нашем с Джинни присутствии, — сказала она. — Иначе я пожалуюсь директору Дамблдору…

Поттер поднял руки в жест «Делай, что хочешь!» и опять закрыл глаза, перестав обращать на остальных внимание.

На кухне, зевая и протягиваясь всем телом, явился Сириус Блэк и радостно хлопнул Рональда по плечу.

— Ты герой дня, Ронникинс! И оценки у тебя не, как ты говорил, одни тролли. Значок старосты тебе достался, и, как я слышал, курчавую девушку ночью закадрил. Э-э-эх, я в твоем возрасте тоже был парень не промах…

Рон глупо лыбился и, как бы невзначай дёрнул свою майку, чтобы взрослому магу стал виден любовный засос. Сириус перемигнулся с Рыжиком и громко захохотал.

А сам Гарри для Сириуса словно не существовал.

А это было (Как о себе говорил крестный, что был «парень-не-промах», да?) очень даже промахом.

Настало время ужина и в доме стали появляться незнакомые Поттеру люди, здороваться с Уизлями и с Блэком. Потом они расселись за столом, как у себя дома и начали прихлёбывать и нахваливать готовку хозяюшки Молли. А та таяла от похвалы.

Гарри на минуту вышел из оцепенения и вперил немигающий взгляд в мистера Уизли, пока тот его не почувствовал. Привлекая к себе внимание Артура, Гарри намеренно засмотрелся, так же не мигнув, в крутящуюся шутихой вокруг стола миссис Уизли. Её муж тоже посмотрел на жену, потом обратно на сидящего в углу, единственного из всех без ужина парня. Потом углубился в раздумья, не понимая, что без слов хотел сказать ему Гарри.

Наконец сообразил. И дёернул за передник свою жену, указывая ей лишь взглядом на зыркавшего из угла парня.

— Он наказан, Арчи. Пусть посидит без ужина, чай научится толике учтивости.

Орденцы ели, аж за ушами трещало, перебрасывались незначительными новостями, а на сидящего в тени угла темноволосого подростка никто не поглядывал.

Голодным Гарри не был, он хорошо поел наверху, в своих комнатах. Он присутствовал здесь, потому, что ждал. И лишнее внимание ему не нужно было.

Внезапно в ладонь Гарри ткнулась маленькая ручонка — уговорённый с Кричером знак, что на внешнюю площадку дома аппарировала их цель. ЦЕЛЬ.

Парень немедленно встал и стремительно выбежал из кухни. За ним пренебрежительным взглядом проследил только его однокурсник, шестой Уизли.

Джинни из кухни давно ушла, а Гермиона так и не появилась. Как и близнецы.

Гарри хмыкнул, подумав об этом совпадении.

Сразу закрыв за собой дверь кухни, он вытащил мантию-невидимку и накрылся ею, стиснув в руке притащенную домовиком тяжёлую чугунную сковородку. С портрета напротив входной двери на висящую как бы в воздухе посуду пялилась округлившимися глазами леди Вальбурга.

Вдруг тяжёлое полотно входной двери, по обычаю одного профессора Зельеварения, Северуса Снейпа, резко и с размахом распахнулось и он вошёл в прихожую. Где собственной персоной, сделав свой первый и фатальный для себя шаг, и встретился головой с этой самой сковородой.

И у него перед глазами упала завеса тьмы.

Очнулся Северус Снейп лёжа в голом виде, прикованным к поверхности алтарного камня. Он был не в состоянии шевельнуть ни руками, ни ногами, ни головой. Мог двигать только глазными яблоками. Скосив взгляд, он увидел и узнал ненавистного щенка Джеймса Поттера в белом льняном балахоне, готовящегося к какому-то важному ритуалу.

На самом алтаре, между своих широко расставленных ног, Снейп увидел незнакомого трясущегося от нетерпения домовика с огромными ушами. Тот тоже был в снежно-белой накидке с гербом Блэков на груди. И держал руками над головой высоко поднятый ритуальный волнообразный клинок из тёмного железа.

Поттер кружил вокруг алтаря и пел низким голосом напев на незнакомом Снейпу языке.

Взрослый мужчина задёргался в путах, замычал в попытке предупредить несносного мальчишку, что, выберись он отсюда, то немедленно и на месте заавадит наглеца.

Но верёвки были не наколдованные, а из маггловской металлической оплётки для проводов, узлы вышли здоровые, их не растянуть и не разорвать! Что делать? Что? Убьёт его гадёныш, даже не моргнув — по видимому, такое было у него намерение. И как спастись?

Не спастись. Он закрыл глаза и приготовился к встрече с Лили, матушкой этого наглого…

Внезапно пришла боль.

Остриём клинка домовик начал вырезать по его бледной синеватой коже глубокие надрезы в виде рун, принося этим жгучую боль. Поттерёныш тихо шипел на… парселтанге? Кровь лилась из образовавшихся ран и стекала на поверхность алтаря, где с шипением всасывалась в камень. Губами гадёныш дотрагивался до кровоподтеков. Вдруг он его укусил сильно, в околосердечную область, до крови.

Снейп резко открыл глаза и встретился взглядом со своим палачом. С лица ненавистного Джеймса смотрели изумрудные глаза его любимой девушки. Украденные у его Лили.

Снейп вздрогнул от ужаса, словно сама Смерть вгляделась в него.

Домовик замахнулся и одним ударом забил клинок в образовавшийся от укуса кружочек.

Всё взорвалось пульсирующей тьмой. Звёздная карусель подхватила его и с ускорением унесла куда-то ввысь и вдаль…

Вздохнув, Гарри прошептал:

— Кричер, перенеси меня в мою спальню, у меня сил не нет двигаться.

— Кричер всё сделает, мой добрый хозяин, сэр. В самом лучшем виде.

* * *

Когда ЭТО случилось, орденцы слушали разглагольствования своего бывшего, самого любимого директора. Благостный голос профессора Дамблдора убаюкивал их, делал их внушаемыми и поддающимися его уговорам.

— Молли, дорогая, ты должна держать мальчика в большей строгости. Надо его нагружать работой с утра до вечера, как в доме своей тётки его третировали. Чтобы он ни разу не задумывался о предстоящем дисциплинарном слушании. Нечего мальчику впадать в панику и в депрессию. Пусть твой Рон поменьше времени проводит с мисс Грейнджер, а побольше с другом. А ты, Сириус, закрой доступ к библиотеку всем. Прежде, чем я сам там не побываю, нечего разным мимо проходящим девицам зачитываться тёмными фолиантами твоей семьи. Я понятно выразился? Молли, Сириус?

— Да, да! Всё понятно, профессор Дамблдор! — одновременно болванчиками закивали упомянутые люди.

Старик погладил рукой свою длинную, старательно ухоженную белую бороду и оглянулся в поисках своего личного зельевара и по совместительству — мальчика на побегушках. В тот самый момент на грани слуха он услышал гул. Постепенно громкость нарастала, устремившись ввысь по тональности. Стёкла огромного кухонного буфета тонко зазвенели, угрожая лопнуть.

Дамблдору пришлось нарушить ментальный настрой своего благостного внушительного голоса, он приподнялся с наколдованного из обычного стула кресла и стал вслушиваться. Его орденцы, испуганно переглядываясь, следили за поведением готового в любой момент сбежать руководителя. Пока ничего не предпринимая. Они ждали его, Альбуса, приказа насчёт этого феномена.

Крик отчаяния Сириуса привлёк их внимание. Хлопнув обеими руками о столешницу, он дёрнул свои грязные, тёмные с проседью патлы на голове и тихонько завизжал на одной ноте.

— Сириус, что, мой мальчик, происходит? — спросил Дамблдор.

Блэк, не открывая до боли сжатые глаза, выдал сквозь зубы:

— Кто-то поднимает Блэковскую защиту, эх-х-х-х-х… Сейчас как тряхнёт… Бегите, бегите все, у кого нет Блэковской крови!

И все вымелись единым потоком из кухни. Входная дверь хлопнула напоследок. Послышались хлопки аппараций…

* * *

— Кричер, найди и принеси мне письма-предупреждения из Министерства магии, которые я забыл на Тисовой. Нам надо начать подготовку к Слушаниям. Чует сердце, там будет подстава.

— Кричер всё сделает в лучшем виде, благородный хозяин, сэр!

Последние два дня после ритуального жертвоприношения «молодого сильного мага» на алтаре Блэков, Гарри провёл с огромной для себя пользой.

Посетил опять банк Гринготтс, где для начала начистил морды нескольким гоблинам. Поверенного семьи Поттер вообще укоротил на одну голову за предательство и подтверждённые махинации с имуществом собственно Гарри Поттера. В результате махинаций имущество последнего представителя этой семьи сократилось наполовину.

После фатального убавления роста поверенного финансы Гарри вернулись обратно — из ячеек всех, кто совал свои загребущие лапки в чужое золото.

То есть, когда в середине августа вся многочисленная семейка Уизли посетит банк, чтобы изъять из Доверительного сейфа (ключ к которому уже невалиден) Поттера нужное для всех их собственных отпрысков количество денег, гоблины дадут им от ворот поворот. Тогда им придётся посетить свою единственную, пустую со вчерашнего дня ячейку. И придут в ужас и недоумение, чем закупиться к новому учебному году. И приползут просить денег у Гарри.

Тогда наступит час его мести. Его остывшей до температуры открытого космоса мести.

Они не смогут встретиться с ним, так как доступ на Гриммо 12 им будет закрыт.

Не имея другого выхода, они отправятся просить денюжки у директора Дамблдора. Тот, конечно заартачится, повертев большими пальцами рук. Потом величаво отступит перед просьбами своих верных приспешников, опутав тех дополнительными клятвами. И отправит Фоукса с письмом к гоблинам, чтобы те уделили из его собственного сейфа необходимую сумму доброй семейке Уизли. Но феникс вернётся не с плотно заполненным галеонами кошельком, а с письмом-предупреждением, что его, Дамблдора, сейф полупустой из-за возврата неправомерно изъятых из сейфа одного мальчика-сироты суммы.

Представив себе эту щекочущую в самом сердце жаждой мести картину, Гарри почувствовал, как аж зачесались руки взять свою волшебную палочку и…

Спокойно, спокойно. Всему своё время.

В Гринготтс ему пришлось отправляться несколько раз, ночью. Дела там оказались запутанней, чем Гарри Блэкпоттер ожидал. И первой точкой в списке неожиданностей было то, что оба родители Лили Эванс были сквибами. Магглорождёнными. Может, в Министерстве магии и не было артефакта, способного регистрировать подобных людей, но в банке Гринготс он был. И выяснилось, что Петуния Эванс не случайно в своё время претендовала на обучение в Хогвартсе. Пока не вмешался кто-то неизвестный. Кто-то с далеко идущими планами, не заинтересованный, чтобы из одной якобы маггловской семьи появились двое магически одарённых дочерей. И не закрыл вопрос мановением палочки.

Гарри не спросил даже, в чьих руках эта палочка колдовала.

Имя, занявшее вторую позицию в его списке врагов медленно, но уверено заскользило наверх, угрожая занять первую, ранее застолбленную за Волдемортом.

Дальше всплыл забытый — или старательно скрываемый Министерством — пункт мирного договора с гоблинской нацией, гласивший, что из министерских средств каждому магглорождённому магу, в происхождении которого на десять поколений назад не замечен ни один волшебник или волшебного происхождения сквиб, должна открываться своя ячейка с определённым количеством золота. Как стартовый фонд для новой волшебной крови, чтобы помочь новичкам отучиться, устроиться и жить в волшебном мире после школы беспроблемно.

Вот это уже было, как говорится — большой БАДА-БУММ!

На вопрос Гарри о том, что случилось с ячейкой его матери, гоблины ответили, что она так нетронутой и стоит. Только с заметно выросшей суммой — из-за капающих годами процентов. На вопрос Гарри, что с этой суммой происходит, если бенефициар не удосужится забрать её, гоблинский клерк ответил, что через тридцать пять лет бездействия вся накопившаяся сумма возвращается обратно в распоряжение Министерства магии. В частности — в руки действующего министра.

— А как стоит вопрос с наследниками? — спросил разнервничащийся парень.

— До окончания указанного срока наследник имеет право забрать всё. Надо просто пройти проверку крови, — зашевелился гоблин, доставая лист чистого пергамента, и флакон прозрачной жидкости. — Надрежьте руку палочкой и накапайте несколько капель здесь, мистер Поттер. Проверка всё покажет, мистер Поттер… О, извините лорд Блэкпоттер. И мои поздравления, у вас от матери остался полный сейф золота. Что будем с ним делать?

Всё прошло по накатанной.

Следующее посещение Гринготтса дало более стратегические открытия. О них Гарри решил не думать. Пока.

Днём на Гриммо продолжалось молчаливое с его стороны и раздражительно визгливое со стороны матриарха Уизли общение. Гарри нетерпеливо дожидался дня Слушания, когда скрытое станет явным и он с чистой совести вышвырнет с собственной территории всякий сброд.

Ему, кроме как с домовым эльфом Кричером, не с кем было поговорить. Гермиона целыми днями пропадала, предаваясь плотскими утехам с рыжим Роном. Судя по довольным рожам близнецов, не только с ним. Но глупая девочка вряд ли подозревала, кто на ней возлегает в пятый или десятый раз за одну ночь.

Так, в относительном спокойствии, прошла целая неделя. В светлое время суток Гарри редко появлялся на виду у жильцов, ночью посещал при помощи верного Кричера волшебный банк, больницу Мунго, путешествовал по континенту с целью осмотра доставшейся недвижимости. При таком заполненном распорядке мало времени оставалось на подслушивания сплетен и обсуждениям орденцев на кухне. Туда он почти не заходил.

Джинни изредка мельтешила на грани поля зрения. Он видел её боковым зрением, всю такую загадочную — с пылающими щеками, с развевающимися волосами или в скудном исподнем. Сириус шатался по лестнице, тошнил по углам и по-пьяному здоровался с крёстным сыном вот так:

— Здоро-во, Джи-… Дже-… га-га-га-гы-гы… Я настоль пьян, что… ж… иди, д-вай.

Гарри позволил до поры, до времени всему оставаться по старому, установленному лучезарным руководителем луче… — вы поняли — Дамблдором, конечно — порядку.

Он отдал только один приказ Кричеру — ничего из его имущества за порог входной двери не должно было выйти. А то развелось здесь любителей повысить своё благосостояние за счёт дома Блэков. До девятого августа всё шло, на первый взгляд, по-старому. Никто не смог заподозрить его в саботаже планов Ордена и его излучающего свет руководителя.

Утром девятого августа на Гриммо явилась незнакомая Блэкпоттеру женщина. Одна из орденцев.

Она принесла ужасную весть о смерти родителей одной, вовсю отдавшейся бесконечному празднованию, лохматой кудрявой девушки с именем мисс Гермиона Джин Грейнджер. Пока с этой фамилией.

Услышав эту печальную новость, миссис Уизли должна была по меньшей мере, проявить сочувствие к осиротевшей магглокровке. Побледнеть там, пустить слезу, что ли?