Сага о Сакши́. Книга 1. Дорога в Юшэнг (гет)

Утром следующего дня Линь Чао вышагивал в своем кабинете. На возвышении расстояние от одной стены до другой оказалось не таким уж большим, и в раздражении он решил, что кабинет маловат и не соответствует такой великой личности, как император Дома Линь.

Всю ночь ему не давал покоя отказ Иннэя связать их государства родственными узами, и с рассветом гнев только усилился. Какой-то ничтожный царёк посмел ему отказать! После того, как ему было оказано такое гостеприимство и доброжелательность?! Линь Чао напрочь забыл, что это была его инициатива и что сильфы, вообще-то, ни о чём не просили, но любезно пошли навстречу беде людей.

О сильфах он знал только то, что они живут тысячи и десятки тысяч лет, обитают в Небесной Гавани — городе в облаках, — и составляют опасную оппозицию драконам.

И когда в зал с утренними приветствиями, кланяясь, вошёл советник, на лице которого написаны все грехи его жизни, император раскричался на него, затоптал ногами и даже разбил какую-то бесценную статуэтку, силясь попасть в докучливого слугу и, конечно, промахнувшись, от чего монарший гнев рос как на дрожжах.

С присущим ему долготерпением, И Мин сумел успокоить повелителя, а затем ловко перешёл прямо к делу. Он, мол, всю ночь не спал от беспокойства, думая о том, как огорчился его господин и какие невежи их гости, не оценившие такую милость. И незаметно так ввинтил в свою речь махонькую мыслишку о том, что не худо бы отомстить за вероломство. Мнимую вину короля сильфов — неблагодарность за проявленное ему благорасположение — он преподносил императору так, что в сознании Линь Чао она росла снежным комом, обрастая всё новыми, выдуманными наспех деталями. Якобы он, И Мин, слышал, как в своих покоях Иннэй говорил жене, что в жизни не видел такого ничтожного императора и такого нищего двора. Что породниться с Линь Чао означало бы покрыть королевскую семью сильфов несмываемым позором.

— Так пусть же и покроет себя этим позором, мой господин, — зашептал И Мин прямо в подставленное и широко раскрытое для всякого вранья ухо императора.

— Как покроет?! — в ярости заорал вконец накрученный Линь Чао. — Не могу же я силой женить первого или второго принца на его дочери!!!

— Это очень просто, Ваше Величество, — с пакостно-льстивой улыбкой поклонился И Мин. — Нужно скомпрометировать одного из свиты короля.

— Кого? — император остановился и впервые за утро с любопытством поглядел на своего сановника.

— Проще всего опозорить женщину. Королеву нельзя — это слишком очевидно, король сразу всё поймет. Но следующая по статусу в королевской свите — Вила́н, дочь генерала Тайри́. Она не делегат и здесь случайно, какой с неё спрос!

— Что ты предлагаешь?

— Она может соблазнить одного из сыновей Вашего Величества. Разумеется, не наследных. А какого-нибудь наименее уважаемого. Скажем, пятнадцатого принца.

Лицо императора приобрело ещё более заинтересованное выражение.

— И что?

— А потом Ваше Величество бросит обвинение королю Иннэю, что, мол, попраны древние обычаи, что так не делают, что это позор, что сильфы официально отказались породниться, а сами воспользовались доверием и пустили в ход такое коварство... Потребуйте брака во искупление бесчестья.

— Допустим. Но как это произойдет? Не могу же я запереть их на целую ночь одних и ждать, что... — Линь Чао фыркнул. План звучал так глупо, что раздражение начало возвращаться.

— Есть много способов, повелитель, — мелко и угодливо рассмеялся И Мин. Как горошинки запрыгали по полу. — Они сами друг друга найдут.

— Допустим, — снова кивнул Линь Чао. — А мне что с того?

— О, много чего... Во-первых, для этих зазнаек такое поведение совершенно неприемлемо и позорно, а тем более у их женщин. Во-вторых, у короля планы на эту девушку. Есть брачный сговор между королем Иннэем и королём альвов Элланом, чьей подданной она также является, поскольку она полукровка... Для Иннэя брак Вилан с пятнадцатым принцем абсолютно бесперспективен. А для вас, Ваше Величество, выгода прямая. Если пятнадцатый принц войдёт зятем в семью Тайри, то свяжет вас сразу с двумя государствами.

— Если он туда войдёт, то сразу сбежит, — мрачно отозвался Линь Чао. — Сложно представить, чтобы его жена относилась к нему хуже, чем я или его старшие братья.

— Можно ведь и не выпускать принца из страны. И предложить оставить здесь барышню Вилан в качестве посла доброй воли — залогом мира и дружбы с сильфами...

План обрастал всё новыми подробностями, мотивами, перспективами... Советник явно подготовился к секретному разговору со своим повелителем и пришел не с пустыми руками. За это Линь Чао его и ценил. И хотя огрехи у И Мина тоже случались, заслуги его значили больше, только потому его голова всё ещё оставалась на плечах.

Линь Бай Лин

День, посвященный началу осенних листопадов, выдался тёплым и погожим, но на верхнем этаже по-прежнему холодно. Эта часто императорского дворца почти не отапливается. Хотя, если открыть окно, помещение библиотеки довольно скоро нагревается до приемлемого и даже приятного состояния. Сегодня тепло настолько, что можно открыть и дверь.

Библиотека и весь этаж в целом давно заброшены. Сюда, кроме меня, никто не приходит. Даже слуги. Отчего-то все уверены, что на этом этаже обитают неупокоенные души усопших, что по ночам они бродят по коридорам и, если кто-нибудь попадётся им в это время, они могут его задушить. Во всяком случае, когда двенадцатого принца нашли здесь мёртвым, всё свалили на призраков. Тем лучше. Первый и второй принцы всюду ходят, всех задирают и ищут ссоры, находят способы мучить тех, кому повезло меньше, чем им. Но на этом этаже они не бывают никогда. Как и император, который, чуть что, хватается за плеть.

Здесь тишина и тайны древних мудрецов. Здесь я провожу дни. Я никому не нужен, и мне тоже не нужен никто. Покрытые пылью полки, шелест шёлковых свитков и бамбуковых планок, их загадки и секреты гораздо интереснее, чем то, что делается в императорских покоях. За свою жизнь я изучил их много. Думаю, никто лучше меня не знает содержимое этого собрания древних рукописных источников. Сведения о ядах и эликсирах, описание духовных техник, секреты воинского мастерства, священные обряды давних дней — это куда увлекательнее пустых придворных бесед.

Сквозь раскрытую дверь слышатся лёгкие шаги, шуршание ткани, приглушённые голоса. Скользя взглядом по странице, краем глаза замечаю в дверном проёме промельк женских одежд. Кто-то не испугался россказней слуг.

— Доброе утро, ваше высочество.

Одна из женщин вернулась и замерла на пороге, присев в быстром поклоне. Это барышня Вилан, дочь того генерала, что приехал с королём сильфов.

В её голосе ни намека на насмешку или презрение. Очевидно, всего лишь желание соблюсти этикет. Разумеется, я встаю и складываю руки в ответном поклоне.

— Доброе утро, барышня Вилан.

Сильфы не похожи на нас. У них другие лица, другие глаза и волосы, другие голоса и другая одежда. Другие обычаи и традиции, медицина и искусство, иная архитектура и образ жизни. Иное происхождение. Я читал об этом давным-давно, много лет назад.

У Вилан густые длинные волосы цвета красного дерева, завитые упругими спиралями и скреплённые по бокам заколками. Её платье, болотно-зелёное, вышитое серебряными нитками, выглядит скромно и строго. Это просто платье, стянутое в талии и с квадратным вырезом на груди. Такие у нас не носят.

Она с интересом оглядывает комнату.

— Простите, что помешала, ваше высочество. Вы заняты.

— Ничего, барышня Вилан. Вы не помешали.

Необычное чувство — просто разговаривать. Когда собеседник не имеет желания тебя унизить, подколоть, оскорбить или использовать в своих целях или ради потехи. Разговаривать с тем, кто проявляет уважение. Конечно, она ничего обо мне не знает. Не знает о ненависти ко мне отца и двух старших принцев, о том, что детей некоторых наложниц разрешено обижать, это исходит от самого императора. Она ничего не знает. Возможно, у их народа совсем другие обычаи. Возможно, их король добрее к своим детям и подданным...

— Вам здесь не скучно? Я собираюсь осмотреть императорский сад, и эта девушка вызвалась проводить меня. Вы не хотели бы присоединиться?

Девушка? А, да, дворцовая служанка. Её слова вызывают у меня улыбку. Скучно? Мне никогда не бывает скучно наедине с собой. И это место — единственное, куда старшие братья не смеют заявляться. Но она приглашает. В её словах вежливый... интерес. Ко мне?..

Я закрываю окно, за которым солнце заливает сиянием просторы мира, а мне с рождения запрещено покидать пределы дворцового комплекса. Там ветер, побывавший во всех мыслимых уголках света, а я... Закрываю дверь на висячий замок. Ключ хранится у меня, он всё равно никому не нужен. Как и я. Впрочем, мне тоже никто не нужен. Так что и говорить об этом нечего.

Сад прекрасен и огромен. Говорят, здесь собраны все цветы и растения, какие только существуют. Солнечные блики играют на глади озёр и прудов. Дорожки засыпаны белой мелкой галькой, шуршащей под ногами. Всюду стоят скульптуры, скамьи, беседки.

Теперь, когда она рядом, я вижу, что глаза у неё — как вода в ноябре, вижу, как прозрачный серый цвет у краёв становится всё темнее по мере приближения к зрачку. Как будто удаляется от берега к глубине. Это необычно.

Она не спеша идёт рядом и иногда задаёт вопросы или делится впечатлениями. Мы просто гуляем. Она не похожа на наших придворных жеманниц. Спокойная разумная серьёзная девушка. Вряд ли её можно назвать красавицей, но для меня это достоинство. Скорее, она мила и приятна.

Я наблюдал за ней вчера в числе прочих гостей. Её манеры на приёме были теми же, что и сейчас, ничто не изменилось. Она искренне посмеялась над своей неловкостью за ужином и с любопытством воспринимала всё, что видела здесь. Несколько раз я ловил на себе её изучающий взгляд вчера и сегодня, но не думаю, что это значит что-то большее, чем обычный в таких случаях интерес.

— Благодарю, ваше высочество, что отложили ради меня ваши дела.

Она присела в поклоне, попрощалась и ушла, и я вернулся к своим книгам.

День прошел так же, как и всегда. Правда, за ужином произошло кое-что. Нас никогда не допускают к трапезе с императором, императрицей и их детьми. Для нас — отдельное помещение, не слишком красивое и удобное, но это лучше, чем ничего. Один из слуг пролил чай на мою одежду. Видимо, он из новых — рассыпался в извинениях, бросился вытирать. Другой наполнил мой стакан заново. По счастью, горячий чай не попал на кожу, иначе был бы ожог.

Это случилось в девятом часу вечера. Потом, через два часа, я снова повстречался с барышней Вилан, когда шёл в свою комнату, собираясь лечь спать. В голове шумело, будто я стоял рядом с рекой. В глазах появился туман, а по телу растеклась странная лёгкость, тянущая слабость и какая-то истома, пульсирующая, казалось, везде.

Она шла навстречу мне, и с ней точно было что-то не так. Она остановилась рядом, будто меня-то и искала. Её губы дрогнули, словно хотела что-то сказать. Но потом она покачнулась, обвила мою шею руками и буквально повисла на мне, неотрывно глядя в мои глаза. Сначала я подумал, что понравился ей и что там, откуда она родом, нормально таким недвусмысленным образом проявлять внимание к мужчине.

Ноги подгибались и не слушались, а внутри разливалось странное навязчивое желание прикоснуться к женщине, тянуло и сжималось в болезненном нетерпении. И тогда я понял — это подействовало какое-то зелье, а противоядия у меня, естественно, не было. Перед глазами всё плыло, всюду танцевали разноцветные огни.

Вилан явно не сознавала, что делает, когда принялась целовать меня прямо в коридоре, где в любой момент мог появиться нежелательный свидетель. Хуже было то, что у меня не было сил отстранить её, каким-то образом воспротивиться её желанию. Ей, должно быть, так же плохо, как мне, а учитывая, что она женщина, полагаю, что ещё хуже. Но она проявила уважение, и всё, чем я могу отплатить за него, — это проявить уважение к ней и по возможности сдерживать безумную жажду обладания, не причиняя боли, пока не закончится опьянение.

Моя комната была совсем рядом, и после того, как мы ввалились туда, кажется, весь мир, оставшийся за закрытыми дверями, перестал существовать. Ночь только началась. Я не видел ничего, кроме неё, ни о чём не мог думать, кроме её горьковато-сладких губ и пахнущих цветами волос и рук. И мне было всё равно, что её страстная нежность — всего лишь действие наркотика, что рано или поздно наваждение закончится. Что, если бы не это, между нами, вероятнее всего, никогда ничего не произошло.

В её объятиях было тепло и спокойно, они немного утишали боль, причиняемую сопротивлением дурману. Но, уделяя больше внимания её губам, чем её телу, мне удавалось облегчить состояние Вилан. Это — моя благодарность ей.

Безумие длилось так долго, что мы оба провалились в глубокий сон лишь под утро. Но в голове назревали вопросы, требовавшие осмысления, и часа через два от моего сна и следа не осталось.

Во дворце было так тихо, что он казался заброшенным. Только какая-то птица выводила тоненькие трели в кроне дерева под окном.

Моя рука лежала на плече Вилан, она спала, прижавшись и обнимая меня. И я лежал неподвижно, чтобы не будить её. Пусть поспит. Сюда нескоро кто-то придет. В отличие от слуг императора, наша обслуга приходит позднее и куда менее охотно.

Какая-то часть меня наслаждалась ощущением покоя и не хотела, чтобы это закончилось. Другая искала ответы.

Вне всякого сомнения, нам обоим подмешали какой-то любовный эликсир. У незнакомцев обычно не возникает естественного желания наброситься друг на друга с поцелуями. И, похоже, он был без вкуса и запаха, раз не вызвал подозрения. Мы проглотили его, ничего не заметив. И тот, кто подмешал эту гадость, знал, как она подействует и для чего ему это.

С древних пор близость мужчины и женщины начинается с поднятием брачной вуали за закрытыми дверями. Кому же понадобилось поставить телегу впереди лошади?

Вероятно, тому, кому выгодно осрамить такой недостойной связью представительницу другого государства. Это вопрос политики и выпад явно в сторону короля сильфов. И об этом обязательно узнают. Будет скандал, потому что тому, кто всё это устроил, невыгодно замолчать подобное событие. Спутница из свиты короля и сын супруги-наложницы императора. С другой стороны, принц есть принц, статус не даст окончательно опорочить девушку. Никто не подумает, что нас просто свели вместе. Будут исходить из того, что мы сами этого захотели. Иначе зачем бы это было нужно!

Кому нужно? Неужели император так мелко мстит королю Иннэю за отказ выдать замуж одну из дочерей? Он сам бы до такого не додумался. Что за корысть? Подумаешь, позор. Это скользкая дорожка, Иннэй так же может решить отомстить и разгорится война, а императору нужны союзники, а не враги.

Я не верю в случайность. Даже предположить, что кто-то кому-то другому подмешал эликсир, а досталось нам, смешно и нелепо. Нет, это сделали целенаправленно. Интересно, чем это всё обернется? Сперва увидим, что будет, а потом разберёмся, кому это нужно и зачем.

Вилан вздохнула, устроилась удобнее, крепче обняла. Не думаю, что таков её обычный образ жизни. Я знаю, что я её первый мужчина, это, оказывается, заметно. Как она поведёт себя, когда осознаёт происшедшее? Закричит? Расплачется? Почувствует себя униженной и оскорблённой?

Что это за яд и каковы его свойства? Как он действует? Есть ли последствия? Есть ли противоядие? Закончилось ли это в самом деле или ещё нет? Меня поразила сила его воздействия, мощь безумия, боли и наслаждения. Разум не покинул, я всё прекрасно помню, даже воля оставалась при мне, правда, в значительно подавленной степени. Нужно найти его в свитках и изучить хорошенько.

Вилан наконец проснулась. Видимо, несколько мгновений она приходила в себя, потом подняла голову с моего плеча, осмотрелась, перевела взгляд на меня, и мы встретились глазами. Начинается.

Но её реакция удивила меня. Она улыбнулась — мягко, слегка сонно, ласково. И продолжала смотреть так, словно ничего особенного не случилось. А потом осторожно коснулась пальцами моего лица, погладила по волосам.

— Кажется, ситуация вышла из-под контроля.

Её голос, немного напевный, низковатый и звучный, растекался по воздуху, как запах поля. Как это — лежать в траве, среди цветов, и смотреть в небо? Как это — утонуть в нём взглядом и душой? Как это — когда есть только ты, земля и оно?

— Нас опоили.

Не вижу смысла подбирать другие слова, чтобы прикрыть ими смысл происшедшего. Ничем нельзя завуалировать такие вещи.

— О, — отозвалась Вилан, опять опустила голову ко мне на грудь и обняла крепче. Странная женщина.

Минуту спустя она заметила:

— Какое коварство.

— Здесь такое в ходу.

Похоже, барышня Вилан нисколько не расстроилась. Или же сочла, что сожаление ничего не изменит. Она не торопилась, словно пришла ко мне по доброй воле. Словно сама хотела этого. Словно чужой злой умысел ничуть ее не смутил.

И тут в дверь тихо постучали, и, не дожидаясь ответа, в мою комнату проскользнула неизвестная девица в одежде дворцовой служанки. Это показалось ещё более странным. Отпрысков императора от наложниц не балуют. И я совершенно точно никогда не видел эту служанку раньше. Хотя дворец велик и всех знать невозможно. С каких это пор они входят к нам так запросто?

— Ваше вы... Ой!

Девица прикрыла глаза руками и выскочила вон. Тоже странно. От смущения забыла, зачем пришла? И почему, постучавшись, не дождалась ответа? А впрочем, теперь уже всё равно, поздно прятаться. Смешно.

Думаю, Вилан и это видела.

— Хм.

— Скоро об этом будет кричать каждая галка.

— Тогда, — ответила она, — нам стоит быть во всеоружии.

В молчании, не глядя друг на друга, мы оделись. Логично было бы ожидать, что она сейчас же выскользнет за дверь. Но вместо этого она подошла и обвила меня руками за шею и поцеловала, не отводя взгляда, не закрывая глаз.

— Пойду к себе. До встречи.

А потом она удалилась, оставив в моих руках пустоту и сладкий, как вино, аромат тёмно-красных цветов.