Простой диагноз — смерть | A Simple Case of Death (гет)

Грегори Хаус присел на жёсткую деревянную скамейку за роялем, легко проводя пальцами по клавишам. Он свёл брови, о чём-то задумавшись, а пальцы покалывало от желания наиграть мелодию, которая прочно засела в голове. Было поздно. Он не мог заснуть, но это не имело значения. Он взглянул поверх небольшого тумблера⁽¹⁾, частично заполненного насыщенного цвета виски, и порылся в кармане в поисках рыжего пузырька, который поможет успокоить ноющую, скручивающую внутренности боль в ноге.

Он не заметил высокую тёмную фигуру, материализовавшуюся по ту сторону дороги от его дома.

Первый тихий стук в дверь он проигнорировал. Вторая попытка была громче, и он заглотил парочку белых продолговатых таблеток, запивая их янтарной жидкостью. На третий раз стук начал его бесить. 

Смесь алкоголя и викодина не особенно помогала преодолеть растущее раздражение от чьего-то появления спустя десять минут, как он вернулся домой после длинного кошмарного дня, который весь пошёл наперекосяк. Во-первых, в аптеке куда-то дели его рецепт, из-за чего ему пришлось обходиться без таблеток восемь часов, похожих на агонию. Поэтому он уже был злым, когда появилась пациентка, которая давала кровотечения, когда ожидались тромбы, и тромбы, когда должна была истекать кровью. О, и у неё был инсульт без тромбоза, что окончательно поставило его в тупик. Это была загадка, но он не мог насладиться ей в полной мере, как обычно. Всё шло к тому, что он начнёт кидать дерьмом в стену, надеясь, что что-то прилипнет. 

Его лакеи были заняты скучными анализами их текущего пациента и пока не нашли ничего определённого, поэтому он мало что мог поделать и совершенно не собирался проводить весь вечер в лаборатории. Не помогало и то, что на него повесили несколько унылых незначительных пациентов из клиники, в то время как он планировал улизнуть. Чёртова Кадди нашла его секретный маршрут побега через морг. Было крайне иронично использовать именно этот путь только потому, что никто из его обычных обитателей не мог говорить.

И наконец, когда он вернулся домой к тишине, кто-то уже стучался в его дверь. Для распространителей подписок на журналы уже было поздновато, а для ночных бабочек — ещё рано «появляться на его пороге» (кстати, он никого не вызывал, а Уилсон был слишком пай-мальчиком, чтобы даже подумать о таком). Грабители же, насколько он знал, не имели привычки стучать. 

Стук прекратился в тот момент, когда Хаус был готов крикнуть что-то оскорбительное в сторону двери. Он вернулся к роялю, сжимая и разжимая пальцы с негромким облегчающим хрустом. Он прислушался к движениям за дверью ещё пару секунд, и, удовлетворённый последовавшей тишиной, кисло усмехнулся. 

Мелочи жизни. 

Он уже почти положил пальцы на клавиши, когда услышал звук открывающихся замков. 

Мгновенно. 

«Дерьмо, я ошибся. Это всё-таки грабители. Как они смогли открыть оба замка одновременно?»

— У меня есть трость, и я не побоюсь ей воспользоваться, — крикнул он хрипло — горло слегка горело от последнего глотка виски. Мужчина развернулся на скамейке и нырнул за диван, как будто ожидая стрельбы. — И я врач и контактирую с ужасными заразными болячками ежедневно. Если не хотите, чтобы вас заживо сожрала бубонная чума или плотоядная бактерия, подумайте дважды, к кому ломиться!

Ему никто не ответил, но он различил шорох осторожно приоткрываемой двери, как будто человек за ней прекрасно знал, как быть бесшумным. 

«Дерьмо. Я что, разозлил кого-то настолько, что меня заказали?»

Вероятно, такая мысль показалась бы смешной простому обывателю, тем более обычному доктору. Но Грегори Хаус не был обычным ни в одном смысле этого слова. И у него была привычка выбешивать опасных людей. К сожалению, он частенько говорил, прежде чем думал. И поэтому он вполне мог рисковать быть поколоченным одним из своих пациентов, независимо от того, помогло бы это постановке диагноза или нет. 

— Если вы хотите меня убить, давайте побыстрее. Мне может в любой момент пейджернуть моя тупоголовая команда, а я не хочу проводить последние секунды жизни, слушая их нытьё, — выдал он с обычным сарказмом, прежде чем подумал, что именно и в каком тоне слетает с его языка. 

В ответ он услышал лишь шелест ткани, когда неизвестный убийца миновал дверной проём в прихожую и тихо притворил дверь, с громким щелчком закрывая замок.

— О, я понял, ты из этих, сильных и загадочных? — продолжил с пола за диваном Хаус, пытаясь придумать, как спровоцировать мужчину (судя по мягкой поступи, это мог быть либо мужчина, либо очень тяжёлая женщина, но почему-то это даже не пугало) на следующий шаг. В конце концов, люди, ведомые гневом или раздражением, чаще делали ошибки, что было бы крайне полезно, если он не хотел умереть от рук какого-то маньяка. 

— Доктор Хаус, я полагаю?

К его удивлению, в ответ прозвучал резкий баритон с каким-то явно британским акцентом, хоть Хаус и не имел ни малейшего понятия о том, откуда родом тот человек. В конце концов, было гораздо более странным то, что кто-то таинственный вломился к нему в дом поздно ночью. 

— Ну, ты хотя бы не австралиец. Было бы крайне неловко быть убитым австралийцем, особенно с учётом того, что Чейз, скорее всего, попробует как-то использовать мою смерть как способ клеить цыпочек. 

— В мои планы не входит убивать вас.

Послышались осторожные мягкие шаги незнакомца, входящего в комнату, и, как только

Хаус взглянул наверх, бледные пальцы обхватили спинку дивана, а затем из-за неё показался незнакомый мужчина и посмотрел вниз на главу диагностического отдела, сидящего на одной ноге с тростью наперевес. 

— Моя палка побольше твоей, — сказал Хаус, указывая на палкообразное чёрное приспособление в другой руке мужчины. 

— Я хотел бы поговорить с вами об одном чрезвычайно важном деле, — сурово продолжил мужчина.

— Без проблем, — ответил Хаус, — не то чтобы я собирался этим чудным вечером отдохнуть дома в одиночестве. 

Его собеседник скривился, когда на лицо упала завеса сальных чёрных волос, выделяя длинный крючковатый нос и делая вид довольно пугающим — таким, как будто этот человек много практиковался в наведении страха. 

— Я могу понять Вашу любовь к одиночеству, однако мое… вторжение… к сожалению, было неизбежно. Я прочитал достаточно статей о Вас и, изучив все возможные альтернативы, пришёл к выводу, что Ваш опыт — это всё, что стоит между потерей сотен жизней, включая жизни нашего министра и директрисы наиболее известного образовательного учреждения, и возможностью лечения. 

— И почему я должен тебе поверить? — раздражённо ворчал Хаус, поднимаясь на ноги с помощью трости. — Я без понятия, как тебя зовут, ты вламываешься в моё святилище, как обычный бандит, и предполагаешь, что я поверю в твою мольбу о помощи, как будто я какой-то невинный ребёнок из пустынь Татуина?

Высокий бледный мужчина одарил его озадаченным взглядом, а затем уголки его губ дрогнули вверх в иронической усмешке. 

— Хоть я и не знаком с вами лично, поговаривают, что вам трудно угодить. Но есть кое-что, перед чем вы не можете устоять. Что-то, дарующее уникальное удовольствие, что-то, в чём не получается отказать себе, как бы ни пытались.

— О, да я польщён, правда, — иронично ответил Хаус. — Вообще-то я предпочитаю всё-таки сначала ухаживания, а потом уже предложение руки и сердца, просто чтоб ты знал. Цветы — хорошая идея. Розы — мои любимые. Не забудь дюжину белых, когда в следующий раз здесь появишься. А теперь — пока-пока!

— Снейп, — сказал мужчина. — Северус Снейп.

— Кто, где?

— Меня так зовут. Или вы действительно ожидали предложение? Вы спросили, я ответил, — саркастично хмыкнул Снейп. — Прошу извинить меня за недостаток терпения для подобных юморесок. Не имею настроения шутить, пока дорогие мне люди умирают. 

— Я думаю, ты попал не по адресу, — ответил Хаус. — Похоже, у тебя сложилось ложное впечатление, что это больница. 

— Мне не нужна больница, — угрюмо сказал Снейп. — Мне нужны… вы. 

— А мне нужно, чтобы ты прекратил утомлять меня этой лестью! — рявкнул Хаус, устало хромая к двери позади мужчины и открывая её. — А теперь выметайся или дай мне что-нибудь, что действительно могло бы меня заинтересовать!

— Я думаю, вы не совсем верно меня поняли. Я не спрашивал, согласны ли вы пойти со мной. Я сказал, что вы идёте со мной. 

— Попробуй-ка. Многие пробовали, немногим удалось. Знаешь, я быстрее, чем я выгляжу, — ответил Хаус, слегка высовываясь из проёма. — НА ПОМОЩЬ! ХРОМЫХ БЬЮТ! ОН ОТОБРАЛ ТРОСТЬ!

Он обернулся с улыбкой. 

— Тебе лучше бежать, мистер Стрёмный Фанат. У меня такие соседи, что вызывают копов на громкий кашель.

— О, во имя… — прорычал Снейп, разворачиваясь. — Дайте же мне хотя бы минуту, чтобы всё объяснить!

— Прекрасно! Вот твоя минута! Надеюсь, из тебя вышел неплохой бегун. — Хаус захромал в сторону тротуара, не оглядываясь, чтобы убедиться, что собеседник последовал за ним. 

— У нас эпидемия. Ничего подобного раньше не происходило. Ни одно наше лекарство не работает. Пациенты появляются с отказом сердца, лёгких и полиорганной недостаточностью.

— Я думаю, что диагноз, который вам нужен, это смерть. Я врач, а не чудотворец, Джим. 

— Меня зовут не Джим, и я в курсе разницы между болезнью и смертью, — сказал Снейп, скрестив руки на груди. — В любом случае, существует причина, по которой я называю это эпидемией, а не массовым врачебным заговором. Они перестают дышать, их сердца останавливаются. По всем признакам они умирают, но они не мертвы. Они не разлагаются, мозг остаётся абсолютно неповреждённым, даже если лёгкие и сердце не функционируют. Их тела, если выражаться грубо, застывают. 

Голубые глаза Хауса распахнулись. Он резко развернулся и уставился на усталое лицо следующего за ним, словно тёмный призрак, мужчины.

— Продолжай, — сказал он тихо, опираясь на трость.

— Мы испробовали некоторое количество… традиционных методов… для лечения этой проблемы, и ни один не помог. Мы с трудом удерживаем их в стазисе неделю, прежде чем они умирают по-настоящему. 

— Что, я предполагаю, плохо, так?

— Вы — врач. Я уверен, до этого вы можете дойти сами. 

— Хорошо, — пожал плечами Хаус. — Допустим, я беру это дело. Мне нужно, чтобы ты привёз своих людей, моя команда их осмотрела.

— С этим могут возникнуть проблемы.

— О, это будет забавно. И что ты сделаешь? Стукнешь меня своей палкой?

— Нет, но я могу сделать это, — Снейп выпрямился во весь свой рост и вытащил тёмную палочку из складок одежд, как и раньше. 

Вспышка света сорвалась с тёмной палочки («Волшебной палочки? Полный бред!»), направленной точно ему в грудь, и Грегори Хаус почувствовал, как камнем падает на землю. Он усомнился в собственных ощущениях, когда Снейп схватил его за руку, а затем Хаус испытал то, что назвать иначе, чем «выворачиванием наизнанку», было невозможно.

«А теперь это становится интересным… А что, если…»

Но его мысли оборвались, когда мир вокруг погрузился во тьму.

1) прим. переводчика: барный низкий стакан цилиндрической формы

Вернуться к тексту