За моей спиной всегда ты (джен)

Тренировочный зал был погружён в полумрак; во время боя они ненамеренно погасили уже половину освещавших его ламп. Воздух был наполнен запахом гари и пыли, а стены, покрытые следами от огня и ударов, хранили память о каждом сражении, что здесь происходило.

Дазай стоял посреди комнаты. Его невыразительный взгляд был устремлён на Рюноске, который едва удерживал равновесие после очередной атаки. Оба тяжело дышали и были на взводе.

— Снова забываешь о защите, — неутешительно произнёс Дазай.

Рюноске сжал кулаки, его губы дрогнули от досады. Он бросился вперёд, красно-оранжевые всполохи вырвались из его рук. Огонь лизал стены, оставляя за собой новые чёрные полосы, но Дазай даже не моргнул. Его рука взметнулась вверх, и пламя погасло, словно его никогда и не было.

Он перемахнул через ученика, опершись на плечи Акутагавы. Казалось, что сам Осаму ничего не весил. Широкий взмах ногами затушил последние огни на стенах. Комната не оказалась в полной темноте только из-за света, проникавшего из открытой двери в коридор.

Рюноске резко развернулся, его глаза сверкнули парой угольков. Атака была сильной стороной магии огня, и Акутагава не понимал, как в бою с кем-то вроде Дазая можно было опираться не на неё. Он уже сбился с счёта времени и не помнил, сколько они тренировались. Казалось, что его могут гонять из угла в угол вечно, следующий выпад не кончился ничем новым, кроме кашля. Слабые лёгкие опять подводили.

— Я делаю замечания не для того, чтобы ты повторял ту же ошибку, — рявкнул Дазай, выходя из уворота. — Запомни: в бою бьют по самым уязвимым местам.

Пока Акутагава пытался отдышаться, Осаму сжал кулак поднятой руки. Рюноске уже подготовился к тому, что его собьют потоком ветра, но этого не случилось. Воздух вокруг, правда, засвистел, однако всё оставалось на месте. Акутагава так и не понял, что произошло, пока не попробовал вдохнуть и не смог этого сделать.

Дазай вытянул из его лёгких всё содержимое и удерживал его, не давая дышать.

Рюноске почувствовал, как тело начало слабеть. Глаза расширились от ужаса, а руки инстинктивно потянулись к горлу, но это не помогало. Дазай сделал пару шагов ему навстречу, держа вторую руку за спиной. Лицо мага воздуха оставалось бесстрастным.

Рюноске попытался что-то сказать, не понимая, что сейчас это бесполезно. Он чувствовал, как сознание начинает затуманиваться, а ноги подкашиваться. В висках гудел собственный судорожный пульс.

— Вот видишь? — продолжил Дазай, словно ничего не произошло. — Ты не защитился и не атакуешь сейчас, хоть ещё можешь сделать это, если уймёшь дрожь.

Лёгкие Рюноске сжались, горло пересохло. Паника накрыла его волной, холодной и неумолимой. Он рухнул на колени, потом на пол. Его тело судорожно дёргалось. Слова Дазая не воспринимались разумом.

Воздух. Рюноске сейчас нужен был только воздух. Но его не было. Ни глотка.

Акутагава катался по полу, его пальцы впивались в горло, терзая кожу до крови. Казалось, если он процарапает трахею, выйдет вдохнуть так. Однако ничего не помогало. Его грудь горела изнутри. Сердце бешено колотилось, и каждый удар усиливал удушье, разносил его по телу.

— Ты сдаёшься слишком легко, — продолжал Дазай, звуча приговором. — Паника — это роскошь, которую боец не может себе позволить.

Рюноске уже не мог думать. Его сознание сузилось до одной точки — до невыносимой боли в груди и горле. Перед глазами поплыли тёмные пятна, звуки стали глухими, будто доносящимися из-под воды. В ушах зазвенело.

Дазай на мгновение задумался, затем медленно опустил руку. Воздух с шумом вернулся в лёгкие Рюноске, и он судорожно вдохнул, как впервые в жизни. Тело содрогнулось, кашель вырвался из груди, а пальцы, всё ещё сжатые у горла, дрожали от напряжения.

— В следующий раз я жду от тебя большего, — произнёс Дазай, уже поворачиваясь к выходу. — Не разочаруй.

Рюноске остался лежать на полу. Его грудь тяжело вздымалась, каждый вдох обжигал лёгкие, словно он глотал раскалённый песок. Глаза, полные обиды и унижения, следили за удаляющейся фигурой Осаму. Он хотел крикнуть, бросить ему вслед проклятие, но голос не слушался. Вместо слов из его уст вырвался лишь хриплый стон.

Где-то вдалеке слышался шум шагов, возможно, кто-то другой из мафии проходил мимо, но для Рюноске сейчас не имел значения никто, кроме ушедшего Дазая.

* * *

Кёка и Акутагава ворвались в штаб мафии, едва держась на ногах. Девочка слегка сгорбилась и оперлась на колени, переводя дыхание после долгого бега. Её щёки пылали от напряжения, а широко раскрытые глаза смотрели расфокусировано. Однако уже через мгновение она выпрямилась, сложила руки перед собой и поклонилась. В мафии почтение к старшим было абсолютным.

— Спасибо, — прошептала она с искренней благодарностью. — Если бы не вы, я бы не справилась...

Лицо Рюноске мрачнело, а в глазах читалось раздражение. Он скрестил руки на груди, медленно поворачиваясь к Кёке. Его взгляд не нёс в себе ничего, кроме холода.

— Ты не справилась и так, — резко бросил он, прерывая Кёку. — Слишком много шума. К тому же тебя видели. Мы должны были уйти незамеченными, а не устраивать представление!

Перечить ему никто не стал. Кёка вздрогнула, её взгляд виновато опустился в пол. Она начала оправдаться, слова вырывались быстро, словно она боялась, что её снова прервут.

— Их оказалось слишком много, я запаниковала... Я думала, что успею... но...

Паника.

Проклятое слово оживило в памяти то, что хотелось забыть, похоронить, оставить навсегда в прошлом. Образ давно сбежавшего Дазая, его холодный, бесстрастный взгляд, такой же голос. Рюноске сжал кулаки, чувствуя, как внутри него закипает гнев. Он ненавидел это чувство — чувство слабости, которое он видел в Кёке и которое так хорошо знал сам. Если Акутагава что-то и усвоил, так это то, что подобное нужно давить в зачатке.

Он выпрямился, его рука медленно поднялась, и на ладони вспыхнуло пламя.

— Кажется, мне пора преподать тебе урок, — произнёс Акутагава, чей голос звучал не громче шёпота. — Паника — это роскошь, которую боец не может себе позволить...