Древнее чудовище (джен)

Утро не предвещало ничего необычного для учеников Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Всё шло настолько буднично, насколько это вообще возможно в месте полном магии и юных девочек и мальчиков, всё ещё не отучившихся удивляться творящемуся вокруг них беспрерывному чуду: летающие свечи и приведения, движущиеся лестницы и говорящие портреты — всё это вызывало у учеников всех возрастов восторг, возникший тем не менее, по совершенно разным причинам. Если младшекурсники были довольны уже самим фактом волшебства в своей жизни, то их старшие коллеги любовались восстановленным после Великой битвы замком и радовались тому, что им больше не угрожает зло.

В этом году среди первокурсников было много двенадцатилетних: Снегг, фанатичный приверженец чистоты крови во время своего руководства школой не принимал магглорождённых учеников, чем наверняка был крайне доволен. А теперь год удовольствия пожирателей смерти и их прихвостней из числа слизеринцев обернулся кучей хлопот для всего остального персонала — в спальнях для первого курса требовалось больше кроватей, в классах мест, а ещё учебников, ингридиентов для зелий, чернил для пригласительных писем. И каждому "опоздавшему" нужен был особый подход, ведь они были старше, а их волшебство нестабильнее. Поэтому неудивительно, что имя бывшего профессора Снегга слышалось в основном в длинных и замысловатых проклятиях, которые зельевару посылали все до единого представители администрации. Его вспоминали не как героя, шпиона, носителя трагичной любовной истории, а как виновника многих бед и головной боли.

Гарри Поттер, какое-то время испытывавший к прежде ненавидимому им декану Слизерина благодарность и почти боготворивший его, достаточно быстро — не без помощи друзей и членов Ордена — пересмотрел своё отношение к Принцу-полукровке и теперь откровенно его презирал: по собственной воле ставший пожирателем, он желал обладания магглорождённой женщиной, готовый ради этого убить её мужа и младенца-сына, предавший тех, кому клялся в верности, ненавидящий детей по самым глупым причинам и отыгрывающийся на них за свои комплексы, твердящий о своей большой любви, но не оставивший своих взглядов, он был скорее омерзителен, чем трагичен.

Но сейчас Гарри не хотелось думать о Снегге. Он и Гермиона шли по Хогвартсу, крутя головами по сторонам. После реконструкции замок вновь обрёл в их глазах то же очарование, что и в первый день, как открыл для них свои двери. Видимо те, кто занимался стройкой, добивались именно такой цели.

Они шли на завтрак, когда их внимание привлекла директриса Макгонагалл, спешащая к больничному крылу. Обеспокоенные гриффиндорцы последовали за ней.

— Что случилось, профессор? — спросила Гермиона.

— Ночью Драко Малфой подвергся чьему-то нападению, — ответила она, не поворачивая головы. — Несколько минут назад он пришёл в себя. Нужно его расспросить и узнать, что случилось.

После всего произошедшего она относилась к Поттеру и Грейнджер с большим доверием и несколько выделяла их из числа прочих учеников. Позволила она им следовать за собой по этой причине или по иной, Избранный и его возлюбленная не знали. Но, не говоря ни единого слова, поспешили за женщиной. Нутром они оба почувствовали, что в их любимом Хогвартсе снова что-то происходит.

* * *

Драко Малфой, громко стеная на всё помещение, лежал в койке на животе и через слово грозился всем отцом и матерью, впрочем, делая это скорее по привычке.

— Уберите от меня Поттера и его грязнокровку! — заверещал он, едва завидев Гарри и Гермиону. — Видеть их не могу! Был бы жив Повелитель...

— Ты дрожал бы от ужаса, Малфой, — ответила девушка. — Твоя семья радовалась его гибели едва ли не больше нас.

— Ты ничего не понимаешь, грязнокровка.

— Тысяча баллов со Слизерина за оскорбление, мистер Малфой, и ещё столько же за его повторение. Я не Дамблдор и не столь терпима к вашим предрассудкам. А теперь, расскажите, что на вас напало.

Драко сник. Несколько минут он тяжело дышал, смотря в одну точку, а потом выдавил:

— Не знаю. Я шёл по коридору, внезапно услышал шорох, но не придал ему значения... Думал, что это старосты, а потом... Потом различил что-то, похожее на фырканье. Мне на спину кинулся какой-то зверь, совсем тихо, ни крика, ны рычания, ни воя. А после меня начали рвать на куски! Ай, что ты делаешь?!

Гарри подошёл к койке, схватился за край одеяла и сдёрнул его со слизеринца.

Спина Малфоя была покрыта глубокими, ещё свежими, хотя и зажившими царапинами и укусами. Они алели на бледной коже блондина, словно ещё кровоточили.

— Что скажете? — спросил Поттер, глядя на Макгонагалл и присутствующую при этом разговоре мадам Помфри.

— По глубине ран и расстоянию между ними скажу, что животное очень крупное, — ответила медсестра. — Попыток отгрызть часть тела не было, все укусы неглубокие. Но возможно это от того, что зверя могло что-то спугнуть. Однако, он уже нападал на человека, так что, нужно ожидать новых атак.