Антарктический ужас (джен)

Проклятый метаморф опередил всего лишь на шаг. На норвежской базе уже случилось самое страшное. Хуже, чем Темпа могла предположить.

Она вошла в главный модуль, держа найденную в тамбуре винтовку на перевес. В нос ударила волна пьянящего запаха, того, что мог бы исходить из кухни богов, а не от полярной исследовательской станции. Ваниль, корица, запах сдобы. И стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь мерным гулом печей.

Никто не нападал, никто не окликал. Темпа прошла дальше и остановилась, пораженная увиденным: в столовой сидели и стояли они, норвежские полярники. Точнее, то, во что они превратились. Их кожа стала гладкой, золотисто-коричневой, словно из идеально пропечённого песочного теста. Глаза — две аккуратные изюминки, в которых застыл ужас и какая-то нечеловеческая кулинарная одержимость. Из небольшой рваной раны на руке одного из них сочилась не кровь, а густой брусничный сироп.

Они медленно, как заводные куклы, перемещались по кухне. Один месил в миске тесто, другой смазывал противень. Их движения были лишены обычной человеческой плавности, они стали чёткими, механическими, как у роботов.

Их изюминки-глаза повернулись, когда Темпа сделала шаг.

— Tørr... — просипел один голосом, напоминающим шелест пергамента для выпечки. — Tørr...

— Тесто... — перевёл другой, его глазурированные губы с трудом формировали слова. — Нам... нужно... свежее тесто...

От этого сочетания знакомого запаха и леденящего душу зрелища у Темпы по спине пробежали мурашки. Ее хвост взъерошился, а уши прижались к голове. Это было куда страшнее, чем любая космическая амёба, желающая тебя сожрать. Это было извращение самой сути жизни.

Но тут её кошачий нюх уловил нечто иное. Слабый едкий шлейф, почти потерявшийся в запахе ванили. Он вёл вглубь станции.

Темпа осторожно проскользнула мимо пряничных зомби, которые, к счастью, интересовались только мукой, колбасками из теста и яйцами.

В техническом отсеке, среди разворошенных ящиков с оборудованием, лежало тело чужака-пришельца. Оно напоминало груду полупрозрачного желатина, из которого торчали обломки карамельных пластин и несколько стеклянистых глаз на стебельках, похожих на конфеты «Чупа-чупс».

Космический корабль метаморфа, должно быть, был оснащён какой-то системой безопасности. Видимо, когда полярники попытались его вскрыть, сработала защита, и часть пришельца была уничтожена. Этого оказалось достаточно, чтобы нарушить его способность полностью контролировать свою форму. Он смог принять облик повара, но не смог удержать его. И теперь его истинная, раненная сущность просочилась наружу, как начинка из плохо слепленного пирожка.

Он был ещё жив. Один из глазных чупа-чупсов медленно повернулся и уставился на Темпу, и она приняла слабый, едва различимый мысленный импульс, полный боли, голода и безграничной, космической тоски:

...Эта планета... вся... должна... превратиться в... кекс...

Пока первая половина существа отвлекала Темпу, вторая, принявшая облик собаки, неслось через снежные торосы к фанфикополисианам на станцию. (У Фанфикополиса в Антарктиде была своя научно-исследовательская станция, Визенгам Стейшн.)

Темпа, не мешкая, замаскировала «Мармеладное Сердце», так как никто не должен видеть артефактов из далекого будущего, вскочила в небольшой вертолет и бросилась за монстром. Она нагнала его почти у самой фикрайтерской базы, выпрыгнула из вертолета и открыла огонь из винтовки по псу. Но промахнулась.