Однажды в Годриковой Впадине (джен)

31 октября 1981 года

Утром внезапно разросшаяся семья Поттеров намного позже обычного времени собралась на кухне. Джеймсу и Лили пришлось умывать и переодевать сразу двух малышей, а ещё готовить в два раза больше. Сириус, с хмурым видом попивавший за столом кофе, впервые лишь посматривал на друзей и молчал, как будто бы надеясь, что его никто не заметит.

— Эй, папашка! А ну иди сюда и сам корми своё чадо! — не оставил ему такого шанса Джеймс и усадил второго малыша на детский стульчик.

Лили в это время посадила Гарри к себе на колени и обняла одной рукой. Поставив на стол тарелку с кашей и завязав на шейке сына слюнявчик, она принялась его кормить.

— Ты смеёшься? У меня и опыта в этом нет, — ответил другу растерявшийся Сириус. — Давай лучше ты, ты ведь умеешь.

— Нет уж, твой наследник, ты и корми, — не согласился Джеймс и отошёл от детского стульчика. — Вот тебе блюдце, ложка… Смотри вон на Лили, если не знаешь, как это делается, и приступай.

Как только Сириус нехотя приблизился к детскому стульчику и взял всё, что ему велели, настроение Джеймса заметно поднялось. Он стал улыбаться и поглядывать на жену.

— Дорогая, ты только посмотри, как они похожи… один в один.

— Ты имеешь в виду внешне? — отозвалась Лили и перевела взгляд на Блэков. — Да, те же волосы и серые глазки…

— Да не, я имею в виду поведение, ты посмотри, как они одинаково корчат свои надменные лица, — уточнил Джеймс. — Сразу видно, одна порода. Да ведь, Сириус? — спросил он чуть громче. — У тебя так вроде матушка говорит?

— Вот обязательно всякий раз мою матушку вспоминать? — сварливо отозвался Сириус, ещё раз уговорив сына открыть рот и проглотить немножко каши. — Молодец. Давай вот это ещё за Гарри, за Лили, за Дже… за вон того очкастого оленя, который вылупился на нас.

— А ему идёт, — тепло заметила Лили. — Он так мило выглядит…

— Подлецу всё к лицу.

— Да брось, из Сириуса выйдет хороший отец. Посмотри, как он с Бродяжкой славно смотрится…

— Так… если ты ещё раз скажешь, что эта псина мило или славно выглядит, я ему дам под зад, — предупредил жену немного напрягшийся Джеймс.

— Чего-чего ты мне там дашь? — отвлёкшись от ребёнка, уточнил Сириус.

— Билет на тот свет. Короче, отвернись и корми ребёнка! — строго ответил ему Джеймс и пересел на другое место, так, чтобы Лили не смогла через него ничего разглядеть. — А знаешь, Бродяга — помолчав, сказал он другу, — если ничего не выгорит… я имею в виду с мамой Бродяжки… ты всегда можешь отнести его к своей матери. Наследник рода всё-таки появился.

— Ты рехнулся, что ли? — отозвался из-за его спины Сириус. — Она мне-то не рада, с чего вдруг она такому наследнику обрадуется?

— А ты скажи, что он не твой. Скажи, что он Регулуса сын. Вы же внешне похожи. Она как услышит, чей это сын, сама у тебя его отберёт, оденет, обует, накормит… Ну, в общем, позаботится.

— Ага, нашёл дуру. Моя матушка скорее поверит, что Регулус девственником помер, нежели в то, что он без её одобрения с кем-то сексом до свадьбы смог заняться.

— Так всегда можно сказать, что его опоили… Амортенцией или ещё чем.

— Сохатый, ты дурак?! Чтобы непогрешимого Регулуса и «опоили»? Да меня за такие богохульные речи сожгут вместе с «наследником рода» на пороге дома, а Кикимер ещё веником сметёт наш прах с крыльца!

— Мальчики, ну может хватит о плохом, а? — обратилась к ним Лили, утерев салфеткой Гарри рот, и дала ему бутылочку с водой. — Что вы сразу бросаетесь из одной крайности в другую? Может, мама Бродяжки уже остыла и очень жалеет о своём поступке… может, ей самой уже не терпится повидать Сириуса, а он вот её найдёт, скажет, что готов помогать, воспитывать сына, они помирятся и… Может, всё ещё сложится лучшим для всех образом.

Из уважения и любви к ней мужчины не стали спорить и через какие-то минуты поели сами. Сириус после завтрака обещал вернуться к вечеру и вышел из дома. С улицы было слышно, как загремел мотор мотоцикла, и тот через какие-то мгновения скрылся, будто его и не было.

— Как думаешь, эта псина точно вернётся или это она нас так по-хитрому развела на заботу о её щеночке? — помолчав, спросил Джеймс.

— Я надеюсь, ты шутишь, — настороженно ответила Лили.

— Ладно, прости, неудачно вышло.

— Буду считать, что это у тебя от нервов.

— Конечно же от нервов, Бродяга и ощени... кхм, отцом сделался. Кто бы сказал, не поверил.

Где бы Сириус в этот день ни находился, его друзья занимались обычными делами по хозяйству: убирались, готовили, выходили на улицу, чтобы походить у дома или посидеть на крылечке, расставляли тыквы к празднику, корзинки с конфетами и присматривали за детьми. Последнее особенно порадовало Джеймса, ведь сегодня в гостиной было сразу два малыша, он возился и с тем, и с другим, но видел, что Гарри во многом превосходил Бродяжку. Малыш Сириуса только ползал, чуть что и начинал плакать, большинство игрушек совал в рот или отбрасывал, а при попытке посадить его на игрушечную метёлку слез с неё и попытался погрызть древко.

— Да-а… любовь к полётам в крови Блэков не водится, — заметил на это Джеймс и убрал метёлку.

— Может, хватит, а? — попросила его Лили и протянула ребёнку мягкого зайку. — Он просто немножко младше Гарри, и у него другой характер. Более… спокойный.

— Да я уж вижу, — заметил Джеймс и перевёл взгляд на сына.

В отличие от Бродяжки, Гарри не сидел на полу и не ползал, а активно ходил, всё, как и обычно, трогал, дёргал, хватал, тряс, рассматривал, отбрасывал, подбирал.

— Сын, это лучший день в моей жизни! Папа тобой дико гордится, так и знай! — восхищённо бросил ему Джеймс, а Лили, сидящая у дивана, закатила глаза.

Сын Сириуса, получивший от неё зайку, уселся рядом и стал дёргать игрушку за ушки.

— Не слушай глупого дядю, милый, — сказала ему Лили, поглаживая по головке, — он просто от посиделок дома с ума сходит, вот и мелет временами всякую чушь.

— Подожди, он сейчас ушки этого зайца в зубах зажмёт, собаки так делают с добычей, а он точно в отца пошёл, — сказал ей Джеймс, и зайка, забранный от ребёнка, угодил ему в лицо.

— Ещё раз ты Бродяжку заденешь, я тебя прибью, — угрожающе сказала ему Лили и дала ребёнку машинку. — Кстати, а где Гарри? Почему за моей спиной так тихо?

— Ох, ёлки!..

Не заметив сына в гостиной, Джеймс вскочил с пола и понёсся в коридор. К счастью, Гарри ещё только вертелся у стула, поэтому все тыквы, корзинки с печеньем и конфетами, пока остались на столе целые.

— Ох… еле успел, — признался жене Джеймс, вернувшись в гостиную.

— Смотри, Бродяжка, наш Гарри вот тоже пошёл в папу… чуть что и куда-то бежит, что-то вытворяет… Наверное, у оленей это природой заложено, — отомстила мужу Лили, и в этот раз он смолчал.

* * *

В то время, когда его друзья хлопотали по дому и возились с детьми, Сириус пытался прийти в себя и носился от одного места к другому. Эффектная Кэти, о которой он вспомнил в первую очередь, лишь расхохоталась над его вопросами.

— Я? От тебя ребёнка родила? Сириус, да ты фантазёр! — твердила она. — Нет, мне было с тобой хорошо, но не до такой же степени! Я ещё не рехнулась от тебя рожать!

«А что, от меня родить можно, только если рехнувшись?» — хотел бы спросить её задетый Сириус, но решил не терять время и отправился по другому адресу. Джейн, которую он с трудом нашёл в городе, была замужем, и её муж довольно понятно и грубо объяснил незваному гостю, куда именно ему следует идти.

— Ладно-ладно, понял я, не заводись, ухожу!

Мэри, к которой он заглянул в деревню, два года тому назад, как поделились местные жители, перебралась на другой континент. Вряд ли бы она стала возвращаться только ради того, чтобы отыскать бывшего кавалера и подкинуть ему ребёнка. Шелли лежала в Мунго и с грустной улыбкой сказала, что с её здоровьем нет шанса даже зачать, не то чтобы выносить и родить. Саммер нашлась в баре, не способная связать двух слов, и ушла с каким-то увальнем. А ведь она была последней в его списке, и Сириус с тяжким вздохом вышел на улицу. Закурил и опёрся на свой мотоцикл.

Солнце уже заходило, а значит, вечер становился всё ближе, а вместе с ним возвращение к друзьям. Но как же к ним вернуться без ничего? Сириус втягивал в себя дым и посматривал, как одни и другие люди заходят или выходят из бара, кто-то навеселе, а кто-то такой же злобный и угрюмый. В голове был сумбур. Имена других дам, с кем бы он увлекательно проводил время, не приходили. Но откуда же тогда взялся малыш? Чьё имя он не вспомнил?

— Э-э, идём! Идём, кому гово!.. Тьфу ты, дьявол!

Очередной нетрезвый тип, вышедший на улицу, споткнулся и упал. Сириус невольно засмотрелся на его неуклюжие движения и стал хмуриться. А может, он не помнит, потому что?..

«Да нет, не доходил же я до такого, чтобы напиться и…» — хотел было возразить он сам себе, но не смог. В памяти тотчас возникли очертания убогой комнатки и её съёмщицы. А ведь он не рассказывал о ней никому, даже Джеймсу, с кем ещё со школы делился сокровенным.

«Да нет, зачем ей это? Она бы не стала…» — предпринял Сириус ещё одну попытку оттолкнуть от себя внезапную мысль, но опять не справился. Отбросив сигарету, он запрыгнул на мотоцикл и снова сорвался с места.

По пути образ девушки обрёл краски в его памяти. Со спины Грейс всегда смотрелась отлично: стройная, упругие бёдра под блёклым платьем притягивали взгляд, светлые шёлковые волосы струились по спине — но стоило ей повернуться… и очарование быстро исчезало. Когда-то она была красавицей, он видел её школьные колдографии в комнате, но одна из сокурсниц ей завидовала и жутко разозлилась, когда понравившийся ей парень стал бегать за Грейс. В приступе бешенства она набросилась на неё с фамильным кинжалом. В Мунго, конечно, залечили раны, но фамильный кинжал обладал особыми свойствами… Ужасные шрамы остались на лице Грейс и тянулись от лба до подбородка.

«Да ей же и так туго жилось, неужели она рехнулась?!» — думал Сириус, прибавляя скорость.

Образ девушки становился всё отчётливей. Уродка Грейс. Так её прозвали со школы. Из-за своей внешности ей трудно было устроиться, и она согласилась даже на крайне скромный оклад, какой ей давали в том баре, куда Сириус иногда заходил в тяжёлые дни. Несколько раз он заводился, когда при нём над ней смеялись или оскорбляли, с кем-то даже дрался, а потом просил налить себе ещё. Наверное, для Грейс он выглядел героем, хотя себе таким никогда не казался. Временами он просто выпускал пар и выпивал столько, что не помнил, как прошёл вечер, пробуждался в постели Грейс, смотрел на убогие стены в её комнатке, а потом собирался и уходил. Разве тут было о чём рассказывать другу? Такие вечера он и сам не хотел помнить, как и знать такого себя.

К тому моменту, когда ему удалось добраться до места, солнца уже не было видно за горизонтом и темнота стала накрывать улицы города. Бармен, услышавший вопросы Сириуса, лишь подтвердил его опасения.

— Ну ты и опомнился, чудак! — говорил он. — Грейс уже давно здесь не работает.

— А почему не знаешь?

— Так залетела она. У неё как брюхо стало расти, так хозяин её и попёр.

Из бара Сириус ушёл мрачный и снова сел на мотоцикл. Потихоньку закипая, он предпочёл проехаться, а не взлететь.

«Ну что за люди эти бабы! Написать, что ли, не могла, что залетела?! — ходили в его голове недобрые мысли. — Сидела себе молчком, страдала… Адрес она, видите ли, сподобилась узнать, корзинку подбросила, а поговорить не смогла! И это я ещё ублюдок после этого!»

Дом, где снимала комнату Грейс, был всё такой же страшный и блёклый, как будто ему уже ничем нельзя было помочь. В нём было пять этажей, а входная дверь и ближайшие стены были по-прежнему щедро облеплены разными объявлениями. Сириуса и раньше удивляло, как в этом гиблом месте могло жить аж несколько семей, когда дом Блэков, находящийся на Гриммо, всегда казавшийся ему большим, похожим на крепость, для деда считался малым и смешным, а ведь у них тоже имелось несколько этажей и они жили там лишь вчетвером.

«Эти люди сказали бы, что мы зажрались», — хмуро подумал Сириус и, подойдя к двери, постучал. Ему открыла пухленькая женщина в мятом грязном платье.

— Надо же, и дня не прошло, как объявился принц наш Блэк! — едва он успел открыть рот, сказала она с таким противным видом, как будто он ей лично чем-то насолил.

— Вы что, меня знаете? — удивился Сириус.

— Конечно же я тебе знаю, лощёная ты морда, — грубо ответила ему женщина. — Ещё только вчера твои колдофото в коробку складывала и относила на помойку. А ты чего, кстати, припёрся? Ребёнка, что ли, вернуть? Так я не приму, мне комнату надо сдавать! Твой ребёнок, ты и решай, что с ним делать.

— Да подождите вы с… Стоп, а какую комнату? Грейс съехала, что ли?

— Именно так. Ещё вчера съехала на кладбище. А ведь я ей говорила, будь скромнее, лицо платком прикрывай, но нет же…

Сириус застыл, словно оглушённый, и часть речи недовольной женщины пролетела мимо его сознания. Кажется, она говорила что-то о Пожирателях смерти и о том, что их тоже позабавило лицо Грейс, с которой они столкнулись на улице, жаловалась на то, что пришлось найти деньги на похороны и поспрашивать у людей, где же может обитать Сириус Блэк, запечатлённый на найденных в вещах покойной колдографиях. Поскольку в этом женщина не добилась успеха, то ей ещё пришлось потратиться на то, чтобы совы унесли корзинку с ребёнком к тому самому Блэку.

— А в комнату к Грейс я тебя не пущу, не проси! Там её вещей нет, я их ещё вечером собрала и вынесла. Коробки вон там, за углом, можешь порыться, если тебе что-то нужно.

Всё ещё не способный сказать ни слова, Сириус сунул руку в карман и бросил под ноги женщине золотые и серебряные монеты. Заворачивая за угол дома, он думал лишь об одном — как же жизнь порой бывает несправедлива. Грейс не любили за то, что она была красивой, и за то, что стала некрасивой, её не любили тоже. Возможно, маленький сын и колдографии его отца были её единственной отрадой.

* * *

Сириус вернулся к ним, когда на улице уже совсем стемнело.

— Ну наконец-то, я уж начал подумывать, что ты решил нас кинуть! — Джеймс встретил его с бодрым видом и заметил, что друг настолько мрачен, словно узнал, что дни его сочтены. — Эй, ты чего? Всё в порядке?

Не сказав ни слова, Сириус вошёл в дом, прошёл немного и опустился на диван в гостиной.

— Бродяга, всё хорошо? Ты удачно слетал? — спросила его Лили.

— Мы, кстати, уже детей уложили, пока ты мотался, — бросил ему Джеймс.

Сириус ничего не ответил и продолжил смотреть в пустоту. Поттеры настороженно переглянулись и тоже опустились на диван по разные стороны от друга.

— Сириус, ты что, мать сына не нашёл? — спросил Джеймс.

— Почему же, нашёл, — наконец-то ответил тот, всё ещё смотря перед собой пустым взглядом. — Я и свидетельство о рождении нашёл… и имя его знаю, и возраст… — бесстрастно прибавил он и, сунув руку в карман, достал оттуда смятую бумагу.

Лили схватила её быстрее и развернула.

— О, я была права, ему пошёл десятый месяц.

Она улыбнулась и подняла на Джеймса глаза.

— И мама тоже назвала Бродяжку в честь звезды. Его Канопусом зовут.

— О, так мальчишку назвали по вашей, Блэковской, традиции! — подхватил Джеймс и хлопнул друга по плечу. — Смотри-ка, да у тебя и сын звёздный, второй по яркости после тебя! — блеснул он знаниями астрономии.

Сириус не разделил их восторг, и Поттеры снова озадаченно переглянулись.

— Бродяга, ты чего? Ты… ты с мамой Канопуса не смог договориться? — осторожно спросил Джеймс. — Она тебя послала?

— Да нет, не посылала, — ответил Сириус и повернул к другу голову. — Она умерла.

Лили охнула и приложила ладонь к груди. На какие-то мгновения в гостиной воцарилась тишина. Джеймс молча поднялся с дивана и ушёл на кухню. К его облегчению, в шкафу ещё осталась недопитая бутылка огневиски, поэтому он принёс её вместе с бокалами. Спустя какое-то время Поттеры узнали, кто такая Грейс и почему её не стало, и принялись подбадривать друга.

— Сириус, ты не отчаивайся, всё ещё образуется, — ласково говорила ему Лили, — мы с Джеймсом с тобой, мы же твои друзья, мы тебе поможем с ребёнком, я тебя всему научу: как купать, кормить, собирать на улицу… Если хочешь, можешь пожить у нас какое-то время…

— Бродяга, ну чего ты нос повесил, — по-своему пытался поддержать друга Джеймс, — это всё ужасно, конечно, но ты-то всё ещё жив, мы с Лили живы. Грейс наверняка хотела бы, чтобы её сын оказался у близкого человека, а не в приюте. Теперь у него есть ты, а у тебя есть он. В конце-то концов, никто же не требует от тебя, чтобы ты завтра же всё сам умел делать. Когда Гарри родился, я тоже не сразу со всем справился… да я и сейчас не со всем справляюсь…

— Вот именно, Бродяга, посмотри на Джеймса, он же тоже в своё время был и удивлён, и напуган, и рад…

— Ты, кстати, можешь к матери сходить, попросить у неё домовика или у кого другого из родни забрать… или, знаешь, можно сделать ещё лучше. Подыщи няньку и пообещай ей двойную оплату, если она ещё Непреложный обет о молчании даст. Тогда точно никто не узнает, где вы, а нянька тебе поможет с ребёнком и облегчит жизнь.

— Да… — помолчав, сказал Сириус и поднялся с дивана, — ты прав… я пойду…

— Куда? — удивился Джеймс.

— К матери…

— Что, за домовиком? Прямо сейчас?

— Нет, я… Не важно. Не переживайте, я скоро вернусь.

— Джеймс, останови его, — тихо сказала Лили. — Он же пьян.

— Да нет, пусть идёт, — тихо возразил Джеймс. — Ему это нужно.

— На ночь глядя?

Джеймс пронаблюдал, как закрылась входная дверь. Он знал друга очень хорошо и сейчас не мог шутить. Сириус ведь и впрямь временами походил на пса: мог накричать, сорваться, кинуться в драку… а ещё мог убежать, скрыться, молча зализывать раны, но он всегда возвращался. По крайней мере, туда, где его всё ещё ждут.

— Ему нужно время… побыть одному, прийти в себя, — сказал Джеймс жене, слыша с улицы громыхание мотора. — Возможно, он и не к матери направился…

— А куда же? — спросила Лили и вздрогнула вместе с мужем.

БАХ!

— Что это было?! — испуганно спросила она, и с улицы посыпалась такая отменная брань, что Джеймсу крайне захотелось остаться дома.

— Не знаю… может, Бродяга с мотоцикла упал? — предположил он.

— СОХАТЫЙ, Я УБЬЮ ТЕБЯ!!! — грозно прибавило с улицы то же лицо, и ступеньки крыльца снова заскрипели.

БАХ!

Дверь едва не сорвалась с петель, когда разъярённый Сириус открыл её с ноги.

— Бродяга, ты сдурел?! Ты что творишь вообще?! — возмутился Джеймс.

— Нет, это что ты творишь! — злобно ответил ему Сириус. — Совсем ополоумел от посиделок дома?! Нет, я понимаю, что наступил Хэллоуин, что можно людей напугать хорошенько, но не такими же способами, твою мать!

— Сириус, да что случилось-то? — обратилась к нему обеспокоенная Лили.

— Это ты у своего мужа спроси! Додумался же, блин, упыря в мантию обрядить!

— Какого ещё упыря? — не понял Джеймс.

— Такого, который на дороге лежит!!! — ответил ему Сириус, махнув рукой в сторону двери. — Или ты думал, у меня память отшибло и я забыл, как упыри выглядят?! Лысый такой, две дырки вместо носа и глазища красные, как у огневицы! Как выскочил ко мне из-за забора, я чуть не обосра… не обделался, твою мать! Ты когда этот розыгрыш придумывал, курил что-то забористое, что ли?!

— Да я не… — хотел бы возразить Джеймс, но пришедшего в бешенство друга перебить было невозможно.

— Ещё скажи, что ты не знаешь, что это за упырь!!! — продолжал лютовать Сириус. — И что ты не обдумывал, как бы меня развеселить на праздник! Ну ты и сволочь, Сохатый! У тебя что, ничего святого нет?! Я чуть сам на дорогу не улетел, когда врезался в эту тварь! И знаешь что, я тебе забор поднимать не буду! Ты упыря нарядил и заколдовал на меня броситься, вот ты свой забор и поднимай! А ещё мотоцикл мне почини! До сих пор из-за тебя руки трясутся, шутник поганый!!

На этом друг развернулся и, выйдя на крыльцо, с хлопком трансгрессировал.

— Джеймс, о каком упыре он говорил? — спросила Лили.

— Да я откуда знаю? — вопросом ответил ей озадаченный муж и подошёл к двери.

У их дома действительно упал забор. Вместо него лежал на боку повреждённый мотоцикл, и свете его фар было видно тело, лежащее на дороге. С расстояния можно было рассмотреть только лысый череп и тёмную мантию.

— Может, это у Батильды Бэгшот упырь сбежал… она же старенькая, вот и не заметила пропажу, — предположил Джеймс. — Или это из дома Дамблдоров: он у них заброшенной, мало ли что там водится...

— Дорогой, да какая разница, убери его, а, — попросила Лили. — Вдруг дети будут мимо проходить, увидят и испугаются… или кто из взрослых наткнётся и разозлится, как Сириус.

— Милая, не преувеличивай, у Сириуса сейчас период тяжёлый, готов поспорить, он и от щелчка по носу психовать начнёт, — не согласился Джеймс, но всё же снял тапочки и надел туфли. — Нет, ну что Бродяга за человек, — спускаясь с крыльца, ворчал он и качал головой. — И нашкодил, и облаял, и убежал… Не человек, а самая настоящая злая собака.

Приблизившись к дороге, Джеймс посмотрел на неподвижного упыря и хмыкнул.

— Ничего себе, какой здоровый упырь ломился к нам за забор… — пробормотал он и поправил на носу очки, но даже они не помогли рассмотреть в темноте наглую нечисть. Джеймс наклонился и занёс над ней палочку. — Люмос!