Грезы рассыпаются (гет)

Как правило, Нина Зеник выпивала чашку кофе за завтраком, флюте⁽¹⁾ шампанского за обедом и бокал вина за ужином. Услышав имя человека, который пришел навестить ее, она потребовала вина пораньше.

Лето в Будапеште выдалось знойным. Земля плавилась под ногами, а небо было прозрачным, как вода на мелководье. Нина распахнула окна таунхауса, чтобы впустить внутрь легкое дуновение бриза. На полу, словно рухнувшие после поединка борцы, лежали персидские ковры. Кирпичные стены украшали яркие гобелены.

Нина, растянувшаяся на шезлонге, поправила вырез красной комбинации. От пота та стала прозрачной, и ей нравилось притворяться при клиентах, что она этого не замечает.

В дверь постучали. Нина задумчиво взглянула на спящего в постели клиента. Коренастый мужчина лет сорока, может, сорока пяти, с тонкими седыми волосами и круглым подбородком. На его лице читалась радость. Рядом стояла капельница с PASIV.

— Входите.

Двери распахнулись, впуская Каза Бреккера и две его вооруженные до зубов тени. Нина даже поднялась.

— Значит, ты жив, — вздохнула она.

— Прости, что разочаровал, — Каз остановился посреди комнаты и оперся трость. Обманчиво вальяжная поза.

Можно подумать, поход к мануальному терапевту убьет его. Скорее, умрет мануальный терапевт.

— Я была бы разочарована, если бы думала, что ты мертв.

— Лестно, что ты так веришь в меня.

— Это не вера. Если ты пойдешь на дно, то утащишь всех собой. Весь мир узнает, когда Каза Бреккера не станет. И устроит вечеринку, — добавила Нина.

Призрак вздернула подбородок. Единственный видимый знак неудовольствия, не считая опасного блеска в глазах. Каз лишь кивнул, признавая правоту Нины. Пожалуй, он расценил ее слова как комплимент.

Нина потянулась за бокалом.

— Итак, в какой дыре вы прозябали восемь месяцев?

— Тут и там. Нью-Йорк. Детройт. Сан-Франциско.

— Ах, Штаты.

— Ужасно по ним скучаешь?

— Не дразни меня.

— Я не дразню. Просто спрашиваю.

— Чего ты хочешь, Каз? —резче, чем хотела, спросила Нина.

Каз не ответил, и Нине очень захотелось выдрать ему волосы.

— Кто это? — он кивнул на клиента.

— Тебе же все равно, — бросила Нина. — Даже не думай, Джеспер.

Джеспер с виноватым видом отошел от фарфоровой вазы.

— Прости. Я просто любовался.

— Любоваться можно на расстоянии.

— Ах, но пощупать веселее, — ухмыльнулся Джес.

— Подойди и поприветствуй меня как следует, — поманила его Нина. — Ты так долго пробыл с этой бандой, что забыл о манерах.

Джеспер подошел и чмокнул ее в щеку.

— Я никогда не забуду, как обращаться с леди.

Она взяла его за подбородок и поцеловала, не касаясь.

— Ты что-то хочешь от меня.

— И кто теперь забыл о манерах?

— Манеры нужны для общения с джентльменами, а не с угрюмыми похитителями снов и студентиком, что целуется, как нашкодивший щенок.

Джеспер прижал руки к сердцу.

— Как грубо, Нина. Ты так сильно по мне скучала?

— Я ни по кому из вас не скучала. Но если выбирать, то по тебе я не скучала меньше. Чего ты хочешь, Каз? У меня клиент, как ты заметил.

— Кажется, он не против.

Ее клиент мирно спал во время их разговора, ни о чем не подозревая. Он заплатил за три часа осознанного сновидения и Нина, как единственный проживающий в Будапеште корпориал, любезно предоставила ему эту услугу. Ее составы сомнацина по-прежнему оставались лучшими по эту сторону Берлина, даже когда немцы были на шаг впереди. Ей не обязательно было находится возле клиента — обычно она не грезила с ними, и за такую услугу брала дополнительную плату, но любой стоящий химик никогда не оставит сновидца соединенным с PASIV.

— Даже если так, я работаю, так что давай побыстрее.

Каз слегка ухмыльнулся.

— Ты обычно пьешь на работе?

Нина нахмурилась и отставила бокал с вином.

— Нет. Тебе удается пробуждать во мне самое худшее.

— Меня обвиняли в этом и раньше, и намного худшие люди, Нина. Я хочу нанять тебя для работы.

— Тебе нужен сомнацин?

— Нет. Намечается крупное дело, и мне нужен сердцебит.

Нина замотала головой.

— Нет. Я больше этим не занимаюсь.

— Нина…

— Я отставке. Никаких грез и извлечений.

— Даже за неприлично большую сумму денег?

— Нет.

— Нет? Ты даже не выслушала, какой будет твоя доля. Очень красивое число.

— Я химик. Хочешь купить мои составы, пожалуйста. Но я больше не работаю со снами.

— Даже за четыре миллиона долларов?

Нина ненавидела этого самодовольного мальчишку, который думал, что можно купить полмира, а другою половину запугать.

«Не все продается. Когда-нибудь ты найдешь то, что не сможешь купить, и это сломает тебя».

Каз поморщился. Нина не знала, как это понять. Эмоциональный диапазон Каза в принципе ограничивался гримасами.

— Хорошо. В таком случае нет смыла предлагать тебе второй вариант.

Нина на миг нахмурилась, а затем резко села.

— Pizdabol.

— Не в этом.

— Ты нашел его.

— С трудом. Американцы хорошо его спрятали.

— Где он? — Нина вскочила с шезлонга. — Я искала месяцами. У меня были записи из каждой тюрьмы, каждого следственного изолятора, каждого посольства… я думала, что они убили его…

— Ах, Нина. Волшебство исчезнет, если объяснить, как работает трюк.

— Я хочу его увидеть.

На секунду ей показалось, что Каз начнет торговаться, и Нина приготовилась наорать на него.

— Хельвар, — позвал Каз.

Дверь распахнулась. Нина круто развернулась на каблуках и неверяще наблюдала, как Матиас Хельвар возвращается в ее жизнь.

Он казался выше, чем ей помнилось. Отросшие золотисто-светлые волосы, неухоженная борода. Льдисто-голубые глаза смотрели на нее с теплом норвежского озера.

Матиас был одет в светлые джинсы и потертую темно-серую кожаную куртку не по размеру. На шее висел серебряный крест, и Нина рефлекторно коснулась своего крестика. Матиас словно явился прямиком из фильма шестидесятых или ее самых жутких кошмаров.

— Матиас, — прозвучало хрипло и отчаянно, но Нине было все равно.

— Нина, — нараспев произнес Матиас. Почти без акцента.

Нина шагнула ему на встречу и остановилась, когда он скрестил руки на груди.

— Я… как ты?

Он сузил глаза.

— Я так долго тебя не видела, — сдавленно произнесла Нина. И часто думала… как ты там.

Нина мучилась многочисленными вопросами. Во снах она всегда возвращалась на белый парусник у берегов Греции, где они провели девять чудесных дней по пути в Марокко. Они плавали, исследовали соседние архипелаги, а по вечерам Нина готовила сомнацин, и они грезили вместе.

— Матиас? — несмело позвала она, когда он не ответил.

Но стило ей сделать шаг вперед, как Матиас наставил на нее пистолет.

Нина отшатнулась. В ту же секунду Джеспер приставил дуло пистолета к виску Матиаса, а Инеж вытащила ножи.

— Помни о нашем соглашении, дрюскель, — резко бросил Каз.

— Я помню, — Матиас не сводил с нее взгляда, полного ненависти. — Ты сказал, что ни один волос не должен упасть с ее головы.

— Верно. Ни один волос не должен упасть. Вполне ясно. У тебя нет оправдания.

— Тогда, не ворчи, демжин. Я не коснулся ни одного ее волоса.

Каз не удивился, что его слова поняты буквально.

— Тогда убери пистолет. Ты не выстрелишь в нее.

Матиас сильнее сжал пистолет.

— А если выстрелю?

— Тогда Джеспер пустит пулю тебе в префронтальную кору, и мне придется искать нового химика и нового архитектора.

— Может, оно того стоит.

Сердце Нины затрепетало. Ей хотелось сосредоточиться на пистолете, но взгляд против воли блуждал по лицу Матиаса. Прошу. Прошу, не надо, подумала она. Матиас стиснул челюсти. Он выглядел как статуя, высеченная из мрамора. Это напомнило ей об их первой встрече.

Каз фыркнул.

— Ты мне не веришь? — Матиас взвел курок. — Ты, кто только и мечтает о мести. Думаешь, мне не хватит смелости?

— Во-первых, да. Твоя страна явно не учит солдат блефовать. Не думаю, что ты застрелил бы ее в пустой комнате с запертыми дверями, и уж точно не средь бела дня с пистолетом у своей головы. Во-вторых, я намерен наслаждаться своей местью дольше трех миллисекунд, за которые пуля пробьет череп.

— Ты думаешь только о собственном удовольствии, — с отвращением выдохнул Матиас.

— А ты, значит, собираешься пристрелить мисс Зеник на благо нации? Не смеши. Убери пистолет, Матиас, или Джеспер заставит тебя. И для этого необязательно тебя убивать.

— Vær så snill, kjære⁽²⁾, — прошептала Нина.

— Заткнись, — прорычал Матиас. — Ты не имеешь права.

Нина быстро сморгнула навернувшиеся на глаза слезы.

— Прости, — повторила она и заметила, как его лицо смягчилось.

Каз встал между ними.

— Хватит. У вас будет достаточно времени решить свои личные вопросы, пока летим до Амстердама.

— Амстердам? С чего ты решил, что я поеду в Амстердам?

— Потому что туда мы и отправляемся. У меня есть друг, который живет в Нидерландах, и он великодушно предложил нам пожить в его доме. Полагаю, тебе понравится.

У Каза не было друзей, а значит, выбор слов неслучаен.

— Извини, но я на такое не соглашалась.

— Не соглашалась. Но поедешь.

— И что заставляет тебя так думать?

— Потому что в противном случае я позвоню в ЦРУ и сообщаю местонахождения Матиаса Хельвара.

Нина сжала кулаки.

— Ты этого не сделаешь.

— Люди всегда мне это говорят, — хмыкнул Каз. — Я думал, ты знаешь меня лучше.

— Я говорил тебе, что она не согласится. Ничто не доставит ей большего удовольствия, чем наблюдать, как ты отправишь меня в цепях обратно к американцам, — Матиас криво улыбнулся Казу. Он не ненавидел вора. Каз был необходимым злом, которое Матиас мог понять.

— Это неправда, — тихо произнесла Нина.

— Докажи, — потребовал Каз и протянул ей билет.

Нина не колеблясь взяла талон.

— Мы вылетаем через четыре часа. Достаточно времени, чтобы упаковать чемоданы, попрощаться, а также заняться любыми… оставшимися делами. — Он кивнул на клиента позади нее. — Если тебя не будет на месте, когда начнется посадка, я позвоню, и ЦРУ будет ждать нас в Амстердаме.

— А если я приду?

— Тогда вы оба получите желаемое. Ты — четыре миллиона долларов и чистую совесть; он — то же самое и билет на самолет до Осло, и без труда пересечет границу, — Увидев подозрительный взгляд Матиаса, он устало добавил. — Я лично гарантирую это.

— Ты дал клятву, демджин.

— Что хорошо помню. Ты заставил меня изложить все в письменном виде.

Как будто слова, записанные на бумаге, чего-то стоили.

— Матиас, — в отчаянии позвала Нина. — Послушай: чтобы не пообещал тебе Каз, это плохая сделка. Он обманет тебя. Ты не будешь в безопасности, даже если выполнишь работу. Послушай, останься здесь. Останься со мной. Я смогу защитить тебя.

На этот раз она не даст ему уйти.

Каз закатил глаза. Джеспер сочувственно улыбнулся.

— Jeg vil heller dø.

Я лучше умру.

Слова камнем упали с губ Матиаса.

Нина сглотнула ком в горле и повернулась к Казу.

— Четыре часа? — уточнила она.

— Да.

Нина кивнула и засунула билет в декольте.

— Какой же ты ублюдок, Каз.

— Нина, дорогая, сейчас не время флиртовать.

— Если ты причинишь ему боль или позволишь кому-то причинить ему боль…

— Ты убьешь меня?

— О, нет, конечно, — Нина мрачно улыбнулась, и ей показалось, что Каз вздрогнул. — Я знаю твои сны, Грязные Руки. На твоем месте я бы опасалась сердцебитов.

* * *

Среди Отбросов существовало негласное правило: не пускать Джеспера за руль.

Дорога вилась вдоль берега реки, и сквозь деревья то и дело мелькала широкая голубая лента. Инеж быстро гнала «Бентли», быстрее необходимого, на вкус Джеспера, сбавляя скорость лишь на поворотах. Они хорошо провели время в Амстердаме: у него было целых пятнадцать минут, чтобы насладится городскими развлечениями, прежде чем Каз затолкал их в машину и велел ехать за город.

— Ты же сказал, что твой друг живет в Амстердаме, — пожаловался Джеспер.

— Нет, я сказал, что мы летим в Амстердам, — поправил Каз, листая какую-то книгу. — И что мой друг живет в Нидерландах. Ты просто сделал ошибочные выводы.

— Я хотел посетить район красных фонарей.

— Что же ты мне не сказал, Джеспер. Ведь для меня нет ничего важнее твоих развлечений.

Джеспер отвернулся к окну.

— Надеюсь, тебя укачивает.

— Отлично. Блевать я буду на твои ботинки.

Джеспер фыркнул, но на всяких случай закинул ноги на сиденье.

Через час езды к востоку от Амстердама Инеж свернула с трассы на просеку, засыпанную гравием. Две мили через густой лес, и они выехали на залитую солнцем подъездную дорожку. Широкая равнина ухоженного газона, с полем для гольфа, тянулась к берегу озера, где стоял увитый плющом величественный особняк из винно-красного кирпича в георгианском стиле, с двускатной крышей и кремово-белыми квойнами⁽³⁾. Крышу венчали четыре дымохода, из которых шел дым. С западной стороны располагалась кованая терраса с видом на озеро. Поодаль находился гараж на три машины, перед которым припарковался красный «Порше» Нины с блестящими зеркалами.

По пути к особняку Джеспер заметил глиняный корт, огороженный живой изгородью; оранжерею, напоминавшую бриллиант; загон с лошадьми.

— Святые, твой друг какой-то принц?

— В некотором роде, — пожал плечами Каз.

— Эй, Каз?

— М-м.

— Я прощаю тебя за то, что ты не поселил нас в Амстердаме.

— Я так и думал.

Инеж припарковалась рядом с «Порше». Джеспер выскочил из машины и присвистнул.

— Разбираем комнаты. Королевский люкс мой! А еще я хочу поплавать. Вода теплая? Хотя не важно.

Каз и Инеж спокойно вышли из машины, Инеж несла их багаж. Оба путешествовали только с одним чемоданом, что, по мнению Джеспера, говорило о некой общей социопатии. Вероятно, они были созданы друг для друга. Хотя, никто из них в этом не признается. Каз, вероятней, даст содрать себе ногти ножом для масла, чем признает, что ему понравился завтрак. Если кто-то прямо спросит его об Инеж, он упадет в обморок.

Джеспер знал их пять лет — их дружба, если можно так сказать, была почти старше самой индустрии снов. Пять лет назад, когда стали известны результаты трудов Морозова, и миру открылись возможности сомнацина, Джеспер учился в Тринити на первом курсе, имел пристрастие к азартным играм и хорошо стрелял. Вспомнилось, как он с приятелями мчался в компьютерную лабораторию, чтобы прочесть рассекреченный отчет в «Нью-Йорк таймс». Следующие несколько дней они говорили только о легендарном агенте Старковой.

Санкта Алина, Первый Архитектор, Святая покровительница эфириалов. В стенограммах Работы Морозова ее называли Сол Королева.

И еще лучше он помнил заголовки, которыми пестрели газеты:

«УТЕЧКА ФАЙЛОВ КГБ РАСКРЫВАЕТ НЕЗАКОННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ С РЕВОЛЮЦИОННОЙ ТЕХНОЛОГИЕЙ»

«ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ ПРИЗНАЛА СОВМЕСТНЫЕ СНЫ НАРУШЕНИЕМ ЖЕНЕВСКОГО ПРОТОКОЛА ПРОТИВ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ХИМИЧЕСКОГО ОРУЖИЯ»

«МИНИСТЕРСТВО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ И СОЦИАЛЬНЫХ СЛУЖБ США ВКЛЮЧИЛ СОМНАЦИН В СПИСОК…»

Через две недели после выхода доклада Джеспер сдал последний реферат, собрал чемодан и покинул Тринити. C Казом Бреккером он познакомился в сомнациновом притоне Манчестера.

Джеспер распахнул двери особняка, с важным видом прошествовал в большое фойе — лакированный пол из красного дерева, с винтовыми лестницами — и, сложив руки «ковшиком», крикнул:

— Нина! Дорогая, я дома!

— Я не Нина, — раздался в ответ ровный голос.

Джеспер резко развернулся.

Из ближайшей гостиной к ним вышел невысокий худой рыжеволосый юноша, немногим моложе самого Джеспера. Он был одет как игрок в поло в Тринити: бордовый кашемировый свитер, под ним классическая рубашка с накрахмаленным воротником, превосходные коричневые оксфорды. Волосы взлохмачены, челка элегантно падает на глаза. Парень словно пришел с фотосессии для журнала «Аристократ».

Джеспер сунул руки в карманы.

— Конечно, нет. Но что ты здесь делаешь, солнышко? Кто ты?

Юноша поморщился.

— Я здесь живу здесь. А вот кто ты и что делаешь в моем доме?

— Извини, ты не заказывал пиццу?

Стук трости вошедшего Каза их перебил.

— Хорошо, что вы встретились. Это сэкономит время. Уайлен, Джеспер. Джеспер, это Уайлен Ван Эк.

— Уж не родственник ли? — удивился Джеспер.

— Все верно.

— Вы работаете на моего отца, — пояснил Уайлен и вздернул подбородок, подбивая Джеспера сказать что-нибудь по этому поводу, что конечно, было плохой идеей, поскольку Джеспер никогда за словом в карман не лез.

— Значит, Ван Эк предоставил свой дом в наше распоряжение?

— Нет. Ван Эк не знает, что мы здесь.

Каз снял пальто и протянул Инеж, которая бросила на него невинно-вопросительный взгляд. Он вздохнул.

— Не могла бы ты повесить его, пожалуйста? Спасибо.

— Молодец.

— Не наглей. Итак, Уайлен присоединится к команде. Будет играть роль туриста и следить за Матиасом.

— Ты шутишь, — хмыкнул Джеспер. — Ему же двенадцать.

— Двадцать! — рявкнул Уайлен.

— Двадцать, серьезно? Святые. Он еще не настолько взрослый, чтобы пить в Штатах, а ты хочешь вовлечь его в самое важное дело нашей жизни?

— Девятнадцать, — поправил Каз. — Меня не интересуют твои секреты, Уайлен, но лгать людям, с которыми собираешь грезить… Для этого нужно наработать опыт.

Джеспер всплеснул руками.

— Каз, ты же не серьезно. Поверить не могу, что читаю нравоучения, но это серьезная операция. У нас нет времени возиться с избалованным студентом, которому хочется поиграть в преступника.

— Эй!

— Думаю, Уайлен справится даже лучше, чем ты думаешь, — мягко сказал Каз. — Для меня он уже стал весьма полезным. Тебе не нравится дом?

— Нам не нужно брать его с собой, чтобы жить здесь.

— Верно. Мы берем его, чтобы быть уверенными, что его отец нас не обманет.

Гнев Джеспера рассеялся, как дым на ветру, и он ухмыльнулся.

— Значит, ты залог, — обратился он к Уайлану. — Так бы и сказал.

— Я член команды, — вспыхнул Уайлен.

— Конечно. А я великий герцог Йоркский.

— Я член команды!

«О нет. Рыжий, чистый и легко смущающийся. Каз, дорогой, ты не должен был. Такой наивный, юный. Каз, что ты наделал» — с восторгом подумал Джеспер.

— Здесь не место для ссор, — вклинилась Инеж. — Мы должны собраться все вместе и обсудить планы. Где Нина и Матиас?

— Красотка и бугай? — уточнил Уайлен.

— Да.

— Думаю, они мы предпочли, чтобы их называли по имени, — проговорил Каз.

— Он этого не знает.

— Хватит, Джеспер. Спасибо.

Уайлен повернулся к Казу, намеренно игнорируя Джеспера.

— Они оба здесь. Матиас прибыл прошлой ночью на вертолете. Я поселил его в комнате, которую ты выбрал, в дальнем конце западного крыла. Он оттуда не выходил. Обеды ему доставляли в комнату.

— Хорошо. А Нина?

— Приехала утром. Я подготовил для нее комнату матери, как ты сказал, но она в ней почти не бывает. Зайти в западное крыло не пыталась.

— Отлично. Какова численность персонала?

— Э-э… десять человек плюс садовники. Три горничные, кухарка, главная горничная, конюхи…

— Достаточно. Отошли их.

— Что?

Уайлен выглядел очаровательно, когда смущался.

Каз махнул рукой.

— Я… я не понимаю.

— Нет? Виноват. Я выразился вполне ясно, поэтому подумал, что у тебя проблемы со слухом.

— Я услышал, но не понял. Почему я должен отсылать персонал?

— Потому что мне не нужны лишние уши, — ответил Каз, уже поднимаясь по лестнице. — Слуги видели всех нас, но если ты догадался не болтать, они примут нас за твоих университетских приятелей.

— Я не учился в университете.

— Нет? Я тоже. Можешь потом спросить у Джеспера, каково это. Скажи слугам, чтобы ушли до наступления темноты, иначе возьмут отпуск за свой счет на неопределенный срок.

— Я… хорошо, конечно, но как объяснить причину?

— Не знаю, — Каз преодолел последнюю ступеньку и обернулся к ним. Джеспер заподозрил, что он выбрал эту позицию нарочно, чтобы отдавать приказы с высоты десяти футов, словно Цезарь. — Скажи им, что это отпуск. Оплачиваемый, если хочешь, меня это не касается. Или не говори. Главная привлекательность слуг в том, что им не нужно ничего объяснять.

— Скажи, что устраиваешь оргию, — предложил Джеспер.

— Ты пьян? — вытаращился на него Уайлен.

— Пока нет, — Джеспер задумался. — Святые, тут наверняка есть огромный винный погреб!

Уайлен скрестил руки на груди, что делало его похожим на сварливого херувима.

— Есть. Запертый на огромный замок.

— Как говорил мой обожаемый бывший парень: ты поймал меня на слове «огромный».

— Не этой ночью, Джеспер, — крикнул Каз. Эхо его голоса отражалось от высоких потолков.

— Ну, босс.

— Другой ночью, — разрешил Каз. — Но не этой. Ты нужен мне собранным. В полночь у нас собрание в гостиной.

— Как-то поздновато, нет?

— У меня дела.

— Какие?

Каз не ответил.

— Прежде чем отослать персонал, вели им поднять мои сумки — сказал Каз и исчез в коридоре.

— Знаете, он осел, — наконец сказал Уайлен.

Джеспер обменялся с Инеж улыбкой.

— Ты так говоришь, потому что вы только встретились.

— Неужели. Хочешь сказать, он не такой плохой, если узнать его поближе? — усомнился Уайлен.

— О нет, — Джеспер похлопал его по спине. — Он намного хуже. А теперь пойдем быстренько глянем винный погреб.

* * *

Из спальни Матиаса открывался красивый вид на озеро. Вода была такой прозрачной, что ее можно пить. Иногда Матиас просыпался ночью проверить, на месте ли озеро.

Ему не нравились его комнаты в особняке. Слишком вычурные. Огромная кровать с балдахином из золотой парчи. Бордовые обои с золотым узором из геральдических лилий. Шторы в тон. В гардеробе весела самая разная одежда: костюмы, джинсы, кожаные куртки, рубашки поло. Купивший все это явно не знал вкусов Матиаса. А потому брал все подряд верного размера. В ванной комнате обнаружилась огромная ванна на изогнутых ножках, двойная раковина (для чего мужчине две раковины?) и новенький набор бритв в аптечке. Слишком много вещей.

К тому же, комнаты были через чур просторными. Матиасу, прожившему всю жизнь в маленьких комнатах, не нравилась пустота вокруг. Он чувствовал себя так, словно оказался в пустыне.

Именно там его и нашел Бреккер. В то время он работал под прикрытием. Не знал точного названия места. Агенты тайно вывезли его из Техаса в багажнике автомобиля. Он пролежал там семь часов, обливаясь потом, и терпя судороги. Только когда они пересекли границу, Матиасу позволили вылезти, чтобы воспользоваться уборной и попить воды. Затем он снова залез в багажник, и четыре часа они ехали до конспиративной квартиры.

Не лучшее убежище, мог бы сказать Матиас, но его пересохшее горло едва могло издавать звуки. Глинобитная лачуга посреди пустыни, с растрескавшейся от солнца белой штукатуркой на стенах. Двенадцать миль до ближайшей заправки. Никаких дорог, кроме грунтовой тропы, ведущей к шоссе. Агенты выдали ему запас консервов на две недели и уехали.

В одиночестве в бесплодной земле, не зная, увидит ли он когда-нибудь другого человека, Матиас начал медленно сходить с ума.

Сначала было не так уж и плохо. Одно из преимуществ длительного злоупотребления сомнацина заключалось в неспособности видеть сны. Первые ночи прошли без сновидений. Кошмары пришли через неделю.

Все они были одинаковые: он на яхте в Греции, а в воздухе кружат российские вертолеты; Нина Зеник целует его, оставляя на его губах вкус соли и дыма, и называет предателем.

Когда Каз Бреккер вышел из пустыни, одетый во все черное, Матиас на мгновение поверил, что он Дьявол. И впервые за несколько месяцев почувствовал надежду, потому что знал: Дьявол в силах дать то, что не сможет ни один Святой.

Каз все равно даст ему желаемое. Хотя поначалу казалось, он намеревался отправить Матиаса в ад.

Но Матиас видел ад, а Каз даже не знал его формы. Ад — это когда Нину завернули в термическое одеяло и затолкали в вертолет, пока на него надевали наручники и тащили в гауптвахту. Ад — вкус ее кожи, который он вспоминал, лежа в камере. Матиас знал Ад очень хорошо. И он покажет его ей, когда работа будет сделана.

Без четверти полночь в дверь постучали. Тот самый мальчик. Уайлен.

— Через пятнадцать минут внизу будет совещание, — сообщил он. — Каз послал меня за тобой.

— Хорошо. Я приду.

Уайлен кивнул, но не ушел.

— До свидания, — вежливо добавил Матиас.

Юноша съёжился и помассировал запястья. Нервный тик. Кто-то должен сказать ему, что нехорошо так открыто показывать свою нервозность.

— Хм, я мог бы отвести тебя сейчас. Чтобы ты бы не заблудился. Дом большой.

Матиас секунду изучал его:

— Каз велел тебе сопровождать меня.

Уайлен поник.

— Да.

— Меня не нужно водить за ручку.

— Я знаю.

— Я могу сам найти дорогу.

— Я так и сказал Казу.

— Он не боится, что я потеряюсь.

— Наверное, нет.

— Он беспокоится, что я пойду искать Нину.

— Ну… — замялся Уайлен.

Матиас положил руку на плечо мальчика, намеренно близко к сонной артерии.

— Передай ему сообщение, Уилфред.

— Э-э. Ладно. Вообще-то…

— Он зря тратит время, — прорычал Матиас. — У меня нет желания видеть Нину Зеник. Я не буду ее искать. Не раньше, чем работа будет сделана.

«И я смогу отомстить».

— Хорошо. Конечно.

Он явно ничего не понял, ну и хорошо. Значит, Каз ничего ему не сказал. Матиас уважал демжина за благоразумие.

Но юноша все не уходил, продолжая неловка переступать с ноги на ногу. Матиас закатил глаза.

— Можешь пойти со мной вниз.

— Хорошо.

— Ты сопровождаешь меня, потому что мы оба идем в одном направлении. Я не собака, чтобы меня позывать.

— Нет. Конечно, нет.

Они спустились вниз. Матиас заставил юношу идти за ним.

Гостиная была такой же просторной, как и остальные комнаты в особняке. Стены обшиты панелями из темного дерева, окна закрывали тяжелые зеленые портьеры. Вдоль стен стояли высокие книжные шкафы. Трое Отбросов уже заняли свои места. Напольные часы у двери пробили полночь, когда вошел Матиас.

Каз, стоявший у большого камина, демонстративно закатал рукав, чтобы взглянуть на часы.

— Ты опоздал на минуту, Уайлен.

— Простите, сэр.

— Не он привел меня. Я пришел сам, — проворчал Матиас.

— … Считай, что все заметили разницу.

Инеж сидела, скрестив ноги, в большом кресле, и пила, судя по аромату лимона и имбиря, чай, обхватив кружку двумя руками, чтобы согреться.

— Выпьешь, что-нибудь, Матиас? — спросила она. — Мы ждем Нину.

Джеспер, развалившийся в кресле словно лорд, отсалютовал бокалом.

— Ван Эк оказался щедрым хозяином. Чем травишься? Чай? Сок? Что-то покрепче?

Матиас покачал головой и сел на пустой диван. Прежде чем молчание затянулось, в гостиную влетела Нина, держа какие-то папки.

— Простите, за задержку, — произнесла она. — Не сразу удалось найти документы.

Она кинула папки на кофейник столик и осмотрелась, решая куда сесть. На другом конце комнаты возле рояля стояла банкетка, а возле камина осталось только одно свободное место — на диване рядом с ним.

«Нет. Оставайся стоять. Сядь на пол. Я не хочу, чтобы ты была рядом со мной, ведьма снов».

Нина села на диван рядом с ним. Матиас отодвинулся. Если она и заметила, то не показала виду.

— Неважно. Раз мы все здесь, можем начать, — с этими словами Каз вытащил из кармана маленький пузырек с оранжевой пыльцой.

— Это юрда парем, — пояснил он. — Вы все должны знать, что это.

— У тебя есть образец, — изумилась Нина.

— Да. Ян Ван Эк отдал дозу своего запаса, когда я объяснил ему ситуацию, — Каз подбросил пузырек, а затем незаметно убрал в карман пиджака. — Стоит примерно в двенадцать раз больше своего веса за унцию. И пока что не производится нигде, кроме лаборатории Бо Юл-Баюра.

Джеспер поднял руку.

— Химик. Работает в Шанхае, — ответила Нина, не отрываясь от папок. — Мы с ним вместе защищали докторскую диссертацию.

Джеспер опустил руку. Матиас уставился на Нину. Она не подала виду, будто ее трогает тот факт, что бывший сокурсник несет ответственность за появление в мире такой мерзкой субстанции. Матиас подозревал, что ей все равно.

— Я не знал, что в Шанхае есть лаборатории снов, — произнес Уайлан.

— Их там нет, — ответил Матиас.

— Откуда ты знаешь? — фыркнула Нина.

Он повернулся к ней.

— Ты не единственная, кто работает в этой отрасли, дрюсье, — ухмыльнулся он. — Китайское правительство запретило совместные сны. Это известно.

— Запрещены, как в Соединенных Штатах? — холодно спросила Нина. — Да, так и есть. Напомни, где ты научился грезить?

Матиас нахмурился. Нина ослепительно улыбнулась.

Каз постучал тростью по полу, призывая к порядку.

— Независимо от того, запрещает китайское правительство или нет, лаборатория и наркотик существуют. Мы знаем об этом, потому что какой-то технарь слил документы в сеть четыре месяца назад. С тех пор химики всего мира пытаются воссоздать препарат, но, по-видимому, это вещество очень трудно поддерживать в стабильном состоянии. Похоже, только русские приблизились к успеху — за ними следят, учитывая, что московские химики имеют давнюю привычку ставить в неловкое положение своих международных коллег, когда речь идет об инновациях, — Каз кивнул Нине. — Но наш спонсор не хочет тратить на это время. У него имеется более простой план: мы находим кого-то, кто уже умеет делать юрду парем, и крадем информацию.

— Великолепно! — Матиас безрадостно рассмеялся. — Удачи. По-твоему, это простой план? Бо Юл-Баюр только что стал самым важным человеком Китая. Их правительство будет держать его под замком. Наверняка, мы не одни, кто попытается извлечь из него информацию.

— Согласен. Вот почему я не собираюсь проводить извлечение, — Каз взял паузу.

Джеспер и Нина обменялись растерянными взглядами. Матиас нетерпеливо постучал ногой. Инеж улыбнулась в свою чашку.

— Ладно, ты победил, — вздохнул Джеспер. —Ты умнее нас. Скажи то, чего мы не знаем.

— Извини, но на это у меня нет времени. Пока я вам скажу вот что: мы не проводим извлечение из Бо Юл-Баюра, потому что не он наша филя, — Каз открыл одну из папок на журнальном столике. На первой странице с глянцевой школьной фотографии два на четыре, улыбался китайский мальчик в очках. — Филей станет сын Бо. Кувей Юл-Бо.

Матиас поморщился.

— Он еще совсем зеленый, Бреккер. У него даже прыщи не сошли.

— Веселый Белокурый Великан⁽⁴⁾ прав, — С чего ты решил, что ребенок знает формулу юрды парема? В сравнении с ним юный Ван Эк выглядит, как Рип Ван Винкль.

— Мне двадцать.

— Он учится в средней школе. Даже будь он протеже своего отца, ему все равно не хватило бы эмпирических знаний, чтобы воспроизвести сложную формулу юрды парема в лабораторных условиях.

— Так, я упускаю суть. Что именно мы тогда должны извлечь? — прямо спросила Нина.

Каз не улыбнулся. Но он наклонил голову и прикрыл глаза, как сомелье, смакующий глоток превосходного вина. «Он наслаждается», — понял Матиас.

— Ты ошиблась. Мы не будем проводить извлечение. Мы собираемся выполнить внедрение.

---

1) Вытянутой формы бокал на тонкой ножке. Обычно используется для игристого вина.

Вернуться к тексту

2) норвеж. Прошу, дорогой

Вернуться к тексту

3) Блоки каменной кладки в углу стены

Вернуться к тексту

4) отсылка к песне Jolly Green Giant (оригинал The Kingsmen)

Вернуться к тексту