Заветное желание Снейпа (джен)

― В чем дело? Волнуешься?

Снейп искоса поглядывает на Гарри, который в нерешительности застыл в нескольких шагах от камина.

Конечно путешествие по каминной сети, да еще и в Косой переулок ― не ближний свет ― то еще удовольствие, но ребенка этот момент вроде никогда не смущал.

Понедельник ― день тяжелый.

Хотя Снейп тут кривит душой: вместо исполнения обязанностей декана, которые ему снова навязали, и вместо учебы Гарри они идут прохлаждаться по магазинам, так как вчера они были закрыты.

― Я вот все думаю… насчет своей палочки, ― бормочет тот и отводит глаза.

Снейп вздыхает. Сложно, очень сложно не испытывать при этом вину.

― Если мистер Олливандер не смог ее починить, мы купим тебе новую, ― говорит он. На самом же деле он всеми фибрами души желает, чтобы к Гарри вернулась его родная волшебная палочка. Он слышал, что между палочками и их хозяевами образуется незримая связь. Конечно, бывает, что палочки ломаются или теряются, но, наверное, это редкие случаи.

Волшебная палочка ― как продолжение руки или даже самой магической сущности человека. Снейп об этом как-то читал на досуге. В прошлом году.

Он готов купить для Гарри все, что он пожелает. Но есть то, что невозможно исправить деньгами. Например, вычеркнуть болезненные воспоминания. Или доказать, что тот его поступок был неумышленным.

― А краски… мы будем покупать краски?

Снейп невольно усмехается: он же еще не рассказал Гарри, о чем вчера вечером они говорили с директором без него.

Кажется, в магическом мире ему придется забыть о карьере художника. Дамблдор не шутил, когда сказал, что с рисованием в Хогвартсе покончено: ему хватило тех передряг с монстрами. Снейп, поразмыслив, согласился, что это правильно. Но чем ему заниматься в этом мире, как обеспечивать себя и Гарри? Дамблдор сказал, что в его отсутствие деканом Слизерина был Гораций Слизнорт ― профессор зельеварения. Но тот взял эту ответственность на себя нехотя и с радостью передаст ее Снейпу.

― А еще я предлагаю тебе изучить зельеварение, ― добавил ко всему прочему директор.

Снейп глотнул ртом воздух и закашлялся.

―Что? ― прохрипел он, когда приступ немного утих. ― Как вы себе это представляете?

― Профессор Слизнорт собирается на пенсию и ищет себе преемника, ― без единой эмоции произнес Дамблдор. ― И не только на должность декана. Тебе придется освоить эту науку в самый короткий срок ― благо, что для маглов любая учеба это не проблема.

Снейп поежился. Последние слова прозвучали с едкими интонациями и совсем не выглядели комплиментом.

― То, что студенты проходят за семь лет, ты сможешь выучить за три месяца, а то и меньше, ― беспечно продолжил Дамблдор, а Снейп только судорожно сглотнул. Старик совсем, что ли, из ума выжил? Обычно после такого следует условие, что его ждет, если он не выполнил задание в срок. А ведь выполнить его просто невозможно…

― Ты должен поверить, что это возможно.

Что это было? Дамблдор прочел его мысли?

― Ты должен это сделать, ради Гарри.

Снейп открыл рот, чтобы спросить, а что будет, если он не справится, но… слова застряли в горле. Он не хотел знать.

Он должен приложить все силы, чтобы у него получилось. Благо, что он никогда не брезговал новыми знаниями, запоем читал книги, да и в любой учебе всегда был первым, из-за чего его терпеть не могли и обзывали ботаном.

Просто вся эта научная требуха, которой он порой даже насильно пичкал свой мозг, помогала не думать о главном, что по-настоящему его волновало. И что изменить он не мог, как ни старался.

― Зелья можно варить без магии? ― бесцветным голосом спросил он. Только, чтобы спросить. Все равно у Дамблдора на все найдется свой ответ, даже если он далек от истины.

― Магических сил там требуется всего ничего, и они у тебя есть, насколько мне известно, ― ответил тот.

Какие еще силы? Те, которыми он смог вызвать эльфа? Что ж, это утешает…

На самом деле, нет.

― Ты будешь изучать зельеварение самостоятельно, также я попрошу Горация направить тебя в особо сложных моментах, ― продолжил директор с прежней невозмутимостью. ― Хочу предупредить: нынешний зельевар болтлив, поэтому посвящать его в то, кто ты такой, не стоит. Я знаю, что ему сказать по поводу твоего… невежества. А твое дело ― прислушиваться к его рекомендациям. В твоих же интересах пробудить в себе магический дар как можно скорее, ― добавил он.

Снейп попытался что-то возразить, но вовремя замолчал. Если так посудить, то директор ему ничего не должен. Он помогал ему, маглу, который сознательно отвергал и ненавидел все волшебное, многое лет лелеял обиду и заблокировал магический дар внутри себя. А еще Дамблдор помог его матери, открыл для нее двери Хогвартса, после чего она даже обрела популярность.

Конечно, все еще висел в воздухе вопрос, каким образом они с Гарри сюда попали... но, видимо, пока ответа на него никто не даст.

Что ж, оставалось надеяться, что он сможет выжить в этом мире. Как-то.

Он обязан был выжить, ради сына. В голове у него бесконечно звучал его надрывный голосок: «Я не смогу без тебя!» Он знал, что для Гарри он ― целый мир. У того никогда не было родителей, и он, как отец, для него просто незаменим.

Он будет стараться изо всех сил.

Внезапный стук прервал его мысли.

― Да-да, пожалуйста! ― Дамблдор весь просиял, когда в дверь вошел молодой мужчина с черным портфелем в руке. Снейп хмыкнул. «Вот так всегда встречает новоприбывших, а потом, когда те не исполняют все его приказы, начинает смотреть на них, как на пустое место», ― подумал он, скептически глядя на то, как директор радушно пожимал руку своему гостю.

Когда они подошли к столу ― Дамблдор как-то быстро забыл про Снейпа, и тот подумывал уже уйти «по-английски», ― Снейп обратил внимание, что лицо мужчины перерезают довольно глубокие для его возраста морщины, а светло-каштановые волосы имеют проседь. Тот самый черный портфель, который издалека выглядел презентабельным, оказался старым и потертым. Не в лучшем состоянии был и костюм: на локтях виднелись заплатки.

― Познакомься, Ремус, это твой коллега ― Северус Снейп, декан Слизерина, ― вдруг неожиданно «вспомнил» про него Дамбддор. ― Северус, это Ремус Люпин, преподаватель Защиты от темных искусств.

Коллега? Что ж, у Дамблдора свои причуды ― принимать на работу в школу всяких маглов и… бомжей. Все же Снейп решил быть вежливым ― пока что, ― шагнул вперед и пожал протянутую руку, которая, на удивление, оказалась сухой и чистой.

Люпин внимательно посмотрел на него. Снейпу показалось, что этот взгляд словно просканировал его, и тот вмиг разглядел его «магловскую натуру». Быстро подавив панику, он отключил эмоции и повесил на лицо привычную холодную маску, а вместо того, чтобы ответить взаимностью на банальное «очень приятно», он просто кивнул.

― Что ж, вы сможете лучше познакомиться чуть позже, а сейчас, Северус, перед тобой стоит немало задач, о которых я тебе говорил, ― внушительно произнес Дамблдор, выпроваживая его к двери.

«Просто мечтаю завести с кем-то знакомство. О да, я как раз ради этого сюда и попал».

― Напомни Гарри о запрете использования беспалочковой магии, ― едва слышно сказал ему Дамблдор уже у самого выхода. ― И дело не в том, что об этом узнаю я, и даже не в Министерстве, которое отслеживает подобные проявления в школе… Возрождение Волдеморта не за горами, это предсказало Пророчество. Но чтобы это произошло, нужна кровь магла… Береги своего сына, Северус и не дай ему сделать ошибку.

* * *

«Не дай ему сделать ошибку».

Эти слова крутятся у Снейпа в голове и заставляют ее кружится покруче, чем при полете по каминной сети.

Что он должен, совсем запретить Гарри колдовать?

Но это как бы невозможно.

К тому же директор сам дал добро на то, чтобы его сын продолжил учебу в Хогвартсе, поставив ему оценки экстерном за прошлогодние экзамены.

Потому что для маглов «учеба не проблема».

― Папа, пойдем сразу к мистеру Олливандеру! ― Гарри вырывает его из беспокойных мыслей.

Снейп не видит причин ему отказывать.

Попав в оживленный Косой переулок, Снейп оглядывает витрины, смотрит на людей, не видя в их ответных взглядах ничего странного. Благо, что их запасные мантии висели в шкафах, и за считанные минуты они с Гарри превратились в местных.

― Гарри Поттер? Какая приятная встреча! ― Олливандер возникает за прилавком как из ниоткуда. Снейп готов поклясться, что несколько секунд назад там никого не было.

Старик весь сияет, седые волосы топорщатся еще больше, а его светло-серые глаза горят немного сумасшедшим блеском.

― Рад вас видеть снова, Северус! ― Продавец волшебных палочек слегка кланяется в его сторону.

«Так… кажется, я не называл ему свое имя в прошлый раз. Это мог сделать Дамблдор или кто-то еще… а, неважно, проехали».

― Я ждал вас, ― продолжает тот, а безумный блеск превращается в фанатичный. ― Я знал, что вы вернетесь.

Ничего удивительного. Олливандер еще в прошлый раз знал, что они ― маглы. Ему об этом, кажется, ветер нашептал?

― Я бы хотел узнать, о палочке моего сына, ― начинает Снейп, держа лицо строгим и невозмутимым. Почему-то в присутствии этого старика ему становится не по себе. Ему не нравится, когда кто-то слишком много о нем знает. Именно поэтому ему не понравился вчерашний «коллега» Люпин со своим излишне проницательным взглядом.

Много знаний дают слишком много власти. А Снейп сейчас не в том положении, чтобы позволить кому-то вторгаться в его частную жизнь и наводить там свои порядки. Был бы он один ― не вопрос. А так…

― Ах, да, конечно! ― Старик по-прежнему весь светится и, кажется… буквально. Его встопорщенные седые волосы создают вокруг головы словно ореол. ― Одну минутку, мои господа…

С этими словами он исчезает. Тоже буквально.

Снейп только глаза закатывает. И зачем столько пафоса?

Этих «господ» с удовольствием упекут за решетку, как только в Министерстве пронюхают, что в их драгоценный волшебный мир проникли маглы.

― Ваша палочка, мистер Поттер. ― Олливандер появляется так же неожиданно, как и исчез, протягивая на ладони бархатную коробочку.

Гарри, словно боясь, что она исчезнет, медленно подходит к прилавку и дрожащими руками прикасается к ней, не решаясь открыть.

Снейп с тревогой наблюдает за ним. Для него все эти палочки одинаковые, он их не различает. Интересно, это та же? Или все-таки другая?

― Это она! ― Гарри с воплем, позабыв о приличиях, хватает палочку. Снейп со скрытой горечью смотрит, как его сын нежно проводит по ней пальцами, а потом прижимает к груди, тихо всхлипывая.

Он не выдерживает, подходит и мягко привлекает его к себе.

― Прости… ― Он целует его в голову.

Он готов просить прощения еще миллион раз, потому что сам себя так и не смог простить, что причинил ребенку столько горя.

― Все в порядке, папочка. ― Гарри поднимает глаза, в которых светятся счастливые слезы. ― Смотри, она как новенькая!

― А ее свойства… остались прежними? ― спрашивает Снейп потому, что это важно. Не стоит давать ребенку ложную надежду.

Олливандер смотрит на него, не мигая, отчего Снейпу становится как-то не по себе.

― Ее было несложно восстановить, так как повредился только внешний слой, ― говорит тот. ― Если бы повреждение коснулось стержня, палочка бы навсегда осталась инвалидом. А так она обладает все той же силой и ничуть не меньше.

― И она не треснет даже при очень мощных заклинаниях? ― Гарри проводит пальцем по едва заметному шрамику ровно посредине палочки.

― Она выдержит любые нагрузки, подвластные вам, молодой человек. ― Взгляд Олливандера теплеет, когда он смотрит на Гарри. ― А что же вы, профессор Снейп? ― Он снова обращает свои белесые глаза на него, обращаясь со странным почтением в голосе. ― Будете ли сегодня покупать палочку?

Снейп хочет тут же ответить ― ответить резко, ― но он теряется. Старик не виноват в том, что он неполноценный. И он не виноват, что Снейп ― последний трус, не хочет даже попробовать, потому что не готов вновь столкнуться со своим бессилием, еще и на глазах у сына.

― Как-нибудь потом, ― хрипит он и старательно прочищает горло после этих слов.

― «Потом» может не настать.

― Что вы имеете в виду? ― Снейп чувствует, как напряглись плечики Гарри у него под рукой.

― Пророчество вот-вот исполнится, оно уже на пороге. Разве вы не чувствуете его дыхание? ― Олливандер поводит носом, как кролик, и это было бы смешно, если бы его слова не звучали так зловеще.

― Что за… Пророчество? ― нехотя спрашивает Снейп. ― Что-то вроде конца света?

Олливандер улыбается одними кончиками губ.

― Вовсе нет. Оно несет надежду, ― проговаривает он, мечтательно уставившись на него.

― А… где его можно прочесть?

― О, его нашептало Хрустальное Око провидцев где-то в глубинах Министерства Магии, ― заунывным голосом произносит Олливандер. ― Еще пятьдесят лет назад. Его не прочтешь ни в одной книге, ни в одном учебнике… Есть те, которым оно было вложено вот сюда, ― последние слова он произносит совсем тихо, приложив руку к сердцу.

― Значит, вы знаете его?

Олливандер отвечает легким кивком.

Снейп не уверен до конца, что это хорошая идея. Рядом с ним Гарри, который весь превратился в слух. Можно попробовать его отправить на улицу, но тот не захочет уйти, закапризничает. А им лучше не выяснять отношений на людях, лучше не давать никому повода думать, что он якобы третирует своего усыновленного ребенка.

Но он не может уйти, не получив ответ.

― Я бы хотел его услышать, ― выдавливает он, пытаясь подавить внутреннюю дрожь.

Просто он не знает, что услышит, и что будет делать с этим дальше.

Но так будет правильно. Слова Дамблдора о крови маглов, возрождении Волдеморта и об ошибке, которую нельзя допустить, не выходят из головы.

Олливандер делает глубокий вдох, как человек, готовящийся нырнуть на глубину, после чего закрывает глаза и поднимает руки вверх. Из него начинают течь слова, словно песня, которая подхватывает Снейпа и уносит мощным потоком, увлекая за собой все дальше и дальше:

Когда тьма сгустится, а зло вознесется выше всех звезд,

придет тот, кого отвергли, чье имя проклято в устах толпы.

Он, чья кровь смешана с грязью, чья судьба высечена в слезах,

возьмет в руки то, что было сломано, и восстанет из пепла. Ибо только отверженный узрит истину, только изгой пройдет сквозь пламя.

Тот, кто был посмешищем, поведет за собой тех, кто отворачивался от него, и разобьет оковы, что не мог сокрушить ни один герой.

Так падет тень, так возгорится свет,

ибо спасение придет из руки непрославленного.

Голос, проникающий в голову, звенящий в каждой клеточке тела, замолкает.

Снейп какое-то время не может сообразить, где он находится. Перед глазами у него туман, но вскоре он видит знакомые очертания стеллажей с множеством продолговатых коробочек, высокий деревянный прилавок и лохматого старика, глаза которого постепенно обретают осмысленность.

― И вот каждый раз так, ― то ли сетует, то ли с гордостью произносит тот.

Снейп все еще прижимает к себе Гарри. Тот поднимает голову, и они встречаются взглядом.

― Ого… круто, ― выдыхает тот. ― Это было… нечто!

Снейп мысленно делает себе пометку научить ребенка красиво выражать свои мысли. Но если быть честным, то сейчас у него самого в голове вертятся какие-то обрывки фраз и ничего умного.

― Что ж, спасибо. ― Он откашливается. ― Что-то подобное я себе и представлял.

― Вам все понятно? ― Олливандер полностью оправился от чтения Пророчества и теперь хитро поглядывает на него.

― О да… да, конечно. ― Снейп чувствует, как внутри поднимается злость. ― Нам, пожалуй, пора. Всего хорошего.

― А что… ― начинает Гарри, но Снейп, быстро кладя на прилавок пригоршню галлеонов, хватает его за руку.

― В следующий раз, ― шипит он и тащит его к двери.

Какое-то время они молчат. Снейп безуспешно старается справиться с гневом, который просто клокочет внутри.

Это Пророчество… причем здесь вообще он? При чем здесь Гарри?

Пусть сами разбираются со своим проблемами, у него есть дела поважнее ― беречь сына от Волдеморта, которому позарез нужна эта дракклова магловская кровь.

Никто не посмеет использовать его ребенка. Никто. Да он своими руками задушит. Он…

И вообще, к чему было столько пафоса? Это Пророчество, которое въедалось в его разум и заставляло ему подчиняться, вслушиваться в каждый звук…

Это было своего рода насилие над его волей. Но и в этом было нечто прекрасное, чего Снейп не может объяснить. Вот такое двойственное чувство.

― Знаешь, что я думаю, пап, ― заговаривает вдруг Гарри. ― Это Пророчество было обо мне. Я должен сразиться с Волд… ну, с этим злодеем и победить. А еще я думаю, что Мариус у него в плену.

Снейп останавливается. Он глубоко вдыхает и выдыхает. Что-то не помогает, ну совсем.

― Вот что, хватит, ― цедит он сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. ― Я же говорил, что не хочу слышать о нем!

― Я знаю, но…

― Тогда зачем… зачем ты каждый раз это делаешь? Не маленький уже, должен понимать…

― Папа, не сердись, просто послушай. ― Гарри гладит его руку, но Снейп с остервенением ее вырывает. ― Я знаю, что тебе больно. Но когда Мариус найдется, твоя боль уйдет. Думаю, ради этого мы здесь и оказались снова…

― О, небо! ― взвывает Снейп, краем глаза замечая, что на них уже начали оборачиваться люди. ― Да его образ использовали как приманку, чтобы заманить тебя…

― Кто здесь может знать, как выглядит Мариус? ― перебивает его Гарри, становясь напротив него и глядя на него горящими глазами. ― Если он, как ты считаешь, умер три года назад…

― Для волшебников это пара пустяков. ― Снейп снова берет его за руку и отводит в сторону. ― Они смогли как-то достать эту информацию… у нас есть фотографии вообще-то! Может они… проникли сквозь измерение, подсмотрели как-то… Я просто не хочу верить в то, что все равно никогда не сбудется… как ты не понимаешь!

― Маглы ― те самые отверженные, которые должны победить зло, ― настойчиво проговаривает этот упрямец. ― Что ж, я готов.

― Даже не думай! Я запрещаю тебе сражаться и вообще лезть в эти дела. Тебе ясно? Пророчество было об ОДНОМ только человеке! И уж поверь мне, это не ты.

― А кто тогда? Ты?

В невинном вопросе Гарри звучит столько удивления, недоверия и даже насмешки, что внутри у Снейпа все сжимается. Однозначно, ребенок не может быть главным героем Пророчества. И если учесть, что из всех взрослых адекватных маглов здесь только Снейп, значит… он и есть тот самый отверженный, тот изгой, который придет из ниоткуда… чья кровь смешана с грязью, чья судьба высечена в слезах, возьмет в руки то, что было сломано, и восстанет из пепла.

Снейп горько усмехается.

То, что внутри него когда-то сломалось, уже не починить.

Он был посмешищем, он им же и останется. Он не сможет победить Волдеморта без магии, когда тот восстанет.

Если восстанет.

Нет, жизнь его к такому явно не готовила.

― Вот что, чтобы в последний раз я слышал о Мариусе и об этом дурацком Пророчестве, ― строго говорит он. ― Ты меня понял? Иначе мы крупно поссоримся, и я не шучу!

Пусть это совсем не то, что он сейчас чувствует ― больше всего ему хочется сгрести сына в охапку, прижать к себе и не выпускать. Защитить ценой собственной жизни.

Да, он так и сделает, если придет необходимость.

Но Гарри не должен видеть, насколько он подавлен и растерян, поэтому Снейп действует по старинке: злость вместо слабости. Нападать на ребенка вместо того, чтобы выставлять наружу свою несостоятельность.

Это все, на что он сейчас способен.

Они ходят по магазинам. Снейп покупает все по списку, монотонно говорит с продавцами, передвигает ноги, но словно не живет. Не понимает, что чувствует, чего бы сейчас хотел. Его будто выдернули из тела и посадили в стеклянную колбу, из которой он только смотрит, как жизнь проходит мимо.

Что бы он сделал, вернись он внезапно домой, в родную квартиру? Продолжил бы с того места, на котором остановился?

Или лег бы на кровать, забился под стенку, отвернулся от всех и замер, как будто его не существует?

Ибо только отверженный узрит истину, только изгой пройдет сквозь пламя.

Это все о нем ― ровно до того момента, как начинается действенный глагол.

Похоже, это Пророчество невозможно исполнить. Или оно исполнится совсем не так, как говорится в этих высоких фразах.

Его цель ― защитить Гарри. А еще ― научить жить самостоятельно. Жить и выживать, защищаться, стать непобедимым... без него.

Этот мир стал родным для его ребенка, хватит уже отрицать очевидную истину. А сколько здесь протянет «отверженный магл» без магии ― только вопрос времени.