Обида (джен)

Вчера утром, тридцатого июля, его привезли на Гриммо, 12, в штаб Ордена Феникса. Так ему Рон с Гермионой сказали. А сегодня утром во время завтрака из Хогвартса прилетели совы с результатами экзаменов. В конверте Гарри Поттера был только листок с оценками, всё на «Превосходно», как и обещали организаторы Тримагического турнира. Он не гордился особо этими результатами, экзамены для участников ведь были отменены, да?

Он посмотрел на своих друзей в ожидании их результатов. Но первыми из конвертов Гермионы и Рона выпали какие-то золотые значки.

Миссис Уизли, заметив блестящие кружочки, громко взвизгнула и, неуклюже подпрыгнув на крыльях радости, бросилась обнимать-целовать своего шестого сыночка. Называя того «мой золотой сыночек-староста».

Староста? Рона выбрали старостой мальчиков?

Блин! Это было неожиданно. Это было — как бы выразиться поточнее — удар под дых? За что? Чем себя шестой Уизли зарекомендовал таким, что из всех пятерых пятикурсников выбрали самого неподходящего?

Гарри смотрел в одну точку в углу настенного шкафа, а в его голове наступила мёртвая тишина. В безмолвной тишине временами со свистом пролетали некие крамольные мысли…

Тем временем миссис Уизли сменила, как говорится, пластинку и, прослезившись от умиления, выгнала всех ребят из кухни. И своих, и чужих.

Весь день Гарри Поттер пролежал в своей кровати, раздумывая над своей жизнью и гадая о предстоящей на следующий учебный год судьбе. Малфой будет в стихии собственного превосходства, забрасывая не дождавшегося признания Героя всея Британии всякими мерзкими словечками. То, что его выберут старостой Слизерина, не подлежало сомнению.

Но почему Рон, а не Гарри Поттер?

Вечером на кухне Миссис Уизли устроила фуршет в честь Рона и Гермионы для участников этого их, … Гарри не знал как поточней назвать личный кружок по «жутко секретным интересам», под руководством директора Дамблдора? Его личным, Дамблдора, вероятно интересам. Весь внутренний мир темноволосого парня взорвало понимание. Он представил себе картинку, соответственно тому внезапному пониманию странностей, которые окружали его с первого момента осознания себя человеком.

Его задавил приступ смеха. Кружок этот надо — в соответствии со своим излучающим свет руководителем — назвать «лучезарный Орден лучистого Феникса»! Ха-ха-ха!

Гарри к внезапному фуршету не присоединился. Потому, что от сегодняшнего вечера он ожидал совершенно другого. Но не срослось. И он обиделся. До жути. Лишь посмотрел на празднующих, которые его имя даже не упоминали, отвернулся и ушёл.

Его отсутствия никто из радостно галдящих «лучезарных членов лучезарного… и так далее по списку» не заметил. Кажется. Никто. Даже Сириус не вспомнил, что у крестника сегодня День рождения. Да-а-а, Гарри этого никогда не забудет. Он на всю жизнь запомнит пренебрежение Сириуса, друзей, этой семейки, что на словах называла Поттера своим «седьмым сыном».

Ага-ага, с какой стати он Уизлям сын, а? А то и видно с какой — перед публикой, чтобы изобразить себя добросердечными светлыми людьми. Единым кулаком в борьбе со Злом.

И Гарри пообещал себе, что однажды он всё это им всем припомнит. В самый для всех тяжёлый момент, когда будет больней всего. Он припомнит им сегодняшний вечер и отомстит. Ха-ха-а-а! Он будет ждать, он научится это делать — ждать, притаившись. Как охотящийся на свою жертву лев. Затаившись в засаде, он изобразит из себя элемент интерьера и нападёт внезапно, со смертельным для жертвы выходом.

Он мысленно представил себя кого-то из Уизли в роли умирающей в муках жертвы собственного нападения и не ощутил шевеления совести. Напротив, ему показалось, что он наконец пришёл в гармонию с самим с собой.

Лёжа после десятисекундного посещения кухни лицом к стене, он кровожадно улыбнулся. Спящая — или кем-то усыплённая — до этого момента обида вспыхнула в нём новыми красками, преимущественно красного оттенка. Придуманная картина личной мести своим врагам настолько ему понравилась, что он аж испугался.

Но закрывшая собой все остальные чувства обида не позволила ему впасть в маразм и обвинять себя в несвершившихся преступлениях.

Он убивать кого-либо не переступившего черту допустимого не собирался. Хотя бы пока. Но самому идти на смерть, чтобы чью-то чужую смерть предотвращать — не-е-ет, он делать этого не собирается. Отнюдь! Утрутся ублюдки.

Определившись со своими внутренними ощущениями, он встал и решил всё-таки отправиться вниз и посмотреть на праздник.

Он сразу понял, что принял неправильное решение.

Достаточно было лишь одним глазом взглянуть на кухонный стол, чтобы понять — здесь его не ждут.

В центре нагруженного большим количеством яств стола возвышался огромный праздничный пятиэтажный торт, весь в красно-золотых розочках. Поверх всей этой красоты, как огромная вишенка, в воздухе светились две яркие надписи в красном. Сверху — «Рональд Уизли — староста!!!», внизу, размером поменьше — «Гермиона Грейнджер — староста!».

То есть, сразу становилось понятно, что фуршет в основном устроен в честь Рональда. А Гермиона шла к нему в довесок. «Так приличествует будущей домохозяйке Уизли, — как заметила, громко смеясь, Молли. — Гермионочка должна во всём уступать первенство будущему мужу.»

А Гермиона была совсем не против. Или так ему, Гарри, показалось.

Нет, не показалось. Посмотрев на золотой значок на своей груди, она радостно взвизгнула и бросилась на шею Рональда.

Бл… бл… бл…!

У Гарри сердце почему-то защемило.

Стало ещё хуже, когда Рональд, тоже раскрасневшийся до корней волос от гордости, сграбастал курчавую девушку на руки и, глядя ей в глаза, поднял и закружил её в воздухе.

Подсматривая из-за проёма двери за этой картиной, Поттер почувствовал, как кровь хлынула в голову и в ушах зашумело. Его обида, пока ещё адресованная к одним Уизлям, переросла в жуткий, граничащий с ненавистью гнев, который утопил под собой все остальные эмоции.

Его охватила жажда мести. Кровожадная, жгучая… К этим рыжим шакалам, к потерявшему честь и разум крёстному, к зачинщику этого втаптывания в грязь гордости одинокого сиротки Гарри Поттера.

Беспомощного, беззащитного.

Он сжал кулаки, не ощущая впившиеся в ладони ногти. Боль в сердце не проходила и он медленно попятился назад, в темноту коридора.

Картина ликования, где он был лишним, отозвалась в нём болью утраты. Исчезло зародившееся ещё в поезде перед первым курсом ощущение дружбы, которое после распределения на красный факультет переросло в чувство защищённости. Чувство принадлежности к семье. Благодарность одинокого сироты за принятие в большую семью Уизли растаяла, как прошлогодний снег, оставив за собой опустошённость и глухую злость.

А он, придурок, близнецам ещё и свою награду за победу в Тримагическом турнире отдал… Просто так взял и вручил им свой кошелёк с тысячей галеонов, не взыскав с них даже обычной клятвы! Без неё порядочности от этих двух олухов жди, как письма с того света. Даже элементарной благодарности от этих двоих шутников не дождался. Схватив кошелёк, эти двое отбыли восвояси и больше о существовании своего финансового партнёра не вспомнили. И зачем им это, если тот ничего взамен не взыскал.

Приду-у-урок, нет?

Притаившись в самом тёмном месте прихожей — под лестницей на второй этаж, он призадумался. Что ещё ему оставалось, как не покопаться в себе, сидя в одиночестве? Убежать, что ли? Убежать отсюда, где ни у кого нет до Гарри Поттера дела?

Вот, так он и сделает. Он сейчас соберёт свои пожитки и сбежит из этого дурдома. Дальше, он затеряется среди магглов и сдохнет под мостами Темзы…

Не-е-ет, пусть сдохнут все они, а не он! Но идея сбежать с Гриммо показалась ему стоящей.

Ему и на этот раз не повезло. Входная дверь с размаху распахнулась, громко ударяясь об стену, и в дом единым стремительным движением ворвался чёрный вихрь в лице профессора Зельеварения. Снейп смял парнишку взмахом рукой, как кучку дерьма, даже не заметив его за полотном двери. А, может и заметил, но счёл ниже своего достоинства обращать внимание на такое ничтожество, как Гарри Поттер. А может, он поэтому и припёрся сюда, чтобы насладиться унижением ненавистного сына собственного школьного врага, Джеймса Поттера.

Сбитый в угол парень встал, отряхнулся от пыли и паутины и побрёл наверх по лестнице. Так ему и надо, тупому придурку, верящему всяким длиннобородым дедушкам. Оставив за собой праздничное веселие, предназначенное другому, а не ему, сегодняшнему имениннику, он медленно поплёлся наверх, с каждым шагом ощущая некое просветление.

Он вспоминал с каким доверием относился к уверениям директора Дамблдора, что тот его любит, заботится о нём, сиротке, и всячески, с малых лет, его опекает… И что нет в волшебном мире человека, который своего Спасителя, маленького Гарри Поттера, не любит, не восхищается его подвигом. И он верил, верил… Как питон Каа внушал бандерлогам верить ему, прежде чем начать поглощать их одного за другим, одного за другим.

Да-да, встречу перед первым курсом со всяким сбродом из Лютного в Дырявом котле Гарри запомнит на всю жизнь. Любят, да-а-а… Его ключик от ячейки и его кошелёк любят, конечно. Но зачем любить самого собственника этих ключика и кошелька, если тот сидит между ними и вожделенним золотишком?

А вся семейка Уизли, которая намеренно в тот день провожала своих отпрысков в Хогвартс через маггловский проход, чтобы первыми встретить невежественного хозяина ключа и кошелька и навсегда закабалить его, так и ждёт не дождётся, когда Мальчик-который схлестнётся наконец с Тем-которым и кто-то из них сдохнет к Мордреду. А победитель?

«О-о-о, — хлопнул себя по лбу плетущийся по ступенькам наверх подросток, — а судьбу победителя битвы решит тот самый добрый длиннобородый дедушка Дамблдор! И почему до сих пор я не догадывался, что меня ждёт?»

Он остановился и снова прокрутил в голове всю череду размышлений, которая привела его к неожиданному итогу предначертанной ему судьбы.

Ба-а-а, мерзко-то как!

Преданность идеям «Света» куда-то испарилась.

Вдруг наступила некая невиданная доселе ясность в его голове. Что-что, повторите? Заботится? Это кто такой заботливый с малых лет опекал Гарри? Дамблдор, говорите. Да это имя он, Гарри, услышал впервые из уст Рубеуса Хагрида на островке, где пряталась семья Дурсль от набега стаи писем из Хогвартса!

А раз так безотрывно его опекают, почему за ним с Дадли дементоры по улицам Литтл Уингинга позавчера гонялись, а? И пришлось ему, Гарри Поттеру, Патронуса вызвать, чтобы спасти свои с кузеном жизни. За что Министерство магии назначило ему дисциплинарное слушание за нарушение Запрета несовершеннолетнего колдовства. Типа, за самооборону.

Умереть, не встать, да?

Бл… бл… Короче.

Это было что-то вроде откровения для него.

Он продолжил рассуждать. Если взять, например, обывателей — эту кучку неблагодарных персонажей. Они ему никто и он им тоже никто. Должен ли он отдать свою жизнь, спасая кого-либо из них. Нет, конечно. Подчёркиваем — они ему никто.

Спас ли он Волшебный мир от террора Того-которого в младенческом возрасте? Хрен его знает, но они единодушно признали его Спасателем. Должны ли они помнить своего спасителя? Наверно, должны… Но они люди ему чужие и незнакомые. Даже если не помнят, да хрен с ними. Отставляем их в сторону и забудем о них.

Хм-хм, в этом что-то есть. Забывать не стоит — они-то сами признали его Избранным и Спасателем. Так-так-так, сами признали. Значит, стоит помнить и громогласно, в подходящем своей численностью окружении напомнить всем, где, на каком конце Долга жизни он, Гарри Поттер, находится, и на каком конце стоят они, обыватели.

Но мстить налево и направо — не-е-ет, не стоит. Глупость это. Дамблдор лепит этикетки «Тёмный Лорд» с лёгкостью, как дышит.

В списке должников победителю Неназываемого обыватели должны сидеть где-то на второй странице.

Зато Сириус Блэк, крёстный отец этот, вот он дело другое. Он, вроде бы ему, Гарри Поттеру крёстный, да? Но, тьфу! Крёстный он только на словах, а в действительности он ему кто? Ему он, как бы, незнакомец. Как те обыватели. Но Сириус божился после его спасения от сотни дементоров Патронусом Поттера, что держал его на руках во время имянаречения, а директор Дамблдор проводил ритуал… И обещал принять крестника у себя дома, чтобы заботиться о нём. Обещал…

Ну, обещал… И забыл. В прибывшем на Гриммо парне он совсем не узнаёт своего крестника Гарри, а видит своего кузена, сверстника и школьного друга, Джеймса. Отца. Три раза прошлым вечером, во время ужина так его и назвал. Джеймс то, Джеймс — сё… Помнишь как ухлёстывали за девчонками? Мда-а, лечиться Сириусу надо, а не заговоры устраивать.

Кругом Блэк виноват, но не на первой строке списка ему место, хотя… Иди, верь ему, если мила тебе собственная психика!

На практике он соврал и Гарри опять оказался у Дурслей. А потом играл в догонялки с дементорами. В одиночку. Как всегда, когда запахнет палённым, Поттеру приходится самому отбиваться и защищать свою и чью-то ещё чужую жизнь, в довесок. И получать потом наказания за свою самоотверженность.

В то же самое время, когда дементоры грозились высосать из тушки крестника душонку, у Сириуса на иждивении проживает целая свора чужих ему людей. Излучающие свет члены лучезарного и ответственного за всё Ордена высокотемпературного Феникса. Под руководством Дамблдора. До недавнего времени — Главного Колдуна Визенгамота, прикиньте!

А Сириус всё ещё в бегах.

Да так ему и надо, этому безмозглому идиоту!

Вдруг, перед внутренним взором Гарри появился образ покрасневшего от гордости Рональда, уставившегося с восторгом на золотой значок старосты, его горящие глаза… Взглядом, полным высокомерия, он посмотрел на своего побледневшего друга, стоящего в сторонке с пустыми руками. В ушах Поттера прозвучал голос шестого Уизли: «Вот видишь, Поттер, быть Героем и Победителем Того-которого, всяких разных Тримагических Турниров и так далее — это ещё не всё! Не ты настоящий Избранный. Это я. Я — Рональд Биллиус Уизли, избран быть старостой Гриффиндора, не ты! Потому, что у меня полная чистокровная семья, которая обо мне заботится, а ты — сын мёртвой грязнокровки. То есть, ты никто и звать тебя никак! Даже, если ты на виду у всех завалишь в Атриуме Министерства магии Того-которого голыми руками, всё равно, награда полагается мне. А тебе, как всегда, полагается кукиш. Хоть тресни, хоть свистни — тебе ничего не светит. Каким был дурачком-сиротой маггловоспитанным на первом курсе, таким ныне и остался.»

Гарри не был уверен, говорил ли эти слова Рон или они были плодом его собственного обиженного воображения, но, вспомнив покрасневшее от гордости лицо своего пышущего от счастья рыжего одноклассника, Гарри словно впервые увидел его истинную сущность. И сучность.

И задохнулся от ненависти.

Хотя, почему впервые — он вспомнил Рона перед зеркалом «Еиналеж». Надувшегося от гордости Рона — быть старостой, капитаном квиддичной команды с новой метлой в руках… Вот и стали воплощаться мечты придурка. А, может быть, — промелькнула в голове Поттера догадка, — в тот момент Рон уже знал, что таков будет расклад на будущее. Гарри Потеру — все ранения и битвы, все унижения и огульные слова, а Рональду Уизли — все награды, ордена, чужое золотишко и внимание девушек.

По мановению волшебной палочки доброго дедушки Дамблдора.

Темноволосый парнишка аж задохнулся от подведённых итогов своей мыслительной — в кои-то веки — деятельности. Так оно и выходило, что хоть тресни, а Рон получал всё, а сам Гарри — одни хренушки!

Почестей — нет, славы — нет, из наград — только тысяча галеонов и ту он братцам-близнецам Рональда сам в белы ручки отдал. Обманом? Вероятней всего. От семейки Уизли честности, как от девиц пониженной социальной ответственности — девст… а-а-а, честь короче.

Надо было забрать награду обратно! А, если те откажутся?

Что он этим сделает, если они откажутся вернуть деньги, пожалуется их мамочке? Или Сириусу, этому фальшивому крёстному отцу? Уф-ф-ф…

Медленно шагая по ступенькам наверх, Гарри продолжил копаться в своих тяжелых раздумьях.

Нет, он Рону не то чтобы завидовал. К чему этому убогому-то такие высокие чувства! Но обиженым до глубины души своей был — это да. Спрашивается только, на кого конкретно больше всего он должен был обижаться — на директора Дамблдора, деканшу Гриффиндора, крикуху Молли Уизли? Или Гермиону Грейнджер, подругу?

Да на всех.

Но больше всего Гарри был обижен на крёстного отца, Сириуса Блэка.

Тот только одно в своей жизни делал — предавал, предавал и предавал. Вошёл во вкус, как говорится. Сначала предал собственную семью — отца, мать, всех предков, отказав им в принятии собственного наследия. Постыдился окраса магии Рода Блэк. Слишком ему тёмной она показалась, не в пример сияющей белизной и лучезарностью магии Альбуса-свет-Дамблдора!

И попёрся он на Гриффиндор, увлекая за собой кузена Джеймса Поттера. А там оба угодили прямиком под давление твёрдого перста и благого голоса директора Дамблдора.

А последний что от мальчиков хотел? Что?

Чтобы ответить на свой вопрос, Гарри вспомнил свои собственные посещения директорского кабинета. Благостная песня феникса, слащавый голос белобородого Санта Клауса… «А-а-а-а, мальчик мой, хочешь лимонную дольку?»

Внезапно в его голове прозвучал голос ненавистного дяди Вернона:

— Помните, мальчики, если к вам подойдёт взрослый дядька с горстью конфет, бегите! Бегите, не оглядываясь назад! Пидорас это, вот кто он.

А-а-а-ау-у-у-у!.. Выходит, что дядя Вернон их предостерегал, а добрый дедушка Дамблдор их заманивал, да? Сравнение этих двух воспоминаний загорелись огненными буквами в его мозгу.

Вот, значит, как могло было быть!

Потом его мысли, сделав такой небольшой крючок, вернулись опять к Сириусу, к отцу своему Джеймсу и к Мародёрам в целом.

Сириус всех предал. А Поттеров — дважды. Сначала вбив им в пустые бошки, что выбор его самого в качестве Хранителя Фиделиуса слишком на поверхности лежит. Типа, все знают, кто Джеймсу самый лучший друг и кузен при этом. И предложил им заменить себя Питером Петтигрю. Словно Питер другом и мародёром отродясь не был. Ха! Ха! Ха!

О семилетней дружбе с ним враги видите ли, вообще никак не догадаются!

И родители поверили. Или им внушили поверить. Кто внушил? Тот, кто разыгрывал свой спектакль. Во благо…

Э-э-эх-х-х…

А дальше — второе предательство. В тот роковой Хэллоуин Блэк пренебрёг своими обязанностями Крестничества. Оставив выжившего после нападения Того-самого маленького пораненного крестничка Гарри на руках совершенно чужого Поттерам даже не человека, а полумагика, Хагрида. Отдав тому и свой летающий мотоцикл. Зачем? Чтобы ускакать играться в догонялки с истинным предателем Поттеров, крысюком Питером Петтигрю. Вторым из друзей-мародёров. Показал себя Сириус дураком похлеще своего дружка Джеймса, отдавшего в это тяжёлое время Дамблдору свою мантию-невидимку. Два идиота.

А этим летом Сириус показал Гарри, что ему нет веры ни в чём. Поклялся крестничку забрать его на летние каникулы — так забери! Ан, нет. И пришлось Поттеру опять отдуваться из-за пренебрежения крёстного отца побегушками с дементорами на маггловской улице. И предстоящим дисциплинарным слушанием через две недели.

А теперь вопрос на засыпку: кого из обоих друзей Джеймса — Блэка или Петтигрю — назвать предателем? Крысюка или пса шелудивого?

Случай не из лёгких, да-а-а…

Забыл Сириус своего крестника и забил на него. Зато, позволил кому-то постороннему взломать защиту дома собственных родителей и отдал его под штаб лучезарного Ордена… Вероятно, не без помощи загадочного самого старшего из братьев Рональда, который у гоблинов взломщиком проклятий работает. И пустил Сириус в древний магический дом, среди накопленного веками богатства, всю шайку-лейку Жаренной огнём курицы. Позволил чужой женщине — жене Артура Уизли — командовать и распоряжаться всем здесь. А она тому и рада. Возомнила себя этакой хозяйкой большого дома. Не бывшего свинарника по имени Нора, а хозяйкой дома Древнейшей и Благороднейшей семьи. Типа, увидь себя ака-леди Блэк.

Да вышла бы Молли Прюэтт за того, за кого сватал её отец, была бы «Леди Какая-то-там». Но раз выбрала Артура-Предателя крови-Уизли и нарожала ему целый выводок поросят, будь добра, сиди в Норе и не высовывайся. Чай, забудут о тебе.

Он шёл и шёл наверх, не оглядываясь. И сам не заметил, что пропустил этаж, где была их с Роном комната. По распоряжению миссис Уизли.

Оглянулся, когда оказался на последней площадке, а лестницы наверх больше не было. Он толкнул ту дверь, за которой должна была быть общая с шестым рыжиком комната.

Но это была не она. Это было другое, тонувшее во тьме помещение.

Из мрака всплыло бледное до синевы лицо дрябого, почти голого — если не считать грязной тряпки вокруг нижней части туловища, домовика. Тот сверкнул парой бледно-голубых глаз, словно специально дожидался появления парня Поттера. При виде тощего, скелетоподобного незнакомого эльфа Гарри впал в ступор. Что подобному созданию делать в их с Роном комнате?

— Кто ты и что потерял в нашей спальне? — спросил он.

Домовой эльф прокашлялся и ответил скрипящим голосом вопросом на вопрос:

— А что крёстный сын предательского сына Древнейшей и Благороднейшей семьи Блэк искал на этаже хозяина Регулуса?

— Я? Ничего я не искал. Я просто захотел умотать подальше от праздника внизу и скрыться ото всех, — начал говорить Гарри, но внезапно ощутил как тонкая струна обиды тренькнула в его груди, отдаваясь острой болью. Он охнул и схватился за грудь. — Впусти меня в эту комнату, эльф, и принеси мне что-то болеутоляющее. Потом я тебе расскажу всё.

Маленький старичок-эльф, худющий и страшненький, сделал два шага назад и щёлкнул пальцами. Зажглись осветительные волшебные шары на потолке, а в его руке их свет отразил маленький зелёный флакончик. Выпившего его содержимое Гарри отпустило и он оглянулся.

Это была не их общая с Роном комната. Это было другое, удивительно чистое и богато обставленное помещение. В зелёных слизеринских тонах. На пошатывающихся ногах Гарри доковылял до ближайшего кресла, там и рухнул. Схватившись обеими руками за голову, он простенал. Не смотря на болеутоляющее, в голове нещадно трещало, шрам разрывался от боли. Гарри пальцами помасировал виски и начал:

— Я не знаю, кто ты, эльф, но мне, честно говоря, пофигу. Мне некому пожаловаться, — он посмотрел на стоящего напротив домовика. — Для меня нигде в этом мире нет места, понимаешь, о чём я говорю? Всё своё детство я провёл в чулане под лестницей в доме моей родной тётки-магглы, сестры моей мамы. Всю мою жизнь, и до Хогвартса, да и во время обучения там, мои родственники попрекают меня за каждый кусочек хлеба… А придя в Хогвартс, я подумал — вот поживу. Но мне опять приходится платить за своё проживание, за пищу, за обучение. Не деньгами, а участием в разного вида смертельных играх. Я живой, пока могу преодолевать каждый год эти устроенные мне взрослыми волшебниками смертельные гонки. В Хогвартсе из взрослых есть только учителя, чтобы им икалось до посинения каждый раз при упоминании моего имени! Мда… Я думал… я надеялся, что в доме моего крёстного отца я отдохну летом, но нет! Всё утро сегодня я драил полы, вытирал пыль, чистил портьеры от докси. Здесь я тоже почувствовал себя нахлебником, обязаным платить за хлеб собственным трудом.

Дряблый домовик смотрел огромными побледневшими от старости и магического голодания глазами и думал. Думал он не о себе, а о своём стоящим на грани исчезновения Роде. Тем временем этот столь перспективный в плане сохранения рода Блэк парень продолжал жаловаться:

— У меня сегодня день рождения и все об этом знают. Должны знать! Но кому сегодня праздник устраивается? Рональду и Гермионе. И кто этот праздник оплачивает? Мой крёстный отец, эльф! Не мне День рождения, а левому парню праздник организуется, назло собственному крестнику. Пускай пацан подавится горем, да? — Голос парня взлетел крещендо. — Дом огромный, эльф, огромный! С десяток спален пустует, но я где должен спать? В одной комнате с храпящим рыжим … вонючим пердуном. Я взываю к Сириусу с просьбой предоставить мне отдельную комнату, а он гогочет, как умалишённый, и начинает новую байку про их с моим отцом время учебы. Джеймсом меня называет…

Гарри потёр ноющий шрам рукой и вздохнул.

— Мне позарез нужно остаться наедине с собой, чтобы подумать, почему за мной в Литтл Уингинг дементоры пришли. И что за дисциплинарные слушания такие меня ждут и как из них сухим и свободным выйти. Да негде мне скрытся от всей назойливой оравы приживал. А до здешних чуланов, чтобы скрыться, мне доступа нет. Миссис Уизли не позволяет нам ходить по дому без её пригляда… Чтобы не натктнуться на тёмные заколдованные предметы якобы. И всё подряд выбрасывает, а тот воришка утаскивает.

Домовой эльф смотрит на молоденького волшебника и в нём нарастает лучик надежды. С первого момента он почувствовал в нём солидную долю Блэковской крови. Четверть, если точнее. Внук он мисси Дореи, как-никак. Истинная Блэковская кровушка. А в его шраме присутствует частица того злого волшебника, подчиняться которому Кричер должен. По приказу хозяина Регулуса и во всём.

И вот сидит внук мисси Дореи, жалуется, но не это нужно Кричеру для действия. Старому домовику не жалоба, а приказ нужен… Что делать? Как подвести молодого, несведущего в своих правах мага к нужному Кричеру приказу? Сказать напрямую, что ли? Как магия дома накажет Кричера?

Да, Мордред с ним, с Кричером!

Молодой волшебник был магически силён и могуч, но фатально для своего возраста несведущ. Весь такой своей нелёгкой жизнью затравлен и зачем-то весь опутан магическими ограничителями бородатого и злого старика.

Но он был совершеннолетним. И не догадывался об этом. Никто ему глаза не открыл.

Он подходил.

Он был до отчаяния нужен Древнейшему и Благороднейшему роду Блэк!

И домовой эльф принял единственное на данный момент правильное решение:

— Кричер вам поможет, уважаемый крестник Сириуса, предателя собственной матушки. Кричер долго, долго ждал. Род Блэк нуждается в подходящем наследнике, сэр Гарри Поттер! Вы сами пришли и попросили помощь. Но чем вы готовы помочь старому Кричеру? Согласитесь ли вы, Гарри Поттер, быть следующим Главой рода Блэк?

Блекло-голубые глазищи полны надежды и хлопают, хлопают веками…

Что?

В голове Гарри Поттера всё и так безумно вертится, смешиваясь в невообразимый хаос. Быть следующим лордом Блэком? С чего бы это? Разве может он, Поттер по крови и по происхождению, им быть? А с Сириусом что будет? Почему у рода Блэк нет признанного главы? Что этот выбор даст ему и что, собственно, с его поттеровским наследием и именем произойдёт, если согласится?

А разве кто-то когда-то про его поттеровское наследие что-то рассказал ему?

— Тебя Кричер зовут, да? Скажи мне, Кричер, а что с наследием моего отца будет?

— Кричер не может врать наследнику, сэру Гарри Поттеру. Молодой маг, став лордом Блэк, не теряет своё наследие по отцу. Более того, ваша бабушка Дорея — одна из дочерей Блэков. — Гарри захлопал глазами, его бабушка из этой семьи? — Ваш отец наполовину Блэк. Молодой господин Джеймс, следуя приказу собственного отца, женился на магглорождённой девушке и обновил кровь рода. Это было правильное решение для рода Поттер, что вышли из Певереллов. Ваша кровь чиста, ваша магия сильна. Дальше не спрашивайте бедного Кричера.

— Что я теряю, Кричер? — спросил на всякий случай Гарри.

— Теряете? Ничего молодой наследник не теряет. Он только выигрывает, объединив два рода. Кричер поможет, но Кричер голодный. Давно никто Кричера не кормил магией. И, чтобы всё прошло, как по маслу, сэру Гарри Поттеру нужно привязать Кричера к себе.

— Это ещё зачем?

— Чтобы Кричер стал вашим эльфом. Иначе, там, в Ритуальном зале Кричер не сможет помогать. А сам, в одиночку, молодой претендент с ритуалом не справится.

— И как это делается?

— Очень просто. Мне нужна капелька вашей кровушки. Пырните кончиком палочки ладонь, дайте Кричеру слизнуть вашу кровь! Палочка сама всё сделает. Порежет, потом вылечит…

— Но летом…

— Это волшебный дом, молодой волшебник…

— Не продолжай, я уже понял.

Глубоко за полночь из Ритуального зала вышел не совсем тот парень, который шестью часами ранее входил внутрь. На первый взгляд, разница была существенна, но если присмотреться к деталям внешности — вроде и мало что изменилось.

Волосы остались тёмными, но перестали торчать ёжиком. Глаза продолжали поражать своим изумрудным цветом, но стали ярче и с чуть-чуть другим разрезом. Волосинки бровей потеряли своеобразную беспорядочность и оформились в то, что обычно называется «брови вразлёт». Это вместе с правильной формы носом, немножко другим очертанием губ и ямочкой на подбородке придавало лицу парня необыкновенную привлекательность для представительниц противоположного пола. Для девушек.

Он выглядел чуть подросшим, а удлинившиеся слегка ноги делали его походку более плавной.

Самая яркая черта внешности Гарри Джеймса Поттера — его шрам, и он потерял своего подселенца. Это привело к потере ярко-багрового (из-за постоянного воспаления) цвета и к иной форме. Потому что внутрь опустевшего контейнера, на место изгнанного и впитанного в алтарь кусочка Волдеморта ритуал подселил иную, в некоторой мере коллективную сущность. Можно было назвать эту сущность коллективной памятью рода Блэков.

Это был он, Гарри Джеймс, но уже не Поттер, а Блэкпоттер.

Ритуал принятия рода Блэк под себя выдался тяжёлым, изматывающим, но успешным. В процессе ритуальных действий и после уничтожения всех сдерживающих его магию ограничителей, ему удалось пообщаться с коллективным разумом Древнейшей и Благороднейшей, на пару с Певеррелами фамилии. И он согласился хранить в своём шраме что-то типа кнопочки, чтобы в ключевых моментах жизни связываться с Родом своей бабушки Дореи. Получать советы, подсказки, знания, подпитку с алтаря магией.

Гарри Блэкпоттеру предстояло этой ночью усвоить управление этой связью и восстановить до дисциплинарного слушания — как пообещал, лежа на алтарном камне — связь с Магической сетью Земли. Чтобы та подпитывала Род в лице одного необученного подростка, Гарри Блэкпоттера.

Ночка выдалась тяжёлой, Гарри спал плохо. Снились ему ряды и ряды неведомых заклинаний, плетения ритуалов, сглазов, проклятий и заговоров. Некая палочка во сне чертила всевозможные рисунки и, словно огнём, навечно впечатывала всё это в его память. Подобным образом перед его внутренним взором разворачивался длинный, с виду бесконечный пергамент с рецептами зелий всевозможной направленности. Его мозг вначале распух от беспорядочной информации. Но постепенно та сама начала упорядочиваться и плотненько упаковываться по направлениям, оформляя одну общую конструкцию знаний в его голове.

Это было магически! Это, … это было волшебно!

Утром парень проснулся с распухшей от знаний, но чётко работающей, как библиотека, головой. Магическая теория получила внутреннюю логичность. Её направления, переплетаясь, чётко сконструировали симметричный, аккуратный узор, упрощая тем самым приложение Магической практики. Самое важное — становилось понятно, как сама Магия вписывается в существовании Вселенной.

Но не только в области магической науки обогатил свои знания Гарри, но и в куда как более приземлённых и практичных областях. К примеру — такие нужные на фоне приближающихся дисциплинарных слушаний представления о магической юриспруденции и праве.

Он узнал о своём месте в магическом обществе Британии, и это поразило его до дна души. Кроме всего прочего, его догадки насчёт признанного всем волшебным обществом Долга жизни перед Мальчиком-который-выжил, Гарри — сына Джеймса и Лили Поттер (вот это номер!), подтвердились юридически.

Так-так-так-так. У самого маленького спасителя фамилия не упоминалась. Ну и ну!

Тряхнув головой, чтобы сбросить с себя остатки сна, Гарри позвал домовика.

— Кричер! — голос из его горла вышел ниже того тенорка, который до вчера был у него. — Кричер, ты где?

— Кричер услышал хозяина Гарри Блэкпоттера, сэра! — блеснув ярко-голубыми глазами, отчеканил помолодевший домовик.

Щеголял он белой шёлковой наволочкой и золотым медальоном на серебряной цепочке.

Копия оригинального медальона Салазара Слизерина. Сам принёс его с то места, где погиб Регулус Блэк. На вопрос Гарри были ли там какие-либо трудности, домовик весело махнул рукой и отчеканил:

— Бесноватый сородич делу помог, а потом последовал судьбе хозяина Регулуса, мой лорд.

Имя «бесноватого сородича» озвучивать отказался, упёрся рогом. Гарри не настаивал, сам догадываясь о личности помощника.

На шее Гарри висел точно такой же медальон, как у Кричера, но уже оригинал самого Салазара. Очищенный от своей злокозненной начинки на алтаре при помощи Кричера, чтобы тот запомнил «уханье» магии хоркрукса.

— Что прикажет хозяин? — шаркнул ножкой домовой эльф.

— Скажи, Кричер, я правильно понял, что вечером здесь будет собрание-посиделки Ордена, так? — домовик кивнул головой. — А ты говорил мне, что и дому, и его Защите нужна подпитка, — Кричер выпучил сияющий взгляд на Гарри, — и нам нужна жертва, да? — Домовик аж подскочил от энтузиазма. — Молодой сильный маг, я верно рассуждаю? Ладно… Подловим одного из участников и возложим на алтаре. А там и… — Гарри провел руку через шею, выпучив глаза.

— Хозяин Гарри хороший глава Древнейшего и…

— Да перестань…

— … Благороднейшего рода Блэк! — восторгался Кричер. И вдруг весь вскинулся, наклоняясь к парню. — Когда великий хозяин Предателей из дома выгонит?

— Позже. Я сейчас голоден как волк, Кричер…

— Знаю, милорд! Кричер всё приготовил для хозяина — завтрак, ванную, новый наряд…

Плотно позавтракав, Гарри задержал снующего туда-сюда из помещения домовика:

— А новый наряд зачем приготовил?

— Разве хозяину не надо в Гринготтс? — выпучил синие глазищи Кричер. — Хозяину надобно быстро закрыть все сейфы, а то рыжей Предательнице придёт в голову идея принарядить шестого сына в новенькое, а денюжки откуда?

— А, понятно. Идём принимать наследство, а вечером поймаем одного приглянувшегося мне сверстника моих родителей и положим на родовой камень Блэков.

— Мой лорд добрый, хороший глава рода. Кричер доволен, очень доволен. Моя бедная хозяйка довольна.

* * *

Вернувшись из банка, Гарри установил, что никто на Гриммо о нём и не вспомнил. Словно кто-то бросил на всех ошивающихся здесь людей Чары невнимания. Ну и ладно.

Он, чтобы явиться на кухне, причесался на старый лад, с торчащими во всех сторонах патлами. Напялил на нос надоевшие очки-велосипеды, но с обычными стёклами, надел обратно старьё кузена Дадли, в чём на Гриммо орденцы его и притащили, и медленной, типа «я устал от всех вас», походкой дошёл до самого тёмного угла помещения. Где и присел на притащенный с собой стул. Он так и просидел, скрестив на груди руки с отсутствующим видом, некоторое время. Миссис Уизли что-то неистово кричала, но её крики скользили по поверхности его сознания, не оставляя за собой следа.

Рон и Гермиона на виду в кухне не появились, закрывшись по всей вероятности в спальне первого. Ну и пусть она радуется звукам оглушительного храпа и вони пердежа любимого. Пусть понюхает убойный запах его давно не мытых ног, чай, это развеет розовый туман из её мозгов. Лишь потом он поговорит с ней.

Близнецов тоже не было, да и чёрт с ним, с ворюгами. Никуда от него не сбегут: рука правосудия длинна.

Ближе к ужину на кухне явился весь такой заспанный и жутко довольный собою Рональд. Ни с кем не поздоровавшись, он упал всей своей долговязой тушкой на стул и оглянулся. Гарри почувствовал на себя его высокомерный, вспыхнувший злорадством взгляд, но продолжил игнорировать всех своим отрешённым видом.

Не дождавшись от Поттера внимания, Рон фыркнул и грохоча ножками деревянного стула, переместился ближе к столу.

Мгновенно перед ним появилась заполненная до краёв миска с похлёбкой, и он схватился за ложку. Равномерно загребая ложкой, он одну за другой стал впихивать в себя порцию за порцией. После пятой миски он буквально отвалился от пищи и откинулся назад с заметно вздутым животом. Прикрыв глаза, он утонул в своих радужных воспоминаниях с улыбкой на веснушчатом лицу.

Дверь громко хлопнула и в помещение кухни ворвалась запыхавшаяся Джинни. Тряхнув головой, чтобы присутствующий Гарри заметил и оценил красоту её длинных рыжих волос, она жеманно спросила:

— Мамочка, а где Гермиона? Её не было в нашей спальне сегодня ночью…

Вдруг она заметила выражение довольного, с видом объевшегося сметаной кота, Рона и замерла. В её голове закрутились мысли, одна другой радужней. Вот он, её Гарри, сидит здесь одинокий, ни с чем. А братик Рон, наконец, уложил в постель главную помеху к её, Джинни, восшествию. Достигнув до этого логического вывода, она улыбнулась своей особой акульей улыбкой и вперила взгляд в темноволосого парня своей мечты.

— Гарри, не хочешь пойти со мной поискать, где Гермиона? — тоненьким заискивающим голоском спросила она.

А он, просидевший целый час в самом тёмном углу комнаты с закрытыми глазами, медленно покачиваясь взад-вперёд на задних ножках своего стула, ответил ей, не поднимая век:

— Найдёшь ее в комнате Рона. Дорогу туда сама знаешь. А увидишь, напомни ей Чары проветривания, а то задохнется от вони. — Вдруг он раскрыл свои сказочно красивые изумрудные глаза и уставился на девушку взглядом кобры. — Иди, чего ждёшь?

— Тебя жду, Гарри…

— А мне не хочется созерцать голую Гермиону и нюхать вонь чужого секса…

— Гарри Джеймс Поттер! Рот закрой! — визгнула миссис Уизли. — Какая оса тебя укусила, что такой злой сегодня? Тебе не положено знать подобные слова…

— Ха-ха-ха! А мне, знаете ли, пофиг, ваше мнение. Я здесь не за то, чтобы слушать и выполнять ваши пожелания. Я своего крёстного отца жду.

Рон и Джинни резко всполошились, услышав грубость от Поттера. Их матушка, надувшись от возмущения, вытерла мокрые руки о свой грязный передник и устрашающе приблизилась к Гарри.

— Ты сейчас извинишься передо мной и Джинни за свой неподобающий язык или я тебе рот мылом вымою! И ты этими словечками никогда больше на станешь пользоваться в нашем с Джинни присутствии, — сказала она. — Иначе я пожалуюсь директору Дамблдору…

Поттер поднял руки в жест «Делай, что хочешь!» и опять закрыл глаза, перестав обращать на остальных внимание.

На кухне, зевая и протягиваясь всем телом, явился Сириус Блэк и радостно хлопнул Рональда по плечу.

— Ты герой дня, Ронникинс! И оценки у тебя не, как ты говорил, одни тролли. Значок старосты тебе достался, и, как я слышал, курчавую девушку ночью закадрил. Э-э-эх, я в твоем возрасте тоже был парень не промах…

Рон глупо лыбился и, как бы невзначай дёрнул свою майку, чтобы взрослому магу стал виден любовный засос. Сириус перемигнулся с Рыжиком и громко захохотал.

А сам Гарри для Сириуса словно не существовал.

А это было (Как о себе говорил крестный, что был «парень-не-промах», да?) очень даже промахом.

Настало время ужина и в доме стали появляться незнакомые Поттеру люди, здороваться с Уизлями и с Блэком. Потом они расселись за столом, как у себя дома и начали прихлёбывать и нахваливать готовку хозяюшки Молли. А та таяла от похвалы.

Гарри на минуту вышел из оцепенения и вперил немигающий взгляд в мистера Уизли, пока тот его не почувствовал. Привлекая к себе внимание Артура, Гарри намеренно засмотрелся, так же не мигнув, в крутящуюся шутихой вокруг стола миссис Уизли. Её муж тоже посмотрел на жену, потом обратно на сидящего в углу, единственного из всех без ужина парня. Потом углубился в раздумья, не понимая, что без слов хотел сказать ему Гарри.

Наконец сообразил. И дёернул за передник свою жену, указывая ей лишь взглядом на зыркавшего из угла парня.

— Он наказан, Арчи. Пусть посидит без ужина, чай научится толике учтивости.

Орденцы ели, аж за ушами трещало, перебрасывались незначительными новостями, а на сидящего в тени угла темноволосого подростка никто не поглядывал.

Голодным Гарри не был, он хорошо поел наверху, в своих комнатах. Он присутствовал здесь, потому, что ждал. И лишнее внимание ему не нужно было.

Внезапно в ладонь Гарри ткнулась маленькая ручонка — уговорённый с Кричером знак, что на внешнюю площадку дома аппарировала их цель. ЦЕЛЬ.

Парень немедленно встал и стремительно выбежал из кухни. За ним пренебрежительным взглядом проследил только его однокурсник, шестой Уизли.

Джинни из кухни давно ушла, а Гермиона так и не появилась. Как и близнецы.

Гарри хмыкнул, подумав об этом совпадении.

Сразу закрыв за собой дверь кухни, он вытащил мантию-невидимку и накрылся ею, стиснув в руке притащенную домовиком тяжёлую чугунную сковородку. С портрета напротив входной двери на висящую как бы в воздухе посуду пялилась округлившимися глазами леди Вальбурга.

Вдруг тяжёлое полотно входной двери, по обычаю одного профессора Зельеварения, Северуса Снейпа, резко и с размахом распахнулось и он вошёл в прихожую. Где собственной персоной, сделав свой первый и фатальный для себя шаг, и встретился головой с этой самой сковородой.

И у него перед глазами упала завеса тьмы.

Очнулся Северус Снейп лёжа в голом виде, прикованным к поверхности алтарного камня. Он был не в состоянии шевельнуть ни руками, ни ногами, ни головой. Мог двигать только глазными яблоками. Скосив взгляд, он увидел и узнал ненавистного щенка Джеймса Поттера в белом льняном балахоне, готовящегося к какому-то важному ритуалу.

На самом алтаре, между своих широко расставленных ног, Снейп увидел незнакомого трясущегося от нетерпения домовика с огромными ушами. Тот тоже был в снежно-белой накидке с гербом Блэков на груди. И держал руками над головой высоко поднятый ритуальный волнообразный клинок из тёмного железа.

Поттер кружил вокруг алтаря и пел низким голосом напев на незнакомом Снейпу языке.

Взрослый мужчина задёргался в путах, замычал в попытке предупредить несносного мальчишку, что, выберись он отсюда, то немедленно и на месте заавадит наглеца.

Но верёвки были не наколдованные, а из маггловской металлической оплётки для проводов, узлы вышли здоровые, их не растянуть и не разорвать! Что делать? Что? Убьёт его гадёныш, даже не моргнув — по видимому, такое было у него намерение. И как спастись?

Не спастись. Он закрыл глаза и приготовился к встрече с Лили, матушкой этого наглого…

Внезапно пришла боль.

Остриём клинка домовик начал вырезать по его бледной синеватой коже глубокие надрезы в виде рун, принося этим жгучую боль. Поттерёныш тихо шипел на… парселтанге? Кровь лилась из образовавшихся ран и стекала на поверхность алтаря, где с шипением всасывалась в камень. Губами гадёныш дотрагивался до кровоподтеков. Вдруг он его укусил сильно, в околосердечную область, до крови.

Снейп резко открыл глаза и встретился взглядом со своим палачом. С лица ненавистного Джеймса смотрели изумрудные глаза его любимой девушки. Украденные у его Лили.

Снейп вздрогнул от ужаса, словно сама Смерть вгляделась в него.

Домовик замахнулся и одним ударом забил клинок в образовавшийся от укуса кружочек.

Всё взорвалось пульсирующей тьмой. Звёздная карусель подхватила его и с ускорением унесла куда-то ввысь и вдаль…

Вздохнув, Гарри прошептал:

— Кричер, перенеси меня в мою спальню, у меня сил не нет двигаться.

— Кричер всё сделает, мой добрый хозяин, сэр. В самом лучшем виде.

* * *

Когда ЭТО случилось, орденцы слушали разглагольствования своего бывшего, самого любимого директора. Благостный голос профессора Дамблдора убаюкивал их, делал их внушаемыми и поддающимися его уговорам.

— Молли, дорогая, ты должна держать мальчика в большей строгости. Надо его нагружать работой с утра до вечера, как в доме своей тётки его третировали. Чтобы он ни разу не задумывался о предстоящем дисциплинарном слушании. Нечего мальчику впадать в панику и в депрессию. Пусть твой Рон поменьше времени проводит с мисс Грейнджер, а побольше с другом. А ты, Сириус, закрой доступ к библиотеку всем. Прежде, чем я сам там не побываю, нечего разным мимо проходящим девицам зачитываться тёмными фолиантами твоей семьи. Я понятно выразился? Молли, Сириус?

— Да, да! Всё понятно, профессор Дамблдор! — одновременно болванчиками закивали упомянутые люди.

Старик погладил рукой свою длинную, старательно ухоженную белую бороду и оглянулся в поисках своего личного зельевара и по совместительству — мальчика на побегушках. В тот самый момент на грани слуха он услышал гул. Постепенно громкость нарастала, устремившись ввысь по тональности. Стёкла огромного кухонного буфета тонко зазвенели, угрожая лопнуть.

Дамблдору пришлось нарушить ментальный настрой своего благостного внушительного голоса, он приподнялся с наколдованного из обычного стула кресла и стал вслушиваться. Его орденцы, испуганно переглядываясь, следили за поведением готового в любой момент сбежать руководителя. Пока ничего не предпринимая. Они ждали его, Альбуса, приказа насчёт этого феномена.

Крик отчаяния Сириуса привлёк их внимание. Хлопнув обеими руками о столешницу, он дёрнул свои грязные, тёмные с проседью патлы на голове и тихонько завизжал на одной ноте.

— Сириус, что, мой мальчик, происходит? — спросил Дамблдор.

Блэк, не открывая до боли сжатые глаза, выдал сквозь зубы:

— Кто-то поднимает Блэковскую защиту, эх-х-х-х-х… Сейчас как тряхнёт… Бегите, бегите все, у кого нет Блэковской крови!

И все вымелись единым потоком из кухни. Входная дверь хлопнула напоследок. Послышались хлопки аппараций…

* * *

— Кричер, найди и принеси мне письма-предупреждения из Министерства магии, которые я забыл на Тисовой. Нам надо начать подготовку к Слушаниям. Чует сердце, там будет подстава.

— Кричер всё сделает в лучшем виде, благородный хозяин, сэр!

Последние два дня после ритуального жертвоприношения «молодого сильного мага» на алтаре Блэков, Гарри провёл с огромной для себя пользой.

Посетил опять банк Гринготтс, где для начала начистил морды нескольким гоблинам. Поверенного семьи Поттер вообще укоротил на одну голову за предательство и подтверждённые махинации с имуществом собственно Гарри Поттера. В результате махинаций имущество последнего представителя этой семьи сократилось наполовину.

После фатального убавления роста поверенного финансы Гарри вернулись обратно — из ячеек всех, кто совал свои загребущие лапки в чужое золото.

То есть, когда в середине августа вся многочисленная семейка Уизли посетит банк, чтобы изъять из Доверительного сейфа (ключ к которому уже невалиден) Поттера нужное для всех их собственных отпрысков количество денег, гоблины дадут им от ворот поворот. Тогда им придётся посетить свою единственную, пустую со вчерашнего дня ячейку. И придут в ужас и недоумение, чем закупиться к новому учебному году. И приползут просить денег у Гарри.

Тогда наступит час его мести. Его остывшей до температуры открытого космоса мести.

Они не смогут встретиться с ним, так как доступ на Гриммо 12 им будет закрыт.

Не имея другого выхода, они отправятся просить денюжки у директора Дамблдора. Тот, конечно заартачится, повертев большими пальцами рук. Потом величаво отступит перед просьбами своих верных приспешников, опутав тех дополнительными клятвами. И отправит Фоукса с письмом к гоблинам, чтобы те уделили из его собственного сейфа необходимую сумму доброй семейке Уизли. Но феникс вернётся не с плотно заполненным галеонами кошельком, а с письмом-предупреждением, что его, Дамблдора, сейф полупустой из-за возврата неправомерно изъятых из сейфа одного мальчика-сироты суммы.

Представив себе эту щекочущую в самом сердце жаждой мести картину, Гарри почувствовал, как аж зачесались руки взять свою волшебную палочку и…

Спокойно, спокойно. Всему своё время.

В Гринготтс ему пришлось отправляться несколько раз, ночью. Дела там оказались запутанней, чем Гарри Блэкпоттер ожидал. И первой точкой в списке неожиданностей было то, что оба родители Лили Эванс были сквибами. Магглорождёнными. Может, в Министерстве магии и не было артефакта, способного регистрировать подобных людей, но в банке Гринготс он был. И выяснилось, что Петуния Эванс не случайно в своё время претендовала на обучение в Хогвартсе. Пока не вмешался кто-то неизвестный. Кто-то с далеко идущими планами, не заинтересованный, чтобы из одной якобы маггловской семьи появились двое магически одарённых дочерей. И не закрыл вопрос мановением палочки.

Гарри не спросил даже, в чьих руках эта палочка колдовала.

Имя, занявшее вторую позицию в его списке врагов медленно, но уверено заскользило наверх, угрожая занять первую, ранее застолбленную за Волдемортом.

Дальше всплыл забытый — или старательно скрываемый Министерством — пункт мирного договора с гоблинской нацией, гласивший, что из министерских средств каждому магглорождённому магу, в происхождении которого на десять поколений назад не замечен ни один волшебник или волшебного происхождения сквиб, должна открываться своя ячейка с определённым количеством золота. Как стартовый фонд для новой волшебной крови, чтобы помочь новичкам отучиться, устроиться и жить в волшебном мире после школы беспроблемно.

Вот это уже было, как говорится — большой БАДА-БУММ!

На вопрос Гарри о том, что случилось с ячейкой его матери, гоблины ответили, что она так нетронутой и стоит. Только с заметно выросшей суммой — из-за капающих годами процентов. На вопрос Гарри, что с этой суммой происходит, если бенефициар не удосужится забрать её, гоблинский клерк ответил, что через тридцать пять лет бездействия вся накопившаяся сумма возвращается обратно в распоряжение Министерства магии. В частности — в руки действующего министра.

— А как стоит вопрос с наследниками? — спросил разнервничащийся парень.

— До окончания указанного срока наследник имеет право забрать всё. Надо просто пройти проверку крови, — зашевелился гоблин, доставая лист чистого пергамента, и флакон прозрачной жидкости. — Надрежьте руку палочкой и накапайте несколько капель здесь, мистер Поттер. Проверка всё покажет, мистер Поттер… О, извините лорд Блэкпоттер. И мои поздравления, у вас от матери остался полный сейф золота. Что будем с ним делать?

Всё прошло по накатанной.

Следующее посещение Гринготтса дало более стратегические открытия. О них Гарри решил не думать. Пока.

Днём на Гриммо продолжалось молчаливое с его стороны и раздражительно визгливое со стороны матриарха Уизли общение. Гарри нетерпеливо дожидался дня Слушания, когда скрытое станет явным и он с чистой совести вышвырнет с собственной территории всякий сброд.

Ему, кроме как с домовым эльфом Кричером, не с кем было поговорить. Гермиона целыми днями пропадала, предаваясь плотскими утехам с рыжим Роном. Судя по довольным рожам близнецов, не только с ним. Но глупая девочка вряд ли подозревала, кто на ней возлегает в пятый или десятый раз за одну ночь.

Так, в относительном спокойствии, прошла целая неделя. В светлое время суток Гарри редко появлялся на виду у жильцов, ночью посещал при помощи верного Кричера волшебный банк, больницу Мунго, путешествовал по континенту с целью осмотра доставшейся недвижимости. При таком заполненном распорядке мало времени оставалось на подслушивания сплетен и обсуждениям орденцев на кухне. Туда он почти не заходил.

Джинни изредка мельтешила на грани поля зрения. Он видел её боковым зрением, всю такую загадочную — с пылающими щеками, с развевающимися волосами или в скудном исподнем. Сириус шатался по лестнице, тошнил по углам и по-пьяному здоровался с крёстным сыном вот так:

— Здоро-во, Джи-… Дже-… га-га-га-гы-гы… Я настоль пьян, что… ж… иди, д-вай.

Гарри позволил до поры, до времени всему оставаться по старому, установленному лучезарным руководителем луче… — вы поняли — Дамблдором, конечно — порядку.

Он отдал только один приказ Кричеру — ничего из его имущества за порог входной двери не должно было выйти. А то развелось здесь любителей повысить своё благосостояние за счёт дома Блэков. До девятого августа всё шло, на первый взгляд, по-старому. Никто не смог заподозрить его в саботаже планов Ордена и его излучающего свет руководителя.

Утром девятого августа на Гриммо явилась незнакомая Блэкпоттеру женщина. Одна из орденцев.

Она принесла ужасную весть о смерти родителей одной, вовсю отдавшейся бесконечному празднованию, лохматой кудрявой девушки с именем мисс Гермиона Джин Грейнджер. Пока с этой фамилией.

Услышав эту печальную новость, миссис Уизли должна была по меньшей мере, проявить сочувствие к осиротевшей магглокровке. Побледнеть там, пустить слезу, что ли?

Тот день прошёл под знаком жалобных причитаний его осиротевшей однокурсницы и подруги. Но второе было под вопросом до тех пор, пока он не поговорит с Гермионой. А чтобы разговор был от души с адекватно отвечающей за свои слова девушкой, её надо было в течении дня очистить от всех возможных воздействий. И Гарри приказал Кричеру залить её чай Очистительным зельем и следить за любыми непроверенными добавками в её пище сегодня.

На следующий день, десятого то бишь, состоялись похороны родителей Гермионы. На кладбище её сопровождали две женщины — миссис Уизли и стажёр-аврор Тонкс. Чтобы Гермионочка ни на минуту не оставалась наедине с собой и не наложила с горя на себя руки.

Но ни сама Гермиона, ни две её дуэньи не подозревали, что с ними на кладбище явился под мантией-невидимкой и Гарри в сопровождении верного домовика Кричера.

Впоследствии Гарри удивился правильности своего решения не оставлять давнишнюю подругу один на один с этим монстром в юбке, Молли Уизли. Сразу после похорон миссис Уизли проводила Тонкс восвояси и, схватив рыдающую Грейнджер под мышку, аппарировала с ней в её родительский дом. Сам Гарри, взяв Кричера за руку, последовал за ними, оставаясь невидимым.

Входную дверь опустевшего отчего дома Гермиона открывала долго, трясущимися руками, собственной связкой ключей. Громко рыдая, она бросилась внутрь, причитая и зовя маму с папой. Гарри жалостливо дёрнулся было обнять девушку, утешить её тихим воркованием, напомнить ей, что она не одна в мире, что у неё есть он, её первый друг, но домовик вцепился в его руку и задержал хозяина.

— Девица эта — не ваша забота, мой лорд, — прошептал он, и Гарри шагнул назад.

Да-да, всё это так! Гермиона в его утешениях не нуждается. Ведь с ней пришла будущая свекровь — пусть она невестку привечает.

Но не тем занялась добрая хозяюшка Молли Уизли, не успокаивать какую-то ревущую девушку пришла. Чужая же, не своя дочка. Та-а-а-а!..

Она тем временем оглядывалась с отвисшей челюстью вокруг. Обстановка маггловского дома ничем не уступала, например, малфоевской. Глаза честной домохозяйки перескакивали с одного элемента интерьера на другой. Дом стоматологов Грейнджеров разительно отличался от внутреннего убранства Норы, это точно. Даже дом Сириуса на Гриммо по сравнению с выставленным здесь напоказ богатством заметно проигрывал. Знала бы, что всё тут обставлено с таким размахом, прошерстила бы здесь всё сразу, как только узнала, что Мундунгус со товарищи исполнили её приказ и убрали угрозу счастью её собственного сына, Рона. Эти зарвавшиеся богачи Грейнджеры вряд ли одобрили бы кого-либо из сыновей Молли в зятья.

Правильный она приказ дала позавчера Мундунгусу, поймав за руку, когда он попытался запихнуть в глубокий карман серебряный бокал с блэковской кухни. Всё в том доме принадлежит Джинни и только ей. Конечно, после обретения Поттера в мужья. Нда-а-а…

Она провела рукой по бордовой бархатной ткани дивана, представив свою доченьку, возлежащую на нём, и мысленно улыбнулась. Потом её взгляд остановился на картинах в рамах из дорогого красного дерева, на кружевных шёлковых портьерах, на огромном ковре на полу, в ворсе которого её ноги тонули по щиколотку. Мельком глянула на полки с книгами медицинского направления и отправилась дальше исследовать первый этаж.

Из кухни прозвучал её полный восторга голос:

— У-у-у, какая чистая кухня! Не занять ли нам с Артуром этот дом зимой, когда останемся одни, без детей?

В тишине пустого дома слова миссис Уизли прозвучали как гром с ясного неба и достучались до сознания плачущей Гермионы. Она резко перестала рыдать и открыла рот, чтобы возразить. Но кто-то невидимый неожиданно схватил её в охапку, прижав к себе, и закрыл ей рот рукой, чтобы та не выдала себя. Её нос почувствовал индивидуальный запах её друга Гарри. Разве он здесь? Ну, конечно, кто ещё мог щеголять в мантии-невидимке, кроме Гарри Поттера?

Его голос предупредительно прошептал ей на ухо:

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш, тише, тише, Герми. Я здесь, чтобы защитить тебя. Молчи и просто слушай, что она говорит. Иначе, я тебя предупреждаю, всё для тебя очень плохо кончится. Слушай внимательно, иначе навсегда останешься в дурочках! Скулить продолжай, но тихо. Чтобы услышать, что говорит миссис Уизли, там сама всё поймёшь.

В кои-то века упёртая, как дьявол, девушка послушалась друга. Скулить-то она скулила, но уши не развесила. Вынув свою палочку, она нарисовала её кончиком незнакомый прежнему Гарри-простофиле, но не сегодняшнему лорду Блэкпоттеру, знак и тихонько прошептала:

— Сонус!⁽¹⁾

Вдруг каждый звук, доносящийся из кухни, усилился вдвое. Гермионе и Гарри стал слышен каждый шаг расторопной женщины. Миссис Уизли пришлось, из-за собственного низенького роста, подпрыгивать, чтобы открыть дверцы многочисленных шкафов. Но после каждой открытой дверцы она радостно восклицала и с наслаждением озвучивала свои находки:

— Ты смотри, какие тут у магглов сервизы красивые! И что на коробке написано? «Мэйсенс-кий фар-фор». Что ли это значит? Дай посмотрю… О-о-о-о! Какая красота эти чашки! Я подобные видела лишь в Прюэтт-меноре. Ну, это будет хорошее приданное для доченьки моей, Джинни.

Услышав это, Гермиона прямо икнула от возмущения, но перед ней возникла висящая как бы в воздухе голова Поттера с пальцем перед ртом. Этим пальцем он сделал знак «Нет!» и скосил взгляд зелёных, не прикрытых очками-велосипедами глаз в сторону кухни. А там миссис Уизли продолжала радостно галдеть:

— Мой Рончик, глупышка, не заценит он такую красоту. Он бы ел даже из деревянной лоханки, была бы жратва. А глядя на всё вокруг, сомневаюсь, что богатенькую грязнокровку кто-то научил, как вести домашнее хозяйство, как о муже, о детишках заботиться. Ей всё доставалось на белой тарелочке с голубой каёмочкой. Но как учебное пособие она подходит. Пусть мои мальчики затрахают эту зарвавшуюся дурынду хоть до смерти. Зато научатся с женщиной правильно обращаться. А надоест — вышвырну её Мордреду под хвост. Моим мальчикам я всем выберу в жёны порядочных девушек, из хороших волшебных семей. Не то, что эти… магглы. Дантисты, хм-м-м… Кто объяснит мне, что это за работа такая! Хм-хм, ага-ага! Но вижу, вижу — хорошо они зарабатывали, не то, что мой Артур. Ва-ау-у, да тут два комплекта столовых приборов лежат в коробках… и они из чистого серебра! Интересно, почему Мундунгус их не утащил? Не нашёл или кто-то из наших помешал ему прошвырнуться здесь? Вернётся, небось! Ха-ха! Хороший Обливиэйт решит эту проблему. Эти сервизы, эти коробки с серебром нужны мне самой. Вот этот комплект я Биллу отдам в день свадьбы, а вот этот, что повычурней — Джинни… Во-о-от. Все эти мигающие ящики мне не нужны, а это что такое? О, морозильник! Заполненный доверху! Это всё идёт со мной на Гриммо, Рона и близнецов надо поплотней кормить при этой их круглосуточной тренировке. А пока я пройдусь и по второму этажу, чай, драгоценности там найду какие-то, на-на-на-най-на-на-на-ляй-ля-ля…

Напевая, она запихнула в рот кусочек колбасы и, причмокивая от удовольствия, вышла из кухни. В зале, лицом к лицу, её встретили два сидящих на диване подростка — темноволосый парень и кудрявая девушка. Они встретили её яростными взглядами — карим и зелёным — и направленными на неё кончиками палочек. Мгновением позже из палочек одновременно вылетели два заклятия и угодили прямо в её ошарашенное лицо. Ступефай девушки отбросил её назад и она влетела в дверной проём кухни. По пути туда её настиг могущественный Обливиейт в исполнении Поттера.

— Молли Уизли, забудь, что появлялась в доме Гермионы Грейнджер! — прозвучал строгий холодный голос парня. — Забудь всё, что видела здесь, забудь все свои планы, забудь, что встречалась здесь со мной!

Она стала кивать головой, как умалишённая. Выпучив глаза, она приготовилась уйти отсюда, чтобы выполнить приказ. Но её застигло Империо в спину голосом грязнокровки. В её голове наступило блаженное отрешение от мирских дел. Она словно полетела в облаках, а её ушей достигали слова ангельского голоса:

— Молли Уизли, ты вышла прошвырнуться по лавкам в Косом и Лютном переулках. Там закупишь составляющие для Зелья аборта, сваришь его в Норе и принесёшь мне на Гриммо, когда я останусь одна. Будешь думать, что сварила мне Успокаивающее, чтобы я меньше горевала по родителям. Запомнила? Иди и выполняй!

Молли кивнула в знак согласия, крутнулась на каблуках и исчезла.

Целую минуту Гермиона смотрела на Гарри огромными дикими глазами.

— Гарри, я правильно поняла, что в гибели моих родителей замешана Молли?

— Я узнал об этом вчера, когда на Гриммо появилась некая Гестия Джонс и сообщила миссис Уизли об этом. Я подслушал их разговор, но сегодня откровения этой женщины подтвердили мои догадки.

Внезапно девушка бросилась плашмя на диван лицом вниз и стиснув одну из подушек стала громко, не сдерживаясь, реветь и причитать:

— А я тем временем о-о-о-о-о… а-а-а-а-а. Как мне дальше бы-ы-ы-ыть?..

— Кричер, явись! — четко сказал Гарри. — Это дом моей подруги, его надо закрыть от посещения всех волшебников, кроме меня и Гермионы. А Гермиона — это моя школьная подруга, единственная, которая поддерживала меня все годы учёбы в Хогвартсе. Только она одна не отказалась от меня во время Турнира и всячески помогала мне с заданиями. Она меня никогда, никогда не подводила. Кроме злосчастного летнего эпизода. Но в этом её вины нет. Её околдовали, залили зельями, оставили без воли к сопротивлению. Надо ей помочь разобраться и отомстить.

Девушка, увидев домового эльфа, привязанного к лучшему другу, перестала реветь. Послушав Гарри, она вся надулась от возмущения, готовая взбрыкнуть в любой момент обвинениями. Но домовик её опередил:

— Мой благородный хозяин, Кричеру очень жалко хозяина. Кричер чувствует, что хозяин любит эту девушку, но, милорд, она уже недостойна вас! Она испачкана мужской сущностью троих из семейки Предателей крови! — Шаркнув ножкой, он подобрался и перевёл пытливый взгляд своих выпученных глаз с девушки на парня. — Какого вида помощь вы хотите оказать вашей скатившейся в пропасть подруге?

— Что? Гарри Джеймс Поттер! Ты поработил бедное соз… — взбрыкнула Гермиона и заткнулась посередине слова.

Сам домовик заткнул её, не стерпев глупые высказывания глупой магглокровки.

Переглянувшись с Кричером, Гарри указательным пальцем поднял подбородок девушки, чтобы та смотрела ему в глаза, и заговорил.

— Тихо! — Это прозвучало как заклятие немоты и подействовало на девушку.

Гермиона ещё больше надулась, лишившись возможности произвести даже звук. Даже открыть рот. Тирада вышла длинная и уничижительная для самолюбия мисс Всезнайки.

— Теперь слушай меня внимательно, подруга, — внятно заговорил Гарри. — Я изложу тебе факты о твоём поведении так, как это выглядит со стороны. Дам тебе совет, как выбраться из ямы, в которую ты невзначай упала. Помогу тем, чем я вправе помочь тебе. Но чудес от меня не жди. Это твоя судьба — с кем тебе быть. Твоё будущее в твоих же руках, Гермиона. Может, тебе нравится перспектива, которую нарисовала миссис Уизли, а? Быть грязнуле Рональду и его братцам-близнецам секс-игрушкой на некоторое время, а? Небось, Рон обещал на тебе жениться, свадьбу обсуждали и всё такое, благопристойное. А тем временем, оказывается, их матушка задурила тебе мозги зельями и ментальным вмешательством, готовилась отобрать всё твоё имущество, поселиться в твоём доме, обосрать всё подряд. Всё ценное передать «доченьке Джинни в приданое», — изобразил он кавычки напоследок. — Что, нравится?

Она качнула головой, таращась на Гарри. Не верила она этим разительным изменениям в своём, до недавнего времени, затюканном однокласснике. Её охватил ужас — а Гарри Поттер ли этот парень с изящными чертами лица, с внезапно выздоровевшими от близорукости глазами. Такими манящими своим изумрудным цветом.

Гарри остановился, радуясь про себя ужасу, появившемуся на лице подруги. Она начала понимать картину собственного будущего. Отвратительную, омерзительную.

Что-что? Он сказал ей, что была секс-игрушкой не только Рону, но и его братьям-близнецам? Неужели они посмели?

— Для начала, я должен сказать тебе, что очень сожалею о том, как с тобой мерзко поступили Уизли. А сожалею я о том, что именно тебе пришлось попасть в ловушку, куда тебя завлекла вся семейка Предателей крови при попустительством директора Дамблдора. Тебя похитили из отчего дома с самого начала каникул, да? Кивни головой, если я прав. Ну, конечно, прав. Ты одна, совершенно беззащитная, провела целый месяц в чужом волшебном доме. Не приглашённая хозяином, а притащенная в качестве трофея. С тобой можно было делать всё, что им придёт на ум, а сопротивляться ты не могла. Как кролику сопротивляться, находясь в зубах волка? Был бы Сириус инициированным нужным ритуалом хозяином, в своём уме, а не всё время пьян, он мог бы за тебя заступиться. Защитить, в конце концов. Но он сам был под воздействием целого коктейля зелий, которые подливала ему Молли Уизли. И нет, опережая твой вопрос, хе-хе, твой немой вопрос, хозяин дома на Гриммо не Сириус. Хозяин того дома — это я. Но не этот факт сам по себе тема нашего с тобой разговора. А ты сама. Фините!

Он прекратил действие заклинания тишины, потому, что лицо Гермионы до такой степени распухло и покраснело, что вот-вот лопнуло бы, если бы та ничего не сказала. Девушка только этого и ждала.

— Ты ошибаешься, Гарри! Ты Рону просто-напросто завидуешь за то, что я его, а не тебя выбрала. И он меня действительно позвал замуж, сразу после СОВ! — Вдруг она остановилась и на её лицо выступило страдальческое выражение. — Какие там СОВ-ы, если я забере… Ох! Я приказала миссис Уизли сварить мне зелье аборта, считай эта проблема решена. Но он не позволил бы близнецам… Да, что я говорю-ю-ю? Я дура, ду-у-у-ра, да? Близнецы не стали бы спрашивать у Рона разрешения, чтобы… О-о-о-а-а-а-а! Гарри, скажи мне, Гарри — что мне делать?

Гарри прижал подругу одной рукой к себе, другой погладил её лохматую голову.

— Только одно, подруга! Око за око, зуб за зуб. Они пролили твою девственную кровь, а ты пролей их кровушку. На жертвенном алтаре Блэков, например. Но есть одно «но» — пролив твою чистую новую кровь своим омерзительным проникновением в тебя, они поставили на твоей ауре свою печать. А печать эта ой как страшна! Она видится магическим зрением на твоей золотистой ауре чёрным пятном. Не только я её вижу, она будет видна каждому чистокровному магу. Печать Предателей крови, кроме всего прочего, пахнет мерзостно. Соображаешь, куда я веду?

— Я думаю, что ты преувеличиваешь значение этой клички, — упрекнула его девушка.

Но он яростно накрыл её рот рукой, другой болезненно стиснув шею и обездвижив девушку. Его пылающий гневом взгляд наполнился зелёным, цвета Авады, светом. Он зашипел, почти переходя на парселтанг:

— Да замолчи ты, дура магглорождённая! Ты ничего ещё из реалий волшебного мира не знаешь, а трещишь, как сорока, по любому поводу, к месту и не к месту. Что ты знаешь о целом пласте скрытых и не описанных в книгах магических возможностей выходцев из старых, древних и благородных семей? Или не слышала, да и откуда? Рон о подобном тоже ничего не знает, ему и не говорят, чтобы не травмировать его крепкую психику. А-а-а-а, ты прочитала стопятьсот томов лабуды, написанных для таких дур, как ты, и пыжишься как индюк на вершине мусорной кучи. Запомни, Гермиона, что я об этой семейке тебе расскажу и больше не зли меня. Уизли — это семья, потерявшая статус «Одной из Священных двадцати восьми», когда по наводке Дамблдора дед Рона — Септимус — передал Альбусу — на время, на определённый период времени, как тот обещал — свой родовой алтарь. Хотел ли Альбус Дамблдор при помощи родового камня чужой фамилии сам войти в избранный круг древних чистокровных семей, будучи на три четверти полукровкой, — история молчит. Но результат и так виден без лишних объяснений. Наш директор членом Священных двадцати восьми не стал, а Уизли свой статус не только потеряли. Они запятнали себя клеймом Предателей крови. Чёрной-пречёрной печатью на ауре. И ты хочешь быть одной из них?

— От… отку-да ты это знаешь? — пролепетала Гермиона, сникнув плечами.

Ответил ей домовой эльф Блэков:

— Кричер всё видел. Кричер плакал и не пускал мисси Седреллу замуж за придурка Септимуса Уизли, но её опоили зельями и отдали её девичество на ритуал отвязки рода Уизли от Камня рода. Кричер в своей жизни более глупого поступка, чем этот, не видел и не слышал никогда.

— Ты Кричера услышала? Эту историю знают все, поэтому все детей Уизли сторонятся. Чтобы не проскочило Клеймо и не запятнало их собственную ауру. А ты только представь себе, что с тобой в школе будет, когда наши чистокровные сокурсники и те, что постарше нас, заметят на тебе эту печать. Ты и так была одной из самых непопулярных девиц в школе. Но то было из-за твоей запредельной настырности. Представь себе на секунду, что осенью произойдёт, увидь Драко Малфой эту печать на тебе! До сих пор слизеринцы тебя только чуть-чуть задевали кличкой «грязнокровка», но уважали за твой ум, за твою чистую ауру новой крови. Кто-то из них даже засматривался на тебя, раздумывая о пользе своего рода от ведения новой крови. Но теперь ты даже для однократного перепиха не годишься. Ты заразна, а люди боятся.

— Правда?

— Правда. Тебе врать я не могу.

— А почему этот домовик подчиняется тебе, называет тебя «мой лорд» и так далее?

— Потому, что я согласился принять под себя и род Блэк, а Кричер домовик рода. Я принял и свой род Поттер тоже. Во мне, так сказать открылась родовая память с двух сторон. Вспомнил всё то есть.

— Оу, легко вам с длинной родословной. Как мне быть, Гарри? Я всё бросила псу под…

Девушка опять отчаянно зарыдала, опустив голову на плечо парня.

Домовой эльф молчаливо наблюдал в ожидании подходящего момента, чтобы вмешаться в разговор и предложить выход из ситуации.

— Мой благородный хозяин, сэр! Кричер знает, как можно помочь любимой д-д-д… подруге хозяина. Кричер может дать вам совет.

— Как, Кричер? — воскликнула Гермиона.

— Отречением от старой, хоть родной семьи, мисс, и от данного родителями имени. Потом — введением в другую семью и под новым именем.

— Откуда взять такую семью, Кричер? Кто удочерит подросшую де-… хм -вушку? — округлил глаза Гарри.

— Семья вашей матушки, например, вполне подходит, мой лорд! — хитро подмигнул голубыми глазищами домовик. — Ваши бабушка с дедушкой Эванс мертвы, Лили Эванс тоже мертва, её сестра Петуния Эванс замужем. Никто из ныне живущих этой фамилией не называется… Кричер думает, что хороший Конфундус маггловской администрации решит все проблемы с той стороны. А с волшебной стороны тоже проблемы не должны возникнуть, так как молодую мисс можно представить, как позднего ребёнка погибшей четы Эванс. Поздняя дочь, отданная маггловскими властями в приёмную семью после катастрофы. А та семья отбыла в связи с новой работой куда-то на другой континент…

— Интересно стелешь, Кричер, — хихикнул Гарри. — А сама приёмная семья недавно погибла в авиакатастрофе. Надо провести расследование об авиакатастрофах последнего времени и озадачить гоблинов. Но с тётей Петунией будет сложно. Та, узнав, о внезапно появившейся, неизвестно откуда взявшейся, намного младше себя сест… Гермиона станет мне тётей? Невозможно. Я на другое надеялся…

— Простите глупого Кричера, хозяин. Но Лорду Блэкпоттеру отбросы со стола Предателей крови в супруги не годятся. Вам нужна порядочная, незапятнанная девушка из чистокровной семьи. А мисс Гермионе найдём другой, более подходящий вариант супружества.

Девушка резка подняла голову и посмотрела на Гарри квадратными глазами:

— Ты видел меня себе в-в-в… О-о-о-о-а-а-а-а, я дура, я-дура-дура-дура…

— Сделанного не вернёшь, даже с хроноворотом, подруга, — он похлопал её по плечу. — Давай после Слушания предпримем более чёткие и решительные меры по твоей проблеме. Теперь ты дашь мне Непреложный обет молчания, иначе наколдую Обливиэйт такой силы, что забудешь всё случившееся после первого курса. И пока мы находимся в Гринготтсе, Кричер здесь наложит эльфийскую защиту. Отдай ему несколько капель крови — и отбываем.

* * *

Вечером на Гриммо случился скандал. Скандалила в основном миссис Уизли.

Исполнив сегодняшнее внушение Гермионы сварить ей Зелье аборта — так, на всякий пожарный, она принесла ей склянку в общую с Джинни комнату, где Гермиона и ожидала её. Увидев, что девушка выпила «Успокоительное» до дна, миссис Уизли думала заняться приготовлением ужина. Для всей своей семьи и для некоторых из орденцев, которые вечерами коротали время здесь.

Неожиданно продуктов на кухне не нашлось. Ни крупинки. Банки, ещё вчера полные до краёв всякой снедью, были пусты. Бутылки с маслом, уксусом, вином, прочими снадобьями сверкали стройными рядами, чисто вымытые, на положенной им полке.

Молли закрутилась шутихой по кухне, открывая пакеты, корзины и керамические ёмкости, и находя их очищенными не только от обычного содержания, но и от свойственных каждому продукту запахов. Вся посуда была как новая, словно только что купленная.

Совестливая хозяйка, крайне обеспокоенная, наведалась в чулан при кухонном помещении. Там, под чарами заморозки должны были ждать своего часа тушки цыплят, гусей, большие куски свинины, телятины, баранины, рыба, колбасы, сосиски и так далее, и тому подобное. Всё из мясных запасов.

Чулан, освещённый Люмосом, встретил её пустыми крюками, полками и блюдами.

Миссис Уизли, мать и хозяйка в одном лице, смотреть спокойно на эту пустоту не могла. И она дала волю своему возмущению к тем неведомым силам древнего дома, которые причинили ей это:

— Сириус Орион Блэк! Немедленно спускайся и сам посмотри на этот бардак. Сириус!

Услышав вопли своей голосистой гостьи, Сириус охнул и вскочил, приготовившись убегать от неведомой угрозы. Рухнув на пол со своей неопрятной, пованивающей постели, он схватился за голову обеими руками и так и остался сидеть.

В черепной коробке трещало не хуже ора жены Артура. Как этот святой человек терпит эту баньши, подумалось ему. Та продолжала визжать и звать его по имени:

— Сириус Блэк, немедленно катись сюда, а то поднимусь я?

Заворчав, он поднялся с пола и медленно побрёл по лестнице вниз в направлении кухни, чтобы узнать, что там ни свет, ни заря, стряслось.

С верхней площадки, там, где раньше была личная комната его брата Регулуса, за его неуверенными движениями следил темноволосый парень.

Этого парня, Гарри Блэкпоттера, глубоко обидели. На его собственной территории. А Сириусу на проблемы крестника начхать, списав его со счетов.

Но сам Гарри свою обиду ни на секунду не забывал.

А раз его обидели, он должен и будет мстить.

И он начал это делать.

1) Это означает «Дай звук погромче!» — из другого источника. Это не заклятие Сонорус — из собственного горла.

Вернуться к тексту

(Из басни Федра о собаке, которая, плывя с куском мяса через реку приняла своё отражение за другую собаку и, желая отобрать у неё кусок, уронила свой.)

От первого лица Гарри

Без гоблинов мы не сумели бы развернуть во всей красе задуманный нами с Кричером спектакль. Гермиона только хлопала округлившимися глазами и икала после каждой озвученной нами подробности плана. Но соглашалась, безмолвно кивая лохматой головой.

Конец рассказа от первого лица Гарри

Слава Мерлину и Моргане, визгливые предупреждения Сириуса Блэка в тот вечер, когда дом затрясло, что поднялась Родовая защита, не оправдались. Так думали орденцы, беспрепятственно продолжая заходить на Гриммо 12, как и до того безумного вечера.

Десятого августа вечером мисс Грейнджер в спальне Рона не появилась. Тот подождал, подождал и подумав, что та горюет в их с Джинни комнате, распластался пятиконечной звездой на кровати и включил бензопилу. Весь второй этаж заполнил его мощный храп.

Утром она на завтрак тоже не явилась, и Рон спросил у сестры, чем занята его любовница.

— Какая любовница? Рон, ты о ком, о Гермионе спрашиваешь? — приподняла плечики Джинни. — А разве она не у тебя была?

— Не-е-ет… — промычал её брат, посмотрев вопросительно на свою матушку.

Миссис Уизли на мгновение застыла, потом вся покрылась красными пятнами гнева. Бросив черпак в кастрюлю, она понеслась к спальням наверх. На втором этаже она пинком открыла дверь комнаты близнецов и с криком ворвалась внутрь.

— Фред, Джордж! Ах вы мерзкие пакостники, опять взя…

В этот момент она заметила, что её сыновья спят в своих кроватях одни. И грязнокровкой здесь и не пахнет.

— Где мисс Грейнджер, парни?

— Ма-а-ам, да откуда нам знать? Рано же… — заспанно заговорил Джордж и накрылся одеялом с головой. Оттуда донёсся его приглушенный голос:

— Дай нам поспать, а?

Всё в миссис Уизли вдруг похолодело, когда нахлынуло осознание размера проблемы. Она внезапно осознала, что не только грязнокровки нет. Гарри она давно — сколько дней уже — тоже не видела. Или всё-таки видела?..

Она спустилась по лестнице, раздумывая, сообщать ли профессору Дамблдору об этом или подождать до вечернего собрания. А может, она сама нашла себе отдельную комнату и всю ночь проревела. Да, так оно и есть. Спит, наверное. Пусть спит пока.

Истина в том, что сразу после похорон родителей девушка вернулась в штаб, но на ужине не появилась. Да там и ужина как такового не было. Сириус вообще не понял, в чём проблема у Молли. Мистер Уизли на вопли жены, что нечего готовить, наскрёб в карманах кое-какие сикли и отдал ей на закупку самых дешёвых продуктов. Та ворчала, что кормилец из него вышел никудышный, на что тот обиделся и заткнул жену невербальными чарами тишины.

Зато всем удалось после этого услышать вопли официального хахаля мисс Всезнайки, Рональда Уизли. Он повторял один и тот же вопрос «Где Герми, мама?», пока не только миссис Уизли услышала младшенького, но и мистер Уизли тоже. Что-то в этом вопросе Рончика насторожило его, и он отменил чары молчания на своей жене.

— Она провела ночь в пустой комнате, Рон! Чтобы прореветься, — посмотрев с упрёком на мужа, сказала миссис Уизли. — Я ей вечером Успокоительное принесла, она выпила всё до дна и я ретировалась. Джинни, дочка, ты Гермиону в своей комнате застала?

— Первоначально — да, застала. Честно говоря, я удивилась, увидев её в соседней кровати. Но, мама, она всё время всхлипывала и хныкала. Это мне жутко надоело и я выпроводила её поискать себе другую комнату, накинуть там чары тишины и рыдать, сколько хочет. Или отправиться к Рону, чтобы тот дал другое направление её переживаниям, хи-хи… — ответила Джинни, скосив взгляд на старшего брата Рональда.

Зато последний буквально взбеленился:

— Но, мама, Гермиона вроде в мою комнату переселилась! Гарри, что скажешь, дружище?

До сего момента проживающий на Гриммо как бы инкогнито Гарри удивился, что о нём кто-то вспомнил. И даже заговорил с ним, задав ему вопрос! От него опять ожидают решения чужих проблем. Оттуда до наказания рукой подать. Нет, нет, нет, нет! Не к нему на этот раз!

Пришло осознание, что те чары незаметности — такие запоминающиеся ещё с Тисовой и Литтл Уингинга — накинуты не на проживающих здесь или появляющиеся временами на Гриммо орденцев, а на него лично. На Гарри Поттера. Чтобы мелькал он тенью перед глазами и проходил мимолётным образом через сознание людей.

Но с принятием двух родов — Блэк и Поттер — всё изменилось и он не отвечает уже на условия, брошенные кем-то бородатым, с благостным, когда-то слащавым голосом. Оставив вилку и нож на столешнице, он встретился взглядом с шестым Уизли и удивлённо заговорил:

— Почему ты меня об этом спрашиваешь, Рон? Что у меня общего в интимной области с мисс Грейнджер, что я должен следить за её распорядком дня? Вроде она тебя выбрала, нет? Не с тобой ли она проводит ночи или… как? — он скосил взгляд на миссис Уизли и Джинни. — Или ночью к ней наведывается весь выводок мальчиков Уизли? Мистер Уизли, — он посмотрел на внезапно покрасневшего от смущения Артура, — в вашей сплочённой и светлой семье гостеприимство вот так вот понимается, да? Все подряд тра-… вы поняли. Вау! Ну-ну! Потом не удивляйтесь, что любой, даже распоследний бомж волшебного мира избегает иметь дела с вами. С каждым из вас.

Громкий крик возмущения матриарха Уизли прервал его издевательство над её семьёй и над её детьми:

— Гарри Поттер, не смей так говорить! Рон честный парень, он не откажет Гермионе. Он женится на ней.

Сириус с огромным трудом сфокусировал взгляд на сидящих за столом людях. Вдруг он заметил одну, отличающуюся цветом от остальных рыжих, тёмную шевелюру парня напротив себя. Икнув громко, потом рыгнув, он глухо высказался:

— Джеймс, дружище, а чего ты не воспользовался наличием в доме девушки распутного поведения, а-а-а-а-а?.. Верность жёнушке блюдёшь, что ли? Ай, да прекращай! Никто твоей Лильке ничего не скажет, если ты разочек или два перепихнёшься с кудряшкой, а-а-а-ага-га-га!..

— Сириус Блэк, закрой свой поганый рот и перестань выплёвывать всякие гадости перед Джиневрой. Она порядочная, не то, что эта развязная грязнокровка…

Так. Стоп! Это озвученное по неосторожности замечание миссис Уизли уже превзошло все границы допустимого! Гарри вдруг осознал, что дольше терпеть рядом с собой эту шайку гиен не может. Сегодня было одиннадцатое августа. Он надеялся, что сдержит свой темперамент хотя бы на день после Слушания. Но так было до этого момента. А со вчерашнего дня, когда дела Гермионы в Гринготтсе резко ускорились, он может уже освободиться от гиен на день раньше. Гермиона уже недостижима и в безопасности от них.

Он дал себе мысленную отмашку и оскалился.

Аккуратно сложил грязную салфетку на столешнице, вилку и нож — в тарелке и толкнул свой стул назад, чтобы мог выпрямиться во весь свой рост. Стукнув кулаками друг об другу, он заговорил:

— Значит так, дорогая семья Уизли, рекогносцировка сил в театре военных действий показала, что с недавних пор внезапно наступили кое-какие изменения. И я хочу поговорить с вами об этом. У меня несколько пунктов в повестке дня, но я начну с самого простого. Начну с Гермионы.

— Это ты всё-таки в её делах замешан, да? — забрюзжал Рон. — Я так и знал! Хочешь увести её от меня.

— Фу-у-у, какая гадость! — воскликнул Гарри, смахнув кусочек прожёванной пищи с собственного рукава. — Рон, ты просто свинья!

Тот попытался вскочить со стула и наброситься на обидчика, но оказалось, что не может от него отлипнуть. А сам стул словно стал одной частью с каменным полом. Кроме того, он не смог издать ни звука изо рта.

— Хм, я продолжаю. После похорон родителей Гермиона позвала меня в свой дом…

— Как?.. — начала бы свои бесконечные вопросы и обвинения миссис Уизли, но её заткнули Квайетусом Максима. Бедная женщина не смогла даже рот открыть, чтобы поставить темноволосого «нахлебника» на место. Так следовало, по её мнению, называть этого сорванца, чтобы тот не зазнавался.

— Миссис Уизли, да перестаньте же прерывать меня! Я и так еле сдерживаюсь. Продолжаю о Гермионе. Она позвала меня, когда к ней домой внезапно прибыл гоблин из Гринготтса, чтобы уведомить её об её реальном статусе в волшебном и маггловском мире. Её родители, оказывается, оставили заверенные в обоих мирах завещания. Все своё немалое, оцененное в три с лишним миллиона фунтов, имущество, они — в случае своей преждевременной смерти — оставили своей единственной, пока несовершеннолетней дочери Гермионе Джин Грейнджер. Гринготтс интересовался, как полукровная мисс распорядится своим наследством. А полукровная, потому, что у неё была волшебная родня, проживающая не в Британии. Тем волшебным родственникам мистер и миссис Грейнджер поверяют воспитание своей дочери, если они скончаются преждевременно, до её совершеннолетия в маггловском мире. Гоблины с родственниками Гермионы предварительно связались, объяснив им суть проблемы, а те с удовольствием согласились принять к себе свою кровиночку. Сегодня утром каминной сетью наша Гермиона отправилась в волшебный банк, чтобы оттуда международным портключом отбыть с Британских островов. Куда, я никому не скажу. Гоблинам она предоставила дело по распродаже своей немалой недвижимости: дом в Кроули, клиники своих родителей, пляжный домик во Франции и не знаю что там ещё, доставшееся ей от её маггловских бабушек и дедушек. Выплата за её обучение в Хогвартсе прекращается, она продолжит усваивать магические знания в другом месте. Фините! Миссис Уизли, можете вопить целых пять секунд.

Он мстительно оскалился, увидев расчётливое сперва и досадливо разочарованное впоследствии выражение на лице Молли.

— Три миллиона фунтов стерлингов! Мамочки, сколько это будет в галеонах — пятьсот, нет, шестьсот тысяч… Рон, как ты пропустил между пальцами такое богатство и не сделал девушке предложение! Теперь, ищи её свищи!

Гарри порадовала досада этой алчной женщины. Ему было пора снова взять вожжи управления разговором в свои руки.

— Садитесь и слушайте дальше, чего разбежались, как угорелые? Помните, что самое важное я вам сказал? Нет? — Его взгляд перекочевал с одного лица на другое, задерживаясь на каждом из них. — Гоблины, господа Уизли, гоблины! Я сопроводил Гермиону в Гринготтс! Я всё уже знаю.

Это было удар под дых. Молли вся покрылась красными пятнами, по всему лицу, по шеи. Даже её руки покраснели.

— Кричер, явись ко мне!

Одетый в ослепительной белизны наволочку домовик возник аккурат рядом с Гарри Поттером и воскликнул:

— Кричер слушает лорда Блэкпоттера, сэра! Что должен Кричер сделать для своего хозяина?

— Притащи сюда близнецов, Фреда и Джорджа, в каком бы состоянии их не нашёл. Хоть голыми, хоть мокрыми, хоть с толчка!

— Кричер всё исполнит в лучшем виде!

Не прошло и пяти секунд и заспанные близнецы в одних трусах были насильно перемещены на кухню. Тут они вытаращились с непониманием, увидев свою рассевшуюся вокруг обеденного стола семью. Подумав, что такой экстравагантный способ их доставки, чтобы позавтракать, это достойный для знаменитых Мародеров прикол. Они присели на свои обычные места и стали ждать свою порцию.

Еды не было.

А был чем-то или кем-то очень сильно разозлённый их финансовый спонсор Гарри Поттер. Он стоял напротив и сверлил их сердитым взглядом.

Они, почему-то, побледнели и стали исподлобья переглядываться между собой. Их голые торсы покрылись пупырышками гусиной кожи.

— В Гринготтсе лично о себе и о своём месте в волшебном мире я многое узнал, но вас это не касается, — заговорил Поттер, как бы продолжив что-то ранее начатое. — Но есть всё-таки факт особой важности, связанный напрямую с обязательством, которое взяли на себя близнецы. Поэтому я прервал их сладкий сон, чтобы задать им вопрос, а те ответили мне в вашем, мистер и миссис Уизли, присутствии. Фредерик и Джордж Уизли, вы получили на руки мою награду за мою же победу в Турнире? — Те, переглянувшись, кивнули и одновременно пробормотали «Да!». — Получив всю сумму на руки, вы приняли на себя некие обязательства? Согласились с поставленными мною условиями? Фред, Джордж, напомните нам эти условия!

Миссис Уизли бессильно опустила руки, шумно глотая воздух. Она вынула тряпочку для вытирания приборов-тарелок и промокнула выступивший на своём лбу пот. Ей стало вдруг очень страшно за сыновей. Миссис Уизли не знала откуда придёт опасность, но чутьё ей говорило, что она повисла над ними. В то же самое время близнецы молчали, выпучив глаза.

«Незнание не освобождает от наказания», — подумал Гарри и продолжил вещать.

— Это вы оба, сами Обет дали, что вы сами, внеся в Гринготтс нужные пошлины, зарегистрируете в Министерстве магии новую фирму для приколов под именем «Всевозможные волшебные вредилки» с тремя, повторяю — тремя — основателями: вы двое и я, как ваш финансовый спонсор. Во время посещения волшебного банка, я поинтересовался у моего нового поверенного делами числится ли в списке моего имущества фирма «ВВВ». Ответ был от-ри-ца-тель-ный!!! Но такая фирма существует в архивах Министерства магии с первого июля настоящего года. То есть, вы основали себе предприятие — на мои деньги, но моё имя там нигде не фигурирует! Объясните мне это расхождение, Джордж, Фред!

— Ну-у-у, мы… всё ещё ничего… Но мы обещаем, Гарри… изменим даже название будущего магазина, — начали близнецы оправдываться, говоря наперебой.

Гарри молча упёрся взглядом в увиливающих от объяснений рыжиков.

Сириус громко рыгнул и внёс свой вклад в напряжённую атмосферу на кухне:

— Джеймс, браток, да это прикольно! Магазин шуток, волшебные вредилки, это кла-а-ас-с-с-с… Как мы раньше не подумали? А парни Артура не промах…

— Промах они, промах! — прервал его Гарри. — Фред, Джордж, с этого момента я прекращаю нашу кооперацию и хочу забрать обратно свой вклад галеонами! Вы сейчас же идёте наверх и приносите мне всю сумму, до последнего кната. Всю тысячу, вместе с кошельком.

Он упёрся взглядом в близнецов, задаваясь вопросом — упадут ли те в капкан или избавятся, вернув ему его же награду. Если вернут сразу, даже если та будет с некоторой небольшой недостачей, он отпустит близнецов в свободное плавание, не наказывая. Но, если…

Кто бы говорил?

Близнецы сникли, взглянув на свою грозно зыркающую на сыновей маму. Потом кто-то из них что-то шепнул брату, оба кивнули друг-другу и тот, что сидел слева, заговорил:

— Это невозможно, Гарри. Ну, никак невозможно, знаешь… По нескольким причинам. Во-первых, ты эти деньги добровольно отдал нам сам, без расписки с заверенными условиями и без подписей. Был и остаётся один только устный договор между нами, — кто-то из взрослых шумно вдохнул воздух и заткнулся с иканием. Но близнецов это никак не насторожило. Взявший на себя право озвучить их с братом общее решение, он продолжил: — Во-вторых, мы уже арендовали в Косом помещение под мастерскую, закупили оборудование и ингредиенты для наших, повторяю — наших, наработок. И, в-третьем, самом важном — мы не хотим ничего тебе возвращать, ничего и не будем возвращать. К чему нам это делать, если ты так или иначе войдёшь в нашу семью зятем, ведь так, ведь? Считаем эти деньги первым взносом в нашем с Фредом магазине «Всевозможные волшебные вредилки». Weasleys` Wizard Wheeses! Где ты там видишь свою фамилию?

— А-а-ах, та-а-ак? — воскликнул Гарри. — Не хотите, значит! Отказываетесь выполнять наш устный договор, да? Зятем, да? — Его горящий ненавистью взгляд упёрся на покрасневшую до корней волос Джинни, Гарри подавил рвотный позыв. — И вы готовы повторить свои слова?

Крик протеста мистера Уизли прервал хороший и меткий беспалочковый невербальный Квайэтус Поттера. В тишине ясно и отчётливо прозвучали слова близнецов.

— Да! Мы ничего не вернём тебе.

Гарри вздохнул, подобрался и вдруг перед ошарашенной рыжей семейкой вместо бледного взлохмаченного парнишки появился кто-то древний, могущественный и очень сердитый. Раскинув руки в сторону, он поднял лицо к небу и возвестил:

— Тогда я, находясь в своём родовом доме, вправе вершить над вами суд. Фредерик Уизли, Джордж Уизли! За отказ от исполнения нашего устного контракта и нарушение его условий, — миссис Уизли начала задыхаться, но это не остановило темноволосого парня, — я взываю к справедливой компенсации!

Воздух на кухне заполнился электричеством. Свет убавился, над столом облаком навис тёмный туман. Сириус среагировал, спрятавшись под столешницей, где с воем перешёл в свою анимагическую форму.

Гарри не кричал надрывным голосом, напротив, говорил он тихо. Но каждое его слово сопровождал раскат, далекого пока, грома в облачке.

— Вы будете три года подряд выплачивать мне по одной тысяче галеонов в год с доходов вашего магазина. Если не справитесь, вы оба отправитесь к гоблинам, где будете зарабатывать недостающую сумму по контракту. Да будет так!

На столешницу упал взявшийся из ниоткуда фолиант с вензелем, по чистой поверхности которого огненное перо прожгло слова Гарри. Закончив, перо исчезло, а Гарри поставил под текстом печать своим ставшим видимым родовым кольцом.

— Во-о-от, теперь уже всё записано, — сказал Гарри.

Наконец исчез и фолиант.

Все затаили дыхание.

Давящую душу тишину нарушил скулёж кобеля, в которого превратился Сириус Блэк. Из облака отдало блеском молнии и последующий через некоторое время гром.

Подождав немножко, Молли Уизли осмелилась прокашляться и примирительным голоском говорить:

— Гарри, милый, ты поступаешь с близнецами слишком… я бы сказала, жестоко. Завтра мы свяжемся с профессором Дамблдором, посоветуемся и он всю неразбериху уладит. Ты только успокойся, не спеши с выводами. Близнецов надо понимать, они молодые ребята, горячие и ищут своё место по жизни…

— Миссис Уизли, я ещё не закончил. Ваши близнецы ваша, а не моя забота. Они меня обманули, застав меня не в самый удачный момент после нашей с Фаджем ссоры. Наврали мне с три короба, поздравляли с победой, спрашивали — а, что я, малец необученный, с такой запредельной суммой буду делать? Вовсю передо мной стелились, упоминая такую блестящую перспективу заработка, будь у них такой кошелёк золота. Пока я не отступил и не отдал им свою награду. Они божились, обещали горы прибыли, взяли на себя указанные мною обязательства. И ничего из этого не исполнили. Теперь получат свои ошейники.

— Но они дети ещё! — воскликнула Молли и отмахнула скатившуюся по щеке слезинку.

— А я на два года младше них, миссис Уизли! Я что, взрослый? Хотя — да, юридически я взрослый. После выбора в чемпионы от неназванной магической школы, магия Кубка признала меня совершеннолетним. Повторяю, я на два года младше ваших близнецов, миссис Уизли, смекнули? И мы находимся в волшебном мире. Мы волшебники и каждое наше слово, как говорил на первом занятии профессор Флитвик, меняет мир вокруг нас. Договоры магией между волшебниками заключаются не только в виде написанного на пергаменте текста, со словами и личной подписью, но и устно взятым на себя обязательством. И наконец, от своих слов я не отказываюсь. Сказанное мною да случится!

Из тучи над столом в тарелку с хлебом упала молния и сожгла каждый кусок в чёрную сажу. Запахло подгоревшей пищей.

На шеи обоих близнецов легли мерцающие красным светом обручи.

Мерцание постепенно исчезло, обручи стали в обычном зрении невидимы. Но в магическом они продолжили сиять зловещим огненным светом. И тяготели на плечах провинившихся парней Уизли.

Но этим всё не закончилось, Гарри Блэкпоттер продолжил предъявлять свои претензии.

— Есть ещё два пункта, с которыми надо разобраться. Первый из них — близнецы назвали меня своим будущим зятем. А вы, миссис Уизли, что об этом скажете? То, что глубиной своей глупости вы, миссис Уизли, доходите иногда до просто запредельных высот, я давно знаю. Но я вас не понимаю. Вы, в конце концов, девушка обманутая, из приличной богатой и авторитетной семьи, хоть и глупая. Ваши родители должны были с малых лет ознакомить вас с правилами хорошего поведения в обществе, с соблюдением субординации и, с самым главным в волшебном мире — с правилами сватовства по уровню происхождения. Должны были, чтобы вы, их дочь, не стали посмешищем в людских глазах. Но, что-то я разочарован вами… Вы, мадам, ни черта не поняли в том, что вам родители втолковывали. В доказательство приведу ваше замужество. Я это не вашему мужу — лоху по жизни и Предателю по крови по глупости своего отца, говорю. А вам. И, Молли Уизли, я скажу это только раз — КАК ВЫ СМЕЕТЕ ПРЕТЕНДОВАТЬ, НЕТ — ТРЕБОВАТЬ ЗАМУЖЕСТВА ВАШЕЙ ВЕСНУШЧАТОЙ НИКЧЕМНОЙ ДУРНУШКИ ЗА ЛОРДОМ БЛЭКПОТТЕРОМ! Запятнанную печатью Предателя крови дочку, при шести голых и голодных братьях. Захотелось лорда в вашу Нору заселить, чтобы горбатился и кормил ваш выводок?

Его голос прогремел, и весь дом затрясся, завибрировал. Миссис Уизли вжалась в себя, поняв насколько глубоко в пучине д — -а застряла. Быстро-быстро моргнув глазами, чтобы слёзы стекли ручейками по щекам, она бросила взгляд на свою доченьку, увидев её, словно впервые в жизни. Джинни, вся покрытая красными пятнами стыда, уткнулась своими близко к носу расположенными бледно-синими зенками в бушующего парня и скрипела акульим прикусом. У-у-у-у, разве она ЭТО родила и называла своей куколкой?

Рыжая, растолстевшая после многочисленных родов женщина повесила голову и высморкалась.

Её дочь, заметив странный взгляд матери, вылупилась в ступоре, не понимая, зачем обещанный ей Гарри так будущей жене говорит.

— Оставим её непривлекательную внешность в стороне, — продолжал он. — Не у всех девушек получается вытянуть длинную спичку и родиться красивой. Но её характер отвратителен, а её поведение никак не соответствует положению вашей семьи в магмире. Возомнив из себя фатальной красоткой с аристократическим происхождением, она везде, где только появляется, начинает визжать, хихикать и громким голосом привлекать к себе внимание мальчиков всех факультетов. Вы мне шлюху в жены подсовываете, миссис Уизли? Зачем мне ЭТО?

— Мама, что он говорит? О чём это он? — хныкает Джинни.

Никто ей не отвечает.

— И последнее, — безжалостно продолжает Гарри, — но это будет предупреждением уже для всей вашей семьи. Я знаю вашу привычку, миссис Уизли, решать все проблемы при помощи зелий и Обливиейта. Поэтому я взыскиваю выплату Долга жизни Джиневры Молли Уизли к Гарри Блэкпоттеру за её спасение в Тайной комнате! — Тяжёлый жгут красного цвета обвивается вокруг кисти её правой руки, и девочка кричит от боли. — Выплату оставляю в режиме ожидания. Как только кто-нибудь из семьи Уизли, лично или с чужой помощью, подольёт кому-либо хоть капельку зелья приязни, приворота, подчинения… список я составлю дополнительно, да исполнится моя воля! Я заберу магию Джиневры Молли Уизли в уплату Долга жизни и да потеряет она всю магию навсегда. И да не родит она ни единого волшебного ребёнка. Да будет так!

Молния на этот раз не только блеснула, но и треснула, сжигая весь кухонный стол. И шерсть на спине прячущегося под ним Сириуса. Тот быстро вернул свой человеческий, с подпаленными волосами вид и глупо выкатил глаза:

— Гарри, крестничек, что ты здесь делаешь? Дамблдор говорил, что тебя на Гриммо до следующего лета не будет.

— Он соврал, Сириус! — воскликнул Гарри. — Он соврал, как всегда и во всём. Иди, спи. Не думай ни о чём, отдыхай, набирайся сил.

Потом он посмотрел на жалкую свору рыжих паразитов, сжавшихся в кучку и рявкнул:

— Чего ждём? Идите, собирайте свои пожитки и убирайтесь в свою Нору, где вам и место! Через полчаса открою камин в малой гостиной на пять минут. Кто опоздает, будет добираться до Норы пешком.

Материализовавшийся рядом с ним Кричер, злобно захихикал, проследив взглядом за сверкающей пятками семейкой Предателей.

— Кричер, иди наверх и забери кошелёк с моей наградой. Если что-то потрачено этими паразитами, обнули всю наличку семьи и принеси мне.

— Кричер все пожелания доброго хозяина исполнит в самом лучшем виде!

* * *

Утром, выходя из ванной комнаты, на своей кровати Гарри увидел невиданную по своей аляповатости — для обычного, зашуганного маггловоспитанного подростка, мантию. Тёмно-синяя, как самая глубокая ночь, с созвездием Большого пса, выложенным на спине бриллиантиками, размером и яркостью в соответствии со звёздной величиной. Рядом лежали пара брюк и жилет из того же материала, что и мантия, новое нательное бельё и пара чёрных, начищенных до блеска лоферов. Белоснежная рубашка с жабо завершала наряд.

Сегодня Гарри впервые, уступив Кричеру, побрил щёки, оставив чёрный подростковый пух на верхней губе и на подбородке. Кричер настаивал ещё, чтобы добрый хозяин выщипал несколько торчащих не в ряд брови волосков, но парень, громко возмущаясь, отмахнулся от надоевших претензий домовика. Он и так на Слушаниях произведёт оглушительный фурор.

— Я не девушка и мне пофиг, понравлюсь я или нет, взрослым мадам в Визенгамоте… — начал оправдывать мальчишеское пренебрежение своей внешностью Гарри.

Вдруг с внешней стороны окна послышался стук и это отвлекло их с домовиком от дальнейшего спора. Большая серая сова стучала клювом и заглядывала сквозь стекло внутрь помещения.

К её лапе было привязано сообщение из Министерства магии, которое удивило Гарри Блэкпоттера. В нём говорилось:

Уважаемый лорд Блэк,

Министерство магии в лице меня, министра Корнелиуса Фаджа, приносит свои поздравления и благопожелания по случаю принятия Вами кольца Лорда Блэк. Этим письмом мы уведомляем Вас, что сегодня, 12-го августа 1994-го года, в 8 часов утра в Десятом зале на десятом уровне Министерства состоится заседание полного состава Визенгамота. На повестка дня только один вопрос — расследование нарушения Запрета на Несовершеннолетнюю магию учеником Хогвартса Гарри Джеймсом Поттером. Подробности — во время заседания.

Дрескод — стандартный: мантия сливового цвета с вышитой серебром эмблемой «Визенгамот».

Ещё раз — с восшествием, уважаемый лорд Блэк!

Министр магии Корнелиус Фадж.

Первый заместитель министра, мадам Долорес Амбридж.

До начала заседания оставалось полчаса, но Гарри решил отправиться пораньше. Чтобы осмотреть, так сказать, поле боя. Поэтому, одевшись — вопреки указанному дресс-коду — в приготовленную Кричером одежду, он посмотрел в зеркало на себя в полный рост — ну и ну! На себя прежнего он не был похож, хотя бы, на первый взгляд. Но на второй — да, это был он, Гарри Поттер, но таким, каким он должен был быть, не прожив голодное детство в доме своей тёти Петунии.

Кричер тихо примкнул рядом, держа в руках медальон Салазара.

— Ау-у, чуть не забыл одно из своих главных оружий! Кричер, ты обо всём думаешь! Спасибо тебе!

Мелкое создание протянуло руку со стеклянным флаконом:

— Выпейте Успокаивающее, хозяин, а то, чует бедное сердце Кричера, несладко вам сегодня будет. Не прийти ли Кричеру с вами, всё-таки?

— Не бойся, мой друг! — домовик аж подскочил, услышав как его назвали. — У тебя другая, тоже важная задача — закрыть дом и на вход, и на выход. Раздай моим двум подопечным, Сириусу и Гермионе, завтрак и отправляйся в банк. Отдай моё письмо поверенному Поттеров, Барчоку, и пусть он задействует наш План на подругу: подготовит продажу всей её недвижимости, организует ей якобы поездку в Австралию, пусть свяжется с проживающей там семьёй Дагворт-Грейнджер…

— Кричер всё сделает в самом лучшем виде, Кричер проследит, чтобы шебутной Сириус и вдвойне шебутная магглокровка не встретились прежде, чем хозяин велит.

* * *

Каминная сеть привела его напрямую в Атриум. На площади вокруг фонтана со статуями из чистого золота (Золото, Карл!), в сливового цвета балахонах разгуливали несколько незнакомых ему людей преклонного возраста. Встретившись друг с другом, они голосисто восклицали, типа: «Огден, а мне доложили, что ты уже отдал концы! А ты бегаешь тут бодрячком.» И глупо хихикали.

Прошло некоторое время, прежде чем старые колдуны обратили внимание на прибывшего в Атриум молодого парня. Он был одет не в лиловую мантию, по уставу Визенгамота, а в уже подзабытой ими фамильную мантию рода Блэк. Парень был никому из них не знаком.

Он был темноволос, как и все Блэки, за исключением одной из дочерей Сигнуса. Той, которая за белобрысого пижона Люциуса вышла. Или нет? Кажется, в блондинку она позже превратилась. Наполовину блондинкой. А не больна ли она, часом, чем-нибудь?

Этот незнакомый парень был слишком молод, чтобы быть Сириусом. Тот недавно сбежал из Азкабанаи не посмел бы явиться сам в руки правосудия, ведь правда? Аврорат куда смотрит и не ловит беглеца, уважаемые лорды?

Кто-то из стариков, заговорщически подмигнув, бросил в воздух идею о возможном Блэкововском бастарде — то ли Ориона, то ли кого-либо из остальных. Все хитро-хитро захихикали, перемигиваясь.

Нет, а что там с младшеньким Вальбурги и Ориона случилось, как там его звали-то? А-а-а, Регулус, да-да-да, вообще он где, считается без вести пропавшим. И он постарше этого паренька-то тоже будет. Этот совсем желторотый птенец, но смотрите, каков задор, а? Явиться на заседание Визенгамота в мантии Древнейшего и Благороднейшего…

Старики, перебрасываясь всякой чепухой в адрес присутствующего незнакомца, медленно дрейфовали в направлении лифтов. Проверка палочек было делом нужным, хоть и бесполезным на данный момент в отношении волшебной знати в лице Глав своих семей.

Когда пришёл черед проверки палочки парня, все стянули ряды и остановились недалеко от дежурного аврора, чтобы услышать хоть каких-либо подробностей о представителя Блэков. Но тот оказался шустрым — ах, молодость! — и, пройдя проверку волшебной палочки, лихо прошёл мимо них, даже не поздоровавшись с матёрыми коллегами по Визенгамоту. Не кивнув даже головой, хотя бы.

Оставив за собой стариков, разочарованных безуспешными манёврами подслушать, как и сбледнувшего лицом молодого аврора у рецепции, Гарри быстро устремился к распахнувшейся двери лифта.

Лифт вёз его вниз, к десятому этажу Министерства и в голове Гарри зародились ростки сомнения в здравом рассудке британских магов. Скрывать Министерство магии под землёй, чтобы не наткнулись на него магглы имело смысл в начале семнадцатого столетия. Но сегодня, когда туннели метро снижаются всё глубже и глубже, это должно настораживать волшебников. По меньшей мере. Даже не упоминая о повышенной влажности на нижних уровнях и сложности с вентиляцией. Последнее сегодня не проблема для магглов, но в те времена как маги с этим справлялись?

Кабинка лифта остановилась и Гарри вышел в большое, хорошо освещенное фойе. Напротив себя он заметил две двухстворчатые двери — одна закрытая, а вторая распахнута настежь. Перед закрытой на неудобном металлическом табурете сидел одетый в красную мантию аврор и пялился на троицу мужчин в сливовых мантиях, разговаривающих у проёма открытой двери. Заметив прибывшего на лифте молоденького парня, все трое замолкли, прервав свои обсуждения и упёрлись в него оценивающими взглядами.

Гарри вежливо кивнул головой незнакомым дядькам, вошёл в зал и оглянулся.

Кресла для судей, на данный момент частично занятые, располагались рядами в трёхстороннем амфитеатре. По цветам мантии присутствующие в зале волшебники делились на две группы — те, что в мантиях сливового цвета с серебряной буквой «В» слева на груди, и те, что в черных. Последние занимали задние ряды и сидели они на простых деревянных скамьях.

Особые, обитые лиловым бархатом кресла — очевидно, для высокопоставленных членов Визенгамота — располагались в первом ряду по обе стороны возвышающейся по середине трибуны и по оба края амфитеатра по три кресла в два верхних ряда. Как театральные ложи.

На нижней площадке стояла угрожающего вида железная конструкция в форме электрического стула, под сиденьем которого на полу лежали железные цепи с кандалами для рук и ног арестанта. Чуть в стороне с открытой, зияющей дверцей для испытуемых преступников, ждала свой час железная клетка. Не захлестни его тогда, от вида кричащих от восторга Рональда и Гермионы с золотыми значками в руках, та дикая обида, которая привела ко всем значительным и почти молниеносно осуществившимся переменам в его жизни, обвиняемый дурачок Гарри Поттер должен был сидеть на одном из этих двух мест.

Но это не относилось к Гарри Блэкпоттеру, лорду и законному члену Визенгамота. Его кресло сегодня находилось в первом ряду, среди представителей Священных двадцати восьми. Кричер уведомил своего молодого хозяина, что он должен, как лорд Блэк, сесть на шестое место справа от трибуны. А как лорд Поттер — на четвертое с края второго ряда, с той же стороны трибуны. Эти две кресла практически были друг за другом, но на месте Поттеров уже сидел какой-то самозванец.

Гарри отправился к своему месту в первом ряду, коротко посмотрев на сидящего на втором его фамильном кресле волшебника с презрительным любопытством. Он всё ещё не решил, как с этим самозванцем поступить — выгнать сразу взашей или сделать это чуть-чуть позже. В более подходящий момент и со скандалом, но это само собой разумеющееся.

В первом ряду, но с другой стороны трибуны сидела взрослая тётя с ровно подстриженными поседевшими волосами и смотрела на него сквозь монокль в правом глазу. Мадам Амелия Боунс, Глава Департамента Магического Правопорядка. С ней до вчерашнего вечера вели переговоры его поверенные делами из Гринготтса. Гарри надеялся, что она прислушалась к предупреждениям поверенного Поттеров и сделала свой шаг. Иначе…

Рядом с ней сидела такая же строгая пожилая женщина, настоящая «железная леди», в которой Гарри с трудом узнал бабушку Невилла Лонгботтома. Леди… как там было её имя? А! Леди Августа Лонгботтом, да.

«Хоть одно знакомое лицо. Хотя, в противоположной ложе я вижу Люциуса Малфоя. Тоже знакомое, но ненавистное мне лицо. Один из тех, кто первыми явились на Зов возрождённого Волдеморта», — подумал он и вздохнул. Кивнув головой следящим за его передвижениями к месту дамам и дядям, Гарри присел и с нетерпением приготовился ждать начало сегодняшнего фарса.

Внезапно у входной двери возникла суматоха. Все члены волшебного Суда, которые до этого момента ошивались около фонтана или в других местах, хлынули в зал, стараясь быстро занять свои места. По рядам прошла шёпотом информация, что с этажа министра магии Корнелиуса Фаджа был вызван лифт.

И вот, когда уже все заняли свои места, поздравили друг друга с началом нового сезона работы Визенгамота, индианской колонной — одним за другим, в зал вошла министерская верхушка. Первым, в дорогой чёрной мантии, с золотой цепью на шее и в высоком колпаке на голове, шагал министр Фадж. За ним семенила низенькая коротконогая взрослая женщина с целой копной седых кудряшек на голове и лицом, напоминающее квакающее земноводное существо. Жабу, одним словом. Она была одета в чёрную с серебряной вышивкой мантию, а чёрный бархатный бантик украшал её голову. Последним из министерских в зал Суда явился вдруг Персиваль Уизли с целой кипой папок в руках и неописуемым выражением гордости на лице. Эти трое с важным видом прошагали степенно к своим местам — министр и Перси сели рядом с трибуной в первом ряду слева от неё, а жабоподобная женщина заняла место в правом секторе одетых в чёрное членов Визенгамота, непосредственно за первым рядом.

В зале наступило молчание и где-то с потолка восемь раз прозвучал гонг.

Со своего кресла поднялся министр Фадж и водрузил на нос пенсне. Перси Уизли всунул ему по пути какой-то листок в руки, в который Фадж вчитался, поднявшись на трибуну. Вдруг спохватившись и сняв пенсне, он повернул голову направо, чтобы найти взглядом кресло, где сидел неожиданно очень молодой парень. Посмотрев на ритуальную одежду, в которую одевались все лорды Блэк и, встретившись взглядом с молодым человеком, министр кивнул ему головой, улыбнулся и выкрикнул:

— Уважаемый Визенгамот, — с излишним восторгом по мнению Гарри начал Фадж, — имею честь объявить, что на сегодняшнем заседании присутствует новый законный глава Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк. Новый лорд признан кровью и магией, как меня уведомили два дня назад из банка Гринготтс. Приветствуем в наших рядах нового молодого Лорда Блэка! — Он начал рукоплескать пухленькими руками, а за ним вежливо вторили остальные члены волшебного Суда. — Пожелаем нашему молодому коллеге долгие годы судейства и следование не только букве, но и духу Закона! Добро пожаловать, дорогой Лорд Блэк.

Гарри встал с места и с улыбкой на лице раскланялся во всех направлениях. Мельком он увидел скривившееся лицо Люциуса Малфоя и его улыбка стала шире. О-ё-ёй.

— Спасибо, министр Фадж, — молодой баритон Гарри эхом заполнил зал. — Спасибо за хорошие слова и за добрый приём.

В зале поднялся радостный галдёж. Гарри начал нарочито оглядываться, кого-то ища глазами. Не найдя нужного человека, он с видимым «удивлением» спросил:

— Кстати, а где Верховный чародей Визенгамота, министр Фадж? Где профессор Альбус Дамблдор?

Люди в зале вдруг засмущались и начали переглядываться. Разъяснения молодому коллеге должен был дать сам министр магии. И тот, прочистив горло кашлянув, заговорил:

— Понимаете, лорд Блэк, всё произошло после того, как победитель Тримагического турнира, Гарри Поттер, начал распускать слухи о возрождении Того-кого-не-называем, погибшего почти четырнадцать лет тому назад. Парнишка видимо сбрендил во время третьего тура, но Дамблдор его поддержал и тоже стал распускать зловредные слухи в том же направлении.

— Так, так, так… Интересно. Выходит, что тот, кого будем судить на сегодняшнем заседании за нарушение Запрета несовершеннолетней магии — сам участник и победитель Тримагимеского турнира, одно и то же лицо? Я правильно всё понял? — прервал его Гарри.

— Ну, да-а…

— Хотя, Неназываемый был уничтожен тем же самым Гарри Поттером в его полуторагодовалом возрасте и малыш выжил после Авады этого мага?

— Э-э-э, да-а… но…

Фадж вдруг смутился. Вопросы молодого, вероятно года на два старше Поттера, лорда, и перечисленные им факты стали выглядеть как-то по-другому. А предстоящие к прочтению обвинения — притянутыми за уши и где-то даже омерзительными. Нарочито скомбинированы самим министром Фаджем с одной лишь целью — унизить Гарри Поттера, подопечного Альбуса Дамблдора. Глазки Фаджа метнулись по лицам соседей до трибуны членов Суда и увидел на них то же самое выражение, которое смотрелось на его собственном лице. Что-то такое… какая-то мысль зашевелилась в его голове и начала пока тихим голоском попискивать песню-предупреждение.

— И как это связано с мистером Дамблдором? — продолжил спрашивать парень.

— Ну-у-у, Дамблдор — магический опекун Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил. И он моментально поверил и стал повторять бред вернувшегося с Кубком в руках гриффиндорца. Своего же собственного протеже. Начал давать разные интервью Ежедневному пророку, что Тот-которого-не-называем якобы воскрес. А это разрушает покой магического мира! Визенгамот вынес вердикт, что Дамблдор тронулся умом, раз несёт несуразный бред, как и сам Поттер, и освободил старика от поста Верховного чародея. Чтобы остановилось тлетворное влияния директора Хогвартса на умы обывателей,

— И кто сегодня руководит Визенгамотом? — не унимался молодой Блэк.

— Оу-оу! Спасибо, лорд Блэк, что напомнили, я чуть не забыл! Везерби! — рявкнул своему секретарю Фадж. — Впиши в повестку дня новый первый пункт — выбор Верховного чародея Визенгамота. У вас всё, лорд Блэк?

— Пока да, — сказал Гарри и сел на своё кресло, переглянувшись с хитро ухмыляющейся женщиной с моноклем напротив себя.

Начался медленный, нудный и очень скучный процес по предложению не одной, не двух, а целых пяти кандидатур на пост Верховный чародей. Последовала бурная перепалка между кандидатами и их сподвижниками.

Так или иначе, через двадцать минут Визенгамот достиг консенсуса и выбрал с небольшим перевесом, в качестве Верховного Чародея леди Августу Лонгботтом, регента рода Лонгботтом. Пожилая дама, получив доверие этого важного собрания, освободила кресло в первом ряду и переместилась на место напротив амфитеатра, слева от железного «электрического» стула и такой же железной клетки.

Стукнув молотком по бронзовой металлической полусфере, бабушка Невилла объявила:

— Сегодня, двенадцатого августа 1996-го года, открывается заседание Визенгамота. Передаю слово министру магии Корнелиусу Фаджу для зачитывания обвинения Гарри Джеймсу Поттеру.

Фадж огладил переданный ему секретарём Перси Уизли лист и начал читать вслух.

Гарри слушал с интересом содержание этого бесполезного документа. Как только министр замолк, он засветил белую звёздочку на конце своей волшебной палочки. По правилам Визенгамота это означало, что он, как представитель Священных двадцати восьми, хочет слово. Леди Лонгботтом ударила молотком и возвестила:

— Даю слово лорду… — она спохватилась, вспомнив, что собственное имя этого молодого человека, ей, как и любому из собрания Суда, не известно. — Скажите своё полное имя, лорд Блэк, для протокола. После этого я передам вам слово…

«Вот теперь будет переполох», — подумал Гарри и приготовился бросить в зал бомбу.

Но, судьба-злодейка не позволила ему сию же минуту начать расправу с Министерством магии в целом и зачинщиком этого фарса — в частности. Входная дверь зала распахнулась и внутрь с выражением неоценённого достоинства вплыл, волоча по полу подол своей серебристо-серой мантии, сам Альбус Дамблдор. За ним следовал флёр его чистой, незапятнанной репутации. Приняв позу обиженной гордости, с рукой на сердце, он возвестил собравшимся колдунам:

— Я выступаю в качестве защитника Гарри Джеймса Поттера!

И оглянулся. Потом вытаращился.

Названный по имени Мальчик-который-выжил на заколдованном для подсудимых железном стуле не сидел. Его не было в клетке, на местах свидетелей и нигде в зале Суда вообще. Не только его, Альбуса Дамблдора, не уведомили об изменении времени начала заседания официально. Хм-хм, сам Альбус узнал об этом от Дирка Крессвела, назначенного Дамблдором десять лет назад временным, вместо Поттеров, судьёй Визенгамота. Он отправил бывшему Верховному чародею и личному благодетелю Патронус. Неофициально — но это же не считается грехом.

Но Гарри, даже если бы он вовремя получил министерскую сову, некому было привести в Министерство. По одной простой причине: со вчерашнего вечера вся семья Уизли переехала обратно домой, в Нору. Оказалось, что их всех со скандалом из дома Сириуса на Гриммо выгнали. Вероятно, Сириусу чем-то не угодили. Без его, Альбуса, на то разрешения. В его-то отсутствие. А за что Сириус прогнал семью Уизли, Альбус так и не смог узнать. Не было не только желания разговаривать и объясняться с доставучей визгливой Молли, но и времени было в обрез. Слишком много задач накопилось на сегодняшний день. Надо было досконально продумать защиту Гарри перед полным судом Визенгамота. Хотя, Молли вовсю рыдала, бурча себе под нос о взятых на себя профессором Дамблдором обязательствах по отношению всей семьи Уизли в целом и… Что ещё хотела она сказать он не услышал, резко отключив камин на ночь. Вот и результат этой его поспешности — Поттера в зале нет, осудят его штатно и он никак не сможет вытащить своего ручного телёнка из ямы.

Погладив бороду, он заметил, что после его слов, благородные заседатели вдруг спохватились, что да — главный и единственный обвиняемый как раз отсутствует. А без него суд проводить-то как? Кто-то вспомнил и задался вслух вопросом, что раз обвиняемый не только был участником, но и победил в Тримагическом турнире, то он автоматически переходит в число совершеннолетних. И причина сегодняшнего собрания резко отпадает.

Все наперебой, сначала шёпотом, постепенно усиливая громкость высказываний, начали перебрасываться всякими разными объяснениями и вопросами насчёт необдуманной до конца причины строгости к бедному мальчику-сиротке. Претензии к министру Фаджу всё возрастали, в то время как он то бледнел, то краснел, то задыхался. Все вдруг пришли к единому мнению, что если мальчик Поттер — совершеннолетний, то не за что его судить-то. Раз нет погибших. Кто-то из одетых в сливовую мантию, сидящий справа от Гарри, спросил у министра знает ли он, кто, вообще, придумал эту нелепую форму собрания, которая никак не соответствует условиям суда по нарушению Запрета несовершеннолетней магии тем самим Победителем Тримагического турнира.

Фадж стоял за трибуной как в воду опущенный, бледнел, краснел, хлопал глазами и сам задавался вопросами — кто его подзудил устроить сегодня подобный кавардак и, самое важное — как выйти сухим из воды.

Присутствие нового лица в первом ряду в мантии с регалиями рода Блэк, сидящего на законном месте рода Блэк, привлекло внимание Альбуса Дамблдора и он переключился на него. Это был молоденький темноволосый парнишка, с такой же тёмной, из юношеского пушка, испанской бородкой. Небось, из младшей испанской ветви явился и увёл из-под носа Альбуса Род Блэк, оставив с носом не только Сириуса и Гарри Поттера, но и Малфоёныша?

Парень на Альбуса смотрел с презрением, без уважения и в упор своими стеклянно-зелёными глазами. Зелёными? Хм… А кто у нас один такой зеленоглазый бегает?

А-а-а, нет, нет. Невозможно.

Дамблдор тряхнул головой и снова вгляделся в незнакомца. «Интересная личность», — подумалось старому колдуну. Потом его размышления пришли к вопросу — а закончил ли этот молоденький волшебник своё магическое образование? Вступив в права, он, конечно, совершеннолетний, но первого ли в своей длинной жизни главу волшебного рода сломал он благим голосом и конфетками с подходящей начинкой, хе-хе!

Если он поступит осенью в Хогвартс, так или иначе, попадётся на крючок. Ну так, ладно, притянем молодчика в свои ряды. Иначе, … ну, придумаем что-нибудь.

Бывший Верховный чародей, отстранённый от должности всем составом Визенгамота из-за выдуманной профнепригодности, на автомате отправился, задумавшись, к председательской трибуне. Увидев сидящую на его законном троне Августу, он застыл в полушаге. Ах-х-х! На его место выбрали старую кошёлку и та немедленно, в припрыжку наверное, заняла его насиженное годами место. Как некстати!

Дамблдор быстро исправился, наколдовав кресло-трон рядом с трибуной, с кряхтеньем присел на него и начал вертеть большими пальцами рук, собрав их в коробку.

Внутренне он усмехнулся, представив себе попытки Фаджа выпутаться из созданного им же бардака. Затеять над якобы несовершеннолетним волшебником, но известным во всём мире своим геройством в младенческом возрасте, своей победой в Тримагическом турнире суд, да ещё и полным составом Визенгамота, было большим таким пузырём сжатого горючего газа. Прогремит и вспыхнет в конце, да кого выставит на посмешище? Даже Филчу было понятно кого.

Со своего места поднялся этот загадочный юноша, который сидел на месте лордов Блэк и, вынув из внутренного кармана согнутый вчетверо лист маггловской бумаги, начал читать:

— Спасибо, мадам Верховный чародей Визенгамота. С огромным удовольствием озвучиваю перед уважаемым собранием своё имя и полную фамилию. Честь имею — я, Гарри Блэкпоттер, бывший Гарри Джеймс Поттер. Но сегодня перед вами Лорд и глава обоих родов Блэк и Поттер. При вступлении, магия объединила два рода, дав мне общую фамилию. Объединённый род и общую фамилию я могу разорвать на изначальные после рождения у меня двух наследников мужского пола. Главенство в этих двух родах передаётся только по мужской линии. У меня есть ещё и третий род, унаследованный мною по праву завоевания, но я пока его не оглашу.

Он прервал свою речь, чтобы оглянуться. Господа и леди заседатели слушали с побледневшими лицами. Они были готовые упасть тёпленькими-тёпленькими в пучину отчаяния.

— И, прежде, чем осудить меня по какому-либо, — продолжил он, — упомянутому министром Корнелиусом Фаджем обвинению, я должен вас разочаровать. Я совершеннолетний волшебник, могу — считаясь со Статутом сектретности, колдую…

— Но ты, мальчишка, колдовал перед магглами… — воскликнула сидящая чуть позади него дамочка, вошедшяя в зал одновременно с министром магии.

— Не прерывайте моё выступление, мадам… как там вас зовут? Интересно, меня собранию представили, а мне заседателей, почему-то, нет! — Приподняв плечи, он чуть повернулся назад. Потом прокашлялся, поднял правую руку ладонью вперёд, чтобы мадам Верховный чародей не отняла у него слово. — Я не закончил ещё и вы должны это услышать. Когда-то, скажем так, тринадцать лет назад, после рокового для моих родителей Хэллоуина, все вы согласились с тем, что я — читаю дословно текст словами из некоего фолианта в Гринготтсе — Гарри, сын Джеймса и Лили Поттер, спас весь волшебный мир от террора Волдеморта. Это так? — В зале поднялся шум, среди которого можно было разобрать несколько выражений согласия с этим. Весь зал окутался белым свечением подтверждения Обета. Гарри весело засмеялся. — Вот так и получается, уважаемые дамы и господа. Вы понимаете, что сегодня наконец подтвердился принятый всеми вами Долг жизни на себя? В вашем же интересе сегодня судить справедливо, а то иначе я передумаю быть добрым и в уплату за Долг захочу что-то очень значительное от вас! Вашу магию, например.

В зале наступила тишина. Все стояли, раззявив рот, только сейчас поняв у сколь глубокой пропасти они стояли. А сам молодой Блэкпоттер повернулся и посмотрел на незнакомку позади себя.

— Начнем Суд с вас, мадам… — он обратился к волшебнице слева себя и спросил тихим шёпотом: — Извините, мэм, как зовут эту женщину?

— Долорес Амбридж, лорд Блэкпоттер. Первый заместитель министра Фаджа.

— Ого, ого-го! — вытаращил глаза Гарри. И стукнул палочкой по столешнице. — Эльфы Министерства магии, явитесь в зал Визенгамота!

Перед нынешним составом этого учреждения впервые за век появлялись эльфы министерства. Никто из ныне заседающих даже не предполагал их существования.

Трое домовых эльфов в накидках сливового цвета с вышитой серебром буквой «В» возникли на площадке у первого ряда банков. Самый старший, что был повыше ростом, выпучив грудь колесом, гордо отчеканил:

— Эльф Рудольф с его подчинёнными явился на зов и готов выполнять распоряжения лорда Блэкпоттера, сэра!

— Видите эту женщину? — Гарри пальцем указал на покрывшуюся красными пятнами гнева мадам Амбридж. Три пары голубых глаз посмотрели в указанное направление, заставив Долорес вздрогнуть от плохих предчувствий. — Обездвижьте её и прикуйте на стул подсудимых, заткните ей рот кляпом, чтобы не вякала и не мешала расследованию… Будем судить гражданку Долорес Арабеллу Амбридж за покушение на жизнь последнего представителя Древнего Благородного рода Поттер, во время покушения наследника ещё и рода Блэк и… Этого достаточно! Действуйте!

— Но, но, но… — залепетал Фадж, судорожно глотал воздух как брошенная на сушу рыба. — Моя первая заместительница ни в чём не провинилась…

— Эльфы, исполняйте приказ лорда Блэкпоттера! — треснула молотком леди Лонгботтом. — Послушаем, каковы будут у молодого судьи доказательства о преступлении мадам Долорес Амбридж.

Корчащуюся дамочку заставили дойти и сесть на железный стул. Железные цепи под сиденьем, зазвенев, приковали её руки и ноги. Щёлкнув пальцами один из эльфов заткнул кляпом ей рот, для большей правдивости и мрачности атмосферы. А Фадж, оставив трибуну, продвигаясь боком, бессильно рухнул на своё кресло рядом с Персивалем Уизли.

— Лорд Блэкпоттер, предъявите Суду ваши доказательства! — ударила молотком по бронзовой полусфере звонка у себя на столешнице леди Лонгботтом.

Гарри вынул из внутреннего кармана мантии уменьшенную папку, увеличил её до нормальных размеров и открыл её.

— У меня на руках есть письмо, отправленное из Министерства магии дежурному в Азкабане аврору с двадцать девятого июля сего года. Зачитываю его:

Дежурному аврору Алфреду Дженкинсу

Приказ!

Приведите двух дементоров в городок Литтл Уингинг в восемь часов вечера тридцатого июля нынешнего года, отпустите их в начале улицы Привит Драйв (Тисовая) и проследите за действиями темноволосого подростка-магглокровки. В случае использования тем своей волшебной палочки, чтобы защитить себя или кого-либо из находящихся вокруг магглов, немедленно донесите лично мне, первому заместителю министра магии, мадам Долорес Амбридж. Жду вашу сову или Патронуса.

Июль двадцать девятое число.

Мадам Долорес Арабелла Амбридж, первый заместитель министра магии.

В наступившей тишине ясно прозвучало подавленное рукой иканье Корнелиуса Фаджа «Я-я-я-я, ничего… я-я-я-я не з-знал…».

Гарри продолжил своё повествование:

— Вернёмся к двадцать девятому июлю. Поздним вечером мы с моим кузеном Дадли Дурслем шли домой одни, когда на нас напали два дементора. Дадли почувствовал их приближение первым и заорал, что я делаю «некоторые мои штучки». Из чего я делаю вывод, что Дадли совсем не маггл, а сквиб, раз у него настолько развито чутьё к волшебству. В первый момент, увидев эти создания в маггловском пригороде, я растерялся, уронил свою палочку и, споткнувшись, упал на землю. Но оглянувшись, я увидел, что первый из них добрался до моего кузена и, нависнув над ним, готовился к поцелую. Это вдохнуло мне решительности, я собрался и призвал к себе палочку. Далее я наколдовал Патронус. Мой олень бросился на эту тварь и рогами турнул её подальше от Дадли. Тут прилетел второй дементор, но мой Патронус телесный, держится длительное время и справился на отлично, прогнав их. Вдруг я услышал, что Дадли стал задыхаться и трястись. Я испугался, что вдруг с ним что-нибудь плохого случилось и бросил Энервейт.

— Можете поделиться своим воспоминанием, лорд Блэкпоттер? — спросила леди Лонгботтом. — Эльфы, есть у Визенгамота Омут памяти?

— Конечно, есть, леди Верховный чародей! — пискнул эльф Рудольф. — Принести?

— Принеси! Будет интересно посмотреть, что там устроила Долорес Амбридж.

Омут памяти был сильно навороченым. С него можно было проецировать воспоминания, слитые внутри чаши, как голографическое изображение. Специальные руны, указанные старшим эльфом, давали и звук к изображению.

Все завороженно просмотрели случившееся до тех пор, когда тяжеловесный кузен Гарри, тогда ещё только Поттера, стал подниматься с земли. Тогда к парням прибежала некая монструозной внешности женщина в домашнем халате и с авоськой в руках. Она кричала и костерила известного в волшебном мире воришку и перекупщика старья Мундунгуса Флетчера. Из уст миссис Фигг лились угрозы, что убьёт мелкого пьянчугу, раз посмел ослушаться приказа самого Альбуса Дамблдора сторожить Мальчика-который-выжил и не позволять тому выходить из дома родственников.

А дальше была эпопея с письмами, появление Орденцев, среди которых члены Визенгамота узнали Аластора-Бешенный-Глаз-Грюма, темнокожего аврора Кингсли Шеклболта и розововолосую дочку Андромеды Блэк, Нимфадору. Тоже аврора.

— Вот так всё и было, — закончил свой рассказ Гарри.

— А кто эти люди, которые писали вам письма, и те, которые пришли за вами, лорд Блэкпоттер? — спросил мужчина, сидящий справа.

— Мне писали Муфальда Хопкирк, дама крайне ленивая, зато быстродействующая. Сразу лепит обвинения, без всякого расследования — он со значением посмотрел на сидящую напротив мадам Боунс. — Следующее письмо отправил мне Артур Уизли, последнее — мой крёстный отец Сириус Блэк.

Наступила звонкая тишина, в которой слова «Ну, мы оплошали по-полной», сказанные кем-то сзади, прозвучали как гром.

— А за мной пришли члены второй в волшебном мире незаконной организации после Вальпургиевых Рыцарей или Пожирателей Смерти, называемой Орденом Феникса. Чья организация — всем понятно, зная у кого водится птица феникс, да?

Альбус Дамблдор слушал, уронив челюсть. Он не мог поверить, насколько хуже будет развиваться сегодняшнее заседание Визенгамота. Каждая минута была страшнее прежней для его планов. Его дальнейшее пребывание в зале номер десять угрожало перерасти во что-то за гранью допустимого. И он принял решение уйти отсюда, пока его самого не взяли за руки и не усадили на то самое место, где сейчас корчилась бедная Долорес.

Крякнув, он встал и ушёл по английски, не попрощавшись.

Никто из присутствующих не удосужился остановить его.

Сильно уставший Гарри вернулся на Гриммо поздним вечером. Сидящим за столом на кухне Сириусу и Гермионе он только махнул рукой, бросив:

— Завтра, всё завтра. Я спать!

И ускакал наверх, оставив обоих — крёстного и подругу ни с чем. Те, допив чай, приготовленный превратившимся внезапно в чистюлю Кричером, пожелали друг другу спокойной ночи и последовали примеру зеленоглазого парня.

От имени Гарри

Ключевым моментом обвинения заместительницы Фаджа было содействие мадам Боунс. Если бы она пренебрегла пожеланием моего поверенного из Гринготтса и не посмотрела мои воспоминания об инциденте с дементорами, быть мне сейчас на месте Амбридж в карцере Министерства магии. Но Глава ДМП оказалась женщиной твёрдой закалки с нюхом полицейской ищейки и не только нашла, но и позвала к себе на допрос того самого аврора Дженкинса.

Когда она привлекла к себе внимание поднятием руки и начала говорить, я выдохнул с облегчением.

— Мадам Верховный Чародей, дамы и господа заседатели, — приятным контральто заговорила мадам Боунс. — У меня на руках есть запись вчерашнего допроса под Веритасерум аврора Альфреда Дженкинса. Допрос полностью подтверждает слова лорда Блэкпоттера, — сказала она. — Кому интересно прочитать сей документ, я его размножу и отправлю каждому из вас.

Из её руки стайкой разлетелись одинаковые листочки бумаги и легли на руки членов Визенгамота. Присев, она мне улыбнулась, и я кивнул ей с благодарностью.

— Спасибо, мадам Боунс, — прочитав протокол допроса, леди Лонгботтом ударила молотком. — Уважаемые заседатели Визенгамота, есть у кого вопрос к Главе ДМП? Нет. К лорду Блэкпоттеру? Тоже нет. Все прочитали ответы аврора Дженкинса? Ладно. Приступаем к голосованию. По закону за подобное уголовное преступление полагается пожизненное заключение в Азкабан. Голосуем, господа! Белый — за, красный — против заключения гражданки Долорес Арабеллы Амбридж в Азкабан пожизненно.

Закономерно никто — даже министр Корнелиус Фадж — не рисковал подставиться и выступить в защиту женщины с доказанной виной. Её уволокли из зала заседания прибывшие авроры. Уходя, Долорес Амбридж беззвучно открывала и закрывала рот, метая глазами молнии во всех направлениях. В основном, в моём.

Задумав закрыть заседание Визенгамота, Леди Лонгботтом ударила молотком и возвестила:

— В связи с разъяснением обстоятельств по ложному обвинению мистера Гарри Поттера, после принятия наследства — лорда Блэкпоттера, заседание Визенгамота по указанной в повестке причине теряет свою актуальность. Кто согласен на закрытие заседания, отменив все обвинения Гарри Поттеру как бессодержательные? Большинство! — Стук молотка. — Закрываю заседание…

И тогда я сделал решающий шаг.

— Стоп! Стоп! Дебаты можно закрыть только по вопросу обвинения в нарушении мною Статута Секретности. Но я прошу Верховного Чародея принять мою собственную просьбу в расследовании! — Я призвал эльфа Рудольфа, и тот мгновенно возник рядом. Остановив его рапорт на полуслове, я дал ему в руки папку с документами, которую принес с собой и приказал ему. — Отнеси и отдай в руки мадам Верховного Чародея.

Ну, и пошло-поехало…

* * *

— И что? — спросил Сириус, не поняв, о чём я говорю.

Он сидел на диване в малой гостиной и слушал мой рассказ с напряжением и немалой долей смущения. На соседнем кресле, подавшись вперёд всем телом, чтобы не пропустить ни малейшей подробности, сидела моя подруга Гермиона Грейнджер.

— А то, что со вчерашнего дня ты свободный человек, — озвучил я самую главную для моего крестного отца новость. — При этом я отвоевал для тебя хорошую такую компенсацию за твоё неправомерное задержание и заключение в тюрьме без суда и следствия. Половину суммы выплатит Министерство магии, вторую половину поделят между собой виновные лица. То есть — Альбус Дамблдор и Бартемиус Крауч. Ну, последние Краучи — и старший, и младший, погибли во время турнира, но Гринготтс позволит изъять их долг из их же замороженных хранилищ. Справедливость торжествует, Сириус, хотя ты ничем к себе такого заботливого с моей стороны отношения не заслужил. Поэтому тебе пока ничего на руки не достанется. Первым делом ты отправляешься на лечение в клинику, сведения о которой ты не узнаешь. После того, как подлечишься, ты волен уехать на все четыре стороны света. Хотя бы на десять лет или до того момента, когда Дамблдор отправится в своё следующее приключение… — Я заметил в округлившихся глазах Сириуса неозвученный вопрос «Что-что?» и выдал: — Скопытится, короче. Останешься здесь, на Острове, найдёт тебя этот добрый дедушка и соломинкой высосет все твои мозги. И давай опять на побегушках у него. Пока не заберёт у тебя последний кнат из компенсации. Оно тебе надо? А, крёстный? Не веришь мне? А помнишь своё обещание, когда я спас тебя жизнь от стаи в сотню дементоров, нет?

Сириус вытаращился и качнул отрицательно головой. Поня-я-ятненько… Вычистили ему мозги чуть ли не до школьных годов.

— Помнишь хотя бы, что тебя лично Дамблдор упрятал в Азкабан, нет? Мда-а-а, случай очень тяжёлый. Видишь, Гермиона, на что способны твои трепетно любимые «силы Света»? Кричер!

Верный домовик шустро материализовался, выпучив глаза в готовности выполнять мои приказы.

— Скажи мне, Кричер, есть у Блэков семейный врач? Хм-м-м, целитель, то есть?

— Да, мой лорд Блэкпоттер! — Он метнул взгляд на Сириуса, потом опять вперил свои ярко-голубые глаза на меня. — Что прикажет добрый хозяин?

— Зови его сюда, Кричер, я напишу ему записку. Приведёшь его сюда. Пусть сделает крёстному обстоятельное исследование, ментальное в основном.

— Гарри, ты используешь раб… — начала опять заводить свою шарманку Гермиона, про порабощение домовых эльфов.

Как меня бесит эта девица, повернутая на равенстве между разумными видами! Я заткнул её взмахом руки и предупредил:

— А Обливиэйт до трёхлетнего возраста хочешь, подруга моя? Могу тебе устроить.

Та качнула головой и прикрыла рукой рот. Да-а-а, тяжёлый случай! Здесь тоже менталист понадобится, но после ритуала изменения личности. Может, обойдётся. Иначе не знаю, как она выполнит мой план.

Если бы не её верная дружба со мной, я давно бы отказался от вечно капающей мне на мозги Гермионы. Мне её советы нужны, как собаке пятая нога. В моей голове вся родовая память пришла в порядок, все нужные знания сами всплывают, когда мне потребно. Я нуждаюсь не в советах и критике, мне нужно понимание, содействие и доброе отношение.

Пора мне закругляться и отправиться на поклон к женщине, к которой вопросов не меньше, чем к крёстному отцу — и связаны они с моим безрадостным детством. К тётушке моей, Петунии.

* * *

Услышав мою просьбу, тётя Петуния первоначально уперлась рогом, отказавшись содействовать моей затее любым способом.

— Ты мне надоел, Поттер! — Качала головой она. — Я приняла тебя в свой дом, в свою семью, вопреки желанию моего мужа. Ты отравил нашу с ним молодость, мотался повсюду, усложняя нашу жизнь своими штучками, принёс с собой нескончаемые убытки и разрушения… Теперь это. Я отказываюсь! Слышишь?

— А ты не имеешь права голоса, тётя. Согласна или нет, но ты дашь мне пробирку своей крови, документы на ту часть наследства, что причитается мне по материнской линии, и будешь молчать в тряпочку. Твои крики и твоё возмущение сразу прекратятся, а то я знаю способ быстро заставить тебя быть мягче и уступчивей.

— Твои штучки, да?

— Да, мои штучки. Лучше будь добра, и я от тебя отстану навсегда.

Услышав мои последние слова, тётя Петуния глубоко вздохнула и отправилась наверх. Вернулась она с большим ученическим сундуком на руках, которым она треснула по кухонной столешнице.

— Вот, это сундук моей сестры Лили. Папка с документами внутри, так было написано её рукой в бумажке к ним. Она отправила его мне сразу после твоего рождения, но я никак не могла открыть его и посмотреть на бумаги. Бери и выметайся.

Я положил руку на замок сундука, меня кольнуло, и застёжка щёлкнула, освободив крышку. Глаза тёти вопросительно упёрлись в меня в надежде, что я открою сундук перед ней и она наконец увидит, что такое ценное оставила своему сыну её сестра Лили. Не-е-ет, тётя, я не буду делать этого. Меня здесь не рады, и будет по-другому. Взмахнув палочкой, я выдал:

— Отныне дом Петунии Дурсль не мой дом. Я снимаю защиту жертвенной крови моей матери над её семьёй.

Что-то мгновенно изменилось. Ранее блестящие от чистоты поверхности предметов на кухне, резко потускнели. Ровные ряды дверей шкафов чуть-чуть разошлись и перестали производить впечатление новизны. Цветы на окнах завяли, снежно-белые занавески повисли старой посеревшей тряпкой, а на плитках на полу и над раковиной появились маленькие трещинки и жирные пятна. Через все комнаты и помещения жарким ветерком прошёлся процес старения, а лоск и флёр новизны я притянул к себе и те собрались в мою ладонь, как маленький светящийся шарик.

— Вот так всё и будет, тётя, на будущее. К тебе никогда не вернётся твой любимый, блестящий, как аптечные полки, дом. Так и будешь зря стараться навести чистоту. Без моего благословления тебе мало не покажется. Не забудь на себя посмотреть, как я уйду, ха-ха… Прощай, Петуния Эванс, с тобой мы никогда больше не увидимся.

Уходя, я посмотрел на выпученные глаза Петунии Дурсль, отныне не моей тётки, и аппарировал, забрав с собой пробирку со взятой кровью и уменьшенный в размерах сундук моей матери. Завтра заберу с собой в Гринготтс мисс Гермиону Грейнджер, и пусть магия рассудит, кого я на Гриммо верну.

* * *

Застал Гермиону всю на нервах. Она ходила по комнатам, постукивая кулачками друг о друга, взлохмаченная, с удлинившимся лицом. Я взял её за руку и спросил:

— Готова? Идём тогда. Кричер!

Вернулись мы лишь вечером и я долго отходил от потрясения.

* * *

Чтобы легче пережить случившееся в Гринготтс, я прилёг в моей комнате на необъятной кровати Регулуса Блэка и стал прокручивать в голове позавчерашнее заседание Визенгамота.

Получив подтверждение своей невиновности и неприкосновенности по выдвинутым Фаджем обвинениям, я сам возбудил новое расследование. Предоставив собранные моим поверенным Барчоком документы для леди Лонгботом на ознакомление, я взял слово и долго, долго говорил.

— В 1707 году Совет волшебников, — начал я издалека, — в который входили мои предки и со стороны Поттеров, и со стороны Блэков, основал Министерство магии. Основной целью данного учреждения был международно признанный Статут секретности, который надо было неукоснительно соблюдать. Но в законе предписано основное положение — нарушение Статута надо первоначально доказать, а не голословно бросаться обвинениями и назначать наказания. Поэтому и существует Департамент магического правопорядка. Вы, господа члены Визенгамота, почему-то в отношении меня всё перевернули с ног на голову. Начали меня судить полным составом Суда, даже не проведя расследования. Даже не посмотрев, в зале я или нет. А крёстного моего, Сириуса Блэка, даже суда лишили, не только расследования, отправив его прямо с момента ареста отбывать наказание. Чьё наказание, когда он провинился — да кого это интересует? Всё лето тупая лживая газетёнка «Ежедневный пророк» поливала меня грязью, обвиняла во лжи, в нездоровой психике, в фантазёрстве, в глупости — меня, Победителя Турнира молодых волшебников. Соглашаясь на сегодняшний фарс, вы сами становитесь подозреваемыми, вы сами становитесь соучастниками преступления.

Я оглянулся на сидящих в креслах заседателей взрослых, а в большинстве — стареньких уже и не увидел ни капли раскаяния на их лицах. Мои слова не произвели на заседателей никакого впечатления. Нет так нет. Это сильно облегчало мои дальнейшие действия.

— Приняв оба свои Рода под себя, я принял, как сами знаете, и свою родовую память. Только после этого мне стало понятно, что я не простой обыватель волшебного мира. Что в нём я занимаю одну из ведущих позиций — я наследник некоторых из соучредителей Министерства магии. И у меня есть право возбудить вотум недоверия к нынешнему составу министерской администрации. По одной простой причине — ритуал возрождения Волдеморта на кладбище. Я увидел там и узнал некоторых влиятельных лиц, сидящих здесь и сейчас в зале Суда.

Ха, дошло наконец! Возгласы протеста и несогласия заглушили мои слова. До меня дошли суждения, что я и в правду свихнулся. Стук молотка со стороны леди Верховного Чародея прекратил поднявшийся по рядам шум. Я немного отдышался, чтобы собраться с мыслями и перейти к конкретным обвинениям.

— Назовите хоть одно имя, лорд Блэкпоттер, — суровым голосом сказала она.

— Люциус Малфой. Он был на кладбище, пожирательская маска не скрыла его платиновые волосы. Я хочу задать ему один единственный вопрос, но под Веритасерумом…

— Ты не имеешь право задавать мне каких-либо вопросов, грязный мальчишка! — вскинулся белобрысый аристократ. — Я уважаемый член общества, а ты… ты…

— А я разве нет? Вы задели мою честь лорда, главы Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк. Я хочу реабилитацию, лорд Малфой, путём дуэли. Но не с вами, а с вашим сыном Драко. Мы с ним всё-таки ровесники.

— Я не позволю…

— Не затягивайте разбирательство, лорд Малфой! — рявкнула со своего места леди Лонгботтом. — Гарри, позвольте мне называть вас так, что за вопрос хотите задать Люциусу Малфою?

Я встал с места и приблизился к Омуту памяти, куда влил новое, вытянутое из моей головы воспоминание. Потом надавил на указанные эльфом Рудольфом руны и перед глазами заседателей начала прокручиваться сцена на кладбище. Та, которую я сразу после возвращения хотел Фаджу показать, да он упёрся копытами, не желая слышать, видеть и знать, что там случилось. Но теперь ему не отвертеться.

И шоу начинается…

… Вот мы с Седриком выпадаем из воздуха поверх чьей-то могилы… (Крик из зала отвлекает меня. Это кричит отец Седрика, Амос Диггори.)

… Мы с моим напарником по Турниру разговариваем…

… Вот появляется Питер Петтигрю с гомункулусом на руках…

… «Убей лишнего!»… Зелёный луч, Седрик падает замертво… Мистер Диггори вовсю рыдает. Я его понимаю.

В зале номер десять Министерства магии царит глухая тишина. Восставшее из котла змееликое чудовище вызывает крики ужаса и отвращения. Фадж блюет на мантию Перси Уизли.

… «Протяни руку… другую…» Хлопки аппараций… «Встань, Эйвери!»…

… «Люциус, мой скользкий друг, мне говорили, что ты отрёкся от прежней жизни… был вынужден надеть личину приличного человека. Ты, я думаю, по-прежнему готов возглавить тех, кто не прочь помучить магглов?.. Я ожидаю от тебя более верной службы.»

… «Конечно, милорд, конечно… вы милостивы, благодарю вас, милорд…»

Лицо Люциуса настолько сильно побледнело, что выглядит как у трупа.

…»Макнейр… Крэбб… Гойл… Нотт…»

… «Я падаю ниц перед вами, я ваш самый верный и покорный…» — говорит последний. ⁽¹⁾

* * *

В конце просмотра кто-то из присутствующих настолько пришёл в себя, что успевает — прежде, чем остальные очухались — бросить на сидящих в зале Люциуса Малфоя и Нотта связывающие чары Инкарцеро. Мадам Боунс исходила всполохами гнева в сторону сжавшегося Фаджа.

— Эльфы Визенгамота, — крикнула Глава ДМП, — доставьте Малфоя за стол подсудимых и принесите Веритасерум.

Я спокойно присел на своё место. Дальше моё участие, если и понадобится, то будет лишь в деталях. Даже мой вопрос к нему стал лишним.

Малфоя-старшего напоили сывороткой правды, и тот запел соловьиным голосом. Признал, что принял Метку добровольно и соврал об Империусе, что участвовал во всех рейдах устрашения во время Первой магической войны, что на данный момент возродившийся в полуанимагической змеелицей форме Тёмный Лорд проживает и проходит лечение у него в Малфой-мэноре. Потом переключился и начал кричать, что он готов всячески содействовать Аврорату в захвате Того-которого и всей банды сбежавших из Азкабана Пожирателей, которые проживают тоже там. Но взамен он хочет свободу его семьи — жены и сына, которые ни в чём не виноваты. Мадам Боунс хмыкнула, он принял это за согласие и вручил ей свой особый амулет владельца поместья, который управлял всеми дверями в мэноре и всеми проходами к нему. Кроме того, при помощи этого амулета хозяин мог на территории мэнора обездвиживать нежеланных посетителей.

Мадам Боунс, полностью уже переняв управление эльфами Визенгамота на себя, призвала в зал Суда главу Аврората, Руфуса Скримджера. Вкратце рассказав тому, что здесь расследовалось, она сама на пару со Скримджером и десятком авроров отправилась нанести внезапный визит к леди Нарциссе Малфой.

А нам, остальным заседателям, дали обеденный перерыв.

* * *

Через час мы вернулись в зал номер десять, где в притащенных откуда-то дополнительных клетках, нас ждали куча скованных железной цепью и обездвиженных арестантов, во главе с возродившимся — как я озвучивал перед собранием, змеелицым Волдемортом. Тот был заперт в отдельной клетке, а на его, по-паучьи тонкие лапкам надеты, кроме цепи, и магические негаторы. Возродившийся недавно неимоверно бесится. Из безгубой щели, заменяющей ему рот, льётся матерная брань на парселтанге.

Тёмного Лорда Волдеморта мы не судим. Он давно сам себя осудил. Авроры ждут только подтверждения всем составом Визенгамота и волокут того вместе с клеткой в Отдел Тайны по соседству, где благополучно того и бросают в Арку Смерти.

Всех остальных его приспешников отправляют портключом прямой дорогой в Азкабан на пожизненное заключение.

Приходит черёд Корнелиуса Фаджа, которому Визенгамот немедленно предоставляет вотум недоверия за профнепригодность и тот пробкой вылетает с поста министра магии.

На его место всем составом выбирается мадам Амелия Боунс. Нам снова дают час на отдых и закулисное общение между заинтересованными членами собрания и в основном со мной. К трём часам начинается рассмотрение по моему настоянию дела Альбуса Дамблдора. Но оно уже проходит, как говорится, по нотам. Мне, в качестве обвинителя, снова дали слово, и я им воспользовался.

— Гражданин Альбус ПВБ Дамблдор, которого сразу после того фатального для моих родителей Хэллоуина, Визенгамот быстренько, с лёгким сердцем избрал Верховным Чародеем, моим опекуном сам себя назначил, запечатав для всех — даже для меня — Завещания Джеймса и Лили Поттеров. Я этим летом прочитал их завещания и не нашёл в них даже намёка на то, что этот гражданин состоял в списках избранных опекунов. Но он, пренебрегая волей моих родителей, самоназначив себя глашатаем моей судьбы, бросил меня ноябрьской ночью на пороге дома моих маггловских родственников. В корзинке, как ненужного щенка. В этом доме, с подачи Альбуса Дамблдора, меня окунули в пучину страдания на целых десять лет. Моё детство превратилось в один сплошной ад. И я задаюсь вопросом, как вы, господа заседатели, допустили Альбуса Дамблдора, до всех трёх ответственных — и властных постов? Кто назначил его директором магической школы, например? Чем заработал он свой пост Верховного Чародея? Что для Европы сделал Альбус Дамблдор, чтобы его выбрали Председателем МКМ? Да вы, взрослые дяди и тёти, позволили ему решать вашу, ваших детей и внуков судьбы. Почему? Или он так долго работал преподавателем в Хогвартсе, что вы все — так или иначе тоже его ученики? Если бы вы спросили меня, то я бы этому господину не позволил бы приближаться к моим детям ближе, чем на пушечный выстрел. Он запечатал Завещания моих родителей, моих дедушек и бабушек, моего крёстного отца Сириуса Блэка, лорда Артура Блэка, Гонтов, всех Основателей… хм-хм, неизвестно, чьё ещё завещание, кроме перечисленных… Вы величаете его титулами, даруете ему Ордена. А вы, например, задавались себя вопросом, как так получилось, что поколение наших бабушек и дедушек почти подчистую подкосило загадочной болезнью? Драконьей оспой! Драконьей, к Мордреду, оспой! Болезнь, которая среди волшебников Британских островов не встречается! И вдруг, выходит господин Дамблдор весь в белом и начинает размахивать у вас на глазах своими так называемыми «научными» постижениями. Среди которых, внимание — двенадцать способов применения драконьей крови. Повторяю для особо глухих и подчеркиваю — двенадцать способов применения драконьей крови! Бодроперцовое с драконьей кровью, Сна без сновидения с драконьей кровью, Болеутоляющее и так далее. Лимонные дольки с…

В зале начинает подниматься гул и звучат отдельные голоса протеста. Но я продолжаю свою речь:

— Я в праве подозревать, что вам было выгодна ранняя и неожиданная смерть ваших родителей. Что те очень даже правильно, благополучно и совсем вовремя легли в землю и оставили вам всё своё богатство, титулы, возможные должности, а? Паразиты, вы, господа члены Визенгамота, паразиты. Но самый главный паразит здесь, недавно отсюда ретировался. А вы его спокойно, с заметным облегчением, освободили. Сомнительно, господа заседатели. Очень наводит на мысль о существовании возможных козырей против вас в рукавах директора Дамблдора, а?

— Замолчи, Поттер! — крикнул кто-то из одетых в чёрные мантии заседателей.

Я обвёл взглядом задние ряды — а-а-а, это возмущался тот, который на данный момент сидел на моём законном месте Поттеров.

— Дирк Крессвел, да? Назначенный Альбусом Дамблдором «временным выполняющим»? Вы не поняли ещё? Я здесь! А вы уходите. Мадам Лонгботтом?

— Да, Крессвел, почему вы ещё в зале Суда? Освободите место! Немедленно!

Я посмотрел на белую, как снег, леди Лонгботтом и хлопнул рукой по постаменту вдоль всего первого ряда, что прозвучало, как выстрел, в звенящей в зале Визенгамота тишине. Умерив свой запал, я сказал:

— Мы воедино, лорд Блэк, лорд Поттер и лорд Слизерин по праву завоевания, взываем к уважаемому Суду взвесить все мои претензии к гражданину Альбусу-все-его-имена-Дамблдору и выбрать для него справедливое наказание. Все нужные документы по этому вопросу лежат в папке перед мадам Верховной Чародейкой.

Его осудили на шесть месяцев заключения лёгкого режима, без посетителей и посылок, в Азкабане, начиная с первого сентября нынешнего года. С отнятием ордена Мерлина Первой степени.

Очень удобно.

Вроде бы и не смертная казнь, но что будет через шесть месяцев, только Богу и Мерлину известно.

* * *

Одним словом, за день я закрыл, кажется, все мои проблемы.

Если бы не было непредвиденного сюрприза, оказии, что преподнёс нам ритуал подмены личности мисс Гермионы Джин Грейнджер.

Гоблины всё для новой личности девушки уже подготовили. Она должна была зваться Георгиной Эванс, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения. С дипломом Салемской школы для ведьм. Мне она должна была приходиться тётей. Я думал свести её с придурошным Сириусом, чтобы всегда жила рядом и была у меня на виду.

Ритуал, в общем и целом, прошёл успешно. Зелье, сваренное на крови тёти Петунии и на моей крови, выжгло из организма Гермионы всё, что связывало с её родителями.

Но из ритуальной комнаты вышла не восемнадцатилетняя девушка, а девочка десяти-одиннадцатилетнего возраста. Тоненькая, подвыросшая пигалица с копной соломенного цвета с рыжинкой кудряшек на голове и ярко-зелёными глазищами. Она вся тряслась от пережитого, но сквозь стук её зубов я услышал:

— Гарри, я убью тебя, как только обзаведусь новой палочкой!

Ну ладно. Моя Гермиона, хоть совершенно иная внешне, вернулась ко мне. С сохранённой памятью, со злостью и готовностью мстить.

Надо быстро ввести её в род Поттер дочерью, придумаем откуда она взялась вся такая зеленоглазая. Я взял её за руку и с помощью Кричера мы отправились на Гриммо.

Сириус чуть не проглотил свой язык, увидев, кого я привёл с собой. И немедленно изъявил желание принять девчушку в дочери. Ага, счаз. Он меня проглядел, честь Гермионы похерил, новоиспечённую… тётю? племянницу? — дай ему.

Кузина, кузина. Двоюродная то есть сестра.

Всё пошло кувырком, с ног на голову.

* * *

Через два дня, ранним утром, ко мне в спальню постучала клювом сова из Гринготтса с известием, что новая легенда для перерождённой мисс уже готова. В конверте я нашёл пачку документов.

Розалинда Лу Эванс-Поттер, дата рождения — двенадцатого мая, тысяча девятсот восемьдесят четвертого года, рождена в городе Салем. Отец — маг, неизвестен. Мать — Люсиль Роза Эванс, по удочерению — Морган. Новая кровь. Погибшая.

Имущество — треть дома в маггловском городе Куокворке. Вся недвижимость давно погибших приёмных родителей её мамы на общую сумму шестьсот тысяч галеонов — в городе Салеме, США, продана. Закуплен выставленный Гринготтсом на продажу дом мисс Гермионы Джин Грейнджер в Кроули.

Опекун в маггловском мире — миссис Петуния Роза Дурсль, в девичестве Эванс, родная сестра Люсиль Розы Эванс — отказ от опекунства.

Опекун в магическом мире — лорд Гарри Джеймс Блэкпоттер, лорд Слизерин. Принята младшей ветвью в род Поттер, как носительница крови.

Вечером гоблины привели в дом Грейнджеров ритуалиста, который настроил Фиделиус с Хранителем тайны — Кричером. Кто ещё? Естественно, я был вхож в этот дом на правах магического опекуна. Потом я привёл новоиспечённую Розалинду в Министерство магии, где представил её мадам Амелии Боунс с просьбой зачислить её к поступающим на первый курс Хогвартса ученикам. Сова с письмом-приглашением уже ждала нас на Гриммо.

1) «Гарри Поттер и Кубок Огня»

Вернуться к тексту

Меня ждал непростой год. Отправив старшее поколение Пожирателей в Азкабан, я тем самым оставил их семьи без Главы и советника для младшего поколения, которое одновременно со мной учится в Хогвартсе. Оставалось надеяться только на Долг всего волшебного мира мне, своему — как они сами на последней сесии Визенгамота признали — Спасителю.

На всякий пожарный, я обвешался защитой по самое не могу. Включая резервные палочки и неприметный дамский пистолетик, спрятанный в браслете. Мантия с защитными рунами, обувь со встроенным кинжалом с отравленным кончиком в каждом ботинке, серьга в мочке каждого уха против посягательств волшебного мира, кольцо-оберег от всевозможных ментальных, подчиняющих и приворотных зелий. Шёл по платформе 9 ¾ как бы не в школу, а на войну. Я должен выжить в этом учебном году, не пострадать сам и не позволить никому подчинить, украсть, поранить мою… хм-хм, кузину Розалинду.

Первого сентября, развевая наподобие возложенного летом на алтарь Блэков декана факультета змеек, Северуса Снейпа, тёмно-синей мантией, я вёл девочку за руку, следя боковым зрением за проявлением любой опасности со стороны врагов.

Розалинда неожиданно прислушалась к предупреждению Кричера о том, что молодая мисс из правильной, хорошей магической семьи должна уберечь, а лучше всего — уничтожать на месте части своего тела — ногти, волоски, слюну, капельки крови, кожи и так далее, отваживая всяких разных, охочих до ингредиентов с чужих тел субъектов. И не надо развевать своими соломенными кудряшками, теряя на ходу бесхозные волоски на радость ушлым зельеварам-любителям. Роза, побледнев, задумалась, а потом старательно заплела себе длинную толстую косу. Теперь эта золотая коса змеилась у неё по спине, колыхая забавным пучком кудряшек на конце. Привлекая своим невинным видом завистливые взгляды молодых, не очень молодых и вовсе постаревших ведьм. А некоторые из более анархически настроенных локонов своей шевелюры она закрепила золотыми заколками из ковчежика для ценностей нарисованной леди Вальбурги Блэк. Кричер вприпрыжку принёс его и пристально проследил, чтобы глупая, глупая мисс Эванс-Поттер выполнила все указания доброй хозяюшки Вальбурги.

За крёстного отца Сириуса я был уже спокоен. Тот, схваченный за шкирку семейным целителем Блэков, уже несколько дней лечился у араб… Лечился, короче. Его отпустят лишь следующим летом, после того, как найдут ему подходящую ведьму в невесты. И если ей приглянется шебутной болезненный жених и всё наладится, поженят их. Надо сказать, что леди Вальбурга с портрета, услышав мой план насчет её пустоголового старшего сына, снисходительно стала смотреть на мою бывшую подругу, а ныне — кузину. А узнав, что я намерен вернуть главенство Рода Блэк старшему сыну самого Сириуса (Если таковой родится в… Ну, вы поняли), она настолько воодушевилась, что начала старательно натаскивать Розалинду во всяких аристократических заморочках, которые должна знать правильная мисс Эванс-Поттер. Вне зависимости от того, что та якобы родилась и выросла в США — стране ковбоев, гангстеров и киноэлиты.

Сегодня Розалинда шагала рядом с высоко поднятым подбородком, сверкая изумрудными, как у меня, глазами, стараясь повторить мой номер с развевающейся шёлковой мантией. Пока это ей не удавалось по одной очень простой причине — её рост недостаточен для осуществления данного эффекта. Но какие её годы. Подрастёт — научится.

Я заметил пристальные взгляды всех, мимо кого мы проходили. Все, мне кажется, осознавали, кто я, и чем они мне обязаны. Студенты всех курсов зелёного факультета скучковались вокруг своих старост и оттуда зоркими глазами следили за происходящим. Чего или кого они боятся — непонятно. Их Змееликий Повелитель мёртв, упав за занавес Арки смерти, и только мы с Кричером знаем, что тот ушел не окончательно и что в Хогвартсе спрятан последний кусочек его души. Найду где — накапаю поверх его сосуда ядом василиска из Тайной комнаты и буду иметь право сказать Темному Лордиморду — «Спокойной ночи, миссис Розуэлл!»*

Отцы-пожиратели большинства из слизеринцев присели до конца жизни в места не столь отдалённые под присмотром верных охранников. Им не угрожает ни дождь, ни снег, ни солнечная жара. Им обеспечено трёхразовое питание, приятная компания единомышленников 24/7. То есть о них можно не беспокоиться или даже забыть. Матери наследников вздохнули, наконец, с облегчением и могут сами заняться делами рода, пока детки не подрастут. Не жизнь, а раздолье — живи да радуйся!

Да не смогут они радоваться и поэтому следят за моим продвижением, как волки. Пусть боятся. Боятся — будут уважать. Мы, Блэки и Поттеры, с детьми не воюем. Пока те дети, в общем.

И если те не из одной рыжей семейки воображал. Те кругом виноваты передо мной и должны за всё заплатить.

* * *

Вечером тридцать первого августа. Директорская башня Хогвартса.

— Я сказала тебе, Альбус, что твоя затея со значком старосты провальная, — кричала на своего, приговорённого к отправлению с завтрашнего дня в Азкабан на шесть месяцев начальника профессор Минерва Макгонагал. — Вот и жри то, что замешал. Вручить значок старосты Рональду Уизли, самому недостойному из всех! Назло Гарри Поттеру, а это всё равно, что наказать его без вины!

Альбус молча крутил большими пальцами, потупив взгляд.

— Но это и есть твоя обычная манера действий, да? Наказывать невиновных, провинившимся давать вторые шансы, а недостойных награждать. Изображаешь хитроумного бяку, чтобы никто не раскусил твои планы, да? Ну-ну. Собирай плоды своего скудоумия.

— Минерва, ты преувеличиваешь проблему, — благостным голосом отвечал ей директор.

— Преувеличиваю? Да что ты говоришь? Но это ведь Гарри, Альбус! Он сам, вопреки всем обстоятельствам, победил в Турнире. Один, без твоей помощи! Хоть мало-мальскую награду за это заслужил, нет? Все эти годы, раз за разом, ты подставляешь его жизнь под угрозу, и он выходит победителем в твоих играх. Гарри ничего не заслужил? Мало было травли мальчика в прошлом году с теми мерзкими значками «Поттер-вонючка». Он терпел, а ты наслаждался, да? А теперь опять выставляешь его на посмешище сверстникам из Слизерина. Надо было Гарри назначить старостой: по общему счету он это заслужил. Но не-е-ет. Ты награждаешь вообще левого… не замешанного в каком-либо успехе мальчика Уизли значком! Вот до чего довело тебя это — до Азкабана. Лежи теперь на нарах рядом с Пожирателями, такими же порождениями твоих собственных политических игр, как и Тот-который, и созерцай их обросшие бородами лица. Кушай три раза баланду и думай…

— Замолчи, Минерва! — рявкнул Дамблдор, в мгновение ока потерявший свой добродушный дедовский вид. — Ты не знаешь все обстоятельства…

— Ошибаешься! — хлопнула рукой по столешнице его рабочего стола Минерва Макгонагалл. — Я знаю все обстоятельства, придуманные и не придуманные тобой. Но глупо верила, что однажды твоя совесть проснётся, и ты перестанешь играть чужими судьбами. Расскажешь всем, как Аластор под обороткой в образе Люциуса Малфоя подкинул девочке Джинни темномагический артефакт, созданный Тем-самым? А Мунгундус изображал Драко. И ползал весь год василиск по коридорам школы… А что? Счастливое детство сыну Лили и Джеймса обеспечивал, да? Пусть Гарри Поттер с этим сам справится — со спасением девочки! Снова и снова. А ты лопал лимонные дольки и веселился, играя в тайны, пока жизнь сотни детей стоит на кону? Не забываем, что это ты, хоть и чужими руками, пропихнул имя Гарри Поттера в качестве четвёртого участника в Тримудром турнире! Мне называть имя Того-на-которого ты стал похож? Лишь одним от него отличался — не воспитывал нас Круциатусами!

Присутствовавшие во время ссоры бывшие директора Хогвартса молчаливо выражали своё одобрение, махая руками. Подобного рода яростное выступление заместительницы Альбуса Дамблдора случилось впервые на их веку.

А та, брюзжа во все стороны, и совсем разошлась:

— Ты по любому поводу сам себе на уме, да, Альбус? Оставляешь поздней ноябрьской ночью раненого полуторагодовалого сиротку одного на пороге магглов — им на потеху и издевательство. А что там такого? Там, видите ли, кровная материнская защита. Темномагическая, запрещённая Министерством магии. И откуда, я спрашиваю, магглорождённая Лили Эванс знает об этом тёмном Кровном ритуале? Не от тебя ли, Альбус? Чего разбушевался, успокой свою палочку, подожжёшь что-нибудь!

— Минерва, закрой рот или я тебе его закрою! — приказал Дамблдор. — Сегодня вечером не время критиковать мои действия. Я должен дать тебе инструкции…

— Инструкции, Альбус? Я чую, в твоём кабинете всё пропахло зельями болтливости и доверия. Ну и пусть. Я тебе всё припомню и ни о каких-либо инструкциях ты мне не упоминай. А то как взмахну!

— Я не тебе отдам врио директора…

— А вот это уже поздно, Альбус! Ты уже свое согласие дал, Министерство магии меня назначило, я поклялась… Ха-ха-ха! Смешно. Смешно и грустно, Альбус. Где и когда ты потерял свой путь и превратился в мелкое чудовище, которое пожирает судьбы детей, вверенные тебе на обучение их же родителями, а?

— Рот закрой! — завизжал старик и взмахнул своей узловатой палочкой.

Не тут-то было. Декан Гриффиндора была моложе его на полвека. Её анимагическая форма давала ей молниеносную реакцию на угрозы. Прежде чем рука директора сделала взмах в сорок пять градусов вверх, она уже крикнула:

— Экспелиармус! Ха! Ну-у-у… А-а-а-а… Что это такое? — Её глаза увеличились до размера чайных блюдец, и в них медленно всплыло понимание того, что прилетело ей в руки. — Вот значит откуда у тебя могущество, Альбус!

Её голова покачнулась, пока рука ощупывала узелки древка палочки.

— Ладно, Альбус. Я в твои дела вмешиваться не буду, если — не говорю «когда», а «если» — вернёшься живым из Азкабана. Но знаешь, в твоих играх с твоим названным героем я больше не участвую. А, если тот сам тебя прикончит, я тебе руки помощи не подам. Мистеру Поттеру я сама посоветую не оставаться с тобой наедине, уж слишком быстро из твоей палочки Обливиэйты вылетают. — Она повертела на ладони свою новую палочку и ярко улыбнулась, погладив деревцо. — Да и какие Обливиэйты без этой вот красотки? На сём я прощаюсь с тобой, Альбус.

Фыркнув напоследок и подняв подбородок, пожилая женщина вышла из директорского кабинета, оставив за собой полуобморочного Дамблдора. Направление её дальнешего передвижения по крутящейся вниз лестнице выдавал стук её каблуков. Она спешила удалиться от этого, предавшего всех и вся на свете мужчины.

* * *

— Розалинда Лу Эванс-Поттер! — возвестил профессор Филиус Флитвик.

Моя новоиспечённая кузина вприпрыжку подбежала к табурету, на котором её ждала — во второй раз её жизни — Распределяющая шляпа.

Через минуту:

— Рейвенкло-о-о-о!..

Взрыв аплодисментов встретил новую студентку факультета умников.

Череда первоклашек закончилась именем некого Джонатана Вилсона (Wilson), распределившегося на Хаффлпафф.

Я шагнул вперёд и объявил:

— Гарри Джеймс Блэкпоттер желает пройти перераспределение.

Студенты в Большом зале зашумели, потом отовсюду послышались крики и вопросы типа, «Разве так можно и, раз можно, я тоже хочу!» Эти крики быстро стихли под строгим взглядом профессора Макгонагалл, сидящей на позолоченном троне Дамблдора. Место справа от неё пустовало, ожидая Флитвика. Через это незанятое место за преподавательским столом сидел незнакомый мне толстоватый мужик с огромными пушистыми усами и смотрел на зал внимательным изучающим взглядом. С другой стороны врио директора сидела декан Хаффлпаффа, профессор Помона Спраут. Мой взгляд остановился на громадного размера африканце с чалмой! (Опять чалма!) О том, кто этот мужчина, меня предупредила новая министр магии, мадам Амелия Боунс, толсто намекнув, что он из сподвижников Альбуса Дамблдора. Зачем ей это, я не понял, но на один год я готов потерпеть. А дальше, ну, … волшебный мир Британии ждёт неприятная новость.

— Пожалуй, проходите лорд Блэкпоттер, — стиснула губы врио директора, профессор Минерва Макгонагалл. — После ужина, прошу вас, останьтесь на минуту. Хочу поговорить с вами.

Распределяющая шляпа опять предложила мне величие в Слизерине. Но я во второй раз отказался от змеиного факультета. Я не самоубийца. Все на этом факультете жаждут моей смерти, а мне нужно лишь спокойствие.

Мне предложили Гриффиндор — я отказался. Там уже не студенты меня, а я краснознамённых студентов поубиваю. И меня с полным правом отправят в Азкабан.

— Рейвенкло-о-о… — прокричала Шляпа. Давно бы так. Моё место рядом с Розалиндой, чтобы, когда начнутся «массовые расстрелы», нас не заподозрили.

Падма Патил, подле которой я занял место за столом, скосила взгляд и спросила:

— Но ты Гарри Поттер, да? Просто наследие принял?

— Да, это так.

— А эта пигалица, Эванс-Поттер, тебе кто? — продолжила любопытствовать она.

Падма — это не её сестра-гриффиндорка Парвати, хотя внешне их различить нелегко. Вторая близняшка Патил, на пару с Лавандой Браун, слыла одной из самых болтливых сплетниц Хогвартса. В то время как Падма была истинной рейвенкловкой — молчаливой, вдумчивой, таинственной. Как те же статуи в жаркой Индии.

— Она мне приходится кузиной. Дочь внезапно возникшей в США сестры моей мамы, намного младше её. Тётя Люсиль была малолеткой, когда её родители — бабушка и дедушка Эванс, погибли в автомобильной катастрофе. Так, как тётя Петуния — у которой я жил с подачи Дамблдора, в то время начисто отказалась принять в своей молодой семье осиротевшую сестрёнку, её удочерила бездетная пара. Вот.

— А почему США? — удивилась Падма.

Я согласился выдать подробности из легенды Розалинды, чтобы её саму не расспрашивали. Надеялся, что не станут надоедать с вопросами первоклашке.

— Семья Морган, усыновители, уехали жить туда. И снова случилась автокатастрофа, на этот раз с ними, — я посмотрел в глаза индийской девушки, чтобы узнать, верит она мне или нет. Верила. — А в начале лета сама тётя Люсиль погибла в авиокатастрофе.

— Да что это такое с этой девушкой Люсиль? Уж не проклял ли кто-то?

Я пожал плечами — типа, откуда мне знать, и продолжил:

— Розу некуда было отправить, кроме как в приёмную семью. Вдруг адвокат семьи Морган представил сохранившиеся британские документы её матери, тёти Люсиль-то. И власти США вернули её к нам, её родственникам Эвансам. Однако тётя Петуния, поняв, что из всех трёх сестер, только она и её сын Дадлик ущербные в плане магии, обиделась и опять отказалась принять в семью свою кровиночку. Пришлось мне принять опекунство над девчонкой.

— Но ты несовершенно… Ах, — Падма накрыла рот рукой, вспомнив как я представился во время прераспределения, — извини! Но ты парень, а она в женщине нуждается.

Я посмотрел на суженные, сверкающие зеленью глаза Розалинды и кивнул ей головой. Она продолжила поглощать десерт, болтая с девочкой, сидящей рядом.

— Есть у меня родственницы со стороны Блэков. Во время Рождественских каникул поговорю с ними. Уговорю кого-то из них жить с нами, помогать мне растить Розу.

* * *

— Мистер Поттер, я была против решения директора Дамблдора отдать значок старосты мистеру Уизли. Я всегда была против решения директора Дамблдора насчет вашей судьбы…

— Профессор Макгонагалл, не надо оправдываться. Что было — прошло. Я вас не понимаю — зачем вы рассказываете мне о минувших днях. Вину свою чувствуете? — На щеках пожилой волшебницы расцвели красные пятна смущения. — Оставьте. И отстаньте от меня. Я просто хочу закончить обучение у вас и никогда больше не вспоминать моё «беззаботное» детство и первые четыре года обучения в «самом безопасном» месте волшебного мира. В Хогвартсе. Где моя жизнь могла бы закончиться, только на прошлом курсе не меньше, чем четыре раза. Если у вас нет чего-то для меня важного — типа, кого я должен в этом году спасать в угрозу своей жизни, прощайте.

— Прощайте, мистер Поттер. Я очень виновата перед вами…

И я ушёл. Меня не предупредили, как я могу попасть в помещения факультета умников, но я знаю, где находится кабинет декана, Филиуса Флитвика. Пойду, заставлю того стыдиться на пару с Минервой Макгонагалл.

* * *

Пришло ко мне утром письмо от Барчока, моего поверенного в делах Поттеров, гласившее, что особняк в Годриковой Лощине, до недавнего времени закрытый Министерством магии для посетителей, даже для меня, его нынешнего хозяина, вернули мне обратно в распоряжение. Спрашивал в письме, заняться ли его ремонтом.

Я подумал, что пора наведаться в место гибели моих родителей и осмотреться, осталось ли что-нибудь из вещей мне на память. Если нет…

Выпросив у нового декана, профессора Флитвика, разрешение на отсутствие в замке на предстоящие субботу и воскресенье, я призвал Кричера и отправился в Годрикову Лощину. Посетив могилы родителей, хмыкнув на странный памятник рядом, где на руках длинноволосой мамочки сидел маленький мальчик с заметным молниевидным шрамом на лобике, я отправился на указанный адрес. Дом-памятник героизма одной молодой семьи. Погибшей напрасно.

Внешне, если смотреть на вывески с обращениями к волшебникам и волшебницам Британии быть благодарными семье Поттеров за спасение и так далее, и тому подобное, всё выглядело напыщенно. И нелогично. Выходит, пока я работал у моих родственников домовиком, эти праздновали каждое тридцать первое октября моё выживание? Идиоты. Сотни табличек благодарностей висели при помощи вечного прилипания на ограде. Внушительно, безвкусно, нарочито и… одномоментно. Приказали прийти — пришли, приказали благодарить — оставили табличку, на этом приказы иссякли — они уехали и забыли.

А если посмотреть за забором — ну это совсем другое дело. Там всё было убого и разрушено.

Начнём с крыши. Столько лет прошло с того вечера, а никому в Министерстве Магии не пришло в голову отремонтировать так называемый «памятник героев и спасителей», поставить новую крышу, чтобы дождь и снег не падал внутрь «памятника».

Продолжим с экстерьера. Наружная штукатурка облупилась до кирпича, оконные стёкла потрескались…

Я бросил камешек через забор, чтобы проверить охранные чары.

А нету охранных чар.

Состояние окон понятно — сезонные перемены, температурные скачки, сомнительное качество стёкол и так далее. Но почему, почему никто из министерских, из благодарных обывателей, из так называемых «друзей родителей» не закрыл входную дверь, хотя бы на обычный маггловский замок? На данный момент она, давно потерявшая свой изначальный цвет, подпирала стену, чуть сбоку от входа в дом.

Во дворе образовались джунгли из колючих кустов и крапивы выше моего роста. Вся эта поросль столь густо переплеталась, что угадать, есть на земле дорожка или нет, было невозможно.

Что сказать, я тоже хорош. Столько лет я живу в волшебном мире, да никак не удосужился приехать… Да что там приехать, узнать, поинтересоваться даже, есть ли у меня недвижимость, где она, могу ли вступить в наследство… Дурачо-о-ок!

Если бы не Кричер, так и оставался бы в том же придурковатом состоянии и поныне.

На данный момент он держит меня за руку и пялится синими глазищами на территорию за забором.

— Ну, что, Кричер, входим?

— Входим, хозяин, — отвечает он мне и переносит нас во внутренность моего отчего дома.

* * *

Рональд Уизли злился. Мало сказать — он был в состоянии бешенства и буйнопомешательства. У него отняли значок старосты и отдали этому мямле и полусквибу, Невиллу Лонгботтому. Маккошка позвала их двоих в директорскую башенку и немедленно приказала Рону вернуть ей золотой значок.

Рон, накрыв лацкан мантии, где красовался знак избранности, попятился назад, энергично качая головой, но та обездвижила его и сама расстегнула булавку значка и напялила тот на мантию Невилла. А тот и рад, весь зарделся от гордости.

Скви-и-иба в старосты?! Ох и получит он от самого Рона, от близнецов, от старших курсов, … да от всех за то, что не отказался! По самое не могу получит!

Рон, матерясь, шагал, не видя, куда идёт, размахивая волшебной палочкой, угрожая всему миру и… Конечно! Во всем виноват он, Поттер. Он, он отнял у Рона всё, даже возможность проживать на Гриммо, в родном доме родной бабушки Рональда, Седреллы Блэк. Он мог бы… И Грейнджер его предала, предпочитая уйти далеко и навсегда, не остаться со своим первым мужчиной… Вот, сейчас Рон не прочь расслабиться с кем-либо из девочек-грязнокровок, раз Гермионы в замке нет.

И кто идёт навстречу шестому Уизли, уж ли не та самая внезапно появившаяся поттеровская кузина из-за большой лужи? Зеленоглазая, соломенная кудряха… Недоросль, но всё девчачье при ней, да? Сгодится.

— Ты куда идёшь, малявка? — спрашивает Рон и видит испуг в её изумрудных глазах.

Он ощущает готовность маленького дружка в штанах и сально улыбается девчушке.

Вдруг та выхватывает свою палочку, машет ею без единого звука и возбуждённый рыжий парень чувствует, что его поднимает ногами вверх.

— Кричер! — пищит маленькая мерзость и рядом с ней возникает Блэковский домовик.

— Что прикажет мисс Эванс-Поттер? — лыбится домовик, упёршись взглядом в висящего в воздухе Уизли. — Предателя крови в дом Поттеров?

— Тащи его, и меня возьми с собой. Гарри там?

— Да, добрая мисс, хозяин Блэкпоттер на месте.

Секунда позже — и коридор шестого этажа пустеет.

* * *

— Вы помните слова мамы во всём слушаться меня, а Джордж? Фред, ты забыл? — шепчет своим старшим батьям-близнецам Джинни.

Ну и тупицы же эти парни! Как зачастят — «ошейники, браслет обязательства». Но Джинни лучше помнит слова Поттера, когда он выносил свой приговор. Там говорилось лишь о зельях, никак не о прочих вещах.

— Я вам говорю, вы должны меня слушаться. Иначе я напишу маме, а её руку вы знаете, — продолжает вещать рыжеволосая ведьмочка. — Заманите Поттера и обездвижьте его, только это. Дальше действовать буду я. Запомнили?

Близнецы не хотят идти ей навстречу, но у сестры есть особый козырь в рукаве.

— Мне всё равно — согласны вы или нет. Вы должны помочь мне захомутать Шрамоголового, я сама знаю, как такое провернуть. Откажете — я скажу маме, чем вы наедине в ванной занимаетесь. Видела вас, в любой момент могу воспоминание слить. Да вряд ли родителям понравится… Ну?

Её старшие братья переглядываются, слегка зарумянившись. Тот, что слева — Фред, согласно кивает головой.

— Не думай, что это нам нравится. Поттер слишком зол на нас, на всех нас. Чай, что-то пойдёт не так, размажет нас лепёшкой по стене — поминай как звали. И, вообще, чего ты втюрилась в этого парня, не хочет он тебя. Найди себе дру…

— Рот закрой! — рявкнула Джинни и толкнула брата двумя руками. — Моя жизнь, мой парень!

— Но, Джинни, Поттер не любит тебя от слова совсем, — примирительно стал уговаривать сестру Джордж, более спокойный из близнецов. — Заставишь его раз отлюбить тебя, а дальше, что будешь делать? Зельями к себе привязать не можешь, магию потеряешь.

— Не учи меня, Джордж! Я знаю что делать, чтобы его ко мне потянуло…

— Дура ты, сестрёнка, дура, — щёлкнул Джинни по лбу пальцем Фред. — Минет не все вопросы решает, знаешь ли… Ох-х, что ты делаешь, бесовка? Зачем ударила меня?

— Чтобы знал, как с сестрой говорить, паразит. Вы согласны или нет?

Те с одинаковыми выражением глубокого сомнения в здравом уме сестры, кивают головами.

— Значит — решено. Заманиваете, обездвиживаете, закрываете того в чулане на третьем этаже или в другов месте и отправляете мне Патронус. Дальше с этим делом вас ничего не связывает. Запомнили?

Близнецы с обречённым видом ковыляют прочь от своей доставучей младшей сестрёнки с повадками мантикоры.

* * *

Его поместили на третьем этаже Азкабана, в непосредственной близости от кухни, чтобы было бывшему директору тепло и баланда приходила к нему горячей. Ему постелили относительно чистую и мягкую постель и он от души отдохнул от мирских забот. Хорошо было первые две недели. Он отоспался, отлежался, отдался хорошим воспоминаниям и надеялся, что шесть месяцев пройдут вот в таком режиме.

Пока не пришло время посещения общих для всех заключённых лёгкого режима водных процедур. И там его узнали. А, как узнали, начали расспрашивать почему, как, на сколько и так далее, посадили самого Альбуса Дамблдора в Азкабане.

Было неловко и стыдно перед бывшими учениками оправдываться. И он, помывшись кое-как, поспешил обратно в свою келью обдумывать свои ответы на их прямые, саркастические вопросы. А вечером, после принятия пищи у него случилось это… Его стошнило, его прорвало из всех отверстий; дико болел живот, в голове шумело и трещало. Были все признаки пищевого отравления.

Он начал кричать, но никто из надзирателей не явился. Обычно из кухни доносились всякие связанные с приготовлением пищи шумы, но сейчас было тихо, как в гробу.

Дамблдор попытался применить беспалочковое Екскуро, чтобы почистить ткань выданного при поступлении тюремного балахона от гадостей, но это не удалось. Без любимой, выгранной во стычке с Геллертом палочки, Старшей палочки, ему всё трудней удавалось магичить. Его магическая мощь утекала, как в водной слив ванны.

Почувствовав себя ослабшим и больным, он прилёг на кровать, кое-как очистив её и прикрыл глаза. Испачканная рвотой борода воняла, балахон вонял, в голове зашумело и начало отдавать глухими, учащающимися ритмом пульсациями. Стало туго в груди, дышать стало невозможно и он не в шутку испугался.

«Не время, не время, не время…» — стал он повторять в уме, внутренний голос звучал тише и тише… Его уносил странный, белёсый вихрь, и старик поддался его потоку…

Его бездыханное тело надзиратели нашли утром. Хмыкнув, они слажено запаковали труп бывшего директора Хогвартса в непроницаемый мешок и уведомили Патронусом Главу ДМП, Руфуса Скримджера об неожиданной, печальной и внезапной кончине Дамблдора.

Примечания:

*"Спокойной ночи, миссис Розуэлл, май лав!" — из забытого американского юношеского фильма восемьдесятых годов.

https://kinogo.bz/gernes/drama/49339-film-poslednii-amerikanskii-devstvennik-1982.html

33-яя минута

Факультет Рейвенкло удивил их одиночными спальнями для каждого. Лишь утром, посмотрев на количество студентов в гостиной, он понял, почему умникам так вольготно и широко жилось. Распределившихся к ним было мало, по пять-шесть ребят на курс. В гостиной было тихо, каждый занимался своим делом — чтением, чтением и — угадайте! — чтением.

Розалинда нашлась у высоких до потолка книжных шкафов. Она стояла со скрещёнными сзади руками и огромными, восхищёнными глазами пялилась на указательные таблички. Она вся дрожала от нетерпения прочитать как можно больше из доступной здесь литературы, она не замечала приближение Гарри.

— Ну, что, сестрёнка, ощутила себя в раю? — улыбнувшись, спросил он. — Все на расстоянии вытянутой руки, никто не выгоняет из библиотеки за час до отбоя, да?

— Да, да… — рассеянно ответила она, даже не повернув голову. — Не мешай мне…

— Должен, сестрёнка, должен. Ко мне прибыло письмо с прошением от леди Лонгботтом разрешить её внуку ухаживать за тобой…

— Что-что, уха… за мной? Невилл? — её изумрудные глаза стали размером с чайное блюдце.

— Невилл, Невилл, — хмыкнул он. — И не он один. Ко мне отправили предложения о помолвке с тобой из трёх других семей, две из Слизерина. Что скажешь?

— Я пока не готова к принятию поспешных решений. Давай подумаем…

Он не сказал кузине, что и к нему, Гарри Блэкпоттеру, сватались. В основном из слизеринских семей. Прибыло предложение и от отца близняшек Патил. Будет неловко после его отказа общаться с Падмой. Откажет, снова его обвинят во всех смертных грехах. Парню, воспитанному в маггловском мире, эти порядки волшебного мира были в диковинку и точно на сто восемьдесят градусов от того, чему его с малых лет учили. Что сначала надо подрасти, выучиться, сделать карьеру, лишь тогда думать о семье. А тут — всё наоборот. И как понимать, например, эту неожиданную активность отцов девочек? Не должен ли мужчина первым проявлять интерес к даме и сам ей предложение делать?

Ну и порядки. Надо отбиваться от назойливых сватов.

— Падма, ты красивая девушка, но я отказываюсь от предложеной помолвки с тобой. Мы слишком разные, с противоположных сторон — если можно так выразиться — баррикады. Но от дружбы с тобой я не отказываюсь, ты умная, начитанная, таинственная. Но я на всю жизнь наелся этой треклятой таинственности. Хочу обычную английскую девушку, у которой нет стопятьсот родственников, к каждому из которых я должен по-разному обращаться.

Она смущённо теребила свой сине-бронзовый галстук и смотрела на свои пальцы. Так и не осмелившись поднять глаза на него, зная, что он увидит её раскрасневшиеся щеки. Она думала, что позже ей нужно написать родителям и пожурить их за спешку. Они сорвали её тщательно придуманный план по охмурению одного героя магмира Британии. В отсутствии Грейнджер, она могла бы занять её место мозгового центра рядом с Поттером. Блэкпоттером. Увы!

Что поделаешь, оно всегда так получается, когда ты приезжаешь жить в чужую страну.

Она сглотнула

— Не ощущай себя виноватым, Гарри, я тоже удивлена. Друзья?

— О, Падма, конечно друзья.

— Давай, садимся вместе на зельях, я нового препода впервые вижу. Кто он, знаешь? И куда девался Снейп? Говорят, что он примкнул к Тем-самым и Дамблдору пришлось уволить его…

— Не верь слухам, — загадочно сверкнул он глазами и она задумалась.

* * *

Новость, что профессора Дамблдора нашли умершим от пищевого отравления, вышла в Ежедневном пророке на неделю позже посещения Кричера кухни Азкабана. В Большом зале, закономерно, поднялся неописуемый шум. Преподаватели немедленно ретировались через маленькую дверь в учительскую, оставив учащихся на попечении префектов школы. Те, не особо мудрствуя, после завтрака приказали старостам увести своих студентов в факультетские гостиные и там ждать распоряжения деканов.

В гостиной Рейвенкло шумно обсуждались разные версии причин именно «пищевого отравления». Версии кто мог пищу директора отравить в охраняемой тюрьме множились каждые десять минут, одна другой катастрофичнее. Гарри, шутки ради, предположил, что смерть надо приписывать отложенному откату за множество несдержанных Дамблдором клятв директора. Мгновенно его версия приобрела преобладающий перевес перед раньше расходящихся среди умников двух из самых вероятных способов отравления. Что заинтересованный в смерти директора Хогвартса инициатор действовал извне, завербовав кого-то из дежурных авроров. И что это провернул кто-то из недавно запертых до конца своей жизни Пожирателей, действующий опять же руками дежурных авроров.

Появление декана Рейвенкло в гостиной довереного ему факультета никто не заметил, пока учащихся не объединило консесусное решение, что или Дамблдор словил откат от магии или в деле замешан кто-то из дежуривших тем вечером авроров.

— Что вы по этому поводу думаете, мистер Блэкпоттер? — прозвучал из-за рассевшихся в круге кресел и диванов студентов голос декана.

— Я? А почему вы меня спрашиваете, профессор Флитвик, сэр? По-любому, бывший директор получил по заслугам. Не заигрывал бы своим Высшим и Всеобщим благом себе на пользу, сидел бы в своей Трехступенчатой башенке, гладил бы перья Фоукса и кушал бы свои пресловутые лимонные леденцы. Меня в это дело не вмешивайте, не делайте из меня козла отпущения.

— Да нет, что вы? — поднял обе руки декан-полугоблин. — Я спрашиваю вас, потому, что одна из принятых версий ваша.

— А, да. Моя. Я только предположил, что Альбус Дамблдор столько зла волшебному миру сделал, что даже удивлён, что он раньше не отбросил коньки. Кому-то передавал откаты, что ли?

Гарри огляделся, обратив внимание насколько тихо стало в гостиной. Испуганные глаза рейвенкловцев смотрели на него с непониманием.

— Чего пялитесь, господа умники? Тролля на первом курсе помните? А Цербера на третьем этаже? Нашу с Роном, Гермионой и Драко Малфоем отработку в Запретном лесу — ночью, чтобы помогать Хагриду бороться с чудовищем, убывающим единорогов? Нет, не знаете, не слыхали? А василиск на втором курсе, дементоры на третьем? Я, четвертокурсник, четвёртый чемпион в Три-магическом турнире? Ну, вы и тупицы, господа умники. Профессор, что скажете в своё оправдание?

— Я? Директор Дамблдор запретил преподавателям заикаться об этих инцидентах, — потупил взгляд Флитвик.

— Ребята, как всё это объяснить? — спросил Гарри.

— Своим запретом директор брал на себя ответственность, — бросила незнакомая девушка-старшекурсница. — Я думаю, что откат всё-таки настиг Дамблдора, хоть и поздно. Но-о-о… хм-хм, кому он перебрасывал магические откаты?

— Снейпа мы в этом году не видим, — кто-то из парней на задних рядах поднял руку и высказался. — Неужели его?

Гарри весело засмеялся. Всё шло по плану, всё найдёт своё логическое, но отнюдь не верное объяснение. Он был свободен от обязанностей по этим двум делам. В скором времени на Гриффиндоре завопят об исчезновении одного рыжего придурка. Пока что Кричер веселился, изображая из себя Рональда Уизли, у которого отняли значок старосты и он повсюду ходил хмурый, разобиженный, ни с кем не разговаривающий.

Вне зависимости от заботливых старост сине-бронзового факультета, Гарри предпочитал, после нападения Рона на Розалинду, не оставлять её одну в коридорах замка. Здесь всё еще учились и постоянно рыскали туда-сюда целых три рыжика — близнецы и мелкая прилипала Джиневра.

Особенно бесила его эта доставучая обожательница, которая зыркала со своего места, рядом с близнецами за гриффиндорским столом по три раза в день — по утрам, во время обеда и вечером. Она не только пялилась с надеждой и акульей алчностью на Гарри, она заговорщически перешёптывалась со старшими братьями. Наконец ему всё это надоело — ощущать на подсознательном уровне опасность от этих троих, а не знать что они задумали.

— Рози, приложи Уизлей своим фирменным Сонусом, — прошептал от кузине. — Хочу послушать, о чём те говорят.

— Но услышим не только мы двое, Гарри. Услышат все вокруг нас, — предостерегает девочка.

— Я Полог тишины брошу, — ответил старший парень.

— Ладно, как знаешь. Сонус!

Говорил один из близнецов — Гарри так и не научился различать их.

— … вместе ходят. Он водит её за ручку, а она, хоть и мелочь, да шустрая, как дикий кот. Мечет заклинания не как первогодка, а как старшекурсница.

— Ну вот, — прерывает его объяснения Джинни, — здесь вы оба пригодитесь. Один из вас выключает девочку Петрификусом, другой обездвиживает Гарри. Затаскиваем обоих в ближайший пустой класс и я займусь Поттером, пока вы исключаете из повестки его кузину…

— Но, сестра, прилетит нам, ой как жёстко за это, — вмешивается предупреждением второй близнец.

— Прилетит, если нас застукают. А нас не застукают…

Она оглянулась в направлении стола сине-бронзового факультета, а встретившись взглядом с Гарри, заискивающе ему улыбнулась. Не обратив внимания на его холодные, немигающие глаза. И подготовка заговора рыжих гриффиндорцев продолжилась по второму кругу.

— С одной стороны переезд лохматой зубрилы плохо отразился на Рончике, — заговорила, как бы только себе Джинни. — В последнее время самочувствие у него так себе, сам на себя не похож. Ходит смурной такой, в шахматы с парнями не играет, жрать перестал, плетётся позади группы однокурсников с отсутствующим видом… Горюет о грязнокровке, что ли?

— Ходит и ходит, не переживай, сестрёнка. Найдёт себе другую, забудет лохматую зануду, — успокаивает её Джордж. Или Фред.

— Меня лично переживания Рона не колышут, братишки, в основном я о себе думаю. Без Грейнджер мой Гарри беззащитен, хоть и навоображал весь из себя эдакого лордика и даже перераспределился. Так, что скажете? Согласны со мной отловить их двоих после ужина у входа Рейвенкло? Обездвиживаем, затаскиваем в ближайший класс и действуем?

— Ох, Джинни, плохое у меня предчувствие. Мы все трое под обетом у Поттера, а ты — ещё и под Долгом жизни. Тебе больше нас достанется, если в чём-то сглупим. Потеряешь магию, дальше знаешь, что с тобой будет, — пытается отговорить сестру один из близнецов. — Пожалеешь, что не послушала отца.

— Не ной, Фред, я знаю, что делаю. Повторяю, в клятве упоминалось лишь о добавлении зелья. Мы не зельями воспользуемся. Верьте мне, я знаю, что делаю.

Время до вечера утекало, как песок сквозь пальцы. После ужина Гарри и его кузина Рози чуть задержались, якобы доесть второй десерт. Весь факультет Рейвенкло давно отправился в свою вотчину, в Большом зале остались лишь они одни, да несколько слизеринцев что-то обсуждающих под чарами тишины. С преподавательского стола за уходом своих студентов проследил профессор Флитвик и встал с места лишь тогда, когда и последние двое — Гарри и Розалинда — поднялись. Всё нутро маленького профессора с утра зудело, что те что-то затевают. Поэтому, выйдя вслед за ними, наложил на себя чары хамелеона и медленным шагом отправился следом.

Следом за двумя рейвенкловцами отправился и ещё кто-то невидимый. Скользнул, как тень, на один лестничный пролёт позади обоих рейвенкловцев. Тень принадлежала одному из давно закончивших школу старших братьев близнецов и Джинни, выпровоженному в Хогвартс матерью.

Миссис Уизли с криками беспокойства призвала троих своих старших сыновей четыре дня назад и указала тем на свои Часы. Стрелка Рона показывала «Мёртв.»

— Ты связывалась с Макгонагалл, мама? — спросил побледневший Уильям, чувствуя тревогу матери. — Что она сказала?

— Она сказала, что мои Часы повредились меха… меша… Магия выдохлась, короче. Потому, что Рон жив-здоров, посещает занятия, спит в своей кровати. Но моё материнское сердце чует беду, Билл. Прошу тебя, иди проверь как там твой младший брат. Никому не говори, близнецам и Джинни — в особенности. Не надо тревожить их, пусть учатся спокойно. Проход через Сладкое королевство к Горбатой ведьме на пятом этаже знаешь?

— Знаю, конечно. В первый же выходной и отправлюсь. Знаешь, мне надо очень перед гоблинами стараться, чтобы те повысили мою зарплату. Я намерен сделать мисс Делакур предложение…

— О, мой сладенький мальчик!

— Поздравляю тебя, брат! — воскликнул радостно и Чарли, хлопнув Уильяма по плечу. — Тон задал, значит и нам пора приглядываться в поисках.

Тень Билла Уизли, притаившись поближе к младшеньким, осталась незамеченной никем. И он услышала весь разговор своих младших братьев-близнецов с сестрёнкой, от услышанного его волосы встали дыбом. Эти придурки намерены напасть на Поттера, к которому у всей семьи Уизли Долг жизни из-за глупости родителей три года назад. Это грозило всем членам их многочисленного клана одновременной потерей магии, не только глупышке Джинни. Надо было опередить младшеньких и не позволить им совершить такую опрометчивую ошибку!

И Тень поспешила за ними. Да не успела.

То ли близнецы шустро с Поттером и его кузиной-первоклашкой справились, то ли последние сделали резкий, незаметный для преследующего их Билла, поворот, но, когда он прибежал на пятый этаж, там никого уже не застал.

В гостиной Рейвенкло был обычный вечер. Ребята расселись вокруг удобных для тихих интелектуальных занятий круглых столов и каждый изучать содержание своей книги.

Вдруг тишину помещения нарушил тихий напевный голос:

— Они все были облаком мутировавших мозгошмыгов окутаны, все трое Уизли.

У подножия статуи Ровены, прямо на полу сидела странная девушка-четверокурсница, известная в Хогвартсе, как Луна Лавгуд, Полоумная. Она вертела на пальце длинный-предлинный пепельно-русый локон волос и смотрела в никуда расфокусированнным взглядом. Словно читая написанный текст, она продолжила вещать ровным голосом:

— Они переступят Клятву, а рыжая попрёт свой Долг… Вы удивитесь, узнав тайну Предательства крови…

Резкий девичий голос со стороны стола шестикурсников прервал вещание белокурой девушки:

— Замолчи, безумная! Ты всем осточертела своими мозгошмыгами, мощерогими кизляками и прочей дурью…

— Чо, не вмешивайся не в свои дела, — предупреждающим голосом прервала её Мариэтта Эджкомб, её подруга. — Лучше вслушайся в содержание слов Видящей.

— Малявка Луна — Видящая?! — бросила китайская девушка. — Да не смеши меня, Мариэтта. Она просто безумная. Я всё профессору Флитвику расскажу, так и знайте!

— Безумная, но ты её оценки видела, Чанг? — вмешался староста Рейвенкло. — У неё одни «Превосходно» по всем предметам, не то, что у некоторых. Ты просто завидуешь, что Блэкпоттер обращать на тебя внимание перестал, предпочитая Полумну и девушек своего курса.

— Придурки! — возмутилась китаянка и собрав свои фолианты в кучу, забрала их и побежала наверх к спальным помещениям.

* * *

На неподвижной боковой лестнице прозвучали шаги и через минуту на этаже, где близнецы устроили свою засаду появились выросший летом на все пять дюймов Поттер, который вёл за руку свою золотоволосую кузину и о чём-то с ней неслышно разговаривал.

Затаившийся поближе Джордж навострил слух, пытаясь услышать что-то из их разговора, но те накрыли себя чарами Муфлиатто и до его ушей дошёл лишь неразборчивый шум. Он поднял палочку в готовности бросить в девочку Петрификус, пока его брат-близнец Фред, скрытый рыцарскими доспехами с другой стороны коридора, готовился атаковать самого Поттера.

Тем временем, раздевшись догола, в ближайшем пустом классе ждала Джинни. Вроде, всё было заранее отработано — иди и действуй, нечего бояться… Но плохое предчувствие не оставляло Джорджа с того момента, когда согласился на устроенную сестрой авантюру.

— Петрификус Тота…! — выкрикнули оба братья Уизли одновременно.

Их крики прервались из-за резкого сжатия ошейников Долга вокруг шеи. Стало невозможно дышать и они, захрипев, упали на пол. Каменные плиты встретили их жёстким ударом, а их холод быстро охладил весь пыл. Волна сожаления и обречённости завладела сердцами рыжих парней, но было уже поздно. Дело было начато, сжатие ошейников напомнило им, с какой стороны слова «Клятва» они стоят. Перед ними возник Блэковский домовик Кричер и увлёк братцев-близнецов в эльфийскую аппарацию.

Гнусно хихикая, домовик бросил их на ещё более холодный и мокрый каменный пол в странном, тускло освещённом зеленоватым свечением месте с высокими колоннами из какого-то тёмного, оглаженного до блеска камня. Наверх по поддерживающим тонувший во мраке потолка колоннам ползли такие же каменные змеи.

В конце дорожки между колоннами еле угадывались контуры зияющей раззявленным ртом огромнейшей белесой головы.

— Мы в Тайной комнате, Джордж, — просвистел сквозь зубы Фред, более умный из братцев-близнецов Уизли. — Видишь труп василиска, которого завалил Поттер, спасая нашу сестру.

Второй рыжик дышал с огромным трудом и не ответил брату.

— Здесь закончится наша с тобой жизнь, брат, — продолжил говорить Фред. — Зря мы согласились с Джиневрой, лучше бы встретились с гневом матери…

Джинни стало холодно сидеть и ждать в голом виде появление объекта своих вожделений. Она взмахнула палочкой и наложила на себя согревающие чары. Дверь скрипнула и девушка приготовилась к встрече с суженным, заняв соблазнительную, по её мнению, позу. Слегка расставив ноги, она чуть согнулась в пояснице, чтобы с первого взгляда Гарри заметил все её достойнства. Шальная улыбка расцвела на её накрашенных ярко-красной помадой со вкусом земляники губах и она потупила взгляд.

Что она ожидала в своих грёзах увидеть, осталось тайной за семью печатьями, но то, что случилось, её испугало.

Гарри Поттер не влетел в комнату при помощи Локомотора Мортис, обездвиженный одним из её братьев-близнецов, а шагнул по собственной воле. Непосредственно за своей новоявленной кузиной-малявкой, которую второй брат должен был на данный момент насиловать в другой комнате на этом же этаже.

— Ай-яй-яй, ты смотри, братишка, что мы нашли здесь, — захихикала эта малявка. — Седьмую Уизли в доступном виде. Тренируется для будущей профессии, наверно. Одета в одни конопушки. Не смотри, затошнит. А я сама понюхаю носом, чем она таким неприятно пахнущим надушила себя. Вау-вау-вау! Ты, Гарри, не приближайся, сразу заведёт тебя этот удушливый запах!

— Отстань от меня! — крикнула старшая девочка и протянула руку ухватить брошенную недалеко от себя мантию, чтобы прикрыться. — Чего пялишься?

— Было бы на что пялиться… Ну ты, Джиневра, попалась с этими духами. За что и ответишь. Кричер!

Домовик возник из воздуха в восторженном виде.

— Что прикажет маленькая хозяюшка Рози Лу?

— Веди нас к братьям этой пустоголовой дуры.

Кричер мгновенно увлёк седьмую Уизли в аппарацию.

— Забери мантию Розы и давай я покажу тебе путь в Тайную комнату.

— Откройссся… — прошипел Гарри и раковина, вспыхнув белым светом, разделилась, оформляя тёмный, идущий в глубину проход. — Нам туда.

Сказав это, зеленоглазый герой волшебного мира, вытащил из кармана мантии уменьшенную Молнию и, увеличив её до нормальных размеров, посадил Розалинду перед собой и полетел вниз. Через минуту они приземлились на кладбище неисчислимого количества скелетов мелких зверюшек. Дальше лежал, как и три года назад, выползок убитого им василиска.

— Что это? — пискнула Рози и захлопнула рот рукой, ощупывая вдоль и поперёк странную материю. — Это старая кожа, да, Гарри?

— Да. Увидев впервые её, я даже не задумался что это такое, представляешь?

— Всё равно попёрся искать сестру Рона.

Дальше они оказались перед грудой камней. Маленький проход был на самом вершине под потолком.

— Это получилось из-за Локхарта, — осведомил её Гарри. — Он стащил повреждённую палочку Рона из его рук и попытался наложить на нас Обливиэйт. Палочка внезапно взорвалась, отбросила его назад и вот результат. Дальше нам надо расчистить проход и идти пешком.

— Не помешает нам позже расчистить эти завалы, но не сейчас. Сейчас позовём Кричера и займёмся делом, — сказала Розалинда. — Кричер!

* * *

Вдруг перед ним из воздуха возник Филиус Флитвик. Значит не один Уильям Уизли побежал за Поттерами.

— Быстро! — рявкнул профессор Чар работающему на гоблинов молодому волшебнику. — Они отправились в Тайную комнату.

И он полетел по воздуху обратно вниз по лестнице. Билл бежал за ним со всей возможной скоростью, успев бросить Флитвику вслед:

— А вы знаете, где она?

— В туалете Плаксы Миртл. Спешите, а то проход вниз закроется и всё будет зря!

Колонна с раковинами была всё ещё раскрыта, создавая между отдельными частями метровый колодец. Флитвик влетел в этот колодец не колеблясь, поэтому и Билл, не раздумывая, заскочил за ним.

Выползок астрономических размеров вскольз привлёк внимательный взгляд старшего сына Уизли на одну миллисекунду, но Билл продолжил бежать за профессором, улетевшим через небольшую дыру под потолком посреди груды завала. Прокарабкавшись, как смог, он протиснулся через дыру и оказался, вместе с Флитвиком перед круглой металлической дверью, закрытой хитроумным способом двумя запорами в форме змей.

— Опоздали, мистер Уизли! — тряхнул головой маленький полугоблин. — Из того, что я подслушал сегодня в разговоре ваших братьев с сестрой, они готовят нападение на Гарри Блэкпоттера. Чем грозит вам это нападение? Всем. Единственное спасение для вас, это быстро вернуться в Гринготтс, заплатить золотом за Ритуальную комнату и, не раздумывая, провести ритуал Отречения от отцовского рода. Поверьте, я поступаю в разрез с политикой школы, с политикой Гринготтса не вмешиваться в дела волшебников, но иначе пострадаете. Бегите обратно, аппарируйте и действуйте! Не смотрите на меня, позже будете благодарить!

* * *

— Лорд Блэкпоттер, что это такое, что… — опустив челюсть до уровня плеч, прошептал прибывший забрать то, что от близнецов осталось, гоблин Крюкохват. — Вы знаете, что у вас под ногами валяется? И кто завалил такую ценную, дорогостоящую добычу?

— Ну, честно говоря, это был я, — смутился Гарри. — Три года назад. Три года! А он лежит здесь свеженький, словно вчера проткнул его мечом Гриффиндора…

— Что? Мечом… в двенадцатилетнем воз… — потерял дар речи гоблин. — Истинного василиска, не ту химеру, которых сегодня разводят маги! Да вы настоящий воин, лорд Блэкпоттер, достойный наследник ваших героических предков.

Гарри покрылся красными пятнами смущения. Скрестив взгляд с ошарашенной Розалиндой, которая после ритуала принятия месяц назад стала заметно тише прежней своей ипостаси, Гермионы Грейнджер.

— А вы смотрели в гнезде василиска, лорд? — переместил взгляд на зияющую темнотой пасть статуи головы Салазара Слизерина. — Там, вполне возможно, есть яйца…

— Яйца? — пискнула Розалинда. — Но, но… А как же петух, змеиное яйцо и жаба?

— О, мисс Эванс-Поттер, так вылупляют химеру, но она ни в какое сравнение не идёт с истинным василиском, — гоблин махнул рукой на лежащий рядом труп гигантского царя змей. — Будете продавать, лорд?

— Продавать? Почему бы и нет. Да, буду. По вашим расценкам сколько стоит всё это, если — скажем, я оставлю часть себе и моим потомкам?

— Если действовать хитро и не спеша… Постепенно так, по-маленьку, тихенько… Хм, я думаю за два десятка лет можем распродать всю тушу, выползки, яд, маленькие клыки где-то в районе пять- шесть…

— Тысяч? — округлила изумрудные глаза Рози.

— Миллионов, мисс, миллионов, — оскалился гоблин.

— Вау.

Через минуту:

— Вау.

— Без моих десять процентов, мисс.

— Я согласен, Крюкохват, — сказал Гарри и посмотрел на близнецов.

От прежней внешности симпатичных рыжих пацанов остался только клочок рыжего пуха на макушке. Две одинаковые, монструозные рожи с удлинёнными клыками, округлившимися желтоватыми глазоньками, уродливыми тушками кривлялись на мокрых плитках пола Тайной комнаты. Скалясь, они ответили на его взгляд тихим, жалостивым рычанием.

Недалеко от них, накрывшись ученической мантией, сидела сгорбившись заплаканная Джинни. Рядом ухмылялся Кричер и ждал приказ хозяина.

— Как думаете, Крюкохват, что с близнецами произошло? — спросил задумчиво Гарри.

— Откат пришёл, лорд Блэкпоттер. Когда вы взыскали магию их сестры за нарушение Долга жизни, она стала магглой. Проклятие на семье Уизли таково, что, если с одним из них такое случается, что он теряет магию за проступок, магию теряют все. А потеряв свою магию, они возвращают свой настоящий внешний вид. Вот этот.

Внимательно слушавшая слова гоблина Джинни горько зарыдала:

— Прости меня, Гарри, прости, — причитала она. — Я не предполагала, что всё настолько серьёзно. Прости…

— Кто я такой, чтобы прощать нарушение клятвы? Нет, я никому из вас не прощаю…

— Лучше не надо, лорд Блэкпоттер. С семьёй Артура всё не так просто. У них скелетов в шкафу больше, чем садовых гномов в саду. Вы слышали про кузена-сквиба Артура?

— Рон упомянул однажды, что есть такой.

— А упыря знаете?

— Слышал как воет на чердаке, когда гостил в Норе.

— Понимаете, сейчас, когда Проклятие крови снято вами, вы удивитесь посмотрев на знаменитого уизлевского упыря. Ещё больше удивитесь, посетив Уизли-сквиба.

— Та-а-ак, … рассказывайте, Крюкохват. Вижу, вы знаете о семейном проклятии вот этих вот, — и Гарри махнул рукой в направлении замерших на холодном полу страхолюдин-близнецов, — больше, чем они сами.

— Конечно, знаю. Ведь, именно я занимаюсь с их финансами… Не удивляйтесь, лорд. Я сказал именно финансами семьи из Священных двадцати восьми. Восемьдесят лет назад предок Артура вместе со своим другом Альбусом Дамблдором нашёл и провёл Кровный ритуал, вследствии которого вся магия его старшего брата-наследника перешла к нему и к потомкам его самого. А вся внешняя красота и привлекательность мужских потомков каждого поколения Уизли передавалась самому старшему, все уродство — самому младшему. Что получаем в конечном результате — фамилия сквибов, происходящих от старшего брата того ритуалиста и, в каждом поколении — новый упырь на чердаке, получившийся из младшего брата фальшивого Главы семьи. Ну, вот, теперь всё вернулось в изначальное состояние. Вы сами видите результат.

Голова Розалинды вспухла от услышанного. Она шевелила губами, повторяя однои то же:

— Боже, боже, боже…

— То есть, упырь перестал быть упырём, а дядя-сквиб стал волшебником?

— Да, конечно. Поэтому всё имущество рода Уизли сохраняется в специальном хранилище в ожидании настоящего наследника, потомка того, обворованого старшего брата. Почти вся зарплата Артура перечисляется туда же, как и зарплата работающего на Гринготтс Уильяма Уизли, которому при вступлении на должность все подробности были раскрыты.

— Вот это да-а-а… — задумался Гарри. — Подумать только, что всё началось с одной простой обиды на Дамблдора, а куда нас завела эта самая… Кричер, тащи девку Джинни в Нору к её матери, пусть обе расхлёбывают результат своей затеи. Потом возвращайся сюда помогать с разделкой туши василиска. Крюкохват, забирай своих новых работников-близнецов, пусть отрабатывают там свой долг передо мной золотом. А мы с Розалиндой посмотрим, что в пасти Салазара скрыто. Может, действительно найдём яйца.

— Если найдёте яйца, мы можем помочь вам с вылуплением, лорд Блэкпоттер. Подумать только, василиски из нашего родного мира! Рагног будет в восторге. Мы заплатим вам достойно, лорд. И заключим с вами справедливый договор на прибыль с новых василисков.

— Ладно, — улыбнулся Гарри и, подхватив Рози за руку, отправился в логово убитого змея.

Там, в углублении на полу они нашли кладку из семи яиц.

Всё складывалось для возрождённой семьи Поттер прекрасно. И шрам давно не болел у молоденького лорда Блэкпоттера.

* * *

Внезапно стрелки Фреда и Джорджа встрепенулись и сползли, указывая на табличку «Гринготтс» и миссис Уизли схватилась за сердце. Чьё-то тяжёлое тело грохнулось на пол за ней, она рассеяно, одним глазом заметила, что это был Артур. С перекошенным лицом. Но она перестала думать о муже, когда и стрелка единственной доченьки дрогнула на месте и потянулась к новому показанию, да замерла в неопределённом положении.

Стрелка Рона ни на миллиметр не отошла от показания «Мёртв».

Стрелка Билла, её старшенького, до недавно указывающая «Хогвартс», тоже задрожала и скользнула. Миссис Уизли подумала, что вот-вот вернётся Билл, её опора, и скажет маме, что всё улажено и ей не о чём беспокоиться. Но стрелка часов думала иначе. Она продвинулась на «Гринготтс» и там остановилась.

«Ну, вернётся вечером и всё мне расскажет», — подумала она и повернулась назад, чтобы помочь мужу встать с холодного пола.

Существо, которое сидело на полу и тупо хихикая разглядывало свои руки с длиннющими, костлявыми пальцами, заканчивающимися острыми птичими когтями, совсем не подходило на её Артура. Хотя было в его домашних одеждах.

Миссис Уизли тихо заскулила, закрыв рот рукой и попятилась назад.

Какое-то движение со стороны лестницы привлекло её внимание и она мельком глянула туда.

Там стоял, ухватившись за перила совершенно незнакомый и абсолютно голый мужчина. Она приготовилась забросать того заклинаниями, но в её ногах внезапно материализовалась её доченька Джинни.

Джинни подняла лицо и Молли Уизли завизжала со всей мощи.

Под рыжими прядями волос лицо дочери было гротескным подобием милых черт Джинни.

В голове у женщины подул странный, освежающий ветер, который принёс с собой старые воспоминания, голоса, уговаривающие её поступить в разрез своего воспитания… Она слышала свои возражения, протесты, просьбы оставить её в покое… И потом...

«Да, профессор… хорошо, профессор… как скажете, про…»

Ночь в окресностях Норы огласилась несдержанными криками отчаяния, жалобами, причитаниями. Прозвучал хлопок аппарации и наступила тишина.

===== К О Н Е Ц ====