Смерть Альбéрта Рудольштадта. Одинокая светлая странница (гет)

— Смерть… смерть… — теперь шёпот его звучал ещё явственнее, и Консуэло уже не приходилось наклоняться, чтобы слышать своего возлюбленного.

— Альберт, прошу тебя… Это просто следствие болезни. Ведь у тебя уже есть силы, чтобы говорить со мной — а это значит, что жизнь возвращается к тебе.

Внезапно сознание Альберта резко прояснилось, и он открыл глаза — пусть не полностью, но так, чтобы видеть свою возлюбленную. Произошедшее одновременно обрадовало и встревожило её. Наша героиня подумала о том, что подобное обыкновенно не происходит так мгновенно, и это может быть признаком ухудшения состояния, но Консуэло уже приняла твёрдое решение продолжать убеждать своего любимого в непререкаемости счастливого исхода.

— Нет. Ты уже не сможешь спасти меня. Ты не сможешь ничего сделать. Слишком поздно, — голос его звучал тихо, но это был уже не шёпот. — Мне уже предсказан скорый конец.

— Что же ты такое говоришь? Почему ты так жестоко ранишь мою душу? — теперь слёзы Консуэло были полны боли, но она призывала все свои силы, чтобы сдерживать их и говорить спокойным голосом, но тёплые капли предательски падали на ладони. — Ведь теперь ты можешь говорить голосом, тогда как ещё несколько секунд назад…

— Это временное, обманчивое улучшение — так всегда бывает перед уходом в иной мир. Я поневоле причиняю боль твоему сердцу — ибо я говорю тебе правду. Там — на небесах — мне дали отсрочку, чтобы я смог попрощаться с тобой. Я должен сказать тебе… — на мгновение он дал отдых своим пересохшим губам. — Промедление стало роковым. Если бы ты пришла хотя бы на минуту раньше — я мог бы быть спасён. Я мог бы переродиться вместе с тобой, чтобы начать новую жизнь. Но я не виню тебя, и ты не должна делать этого с собой. Теперь только тебе одной открыт иной земной путь. И потому я заклинаю тебя — живи. Ты должна жить. Ты будешь счастлива памятью обо мне. Наша любовь сохранит тебя от несчастий. Не поддавайся душевной слабости горя, не делай ничего с собой. Ты можешь уйти в монастырь, стать пилигримом, поющей странницей или остаться жить в замке — это не будет иметь значения. Своими деяниями ты принесёшь много света в этот мир. Когда придёт срок, мы встретимся за порогом небес и воссоединимся вновь. Мой же путь на этой земле закончен. Следующий приступ лихорадки заберёт мою душу отсюда.

— Нет, нет, Альберт, я не верю в это! — почти закричала Консуэло.

— Это уже не имеет значения. Воля господня свершится.

— Если так, то это воля дьявола! И я отвоюю у него твою судьбу!

— Нет, это решение Всевышнего. Он не мог больше ждать. Так он избавляет меня от тех страданий, что могли бы лишить меня рассудка на всю оставшуюся жизнь.

— Тогда я буду сражаться с ним — так как могу и умею! И никто не остановит меня! У меня хватит сил и смелости пойти против его воли!

— Консуэло, родная моя, молю тебя — не вступай в эту схватку — ибо тогда он может забрать и твою жизнь… Ваши силы неравны, а Его могущество безгранично…

— Пусть! Пусть забирает! Я не сдамся, слышишь?! Я стану сражаться до последнего!

— Родная моя, ты не понимаешь, что говоришь… Тебе не победить в этой битве… Не спорь с господней волей. Тех, кто решается на это — ждёт жестокая кара.

— Пусть! Пусть так! Но я ни за что и никогда не соглашусь с Его волей!

Внезапно Альберт устремил взгляд вверх. Глаза его были полны ужаса, а щёки вновь загорелись лихорадочным, болезненным румянцем. И этот невыносимый страх поневоле передался и Консуэло, и глаза её также расширились, но были устремлены на возлюбленного.

— Смерть… она уже рядом… — проговорил он. — Она кружит надо мной…

— Здесь никого нет. Это просто видение, — пыталась она успокоить того, кого любила больше жизни.

— Ты не можешь видеть её, потому что она пришла за мной, — вновь проговорил он — на сей раз уже едва слышно.

— Как мне убедить тебя в том, что это обман воспалённого рассудка?..

— Она уже опускает на меня свои чёрные крыла… — глаза Альберта вновь медленно закрылись. — Меня окутывает тьма… Я ничего не вижу… Мне трудно дышать… Дай же мне свои руки, чтобы в последний раз перед долгой разлукой ощутить их тепло… Я умираю… Прощай, моя родная. Мы встретимся очень скоро — это время пройдёт для тебя незаметно, коли ты не станешь слишком терзать себя тоской, печалью и чувством вины. Я ещё раз скажу тебе, что бы ты запомнила твёрдо: никакой твоей вины передо мной нет. Я ухожу… Я буду ждать тебя…

Наша героиня сжала ладони и пальцы Альберта и стала покрывать поцелуями.

Но когда он проговорил свои слова — Консуэло, казалось, уже вопреки своей воле начала верить в реальность того, что произносил её избранник.

Но вскоре Альберт вновь заговорил, начав метаться по собственной постели:

— Нет, нет, я не хочу умирать… — шептал он, словно испуганный ребёнок, ищущий защиты у своей матери и ещё крепче — с небывалой для умирающего силой — сжал ладони Консуэло. — Мне так страшно… — Альберт плакал. — Я думал, что смогу вынести эту агонию, но сил моих не хватает… Почему я так малодушен?.. Высшие силы, молю вас — пусть это скорее закончится… Господи, как же невыносимы мои мучения… Консуэло, прошу, спаси меня… О, нет, я не должен просить об этом, но я не могу… Пламя ада уже поглощает меня, я чувствую его жар… Прошу, не отпускай моих рук…

— Да, да, любимый мой, я сделаю всё, что в моих силах… Ты не умрёшь — я обещаю тебе… — уже не веря собственным словам, одной рукой наперекор своим чувствам она вновь поспешно омочила влажный платок в прохладной воде и стала прикладывать его к пылающему лицу, но видела, что это уже не приносит ему облегчения.

— Господи, что же мне делать? Что я могу сделать для своего любимого человека, чтобы облегчить его путь к раю — если уж мне не суждено спасти его? — взмолилась наша героиня, подняв глаза к небу. — Почему ты мучаешь нас обоих?! Чем Альберт заслужил такие страдания?!

— Я больше не могу выносить этого… Господи, за что ты так мучаешь меня?.. Дай же мне уйти… Зачем ты ещё больше ранишь сердце Консуэло? Или ты хочешь, чтобы она ушла вслед за мной? Тогда забери нас обоих прямо сейчас!

Он вновь разомкнул уста и хотел проговорить что-то ещё, но дыхание его внезапно стало судорожным, поверхностным, отрывистым и не позволяло произнести более ни слова.

— Господи… Неужели же он действительно умирает?..

В следующий момент голова Альберта запрокинулась, взгляд, став стеклянным и безучастным к внешнему миру, устремился куда-то в неведомую глубину, а в уголке губ показалась пена. И в этот миг у нашей героини не осталось сомнений — это последние секунды жизни её возлюбленного.

Всё это время глаза его оставались открытыми, и это вселяло в сердце Консуэло ещё больший ужас.

Тело Альберта выгнулось в неестественной позе, а руки выскользнули из ладоней Консуэло, и он, забившись в судорогах, начал размахивать ими, пытаясь отогнать тех, кто, по его убеждённости, пришёл за ним.

Она упала на колени и на мгновение закрыла лицо ладонями.

— Господи, я не могу видеть всего этого! Я не могу смотреть, у меня не хватает на это сил! Я не могу видеть, как мучается мой возлюбленный… Господи, неужели же всё это было не бредом, а истиной?.., — наша героиня вновь обратила взгляд к постели своего любимого. — Прошу тебя, не умирай! Я не смогу жить без тебя! — и вновь быстрым движением подняла взгляд на небеса. — Всевышний, за что?!.

Но в следующий миг Консуэло поняла, что более не слышит ни звука со стороны ложа своего избранника. Она боялась вновь опустить голову, чтобы увидеть, что случилось с её любимым. Увидеть самое страшное.

Но, совершив над собой неимоверное усилие, наша героиня всё же опустила глаза, и её взгляду предстало совершенно бескровное лицо Альберта, лежащего в своей постели, словно мраморная статуя. Грудь и побелевшие веки и губы его были неподвижны. Внутри у Консуэло всё похолодело — и этот холод так же был почти смертным. На несколько мгновений она и сама, объятая ужасом, казалось, перестала дышать.

В этот момент где-то в необозримой вышине и дали раздался удар грома сокрушительной силы, сотрясший, казалось, все стены замка, и воспалённое переживаниями, уставшее сознание нашей героини приняло их за божий знак, за ответ.

— Нет, нет, не забирай его! Если тебе так нужна эта жертва — то пусть это произойдёт хотя бы не сейчас! Дай нам насладиться хотя бы несколькими месяцами счастья! Неужели мы не заслужили их?! Чем он и я устроились такой судьбы?!., — рыдала наша героиня. — Я сделаю всё, что ты прикажешь мне — только чтобы он был жив… Я не смогу без него — слышишь?! Почему же ты причиняешь мне такую невыносимую боль?! Я служила тебе! Я была верна тебе всей своей душой, выполняла все обеты и клятвы, данные Тебе! Я не делала ничего плохого в своей жизни! Я примчалась сюда так скоро как только смогла! Так чем же я так грешна перед Тобой?! О, я не вынесу этих страданий!.. Я думала, что была готова к этому, но это оказалось не так… О, за что мне такая несчастная судьба?!., — в бессилии и отчаянии при каждой фразе Консуэло воздевала руки высоко к небу, а при последних словах просто упала на пол и зарыдала в полный голос.

Она уже начала задыхаться. Невыразимое горе застлало от глаз нашей героини весь мир, а слёзы не остужали пылающее лицо нашей героини, но лишь ещё более разгорячали его. Волосы Консуэло выбились из скромной, но изысканной причёски и теперь воздушными тонкими чёрными прядями обрамляли овал её лица, мокрого и покрасневшего от слёз, а воспалённые лаза нашей героини, казалось, горели в пламенем.

За окном непроглядной стеной шёл ливень. Но он был похож не на плач природы, а на грозную месть самых высших сил за неведомые грехи, совершённые этими двумя невинными душами.

Постепенно рыдания Консуэло начинали утихать и она медленно поднялась с пола. Наша героиня теряла силы, она чувствовала себя физически измождённой, не в состоянии более изливать своё горе безмолвным стенам и равнодушной природе, наблюдавшей за нашей героиней сквозь непрерывные потоки, льющиеся с необозримой высоты и беспредельной мрачной глубины небес. Но скорбь и отчаяние по-прежнему сжимали её душу до боли.

— Но… у меня не остаётся иного выхода. Да… Я сумею жить без него, — было видно, каких не только душевных, но и физических усилий стоило нашей героине произнести эти слова — она совсем не хотела этого. Голос Консуэло звучал сухо, глухо, металлически. — Я выполню его завет — служить людям своим искусством. Я преодолею своё отчаяние и уйду за ним в свой срок. Этого не случится раньше. Я клянусь тебе в этом, Господи, нашим прошлым, нашей любовью и всем, что мне дорого и будет дорого до конца моих дней.

«А теперь я должна спуститься и сообщить всем эту страшную новость. Ты возложил эту миссию на меня. Я стала свидетелем смерти самого праведного и благородного из Рудольштадтов — святого Альберта. Я была с ним наедине. Спасибо Тебе за этот опыт. Я никогда не забуду этого вечера. Быть может, коли бы рядом с нами присутствовал третий человек — даже коли бы это был кто-то из его родных — это не дало бы нам возможности быть так близко душами и сердцами, как это произошло на пороге этой ночи. Но позволь мне побыть наедине с ним ещё немного времени. Клянусь тебе — это не продлится долго.»

Забыв о том, что находится в дорожном платье, она подошла к другой стороне кровати, легла рядом со своим возлюбленным, обняв его так, как если бы её избранник был жив, и это была их первая ночь, проводимая вместе, положила голову на грудь своего избранника и закрыла глаза, наслаждаясь последними мгновениями, что была вдвоём со своим любимым человеком в этой земной юдоли.

Измученная страхом и слезами, наша героиня не заметила, как ею начал овладевать сон. Былая сила чувств покидала сердце Консуэло, оставляя место лишь пустоте.