Незабудка (гет)

Звуки проносились сквозь него как поезд, в котором он задумчиво сидел. Лоб коснулся едва запотевшего стекла. В память Драко врезалось воспоминание, как мать обнимает его на прощание, шепча ободряюще:

— Милый, всё будет хорошо. Тебе необходимо закончить учёбу.

Опустошение — это всё, что ему хотелось закончить. Он опустел до самой глубины души. Раньше в нем кипела жизнь, а сейчас осталось только равнодушие. Говорят, самое страшное чувство — это разочарование, так вот он был разочарован собой. Все его устои и ценности пошатнулись, мир перевернулся, когда он наконец осознал, что всё, чем жил прежде, перестало иметь хоть какое-то значение.

Прежнего Малфоя больше не существовало.

Рядом с ним без остановки болтала с Забини Панси о своих каникулах в Париже — о бескрайних лавандовых полях, словно сошедших с открытки, об ужинах в деревушках, где местные сыры и вино таяли во рту, и об утреннем аромате свежих круассанов…

«Она смогла забыть. Хотя бы на это лето.»

Но он — нет.

В голове, будто нарочно, снова всплывали обрывки воспоминаний: холодные глаза Лорда Волан-де-Морта, дрожащие руки матери, когда она прятала его в Малфой-мэнор, и этот проклятый ответ «Да, мой лорд...», повторяемый им, словно заклинание. Война оставила след, глубокий и невидимый, как шрам от круциатуса на душе. И теперь, когда все вокруг пытались притворяться, будто ничего не случилось, он чувствовал себя чужим — словно смотрел на мир сквозь разбитое стекло.

Его размышления прервал внезапный смех. Малфой сжал кулаки. Ему не нужно было веселье. Ему нужно было просто перестать чувствовать. Хотя бы на минуту. Он резко встал, не замечая удивлённые взгляды Панси и Блейза, едва слышно пробормотал:

— Нужно отлучиться... — и вышел.

Дверь купе захлопнулась за ним с глухим стуком.

Где-то в глубине поезда нашелся пустынный проход между двумя вагонами. Драко молча смотрел, как солнце медленно клонилось за зеленый холм, будто нехотя прощаясь с этим днём. Его лучи, ещё тёплые и золотистые, цеплялись за верхушки травы, окрашивая их в медовые оттенки. Постепенно свет становился мягче, розовее, будто кто-то размывал краски по небу акварельной кистью. Тень холма тянулась всё дальше, а солнце, словно застенчивая девушка, пряталось за его склоном, оставляя лишь алый отсвет на горизонте.

Он стоял до тех пор, пока не осталась только тонкая полоска света, а потом и та исчезла.

Его мысли прервали…

— Малфой? — с небольшим удивлением поприветствовал его кто-то.

Драко повернул голову и слегка приподнял бровь, до сих пор не веря, что сам Поттер решил заговорить с ним.

Вдруг краем глаза Малфой заметил протянутую для рукопожатия ладонь Гарри.

Тишина повисла между ними, густая, почти осязаемая, странно перекрывая грохот колёс Хогвартс-экспресса и гомон студентов в соседнем вагоне.

Рука замерла в воздухе — открытая, безоружная, но от этого лишь ещё более непонятная.

Пальцы Драко едва заметно дрогнули, будто тело уже решило, а разум ещё обдумывал. «Зачем? Насмешка? Или…»

В глазах Поттера не было прежней ненависти. Не было и жалости — этого Драко не вынес бы. Было что-то новое.

Уизли застыл за его спиной, словно увидел привидение из запретного леса. Грейнжер прикусила губу до побелевших краёв — её взгляд метался от его лица к протянутой руке и обратно, казалось, что она пыталась решить уравнение, в котором все переменные вдруг изменились.

Малфой почувствовал, как горло сжалось в знакомом спазме. Он ненавидел это. Ненавидел эту липкую нерешительность. Ненавидел колебания.

Он не знал, зачем тянется к Поттеру.

На мгновение ему захотелось огрызнуться, швырнуть колкость, вернуться к старой игре…

Но прежде чем слова сорвались с губ, Драко перевёл взгляд на Грейнджер.

А в её глазах...

Не было ненависти. Не было даже укора. Только вопрос. Тихий. Немой. Как будто она уже знала ответ, но ждала, скажет ли он его сам.

«Кто ты теперь, Малфой?»

И самое ужасное — он действительно не знал.

Одно движение. Один шаг. И прежний Малфой останется там — в прошлом.

Его рука, будто сама по себе, двинулась вперёд.