Свет на дальнем берегу (гет)

По другую сторону болота обнаружилась ясеневая роща. Деревья казались молодыми, хоть их и покрывал многовековой мох. Туман, окутывающий все вокруг, вернул обычный молочный цвет. Мокрая трава тихо шуршала под ногами, пока Том и Джинни двигались вглубь рощи.

— Здесь почти нет птиц, — заметила Джинни, нервно оглядываясь по сторонам, — пока я собирала хворост, мне встретился лишь один ворон.

Тому нравились вороны. Эти умные и величественные птицы всегда летали над городским кладбищем, куда он частенько сбегал из приюта до поступления в Хогвартс. Тишина кладбища и сырые надгробия приносили неожиданное умиротворение, хоть и напоминали о смерти. Том лежал в тени за склепом и наблюдал за стаями воронов, мечтая приручить одного из них. О, он бы беспрекословно выполнял его команды безо всякой магии! Он бы выцарапал глаза миссис Коул, чтобы та больше не смела отчитывать его за грязь на ботинках. Он бы воровал для него брошки с изумрудами, которые носили знатные дамы. Он бы сидел у него на плече, заставляя всех воспитанников приюта бояться его.

Они и без того его боялись, но они боялись недостаточно.

— Вороны умеют путешествовать между мирами, — бросил Том лишь для того, чтобы впечатлить Джинни. — Наверняка он улетел обратно в мир живых.

— Может, вороны помогут нам вернуться? — предположила Джинни.

— Только если ты умеешь с ними разговаривать, — усмехнулся Том. — Лично я умею лишь со змеями.

Шуршание травы у него за спиной прекратилось. Он нехотя обернулся и увидел замершую истуканом Джинни.

— Я… часто видела змей во снах, — выдавила она, бездумно глядя перед собой, — с тех пор, как приехала в Хогвартс. Нет, с Хэллоуина! Я постоянно слышала змеиный шепот.

Том с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Разумеется, подавленные воспоминания так или иначе всплывали в ее голове, но у него не было времени, чтобы позволить ей копаться в них.

— В змеях нет ничего плохого, — заверил девочку Том, — они мудры и благосклонны ко всем, кто проявляет к ним уважение. Если мы встретим здесь змею, я прикажу ей не нападать на тебя, и она меня послушается.

Медленно кивнув, Джинни продолжила путь. Едва ли она безоговорочно поверила ему, но у нее попросту не было выбора.

Роща становилась гуще: вокруг начали появляться кусты орешника. Тому приходилось придерживать их ветви, чтобы Джинни могла пройти вперед, и он в очередной раз вернулся к мыслям о том, что девчонка становится обузой в его путешествии.

Где-то вдалеке оглушительно каркнул ворон, заставив их обоих вздрогнуть. Том почувствовал, как резко становится холоднее. Это казалось недобрым знамением.

Фигуру за деревьями он заметил первым. Ощущение холода и страха внутри смешалось в единую массу, плещущуюся через край. У Тома никак не получалось рассмотреть фигуру как следует, будто она нарочно ускользала из его сознания. Он не мог назвать ни цвет ее поношенного плаща, ни растения, опутывающие ее с ног до головы, ни даже рост, хоть и осмеливался полагать, что он был не меньше семи футов. Во мраке леса выделялась лишь ее длинная белая борода. Том перестал дышать, медленно осознавая, что видит перед собой саму Смерть.

“Она ищет ее, — подумал Том, медленно оборачиваясь на Джинни, — она знает, что сюда пробрался кто-то живой”.

Он прижал палец к губам, приказывая Джинни молчать. Взяв ее за руку, Том медленно потянул девочку к густому кусту орешника. Та, наконец, заметила Смерть, и судя по тому, как округлились ее глаза, она поняла не меньше Тома — лишь с той разницей, что Джинни не знала истинных причин блуждания старухи по своим владениям.

К великому облегчению Тома, Джинни догадалась, что им не стоит шуметь. Она до белизны сжала его ладонь, ее тело била крупная дрожь. Тихо, стараясь не задеть ни одного листка, Том опустился на землю меж густых веток, утягивая за собой Джинни. Он прижал девочку к себе, пытаясь унять ее дрожь, и опустил руку на ее голову — чтобы в случае чего можно было легко зажать ей рот. Как же ему не хватало простого Силенцио!

Без магии Том чувствовал себя загнанным в угол зверем. Едва ли их детская игра в прятки могла обмануть Смерть: всю жизнь он был уверен, что только самому могущественному из волшебников по силам перехитрить ее.

“Может, отдать ей девчонку? — подумал Том. — Что, если она оценит этот жест и не тронет меня?”

Как бы ему ни хотелось проверить свою теорию, способную решить две проблемы разом, он даже не пошевелился. Том злился на самого себя за свой страх, но ему не хватало духу взглянуть Смерти в лицо.

Холод становился то ближе, то дальше. Старуха бродила вокруг, а Том и Джинни неподвижно сидели среди веток орешника. В какой-то момент тело девочки обмякло.

“Уснула”, — с раздражением констатировал Том.

Он мог только позавидовать ее беспечности. У него самого не было сна ни в одном глазу: ледяное дыхание Смерти, окутавшее рощу, не позволяло ему даже моргать. Мир сократился до темных ветвей, ощущения холода и тихого размеренного сердцебиения Джинни, спящей у него на руках.

Том не знал, сколько времени прошло, прежде чем обстановка вокруг начала меняться. Темнота отступала: ветви начали отбрасывать длинные мягкие тени, а небо над головой плавно меняло оттенок, становясь ближе к мокрой гальке. Начинался день, а с ним отступал и холод. Смерть ушла прочь, так и не сумев их найти.

“Надо убираться отсюда, пока она не вернулась”, — решил Том, высвобождаясь из объятий Джинни. Та проснулась и широко зевнула.

— Ночь закончилась? — сонно спросила она. — Как хорошо! Жаль, что солнце так и не вышло.

— В загробном мире не может быть солнца, — уверенно заявил Том. — Солнце нужно, чтобы дарить жизнь. К чему оно мертвецам?

Джинни задумчиво поджала губы.

— Наверное, ты прав, — кивнула она, — но я бы не хотела провести вечность без солнца.

Она держалась спокойно. Слишком спокойно для человека, который увидел Смерть. Том в очередной раз пожалел о том, что у него больше нет магии: он бы поставил галлеон на то, что девчонка забыла их встречу, но он не мог проверить свою догадку с помощью легилименции. Образ ускользал и из его собственной головы, и у него никак не получалось возродить его — даже в общих чертах.

— Идем, — приказал Том, поднимаясь на ноги, — нужно двигаться дальше.

— Но куда мы должны попасть?

“Если бы я только знал”, — зло подумал Том.

Больше всего на свете он ненавидел чего-то не знать. Его первый год в Хогвартсе выдался особенно тяжелым — ему регулярно приходилось делать вид, что он понимает, о чем говорят его чистокровные ровесники. Это стало своеобразной игрой на их факультете: пытаться уличить в невежестве безродного грязнокровку, неведомо каким чудом попавшего на Слизерин. Том научился ловко уходить от каверзных вопросов, которые задавали ему однокурсники, а вечера тратил на восполнение своих пробелов в библиотеке. Но этого всегда было мало, и на следующий день он обнаруживал, что снова не знает чего-то очевидного любому волшебнику.

Казалось, что в этой игре невозможно было победить, но Том умудрялся не падать лицом в грязь. И теперь, когда его ставила в тупик Джинни, он привычно нашелся:

— Существуют места, где реальный мир пересекается с потусторонним. Места, где грань между ними истончается, и становится возможным перейти из одного в другой. Ты же не думаешь, что они есть только в реальном мире?

— Но как мы поймем, что это то самое место? — обеспокоенно уточнила Джинни.

— Мы почувствуем, — заверил ее Том.

С наступлением дня передвигаться по лесу стало гораздо легче, но Том все еще понятия не имел, куда именно они идут. Деревья казались бесконечными, и ландшафт не менялся, сколько бы они ни блуждали по едва различимым тропинкам. Шелест листьев монотонно гудел в его ушах, но он ни капли не успокаивал.

Вдруг Том почувствовал, как Джинни тянет его за рукав.

— Смотри, — тихо произнесла она, указывая рукой куда-то влево.

Деревья в той стороне расступались, открывая вид на небольшую поляну. Том кивнул и свернул на широкую тропу, ведущую к поляне — у него все равно не было идей лучше, чем осмотреть это место.

“Загробный мир не может состоять из одного лишь леса, — думал он по мере приближения, — здесь должно быть что-то еще”.

Оказавшись на поляне, Том сразу же ощутил что-то неладное. Сырые камни, торчащие из земли, образовывали ровный круг — совсем как в старинных местах для совершения магических обрядов. Здесь пахло кровью.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — с надеждой спросила Джинни.

Опасность. Он чувствовал только опасность.

Том открыл было рот, чтобы сказать, что нужно уходить, но его прервал шум веток за спиной. Развернувшись, чтобы не стоять к врагу затылком, он начал медленно пятиться в центр круга. Джинни вновь вцепилась в его руку: ее пальцы были холодными от страха.

Шум нарастал. Теперь кусты шевелились не только перед ними, но и со всех сторон. Том со злостью осознал, что они угодили в ловушку, когда из-за веток показались чьи-то горящие глаза. С каждой секундой вокруг них появлялась новая пара глаз, и голодные взгляды этих существ не предвещали ничего хорошего.

Первым на поляну выполз дряхлый с виду змей, чью голову венчали огромные бараньи рога. Джинни тут же юркнула за спину Тома — вероятно, вспомнив о его обещании защищать ее от змей.

“Я могу договориться с ним, чтобы они забрали девчонку, — успокаивал себя Том, — едва ли он станет меня есть, если узнает, что я понимаю его речь”.

Тем временем из кустов выбирались и другие животные: волки, лисицы, рыси… Их черты казались неправильными, искаженными, но Тому было не до этого. Он сосредоточился на змее.

— Приветствую тебя, мудрейший из зверей, — тихо прошипел он, почтительно склоняя голову. Змей вытянулся, демонстрируя легкий интерес.

— Змееуст? — протянул он, слегка склонив голову набок. — Нечасто их встретишь в нынешнее время.

Том опешил. Змей говорил не на парселтанге — он использовал обычную человеческую речь. Даже Джинни осторожно выглянула из-за его спины, с удивлением глядя на говорящего змея. План договориться с существами через змея пошел прахом, и надо было выкручиваться иначе.

— Мы не хотели вас тревожить, — вежливо улыбнулся Том, — в качестве извинений мы готовы исполнить любую вашу просьбу.

“Потребуйте девчонку, — практически молился он, — просто потребуйте чертову девчонку и отпустите меня!”

Змей довольно зашелестел языком.

— Мы голодны, — заявил он, — и к ночи наш голод станет невыносимым. Если до ночи вы не добудете для нас еду, нам придется съесть вас.

В ответ на эти слова остальные звери оскалились, угрожающе подаваясь вперед. Том не дрогнул, и вежливая улыбка так и не сошла с его лица.

— Разумеется, — кивнул он, — мы устроим для вас настоящий пир.

“Надо всего лишь уйти подальше в лес, и черта с два они нас найдут, — хмыкнул про себя Том. — Если даже Смерть можно обмануть, спрятавшись за орешником, то этих уродцев и подавно!”

Кто-то из зверей шагнул вперед, заставив Джинни тихо вскрикнуть. Подошедшие к ним волки несли в зубах корзину и лук.

— Учтите, что мы не потерпим обмана, — строго добавил змей. — Мы прекрасно умеем чуять людей, и без труда найдем любого из вашего племени в этих лесах. Пока вы не выполните условия договора, человеческие дети, вы не покинете эту рощу.

С этими словами Том почувствовал, как его опутывает невидимая цепь. Он подавил желание клацнуть зубами.

“Должен быть какой-то выход, — отстраненно подумал он, поднимая с земли лук, — я не собираюсь прислуживать этим тварям!”

Джинни поспешно схватила корзину и вновь шагнула ближе к Тому. Она казалась спокойнее, чем прежде, пусть ее глаза и нервно бегали с одной уродливой морды на другую.

Звери расступились, выпуская их прочь с поляны. Шагая вглубь леса по тропинке, Том чувствовал спиной их прожигающие взгляды.

— Они наложили на нас гейс, — прошептала Джинни, стоило им отойти подальше от поляны. — Ты ведь тоже это почувствовал?

Она была права, но Том не хотел это признавать.

— Любой гейс можно обойти, — заверил он свою спутницу, — нужно просто найти в нем изъян.

Джинни покачала головой.

— Это слишком опасно. Не проще ли добыть для них еду?

От ее слов в груди Тома вновь разгорелась злость.

“Я не какой-то раб, чтобы заковывать меня в цепи! — от ярости в ушах зашумело. — Пусть она ползает перед ними на коленях сколько ей угодно, но я не собираюсь…”

Он замер, увидев бурое пятно на большом камне вдали. Подойдя ближе, Том разглядел большую медвежью шкуру, лежащую на камне. Рядом с ней распласталась еще одна — серая шкура волка. От возникшей вдруг идеи он громко рассмеялся: до того просто решалась эта задача.

— Что с тобой? — непонимающе спросила Джинни. В руке она сжимала найденный гриб.

— Гейс, Джинни, — улыбнулся Том, упиваясь своей догадкой, — напомни, как он звучал.

— Мы не должны покидать рощу, пока не выполним условия договора?

— О, ты упустила главное. Он обращался к нам, как к человеческим детям.

Том указал на шкуры и гордо вскинул голову.

— Но если мы переоденемся в зверей, то сможем без труда сбежать. Шкуры скроют наш запах, а за пределами рощи гейс утратит свою силу.

Он шагнул было в сторону камня, но его неожиданно остановили руки Джинни.

— Нет! Это ловушка!

Тому хотелось скинуть ее руки, но в словах девчонки был смысл. Эти шкуры появились здесь слишком… удачно. Он нехотя обернулся и посмотрел в ее глаза, пытаясь понять, кому стоит верить — своему разуму, который никогда его не подводил, или ее интуиции.

— Те звери на поляне, — тихо начала Джинни, испуганно глядя на него в ответ, — у них человеческие лица. Ты не заметил?

После того, как она произнесла это вслух, Том наконец-то осознал, что было не так с мордами этих существ. Они и впрямь были слишком уж человечными для лесных зверей.

— Значит, если мы попробуем обмануть их…

— То станем одними из них, — закончила за него Джинни.

В повисшей тишине Том продолжал свою внутреннюю борьбу. Что-то глубоко внутри противилось гейсу, кричало, что ему нужно сорваться с цепи и бежать, не слушая Джинни. Это было непохоже на него.

Самой сильной чертой Тома было умение приспосабливаться. Он с самого детства отличался от других и прекрасно понимал это. Его не веселили игры во дворе приюта, если он не был уверен, что победит. Его утомляла болтовня детей, обсуждающих глупые комиксы из газет, которые они таскали у учительницы. Его мало заботило любое мнение окружающих о нем, отличное от восхищения. Но к моменту поступления в Хогвартс он уже превосходно умел надевать маску нормальности. Том легко встраивался в любое общество, угадывая, чего от него ждут, и находя способы выделиться в положительном ключе. Как ему казалось, основным ключом к этой нормальности был его холодный рассудок.

Но теперь что-то изменилось. Туман, окружающий лес, проник в его голову, застилая разум. Те импульсивные порывы, что он легко подавлял в себе, трезво оценивая ситуацию, начали брать над ним верх.

В этом месте он терял самоконтроль.

— Тебе тоже надо кого-то поймать, — осторожно заметила Джинни, кивая в сторону его лука, — сомневаюсь, что зверей устроят в качестве ужина одни лишь грибы.

Крепко сжав лук, Том шагнул в сторону зарослей орешника. Эта малявка снова была права.

Звери не выдали ему стрел, так что в качестве них приходилось использовать обычные ветки. К облегчению Тома, законы природы нарушились и в этот раз: простая ветка орешника пробила замеченного им белого кролика насквозь.

Сколько бы он ни бродил по лесу, ему встречались лишь белые кролики. Боковым зрением Том почти всегда замечал Джинни: она не отходила далеко, следуя за ним по пятам. Глядя на то, как она самозабвенно собирает грибы, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, он ощущал легкий укол зависти.

Ей было страшно — едва ли не страшнее, чем ему самому. Но она воспринимала загробный мир легко, практически обыденно. Джинни на ходу понимала его правила и без труда им подчинялась: туман не мог ее обмануть. Это заставляло Тома чувствовать некоторый благоговейный трепет перед этим жалким существом, чьи пустые стенания он выслушивал целый год.

“Чистокровные волшебники совершенны в своем понимании магии, — рассуждал он, целясь в очередного кролика. — Они не умеют мыслить как маглы. Для них загробный мир — это всего лишь естественное продолжение обычного”.

Теперь Том был твердо уверен, что Джинни не была обузой. Она была его единственным шансом обойти все коварные ловушки, что расставила для него Смерть.

Ему было нужно лишь не дать Смерти найти ее и исправить ту ошибку, по которой Джинни оказалась здесь вместе с ним.

Когда небо начало темнеть, на поясе Тома висело с дюжину белых кроликов. Джинни подошла к нему с полной корзиной грибов. Они отправились обратно на поляну, где их уже дожидались звери с человеческими лицами. В темноте их глаза горели еще ярче.

В центре круга теперь горел костер, над которым бурлил огромный котел. Забрав их добычу, звери вихрем закружились вокруг котла, и вскоре над поляной разнесся восхитительный аромат.

— Разделите с нами ужин, — предложил рогатый змей. Он не участвовал в приготовлении пищи, лишь наблюдал за остальными, свернувшись кольцами у самого края каменного круга.

Том открыл было рот, чтобы отказаться, и едва не зашипел от боли, когда Джинни наступила ему на ногу.

— Благодарим за оказанную честь, — улыбнулась она, и змей довольно кивнул. Том запоздало подумал о том, что отказ мог оскорбить этих существ — существ, которым ничего не стоило сожрать их вместе с похлебкой. Что с ним происходило?

Рассевшись вокруг котла, все приступили к еде. Похлебка оказалась вкуснее, чем ожидал Том, но он списал это на полувековое воздержание от пищи. В компании зачарованных зверей он ощущал себя лишним, чего нельзя было сказать о Джинни: она совершенно перестала бояться и охотно участвовала в их беседах. А когда звери вдруг запели, она легко подхватила мотив.

Глядя на ее лицо в свете костра, Том поймал себя на мысли, что завидует не только ее происхождению. Джинни не просто выросла в окружении магии: она обладала чем-то еще, что делало ее своей в этом отвратительном месте. Том всегда догадывался, что люди и впрямь способны на чувства, которые столь высокопарно описывались в плохих книгах, но считал это величайшей человеческой слабостью. Но почему после смерти слабаком оказался он сам?

Когда он слышал смех Джинни, ему впервые хотелось и самому что-либо почувствовать.

“Я точно схожу с ума, — заключил он. — Это все чертов туман. И она. Как ее только угораздило оказаться здесь со мной?”

Котел не пустел, сколько бы они ни ели. Казалось, что пиршество будет продолжаться бесконечно, но все плавно затихли после того, как змей зевнул. Языки пламени словно втянулись в костер, оставив лишь тлеющие угли. Звери растянулись на траве рядом с костровищем и начали засыпать, согретые теплом. Змей повернулся к Джинни и Тому.

— Полагаю, что вы собираетесь продолжить свой путь, — произнес он, — не советую вам идти сейчас — по ночам здесь бывает опасно.

— Смерть не придет сюда? — спросил Том на парселтанге, не желая ворошить воспоминания Джинни. Было бы некстати, откажись она двигаться дальше из-за страха.

— Она не любит огонь, — прошипел в ответ змей, — здесь твоя живая девочка будет в безопасности.

Том вздрогнул. Разумеется, он не один догадался, что не так с Джинни.

— Что она сделает, если найдет ее?

— Вернет обратно в мир живых, забрав все воспоминания об этом месте. Но если она сумеет прятаться от Смерти три дня и три ночи, то путь назад будет для нее закрыт.

“Три дня и три ночи? — повторил про себя Том. — Что же, эта ночь нам ничем не грозит, а значит, половина пути для нее пройдена”.

— И что нас ждет дальше? — уточнил он у змея.

— Не могу сказать. Никто из нас никогда не выбирался за пределы ясеневой рощи.

Почтительно кивнув, змей уполз в темноту. Том опустился на траву неподалеку от костра, и почти сразу же рядом с ним легла Джинни.

— О чем вы говорили? — полюбопытствовала она.

— Я пытался узнать, есть ли поблизости грань между мирами, — соврал Том, — судя по всему, нам придется идти дальше.

Тяжело вздохнув, Джинни прислонилась лбом к его плечу. Том замер: это прикосновение заставило его почувствовать себя странно. На мгновение ему захотелось отстраниться, но он остался лежать неподвижно. Он лежал, глядя в бесконечную темноту ночного неба, и слышал лишь шелест листьев, тихий треск углей и сердцебиение Джинни. Или это была всего лишь игра воображения?

— Расскажи что-нибудь, — тихо попросила девочка, — что-нибудь, от чего не будет грустно.

— Разве тебе грустно?

— Немного. Я скучаю по дому.

Том хотел было привычно рассказать ей очередную главу из “Истории Хогвартса”, как делал всегда, когда она требовала развлечь ее, но что-то его остановило. Он вспомнил, что волшебники ничего не знали о магловских сказках.

Любой из его однокурсников высмеял бы его за такие познания, но Джинни была другой. Она бы выслушала от него что угодно, и Том это знал. Не понимая, как ему вообще пришла в голову эта мысль, он начал рассказ:

— Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек со своей женой и двумя детьми. Мальчика звали Гензель, а девочку — Гретель…

“Это так похоже на наше путешествие, — горько усмехнулся про себя Том, — идем по следу из хлебных крошек и понятия не имеем, куда он нас приведет”.

Когда он закончил, глаза Джинни слипались.

— Как здорово, что они вернулись домой, — пробормотала она, — надеюсь, мы тоже вернемся.

Ее мерное дыхание смешалось с тихими звуками леса. Том прикрыл глаза.

“Только вот я не Гензель, Джинни, — невольно подумал он, — я злая ведьма, что заманивает тебя в печь”.

Когда он открыл глаза, небо вновь стало серым. Вокруг не было ни зверей, ни котла — лишь круг из ветхих камней. Лук, к разочарованию Тома, тоже исчез. Рядом осталась только Джинни, доверчиво обхватившая его руку во сне.

Вторая ночь растворилась, как будто ее и не было, а впереди их снова ждала неизвестность.