И придёт Довакин... (джен)

Как обычно, Айварстед для Ферга начался с неизменно счастливого Гвилина. После событий двухлетней давности, он сменил свою простую одежду на комплект кольчатой брони, но своего оптимизма не утратил ни на йоту.

— Привет тебе, друг! — воскликнул он, заметив знакомый жёлтый силуэт.

— Здравствуй, — ответил Ферг, протягивая ему кусок пирога, оставшийся после недавнего возвращения домой. Он знал, что эльф до безумия любит выпечку его жены. — Какие новости в деревне?

Эльф задумчиво свёл брови.

— Ну, если не считать постояльцев в таверне, то всё как обычно. Даже драконы не появлялись.

— Постояльцы… — задумчиво протянул Ферг. — Сколько их?

— Трое, — живо ответил Гвилин. — Двое мужчин и ребёнок. Выглядят очень странно. Это твои друзья?

— Пока не знаю, — ответил бретон. Рука его, как бы невзначай, легла на рукоять двемерского меча-пилы, оружие отозвалось тихим тарахтящим жужжанием. Гвилин с тревогой дотронулся до его плеча:

— Ты ведь не устроишь здесь ничего ужасного?

Ферг покачал головой и направился в таверну.

Внутри, как и во многих других тавернах Скайрима, было задымлено, пахло чесноком и жаренной рыбой-убийцей. Лысоватый трактирщик по имени Вилхельм, как обычно, стоял за стойкой, отрешённо глядя куда-то в Атмору. Линли же делала то, что любила больше всего — пела. Стоя посреди таверны в своём простом зелёном платье и держа в руках покрытую красным лаком лютню, своим глубоким голосом она выводила одну из популярнейших песен последних лет:

…И доблесть его небеса озарит!

Наш герой, наш защитник — о, Довакин!

Она закончила и обернулась — как раз, чтобы увидеть Ферга. Улыбаясь, она поставила лютню у стойки и поспешила к нему.

— Привет, герой, — она постучала кулачком по его закрытому шлему. — Тук-тук! Ты там ещё не высох, как драугр?

— Я женат, — пробурчал Ферг.

— Ах, зануда, — обиженно надула губки Линли. — А где твои боевые бородачи?

— Я дал им отпуск. Они заслужили… Меня ждут?

Девушка кивнула и махнула рукой в направлении большой комнаты — там.

* * *

— Ахаха, омбре, вы не заставляете ждать, — послышался насмешливый голос, едва Ферг переступил порог комнаты. Голос принадлежал невысокому человеку в плотной на вид белой одежде (за исключением чёрных облегающих штанов), сидящему в кресле у столика. Лицо незнакомца скрывала маска, изображающая неизвестное Фергу существо с высоко задранной нижней губой, что придавало ей хитро-комичный вид. Бретон помедлил, осматривая комнату. Второго мужчину он заметил почти сразу — в белой рубахе с чёрными рукавами, белых же штанах, чёрных необычных сапогах и чёрной же шапке с чем-то вроде поднятого забрала спереди. У этого человека (на которого он более всего походил) кожа была белее Белого флакона, а на лице наличествовал крупный нос и надменно-одухотворённое выражение. В руках мужчина держал железную дубину хорошей ковки с плотно обмотанной рукоятью.

На кровати, свесив ноги, восседал самый странный ребёнок, какого Фергу в своих странствиях доводилось видеть. Было решительно непонятно, какого он пола, вполне человеческие уши соседствовали с по-альтмерски жёлтой кожей лица под шапкой каштановых волос, а глаз и вовсе не было видно за, казалось, полностью сомкнутыми веками. Одет же этот чудо-ребёнок был и вовсе в нечто не вполне различимое, синего цвета с двумя фиолетовыми полосами поперёк груди. Он пристально разглядывал Ферга из-за своих век, но лицо его сохраняло каменное выражение, поэтому понять, какие выводы он делал из увиденного, было решительно невозможно.

— Вы написали мне? — спросил Ферг, присаживаясь на незанятый стул.

— Было бы глупо не пользоваться местной восхитительной службой курьеров, — весело ответил человек в маске. — Послав это письмо, мы были твёрдо уверены в том, что оно настигнет вас, куда бы вас не унесло ветрами приключений. А зная то, как пылко вы желаете находить и присваивать разные необычные безделушки, мы не позволили себе оставить сомнения в том, что вы на него откликнетесь.

Ферг не очень любил, когда его собственные решения выдавались кем-то за хитроумный план по его, Ферга, использованию. Но любовь к разным необычным безделушкам победила, и он позволил незнакомцу — который представился, как Захари — раскрыть перед ним суть предстоящей работы.

По итогам рассказанного Захари выходило, что в горах неподалёку открылся проход в обширное подземелье, занесённое сюда из другого мира. В этом подземелье ютится королевство неких монстров, запертое магическим барьером, который никто не может преодолеть изнутри… кроме человека, поглотившего душу особо сильного монстра, или любого монстра, поймавшего душу любого человека. Можно было бы разрушить барьер — но для этого были бы нужны аж семь человеческих душ (на этом моменте Ферг решил отменить чистку инвентаря от шестидесяти четырёх полных чёрных камней). Хотя доброта монстров (Ферг запомнил эти слова) и была подавлена жестокостью отчаяния их короля, потерявшего по вине людей свою семью, удалось собрать лишь шесть душ.

А потом в подземелье попал вот этот сидящий на кровати ребёнок — Фриск

Фриск, как оказалось, обладал душой достаточно сильной для перемещения во времени и относительного бессмертия. Благодаря милосердию и решимости он прошёл всё подземелье, и в конце череды великих событий это свершилось — барьер был разрушен, и монстры вышли на поверхность.

— И вот тут, — подытожил Захари, — и начались проблемы. И начались они, как это обычно бывает, с Кукловода.

Фриск проявил первую за время присутствия Ферга эмоцию — скептически поднял бровь.

— Кукловод, — продолжил Захари, не обращая внимания на ребёнка, — это эгоистичное, жадное до развлечений, не знающее пределов циничности существо, управляющее каждым мало-мальски значимым героем. Да-да, мой любезный Довакин, — он отчётливо усмехнулся, глядя на Ферга, — за большей частью твоих свершений тоже стоит Кукловод. И ты существуешь и идёшь дальше, к новым свершениям именно потому, что твоя история не закончится, и твой Кукловод сможет бесконечно изменять мир… и просто забросит его, если тот ему наскучит. Но монстрам не повезло — ибо для тех, кто управлял этим ребенком, история закончилась, как только монстры вышли на поверхность. Потом был конец представления. И множество Кукловодов во множестве вариаций это не устроило.

Они заставили Фриск проходить этот путь с самого начала, снова и снова. Заставили творить ужасные и жестокие вещи, просто, чтобы посмотреть — а что будет? Они не давали покоя ни ребёнку, ни монстрам Подземелья — потому, что им было любопытно, и они не испытывали их боли, их страданий, их утрат — хотя монстры и пытались донести это, как могли…

— Значит… — медленно проговорил Ферг, — вы хотите, чтобы этот путь вместо Фриск прошёл я, потому что надеетесь, что мой Кукловод не заставит меня пройти его вновь?

— Вот именно, мой красноречивый амиго, — просиял Захари. — Именно это мы и просим от тебя. Тебе ведь уже случалось разрушать барьеры, ты поглотил столько душ, что сможешь выбраться оттуда в любой момент — и ты всяко сильнее и опытнее даже такого ребёнка, как Фриск, которому явно не помешает отдых.

Фриск подал голос, прося его, если он согласится, не убивать никого из монстров.

Ферг помолчал, переваривая услышанное. Спросил:

— Награда?

— Много редкостных артефактов, — поспешно ответил Захари. — Всё, что ты, амиго, сочтёшь нужным унести. Ради выхода на поверхность монстры отдадут тебе всё, что попросишь.

Ферг подумал ещё. Его посетила мрачная мысль:

— А этот мир не будет для них слишком жесток?

— Переселим в другой, если что, — пожал плечами Захари. — Особого труда это не составит. — Что-то в этой фразе показалось Довакину зловещим, но он ужё всё для себя решил.

— Я сделаю это. Но вы ответите на все мои вопросы, какими бы они ни были. И ещё мне нужно будет время на подготовку.

— Времени у нас хватает, амиго. Буэнос грасиас. Ваше согласие очень радует нас.

Лицо Фриск озарила улыбка.