Внуки Розмари (джен)

Ямайка, 1694 г.

Горячее тропическое солнце медленно клонилось к горизонту. Оно все еще слепило глаза, но уже не жгло столь беспощадно, как днем. Скалистый берег начинал понемногу остывать. Тишина вокруг больше не казалась зловещей, какой была всего пару часов назад, в разгар губительного зноя. Теперь это была легкая тишина, свободно сплетенная из шелеста прозрачных волн, шепота теплого ветра в пальмовых листьях, и редких, похожих на рыдания птичьих криков.

Звуки оживленной гавани Кингстона, где теснились на рейде десятки судов, сюда не долетали. Уютный маленький пляж прятался за нагромождениями камней, в тени зеленого холма, поросшего кривыми деревцами. Полого спускаясь к воде, он заканчивался далеко в море белоснежной песчаной косой. И там, среди лазурных волн не было видно ни единого корабля или лодки. Только чайки да пеликаны лениво кружили над водой, высматривая добычу на мелководье.

На песке под светлым парусиновым навесом, натянутом между стволами кокосовых пальм, лежали сброшенная одежда, раскрытая книга в потрепанном переплете, пестрый, наполовину увядший букет, и две соломенные шляпы: одна совсем маленькая, с розовой ленточкой, вторая — побольше, с жемчужно-голубой.

Скинув туфли и чулки, молодая женщина стояла у кромки прибоя, так что набегающие волны раз за разом касались ее белых ступней и тонких лодыжек.

— Иди ко мне, малышка, — позвала она, наклоняясь к дочери, застывшей на берегу чуть поодаль, и протягивая ей руку. — Ну же, Бесси, бояться нечего.

Девочка лет трех, смуглая и темноглазая, одетая в одну батистовую рубашечку с короткими рукавами, бросила испуганный взгляд на протянутую ладонь, но не сдвинулась с места.

— Бесс! — повторила Арабелла, умоляюще глядя на дочь.

Вместо ответа та лишь помотала головой и отбежала подальше.

Ее мать подавила вздох.

Она боится. Прошло уже полтора года с того дня, но она все еще боится. И вряд ли можно винить ее за это.

Арабелла и сама, как ни старалась, не могла избавиться от страшных воспоминаний, и они до сих пор наполняли ее сны — мрачные и фантастичные. Ей снился глухой протяжный рокот в недрах земли, словно стон, вырывающийся из самых глубин ада. И сияющая на солнце водяная стена, захлестнувшая серую твердыню Морган-лайн. А потом… потом земля под ногами распалась, как песочный замок под закипающей волной, и город, который она знала, просто… исчез.

Ее семья уцелела каким-то чудом, но и на смертном одре она не забудет того, что видела. Что уж говорить о дочери, которая была в ту пору совсем крошкой? Первые недели Бесс просыпалась среди ночи, заливаясь криком. Едва заслышав шум прибоя, начинала реветь, да так горько, что ее слезы, казалось, могли растопить камни.

Время шло, понемногу девочка успокоилась, и каким-то непостижимым образом Питер даже затаскивал ее в воду. Но это удавалось только ему. Попытки Арабеллы ни к чему не приводили, хотя во всем остальном у них с малышкой было полное взаимопонимание.

Ее муж появился на пляже, едва она о нем вспомнила. Подошел сзади бесшумно, как кот, и, подмигнув Арабелле, тоже начал раздеваться. Неторопливо стащил камзол и рубашку, потянулся… Кинул влажные чулки поверх уже отброшенных сапог для верховой езды и, встав на песок босыми ногами, чуть наклонился в сторону дочери.

— Бесс, — он протянул ей руку.

Бесс с готовностью потопала к нему, подавая испачканную желтой пыльцой ладошку.

Арабелла уткнула руки в бока, распрямляясь. Да что же это такое!

— Не бойся, — сказал он девочке, когда та на мгновение уперлась, зарываясь пятками в мокрый песок.

Подняв на отца огромные блестящие глаза, Бесс перестала упрямиться и пошлепала за ним по полосе прибоя навстречу пенящейся волне.

Арабелла вздохнула.

— Только недолго! — предупредила она. — А то простудится.

— Вода теплая, — через плечо возразил Питер.

Девочка замерла, вцепившись в него обеими руками, но он продолжал увлекать ее за собой.

Арабелла напряглась.

— Питер! Не ходи с ней далеко. Там может быть глубоко!

— Конечно же не может, — безмятежно отозвался он. — Сейчас отлив.

Шагая навстречу медленно перекатывающимся волнам, он перехватил Бесс другой рукой и подтянул к груди.

— Не бойся, — произнес он ей на ухо все тем же спокойным, уверенным тоном. — Я тебя держу.

Бесс до последнего хваталась за его шею, но, оказавшись в воде, вдруг расслабилась и засмеялась.

Ну, и как такое может быть, скажите на милость? По просьбе Арабеллы она даже ноги намочить не соглашалась.

Позже, когда Бесс, мокрая, но счастливая, копалась в песке в поисках ракушек, а Питер лежал рядом с женой, закинув ногу на ногу и покачивая в воздухе узкой босой ступней, Арабелла не отказала себе в удовольствии немного поворчать по этому поводу.

— Я ведь делаю все то же самое. Почему она меня не слушает?

Он коротко взглянул на нее, задумчиво пожевал травинку, которую держал во рту, словно решая, стоит ли ей говорить.

— Потому что ты сама боишься, — ответил он наконец. — И она это чувствует.

— Замечательно, — фыркнула Арабелла. — Теперь я еще и трусиха.

— Я бы так не сказал.

Брови Арабеллы удивленно подскочили кверху.

— Ты сказал, что я боюсь!

Он равнодушно пожал плечами.

— Все чего-нибудь боятся.

— Кроме тебя, разумеется, — она постаралась скрыть растущее раздражение за шутливым тоном. — Ты-то у нас ничего не боишься.

Питер не улыбнулся.

— Это тебе кажется, — последовал мрачный ответ.

Она вдруг почувствовала, что обижает его без всякой причины. Он не пытался ее задеть или показаться бесстрашным. Он не виноват, что Бесс доверяет ему больше. И за свою долгую, полную приключений жизнь он не раз боялся так, как ей и не снилось. Просто не позволял страху парализовать себя.

Да она и сама это видела. Что он должен был почувствовать тогда, полтора года назад, когда нашел лишь обвалившуюся крышу и беспокойную поверхность моря — темно-зеленую, мутную, полную плавающих обломков и веток, — на том месте, где недавно стоял их дом? Когда решил, что жена и дочь погибли? Об этом оставалось лишь гадать, поскольку к ночи, прибыв на возвышенность к северу от гавани, где укрылись выжившие, он уже никого не искал и не суетился. Просто делал свое дело. Холодный, отстраненный, шагал вдоль рядов грязных и до смерти уставших солдат, отдавая указания пугающе спокойным голосом. Пока сотни глаз, еще хранивших следы пережитого ужаса, с надеждой провожали его прямую спину. И лишь когда Арабелла, увидев его, с криком облегчения выбежала из толпы и изо всех сил обхватила его руками, его ноги подогнулись, и он упал на колени в мокрую, покрытую илом траву… Она опустилась рядом с ним, чувствуя, как дрожат его плечи, и принялась отчаянно целовать: руки, глаза, лицо — каждый кусочек кожи, до которого могла дотянуться.

— Бесс… — взволнованно выдохнул он прямо в ее приоткрытые губы. — Что…

— В порядке, — отвечала Арабелла, улыбаясь сквозь слезы и прижимая к себе его голову. — Бесс в порядке. Мы в порядке. Все будет хорошо.

Вспомнив об этом сейчас, она украдкой взглянула на его задумчивый профиль. И почувствовала, как дыхание сбивается от подступившей к сердцу нежности. Но не стала его трогать. Пусть побудет со своими мыслями.

У него и без того хватает забот. В королевской администрации восприняли все так, словно стихийное бедствие, поразившее Ямайку и стеревшее с лица земли Порт-Роял, — личная вина губернатора. Теперь на нем лежала ответственность за восстановление колонии, и об увольнении со службы в ближайшие годы не могло быть и речи. Что ж. Значит так тому и быть. Похоже, ей, Арабелле, вообще не суждено увидеть Англию.

* * *

Пять лет спустя…

Питер Блад закончил с делами к полудню и посвятил весь оставшийся день своей жене. Раздраженный тем, что его прошение об отставке в связи с окончанием войны было отклонено уже дважды, в последнее время он не слишком утруждал себя работой.

Арабелла ничего не имела против. Она знала, что как бы он ни сердился, у него все под контролем. Волноваться не о чем.

Уже в сумерках, нагулявшись до боли в ногах, они шли по дорожке к дому, белевшему на холме среди высоких королевских пальм, привычно держась за руки, словно поженились только вчера. И так же привычно спорили.

— Вот твоя дочь, — говорил Блад, — ныряет вниз головой, не разузнав брода. Это притом, что плавает она не очень…

Арабелла фыркнула, отвергая этот аргумент.

— Так она же… дочь капитана Блада.

Питер усмехнулся.

— И твоя тоже, — резонно заметил он.

Волосы Арабеллы были влажными после купания. Свободный покрой платья с завышенной талией уже не мог скрыть ее интересного положения. Она была беременна во второй раз, только теперь ей хотелось, чтобы родился мальчик. Возможно с мальчиком будет попроще, чем с Бесс. Где она, кстати?

Войдя в дом и оглядевшись, миссис Блад справилась об этом вслух.

— Маленькую мисс забрал капитан Волверстон, — сказала Мэри, принимая у своей госпожи накидку и шляпу. — Еще днем.

Враз помрачнев, Арабелла обернулась к мужу.

— Ты знал об этом? — строго спросила она.

Тот пожал плечами.

— Разумеется, знал. Он всегда спрашивает у меня разрешения.

— Неплохо было бы ему спрашивать разрешения и у меня. Она ведь и моя дочь тоже, — съязвила Арабелла, намеренно повторяя его собственные слова. Не дождавшись ответа, она рассеянно взглянула в зеркало и встретилась глазами с его отражением. — И когда же он собирается вернуть ее назад, он тебе не сообщил? Ночь уж на дворе.

Блад слегка нахмурился. Вообще-то говоря, Нэд уже давным-давно должен был привести Бесс домой. Хотя жене об этом лучше не говорить. Конечно ничего не могло случиться, но… смутная тревога заставила его вновь потянуться за шляпой.

— Ты права, уже поздно. Я ее заберу. Бенджамин!

Негр поклонился, выступив из полумрака.

— Скажи, чтоб приготовили коня.

— Но Питер… — начала было Арабелла.

— Я мигом, — перебил он, быстро чмокнув ее протестующую руку. — Навещу старого волка.

С этими словами Блад надел шляпу и снова вышел в бархатные тропические сумерки.

* * *

«Морская волчица» скромно покачивалась на вечерней волне между двумя линейными кораблями ямайской эскадры. На ее ярко освещенных палубах царила непонятная суета.

Поднявшись на борт, и сдержанно кивая на почтительные приветствия матросов, Блад широкими шагами направился к капитанской каюте. Но столкнулся с Волверстоном на полпути к ней. Тот как раз поднимался на шкафут из трюмного мрака, хмурый как туча.

— А, старый волк! — окликнул его Блад.

Увидев губернатора у себя на палубе, Волверстон встал как вкопанный. Словно почувствовав его неловкость, Блад улыбнулся.

— Уж прости за вторжение, но пора бы вернуть мою дочь.

Не переставая хмуриться, Нэд обернулся на матросов, стоявших позади… и те виновато потупились.

— Я бы с радостью, твое Превосходительство. Еще бы знать, где она.

Смысл услышанного дошел до Питера не сразу.

— Что? — переспросил он. — Что ты сейчас сказал?

Нэд вытер пот со лба.

— Сказал, что она пропала.

Блад изменился в лице.

— Это шутка, я надеюсь?

Волверстон сокрушенно покачал головой.

— К сожалению…

— Да плевать я хотел на твои сожаления! Как ты мог ее потерять?! Она же все время бегает за тобой!!!

Нэд помолчал, признавая справедливость этого вопроса и злясь на самого себя. А потом раздраженно сплюнул на палубу, чего за ним отродясь не водилось.

— Всего лишь, сыграл с ней в прятки, — признался он. — На спор. Черт меня дернул.

Блад почувствовал, что сходит с ума.

— Какие еще прятки? Что за бред?

Его голос зазвенел от гнева, и Волверстон поспешил объяснить:

— Есть такая детская игра. Она спряталась, и теперь я не могу ее найти. Должна быть где-то здесь, на корабле. Но мы уже все обыскали, от носа до кормы… — Увидев взгляд Блада, старый волк испугался. — Найдется она, Питер, честное слово! Мы сейчас еще раз все обыщем… Она найдется!

— Лучше для тебя, чтобы она нашлась, Нэд, — произнес Блад, медленно овладевая собой. — Потому что в противном случае… дружба дружбой, но… не обижайся тогда.

Волверстон поглядел на столпившуюся матросню.

— Ну! — взревел он. — Чего стоите, олухи?! Слышали, что сказал губернатор? Всем искать девчонку! Живо!

Парни послушно разбежались по кораблю.

Капитан с губернатором тоже присоединились к поискам.

Однако поиски затянулись. За это время на побережье стемнело окончательно.

Блад уже не думал о том, что будет говорить Арабелле. Единственное, чего ему хотелось, — это увидеть Бесс живой.

Доведенный до отчаяния напрасной беготней по палубам, он опустился на крышку люка у подножия грот-мачты.

«Господи, — думал Блад, — вряд ли такой грешник, как я, имеет право о чем-то тебя просить… Но если уж ты решил наказать меня, накажи каким-нибудь другим способом!»

Утерев лицо, с которого градом катился пот, он раздраженно сдернул с головы парик и уже собирался швырнуть на канаты… как вдруг его внимание привлек какой-то блеск среди толстых канатных туров.

Наклонившись, Блад извлек на свет маленький девчачий башмачок с блестящей серебряной пряжкой. Пошарив рукой в глубине туго свернутой бухты, он обнаружил и второй, аккуратно припрятанный в темноте. Он не помнил точно, были ли у Бесс такие, но вряд ли они могли принадлежать кому-то из команды…

Повинуясь внезапно зародившемуся предчувствию, Блад задрал голову и уставился на мачту, вершина которой терялась во мраке… А потом начал медленно расстегивать камзол.

Небрежно бросив его на крышку люка, засучил рукава и со вздохом взялся за пеньковые выбленки…

Давненько не приходилось губернатору этого делать, но руки быстро все вспомнили, и через минуту он уже был наверху. Держась за путенс-ванты одной рукой, заглянул поверх грот-марса и понял, что не ошибся. На ребристой деревянной площадке, свернувшись клубочком у самого бортика, подальше от собачьей дыры, лежала маленькая девочка… и, видимо устав ждать, пока Нэд ее найдет, крепко спала.

Блад чувствовал, что готов придушить ее голыми руками, но с плеч словно гора свалилась. Он с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Везде смотрели, да?..

Выбравшись на марс, он уселся рядом с дочерью и мягко коснулся ее шелковистой каштановой макушки.

— Бесс, — тихо позвал он.

Девочка повела плечиками и нехотя открыла глаза.

— Ой, папа, — она встрепенулась при виде его, мигом растеряв остатки сна. — Ты что тут делаешь?!

Блад посуровел.

— Хотел задать тебе тот же вопрос, леди. Ты спятила, должно быть, решив играть с Нэдом в такие игры. Старый волк уже с ног сбился, тебя разыскивая.

Глаза Бесс блеснули от возбуждения.

— А говорил, что найдет меня за пять минут! — насмешливо фыркнула она. — Выходит, я выиграла?

Блад призвал на помощь небо, умоляя послать ему терпенья.

— Выиграла! А обо мне ты подумала? У меня на голове прибавилось седых волос! Я уже не знал, что и думать! Я уже решил, что тебя похитили! Или что ты, чего доброго, свалилась за борт!..

— Но папа! — Бесс попыталась прервать его гневный монолог. — Я же сносно плаваю…

— Как топор ты плаваешь, я-то знаю! — продолжал сердиться отец. — А мама? Она там с ума сходит от беспокойства! А ей нельзя сейчас волноваться…

Бесс насупилась. Отец, сам того не желая, тронул больную тему.

— Конечно ей нельзя волноваться, — ядовито прошипела девочка. — А то вдруг что-то случится с вашим новым ребенком!

— Бесс…

— Не понимаю, зачем вы меня искали. У вас же будет скоро кого опекать. Я вам больше не нужна.

Блад смотрел на нее в ужасе.

— Бесс, — повторил он, — откуда ты понабралась этого?

— Еще скажи, что это не правда!

— Разумеется, это неправда. И я даже обсуждать это не хочу. Ты противная, неблагодарная, избалованная девчонка! Давай, слезай отсюда! Быстро!

Она выглянула за бортик, сглотнула, и снова перевела на отца неуверенный взгляд.

— Как?

— Так же, как залезла, — последовал беспощадный ответ.

— Но папа, тогда было светло! На свету не так страшно. И… отсюда я даже ногами не дотянусь…

Вздохнув, Блад еще раз засучил рукава. Спустился с марса, цепляясь за ванты, и протянул руку дочери.

— Давай, — строго сказал он.

Девочка медленно скинула ноги с площадки и скользнула в руки отца, крепко обхватив его за шею.

Волверстон стоял на шкафуте и, широко раскрыв свой единственный глаз, наблюдал, как Питер спускается по вантам, одной рукой придерживая свою неугомонную дочурку.

Когда он опустил Бесс на палубу и сам спрыгнул следом, Нэд раскрыл рот, но так и не придумал, что сказать.

Девочка пришла ему на помощь.

— Я победила, Нэд! — звонко заявила она. — Отдавай пистолет!

Отец посмотрел на нее так, что она стушевалась.

— Впрочем… — пропищала она уже не столь уверенно.

Наконец, Волверстон очнулся от своего ступора.

— Так ты, значит, все это время была наверху, маленькая негодяйка?

— Да, — просто ответила Бесс. — Я, должно быть, первая женщина, которая там побывала…

Блад сердито фыркнул.

— Обувайся немедленно! — приказал он. Коротко взглянул на старого волка и добавил, качая головой: — Женщина!..

* * *

Ночью того же дня…

— Питер… Господи боже… Питер!

— Я… занят…

— Питер, проснись! Да проснись же ты!

Горячая ладошка больно шлепнула его по щеке.

— Что… — обиженно промычал он, с трудом открывая глаза и потирая вспыхнувшую щеку.

— Началось! — выдавила Арабелла, медленно согнувшись пополам, и вновь опустилась на край кровати.

— Что?.. — начал полусонный Блад, но при виде ее позы в глазах его мелькнуло осознание, подстегнувшее не хуже хлыста.

Окончательно проснувшись, он скатился со своей кушетки, на которой спал последние полтора месяца, оставив кровать в безраздельное владение жены…

Неизвестно почему, но на поздних сроках Питер страшно ее раздражал. Спать с ним в одной постели ей было жарко, тесно и неудобно. Не в силах и дальше переносить бессонные ночи в удушливом плену мокрых простыней, собственного большого живота и твердых, тяжелых рук своего супруга, Арабелла прямо высказала Питеру, что его присутствие под боком выводит ее из себя. Он, к счастью, не обиделся или во всяком случае сделал вид, что не обиделся. И безропотно переселился на плетеную кушетку, которую они с Беном притащили из сада, чтобы оставаться рядом с женой, не стесняя ее.

Но именно в ту ночь, изрядно вымотанный происшествием на борту «Морской волчицы», губернатор Ямайки спал как убитый. Пока испуганные крики Арабеллы и, главным образом, чувствительная пощечина не вырвали его из забытья.

— Сейчас? — переполошился он, бросившись к жене. — Но дорогая, еще ведь не время… Еще целый месяц…

Она громко завыла, хватаясь за живот.

Блад чертыхнулся сквозь зубы.

— Понял, — коротко сказал он. — Тогда ложись. Давай, ложись.

Питер помог ей улечься на постель, быстро натянул штаны и подбежал к дверям.

— Мэри! — рявкнул он, выглянув в коридор. — Миссис Траск!

Пока сонные женщины, повинуясь его распоряжениям, бегали за пеленками, кипятили воду, тащили из кабинета сундучок с лекарствами, Блад тоже не терял времени.

Склонившись над Арабеллой, он двумя руками ощупал ее живот, поелозил по нему ухом. Затем схватил подушку со своей кушетки и ловко подсунул жене под мягкое место. После этого встал у ее согнутых ног, пытаясь раздвинуть их в стороны. Но тут Арабелла неожиданно заупрямилась.

— Питер! — воскликнула она. — Ты что?.. Подожди!

— Чего? — не понял он. — Чего подождать?

— Я так не могу!

Блад нетерпеливо возвел глаза к небу.

— Милая, — взмолился он, — мы же все это уже проходили!..

Это верно, но в тот раз Арабелла, измученная долгими схватками, лежала почти без сознания.

Теперь же в ее глазах, устремленных на мужа, застыло странное, потрясенное выражение. Через мгновение она вскрикнула и зажмурилась от новой схватки.

Когда боль прервалась, Блад торопливо погладил ладонью ее маленькое белое колено.

— Ну давай, — настойчиво повторил он. — Давай, я должен посмотреть.

Медленно выдохнув, Арабелла наконец расслабила ноги. Питер тут же развел их в стороны и беззастенчиво сунул пальцы в святая святых.

— Вот… черт! — пробормотал он. — Когда ты только успела?!

Она не ответила, снова заходясь криком…

Два часа прошли как в тумане.

Опий был решительно отвергнут роженицей, к тайной радости ее мужа, поскольку это значительно ускоряло процесс.

Пот струйками стекал по лбу Блада, но он был так напряжен, что не замечал этого. Не выдержав, Мэри, утиравшая лицо хозяйки, украдкой промокнула и его лоб. Она была готова к тому, что он огрызнется, но он лишь молча кивнул, после чего снова обратился к Арабелле:

— Не кричи так, родная, ты понапрасну тратишь силы. Лучше потужься еще. — Он придерживал рукой нежную кожу ее лона, стараясь не допустить разрыв. — Прошу тебя. Осталось недолго.

Арабелла не видела его лица, но голос звучал спокойно и ободряюще. Слабо кивнув, она попыталась снова собраться с силами.

На свет появился лобик, вслед за ним — крохотное личико…

— Стой! — воскликнул Питер. — Не тужься!

Его жена послушно замерла, на мгновение перестав дышать. Блад осторожно оттянул тонкую складку кожи, высвобождая личико и подбородок. А затем приказал:

— Давай!

Арабелла потужилась из последних сил. На свет показалось сначала одно плечико… затем второе…

— Стоп! — снова скомандовал Питер. Он подвел указательные пальцы под мышки малыша и чуть приподнял его кверху. — И последний рывок, дорогая!

Через мгновенье дело было сделано. Арабелла обессилено упала на подушки.

В этот раз все получилось гораздо быстрее, чем в первый. Малыш был крошечный, шел вперед затылочком, и Арабелла справилась с ним за каких-нибудь четыре часа. Бесс когда-то мучила ее целых шестнадцать.

Блад поднял повыше маленькое мокрое тельце и внимательно его оглядел. Ребенок был совсем синенький и сморщенный, но очутившись на воздухе, в больших, твердых руках, он сразу же не то чихнул, не то фыркнул, и громко закричал, оповещая мир о своем появлении.

Усмехнувшись, Блад пересек пуповину и передал новорожденного в трепетные руки Мэри. Пока он следил за выделением последа, та бережно обтерла малыша полотенцем, смывая с него остатки крови и смазки.

— У вас родился чудесный мальчик, госпожа! — успокаивающим тоном сообщила она.

Арабелла чуть повернула голову на детский крик.

Мальчик!.. Как она и хотела.

— Дайте мне посмотреть на него, — слабым голосом попросила она. — Питер, пожалуйста…

— Сейчас, сейчас, потерпи.

Подойдя к столу, Блад еще раз ощупал младенца. Перевязал и отсек остаток пуповины, прижег ранку. Послушал дыхание, пересчитал пальчики. Убедившись, что все на месте, обернул его в поданную Мэри пеленку, и уложил копошащийся сверток на грудь жене.

Малыш беспокойно шевелился еще несколько секунд, но вскоре нашел крошечным ротиком материнский сосок и затих.

Арабелла смотрела на свое дитя не отрываясь — сперва удивленно, но с каждым мгновением все нежнее.

Глядя на них, Блад почувствовал, что глупо улыбается, но сил сдерживаться у него не осталось.

Ночь подходила к концу. Окна были распахнуты настежь, и над морем вдали уже сияла заря.

— Питер…

— Я здесь.

— Питер, он такой маленький!

Блад фыркнул.

— А вы-то сами, миссис Блад, давно смотрели на себя в зеркало?

— И он совсем не похож на Тома, — с легким разочарованием прошептала Арабелла.

Еще до рождения малыша она решила, что назовет его Томом в честь своего отца, если конечно родится мальчик. И хотя Питер содрогался при мысли, что его сына будут звать Томас Блад (что бы сказал на это отец, если бы был жив, страшно представить!), но спорить с беременной женой не решался.

Но вот она уже не беременна. Может, теперь самое время?

Блад снял испачканное кровью полотенце, которое было повязано у него на поясе наподобие фартука.

— Совсем не похож на Тома, — повторила Арабелла, разглядывая ребенка.

Блад дотронулся кончиками пальцев до темного хохолка на мокрой детской макушке и нахмурился.

— А на Джона? — спросил он.

* * *

— Дорогая, у всех новорожденных детей голубые глаза.

— Ничего подобного, — шепотом возмутилась Арабелла, на миг отрываясь от созерцания туго спеленатого сопящего комочка. — Такие — только у нашего.

Блад молча пожал плечами, решив не спорить.

— Это просто чудо! — снова зашептала жена, увлеченно качая колыбельку. — Я хотела, чтобы ребенок был похож на тебя, — и он похож!

Блад с сомнением вгляделся в крошечное личико младенца.

— Даже интересно, как ты сумела это определить…

Она посмотрела на него, как на полного идиота.

— Это очевидно.

Он не выглядел убежденным, но Арабелла не сдавалась.

— Ты-то не видишь себя со стороны! Откуда тебе знать, какой ты?

Блад вновь опустил ресницы, глядя на маленького сына.

— Уверен, со временем он мне это продемонстрирует.

Арабелла дрогнула от беззвучного смеха.

— А совесть-то у тебя не чиста, Питер! — она погладила его по голове и принялась шутливо успокаивать: — Мой бедный муж… Ну, не расстраивайся! Не такое уж ты чудовище. За что-то ж я тебя полюбила.

Он даже не улыбнулся.

— Не представляю, за что.

Арабелла на мгновение прикрыла глаза, не переставая ласково гладить его голову. На ее лице появилось задумчивое выражение.

— Да я и сама не знаю, — вздохнула она после недолгой паузы. — Наверное, просто пожалела.

Он вопросительно поднял брови.

— Там, на торгах, — пояснила она с виноватой улыбкой.

— Так и знал, — мрачно проворчал Блад. — Что ж, вид у нас с парнями и впрямь был весьма… жалкий. Не самое подходящее зрелище для благовоспитанной леди. Когда я увидел тебя там, подумал, что тебе наверно до смерти скучно, раз ты решила посетить это гнусное мероприятие. И что ты, должно быть, редкая мегера…

Он увернулся от ее руки, намеревавшейся хорошенько его шлепнуть, и насмешливо сверкнул зубами.

— А ты? Что ты подумала обо мне, когда увидела?

— Ты напрашиваешься на комплимент или действительно хочешь знать правду?

— Правда конечно предпочтительнее. Но неужели она настолько ужасна? — он умоляюще поднял брови.

Арабелла кивнула.

— Правду так правду, — она молитвенно сложила руки, подавляя смех. — Так вот, я подумала: «Бедняга! Такой худой! Как он только на ногах держится?»

* * *

Солнечным весенним утром, полным веселых птичьих криков и шелеста ветра в цветущих ветвях, когда сам воздух, казалось, дышал ленивой беспечностью, и когда ни одному нормальному отцу не пришло бы в голову говорить с детьми на серьезные темы… Питер Блад разыскивал свою дочь для серьезного разговора и не мог найти.

Не то чтоб это сильно его удивляло. Все последние недели Бесс вела себя странно. Почти не разговаривала с родителями, позабыв свою обычную болтливость. На все вопросы отвечала нехотя и односложно. Самым возмутительным образом грубила прислуге, даже Бенджамину, с которым прежде была дружелюбной… А на днях — где это видано! — даже проигнорировала приход Нэда!

Радостная весть, что у Питера родился сын, застала Волверстона в тот момент, когда на «Волчице» уже поднимали якоря. Так что он не смог присоединиться к всеобщим поздравлениям. Но позже, вернувшись на Ямайку, первым делом направился к Бладам.

Обычно, едва завидев старого волка, Бесс от него не отлипала, в особенности когда тот возвращался из плаванья. Но теперь предпочла спрятаться в своем домике на дереве и, несмотря на все уговоры Нэда, не высунула оттуда даже кончика носа.

После этой сцены Блад решил, что пора всерьез поговорить с дочерью… и собирался с мыслями еще неделю.

Конечно причина ее поведения не была для него загадкой. Он прекрасно знал, что Бесс злится из-за малыша… хоть это и казалось дикостью. Он знал, что она просто ревнует. Но, будучи мужчиной, не подозревал, насколько далеко может зайти в своей ревности эта маленькая женщина.

— Доброе утро, господин! — заметив хозяина в столовой, Мэри присела в легком книксене.

— Доброе! — Блад вежливо кивнул, не желая выдавать своего подавленного настроения. — Вы случайно не видели Бесс?

— Нет, но она должна быть с миссис Траск.

Блад выругался про себя.

— А миссис Траск где?

— Вероятно в саду. В это время они обычно…

Блад не стал слушать дальше и широкими шагами направился в сад.

Там он довольно быстро отыскал гувернантку Бесс, миловидную особу средних лет. Вот только самой Бесс поблизости не было.

— Где моя дочь? — прямо спросил губернатор.

Добрая женщина взглянула на него непонимающе, явно озадаченная его прокурорским тоном.

— На кухне, — просто ответила она, — с Мэри.

«И за что я вам только деньги плачу?..» — с досадой подумал Блад, но вслух сказал лишь:

— Ее там нет, уважаемая. Еще варианты?

Миссис Траск переполошилась под строгим взглядом хозяина.

— Разве Элизабет не помогает ей с пирогом? Она хотела… Я подумала, что для девочки это в любом случае полезно… Она на моих глазах ушла в дом!

В ответ Блад лишь покачал головой.

Он безуспешно поискал Бесс в домике на дереве, в конюшне, в саду у пруда… Он проверил фехтовальный зал, библиотеку, спальню дочери, собственный кабинет… В детскую он заглянул без особой надежды, только потому, что та подвернулась по пути…

* * *

«Сколько можно орать! — думала Бесс, глядя на своего крохотного братца без всякой нежности. — Чего тебе еще не хватает? И так все вокруг тебя бегают… даже я, вместо того чтоб заниматься своими делами, сижу тут с тобой…»

Элис, кормилица, попросила ее приглядеть за малышом — одним глазом! — пока сама она спустится в кухню за теплым чаем с молоком и еще какой-то травяной дрянью, которую ей прописал папа.

У мелкого гаденыша была белая кормилица — молодая, здоровая и упитанная. Притом, что саму Бесс выкармливала мулатка… А первые недели мама вообще кормила его сама, наплевав на все!

Бесс не подозревала о том, что когда-то мама точно так же кормила и ее, поэтому ей этот факт казался верхом несправедливости.

И вот теперь она, Бесс, еще вынуждена тратить тут с ним свое время.

Не то чтоб ее принудили насильно. Элис обратилась к ней лишь потому, что Бесс сама заглянула в детскую. Но… ей ведь не трудно?

Ребенок спал. Бесс знала, что он почти все время спит и иногда сосет грудь. Ни на что больше он не годился. Но все его почему-то за это любили.

Бесс была готова посидеть пятнадцать минут со спящим сопляком, но только со спящим. Элис заверила ее, что крошка не проснется, если его не будить, и отчалила в сторону кухни.

Однако маленький гад словно почувствовал, что она ушла. Не прошло и трех минут, как он начал беспокойно копошиться в своих пеленках, морщась и похныкивая. А потом вдруг залился криком.

Только этого не хватало!

— Замолчи! — воскликнула Бесс, закрывая уши руками. — Я тебя все равно не слышу!

Это была неправда. Она прекрасно слышала его писклявые вопли даже с закрытыми ушами.

На секунду она испугалась, что они разбудят маму, чья спальня находилась дальше по коридору. Ей нездоровилось последние дни, и папа очень сердился, когда кто-то прерывал ее сон. Но в конце концов, подумала Бесс, мама сама виновата.

Малыш продолжал реветь, захлебываясь собственным плачем. Элис все никак не возвращалась, хотя душераздирающий крик без сомнения должен был достичь кухни… Атмосфера накалялась с каждой секундой…

«Господи! Как же хорошо было без тебя! — в отчаянии думала Бесс. — Как же было хорошо! У меня была нормальная жизнь… А ты!.. ты все испортил!»

Внезапно девочка почувствовала, что ее терпению пришел конец. Стиснув зубы, она оторвала руки от головы.

«Ну все, крошка Джонни, чертов братец! Пеняй на себя!»

В жилах Бесс текла кровь нескольких поколений авантюристов. Поэтому выход из ситуации она нашла быстрый и действенный. И найдя его, уже не колебалась…

Секунд через десять наступила блаженная тишина.

* * *

Блад толкнул дверь по инерции и замер, увидев, что кормилицы нет, а вместо нее у колыбельки Джона стоит… Бесс?

Это было либо очень хорошо, либо очень плохо. Блад напрягся.

— Бесс? — негромко позвал он, шагнув в комнату… и тут взгляд его случайно упал на детскую кроватку. — Бесс! Ты что делаешь?!

В ужасе подлетев к колыбели, он резко сорвал подушку, которой малыш был придавлен с головой.

— Совсем спятила?!

Бесс подняла на него темный, странно блестящий взгляд.

— Просто хотела проверить, сколько он так сможет…

Не слушая ее, Блад подхватил ребенка на руки и, освободив от пеленок, стал отчаянно его шлепать.

Повисло гнетущее молчание, словно в преддверии шторма.

Глядя на высокую, угрожающую фигуру отца, который не смотрел в ее сторону, на его холодный, суровый профиль, Бесс сглотнула болезненный ком. Ей казалось, что буря вот-вот разразится… Но ничего не происходило.

Блад не произносил ни слова. Поджав губы, он продолжал молча тереть и тормошить ребенка, пока тот наконец не запищал. Бесс скорее увидела, чем услышала, как отец облегченно выдохнул, и почему-то это ее обидело.

— Ну вот, он опять ноет, — произнесла она скучающим тоном, будто ничего не случилось. — А так было тихо…

Ответа не последовало.

— Папа?..

— Уйди, — сказал Блад, не поворачивая головы.

— Но…

— Я сказал, пошла вон!

Бесс замерла, как от удара. На языке у нее тут же завертелось много всякого… что, к счастью, так и не было сказано. Сжав зубы, она пулей вылетела за дверь, чуть не сбив с ног кормилицу.

* * *

— Нэд, мне нужна твоя помощь.

— Бесс, крошка! — старый волк приподнялся из-за обшарпанного стола, с улыбкой выдвигая для нее стул. — Я тоже рад наконец-то тебя увидеть. Помнится, в последний раз ты была не в настроении со мной разговаривать. Решила сменить гнев на милость? — он отсалютовал ей кружкой, которую поставили перед ним за минуту до этого. — А где отец?

Бесс ощетинилась, плюхнувшись на стул.

— Не знаю! И не говори мне ничего о нем!

Волверстон нахмурился.

— Что это значит, дорогуша? Ты же не одна сюда пришла? — он обвел взглядом переполненный зал таверны и с подозрением уставился на девочку. — Бесси?

— Ну… мне очень надо было с тобой поговорить. Я знала, где тебя можно найти, и…

— Да ты с ума сошла, малышка?! Твои родители меня живьем сожрут!

Бесс помрачнела.

— Не беспокойся, — ответила она. — Они даже не заметят, что меня нет.

Волверстон открыл рот, но сказать ничего не успел.

— У меня к тебе дело, Нэд, — заявила Бесс, решив не отвлекаться на сантименты. — Просьба.

Нэд хмуро взирал на нее своим единственным глазом.

— Ну, выкладывай.

— Ты только пообещай, что никому не скажешь.

— Неплохое начало, — грубовато фыркнул старый волк. — Но ты же меня давно знаешь, малышка. Тебе известно, что Нэд Волверстон не трепло.

— Никому — это значит совсем никому, Нэд, — на всякий случай уточнила Бесс. — Даже губернатору, понимаешь? Особенно ему.

Волверстон сдвинул брови, отметив, что она не называет Питера отцом. Поругались они что ли?

— Я нем как могила. Так чего ты хочешь?

Бесс набрала в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в воду.

— Возьми меня в команду, Нэд! — на одном дыхании выпалила она.

Волверстон опешил.

— В каком смысле?

— В прямом. Я хочу пойти с тобой в море. Только так, чтобы никто не знал. Я что угодно готова делать. Палубы мыть, паруса латать, помогать на камбузе… Я никакой работы не боюсь. Я сильная, ты меня знаешь!

Нэд поднял руку, прерывая ее пламенный монолог.

— Бесс, ну чего ты такое мелешь? Ты еще маленькая. Да и не девчачье это дело, — он смягчился, увидев ее взгляд, и придвинул ее к себе вместе со стулом. — Ты лучше расскажи, что у тебя с отцом случилось?

Глаза Бесс наполнились слезами.

— Ничего, — выдавила она.

— Не ври. С чего тогда ты решила из дома смыться втихаря и величаешь своего драгоценного папеньку губернатором?

Пока Бесс, снова и снова вытирая щеки кулаками, сбивчиво пересказывала старому волку, что произошло, тот лишь вздыхал, мягко поглаживая ее по плечу большим пальцем.

— Так что, — заключила девочка, — он сам меня выгнал. Я теперь могу идти, куда захочу. — Она умоляюще посмотрела на Волверстона. — Я хочу к тебе. Забери меня, пожалуйста.

Старый волк не улыбнулся.

— Глупая ты. Понятно же, что он выгнал тебя из комнаты, не из дома. И сейчас уже ищет тебя наверняка… — Он покачал головой. — Скажу тебе прямо, Бесси, был бы я на месте твоего отца — ты бы сейчас сидеть не смогла.

При этих словах глаза Бесс недоверчиво округлились.

— Да ты что, Нэд! Ты тоже против меня?!

— Я? Да боже упаси! Чтобы я был против тебя — никогда. Но ты пойми, чтобы из ребенка человека вырастить, его надо воспитывать. А иначе никак. Бывает, что и построже надо… с такими вот, как ты.

Бесс холодно вздернула брови.

— Что еще скажешь?

Волверстон тяжело вздохнул, игнорируя ее высокомерный тон.

— Что скажу? Набаловали они тебя, вот что. Прямо принцессу какую-то слепили из тебя. Оно и понятно. Первый ребенок, самый любимый… Почему бы и не баловать, если есть возможность?..

Бесс невольно фыркнула.

— Скажешь тоже! Самый любимый! Ты что, не слушал, что я тебе рассказывала?

— Я все слышал, дорогуша! — повысив голос, пророкотал Нэд. — Но и за свои слова я тоже отвечаю.

Он вдруг прищурился с какой-то хитрецой, его строгое лицо смягчилось.

— Я же отца твоего знаю как облупленного. И, уж поверь мне, знаю, какой он бывает. — Многозначительный кивок. — Но если любит кого, то это по-настоящему. А тебя он любит, Бесс. Очень любит. — Волверстон помолчал, словно вспоминая о чем-то, задумчиво хмыкнул и продолжал: — Видела бы ты, как он радовался, когда ты на свет родилась!.. Иные мужики и с сыновьями так не носятся, как он с тобой. Ночами не спал, стоило тебе чихнуть погромче. Это еще беда его, что он по медицине шибко много понимает. Иначе бы так не трясся. Но ты сама подумай! Столько лет — а он все для тебя одной… Впрочем, тут он конечно сам виноват. Я ведь говорил ему, не надо так баловать — потом хлопот не оберешься! Но разве же он меня слушал? Ты же дочка его единственная, гордость и отрада, можно сказать. Всегда была и всегда будешь. И ничего тут с ним не поделаешь.

— Что ж, — неуверенно проворчала Бесс. — Возможно, так все и было. Но теперь — изменилось.

— Да неужели? И с чего бы? — Нэд грохнул опустевшей кружкой по столу. — Вот что я тебе скажу, малышка. Отец твой за тебя кому угодно глотку порвет. Тут ведь и ходить далеко не надо. Вот недавно, когда ты потерялась, то есть — тьфу! — спряталась… он мне, знаешь, что сказал? Дружба дружбой, говорит, но если с моей Бесс что случится, пеняй на себя! Я аж похолодел весь. Хоть мы с ним и старые друзья. А на прошлой неделе, когда ты у себя на дереве сидела, как ворона недобитая, он только о тебе и говорил за столом, все уши мне прожужжал, Бесс да Бесс. А ты!

Бесс сидела, опустив голову и изучая царапины от ножей на столе.

— Нэд, отведи меня домой, — глухо произнесла она.

— Мириться пойдешь? — хохотнул старый волк. — Вот и умница. Вот и правильно.

— Ни за что, — ответила Бесс, поднимая голову. В ее карих глазах не осталось и следа слез. — Я помирюсь с ним, только если он сам попросит прощения. И не раньше.

Волверстон покачал головой.

— Как можно быть такой эгоисткой, Бесси?

— Это не эгоизм, — возразила она. — Это чувство собственного достоинства.

* * *

Бесс сидела на полу в своем домике на дереве, сложив ноги по-турецки. На дощатой стене домика, прямо возле головы девочки сидела маленькая черная ящерица и, так же как Бесс, грелась в ласковых лучах заходящего солнца.

Из окна домика открывался чудесный вид на море, и сейчас, когда горизонт уже окрасился в алый, этот вид был особенно завораживающим.

На полу у ног Бесс были разбросаны листы бумаги, безнадежно испорченные. Она хотела изобразить этот красивый закат, но рисовать, увы, не умела. Те редкие рисунки, которые ей все же удавались, всегда изображали одно и то же. Морские корабли. Даже сейчас один из таких рисунков был воткнут между досками, и на нем без труда угадывались очертания большого фрегата, шедшего под всеми парусами. Три мачты… Фок, грот, бизань. Полное вооружение. Все как полагается.

Бесс всегда считала себя смелой. И не без основания. Порой она могла решиться на такое, от чего у других девчонок волосы встали бы дыбом. И все же, вернуться домой сегодня она не могла. Не то чтобы боялась, просто… не могла.

Наверное Нэд прав, она действительно эгоистка. Но что еще ей оставалось? Возможно Бесс перегнула палку… Да, возможно! Но она же не нарочно! Это был просто какой-то… порыв!

И потом… ничего ведь не случилось с их ненаглядным сыночком. Спит небось сейчас и в ус не дует. А она тут. Одна. И никто ее не ищет.

Она не призналась бы в этом даже самой себе, но в глубине души ей очень хотелось, чтобы ее нашли. Нет, не так. Ей до смерти хотелось, чтобы ее нашел… совершенно определенный человек.

Но что-то непохоже, чтобы он сильно переживал из-за их ссоры…

Она чуть не свалилась с дерева, когда тот самый голос, который она в ту минуту уже представляла извиняющимся у себя в голове, строго окликнул ее по имени.

Ящерица испуганно скользнула в щель.

— Я знаю, что ты там. Притворяться глухой бесполезно. Так что слезай и не зли меня. — Он помолчал. — Или я прикажу спилить это чертово дерево.

Бесс затаилась, растягиваясь на полу и заглядывая в щели между досками. В наступающих сумерках, сквозь густую зеленую крону она все же без особого труда различила его черноволосую макушку. Он был без парика. Покончил с государственными делами?

— Я не шучу, Бесс. Спускайся немедленно, — сурово повторил Блад, и добавил после едва заметной паузы: — Нам надо поговорить.

Кажется, это помогло. Через мгновенье из домика выпала веревочная лесенка и, развернувшись, повисла прямо у него перед носом.

Блад задрал голову, несколько секунд глядел на пустой проем, служивший входом в домик, а потом с сомнением осмотрел тонкие перекладины.

— Бесс, — сказал он наконец, — я не уверен, что она меня выдержит. Но дерево все еще можно спилить. Может быть, ты все-таки спустишься сама?

После очередной паузы из домика показалась лохматая, темноволосая головка и снова скрылась из виду. Затем на ее месте появились шелковые башмачки, за ними — тонкие ноги в рваных чулках, а потом и вся Бесс целиком. Блад придержал лестницу, пока девочка привычно и шустро сползала вниз.

Спрыгнув на траву, она принялась сосредоточенно отряхиваться, избегая смотреть в глаза отцу.

Он наблюдал за ней несколько долгих секунд, в течение которых Бесс успела дважды разгладить платье и даже подтянуть сползшие чулки, после чего строго ее остановил:

— Ты напрасно тянешь время. Это тебе не поможет.

Бесс не взглянула на него.

— Я же должна привести себя в порядок, — заявила она серьезно, еще раз безуспешно поправила волосы, и наконец выпрямилась. — Мне идти в ваш кабинет?

* * *

Прикрыв дверь, Блад кивком указал Бесс на кресло, куда она покорно уселась. Сам он примостился на краю заваленного бумагами стола, скрестив руки на груди.

В таком положении он возвышался над собственной дочерью как скала. И от этого ей отнюдь не становилось легче. Она невольно прислушивалась к его дыханию, пытаясь угадать, что у него на уме и к чему ей готовиться.

— Прежде чем я начну, Бесс, — ровным голосом заговорил Блад, — может быть, ты… хочешь что-то мне сказать?

Она глянула на него исподлобья, и ее губы беззвучно сжались.

— Неужели… совсем ничего, Бесс?

Не в силах терпеть его разочарованный взгляд, она опустила голову. Темные растрепанные волосы закрыли ей лицо.

— Ты бы очень утешила меня, сказав, что хотя бы сожалеешь. О том, что сделала.

Наступила недолгая пауза.

— Нет, — отозвалась наконец Бесс, обращаясь к своим коленям.

— Что? — не понял Блад.

Она заставила себя посмотреть ему в лицо.

— Нет, — повторила она громче. — Я не сожалею.

— Ты… — на миг в его глазах промелькнула молния, но голос звучал по-прежнему ровно. — Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Ты чуть не убила родного брата. И говоришь мне, что даже не раскаиваешься?

— Я не раскаиваюсь, потому что мне все равно, если он умрет, — раздраженно ответила Бесс. — Я его ненавижу. Я хочу, чтоб его не было.

Боковым зрением она увидела, как рука отца угрожающе дернулась в ее направлении. Она вздрогнула и зажмурилась. Но ничего не произошло. Его рука замерла в воздухе. Потом Блад сжал ее в кулак и медленно опустил.

Бесс услышала его тяжелые шаги и скрип кресла, и медленно открыла глаза. Он сидел теперь на своем месте, отодвинувшись подальше от нее, и смотрел в стену.

Какое-то время они молчали.

— Что я тебе сделал? — заговорил наконец Блад. — Я не понимаю. Почему ты так со мной?

— С тобой? — удивилась Бесс. — Это не имеет к тебе…

— Знаешь, что самое страшное в твоем поступке? — перебил он. — Нет, не то, что ты поступила так с собственным братом, унизив тем самым меня и маму, как распоследняя неблагодарная дрянь. Самое страшное, что ты вообще оказалась способна поступить так с человеческим существом, случайно оказавшимся в твоей власти. С маленьким ребенком, который ничем не может тебе ответить.

Об этом Бесс как-то не думала… Уж точно, не в таких выражениях…

— Это подло. Неужели ты сама не видишь?

Она и вправду не видела. Не в тот миг, когда это сделала… Ничего такого она не хотела…

— Откуда в тебе эта звериная жестокость? Неужели от меня? Неужели я учил тебя чему-то подобному?

Глаза защипало. Бесс закрыла уши ладонями и помотала головой. Зачем он говорит это? Почему не может просто оставить ее в покое?..

— И чего мне самому от тебя ждать? Когда я состарюсь или заболею… ты поступишь точно так же и со мной?

— Нет! — воскликнула Бесс. — Конечно нет!

— Но почему? Глупый и беспомощный, я начну сильно тебя раздражать. И уж точно сделаю твою жизнь менее… удобной.

— Папа! — в отчаянии выкрикнула девочка, чувствуя, что плачет, и не зная, как заставить его замолчать.

Блад выжидающе уставился на нее через стол.

— Все… все не так, — заикаясь от волнения, запротестовала Бесс. — Ты все неправильно говоришь. Ты ничего… ничего не понимаешь!

— Так объясни.

Бесс раскрыла рот… и снова умолкла, ощутив вдруг тоску и обреченность. Ему никогда этого не понять. Ему в жизни не приходилось чувствовать ничего похожего.

Сморгнув непрошеные слезы, она посмотрела на его смуглое точеное лицо. На крепкие руки, сложенные на груди, и плечи, на которых все время хотелось повиснуть… На его удивительные синие глаза с черными ресницами, которые так нравились Бесс, и которые все равно достались Джону, а не ей…

Ее папа был не просто завидным красавцем. Он был тем самым капитаном Бладом, слава о котором гремела по всему Карибскому морю. Любая девчонка мечтала бы иметь такого отца… Но он весь, целиком, принадлежал ей. И она ни с кем не хотела его делить.

— Я не хочу, чтобы у тебя был другой ребенок, — тихо произнесла Бесс, силясь облечь в слова свои недостойные мысли. — Потому что ты — только мой отец.

Похоже, он слегка растерялся.

— Бесс…

— А ты теперь любишь его, а не меня.

— Бесс!

— Я все чувствую! — горестно воскликнула она.

— Господи, Бесс! Что ты несешь? — возмутился Блад. — Как я могу не любить его? Он же мой сын. Обижая его, ты делаешь больно мне, неужели неясно?

По ее щеке скатилась слеза размером с жемчужину. Но его это не тронуло.

— Нравится тебе или нет, но он теперь есть. И мы будем любить его и заботиться о нем. Вне зависимости от твоих желаний.

Бесс всхлипнула.

— Но это… Бесс, это вовсе не значит, что из-за него мы станем любить тебя меньше, — внезапно сказал отец. — За себя во всяком случае я ручаюсь. Ручаюсь, слышишь? Бесс, ты же знаешь, что на мое слово можно положиться.

Бесс все еще утирала щеки, не глядя на него.

— Ты, — пропищала она. — Ты любишь меня… так же, как раньше? Даже сейчас?

— Конечно. Что за глупый вопрос!

Соскользнув с кресла, она медленно обошла разделявший их стол. Блад настороженно поднялся ей навстречу, готовый, казалось, ко всему. Но в следующее мгновенье Бесс неожиданно крепко обняла его за талию.

— Папочка, прости меня, пожалуйста! — горячо зашептала она, пока он не опомнился. — Просто я очень сильно тебя люблю!

Блад на секунду замер под ее руками, но быстро расслабился.

— Приятно слышать, — хмыкнул он. — По твоему поведению я бы так никогда не подумал…

— Правда-правда очень люблю, — продолжала пищать Бесс, уткнувшись носом в его одежду. — Прости меня!

— Бесс… — пробормотал он, отчаянно моргая и обнимая ее в ответ. — Я тоже виноват. Слишком уж долго откладывал этот разговор, в надежде, что все как-нибудь… уладится… Ты должна знать, что я тоже… тебя люблю. Просто я… не очень люблю об этом говорить. Наверно это моя ошибка.

— Наверно, — согласилась Бесс, глядя на него снизу вверх, задрав голову. — Говори мне это почаще. А я постараюсь не вспоминать, что Джонни ты тоже любишь.

Блад со вздохом отстранился.

— Посмотри на это с другой стороны, — посоветовал он. — Если ты прекратишь его изводить, он вырастет твоим другом. Будет тебя защищать.

— Мне не нужны защитники. Лучше ты научи меня драться на шпагах!

— Бесс!..

— Ну пожалуйста, папа! Ну пожалуйста! — взмолилась она. — Ведь Джонни ты научишь, когда он вырастет!

Блад покачал головой.

— Бесс, ну зачем тебе это? Ты же девочка!

— Что плохого, если женщина умеет за себя постоять?

Он задумался.

— Ну, ничего плохого в этом нет. Но я даже представить не могу ситуацию, в которой тебе пришлось бы стоять за себя подобным способом.

— Тебе просто не хватает фантазии.

— Неужели?

— Да, — кивнула Бесс. — Так ты меня научишь?

Блад быстро взглянул на нее из-под прямых черных бровей, и глаза его неожиданно блеснули.

— Научу, — ответил он с вызовом. — Только… раз уж ты сама напросилась, пощады не жди.

Бесс невольно заулыбалась, с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься ему на шею. Все складывалось как нельзя лучше!

— Все-таки я умница, что с тобой помирилась, — сказала она. — Но если Нэд когда-нибудь спросит, ты скажи, что первый попросил прощенья, хорошо?

Блад замер, почуяв неладное.

— Нэд? Прости, а… а он тут при чем?

Бесс заколебалась.

— Ну, он… он… он будет рад, что мы помирились, и он…

— Но разве ему известно, что мы ссорились? Он ведь, кажется, не заходил сегодня… Бесс?

— Нет, не заходил… Но я…

— Уж не хочешь ли ты сказать, — ровным голосом продолжал Блад, — что ходила одна в порт?

— Я… ну, в общем…

Он поднял брови.

— В общем да, ходила, — призналась девочка.

— Бесс!

— Ты сам меня выгнал, помнишь!

Блад помолчал, обдумывая ее слова.

— Я… возможно, я погорячился утром. Но я же сто раз говорил тебе, что тебе нельзя ходить одной по городу. Я же запрещал тебе, Бесс!

— Я уже достаточно большая.

— Бесс, тебе восемь лет.

— Почти девять!

— Ладно, почти девять. Но у меня полно врагов в этом городе, дочь. И, боюсь, не все они благородные люди. Многие будут только рады получить возможность… Короче, я прошу тебя, дай мне слово, что этого больше не повторится!

Она медлила.

— В чем дело, Бесс?

— По правде, папа, я планировала выйти еще по одному делу. Но ты можешь упростить все так, что мне не понадобится никуда идти.

— И что ты хочешь? — мрачно спросил Блад, предчувствуя очередной подвох.

— Ваш судовой журнал.

— Исключено, — отрезал он.

— Но папа!

— Это не та литература, которую стоит читать юной леди.

— Но ты же обещал, что когда я вырасту…

— Именно. Когда вырастешь. То возможно.

— Но я…

— Нет, Бесс, ты не выросла! Достаточно послушать твою болтовню, чтобы это понять.

В дверь постучали, и через секунду на пороге появилась шоколадная физиономия Бенджамина.

— Бен! — возмутилась девочка. — Да чтоб тебя! У нас серьезный разговор!

Бен испуганно замер, глядя на хозяина.

— Ты что-то хотел, Бен? — спокойно осведомился Блад.

— Госпожа Арабелла спрашивает, когда вы с мисс Элизабет будете ужинать. Она ждет вас.

Блад распрямился, проведя рукой по волосам и поправляя камзол.

— Передай, что мы уже спускаемся.

Негр поклонился и вышел.

— Я вообще не хочу есть, — яростно прошипела Бесс.

— А меня это вообще не интересует, — парировал Блад. — Марш в столовую! И чтобы матери о своих похождениях ни слова!