Свет на дальнем берегу (гет)

Первым, что увидел Том открыв глаза, был красноватый туман. Первым, что он почувствовал, была яростная и неудержимая злость.

Он был так близок к возрождению! Полвека заточения в пожелтевших страницах дневника окупились, когда ему столь удачно подвернулась девчонка Уизли, готовая отдать всю свою душу без остатка. О, как же много она отдала, сама того не заметив! Она стала его глазами и ушами в замке, ее руками он открывал Тайную комнату, ее же руками оставлял на стенах послания кровью и душил петухов. Ее тревожные излияния по поводу провалов в памяти стали любимым развлечением Тома в те дни, когда требовалось залечь на дно до нового нападения. А ее бездыханное тело на полу Тайной комнаты стало его триумфом. Символом его освобождения.

Но теперь это все не имело никакого значения. Чертов Поттер догадался, как разрушить крестраж — догадался за каких-то пару мгновений до того, как стало слишком поздно. И пусть он сам был в шаге от гибели из-за яда, его неминуемая смерть не приносила Тому никакого удовлетворения. Все, что окружало его сейчас — красноватая дымка, уходящая в бесконечную темноту.

Сжав кулак, Том изо всех сил ударил по земле. В этот момент он осознал, что не растворился в пустоте: он лежал на чем-то сыром, и бесконечная темнота впереди являла собой беззвездное ночное небо. Совершенно несвойственный ему страх накатил удушающей волной.

Чем больше Том пытался узнать о загробной жизни, тем яснее понимал, что это непостижимая материя даже для величайших из волшебников. Эта мысль заставляла его чувствовать себя слабым и беззащитным, а он ненавидел это чувство всей душой с самого раннего детства. Еще тогда он поклялся самому себе, что никогда не умрет.

А потом он разделил свою душу, чтобы создать крестраж. Добровольно обрек себя на вечность в дневнике. Понимала ли та вторая его часть, что продолжила жить, какая это незавидная участь? Едва ли. Окажись Том на ее месте, он бы не думал об этом ни мгновения своей жизни.

Но он оказался в чертовом дневнике. У него было предостаточно времени на размышления. И за все время своего заточения он ни разу не подумал о смерти — потому что был уверен, что уже достиг бессмертия.

Том медленно сел, осторожно оглядываясь вокруг. Порадоваться тому, что он вновь чувствовал свое тело, не получалось: зрение обострилось, высматривая малейшую угрозу. Где-то вдали тихо шумел лес, но Том видел лишь темноту, сокрытую туманом.

Позади кто-то пошевелился, и Том замер. Рука непроизвольно скользнула в карман мантии, но он ожидаемо не нашел там свою палочку. Затаив дыхание, он медленно обернулся.

Футах в тридцати от него лежала безжизненная Джинни. Ее рыжие волосы распластались по сырой траве, а руки безвольно раскинулись в стороны. Глаза девочки были закрыты.

“Значит, она все-таки умерла, — равнодушно подумал Том, чувствуя, как медленно отступает страх. — Жаль, что это не принесло мне никакой пользы. Но где же тогда Поттер?”

Темнота позади Джинни казалась куда фактурнее той, что была перед ним, но рассмотреть ее не выходило из-за тумана. Тяжело вздохнув, Том медленно поднялся на ноги. Оставаться здесь навечно он не собирался.

“Надо уходить, пока она не очнулась, — решил он, шагая в противоположную сторону от тела девочки, — бродить по загробному миру в компании сопливой малявки — можно ли представить себе перспективу хуже?”

Том не любил женщин, особенно маленьких. Они были гораздо искуснее него в способности получать желаемое, и им прощалось многое, за что его ждали бы розги или лишение ужина. Ему приходилось быть умнее и изобретательнее там, где им достаточно было похлопать глазами. А еще они вечно ревели, а Том терпеть не мог слез. Он искренне не понимал, почему все вокруг делали вид, что их страшно заботит вид плачущей девчонки.

Конечно, с возрастом он научился подчинять их себе. Большинству из них хватало лишь вежливой улыбки, чтобы войти в расположение и удовлетворить любую его просьбу. С кем-то работала лесть, с кем-то отчужденность, а кто-то требовал острых ощущений — Том практически мгновенно подбирал к ним подход. Эта игра ему нравилась тем больше, чем лучше он в нее играл. Малютке Джинни понадобилась лишь капля внимания, чтобы безоговорочно доверить ему все свои секреты. Но увы, теперь она была мертва и совершенно бесполезна, поэтому тратить на нее свое время он не собирался.

Туман все никак не рассеивался. Сколько бы ни шагал вперед Том, картина перед ним не менялась: темнота, окутанная дымкой, уходила в бесконечность. Обернувшись назад, он замер в ступоре. Джинни все так же лежала неподалеку, словно он и вовсе не сдвинулся с места.

“Наверняка в этом месте есть какие-нибудь правила, — раздраженно подумал Том, разворачиваясь в другую сторону, — что-то ритуальное, требующее правильного подхода. Только вот у меня нет ни одной подсказки!”

Движение влево ни к чему не привело, как и движение вправо: боковым зрением Том продолжал видеть неподвижную Джинни. Он застрял на одном месте, и все вокруг буквально кричало, что он должен идти к девчонке. Стоило ему сделать шаг в ее сторону, как Джинни испуганно распахнула глаза.

— Где я? — еле слышно прошептала она, но до Тома отчетливо долетело каждое слово. — Что случилось?

— Не шуми, — тихо предупредил ее Том, и Джинни резко обернулась, отпрянув назад, — я не уверен, что мы здесь одни.

— Том? — разумеется, она проигнорировала его предупреждение, повысив голос. — Куда ты меня привел?

Ему пришлось ускориться в надежде заткнуть ей рот, но пару шагов спустя Том почувствовал, как земля под ногами стала мягче, а ботинок наполнился влагой. Он спешно отступил назад, понимая, что их с Джинни разделяет болото. Стоило ему присмотреться внимательнее, как под слоем мутной воды стали проглядывать чьи-то конечности. Целое море коричневых человеческих рук, ног и голов, спасенных от разложения действием торфа.

— Мы мертвы, — мрачно объявил Том, вызвав испуганный вздох у своей собеседницы, — и где бы мы сейчас ни были, здесь нас явно не ждет ничего хорошего.

— Н-но… — с губ Джинни сорвался всхлип, — но мы же были в Хогвартсе! Ты был обычным дневником!

Том подавил в себе раздражение лишь для того, чтобы его голос не сорвался на крик: одной голосящей во все горло Джинни было достаточно, чтобы привлечь к ним ненужное внимание. Ситуация и без того виделась безвыходной — болото было невозможно обойти, и он понимал, что любая попытка пересечь его приведет к тому, что его тело будет погребено здесь вместе с остальными. Рот мертвеца, плавающего ближе всех к поверхности, застыл в вечном крике. Тому не хотелось даже думать, бодрствует ли сознание этого человека в его теле.

“Быть может, у меня получится применить магию без палочки? — нахмурился он. — У меня прекрасно получалось до школы, да и будучи запертым в дневнике я вполне спокойно подчинял девчонку…”

Привычно сконцентрировавшись на воле и результате, он поднял вверх ладонь.

— Люмос!

Ничего не произошло. Присутствие магии, которое он ощущал в своих жилах с самого рождения, покинуло его. Том почувствовал, как подкашиваются его ноги.

У него отобрали магию. Это ощущалось, как потеря руки или ноги, но во сто крат хуже — магия была единственной ценностью, которой он когда-либо обладал. Том в отчаянии закрыл глаза, пытаясь нащупать ту ниточку, которая связывала его разум с волшебством, но она безнадежно оборвалась. Открыв глаза, он вновь посмотрел на растерянную Джинни.

— У тебя есть палочка? — спросил он, даже не надеясь на удачу. Девочка проверила свои карманы и покачала головой.

— Я не могла умереть, — с плохо скрываемой паникой пробормотала она. — Как же мои мама и папа? Как же братья? Как же Гарри?

Том заставил себя медленно вдохнуть и успокоиться. Шум леса не был плодом его воображения, а значит, за спиной Джинни были деревья. Он мог использовать ее, чтобы соорудить переправу. Вот только…

Вновь встретившись с ней взглядом, он увидел плещущийся в ее глазах страх. Джинни боялась не только ситуации, в которой они оказались, но и самого Тома. Боялась с тех самых пор, как впервые попыталась избавиться от дневника. Она легко могла сбежать, стоило ей только осознать, что она не привязана к нему. Надо было действовать быстро и осторожно.

— Джинни, — мягко произнес Том, чуть подавшись вперед, — мы обязательно придумаем, как нам отсюда выбраться. Быть может, мы даже сможем вернуться назад, в Хогвартс. Ты еще увидишь своих родных. Я тебе помогу.

Его голос был плавным и гипнотическим, как и всегда, когда он пытался убедить кого-то. Джинни приоткрыла рот, вслушиваясь в его переливы.

— Здесь может быть очень опасно, — Том понизил голос, вынуждая ее придвинуться ближе, — но тебе ничего не грозит, пока ты будешь со мной. Я защищу тебя от всего, слышишь? Тебе не придется оставаться в одиночестве в этой темноте.

Она медленно кивнула, заглотив наживку. Том хорошо помнил, что Джинни боится темноты, и теперь легко давил на ее слабости.

— Но мне понадобится твоя помощь, — он обвел рукой трясину перед собой. — Чтобы добраться до тебя, мне нужно пересечь болото. Проверь, есть ли рядом с тобой деревья? Нам придется построить мост.

Колебалась Джинни недолго. Поднявшись с земли, она ушла за красную дымку, оставив Тома в одиночестве. Он почувствовал, как замерло сердце.

“Она не вернется, — с ужасом подумал он, — ей незачем возвращаться, если вдруг за туманом скрываются врата в рай”.

Том не верил в бога, но не исключал возможность его существования. И если вдруг это болото было пристанищем грешников, таких же, как он, то Джинни должна была отправиться к праведникам.

Ее руки творили ужасные вещи, за которые в приюте бы высекли розгами даже девчонку. Она убивала животных. Она пыталась убивать людей. Но Джинни об этом даже не помнила: все это ее руками делал Том. Ее душа оставалась безгрешной. Ее душа оставалась целой, как бы щедро она ни делилась ей с Томом.

Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Джинни вернулась к болоту. В руках она сжимала охапку хвороста.

— Я нашла, Том! — радостно закричала она. — Я нашла, из чего построить мост!

Улыбка Тома вышла почти искренней. Чувство, когда кто-то попадался в его ловушку, было одним из самых сладостных на свете.

Присев на корточки, Джинни начала неуклюже выкладывать тропинку из хвороста. В тот же миг Том заметил, как рядом с ним появилась куча хвороста — точно такая же, как и принесенная девочкой из леса. Он недоуменно покосился на ветки.

“Значит, здесь действует какой-то закон симметрии, — лихорадочно думал Том. — Я мог бы проверить это и подождать, пока Джинни достроит мост, но… Что-то мне подсказывает, что так легко я не отделаюсь”.

Он согнулся и осторожно положил хворост на трясину, старательно не глядя на застывших под водой мертвецов. Ветки сами собой выстроились в ровную полосу на воде, образуя начало тропинки. Проверив их ногой, Том убедился, что мост выдержит вес его тела — пусть это и противоречило всяким законам природы.

Каждая новая охапка хвороста, принесенная Джинни, зеркально отражалась на его половине. Они синхронно двигались навстречу друг другу, каждый раз сокращая расстояние.

Наконец разрыв между двумя частями моста стал не больше одного фута. Джинни вернулась с последней кучей хвороста. Дюйм за дюймом они строили путь к спасению Тома из западни.

Уложив последнюю ветку, Том выпрямился. Путь на другой берег был готов, и теперь его преграждала лишь Джинни.

“Может, стоит сбросить ее в болото? — подумал вдруг Том. — Дальше мне будет гораздо легче справляться в одиночку, чем…”

Закончить мысль он не успел: совершенно неожиданно его обвили руки девочки.

Джинни обнимала его крепко. Искренне. Эта дуреха по-настоящему радовалась их встрече, даже не представляя, что он раздумывает избавиться от нее.

— Теперь все будет хорошо, — прошептала Джинни, прильнув головой к его груди, — теперь мы снова вместе.

Том ощутил что-то сдавливающее в своей груди, и это чувство заставило его отбросить мысли о расправе над девочкой. Это было похоже на тепло.

И дело было вовсе не в том, что его впервые в жизни кто-то обнимал. Тепло, исходящее от Джинни, было неправильным. Его не могло существовать в этом пустом и холодном месте.

Словно подсказкой для Тома прозвучал вдруг стук ее сердца. Затем еще один, и еще… Оно колотилось в бешеном ритме, с головой выдавая ее страх.

Оно колотилось.

Джинни была жива.

“Тогда почему, черт возьми, она здесь?” — только и мог подумать Том.

Он всю жизнь любил загадки, потому что легко находил на них ответы. Теперь же у него не было ни одной стройной версии.

Отстранившись, Джинни смущенно отвела глаза.

— Идем? — спросила она. — Мы ведь должны выбраться отсюда, помнишь?

“Я еще успею подумать об этом, — решил для себя Том. — Так или иначе, живая спутница может оказаться весьма полезной в мире мертвых”.

— Конечно, — улыбнулся он Джинни, — пора узнать, что скрывает этот лес.

“И что скрываешь ты”, — ухмыльнулся он про себя.

По другую сторону болота обнаружилась ясеневая роща. Деревья казались молодыми, хоть их и покрывал многовековой мох. Туман, окутывающий все вокруг, вернул обычный молочный цвет. Мокрая трава тихо шуршала под ногами, пока Том и Джинни двигались вглубь рощи.

— Здесь почти нет птиц, — заметила Джинни, нервно оглядываясь по сторонам, — пока я собирала хворост, мне встретился лишь один ворон.

Тому нравились вороны. Эти умные и величественные птицы всегда летали над городским кладбищем, куда он частенько сбегал из приюта до поступления в Хогвартс. Тишина кладбища и сырые надгробия приносили неожиданное умиротворение, хоть и напоминали о смерти. Том лежал в тени за склепом и наблюдал за стаями воронов, мечтая приручить одного из них. О, он бы беспрекословно выполнял его команды безо всякой магии! Он бы выцарапал глаза миссис Коул, чтобы та больше не смела отчитывать его за грязь на ботинках. Он бы воровал для него брошки с изумрудами, которые носили знатные дамы. Он бы сидел у него на плече, заставляя всех воспитанников приюта бояться его.

Они и без того его боялись, но они боялись недостаточно.

— Вороны умеют путешествовать между мирами, — бросил Том лишь для того, чтобы впечатлить Джинни. — Наверняка он улетел обратно в мир живых.

— Может, вороны помогут нам вернуться? — предположила Джинни.

— Только если ты умеешь с ними разговаривать, — усмехнулся Том. — Лично я умею лишь со змеями.

Шуршание травы у него за спиной прекратилось. Он нехотя обернулся и увидел замершую истуканом Джинни.

— Я… часто видела змей во снах, — выдавила она, бездумно глядя перед собой, — с тех пор, как приехала в Хогвартс. Нет, с Хэллоуина! Я постоянно слышала змеиный шепот.

Том с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Разумеется, подавленные воспоминания так или иначе всплывали в ее голове, но у него не было времени, чтобы позволить ей копаться в них.

— В змеях нет ничего плохого, — заверил девочку Том, — они мудры и благосклонны ко всем, кто проявляет к ним уважение. Если мы встретим здесь змею, я прикажу ей не нападать на тебя, и она меня послушается.

Медленно кивнув, Джинни продолжила путь. Едва ли она безоговорочно поверила ему, но у нее попросту не было выбора.

Роща становилась гуще: вокруг начали появляться кусты орешника. Тому приходилось придерживать их ветви, чтобы Джинни могла пройти вперед, и он в очередной раз вернулся к мыслям о том, что девчонка становится обузой в его путешествии.

Где-то вдалеке оглушительно каркнул ворон, заставив их обоих вздрогнуть. Том почувствовал, как резко становится холоднее. Это казалось недобрым знамением.

Фигуру за деревьями он заметил первым. Ощущение холода и страха внутри смешалось в единую массу, плещущуюся через край. У Тома никак не получалось рассмотреть фигуру как следует, будто она нарочно ускользала из его сознания. Он не мог назвать ни цвет ее поношенного плаща, ни растения, опутывающие ее с ног до головы, ни даже рост, хоть и осмеливался полагать, что он был не меньше семи футов. Во мраке леса выделялась лишь ее длинная белая борода. Том перестал дышать, медленно осознавая, что видит перед собой саму Смерть.

“Она ищет ее, — подумал Том, медленно оборачиваясь на Джинни, — она знает, что сюда пробрался кто-то живой”.

Он прижал палец к губам, приказывая Джинни молчать. Взяв ее за руку, Том медленно потянул девочку к густому кусту орешника. Та, наконец, заметила Смерть, и судя по тому, как округлились ее глаза, она поняла не меньше Тома — лишь с той разницей, что Джинни не знала истинных причин блуждания старухи по своим владениям.

К великому облегчению Тома, Джинни догадалась, что им не стоит шуметь. Она до белизны сжала его ладонь, ее тело била крупная дрожь. Тихо, стараясь не задеть ни одного листка, Том опустился на землю меж густых веток, утягивая за собой Джинни. Он прижал девочку к себе, пытаясь унять ее дрожь, и опустил руку на ее голову — чтобы в случае чего можно было легко зажать ей рот. Как же ему не хватало простого Силенцио!

Без магии Том чувствовал себя загнанным в угол зверем. Едва ли их детская игра в прятки могла обмануть Смерть: всю жизнь он был уверен, что только самому могущественному из волшебников по силам перехитрить ее.

“Может, отдать ей девчонку? — подумал Том. — Что, если она оценит этот жест и не тронет меня?”

Как бы ему ни хотелось проверить свою теорию, способную решить две проблемы разом, он даже не пошевелился. Том злился на самого себя за свой страх, но ему не хватало духу взглянуть Смерти в лицо.

Холод становился то ближе, то дальше. Старуха бродила вокруг, а Том и Джинни неподвижно сидели среди веток орешника. В какой-то момент тело девочки обмякло.

“Уснула”, — с раздражением констатировал Том.

Он мог только позавидовать ее беспечности. У него самого не было сна ни в одном глазу: ледяное дыхание Смерти, окутавшее рощу, не позволяло ему даже моргать. Мир сократился до темных ветвей, ощущения холода и тихого размеренного сердцебиения Джинни, спящей у него на руках.

Том не знал, сколько времени прошло, прежде чем обстановка вокруг начала меняться. Темнота отступала: ветви начали отбрасывать длинные мягкие тени, а небо над головой плавно меняло оттенок, становясь ближе к мокрой гальке. Начинался день, а с ним отступал и холод. Смерть ушла прочь, так и не сумев их найти.

“Надо убираться отсюда, пока она не вернулась”, — решил Том, высвобождаясь из объятий Джинни. Та проснулась и широко зевнула.

— Ночь закончилась? — сонно спросила она. — Как хорошо! Жаль, что солнце так и не вышло.

— В загробном мире не может быть солнца, — уверенно заявил Том. — Солнце нужно, чтобы дарить жизнь. К чему оно мертвецам?

Джинни задумчиво поджала губы.

— Наверное, ты прав, — кивнула она, — но я бы не хотела провести вечность без солнца.

Она держалась спокойно. Слишком спокойно для человека, который увидел Смерть. Том в очередной раз пожалел о том, что у него больше нет магии: он бы поставил галлеон на то, что девчонка забыла их встречу, но он не мог проверить свою догадку с помощью легилименции. Образ ускользал и из его собственной головы, и у него никак не получалось возродить его — даже в общих чертах.

— Идем, — приказал Том, поднимаясь на ноги, — нужно двигаться дальше.

— Но куда мы должны попасть?

“Если бы я только знал”, — зло подумал Том.

Больше всего на свете он ненавидел чего-то не знать. Его первый год в Хогвартсе выдался особенно тяжелым — ему регулярно приходилось делать вид, что он понимает, о чем говорят его чистокровные ровесники. Это стало своеобразной игрой на их факультете: пытаться уличить в невежестве безродного грязнокровку, неведомо каким чудом попавшего на Слизерин. Том научился ловко уходить от каверзных вопросов, которые задавали ему однокурсники, а вечера тратил на восполнение своих пробелов в библиотеке. Но этого всегда было мало, и на следующий день он обнаруживал, что снова не знает чего-то очевидного любому волшебнику.

Казалось, что в этой игре невозможно было победить, но Том умудрялся не падать лицом в грязь. И теперь, когда его ставила в тупик Джинни, он привычно нашелся:

— Существуют места, где реальный мир пересекается с потусторонним. Места, где грань между ними истончается, и становится возможным перейти из одного в другой. Ты же не думаешь, что они есть только в реальном мире?

— Но как мы поймем, что это то самое место? — обеспокоенно уточнила Джинни.

— Мы почувствуем, — заверил ее Том.

С наступлением дня передвигаться по лесу стало гораздо легче, но Том все еще понятия не имел, куда именно они идут. Деревья казались бесконечными, и ландшафт не менялся, сколько бы они ни блуждали по едва различимым тропинкам. Шелест листьев монотонно гудел в его ушах, но он ни капли не успокаивал.

Вдруг Том почувствовал, как Джинни тянет его за рукав.

— Смотри, — тихо произнесла она, указывая рукой куда-то влево.

Деревья в той стороне расступались, открывая вид на небольшую поляну. Том кивнул и свернул на широкую тропу, ведущую к поляне — у него все равно не было идей лучше, чем осмотреть это место.

“Загробный мир не может состоять из одного лишь леса, — думал он по мере приближения, — здесь должно быть что-то еще”.

Оказавшись на поляне, Том сразу же ощутил что-то неладное. Сырые камни, торчащие из земли, образовывали ровный круг — совсем как в старинных местах для совершения магических обрядов. Здесь пахло кровью.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — с надеждой спросила Джинни.

Опасность. Он чувствовал только опасность.

Том открыл было рот, чтобы сказать, что нужно уходить, но его прервал шум веток за спиной. Развернувшись, чтобы не стоять к врагу затылком, он начал медленно пятиться в центр круга. Джинни вновь вцепилась в его руку: ее пальцы были холодными от страха.

Шум нарастал. Теперь кусты шевелились не только перед ними, но и со всех сторон. Том со злостью осознал, что они угодили в ловушку, когда из-за веток показались чьи-то горящие глаза. С каждой секундой вокруг них появлялась новая пара глаз, и голодные взгляды этих существ не предвещали ничего хорошего.

Первым на поляну выполз дряхлый с виду змей, чью голову венчали огромные бараньи рога. Джинни тут же юркнула за спину Тома — вероятно, вспомнив о его обещании защищать ее от змей.

“Я могу договориться с ним, чтобы они забрали девчонку, — успокаивал себя Том, — едва ли он станет меня есть, если узнает, что я понимаю его речь”.

Тем временем из кустов выбирались и другие животные: волки, лисицы, рыси… Их черты казались неправильными, искаженными, но Тому было не до этого. Он сосредоточился на змее.

— Приветствую тебя, мудрейший из зверей, — тихо прошипел он, почтительно склоняя голову. Змей вытянулся, демонстрируя легкий интерес.

— Змееуст? — протянул он, слегка склонив голову набок. — Нечасто их встретишь в нынешнее время.

Том опешил. Змей говорил не на парселтанге — он использовал обычную человеческую речь. Даже Джинни осторожно выглянула из-за его спины, с удивлением глядя на говорящего змея. План договориться с существами через змея пошел прахом, и надо было выкручиваться иначе.

— Мы не хотели вас тревожить, — вежливо улыбнулся Том, — в качестве извинений мы готовы исполнить любую вашу просьбу.

“Потребуйте девчонку, — практически молился он, — просто потребуйте чертову девчонку и отпустите меня!”

Змей довольно зашелестел языком.

— Мы голодны, — заявил он, — и к ночи наш голод станет невыносимым. Если до ночи вы не добудете для нас еду, нам придется съесть вас.

В ответ на эти слова остальные звери оскалились, угрожающе подаваясь вперед. Том не дрогнул, и вежливая улыбка так и не сошла с его лица.

— Разумеется, — кивнул он, — мы устроим для вас настоящий пир.

“Надо всего лишь уйти подальше в лес, и черта с два они нас найдут, — хмыкнул про себя Том. — Если даже Смерть можно обмануть, спрятавшись за орешником, то этих уродцев и подавно!”

Кто-то из зверей шагнул вперед, заставив Джинни тихо вскрикнуть. Подошедшие к ним волки несли в зубах корзину и лук.

— Учтите, что мы не потерпим обмана, — строго добавил змей. — Мы прекрасно умеем чуять людей, и без труда найдем любого из вашего племени в этих лесах. Пока вы не выполните условия договора, человеческие дети, вы не покинете эту рощу.

С этими словами Том почувствовал, как его опутывает невидимая цепь. Он подавил желание клацнуть зубами.

“Должен быть какой-то выход, — отстраненно подумал он, поднимая с земли лук, — я не собираюсь прислуживать этим тварям!”

Джинни поспешно схватила корзину и вновь шагнула ближе к Тому. Она казалась спокойнее, чем прежде, пусть ее глаза и нервно бегали с одной уродливой морды на другую.

Звери расступились, выпуская их прочь с поляны. Шагая вглубь леса по тропинке, Том чувствовал спиной их прожигающие взгляды.

— Они наложили на нас гейс, — прошептала Джинни, стоило им отойти подальше от поляны. — Ты ведь тоже это почувствовал?

Она была права, но Том не хотел это признавать.

— Любой гейс можно обойти, — заверил он свою спутницу, — нужно просто найти в нем изъян.

Джинни покачала головой.

— Это слишком опасно. Не проще ли добыть для них еду?

От ее слов в груди Тома вновь разгорелась злость.

“Я не какой-то раб, чтобы заковывать меня в цепи! — от ярости в ушах зашумело. — Пусть она ползает перед ними на коленях сколько ей угодно, но я не собираюсь…”

Он замер, увидев бурое пятно на большом камне вдали. Подойдя ближе, Том разглядел большую медвежью шкуру, лежащую на камне. Рядом с ней распласталась еще одна — серая шкура волка. От возникшей вдруг идеи он громко рассмеялся: до того просто решалась эта задача.

— Что с тобой? — непонимающе спросила Джинни. В руке она сжимала найденный гриб.

— Гейс, Джинни, — улыбнулся Том, упиваясь своей догадкой, — напомни, как он звучал.

— Мы не должны покидать рощу, пока не выполним условия договора?

— О, ты упустила главное. Он обращался к нам, как к человеческим детям.

Том указал на шкуры и гордо вскинул голову.

— Но если мы переоденемся в зверей, то сможем без труда сбежать. Шкуры скроют наш запах, а за пределами рощи гейс утратит свою силу.

Он шагнул было в сторону камня, но его неожиданно остановили руки Джинни.

— Нет! Это ловушка!

Тому хотелось скинуть ее руки, но в словах девчонки был смысл. Эти шкуры появились здесь слишком… удачно. Он нехотя обернулся и посмотрел в ее глаза, пытаясь понять, кому стоит верить — своему разуму, который никогда его не подводил, или ее интуиции.

— Те звери на поляне, — тихо начала Джинни, испуганно глядя на него в ответ — у них человеческие лица. Ты не заметил?

После того, как она произнесла это вслух, Том наконец-то осознал, что было не так с мордами этих существ. Они и впрямь были слишком уж человечными для лесных зверей.

— Значит, если мы попробуем обмануть их…

— То станем одними из них, — закончила за него Джинни.

В повисшей тишине Том продолжал свою внутреннюю борьбу. Что-то глубоко внутри противилось гейсу, кричало, что ему нужно сорваться с цепи и бежать, не слушая Джинни. Это было непохоже на него.

Самой сильной чертой Тома было умение приспосабливаться. Он с самого детства отличался от других и прекрасно понимал это. Его не веселили игры во дворе приюта, если он не был уверен, что победит. Его утомляла болтовня детей, обсуждающих глупые комиксы из газет, которые они таскали у учительницы. Его мало заботило любое мнение окружающих о нем, отличное от восхищения. Но к моменту поступления в Хогвартс он уже превосходно умел надевать маску нормальности. Том легко встраивался в любое общество, угадывая, чего от него ждут, и находя способы выделиться в положительном ключе. Как ему казалось, основным ключом к этой нормальности был его холодный рассудок.

Но теперь что-то изменилось. Туман, окружающий лес, проник в его голову, застилая разум. Те импульсивные порывы, что он легко подавлял в себе, трезво оценивая ситуацию, начали брать над ним верх.

В этом месте он терял самоконтроль.

— Тебе тоже надо кого-то поймать, — осторожно заметила Джинни, кивая в сторону его лука, — сомневаюсь, что зверей устроят в качестве ужина одни лишь грибы.

Крепко сжав лук, Том шагнул в сторону зарослей орешника. Эта малявка снова была права.

Звери не выдали ему стрел, так что в качестве них приходилось использовать обычные ветки. К облегчению Тома, законы природы нарушились и в этот раз: простая ветка орешника пробила замеченного им белого кролика насквозь.

Сколько бы он ни бродил по лесу, ему встречались лишь белые кролики. Боковым зрением Том почти всегда замечал Джинни: она не отходила далеко, следуя за ним по пятам. Глядя на то, как она самозабвенно собирает грибы, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, он ощущал легкий укол зависти.

Ей было страшно — едва ли не страшнее, чем ему самому. Но она воспринимала загробный мир легко, практически обыденно. Джинни на ходу понимала его правила и без труда им подчинялась: туман не мог ее обмануть. Это заставляло Тома чувствовать некоторый благоговейный трепет перед этим жалким существом, чьи пустые стенания он выслушивал целый год.

“Чистокровные волшебники совершенны в своем понимании магии, — рассуждал он, целясь в очередного кролика. — Они не умеют мыслить как маглы. Для них загробный мир — это всего лишь естественное продолжение обычного”.

Теперь Том был твердо уверен, что Джинни не была обузой. Она была его единственным шансом обойти все коварные ловушки, что расставила для него Смерть.

Ему было нужно лишь не дать Смерти найти ее и исправить ту ошибку, по которой Джинни оказалась здесь вместе с ним.

Когда небо начало темнеть, на поясе Тома висело с дюжину белых кроликов. Джинни подошла к нему с полной корзиной грибов. Они отправились обратно на поляну, где их уже дожидались звери с человеческими лицами. В темноте их глаза горели еще ярче.

В центре круга теперь горел костер, над которым бурлил огромный котел. Забрав их добычу, звери вихрем закружились вокруг котла, и вскоре над поляной разнесся восхитительный аромат.

— Разделите с нами ужин, — предложил рогатый змей. Он не участвовал в приготовлении пищи, лишь наблюдал за остальными, свернувшись кольцами у самого края каменного круга.

Том открыл было рот, чтобы отказаться, и едва не зашипел от боли, когда Джинни наступила ему на ногу.

— Благодарим за оказанную честь, — улыбнулась она, и змей довольно кивнул. Том запоздало подумал о том, что отказ мог оскорбить этих существ — существ, которым ничего не стоило сожрать их вместе с похлебкой. Что с ним происходило?

Рассевшись вокруг котла, все приступили к еде. Похлебка оказалась вкуснее, чем ожидал Том, но он списал это на полувековое воздержание от пищи. В компании зачарованных зверей он ощущал себя лишним, чего нельзя было сказать о Джинни: она совершенно перестала бояться и охотно участвовала в их беседах. А когда звери вдруг запели, она легко подхватила мотив.

Глядя на ее лицо в свете костра, Том поймал себя на мысли, что завидует не только ее происхождению. Джинни не просто выросла в окружении магии: она обладала чем-то еще, что делало ее своей в этом отвратительном месте. Том всегда догадывался, что люди и впрямь способны на чувства, которые столь высокопарно описывались в плохих книгах, но считал это величайшей человеческой слабостью. Но почему после смерти слабаком оказался он сам?

Когда он слышал смех Джинни, ему впервые хотелось и самому что-либо почувствовать.

“Я точно схожу с ума, — заключил он. — Это все чертов туман. И она. Как ее только угораздило оказаться здесь со мной?”

Котел не пустел, сколько бы они ни ели. Казалось, что пиршество будет продолжаться бесконечно, но все плавно затихли после того, как змей зевнул. Языки пламени словно втянулись в костер, оставив лишь тлеющие угли. Звери растянулись на траве рядом с костровищем и начали засыпать, согретые теплом. Змей повернулся к Джинни и Тому.

— Полагаю, что вы собираетесь продолжить свой путь, — произнес он, — не советую вам идти сейчас — по ночам здесь бывает опасно.

— Смерть не придет сюда? — спросил Том на парселтанге, не желая ворошить воспоминания Джинни. Было бы некстати, откажись она двигаться дальше из-за страха.

— Она не любит огонь, — прошипел в ответ змей, — здесь твоя живая девочка будет в безопасности.

Том вздрогнул. Разумеется, он не один догадался, что не так с Джинни.

— Что она сделает, если найдет ее?

— Вернет обратно в мир живых, забрав все воспоминания об этом месте. Но если она сумеет прятаться от Смерти три дня и три ночи, то путь назад будет для нее закрыт.

“Три дня и три ночи? — повторил про себя Том. — Что же, эта ночь нам ничем не грозит, а значит, половина пути для нее пройдена”.

— И что нас ждет дальше? — уточнил он у змея.

— Не могу сказать. Никто из нас никогда не выбирался за пределы ясеневой рощи.

Почтительно кивнув, змей уполз в темноту. Том опустился на траву неподалеку от костра, и почти сразу же рядом с ним легла Джинни.

— О чем вы говорили? — полюбопытствовала она.

— Я пытался узнать, есть ли поблизости грань между мирами, — соврал Том, — судя по всему, нам придется идти дальше.

Тяжело вздохнув, Джинни прислонилась лбом к его плечу. Том замер: это прикосновение заставило его почувствовать себя странно. На мгновение ему захотелось отстраниться, но он остался лежать неподвижно. Он лежал, глядя в бесконечную темноту ночного неба, и слышал лишь шелест листьев, тихий треск углей и сердцебиение Джинни. Или это была всего лишь игра воображения?

— Расскажи что-нибудь, — тихо попросила девочка, — что-нибудь, от чего не будет грустно.

— Разве тебе грустно?

— Немного. Я скучаю по дому.

Том хотел было привычно рассказать ей очередную главу из “Истории Хогвартса”, как делал всегда, когда она требовала развлечь ее, но что-то его остановило. Он вспомнил, что волшебники ничего не знали о магловских сказках.

Любой из его однокурсников высмеял бы его за такие познания, но Джинни была другой. Она бы выслушала от него что угодно, и Том это знал. Не понимая, как ему вообще пришла в голову эта мысль, он начал рассказ:

— Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек со своей женой и двумя детьми. Мальчика звали Гензель, а девочку — Гретель…

“Это так похоже на наше путешествие, — горько усмехнулся про себя Том, — идем по следу из хлебных крошек и понятия не имеем, куда он нас приведет”.

Когда он закончил, глаза Джинни слипались.

— Как здорово, что они вернулись домой, — пробормотала она, — надеюсь, мы тоже вернемся.

Ее мерное дыхание смешалось с тихими звуками леса. Том прикрыл глаза.

“Только вот я не Гензель, Джинни, — невольно подумал он, — я злая ведьма, что заманивает тебя в печь”.

Когда он открыл глаза, небо вновь стало серым. Вокруг не было ни зверей, ни котла — лишь круг из ветхих камней. Лук, к разочарованию Тома, тоже исчез. Рядом осталась только Джинни, доверчиво обхватившая его руку во сне.

Вторая ночь растворилась, как будто ее и не было, а впереди их снова ждала неизвестность.

“Вот уже второй день мы шатаемся по лесу, — мрачно думал Том, переступая через гнилое бревно, — и совсем ничего не меняется. Придем ли мы куда-то, или теперь мы обречены вечность блуждать среди деревьев?”

Загробный мир ни капли не напоминал ад, которым стращали монахини в воскресной школе: здесь не было ни огненной геенны, ни чертей, ни заливающегося смехом Сатаны. Но этот бесконечный лес сводил с ума безо всяких физических истязаний.

Том едва не выругался, когда споткнулся о каменный выступ. Подняв глаза, он почувствовал едва заметное облегчение — ландшафт наконец-то начал меняться.

— Какие огромные деревья! — восхищенно выдохнула Джинни, задрав голову наверх.

Ясени остались позади, и теперь их окружали величественные дубы. Каждое из деревьев было не меньше трех футов в обхвате, а их макушки таяли в сером небе. Почва под ногами стала тверже, и вдали можно было разглядеть скалистые склоны.

Джинни ойкнула, когда к ее ногам упал желудь. Подняв голову наверх, Том разглядел удирающую красную белку.

“По крайней мере, мы продвигаемся вперед, — успокоил он себя, — только вот понять бы, куда именно…”

Деревья становились все реже, а тропы все непроходимее. Высокие каменные пороги вынуждали двигаться медленнее и осторожнее. Джинни тяжело сопела за спиной Тома: ей было сложнее идти из-за коротких ног.

— Если ты будешь плестись как черепаха, мы никогда не доберемся до границы, — бросил через плечо Том.

— Я пытаюсь идти быстрее! — чуть не плача воскликнула Джинни.

В доказательство своих слов она запрыгнула на валун, но не удержалась и полетела носом вперед. Подавив усталый вздох, Том опустился на корточки и подал ей руку.

Будь у него палочка, он мог бы просто левитировать девчонку. Или наложить на нее Империус, чтобы она начала двигаться легче и расторопнее. Увы, отсутствие магии было еще одним наказанием, делающим загробный мир похожим на ад безо всяких раскаленных котлов с грешниками. У этой проблемы было лишь одно решение.

— Запрыгивай, — приказал Том, указав на свою спину.

К его огромному облегчению, весила Джинни мало. Он не знал, возможно ли испытывать изнурение, когда ты мертв, но его ноша на плечах не доставляла ему больших неудобств. Девочка осторожно обвивала его шею руками, а ее длинные волосы слегка щекотали лицо.

“Подумать только, до чего я докатился…” — хмыкнул Том про себя, забираясь на очередной порог.

На пятом курсе Хогвартса началось настоящее любовное помешательство. Том с насмешкой наблюдал за тем, как его однокурсники стремительно глупеют в присутствии противоположного пола. Каждый выход в Хогсмид обсуждался как минимум месяц: две недели до него все шептались о том, кто с кем пойдет, а две недели после — какие любовные курьезы произошли в день прогулки. Иногда Том серьезно беспокоился, не подливают ли в их кубки в Большом зале Амортенцию.

Его и самого регулярно пытались втянуть в эти игры. Девушки находили сотни поводов заговорить с ним, один глупее другого. Самые отчаянные были готовы нарушать правила у него под носом, чтобы он отчитал их как староста. Но что бы они ни придумывали, сердце Тома оставалось холодным — он отвечал на их интерес лишь тогда, когда ему было что-то от них нужно. Вид парней, таскающих своих визжащих от восторга подружек на руках, вызывал у него смертельную скуку.

И вот теперь он сам был вынужден тащить на руках девчонку.

“Она хотя бы не визжит”, — утешил себя Том, поднимаясь вверх по крутому склону.

Впереди показалась высокая скала. Туман вокруг нее почти рассеялся, растворившись до легкой дымки. Даже небо казалось на пару тонов светлее, пусть его и стягивали беспросветные облака.

Дорога стала ровнее, и Том спустил Джинни на землю. Она смущенно оправила свою мантию и указала рукой вперед.

— Это ведь замок?

Присмотревшись, Том кивнул. Вдалеке действительно виднелся внушительный замок из серого камня. Он казался куда проще и скромнее Хогвартса, хотя явно не уступал ему в габаритах.

— Надо выяснить, кто там обитает, — заявил он, двинувшись вдоль скалы.

— Не нравится мне это, — пробормотала Джинни, — у меня плохое предчувствие.

Том лишь отмахнулся в ответ на ее жалобы. Замок нравился ему больше, чем лес, и у него была смутная надежда, что он окажется необитаемым.

“В таком случае, я смогу его занять, — решил он, жадно оглядывая высокую башню, — спать на земле мне уже надоело!”

Неожиданно начало смеркаться. Том растерянно поднял голову: он не ожидал, что ночь наступит так рано. Облака над головой потемнели, превращаясь в грозовые тучи. Вскоре сверкнула первая молния, а сразу за ней на землю посыпались крупные капли дождя.

“Дьявол, — подумал Том, со злостью глядя на бесконечно далекий замок, — придется искать убежище…”

Сам дождь его почти не беспокоил: мертвым не была страшна простуда. Но стремительно намокающие камни под ногами становились серьезным препятствием для дальнейшего передвижения.

— Том! — позвала его Джинни, пытаясь перекричать раскат грома. — Здесь есть пещера!

Схватив его за руку, девочка потащила Тома к расщелине в скале. То и дело поскальзываясь на камнях, они с горем пополам добрались до укрытия. Волосы Джинни потемнели от влаги, а ее зубы громко стучали от холода. Сам же Том практически не ощущал дискомфорта, не считая противно стекающих за шиворот мантии капель.

— Надеюсь, дождь не затянется надолго… — пробормотал он, осматриваясь вокруг.

В глубине просторной пещеры что-то сверкнуло. Глаза Тома почти мгновенно отыскали источник блеска: это была золотая чаша, висевшая на уходящих в потолок и растворяющихся в темноте цепях.

Весь мир вокруг чаши исчез. Том завороженно двигался к ней, не смея оторвать от нее взгляда.

Главной слабостью Тома было все красивое, а в особенности — красивое, ценное и могущественное. Пока остальные студенты Хогвартса равнодушно проходили мимо портретов в коридорах, Том высматривал навеки запечатленные на холстах сокровища. Переливающиеся медальоны, изящные кинжалы, резные посохи, серебряные кубки с витиеватыми узорами… Картины хранили в себе столько напоминаний о грандиозных реликвиях, что порой у Тома захватывало дух. Особенно ему полюбилась золотая чаша, которую сжимала в руках Хельга Хаффлпафф.

И теперь перед ним предстала ее точная копия.

— Том, нет!

Испуганный окрик Джинни не смог его остановить, как и быстрый топот ее ног. Том протянул руки к чаше, затаив дыхание. Казалось, что от обладания этим сокровищем зависит его жизнь — пусть краем сознания он и понимал, что у него больше нет никакой жизни.

Время замерло, когда его пальцы коснулись холодного металла. Мгновение спустя руки Джинни обвили его тело, пытаясь оттащить его назад, но было слишком поздно. Наваждение спало, и Том с ужасом осознал, что не может пошевелиться.

Его пальцы намертво приклеились к чаше, а ноги крепко приросли к полу пещеры. Язык взлетел к небу, лишая его возможности говорить. Том мог контролировать лишь свои глаза, и теперь с ужасом смотрел во все стороны, ища выход из этой западни.

“Черт возьми, как меня вообще угораздило попасться в такую идиотскую ловушку?” — спросил он себя, прекрасно зная ответ.

Смерть снова вытащила наружу его слабость, но на этот раз Джинни не успела помочь.

Девочка тщетно пыталась оттащить его от чаши. Она рычала от злости, стирала подошву своих ботинок о каменный пол, но не могла сдвинуть его ни на дюйм. Том оставался неподвижной статуей.

— Ну же… — пропыхтела Джинни, в очередной раз обхватив его руками. Спиной Том ощущал, как громко колотится ее сердце, но не мог даже сказать ей, что любые попытки будут бесполезны.

Сил Джинни не хватило надолго. Вскоре она отступила назад, тяжело дыша. Звуки дождя прекратились, и в пещере стало чуть светлее.

— Я попробую найти помощь, — сказала Джинни, прежде чем броситься прочь. Том хотел закричать, чтобы она не оставляла его, но мог лишь проводить ее взглядом.

“Она не знает, что должна прятаться от Смерти, — с леденящим страхом осознал он, когда девочка скрылась за пределами пещеры, — если она встретит ее, то уже никогда ко мне не вернется…”

Впервые за всю жизнь Том чувствовал себя настолько зависимым от другого человека. Это чувство многократно усиливало злость от безвыходного положения, в котором он оказался. Он боялся не только провести вечность истуканом, глядя на чертову золотую чашу — в конце концов, это бы мало отличалось от его заточения в страницах дневника.

Он по-настоящему боялся потерять Джинни, хоть и не мог понять причину этого страха.

Минуты ожидания тянулись непростительно медленно, и Том быстро потерял им счет. Чем дольше он стоял, тем меньше оставалось надежды, что девчонка вернется.

Топот ее ног принес такое неожиданное облегчение, что Том даже рассмеялся бы, не будь его тело парализовано. Но почти сразу же он услышал, как за ним следует гораздо более тяжелая и медленная поступь. По мере приближения этих незнакомых шагов стены пещеры начинали дрожать все сильнее.

Забежавшая в пещеру Джинни казалась бледной и растрепанной. Увидев Тома, она попыталась обнадеживающе улыбнуться, но губы ее не слушались. А затем ее лицо поглотила темнота: вход в пещеру перекрыл ее спутник. С трудом протиснувшись в расщелину, он выпрямился во весь рост, заставив желудок Тома скрутиться в узел.

Это был великан ростом под десять футов. Черты его лица казались почти человеческими, но в них отчетливо виднелось что-то дикое и уродливое. Присмотревшись внимательнее Том с удивлением обнаружил, что у великана была всего одна нога — что, впрочем, не мешало ему проворно передвигаться. Рука у него тоже была всего одна, как и глаз на его страшном лице.

— Позарился на золотишко Финнегаса, мальчишка? — усмехнулся великан, оскалив свои огромные желтые зубы. — Зря. В наших краях не терпят воровства.

Эта фраза ударила Тома словно оплеуха. Он уже слышал ее однажды от глупого старика, который полез к нему со своими непрошенными нравоучениями. Меньше всего ему хотелось вспоминать о Дамблдоре.

— Он не собирался воровать! — встала на его защиту Джинни. — Чаша подчинила его, он шел к ней, как заколдованный!

— Эта чаша привлекает лишь тех, кто нечист на руку, — хмыкнул Финнегас, — будь это не так, вы бы схватились за нее вдвоем.

— Но вы же сможете его освободить?

Великан бросил на Тома насмешливый взгляд и вновь повернулся к Джинни.

— Конечно. За соответствующую плату.

Джинни отчаянно закусила губу.

— У нас нет золота, но… Может, мы бы могли для вас что-то сделать?

— О, ну разумеется, — улыбка Финнегаса напоминала оскал. — Я отпущу мальчишку, если ты, прекрасная дева, станешь моей женой.

Глаза девочки округлились от ужаса. Она внимательно посмотрела на великана, словно надеялась, что он пошутил, а затем перевела взгляд на Тома.

“Не соглашайся, глупая! — хотел закричать пришедший в не меньший ужас Том. — Не смей даже думать об этом!”

Пусть он сам не раз подумывал избавиться от нее, это не означало, что кто-то имел право ее отбирать. Джинни принадлежала ему — она добровольно отдала ему почти всю свою душу. Она шагнула вслед за ним в загробный мир. Она была его проводником, его путеводной звездой, его единственной возможностью двигаться дальше.

Том почувствовал, как его сердце наполняется гневом от одной лишь мысли, что кто-то другой посягнет на его собственность. На его Джинни.

— Я согласна, — еле слышно прошептала Джинни, отводя взгляд, — только отпустите его!

Горячая кровь прилила к лицу, не давая мыслить рационально. Том охотно бы кинулся на великана голыми руками, но ему оставалось лишь смотреть, как тот довольно хохочет.

— Вот и славно, — Финнегас прищурил глаз, — сегодня же отпразднуем нашу помолвку.

Подхватив Джинни единственной рукой, он двинулся к выходу из пещеры. В ту же секунду цепи звякнули, и Том тряпичной куклой рухнул на пол. Он обессиленно приподнялся и отчаянно посмотрел на Джинни, беспомощно висящую под мышкой Финнегаса. В ее глазах стояли слезы.

“Черта с два я позволю этому случиться!” — решил Том, медленно вставая на ноги. Теперь, когда его тело было свободно, разум принялся лихорадочно искать решение возникшей проблемы.

Пошатываясь, он двинулся к выходу из пещеры. Когда Том выбрался наружу, великан уже скакал на огромном белом быке, усадив перед собой Джинни. Они двигались в сторону того злополучного огромного замка.

Передвигаться по мокрым камням было тяжело, но Тома подгонял его гнев. Отчего-то ему вновь вспомнился Дамблдор, заставивший вернуть собранные им трофеи воспитанникам приюта. Это было самое большое унижение в его жизни — подходить к этим испуганным баранам и совать им в руки их дурацкие игрушки. Не провалиться сквозь землю от злости ему помогла лишь мысль о том, что эти безделушки будут единственной радостью в их никчемных жизнях.

Они были обычными. Маглами, которым никогда не суждено узнать о существовании мира волшебства.

Когда Том добрался до замка, небо начало темнеть. Окна первого этажа ярко горели, и сквозь тонкий слой бычьего пузыря доносились звуки бурного веселья. Празднование помолвки началось. Это лишь подстегнуло решимость Тома прекратить этот фарс. Он двинулся ко входу в замок, обходя огромное стойло.

— Вижу, ты направляешься к Финнегасу не с самыми добрыми намерениями…

Том вздрогнул, оборачиваясь на голос. На него печально смотрел черный бык с человеческими глазами.

Этот бык выделялся среди всего запертого в стойле стада. Другие быки были белыми, не считая красных рогов и копыт, и морды их были самыми обыкновенными. Этот же скорее напоминал тех зверей, что обитали в ясеневой роще.

— Кто ты такой? — спросил Том, поравнявшись с быком.

— Меня зовут Куланн, — ответил бык, — и при жизни я был разбойником. Финнегас превратил меня в быка за то, что я попытался украсть его золотую чашу. А за тебя, судя по всему, расплатилась та рыжая девчонка, что он приволок сегодня в замок?

— Я не какой-то там разбойник! — презрительно фыркнул Том. — Я волшебник.

— Ты же не думаешь, что сюда попадают простецы? — усмехнулся Куланн. — Каждый, кто оказывается здесь — волшебник. Да только толку от этого мало: на ближнем берегу мы колдовать не можем.

— На ближнем берегу? — встрепенулся Том. — То есть, отсюда можно выбраться?

— Можно, — кивнул бык, — и я даже покажу, как именно, если ты заключишь со мной сделку. Ты же хочешь вернуть девчонку?

Том медленно кивнул. Пусть он не мог безоговорочно доверять этому проходимцу в обличии быка, но союзник ему был позарез необходим.

Полчаса спустя Том поднялся на крыльцо замка, надев висевший у стойла плащ. Он беспрепятственно вошел внутрь и направился прямиком к залу, где шло пиршество. Распахнув тяжелые дубовые двери, он оказался в огромном помещении с длинными столами, выстроенными подковой. В центре дальнего стола сидел Финнегас, а подле него — несчастная с виду Джинни. Ее голова едва различалась за гигантскими блюдами и кубками.

Все гости великана обернулись на незваного гостя, чью голову скрывал капюшон. Том дошел до дальнего стола, почтительно склонил голову и опустился на одно колено, как велел ему Куланн.

— Приветствую тебя, Финнегас, сын Финна, — начал он низким голосом. — Позволь мне, простому путнику, поздравить тебя с обретением прекрасной невесты. Пусть мед льется в твоем доме рекой, а леса будут щедры к тебе во время охоты.

— Встань, путник, — велел хозяин замка, и Том послушно поднялся на ноги. — Мне доставили радость твои искренние слова. Позволь одарить тебя в качестве благодарности. Проси все, что угодно, и я исполню твое желание.

Тому стоило больших усилий сдержать победную улыбку. Джинни вытянула шею и смотрела на него, затаив дыхание — она не могла не узнать его даже в балахоне.

— Я не забуду твоей щедрости, Финнегас, сын Финна, — ответил Том. — Я бы хотел получить твоего черного быка.

Задумчиво отхлебнув из своего кубка, Финнегас поставил его на стол и махнул рукой.

— Приведите ему быка, — бросил он, и кто-то из слуг послушно покинул зал.

Гости начали переговариваться, а Джинни нахмуренно смотрела то на Тома, то на своего жениха. Она явно не понимала, к чему все идет.

Наконец-то слуга вернулся в зал, ведя за собой Куланна на веревке. Он подвел быка к Тому, и тот почтительно поклонился Финнегасу. В ту же секунду Куланн встал на дыбы, заставив всех гостей вскрикнуть.

Бык помчался прямиком на главный стол и опрокинул его рогами. Затем он развернулся и обрушил еще один стол. Гости начали в панике разбегаться, и в тот же момент Том вскочил на спину Куланна. Пока хозяин замка не успел опомниться, они направились к отскочившей к стене Джинни. Том подхватил ее на руки и усадил перед собой, после чего легонько пришпорил быка.

— Стоять! — взревел Финнегас, понявший, что его обвели вокруг пальца. — Стража! Схватить их!

Но его попытки вернуть сбежавшую невесту были тщетны: из-за воцарившегося в зале хаоса стражники не могли подобраться к Куланну. Раскидывая великанов рогами, бык вырвался из замка и поскакал прочь.

Ветер свистел в ушах, пока они мчались через горные тропы. Вскоре звуки преследовавшей их стражи остались далеко позади, и Джинни рассмеялась от облегчения.

— Ты спас меня, — весело сказала она, оборачиваясь к Тому, — я знала, что ты меня спасешь.

— Разумеется, — ухмыльнулся он в ответ, — я не мог иначе.

“Ведь ты принадлежишь мне”, — добавил он про себя.

Деревья, окружавшие тропу, сменились: теперь они ехали по тисовой роще. Куланн сбавил темп и неторопливо шел вперед.

— Ты обещал рассказать про дальний берег, — напомнил ему Том.

— Ах да, — хмыкнул бык, заставив Джинни вздрогнуть от неожиданности, — это часть загробного мира, где души обретают покой. На дальнем берегу к нам возвращается магия, и каждый может проводить там вечность так, как ему заблагорассудится. Чтобы туда попасть, нужно перебраться через реку.

— Откуда вы так много знаете про этот мир? — восхищенно спросила Джинни, и Куланн весело фыркнул.

— Вы, детишки, из простецов будете, или в нынешнее время мудрость предков была безвозвратно утрачена? — рассмеялся он. — В те времена, когда я был жив, даже сквибы знали об изнанке жизни больше, чем вы.

— А сколько вам лет? — полюбопытствовала Джинни.

— Да кто ж его знает? — протянул Куланн. — Времени в этом месте нет, хоть дни и сменяются ночами. Я могу судить, что прошли века, лишь по толпам волшебников, которые проходили через замок Финнегаса за время моего заточения у него.

— И что за существа населяют ближний берег? — встрял Том, жаждущий узнать как можно больше после двух дней неведения.

— Существа? — рассмеялся бык. — Это всего лишь волшебники, которые не смогли добраться до дальнего берега. Большинство из них заканчивает еще в болоте, остальные обращаются в зверье — или же оказываются у этого зверья в брюхе, если повезет поменьше. Кто посильнее да посмышленее, добирается до гор, и либо попадает в рабство к великанам, либо примыкает к ним и становится таким же. Те редкие счастливчики, что обойдут все препятствия, могут перебраться через мост.

— Просто перебраться через мост? — недоверчиво уточнил Том. — Безо всякого подвоха?

Куланн вновь рассмеялся.

— Верно мыслишь, мальчишка. Мост этот тоже не так-то прост…

Вдруг он затих, вглядываясь вдаль. Том мгновенно узнал это ощущение холода и страха, что несла за собой Смерть. Не думая ни секунды, он распахнул плащ, прижал к себе Джинни и закрыл ее тканью.

— Сиди тихо, — еле слышно приказал он, чувствуя, как участилось ее сердцебиение.

Его собственное сердце, будь оно живым, давно бы выскочило из груди. Холод приближался, и Куланн замедлил ход. Прямо им навстречу неспешно шла старуха, обвитая колючим растением. Том опустил глаза, не желая встречаться с ней взглядом.

Стоило им поравняться, как бык почтительно склонил голову. Том машинально повторил его жест, не решаясь даже вдохнуть.

“Пусть она уйдет прочь, — молил он, обливаясь холодным потом, — пусть уйдет прочь…”

Джинни замерла в его руках, и он стиснул объятья крепче, боясь, что девочка пошевелится и выдаст себя. Он не мог отпустить ее сейчас, когда был так близко к своей цели.

“Остался всего лишь день, — пытался успокоить себя Том, — один день, и для нее уже не будет дороги назад”.

Холод начал отступать. Нерешительно подняв голову Том осознал, что Смерть снова ушла.

— Нечасто здесь встретишь Смерть, — заметил Куланн, слегка ускорив шаг, — видать, сюда пробрался кто-то живой, вот она и рыщет по лесам.

Том тихо выдохнул, выпуская Джинни из-под плаща. Она нахмуренно обернулась.

— Я не такая трусиха, как ты думаешь! — вздернула она свой веснушчатый нос. — Я ни капельки ее не боюсь!

— И правильно, — кивнул Куланн, — до мертвецов ей нет никакого дела.

Лесная тропинка заканчивалась густыми зарослями травы. Впереди глубоко чернели изгибы реки. Куланн остановился.

— Здесь я вынужден вас покинуть, — сказал он, опускаясь ниже, чтобы они могли слезть. — Мост на дальний берег вам придется искать самостоятельно.

— Но почему вы не хотите пойти с нами? — спросила Джинни, спрыгивая в траву. — Мы не можем вас бросить после того, как вы нам помогли!

Куланн покачал головой.

— Благодарю за добрые слова, девчонка, но у меня еще остались дела на этом берегу. Я еще должен снять с себя проклятье Финнегаса и понять, что будет ждать меня за мостом.

— Так в чем же подвох моста? — с плохо скрываемой нервозностью спросил Том.

— А это, мальчишка, тебе предстоит узнать самому, — хмыкнул бык перед тем, как уйти прочь.

Вскоре его силуэт растворился в дымке среди деревьев. Небо медленно начинало светлеть.

— Надеюсь, мы с ним еще встретимся, когда окажемся на дальнем берегу, — тихо вздохнула Джинни.

“Если сами туда попадем, — мрачно подумал Том, — что-то мне подсказывает, что этот чертов мост преподнесет нам очередной неприятный сюрприз”.

Дойдя до песчаного берега реки, Том остановился, глядя по сторонам. Моста не было видно, и он понятия не имел, в какую сторону им стоит двигаться дальше.

“От советов этого быка не было решительно никакой пользы!” — со злостью подумал он, глядя на клубящийся над водой туман.

Джинни встала рядом с ним, растерянно глядя на воду.

— Том? — позвала она вдруг, и он повернул к ней голову. — Если мы перейдем на дальний берег, то мы уже не сможем вернуться домой?

— Мы еще даже не нашли мост, — поспешил задушить ее сомнения Том, — быть может, на пути к нему мы обнаружим границу.

В ответ Джинни покачала головой.

— Никакой границы ведь не существует, да? — грустно спросила она. — Ты просто не хотел, чтобы я расстраивалась из-за того, что мы умерли?

От этих слов Том ощутил что-то странное. Это было похоже на… сожаление?

Незнакомое чувство вызвало у него испуг. Том тряхнул головой, чтобы избавиться от него, но оно никак не хотело отпускать его, все сильнее сдавливая ребра.

“Это место продолжает сводить меня с ума, — убеждал он себя, — девчонка — расходный материал, что облегчает мне путь через загробный мир. С чего я вдруг должен ей сочувствовать?”

Но вслух он сказал лишь:

— Граница обязана существовать. Вспомни про воронов, Джинни!

Она повернулась к нему с печальной улыбкой.

— Никто не возвращается с того света, Том, только призраки. А я не хочу становиться призраком. Я пойду дальше и дождусь всех, кого я люблю, там, на дальнем берегу.

Голос Джинни стал чуть тише:

— В конце концов, я буду там не одна. Со мной будешь ты.

Сожаление грозилось раздавить его изнутри, но Том сумел натянуть на лицо непринужденную улыбку.

— Конечно.

— Тогда давай поскорее найдем мост, — нарочито весело сказала Джинни, двинувшись вниз по течению реки. — Надеюсь, что на дальнем берегу хотя бы иногда показывается солнце. Я по нему очень соскучилась.

Том пошел за ней, пытаясь унять свои чувства. Пока они стояли у реки, рассвело окончательно, и вода сменила цвет на зеленовато-серый. Ее течение казалось медленным, едва различимым, но Том чувствовал, что это спокойствие было обманчивым. Он подозревал, что шагнувших в эти воды путников не ждет ничего хорошего.

Они брели дальше, и Джинни задумчиво молчала. Эта тишина более чем устраивала Тома, ведь так он мог не возвращаться к своим странным эмоциям. Он пытался отвлечь себя воспоминаниями о прошлом, но и они упорно приводили его к девчонке — к тому дню, когда полвека бесконечного сна были прерваны росчерком ее пера.

— Меня зовут Джинни Уизли, — неаккуратно вывела она тогда на первой странице дневника.

Том пришел в замешательство, почувствовав присутствие чужой души в своей темнице. Ему даже показалось, что он сошел с ума и выдумал это имя, чтобы хоть что-то изменилось. Джинни Уизли. Какое нелепое имя. Он бы точно придумал получше.

Это заставило его полагать, что она была реальной.

— Привет, Джинни, — написал он в ответ, — меня зовут Том. Как к тебе попал мой дневник?

С тех пор пустота начала медленно отступать. Ее сменило бесконечное ожидание — ожидание новых строчек от его маленькой подружки. И пусть это были бестолковые мысли одиннадцатилетней первогодки, ее искренняя привязанность к нему придавала ему сил. Временами Том даже жалел, что ему придется убить ее ради освобождения от оков дневника. Джинни могла бы стать его первой верной последовательницей.

Он испытал облегчение, когда однажды вместо нее дневник открыл Поттер. Использовать для возрождения его душу было бы не только чертовски символично — это бы позволило сохранить Джинни жизнь.

Но она умудрилась выкрасть дневник обратно, и теперь они вместе блуждали по загробному миру.

“Вероятно, это все же был лучший исход, ведь без нее я бы сгинул еще в болоте, — подумал Том, — но тогда почему внутри так паршиво?”

Джинни остановилась так внезапно, что он едва не налетел на нее. Проследив за взглядом девочки, Том обнаружил огромную каменную голову вдали. Она торчала из песка у самого края реки.

— Как думаешь, она… живая? — шепотом спросила Джинни.

— Не сомневаюсь в этом, — хмуро ответил Том. Как и все остальное в загробном мире, каменная голова не внушала ему доверия.

— Может, она подскажет нам, как найти мост? — особой уверенности в голосе Джинни не было.

Чутье подсказывало Тому, что им стоит держаться от этой статуи подальше, но их путь лежал мимо нее. Немного подумав, он отрицательно замотал головой.

— Не все в этом мире хотят нам помочь. Мы не станем с ней разговаривать, — решил он, обгоняя Джинни. — Мост мы найдем и без ее помощи.

Если девочка и хотела возразить, то не решилась, покорно последовав за ним без лишних вопросов.

Чем ближе они были к каменной голове, тем сильнее становилась тревога Тома. Он старался даже не поворачивать лица в ее сторону, но в какой-то момент его ноги стали ватными и непослушными. Медленно остановившись, он развернулся к статуе, словно подчиненный какой-то неведомой силой. Тревога достигла наивысшей точки, когда хотелось сорваться и бежать, но он мог лишь сверлить взглядом каменную голову.

У нее было три лица. Одно смотрело вверх по течению, второе — вниз, а третье — прямо на Тома. Глаза каменной глыбы ожили, и все три пары внимательно уставились на него.

— Твои усилия тщетны, — скрипучим голосом протянуло левое лицо, — тебе нечего делать на дальнем берегу.

— Твое место в лесу, — прогромыхало правое, — среди таких же, как ты сам.

— Лжец, — подало голос центральное лицо, — лжец!

Не успел Том прийти в себя, как все трое начали голосить в унисон:

— Лжец! Лжец! Лжец!

“Хватит с меня!” — зло подумал Том, осознав, что морок статуи спал. Он развернулся и ступил прочь.

— Идем, Джинни.

Но он не услышал шагов у себя за спиной. Девочка попалась в ту же ловушку, что и он сам, и теперь завороженно стояла напротив каменной головы. У Тома екнуло в груди, когда он осознал, что статуя не просто так назвала его лжецом. Не колебаясь ни секунды, он кинулся к Джинни, но лица уже начали говорить.

— Открой глаза, — приказало первое.

— Открой глаза, — вторило ему другое.

— Открой глаза, — повторило третье.

Джинни испуганно отпрянула назад, когда они хором заголосили:

— Открой! Открой! Открой!

Том схватил ее за руку и потащил прочь, пока она не поняла, о чем говорили каменные лица. Он уводил Джинни все дальше, и голоса затихали позади, но сдавливающее чувство внутри лишь росло.

— Ты был прав, — зло прошипела Джинни, — эта голова только пытается нас запутать!

Она крепче сжала его ладонь, и Том ощутил легкое удивление.

Джинни верила ему настолько, что не стала даже слушать каменную статую. Не насторожилась, когда та назвала его лжецом. Не задумалась над словами, которые предназначались ей. От былого страха не осталось и следа: Джинни была готова отказаться от надежды вернуться в мир живых и пойти с ним дальше несмотря ни на что.

“Изменилось бы это, знай она, что я Волдеморт?” — отчего-то подумал Том.

Ответ на этот вопрос был предельно очевиден. Ее рука дрожала особенно сильно, когда она выводила это имя в дневнике. А после она слезно просила никому не рассказывать о том, что решилась написать его. Ее ненависть к Волдеморту и страх перед ним зародились намного раньше, чем она научилась ходить и говорить.

Но Джинни не знала, кого она держит за руку. Она шла вдоль зачарованной реки в мире мертвых с Томом Реддлом, мальчиком из дневника.

Том не заметил, как вода вновь начала темнеть. Третий день подходил к концу.

“Нет! — испуганно подумал он. — Когда наступит ночь, Джинни…”

Он одернул себя и посмотрел на девочку. Собственный испуг поразил его до глубины души. Почему ему было не все равно на ее возможную окончательную смерть?

Но поразмыслить об этом он не успел: Джинни вдруг радостно встрепенулась и отпустила его руку.

— Вот же он! — воскликнула она, указывая на внушительный каменный мост, поросший мхом. — Мы нашли его!

Сорвавшись с места, она побежала вперед. Том нахмуренно смотрел ей вслед, чувствуя, будто что-то не так.

Он приблизился к мосту и внимательно посмотрел на него. Твердый камень казался ненадежным, готовым обвалиться в любой момент, хоть разумом Том и понимал, что ему нечего бояться. Берег по ту сторону моста был скрыт густым туманом, за которым было невозможно разглядеть ничего.

Уже ступившая на мост Джинни нетерпеливо обернулась.

— Том, ты идешь?

Сдавленно кивнув в ответ, Том сделал шаг вперед, но даже не сдвинулся с места. Он шагнул еще раз, и еще раз, и еще…

Как бы он ни пытался, у него не получалось взойти на мост. Неведомая сила удерживала его на ближнем берегу. И если раньше Том бы разозлился, то теперь же он не чувствовал даже разочарования. Он знал, что так и будет — знал еще в тот момент, когда Куланн рассказал про мост.

— Я не могу, — коротко бросил он.

Джинни посмотрела на него с плохо скрываемым отчаянием. Она до безумия боялась остаться в одиночестве, и Том в очередной раз ощутил болезненный укол под ребрами. Времени было ничтожно мало: небо становилось все темнее. Он должен был сказать ей правду.

“Почему меня это волнует? — в очередной раз задался вопросом он. — Почему я не хочу, чтобы она осталась здесь?”

В этом и была главная проблема. Он хотел, чтобы она осталась, и он до безумия боялся этого желания. Оно было столь неправильным, столь инородным, что можно было бы списать его на помутнение от тумана, но разум Тома был кристально чист. Это желание действительно шло из его собственной души.

— Возьми меня за руку.

Том вздрогнул, не заметив, как Джинни вернулась к нему. Она протягивала свою ладонь и решительно смотрела на него.

— Глупости, — грустно усмехнулся Том, — у тебя не выйдет обмануть мост таким дешевым трюком.

— Получится, — заверила его Джинни, — я… просто знаю это.

В ней снова говорила интуиция прирожденной волшебницы, ее совершенное понимание этого нелогичного мира. И теперь Том точно знал, что может всецело полагаться на ее ощущения. Он сжал ее пальцы и медленно кивнул.

— Тогда веди.

Незримый барьер исчез, и песок под ногами сменился твердым камнем. Том шагал по мосту и видел, как впереди рассеивается туман. Но чем ближе он подходил к середине моста, тем сложнее ему становилось дышать. Не из-за магии этого места — из-за собственных чувств.

“Нет, — подумал он, когда паника стала почти осязаемой, — нет, нет, нет!”

— Стой!

Девочка послушно замерла и удивленно обернулась. До середины моста оставалось каких-то несколько дюймов, и Том обогнул Джинни, преграждая ей путь. Темнота почти скрыла черты ее лица, а это означало, что счет пошел на минуты. Протянув руку вперед, Том тыльной стороной пальцев коснулся ее груди: сердцебиение было едва заметным.

— Мы дошли до границы, — тихо произнес он, — ты можешь вернуться назад.

— Но я же сказала, что не хочу…

— Становиться призраком? Ты не станешь. Ты откроешь глаза в своем теле и продолжишь жить так же, как и жила прежде.

Слова давались ему с трудом, но Том продолжил, используя все ее слабости, чтобы убедить чертову девчонку покинуть его:

— Ты снова будешь ходить в Хогвартс. Вернешься на лето домой к родителям, по которым ты так скучала. Попадешь в школьную команду по квиддичу и будешь играть вместе со своими братьями. Ты же мечтала стать охотником?

Джинни колебалась. Том видел, как сильно она жаждет вернуться к жизни, но что-то не давало ей покоя.

— А как же ты? — еле слышно спросила она. — Разве ты не вернешься вместе со мной?

— Мне некуда возвращаться, — покачал он головой, — перед тем, как попасть сюда, я не был живым, в отличие от тебя.

На глаза Джинни навернулись слезы.

— Неправда! — зло воскликнула она. — Ты был моим другом! Ты был настоящим!

— Я был заключен в дневнике, а теперь я свободен, — горько усмехнулся Том. — Было бы эгоистично с твоей стороны желать, чтобы я и дальше оставался в своем заточении.

Эта уловка сработала: смахнув слезы, Джинни улыбнулась.

— Прости. Наверное, тебе и впрямь будет лучше на дальнем берегу. Только…

Шмыгнув носом, она шагнула ближе и обхватила его руками.

— Я буду скучать по тебе.

Том обнял ее в ответ, повинуясь какому-то странному порыву. Он ощущал внутри незнакомое прежде тепло. Склонившись к ее уху, он прошептал:

— А теперь пришла пора открыть глаза.

Джинни отстранилась и подняла на него взгляд, словно желала получше запомнить его лицо. Том осознал, что вернувшись к жизни она обязательно узнает, кому принадлежал дневник.

“Лучше скажу ей сам”, — рассудил он, чувствуя, как сжимается от этой мысли его мертвое сердце.

— Я… — слово “Волдеморт” застряло в горле, когда он увидел, как девочка медленно растворяется в дымке, — я буду ждать тебя на дальнем берегу.

Он сам не понял, что на него нашло. Он даже не был уверен, услышала ли Джинни его последние слова: она просто исчезла, оставив его на мосту в одиночестве. Темнота окончательно поглотила загробный мир. Наступила четвертая ночь.

Когда Том пришел в себя, он увидел знакомую фигуру у самого моста. Смерть стояла и смотрела прямо на него, но он больше не чувствовал страха. Он медленно кивнул ей, и старуха кивнула в ответ, после чего развернулась и ушла прочь. Сам же Том тяжело вздохнул и двинулся дальше — на дальний берег.

* * *

Джинни распахнула глаза и не сразу поняла, где находится. Высокий потолок, уходящий в темноту, напоминал о владениях великанов, но она точно знала, что находится в Хогвартсе. Последним, что она помнила, был мост через реку, что текла в загробном мире. Мост и стоящий посреди него Том.

А затем она увидела черный ежедневник с огромной дырой, из которой кровью сочились чернила. Все начало вставать на свои места. Поднявшись на четвереньки, Джинни доползла до ежедневника и осторожно коснулась пальцами кожаной обложки.

— Я вернусь, Том, — дрожащим голосом прошептала она, — только не переставай меня ждать.

Едва Том ступил на дальний берег, как он почувствовал возвращение магии. От накатившей эйфории, что дарило ему ощущение волшебства в кончиках своих пальцев, он хрипло рассмеялся. Ему нестерпимо захотелось взять в руки палочку, и повинуясь своей интуиции он отломил ветку бузины, росшей у воды.

— Люмос.

Загоревшийся свет был таким ярким, что ему пришлось закрыть глаза. Палочка в его руках была совершенной — она ощущалась как продолжение его собственной руки. Теперь Том был абсолютно спокоен, и ничто не мешало исследовать ему дальний берег.

Ноги сами привели его к небольшому каменному коттеджу у скалы. Где-то за ним бушевали волны, и Том жадно втянул соленый морской воздух. Внутри разливалось приятное чувство возвращения домой, которое раньше дарил лишь Хогвартс.

Дверь легко открылась, и стоило Тому войти, как дом наполнился светом. В центре просторной комнаты мерно трещал камин, а расставленные по углам свечи отбрасывали теплые блики. Дом наполняла грубоватая резная мебель, но Том не обратил на нее внимания: его взгляд впился в огромный стеллаж, забитый книгами. Лишь налюбовавшись корешками книг он сумел заметить и другие детали — котел, стоящий на каменной плите, шкуру медведя у камина, зеленое шерстяное покрывало на кресле, картину, изображавшую поле во время грозы…

Все в этом месте было словно создано для него. Перспектива провести здесь вечность не пугала Тома.

Дни на дальнем берегу проходили размеренно. Первое время Том наслаждался одиночеством, полностью посвящая свое время книгам. За окном бушевали грозы, и по вечерам он подолгу смотрел на молнии, рассекающие темнеющее небо. В хмурые и пасмурные дни он покидал свой дом и шел к скалам, чтобы послушать шум прибоя. Когда ему становилось тесно в своих владениях, Том снимал со стены коттеджа арбалет и шел охотиться в лес. Солнечных дней, как он и полагал, в загробном мире не бывало.

Ему никогда не встречались другие люди, но это ни капли не огорчало Тома. Он не испытывал никакого удовольствия от нахождения в обществе при жизни, пусть и умел производить на людей неизгладимое впечатление. Носить маску нормальности ради тех крох восхищения, что он получал, было весьма утомительно. Чужой страх приносил гораздо больше удовлетворения, но ради него пришлось бы отказаться от блестящего будущего, о котором он грезил. На дальнем берегу же тщеславие Тома не нуждалось в потпитке, а будущего здесь не существовало, так что его амбиции утратили свою силу.

Но по ночам он неизменно ловил себя на мысли, что ему чего-то не хватает. Сидя в кресле и глядя в яркий огонь камина, Том вспоминал Джинни и ее рыжие волосы. Тепло ее ладоней, которыми она доверчиво обхватывала его руку. Ее звонкий смех, ее нахмуренные взгляды, ее тихое сердцебиение. Мысли упорно рисовали картины ее будущего в мире живых.

“Это все чушь, — зло думал Том, — с чего вдруг она вечно лезет ко мне в голову?”

Время в этом месте текло иначе, он осознал это, когда у него не вышло посчитать число прошедших здесь дней. В реальности могли пройти месяцы, а то и годы. Джинни могла давно закончить Хогвартс и даже обзавестись своей семьей — она не раз говорила Тому, что мечтает родить как минимум троих детей. Сама идея о том, что она может принадлежать кому-то другому, приводила его в ярость.

В те ночи, когда мысли о Джинни становились совершенно невыносимыми, Том выходил на крыльцо, чтобы немного остыть. А перед тем, как уйти, он неизменно зажигал фонарь над входной дверью. Он не знал, для чего он это делает, но от этого ему всегда становилось легче.

* * *

За окном бушевал шторм. Том уже давно зажег фонарь, но это не приносило привычного облегчения. Его воспоминания упорно витали в том дне, когда они с Джинни распрощались на мосту. Когда он подумал о своих последних словах, грудь сдавило щемящее чувство потери.

“Я ведь не обманул ее, — с горечью думал Том, — я действительно ее жду. Только вот сам не могу понять, зачем”.

Тихий стук в дверь показался ему игрой собственного разума, уставшего от бесконечного ожидания. Он замер, не решаясь повернуть голову, но стук повторился. На негнущихся ногах Том поднялся с кресла и распахнул дверь.

В дом шагнула Джинни, откидывая за спину мокрые волосы. Том в изумлении уставился на нее, все еще не понимая, не бредит ли он. Встретив его взгляд, она нерешительно улыбнулась.

— Ну здравствуй… Том, — тихо произнесла она. — Смерть сказала, что для меня горит свет на дальнем берегу.

Джинни изменилась: она стала гораздо старше, чем в последнюю их встречу. На ней все еще была форменная школьная мантия, но теперь она казалась ровесницей Тома. Он восхищенно изучал заострившиеся черты ее лица, ставшего теперь по-взрослому очаровательным.

Оцепенение наконец спало, и Том шагнул вперед. Он рывком прижал к себе Джинни, зарываясь лицом в ее мокрые волосы. Чувство, охватившее его изнутри, было необъяснимым и всеобъемлющим, самым острым, что он когда-либо испытывал. Холодные руки девушки сомкнулись на его спине, и Том умиротворенно прикрыл глаза, ожидая вновь услышать ее тихое сердцебиение, но его окружали лишь звуки шторма.

— Ты мертва, — упавшим голосом произнес он, и Джинни мягко отстранилась.

— На этот раз я действительно мертва, — согласно кивнула она.

Том закрыл дверь и практически бездумно повел Джинни к камину. Он усадил ее на медвежью шкуру и укрыл шерстяным пледом, после чего опустился рядом. Никогда прежде Том не делал такого для других, но с Джинни все было иначе. Она ощущалась как продолжение его самого, и он относился к ней так, как отнесся бы к самому себе.

Любые слова застревали в горле, и впервые в жизни Том не знал, как нарушить повисшую между ними тишину. В его голове роилось слишком много вопросов, а Джинни молча смотрела на огонь, будто и вовсе не замечала присутствия Тома.

— Я… — начал было он, но девушка его перебила:

— Волдеморт. Я знаю.

Она наконец повернулась к нему и посмотрела в его глаза. Теперь Том понял, что она изменилась не только внешне. Взгляд Джинни стал гораздо глубже и тверже: в нем больше не было ни детской непосредственности, ни страха.

— Дамблдор рассказал нам об этом сразу же, когда мы вернулись из Тайной комнаты, — начала Джинни, вновь обращаясь к камину. — Я не хотела ему верить, потому что помнила, каким ты был со мной. Пусть ты и делал со мной ужасные вещи, но ты был моим единственным другом в Хогвартсе. Лишь тебе я могла безоговорочно доверить все свои секреты, даже когда начала догадываться, что с тобой что-то не так. А потом, когда мы оказались в загробном мире… Ты спасал меня. Прятал от Смерти, хоть и сам сходил с ума от страха. Не дал мне остаться в ловушке великана. Нес на спине, когда я не могла идти. Успокаивал, когда мне было грустно.

Тряхнув головой, Джинни развернулась и нашла его растерянный взгляд.

— Признаюсь честно, я до последнего отрицала, что ты мог быть Волдемортом. А потом очарование развеялось, и… Я злилась, Том. Я злилась так, что проклинала тебя по ночам, когда часами не могла уснуть. Мне казалось, что если я смогу заставить себя ненавидеть тебя, то я перестану ненавидеть саму себя — за то, что скучаю по тебе.

Том подался вперед. Смесь эмоций, что плескалась в глазах девушки, опьяняла его. Он чувствовал, как впадает в тот транс, который прежде чувствовали на себе жертвы его собственного обаяния.

Он отдал бы что угодно, лишь бы только ее голос никогда не замолкал.

— Но как? — еле слышно спросил он. — Как ты оказалась здесь?

В ответ Джинни тихо усмехнулась.

— Это долгая история.

Она неспешно начала рассказ обо всем, что произошло в мире живых с тех пор, как их пути разошлись на мосту. О побеге Сириуса Блэка и дементорах, окруживших Хогвартс. О Турнире Трех Волшебников и возрождении Волдеморта — той части души Тома, что осталась жить в реальности. О политике Министерства и Ордене Феникса. О пророчестве, за которым так яростно охотился Волдеморт.

Джинни вдруг замолчала, и Том придвинулся ближе. Он слышал ее неровное дыхание, и этот звук сводил его с ума.

— В Отделе тайн была странная арка, — сказала наконец Джинни, — некоторые из нас слышали за ней голоса. Я слышала твой. Ты звал меня так громко, что я бы шагнула прямиком в эту арку, не удержи меня Тонкс.

Поймав его безумный взгляд, она смущенно отвела глаза и будничным голосом продолжила свой рассказ. Она говорила о смерти Дамблдора и приходе к власти Волдеморта. О Пожирателях смерти в Хогвартсе и подпольном сопротивлении. О бегстве своей семьи и о начале войны.

— Я не собиралась сидеть в Выручай-комнате, пока все мои друзья умирали, — со злостью бросила Джинни, сжав кулаки, — поэтому я вышла и присоединилась к ним. У меня всегда была отличная реакция — ты же знаешь, я играла в квиддич. Я первая заметила, когда над Фредом начала рушиться колонна.

На этот раз повисшее молчание было красноречивее любых слов. Том почувствовал, как в нем закипает ярость.

— Ты оттолкнула его, — мрачно заключил он, — и оказалась здесь. Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Ты могла жить, черт возьми! Могла исполнить все свои мечты! Но вместо этого…

Джинни задрала подбородок, совсем как в детстве, и с вызовом посмотрела ему в глаза. Только теперь этот жест не вызвал у Тома желание рассмеяться.

— Знаешь, о чем я думала в этот момент? — холодно спросила она. — О том, что ты ждешь меня на дальнем берегу.

— Я бы подождал еще хоть вечность, — зло ответил Том, — здесь нет времени!

— Зато там, в мире живых, оно есть, — покачала головой Джинни, — и я не хотела ждать вечность, потому что…

Она осеклась и замолчала. Том выгнул бровь.

— Потому что что? — вопросительно повторил он.

Джинни не ответила. Вместо этого она схватила его за плечи, притянула к себе и накрыла его губы своими.

Том чувствовал, как по телу волнами разливается лихорадочное ощущение жара. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на этом ощущении, но от этого оно лишь окончательно затуманило его разум. Его руки хаотично блуждали по телу Джинни, которое вдруг стало мягким и податливым. Ее пальцы путались в его волосах, вызывая чувство жалящего заклятия где-то в позвоночнике.

Он не заметил, как они оба оказались лежащими на полу. Рыжие волосы Джинни разметались по шкуре медведя, а ее глаза ярко блестели в свете камина. Том бы задохнулся от переполнявших его эмоций, если бы ему было нужно дышать. Он склонился, целуя ее вновь, и наконец осознал, что она была его самым искренним желанием за долгую вечность, что он провел в небытие.

Непривычно яркий всплеск чувств вызвал смертельную усталость. Том растянулся на полу, крепко прижимая к себе Джинни, и закрыл глаза. Ее ладонь покоилась на его груди, а мерное дыхание легко щекотало шею — как и он сам, она по привычке продолжала дышать. Засыпал Том с мыслью, что теперь он и в самом деле обрел покой.

Когда он открыл глаза, свечи уже не горели, а за окном начинало светать. Рядом с ним никого не было.

Том в панике вскочил, осматривая комнату, но Джинни в самом деле исчезла. Не помня себя от пустоты, что захлестнула его, он вскочил на ноги и выбежал на крыльцо.

— Джинни! — отчаянно крикнул он, молясь, чтобы ее появление ночью не оказалось лишь сном.

В темноте близлежащего леса не было никаких силуэтов, и он обошел коттедж вокруг. На самом краю скалы сидела одинокая фигура, и Том не сумел сдержать облегченного вздоха. Это был не сон.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, садясь рядом с ней. Джинни повернулась с едва заметной улыбкой.

— Пришла посмотреть на рассвет, — просто ответила она, вновь уставившись на горизонт.

— Здесь не бывает солнца, — возразил было Том, но что-то заставило его последовать примеру Джинни и повернуть голову. Он замер, вновь не понимая, верить ли своим глазам.

Облака вдали рассек первый луч рассветного солнца.