Революция (джен)

Революция совершилась!

И тут же громкий сигнал телекрана вырвал Мину Кейн из объятий Голдстейна — и сна. Причём так резко, что она не сразу сообразила, где находится. Её кожа ещё чувствовала жар тела любовника, которого нет. А кровь так и бурлила от страсти к мечте.

Иллюзии, давно разбитой безжалостной правдой.

Да, частично в том сне промелькнула и её настоящая жизнь. Родители Мины Кейн и вправду были членами Внутренней партии. В их шкафах и вправду стояла дореволюционная литература, а за столом и вправду обсуждались запрещённые вещи. Её дядю и вправду звали Джозеф Мурленд, и он и вправду служил в министерстве любви Южного Плацдарма. И вправду принёс ей однажды с работы Книгу Голдстейна.

Но — лишь чтобы развеять иллюзию, которую питал относительно «идейного революционера» и «истинного лидера» юный ум.

Увы и ах! На самом деле книга была сфабрикована неким О’Брайаном, её дядей и ещё несколькими сотрудниками Министерства. А настоящий Эммануэль Голдстейн был вовсе не противником — но создателем нынешнего режима.

— Уже почти никто не помнит, что это Голдстейн изобрёл комнату сто один, — протянул дядя, задумчиво перелистывая страницы Книги. — В тот год, когда не дал Евразийским необольшевикам форсировать Ла-Манш и захватить Взлётную Полосу-один. Не помнят так же, как то, что Сикорский изобрёл вертолёт.

— Но, раз так, то почему его объявили врагом Океании номер один? — Мина цеплялась за последнюю надежду оправдать героя своих грёз.

И дядя пояснил:

— Потому что врагом Океании номер один мог точно так же оказаться и Старший Брат, если бы Голдстейн победил во внутрипартийной борьбе.

Внезапный сон буквально оживил в памяти Мины этот разговор, навсегда разбивший её иллюзии и мечты. В Океании не было ни малейшей возможности всё изменить. Даже противники режима были придуманы из вернейших его сынов. Да и те уже давно сгнили в земле, убитые умелыми агентами.

Выбираясь из-под москитной сетки, она старалась не проявить внешне, что ей снилось нечто, выходящее из ряда вон. Абсолютно спокойно причесалась, собрав золотистые волосы в хвост. А потом — занялась гимнастикой перед телекраном, вместе с девятью соседками по общежитию.

Но, повторяя движения за женщиной, идущей рябью помех, внутренне Мина была готова рыдать. Так как в очередной раз — но сейчас особенно остро — осознала: в её жизни нет основы. Ей не за что зацепиться. Любой человек в Океании — не человек, но лишь легко заменяемый винтик машины. Голдстейн задушен шнуром от диктофона уже двадцать лет назад. И даже неизвестно, жив ли ещё и сам Старший Брат… точнее — товарищ Эсфахани, как дядя однажды поведал ей. Или он теперь — просто образ, эксплуатируемый могущественнейшими членами Внутренней Партии, заседающими на Континенте?

И если так обращаются с лидерами — то что стоят жизни её семьи?

И её собственная жизнь?

Да, в своём доме на Южном Плацдарме Мина имела намного больше, чем основная часть её ровесниц. Дефицитные продукты, слуг, косметику — подкрасить белёсые брови... Но теперь она знала — всё это относительно. Временно. Только «пока». Так как всего одна ошибка либо навет — и её родителям придётся снять форменные комбинезоны — здесь, в Африке, не чёрные, а белые, и отправиться в изобретение Эммануэля Голдстейна. В страшную комнату 101. И уже другие члены Внутренней Партии заселятся в их комнаты, будут читать их дореволюционные книги. И понимать — они здесь тоже гости.

Они здесь только на время, пока система не размолола их.

Нет. Мине совсем не хотелось жить так. Ей хотелось уверенности в будущем. Не терзаться постоянными страхами за себя и родных, вольно распоряжаться имуществом, вольно любить. И она хотела этого всегда. Потому и увлеклась химерой Голдстейна — и даже теперь, без неё, мечтала о революции. Если бы была возможность взять и изменить строй — даже на описанный в подложной Книге, она бы решилась. Вопрос только — под чьим руководством?

Ей не справиться одной.