Внуки Розмари (джен)

* * *

Ночью того же дня…

— Питер… Господи боже… Питер!

— Я… занят…

— Питер, проснись! Да проснись же ты!

Горячая ладошка больно шлепнула его по щеке.

— Что… — обиженно промычал он, с трудом открывая глаза и потирая вспыхнувшую щеку.

— Началось! — выдавила Арабелла, медленно согнувшись пополам, и вновь опустилась на край кровати.

— Что?.. — начал полусонный Блад, но при виде ее позы в глазах его мелькнуло осознание, подстегнувшее не хуже хлыста.

Окончательно проснувшись, он скатился со своей кушетки, на которой спал последние полтора месяца, оставив кровать в безраздельное владение жены…

Неизвестно почему, но на поздних сроках Питер страшно ее раздражал. Спать с ним в одной постели ей было жарко, тесно и неудобно. Не в силах и дальше переносить бессонные ночи в удушливом плену мокрых простыней, собственного большого живота и твердых, тяжелых рук своего супруга, Арабелла прямо высказала Питеру, что его присутствие под боком выводит ее из себя. Он, к счастью, не обиделся или во всяком случае сделал вид, что не обиделся. И безропотно переселился на плетеную кушетку, которую они с Беном притащили из сада, чтобы оставаться рядом с женой, не стесняя ее.

Но именно в ту ночь, изрядно вымотанный происшествием на борту «Морской волчицы», губернатор Ямайки спал как убитый. Пока испуганные крики Арабеллы и, главным образом, чувствительная пощечина не вырвали его из забытья.

— Сейчас? — переполошился он, бросившись к жене. — Но дорогая, еще ведь не время… Еще целый месяц…

Она громко завыла, хватаясь за живот.

Блад чертыхнулся сквозь зубы.

— Понял, — коротко сказал он. — Тогда ложись. Давай, ложись.

Питер помог ей улечься на постель, быстро натянул штаны и подбежал к дверям.

— Мэри! — рявкнул он, выглянув в коридор. — Миссис Траск!

Пока сонные женщины, повинуясь его распоряжениям, бегали за пеленками, кипятили воду, тащили из кабинета сундучок с лекарствами, Блад тоже не терял времени.

Склонившись над Арабеллой, он двумя руками ощупал ее живот, поелозил по нему ухом. Затем схватил подушку со своей кушетки и ловко подсунул жене под мягкое место. После этого встал у ее согнутых ног, пытаясь раздвинуть их в стороны. Но тут Арабелла неожиданно заупрямилась.

— Питер! — воскликнула она. — Ты что?.. Подожди!

— Чего? — не понял он. — Чего подождать?

— Я так не могу!

Блад нетерпеливо возвел глаза к небу.

— Милая, — взмолился он, — мы же все это уже проходили!..

Это верно, но в тот раз Арабелла, измученная долгими схватками, лежала почти без сознания.

Теперь же в ее глазах, устремленных на мужа, застыло странное, потрясенное выражение. Через мгновение она вскрикнула и зажмурилась от новой схватки.

Когда боль прервалась, Блад торопливо погладил ладонью ее маленькое белое колено.

— Ну давай, — настойчиво повторил он. — Давай, я должен посмотреть.

Медленно выдохнув, Арабелла наконец расслабила ноги. Питер тут же развел их в стороны и беззастенчиво сунул пальцы в святая святых.

— Вот… черт! — пробормотал он. — Когда ты только успела?!

Она не ответила, снова заходясь криком…

Два часа прошли как в тумане.

Опий был решительно отвергнут роженицей, к тайной радости ее мужа, поскольку это значительно ускоряло процесс.

Пот струйками стекал по лбу Блада, но он был так напряжен, что не замечал этого. Не выдержав, Мэри, утиравшая лицо хозяйки, украдкой промокнула и его лоб. Она была готова к тому, что он огрызнется, но он лишь молча кивнул, после чего снова обратился к Арабелле:

— Не кричи так, родная, ты понапрасну тратишь силы. Лучше потужься еще. — Он придерживал рукой нежную кожу ее лона, стараясь не допустить разрыв. — Прошу тебя. Осталось недолго.

Арабелла не видела его лица, но голос звучал спокойно и ободряюще. Слабо кивнув, она попыталась снова собраться с силами.

На свет появился лобик, вслед за ним — крохотное личико…

— Стой! — воскликнул Питер. — Не тужься!

Его жена послушно замерла, на мгновение перестав дышать. Блад осторожно оттянул тонкую складку кожи, высвобождая личико и подбородок. А затем приказал:

— Давай!

Арабелла потужилась из последних сил. На свет показалось сначала одно плечико… затем второе…

— Стоп! — снова скомандовал Питер. Он подвел указательные пальцы под мышки малыша и чуть приподнял его кверху. — И последний рывок, дорогая!

Через мгновенье дело было сделано. Арабелла обессилено упала на подушки.

В этот раз все получилось гораздо быстрее, чем в первый. Малыш был крошечный, шел вперед затылочком, и Арабелла справилась с ним за каких-нибудь четыре часа. Бесс когда-то мучила ее целых шестнадцать.

Блад поднял повыше маленькое мокрое тельце и внимательно его оглядел. Ребенок был совсем синенький и сморщенный, но очутившись на воздухе, в больших, твердых руках, он сразу же не то чихнул, не то фыркнул, и громко закричал, оповещая мир о своем появлении.

Усмехнувшись, Блад пересек пуповину и передал новорожденного в трепетные руки Мэри. Пока он следил за выделением последа, та бережно обтерла малыша полотенцем, смывая с него остатки крови и смазки.

— У вас родился чудесный мальчик, госпожа! — успокаивающим тоном сообщила она.

Арабелла чуть повернула голову на детский крик.

Мальчик!.. Как она и хотела.

— Дайте мне посмотреть на него, — слабым голосом попросила она. — Питер, пожалуйста…

— Сейчас, сейчас, потерпи.

Подойдя к столу, Блад еще раз ощупал младенца. Перевязал и отсек остаток пуповины, прижег ранку. Послушал дыхание, пересчитал пальчики. Убедившись, что все на месте, обернул его в поданную Мэри пеленку, и уложил копошащийся сверток на грудь жене.

Малыш беспокойно шевелился еще несколько секунд, но вскоре нашел крошечным ротиком материнский сосок и затих.

Арабелла смотрела на свое дитя не отрываясь — сперва удивленно, но с каждым мгновением все нежнее.

Глядя на них, Блад почувствовал, что глупо улыбается, но сил сдерживаться у него не осталось.

Ночь подходила к концу. Окна были распахнуты настежь, и над морем вдали уже сияла заря.

— Питер…

— Я здесь.

— Питер, он такой маленький!

Блад фыркнул.

— А вы-то сами, миссис Блад, давно смотрели на себя в зеркало?

— И он совсем не похож на Тома, — с легким разочарованием прошептала Арабелла.

Еще до рождения малыша она решила, что назовет его Томом в честь своего отца, если конечно родится мальчик. И хотя Питер содрогался при мысли, что его сына будут звать Томас Блад (что бы сказал на это отец, если бы был жив, страшно представить!), но спорить с беременной женой не решался.

Но вот она уже не беременна. Может, теперь самое время?

Блад снял испачканное кровью полотенце, которое было повязано у него на поясе наподобие фартука.

— Совсем не похож на Тома, — повторила Арабелла, разглядывая ребенка.

Блад дотронулся кончиками пальцев до темного хохолка на мокрой детской макушке и нахмурился.

— А на Джона? — спросил он.

* * *

— Дорогая, у всех новорожденных детей голубые глаза.

— Ничего подобного, — шепотом возмутилась Арабелла, на миг отрываясь от созерцания туго спеленатого сопящего комочка. — Такие — только у нашего.

Блад молча пожал плечами, решив не спорить.

— Это просто чудо! — снова зашептала жена, увлеченно качая колыбельку. — Я хотела, чтобы ребенок был похож на тебя, — и он похож!

Блад с сомнением вгляделся в крошечное личико младенца.

— Даже интересно, как ты сумела это определить…

Она посмотрела на него, как на полного идиота.

— Это очевидно.

Он не выглядел убежденным, но Арабелла не сдавалась.

— Ты-то не видишь себя со стороны! Откуда тебе знать, какой ты?

Блад вновь опустил ресницы, глядя на маленького сына.

— Уверен, со временем он мне это продемонстрирует.

Арабелла дрогнула от беззвучного смеха.

— А совесть-то у тебя не чиста, Питер! — она погладила его по голове и принялась шутливо успокаивать: — Мой бедный муж… Ну, не расстраивайся! Не такое уж ты чудовище. За что-то ж я тебя полюбила.

Он даже не улыбнулся.

— Не представляю, за что.

Арабелла на мгновение прикрыла глаза, не переставая ласково гладить его голову. На ее лице появилось задумчивое выражение.

— Да я и сама не знаю, — вздохнула она после недолгой паузы. — Наверное, просто пожалела.

Он вопросительно поднял брови.

— Там, на торгах, — пояснила она с виноватой улыбкой.

— Так и знал, — мрачно проворчал Блад. — Что ж, вид у нас с парнями и впрямь был весьма… жалкий. Не самое подходящее зрелище для благовоспитанной леди. Когда я увидел тебя там, подумал, что тебе наверно до смерти скучно, раз ты решила посетить это гнусное мероприятие. И что ты, должно быть, редкая мегера…

Он увернулся от ее руки, намеревавшейся хорошенько его шлепнуть, и насмешливо сверкнул зубами.

— А ты? Что ты подумала обо мне, когда увидела?

— Ты напрашиваешься на комплимент или действительно хочешь знать правду?

— Правда конечно предпочтительнее. Но неужели она настолько ужасна? — он умоляюще поднял брови.

Арабелла кивнула.

— Правду так правду, — она молитвенно сложила руки, подавляя смех. — Так вот, я подумала: «Бедняга! Такой худой! Как он только на ногах держится?»

* * *

Солнечным весенним утром, полным веселых птичьих криков и шелеста ветра в цветущих ветвях, когда сам воздух, казалось, дышал ленивой беспечностью, и когда ни одному нормальному отцу не пришло бы в голову говорить с детьми на серьезные темы… Питер Блад разыскивал свою дочь для серьезного разговора и не мог найти.

Не то чтоб это сильно его удивляло. Все последние недели Бесс вела себя странно. Почти не разговаривала с родителями, позабыв свою обычную болтливость. На все вопросы отвечала нехотя и односложно. Самым возмутительным образом грубила прислуге, даже Бенджамину, с которым прежде была дружелюбной… А на днях — где это видано! — даже проигнорировала приход Нэда!

Радостная весть, что у Питера родился сын, застала Волверстона в тот момент, когда на «Волчице» уже поднимали якоря. Так что он не смог присоединиться к всеобщим поздравлениям. Но позже, вернувшись на Ямайку, первым делом направился к Бладам.

Обычно, едва завидев старого волка, Бесс от него не отлипала, в особенности когда тот возвращался из плаванья. Но теперь предпочла спрятаться в своем домике на дереве и, несмотря на все уговоры Нэда, не высунула оттуда даже кончика носа.

После этой сцены Блад решил, что пора всерьез поговорить с дочерью… и собирался с мыслями еще неделю.

Конечно причина ее поведения не была для него загадкой. Он прекрасно знал, что Бесс злится из-за малыша… хоть это и казалось дикостью. Он знал, что она просто ревнует. Но, будучи мужчиной, не подозревал, насколько далеко может зайти в своей ревности эта маленькая женщина.

— Доброе утро, господин! — заметив хозяина в столовой, Мэри присела в легком книксене.

— Доброе! — Блад вежливо кивнул, не желая выдавать своего подавленного настроения. — Вы случайно не видели Бесс?

— Нет, но она должна быть с миссис Траск.

Блад выругался про себя.

— А миссис Траск где?

— Вероятно в саду. В это время они обычно…

Блад не стал слушать дальше и широкими шагами направился в сад.

Там он довольно быстро отыскал гувернантку Бесс, миловидную особу средних лет. Вот только самой Бесс поблизости не было.

— Где моя дочь? — прямо спросил губернатор.

Добрая женщина взглянула на него непонимающе, явно озадаченная его прокурорским тоном.

— На кухне, — просто ответила она, — с Мэри.

«И за что я вам только деньги плачу?..» — с досадой подумал Блад, но вслух сказал лишь:

— Ее там нет, уважаемая. Еще варианты?

Миссис Траск переполошилась под строгим взглядом хозяина.

— Разве Элизабет не помогает ей с пирогом? Она хотела… Я подумала, что для девочки это в любом случае полезно… Она на моих глазах ушла в дом!

В ответ Блад лишь покачал головой.

Он безуспешно поискал Бесс в домике на дереве, в конюшне, в саду у пруда… Он проверил фехтовальный зал, библиотеку, спальню дочери, собственный кабинет… В детскую он заглянул без особой надежды, только потому, что та подвернулась по пути…

* * *

«Сколько можно орать! — думала Бесс, глядя на своего крохотного братца без всякой нежности. — Чего тебе еще не хватает? И так все вокруг тебя бегают… даже я, вместо того чтоб заниматься своими делами, сижу тут с тобой…»

Элис, кормилица, попросила ее приглядеть за малышом — одним глазом! — пока сама она спустится в кухню за теплым чаем с молоком и еще какой-то травяной дрянью, которую ей прописал папа.

У мелкого гаденыша была белая кормилица — молодая, здоровая и упитанная. Притом, что саму Бесс выкармливала мулатка… А первые недели мама вообще кормила его сама, наплевав на все!

Бесс не подозревала о том, что когда-то мама точно так же кормила и ее, поэтому ей этот факт казался верхом несправедливости.

И вот теперь она, Бесс, еще вынуждена тратить тут с ним свое время.

Не то чтоб ее принудили насильно. Элис обратилась к ней лишь потому, что Бесс сама заглянула в детскую. Но… ей ведь не трудно?

Ребенок спал. Бесс знала, что он почти все время спит и иногда сосет грудь. Ни на что больше он не годился. Но все его почему-то за это любили.

Бесс была готова посидеть пятнадцать минут со спящим сопляком, но только со спящим. Элис заверила ее, что крошка не проснется, если его не будить, и отчалила в сторону кухни.

Однако маленький гад словно почувствовал, что она ушла. Не прошло и трех минут, как он начал беспокойно копошиться в своих пеленках, морщась и похныкивая. А потом вдруг залился криком.

Только этого не хватало!

— Замолчи! — воскликнула Бесс, закрывая уши руками. — Я тебя все равно не слышу!

Это была неправда. Она прекрасно слышала его писклявые вопли даже с закрытыми ушами.

На секунду она испугалась, что они разбудят маму, чья спальня находилась дальше по коридору. Ей нездоровилось последние дни, и папа очень сердился, когда кто-то прерывал ее сон. Но в конце концов, подумала Бесс, мама сама виновата.

Малыш продолжал реветь, захлебываясь собственным плачем. Элис все никак не возвращалась, хотя душераздирающий крик без сомнения должен был достичь кухни… Атмосфера накалялась с каждой секундой…

«Господи! Как же хорошо было без тебя! — в отчаянии думала Бесс. — Как же было хорошо! У меня была нормальная жизнь… А ты!.. ты все испортил!»

Внезапно девочка почувствовала, что ее терпению пришел конец. Стиснув зубы, она оторвала руки от головы.

«Ну все, крошка Джонни, чертов братец! Пеняй на себя!»

В жилах Бесс текла кровь нескольких поколений авантюристов. Поэтому выход из ситуации она нашла быстрый и действенный. И найдя его, уже не колебалась…

Секунд через десять наступила блаженная тишина.

* * *

Блад толкнул дверь по инерции и замер, увидев, что кормилицы нет, а вместо нее у колыбельки Джона стоит… Бесс?

Это было либо очень хорошо, либо очень плохо. Блад напрягся.

— Бесс? — негромко позвал он, шагнув в комнату… и тут взгляд его случайно упал на детскую кроватку. — Бесс! Ты что делаешь?!

В ужасе подлетев к колыбели, он резко сорвал подушку, которой малыш был придавлен с головой.

— Совсем спятила?!

Бесс подняла на него темный, странно блестящий взгляд.

— Просто хотела проверить, сколько он так сможет…

Не слушая ее, Блад подхватил ребенка на руки и, освободив от пеленок, стал отчаянно его шлепать.

Повисло гнетущее молчание, словно в преддверии шторма.

Глядя на высокую, угрожающую фигуру отца, который не смотрел в ее сторону, на его холодный, суровый профиль, Бесс сглотнула болезненный ком. Ей казалось, что буря вот-вот разразится… Но ничего не происходило.

Блад не произносил ни слова. Поджав губы, он продолжал молча тереть и тормошить ребенка, пока тот наконец не запищал. Бесс скорее увидела, чем услышала, как отец облегченно выдохнул, и почему-то это ее обидело.

— Ну вот, он опять ноет, — произнесла она скучающим тоном, будто ничего не случилось. — А так было тихо…

Ответа не последовало.

— Папа?..

— Уйди, — сказал Блад, не поворачивая головы.

— Но…

— Я сказал, пошла вон!

Бесс замерла, как от удара. На языке у нее тут же завертелось много всякого… что, к счастью, так и не было сказано. Сжав зубы, она пулей вылетела за дверь, чуть не сбив с ног кормилицу.