Ветер тёмной стороны (джен)

Кто сближался с тобой, исчезли все, как один,

Словно сгинули в бездну черной дыры.

Вспоминая тебя, я всем сочувствовал им,

Просто так не уходят из этой игры.

Кто ты есть, ответь, какая тайна в твоем сердце, ведь всё неслучайно,

Что за роль в твоей игре досталась мне?

Вновь смятение душу одолело, с человеком ли имею дело?

Миф реальным кажется вполне.

КняZz — Горгона

Кажется, перехитрить дьявола Сон Ки Хуну не удалось. Хотя какой уж дьявол в игре в кальмара? Мифологический, ха?! Ктулху? Огромный кракен, что оплёл своими щупальцами этот проклятый остров?! Гидра? Последнее, похоже. Отрубаешь им головы, отрубаешь, а на их месте новые отрастают.

Вот и он... Решил, что может прекратить эту жестокую игру. Да, Вербовщик остался до конца себе верен — этот псих доиграл и вышиб собственные мозги, но для игры это не проблема. Ушёл один — придёт другой. Более того, Ки Хуна уже после их бунта (знаете ли, прикованным к кровати едва ли единственным выжившим зачинщикам-бунтовщикам как-то не спится — вот и лезет разное в голову!) посещали мысли, что и Ведущего точно так же могут заменить. Что смысла в его демарше было немного, потому как, если кто всем этим и управляет, то свою задницу подставлять не станет. Сидит где-то на другом конце света, явно не соджу попивает и приказы раздаёт, чтобы дерьмо за ним розовые и один чёрный миньон разгребали.

Осторожные, уроды. И жизни розовых миньонов им тоже не важны. Видели же сегодня. Там, за масками, люди. Молодые совсем парнишки, возможно, и девчонки в обслуге затесались. Кто-то же работает на их кухне. Кто-то и кровь с кишками оттирает. И все они замараны — так что ни одно чистящее средство, ни один отбеливатель не справится. Потому что так это не работает, нельзя совесть очистить... Только смыть на дно пеплом вместе с собственной жизнью.

Все они давно знают эту тайну, знают, скольких тут загубили, но работают... Их работа — обслуживание смерти в этой издевательской детской игре. Угождение ублюдкам, что делают на игроков ставки, как на лошадей. Индустрия смерти, праздник крови, нереализованные в детстве фантазии... Да уж, гигантского размера должны были быть комплексы у проклятого старика! И ничего ведь... Земля не треснула, небеса и океан не прогневались — дожил до глубокой старости... И не сказать, что маразматик — просто моральный урод. Никакой кары О Иль Наму не воздалось. Разве что...

Ки Хун встрепенулся. Если бы он не ответил на приглашение, старик бы умер в одиночестве. И это уже несколько воскрешает в нём веру в хоть какую-то высшую справедливость. Рассказывал же, и не единожды, о жене, о сыне, пару раз вообще о детях упомянул. Значит, не был одинок. Так что же случилось? Узнали, какое чудовище их отец и муж, и отвернулись? Или все погибли? Теперь и не узнаешь, хотя... Ки Хуну-то что? Плевать. Тот жил и умер, а вот его поганое дело продолжает процветать. И с этим надо что-то делать. Вот что важно.

Только тяжеловато что-то делать, когда твои руки в прямом смысле скованы. Да и своими прошлыми действиями ты буквально омыл эти коридоры в крови. Игроков и стрелочников в розовом. Последние, конечно, сами согласились... Но и первые тоже сами! И явно и те, и те не от хорошей жизни, интересно даже, как у них в розовых рекрутирование проходит... И если увольнение означает пулю в висок — не в таких уж они и отличающихся условиях ходят. Всё это было настолько жутко, что тщетность его попытки сводила с ума. Наверное, випы только обрадовались — интересное зрелище получили... А между тем погибли сильные игроки, те, кто мог и выиграть... Да и... По существу — они могли и все выжить, если бы голосование в их пользу завершилось. А кто виноват в том, что кругов теперь больше?!

Ки Хун с трудом вывернул голову и сплюнул на пол кровь. Нет — физически ему досталось несильно. Морально... Он был уничтожен. Может, этого они и добивались. Потому и не пристрелили, как остальных. Сон Ки Хун — ты ведь наша звезда... С тобой интереснее и дальше играть, наблюдать за тем, как меркнет надежда. Что ж, уже можно сказать: пронаблюдали. За гибелью веры, за крахом надежды. За тем, как сломалось в нём убеждение, что игру можно остановить, что люди... могут победить.

Не было людей. Точнее были, но большая часть забыла. Нацепила маски с дебильными фигурами, взяла в руки автоматы и пошла за деньги расстреливать других бедняков. Наверное, ещё и радовались, что стреляют они, а не в них. И хрустели деньгами. Как же это всё... мерзко. Но так думать безопаснее для собственной психики. Потому что, если Ки Хун начнёт задумываться, знали ли розовые, на что подписываются или же их выбор — это работа или смерть, тогда ему станет совсем паршиво. Ведь и правда... Могла крупная компания набирать частную охрану, да же? Ведь не похожи те были на наёмников самого Ки Хуна — совсем зелёные. Хотя внешность обманичива. В любом случае прикусивший щеку Ки Хун отчаянно подумал о том, как, например, эта игра уродует людей, будит в них худшие качества...

Взять хотя бы игроков! Круги думали только о призе. И что только им повезёт. Ну да, конечно... Губы сжались в болезненной усмешке. Наверняка сам Ки Хун — один такой идиот в своём роде. Потому и до сих пор жив вопреки здравому смыслу самоуверенных сволочей-организаторов. Мерзавцам любопытно, как далеко он зайдёт. Видимо, раньше никто не отказывался от денег и счастливой жизни ради борьбы с ветром. Только для него счастливая жизнь в одном мире с этой бесчеловечной игрой невозможна. Сон Ки Хун из Сонмундона не такой человек.

И нет. Ки Хун вовсе не герой. Он обычный... Всегда им был. Даже глуповат. Не гений, как, например, Сан Ву. Не силач, как Али... Только для игры этого мало. Ки Хуну просто повезло. Ну или не просто. Он пожалел старика. Пожалел, не зная, что познакомился с самим дьяволом, сокрытым за немощью и добродушным тоном. Да, О Иль Нам — вот имя его счастливого билета. Правда, счастьем его жизнь назвать было нельзя. Никак. Ни до, ни после игры.

Хотя, и это необходимо признать, Ки Хун был куда счастливее, когда на его почку зарились кредиторы, мама выговаривала ему за беспутную жизнь, а дочь... просто любила, хоть и видела все его косяки. Когда Чжун Бэ сопровождал его и на треклятых скачках, и в попойках... Он был беднее церковной мыши, но всё-таки, по сравнению с жизнью Ки Хуна, последние три года это было счастьем.

Такой вот парадокс. Казалось бы вот — 45,6 миллиардов — делай, что хочешь, удовлетвори, наконец, свои желания... А нет. Его деньги счастливее не сделали. Лишь подарили калейдоскоп кошмаров по ночам, паранойю и седые волосы.

Эти три года Ки Хун жил лишь одной надеждой... Остановить! Исправить это зло уже невозможно, мёртвых не воскресить, но так конвейер смерти заглохнет и родные тысяч людей хотя бы узнают правду. Кто-то скажет, что многие предпочли бы не знать, но... Хуже неизвестности ничего нет. Кто-то может с ним не согласиться, но Сон Ки Хун видел, что это важно.

Этот паренёк... Полицейский. Чун Хо. Яркий пример. Уже и не полицейский, потому что система ему не поверила. Может, даже у создателей игры там связи, всё может быть. Но факт в том, что в их первую встречу парень искал брата, а нашёл лишь подтверждение, что тот уже давно труп. Точнее безликий пепел, которым тут удобрено все дно. Теперь Чун Хо вела месть. Она и ещё жажда справедливости. Чун Хо — единственный в их группе, кроме самого Ки Хуна, кто горел этой идеей, кто хотел наказать мерзавцев. Остальные... Да, у потерявшего босса и друга бандита тоже был сильный мотив, но он не так пламенел. Когда сам плавишься от жара, невольно замечаешь такие вещи.

Нет, это была достойная цель. Остановить игру. Привлечь ублюдков к ответственности. Вывести в свет этот конвейер смерти и развлечений на костях для богатеньких выродков. Как жаль, что все его планы — и А, и Б — провалились. А затем и В. Ки Хун хрипло рассмеялся. Кажется, мерзавцы получили, чего добивались — теперь ему ничего не останется, как доиграть, если позволят, пытаясь выжить. Но они не учли одного... Для чего ему жить? Раз всё кончено, то отчего не подставиться под пулю, отказавшись участвовать в этом безумии и дальше? Хоть одна причина, а?

От подёргиваний наручники больно упёрлись в запястье, напоминая о его положении. Нет, всё-таки умирать пленённым и согнутым... совсем не хотелось. Что ж, можно дождаться, когда велят его отковать, и тогда... Попробовать завладеть автоматом и... Что и? Ки Хун нахмурился. Ход мыслей ему совсем не нравился.

Убить много треугольников? Квадратов? Кругов? Загубить этих юнцов, что пошли за деньгами изначально, а теперь, может, и сами не рады, просто боятся... Справедливо, надо сказать, боятся. Раз замарав руки — уже не выйти из игры. Наверняка служащим и пафосных эмо-гробов не положено.

Только вот были у этой системы и продукты, вызывающие оторопь и брезгливость. Вербовщик, что начал с кругов, которого возвысили до треугольника, признав заслуги, и который был всем обязан игре... Убивший отца. Хотелось бы верить, что таких продуктов игра взрастила немного.

Ки Хун стиснул зубы... Всё-таки надо было сделать пломбу с трекером основательнее. Может, вообще в живой зуб внедрить. Поискать стоматолога, готового на такие действия, получше. Но у них не было времени. Возможно, стоило подождать ещё год. Но... они бы сменили вербовщика. Поиск бы затруднился. Столько "но" — и в результате... Он тут. Прикованный к кровати, а его друг Чжун Бэ — наверняка в том кошмарном гробу, отправляется в печь. Про последний путь в этой игре ему рассказал Чун Хо... Ки Хун искренне надеялся, что хоть тот в порядке, что не нарвался на какой-нибудь береговой отряд розовых, что ещё жив. Потому что не один Чжун Бэ пострадал из-за надежд Ки Хуна.

Ки Хун зажмурился. Ему поверили. За ним пошли. Быть может, у них было бы больше шансов на голосовании утром. Но теперь... Организаторы взяли зловещую паузу. Приволокли его, приковали и вышли. Остальные... Большая часть боялась приближаться. Но были и те, кто отважился спросить — Сон Ки Хун им не ответил. Больно. Слишком больно, что Ки Хун их всех подвёл. Кто знает — может, получилось бы выйти отсюда с голосования, а? Так от него постепенно и отстали. Последней отошла бабуля, что со своим непутёвым сыном заставляли его сердце сжиматься особенно сильно. Его мама относилась к нему почти так же. Ки Хун не знает, насколько бы разорвалась его душа, попади та сюда... Так мама хотя бы умерла у себя дома. Да, в одиночестве, да, скорее всего, проклиная его за то, что где-то шляется и не берёт трубку... беспокоясь о нём. Но... Нет, лучше про это не думать.

Решено — посмотрит, какую пакость заготовили организаторы после бунта, и уже тогда закончит игру на своих условиях. Смертью. Хорошо, если при этом удастся хоть кому-то помочь продержаться подольше. Настала пора думать не о себе, а как дать пройти дальше не безразличным игрокам. Смысла держаться и ждать помощи — нет.

Так как и трекера больше нет. Чун Хо славный малый, но если он не нашёл остров за три года, то не найдет и за оставшиеся дни. Ему не может так повезти, вероятность выжить таким образом даже меньше, чем у первопроходца на стеклянном мосту. Да и не факт, что Ки Хун продержится все эти дни. Совсем нет. А если да... Что ж — ему новые 45,6 млрд не нужны. Как и по новой сломанная жизнь. Пусть лучше — он с трудом вывернулся и посмотрел на съежившуюся на соседней койке беременную девчонку. Чудес не бывает, Ки Хун почти разучился в них верить, но ему бы хотелось. Очень хотелось, чтобы та выжила.

Увы, он сам обрубил последнюю реальную возможность восстанием. Если будет голосование — теперь они точно проиграют. Все, кто были против продолжения игры... Почти все... Большая часть погибла. Удивительно, как их ещё не вырезали нелюди с противоположного лагеря. Да именно они.

Ки Хуну не нужно было изворачиваться, чтобы их видеть. Сильные, жадные до денег, невероятно жадные... Им плевать на жизни других. Они и друг другу вилку в спину воткнут, когда это станет им выгодно. Спокойно пройдут по трупам бывших товарищей. Такие были и в его первой игре. Такие всегда будут, как ни жутко это признавать.

А ведь он сейчас — самая лёгкая мишень. Почти что муха в паутине. Но к нему никто не подходит. Боятся. Будто Сон Ки Хун прокаженный. Хотя, наверное, так и есть. Но ему жаловаться не стоит. Ведь погибнуть от руки кого-то из "за игру" будет куда обиднее, чем от автоматной очереди кого-то из розовых комбинезонов.

Ки Хун прерывисто вздохнул. Странно, но, несмотря на все эти мысли, фраза "Мне конец!" всё ещё воспринималась с болезненным подтекстом. Когда выбрал зонтик, когда в этот раз понял, что игры поменяли... А правда,.почему бы и не поменять? Да, игроки все свежие, но зрители-то старые! Их надо удивлять, логично.

Сказать по правде, жить хотелось. Даже после всего. После всех этих смертей. Сел бы он сейчас на самолёт до США, если бы каким-то невероятным образом треклятый распорядитель предложил? Нет. Не сел бы. Хоть и сделал всё, что мог, отдал всё, что было... но не сел бы. Потому кое-что Ки Хун ещё не отдал.

Жизнь. Она ещё билась в нём, и она требовала идти до конца, до последней капли крови. Поэтому нет... Возможно, он сыграет ещё в одну игру... Или не одну. Если позволят! Сон Ки Хун горько усмехнулся... Да уж, если...

Позволят, а не казнят публично перед новым голосованием. Они могут — оставить жить на пару часов — только для того, чтобы подумал и помучился. Могут. И да — Ки Хун всё ещё человек, и потому ему страшно.

Так же страшно, как глядеть, как ублюдок в чёрной маске безо всякой нарисованной геометрии убивает его друга детства. Так же страшно, как минутами ранее слушать в эфире рации, как эти мерзавцы добивают Ён Иля. Слушать и не иметь возможности хоть что-то сделать. Этот человек вообще... Ки Хун вздохнул. Странные чувства он у него вызывал. Очень. Противоречивые.

С одной стороны — он ощущал необъяснимую симпатию. Вот Чжун Бэ его после карусели побаивался, а самого Ки Хуна тянуло, что ли. С другой стороны — Ён Иль о многом не договаривал. Это чувствовалось. Во-первых, его имя. Ноль Первый. Ну какие родители так назовут сына? Хотя... Могут, конечно, с ожиданием, что тот станет первым во всём, но всё-таки — это слишком большое совпадение номера и имени. Либо хитрые организаторы сделали так специально, либо... Тут что-то ещё.

Ён Иль вполне мог отказаться называть им реальное имя. Придумал на ходу из номера. Только фамилия... Солгал? Или нет? О... У проклятого старикана была такая же. Как и номер. Тоже совпадение? Ки Хун нахмурился. Странные мысли лезут ему в голову перед смертью. Очень странные. Прямо-таки переворачивающие его представление.

Не мог же Ён Иль быть подсадным? Он ведь не стар, не болен... Двигался точно, как здоровый. Как хищник. Он был очень умел, подготовлен. Умён. Кстати, он так и не рассказал, в какой сфере работал... Занял денег у клиента, уволили за это... Кем он, чёрт возьми, работал? Или служил? Ки Хун дернул уголком рта — ага, в спецназе. Было в нём что-то такое, да. Причем более выраженное, чем у остальных. Что-то властное, да. Но для чиновника слишком уж хорошо дрался. Так что полицейский, наверное. Для этого места, собравшего всех-всех — неудивительно. Совсем.

А ведь в той его истории про жену не чувствовалось фальши. Честно, Ки Хун умел чувствовать такие вещи. А ведь по-хорошему ему следовало ненавидеть. Того, по чьей милости игра не прекратилась после первого раунда. Но... Тогда он считал, что многие тут обмануты, ослеплены, но всё ещё люди. Да, даже тот озверевший лагерь, что напал на них после отбоя. Все они. Но Ён иль удивил его, сказав, что проголосовал так из-за него. Этот... не дурак ведь! Но он сказал, что поверил ему, что Сон Ки Хун, победитель прошлых игр, поможет им выжить и уйти с деньгами. Да-да, так и сказал: с деньгами. Впрочем, тот ведь потом объяснил, зачем ему деньги. Как и помог успокоить людей, когда стало ясно, что игры изменили.

Да, если в первый момент Ки Хун сильно удивился и подумывал, не врезать ли для профилактики... ну, чтобы мозги встали на место, то потом... сначала решил, что в ответственности за того, кто хоть и по глупости, но доверился ему, а потом ему стало комфортно с этим человеком. Да-да. Ки Хун доверил тому свою спину. Номеру один. Да, после истории со стариканом, который, кстати, тоже во время резни в общежитии крикнул: "Стойте!" и в зал тут же всыпали розовые... Обратить бы ещё тогда внимание на совпадения, но Ки Хун был ослеплён, да и не привык он в каждом видеть подвох, вместо руки — локоть.

Потому и поверил человеку с такой же фамилией. Человеку, что б вас, отказавшемуся от своего молока в пользу беременной девочки. Казалось бы, мало ли людей в мире с непереносимостью лактозы... Но треклятый старик рассказывал о своём сыне именно с такой характеристикой. Почему-то именно теперь Ки Хун об этом вспомнил.

Нет, право... Не настолько же это семейство чокнутое, да? Не настолько? Или... настолько? Нет, верить в это не хотелось. Ён Иль ощущался другом. Не врагом, не подлым предателем. Другом. И Ки Хуну очень не хотелось разочароваться ещё и в нём. Да и зачем ворошить? Тот мёртв, а мёртвые уже ничего не говорят.

И Ки Хун искренне сожалел о его смерти. Ён Иль сильный, ловкий и умный. У него были все шансы выжить и уйти с деньгами, но он поверил ему, Ки Хуну, и пошёл к чёрту в пасть. За ним. Какими бы ни были причины у того скрыть реальное имя — Ки Хун сожалел. И если вдруг Сон Ки Хун каким-то немыслимым образом выживет тут... если тот не солгал... Ки Хун позаботится о его семье, о беременной больной жене. Обязательно. Только вот если Ён Иля никогда не существовало, то найти он их уже не сможет. Никак.

Ещё Ки Хуну было жаль, что они так и не выполнят их план... Выпить соджу. Вместе... Это предложение собраться и выпить звучало чертовски хорошо и ещё... Подождите-ка! Знакомо! Ки Хун чуть не упал с кровати, его остановили наручники, едва не оторвав руку. Больно!

Но он вспомнил. Соджу... в этом могло ничего и не быть. Ровным счетом. Соджу — это часть их культурного кода, такая же, как любовь к свинине, сое и рису. Но именно соджу они пили с О Иль Намом, когда тот уговорил его вернуться в игру. Нет, это совпадение... Совпа... А с чего вообще человеку, чьё лицо Ки Хун увидел впервые на игре, скрывать своё имя?

Он кое-как принял относительно безболезненное (рука-то опухла) положение, оперевшись на спинку кровати. Странно, Ён Иль мёртв, но эта загадка не желала покидать его разум. Ну никак. Занозой терзала ум, будто уже не всё равно, будто он что-то упустил. Очень-очень важное.

Зачем скрываться? Причём явно же остальные игроки не особо интересовали 001. Да, Ки Хун тут, как верно подметил Ён Иль сходство с произношением фамилии — звезда, но только ли в этом дело? Остальные что-то быстро утратили большую часть интереса к психу, вернувшемуся после выигрыша в 45,6 млрд вон.

Нет, в этом-то и дело. Потому-то и не мог выкинуть. Вот никак. Совсем. Чьё имя? Всех своих знакомых Ки Хун знал в лицо... Нет, здесь что-то связанное с игрой. Но здесь он знал больше лиц, чем имён... Хотя... голову прострелила молния-воспоминание. Их встреча с тогда ещё полицейским Чун Хо на игре. Тот спрашивал его о брате. Назвал имя. Полное. Только этого человека, связанного с игрой, он знал по имени, но не видел лица.

Тогда Ки Хун решил, что бедняга погиб ещё в первой игре, но... Во-первых, никто не говорил, что сезон был тем, в котором принимал участие он, да и вообще, что тот именно игрок (вспоминаем про обманутых юнцов-стрелочников!), а, во-вторых, Чун Хо что-то умалчивал. Почему-то, занятый своими переживаниями, как бы остановить игру, Сон Ки Хун тогда это не заметил. Тот явно не договаривал.

И о том, как выжил — тоже. Сомнительно, что стрелки промахнулись и потом не выловили с моря. Эти ребята аккуратные. Очень. И стреляют метко — Ки Хун в этом убедился. Более того, Чун Хо рвался сюда так, как к пеплу не рвутся. И на мстительного он не походил, да, справедливости тот хотел — это заметно... Но не настолько! Было что-то личное. И это личное, кажется, всё ещё жило. В прямом смысле.

Более того... И тут уже Сон Ки Хун окончательно почувствовал, что садится в лужу. Ведь он не видел тела Ён Иля. Агонию же в трубке... можно было подстроить. В тот момент он так не думал, совсем, поверил безоговорочно, но сейчас червяки сомнений расползлись по воспаленному мозгу...

Остальных погибших Ки Хун не слышал в рации — не было этакого элемента театральности клятой, что ли. Это было подозрительно. Тела-то не видел! Как и О Иль Нама в игре с шариками. А это могло означать только одно. Розовый винтик не спас бы, пусть и коряво и с ранением, брата с этого чудовищного острова. Не сумел бы. А вот ублюдок в чёрной маске вполне.

С человеком ли имею дело? Ответ на этот вопрос Сон Ки Хун, кажется, только что получил. Не бывает таких совпадений, как у Ноль Первого и у Ведущего. Один — точно левша, и второй держит пистолет в левой руке. Зубы скрипнули, как и наручники. Не просто держал, сволочь... А легко и непринуждённо этот гад убил его друга детства. Более того, у Ён Иля (что-то внутри робко возражает: всё-таки друга Ён Иля, которому он спину доверял!) и трусливого мерзавца в маске совпадает комплекция и даже, как теперь Ки Хуну это чудится, тембр голоса... Он слышал его, да. И не единожды. Впервые в лимузине после игры, с завязанными глазами, он всё равно ощущал, что ведущий где-то по близости, чуть ли не бокалом ему салютует, а значит, и голос был настоящим... Тогда Ки Хун был на взводе, мало что соображал. Но был ведь и второй... Второй случай! В день, когда он не сел в самолёт, тогда — да, тогда! — звонил ему именно тот лживый ублюдок. Тоже без искусственных изменений в голосе. Это был он, точно он... Ки Хун почти уверен.

Всё-таки могло совпасть раз... ну два, но не столько же? Это почти невозможно. Только вот что теперь делать с этой информацией? Времени до подъёма (и возможно, смерти) осталось всего ничего. А подумать было о чём.

Ки Хун так рвался к пульту управления, а мозг игры всё это время был под боком. Более того, не чудовище какое мифическое. Человек. Со своей трагедией, не самый даже плохой. Брат вот до сих пор в него верит, всё готов положить, лишь бы добраться... Вряд ли собственноручно убить хочет. Вряд ли. Скорее уж спасти.

Ки Хун скривился. Он мог понять Чун Хо. А вот его, Ён Иля... Это было сложнее. Более того, страшно становилось от одной возможности понять и его. Потому что... Он жил в той бездне, сросся с ней, а Ки Хун пока лишь слышал её зов. Дело ведь было не только в смертях и борьбе с организаторами. Сама игра... влекла его. Борьба против неё — тоже часть игры в кальмара. Она придавала смысл его пустой жизни, наполняла и давала силы. Возможно, и ведущий такой же зависимый... Только не от борьбы, а от тяги к установлению порядка. Ужасно неправильного, но всё же... Понимать было очень страшно, поэтому Ки Хун потряс головой.

Нет, Чун Хо понять было можно, но вот попытки его обречены, сведены ко всё тому же нулю. Как можно спасти того, кто сам не хочет? Устроился тут. Распоряжается чужими смертями... Хотя... за ним самим наверняка стоят кукловоды покрупнее. Дёргают за ниточки из безопасности, пока Ён Иль под пули лезет. И как попал-то туда? По объявлению? Вряд ли. Неужели, как Ки Хун, однажды выиграл, может, и про жену не лгал, и было это... в прошлом было, а потом... решил не разрушить игру, а возглавить? Глупость. Зачем имея семью и деньги, ввязываться в такое. А ещё дикая мерзость.

Отдельный сорт цинизма. Ужасный. Обманул его, в доверие втёрся, наверное, и показать хотел, что Ки Хун не прав... Себя таким образом обелить. Наверняка ведь совесть мучает. Он же, похоже, тоже полицейским был. И вот так пал. Немыслимо.

Мало того, что обманул. Он Чжун Бэ пристрелил. Намеренно, чтобы Ки Хун помучился. Посмаковал почти. Ублюдок! Надо же... Три минуты назад хрипел в трубку, а потом с ледяным видом пристрелил товарища. И как быстро успел сменить маску! Зажать бы его... Положить руки на шею, припереть к стенке и вытрясти имена. Знает же, сволочь. Наверняка знает... Ну уж точно поболее квадратов и вербовщика. А ещё спросить, почему?! Брат же достойный человек... Сам ведь тоже таким казался. И тянуло Ки Хуна к нему, тянуло. Как так?

Нет, глядя сейчас на включившееся освещение и слушая заигравшую классическую музыку для подъема (ага, будто никакого бунта и не было), Сон Ки Хун понимал, что, независимо от того, что грядущий день (или распорядитель) готовит, ему всё-таки надо, просто необходимо выжить. Хотя бы для того, чтобы узнать, почему. Отчего эта игра так меняет людей. Взращивает чудовищ. Или это чудовища притягиваются к ней?

Магнетизм бездны игры очевиден, но сам Ки Хун их ряд не пополнит никогда. Он не Хван Ин Хо.