Электрическое тело (гет)

Корктаун, Детройт

13 ноября 2038 23:08

Рыхлый снег, скрипя под шинами катласа, казалось, удерживал их в Корктауне. Два дня непогоды без уборки превратили улицы в декорации для постапокалиптического фильма. Беспилотные такси застряли посреди дороги. Фонари — погасли. Снег, блестевший в свете полной луны, тронутой ластиком по краю, стекал с них, как с обтесанных сталагмитов. Темные дома и развороченные витрины магазинов встречались слишком часто даже для «города-призрака».

— После того, как вывели армию, две трети города просто испарились. Кого эвакуировали, кто сам рванул куда подальше. Молодежи почти нет, одни старики, вроде меня, которым уже деваться некуда. Да всякое отребье, которое теперь вообще нихера не боится. На окраинах целых магазинов нет. Зато в центр, где ваши, эти ублюдки не суются. Пока что.

Коннор кивнул, пытаясь изобразить участие, но Хэнк не ждал подтверждения. Ненадолго возникла пауза, а потом он продолжил с другой мысли, словно все они в его восприятии были звеньями одной цепи:

— Атомные станции вроде как под федералами, но толку-то? Электричества и воды всё равно нигде почти нет. Я так и не понял почему, может, какие-то рубильники где свернули. Больницам кранты. Всё на генераторах. Ну и топливо, понятно, в дефиците.

Фары выхватили из темноты у припаркованного пикапа несколько облаченных в черные одежды фигур, и лейтенант замолчал, провожая их взглядом.

— Дерьмо это по городу как вентилятором разнесло, — процедил он сквозь зубы, будто прикидывая, чего можно было бы дальше ожидать от ситуации. — В каждом мусорном баке по вашему валяется.

Люди торопливо исчезли в затемненной области между домов, спасаясь то ли от света, то ли от завывающего ветра. Коннор молчал. Ему казалось, что стоит только издать звук, как салон заполнит оглушительный скрежет, словно с намертво зажатой шестерни сдирают резьбу.

Машина перевалилась с укатанной колеи Западной Форт-стрит на узкую дорогу к реке, противно шаркнув днищем по нанесенным метелью сугробам. Впереди в свете фар закручивалась поземка.

— Надо ко мне заскочить на минуту, — пояснил Хэнк, хотя Коннор не спрашивал. Да и не заметил наступления тишины, погруженный в себя.

В «Апгрейде», когда спустился со второго этажа, Коннор увидел Хэнка перед телевизором. Нахохлившего воробьем, уснувшего на диване. Что-то среднее между уколом стыда и приливом благодарности стиснуло горло: там, наверху, его мысли занимало совсем другое, а Хэнк всё это время ждал его, чтобы отвезти во временный лагерь девиантов.

Чампси завозился на полу от скрипа ступенек. Мужчина, проснувшись, бросил взгляд на часы в углу новостного сюжета, никак не прокомментировав его задержку, коротко спросил: «К Харт-Плазе?» И Коннор (после подначек Рейча потерявший всякое желание туда ехать, но слишком смущенный, чтобы спорить) только и смог, что беспомощно кивнуть в согласии.

Почему-то ни Хэнк, ни Рейч ни минуты не сомневались в обязанности Коннора вернуться и занять место Маркуса, в упор не замечая, что он — последний, от кого стоило бы ждать решений для его народа.

Максимально не подходивший для подобной задачи.

Созданный, чтобы внедриться и подчинить девиантов.

Едва удержался, чтобы этой цели не достичь.

Единственным, кто понял его опасения и поддержал в нежелании вмешиваться, была Мэри. Та, которая шептала на ухо «Плевать, что в коде, ты — это твой выбор» — и другая, с изломанными дорожками сомкнувшихся брызг воды на откинутой шее.

Бессмысленно уставившись на такую же бессмысленно дергавшуюся гавайскую куклу на приборной панели автомобиля, Коннор пытался найти хоть какую-то вескую причину, оправдывающую участие в судьбе сопротивления такого «неправильного» андроида, как он. Восстание — это дело Маркуса. Но закончить его придется кому-то, в ком Киберлайф не устанавливали бэкдоры для подчинения девиантов — не Коннору.

Машина затормозила; хлопок дверью втянул в нагретый салон лезвие холодного воздуха.

Отрезвляюще, за неимением лучшего слова.

Коннор проследил, как напарник пересек нечищенную подъездную дорожку, повозился с ключами у двери и скрылся в темном доме. Уставший, разочарованный, он мог бы давно бросить службу и ночные выезды на места преступлений. Или точно — оставить Коннора у Мэри и уехать отсыпаться после сегодняшнего долгого патрулирования. Но он выбирал поступать по-другому.

Долг — этот социальный конструкт — значил для Хэнка многое. А убедиться в отсутствии «Аманды» в новом лидере девиантов, сколько бы времени это ни заняло, — конструкт, доступный для самого Коннора. Правильный поступок, который не нес бы под собой рисков его непосредственного вмешательства.

Принятое решение отозвалось облегчением, будто очистили кэш системы, и картинка возвращения Хэнка показалась на несколько тонов светлее. Тот скривился от яркого света фар, с чувством выругался после спуска с крыльца, как если бы нагреб полные ботинки снега, и торопливо засеменил к машине.

— Ненавижу этот гребанный ветер, — пробухтел он, нырнул рукой и вытащил из кармана куртки револьвер. Не смотря вниз, протянул Коннору: на открытой ладони, рукоятью от себя, пальцы почти тоскливо обхватили спусковую скобу. — Держи.

Желтый блик скользнул по матовому металлу.

— Хэнк?

— Я хочу, чтобы он был у тебя. Ты максимально дерьмово шутишь, но по какой-то причине тебе это очень нравится.

Коннор встретился с пронзительным взглядом. Ледяная игла влетела под челюсть и прошлась по позвоночнику — не метафорически, а буквально: терморегуляция прописалась в логах ошибкой. Воспоминание вернулось, как сбой системы:

— То есть ты теперь стал кем-то вроде Джона Коннора, да? Лидер сопротивления и все такое, — неунывающий, в равной степени бестактный и неуместно веселый Рейч спрашивал его, стоя под мутным светом кухонной лампы вскоре после рассказа о разговоре с Амандой в саду «Дзен».

И с уродливой ухмылкой вместо желаемой кривой усмешки Коннор отвечал:

— По-моему, я взял самоотвод.

Рейч разразился хохотом; Хэнк недовольно цыкнул и отвернулся.

— И лишь поэтому я не буду просить тебя заткнуться, а просто попрошу никогда больше не наводить на себя пушку. — Из другого кармана Хэнк достал коробочку с патронами .357 Магнум и толкнул к нему ладонь.

Неловкость сожгла весь кислород в салоне. Залезла в легкие, вцепилась в горло. Хэнк почти торопливо, как если бы пытался высыпать на него все слова, которые задумал, и перевести тему, добавил:

— И просто имей в виду, что у меня все еще стоит диван в гостиной, и Сумо не настолько широкий, чтобы занимать его весь.

— Спасибо, Хэнк, — продрались сквозь натянутые связки голосового модуля слова. Это были не извинения, но ничего иного произнести Коннор просто не смог.

Он знал Хэнка слишком мало, чтобы понимать, был ли значимым для того поступок: не сам факт незаконной передачи ему оружия (это-то, скорее всего, друга совершенно не беспокоило), а то, что за действием стояло. Но интонации, жесты, даже решимость, с которой тот не опускал на револьвер взгляд, подсказывали, что — да, был.

Резина рукояти холодно прилипла к ладони, точно вторая кожа. Коннор спрятал револьвер и патроны в карман черной потертой куртки:

— А как же вы?

Машина вырулила с подъездной дорожки.

— Я коп. Я всегда могу застрелиться из табельного.

Выдох. Дерьмо.

— Хэнк, твои шутки тоже совершенно не смешные.

— А кто сказал, что я шутил? — беспечно отозвался Хэнк.

Слова прошли валидацию подсистемой социальных отношений: истина.

Коннор перевел взгляд на выхваченную фарами из темноты дорогу — луну заволокло густыми тучами, и земля утратила блики; где-то в отдалении Даунтауна светились несколько небоскребов на резервном электропитании. Снова начался снегопад, и за лобовым стеклом дрожащими артефактами на разбитой матрице заметались серые нечитаемые глифы.

Ему не хотелось больше разговаривать.

Неизвестно через сколько, Хэнк остановился на автомобильной заправке на подъезде к району. С помощью Коннора вытащил из багажника генератор и долго возился с подключением его к электрической системе подачи топлива в колонке. Когда, наконец, канистры и бак автомобиля были заполнены, а генератор вернулся, он с вящим сожалением, будто больше из-за присутствия Коннора, нежели из-за чего-то другого, кинул в пустую кассу несколько долларов.

— Полезай в машину, — скомандовал он, заблокировав вход в неразграбленный магазин при заправке мусорным контейнером.

— Вам стоит поехать домой выспаться, Хэнк. У вас снизилась частота моргания, рефлексы притупились, — отгибал пальцы Коннор, будто его аргументы играли для упрямого мужчины какую-то роль. — Оставшиеся полмили я доберусь сам: в моей системе есть загруженные навигационные карты. А на днях, когда решу здесь все вопросы, я бы приехал к вам в участок, чтобы помочь в работе.

Хэнк, не успев и наполовину втиснуться в салон, застыл с открытой дверью; весь его вид выражал скептицизм.

— Я не знаю, под каким хвостом вы там нюхаетесь, чтобы опознать друг друга, но они точно поймут, что ты — это ты? В смысле, вот был же говнюк в Киберлайф, у которого твоя подружка доктор Лектер открутила голову, так он выглядел один в один, как ты. Ну и Пирсу я обещал, — добавил он почти сконфуженно, — так что просто давай быстро закончим со всей этой херней, я действительно устал.

Очевидно, Хэнк не знал деталей его восстановления и не понимал философскую дилемму, во весь рост ставшую перед Коннором. Но он был прав: ни нанесенный на скулу серийный номер, ни отображавшаяся модель не позволили бы идентифицировать в нем прежнего «Коннора».

Пальцы на ручке двери дрогнули, как если бы по ним изнутри саданули молотком.

— Я изменился? — спросил он, заскочив на переднее сидение катласа.

Хэнк криво усмехнулся в усы.

— Деревянный немного, зыркаешь подозрительно. Но Рейч божится, что это временно, пока мышцы не прогрелись (идиотское объяснение, если хочешь знать мое мнение), — а скоро ты вообще дашь прикурить нам подростковым бунтом.

— У Рейча слишком богатое воображение, — пробормотал Коннор, впервые в жизни представив и испытав от этого какое-то странное удовлетворение, как ломает нос человеку. Ну или хотя бы устраивает вывих, подобный прошлому разу. — А Мэри не хотела вас пугать, лейтенант, — добавил он после паузы, — ей просто нужны были глаза для меня.

Хэнк издал булькающий звук, и Коннор с запозданием подумал об излишней откровенности. Послышался тихий выдох:

— Господи Иисусе, во что я вляпался…

Близлежащие кварталы к Харт-Плазе к моменту их прибытия оказались совершенно пусты: ни баррикад, ни брошенных автомобилей в обозримом пространстве. По периметру, точно грубое обрамление серого холста, громоздилось армейское снаряжение с накрытыми брезентом контейнерами. Тысячи тел андроидов, сваленные у набережной, теперь не возвышались на горизонте — их либо скрыл снег, либо свезли в низины. Площадь освещалась несколькими прожекторами, у основания каждого из которых под защитой от непогоды торчали ведущие к автомобильным аккумуляторам провода. Даже фонтан Хораса Доджа аккуратно установили на место и зафиксировали опоры мешками с песком.

Словно кто-то максимально педантично прибрался на своей территории.

На углу Вудворд и Джефферсон-авеню возвышалась скульптура из смятого изломанного металлолома, по всей поверхности которой выступали пылающие края трубок с топливом. Коннор смотрел нее несколько секунд, пока озарением не пришло имя: Маркус. Облик грубой, почти схематичной фигуры не соответствовал новостному сюжету; здесь руки, объятые огнем, вздымались вверх в жесте капитуляции. Не статуя — последствие.

Отдельно, у подножия, не касаясь скульптуры, горели небольшие заполненные бензином емкости.

Жертвенность лидера, очевидно, глубоко потрясла девиантов.

— Это… — начал Хэнк.

— Да.

— И они…

— Кажется, да.

— Ебануться.

Андроиды, стоявшие небольшими группами у монумента, замолчали при их приближении. Кто-то переглянулся, засветились ладони в немом диалоге, несколько из них, кивнув, затрусили по широкой расчищенной тропе в сторону «Духа Детройта».

Один из AP700 в грязной белой униформе подался вперед, суматошно поднявшись на цыпочки и будто отпружинив от земли, подхватил и затряс руку Коннора отбойным молотком. Вибрация поднялась вверх до самых сочленений суставов.

— Наверное, теперь ты — Коннор. Я Райкер, мы виделись с тобой прямо перед тем, как ты разнес себе голову! — радостно заявил он. Коннор застыл, осмысливая фразу «теперь ты — Коннор». Ожидать нечто подобное и услышать это — оказались совершенно разные вещи. Райкер тем временем переключился на величественный тон: — Мистер Андерсон сказал нам ждать тебя и подготовить «какие-нибудь отчеты». Пирс собирает информацию о нас — живых и убитых — в здании муниципалитета. Я взял список ресурсов. Без доступа к серверам Киберлайф и удаленной связи с другими, это сделать непросто, но создание сети курьеров ускорило процесс. Отправить тебе данные?

Тряска рукопожатия прекратилась; не дожидаясь ответа на заданный вопрос, AP700 запросил передачу файла, продолжая вываливать на него килобайты, мегабайты информации. Об автомобилях, которые под его руководством другие разместили на близлежащих парковках, о количестве этажей, занятых под склады материалов и хранилища отключенных андроидов в здании Гардиан и центре муниципального управления. Прыгая с темы на тему, касаясь каждой лишь по верхам.

Диод Райкера сигнализировал о сбоях в программном обеспечении и высокой вероятности самоуничтожения, но типичных поведенческих паттернов при таком статусе у него не наблюдалось. Он был как ошибка в протоколе. Не угроза. Не помощь. Просто что-то… чрезмерное.

— Не сейчас, — ответил Коннор, высвобождаясь из захвата. Это вообще не являлось целью его пребывания.

Андроид энергично кивнул, такой же пружинистой походкой отошел в сторону и продолжил говорить. Коннор переключил внимание на Хэнка, поднявшего воротник куртки и развернувшегося спиной к наветренной стороне.

— «Какие-нибудь отчеты»?

Пальцы беспокойно крутили сигарету с красным фильтром; огонь со скульптуры отбрасывал на его лицо и одежду рваные оранжевые блики, подобно проблесковым маячкам буксира в шторм.

— Может и да, ты же не думаешь, что я помню, что говорил. Они оба подлетели ко мне, притащили аккумулятор, провода из себя какие-то повыдирали. Тебя опять-таки помогли донести до машины. Ты, мать твою, оказался тяжелый, как питчер после семи иннингов.

Хэнк на автомате достал коробок спичек (внутри каталось две штуки), досадливо поморщился и спрятал их обратно в карман. Глаза остановились на язычках пламени напротив себя, но, бегло окинув взором стоявших поблизости андроидов и Коннора, он тяжело вздохнул и опустил руку с сигаретой.

— И взгляды эти ваши щенячьи. «Что нам делать?» Люди больше так не умеют.

За спиной послышались шаги, по тропе быстро приближалось несколько размытых снегом силуэтов. Впереди показался темнокожий AP400 в серой расстегнутой куртке и без диода на виске. Коннор вспомнил его: этот андроид встретил их на марше за мостом с острова Бель. Он лишь кратко сказал, что притворился мертвым при штурме баррикад, и, несмотря на простреленную ниже колена ногу и значительную потерю тириума, дошел в одном темпе с ними до самой встречи с Райкером.

— А вот и Пирс.

— Коннор, — кивнул подошедший андроид. Он не протянул руку для приветствия или обмена данными, а корректно, но равнодушно обратился к Хэнку: — Мистер Андерсон, с вашей стороны не по-человечески благородно сдержать свое слово и восстановить его. Спасибо.

Интуиция — форма распознавания скрытых образов — кольнула иглой, но Коннор не смог вербализировать свои ощущения. Хэнк завис, переваривая обращенные к нему слова, и в момент, как в его голове сложилась какая-то картинка, челюсти с осязаемым лязгом сомкнулись.

— Похоже, моя работа на сегодня выполнена, — проскрипел он.

— Метель усиливается, лейтенант, — беспокойство вытолкнуло наружу пустые предостережения. Коннор знал, что Хэнк не нуждался в его замечании, но сам он почему-то испытывал потребность произнести: — Будьте осторожны на дороге.

— Осторожнее тебя лет на тридцать, — бросил тот, но потом качнул головой — крошечное движение, такое что и не понять: это жест согласия, или ветер взъерошил седые спутанные волосы — и ушел прочь.

Фары вспыхнули двумя пучками света, превращая снежинки в мириады алмазных осколков, и вскоре машина прошла мимо. Не медленно. Но с приемлемой осторожностью.

— Маркус не хотел сражаться. Он говорил, что мы живые и хотим быть свободными, — ввинтился в мысли степенный голос Пирса. — Но его смерть ничего не изменила, люди просто открыли огонь.

— Тогда тебя ранили.

Пирс кивнул, не отрывая взгляда от пламени. Сейчас он был — там. Где вопреки всему не сбежал.

В Конноре крепла уверенность, что они стояли не перед мемориалом памяти, а перед жертвенным алтарем. Местом, где оставили веру — и сожгли ее.

И что воздвиг его Пирс.

Боковым зрением он заметил движение: это Райкер наклонился, аккуратно подбирая сломанную пополам сигарету. Мятый красный фильтр в его пальцах мелькнул каплей крови.

— И теперь ты чувствуешь злость.

— Да.

Коннор сфокусировался на себе: увидел, как посимвольно появился и загрузился в очередь воспроизведения текст. Увидел, как собирается поступить — и согласился с тем, что не может иначе. Не потому, что хочет, и не потому, что сдался под давлением чужих ожиданий. Просто подсистема аналитики выдала три наиболее вероятных прогноза будущего, и все — дерьмо.

Слова задрожали в горле и пронзили холодом его идеально нетравмированную кожу под челюстью.

— Это хорошо. Злость поможет выжить. Но свободу нужно брать иначе. — Коннор протянул руку: — Передай мне все собранные данные. Впереди много работы.

Пирс без тени сомнений ответил на движение.

— Я рассчитываю на тебя, Коннор.