Грани потустороннего (гет)

Они спускались с вершины. Горы вокруг простирались во всей своей величественной, безмолвной красе. Они были уставшие, но это была приятная усталость — та, что приходит после преодоления себя и стихии. Сложное восхождение прошло достаточно спокойно, без каких-либо происшествий, которые могли бы отнять лишние силы или время.

Рэй шёл первым, размеренно переставляя ноги, а Ник следовал за ним. Они укладывались в график, и это было самое главное. Оба были довольны, что успеют спуститься, как и планировали, по светлому дню до темноты. С каждым шагом, который приближал их к базовому лагерю, напряжение последних дней отступало. И всё шло размеренно, они не спешили, берегли силы — времени должно было хватить на спокойный, размеренный спуск, который они теперь могли себе позволить.

Погода благоприятствовала, словно сама гора решила отпустить их с миром. Никакого ветра, ни единого облачка. Ничто не предвещало беды.

Природа вокруг была невероятной. Особо ослепительно-голубое небо сливалось с искрящимися на солнце снежными склонами. Яркое солнце заливало всё светом, и каждый вдох приносил ощущение кристальной чистоты воздуха и той головокружительной свободы, которая бывает только высоко в горах, где ты чувствуешь себя наедине с небесами. Внизу, вдалеке, виднелись игрушечные деревья и мерцающие ленты рек. Ник даже позволил себе коротко улыбнуться, глядя на это великолепие. Рэй согласно кивнул его невысказанным мыслям.

И тут они услышали этот звук.

Сначала это был лишь слабый, почти незаметный треск, который можно было списать на смещение льда где-то далеко в расщелине. Но спустя мгновение он усилился, став низким, нарастающим гулом, который прошёл не только по воздуху, но и по твёрдому камню под их ботинками. Звук, который страшится услышать каждый альпинист, от чего сердце замирает, — какая-то непонятная, глубокая вибрация, и, словно мираж, гул, будто высоко в горах едет товарный поезд, которого там быть не может. Звук нарастал, превращаясь из гула в рычание.

—Где?— крикнул Ник, его голос был хриплым, а взгляд лихорадочно искал источник угрозы, чтобы успеть оценить направление. Они оглянулись по сторонам и увидели: с одной из соседних вершин, по направлению к их спуску, движется нечто белое, сначала тонкой, почти невинной струйкой, но оно с каждой долей секунды набирало объёмы, превращаясь в ревущий, стремительный вал. Снег, скатившийся с огромной высоты, превращался в безжалостного хищника, несущегося вниз.

—Скорее к камням! — голос Рэя дрожал, но приказ был четким. Он знал, что только скальный выступ или большой валун может дать хоть какой-то шанс. Они в считанные секунды, с невероятным, животным выбросом адреналина, добежали до ближайших скальных выступов и укрылись там, вжимаясь в холодный камень, закрывая рот и нос, зажимая уши. Рэй начал считать про себя : "Один, два, три..." — пытаясь хоть на чем-то сосредоточиться. Сердце стучало в висках оглушающим метрономом. На двадцатой секунде — или это была Вечность? — налетело это белое, стремительное, слепящее безумие; это снежное чудовище налетело на них, пронзительно свистя, как товарный поезд.

Их понесло. Всё вокруг превратилось в белый, грохочущий хаос. Оно повлекло за собой с такой неистовой силой, что Рэй почувствовал себя тряпичной куклой в руках великана. Это было похоже на какую-то гигантскую, бурлящую волну, только снежную, ледяную, в которой шансы выжить были ничтожно малы. Снег проникал повсюду — в глаза, в рот, за шиворот, душил и бил.

Рэй не мог точно сказать, потерял он сознание или нет, может, на пару секунд. Помнил лишь ощущение катастрофического падения, безумной центрифуги, которая выворачивала суставы и сжимала лёгкие. Кажется, он не испытывал даже страха, лишь острое, животное желание, чтобы это скорее всё остановилось, чтобы прекратилось вот это вот бессмысленное и жестокое движение, куда-то несущее и тащащее их. А потом — внезапный толчок, и тишина. Мёртвая, абсолютная тишина.

Рэй пришёл в себя и осознал первое ощущение — сдавливающий вес, как будто на груди лежит бетонная плита. Холод. И темнота, не чёрная, как ночью, а тусклая, но такая плотная, что, кажется, её можно потрогать. Ему с трудом удалось сделать вдох и он сразу закашлялся.

Несмотря на всё произошедшее, в его сознании не было места панике — она просто не успевала родиться в этой ледяной тишине. Всё его тело гудело от боли и свинцовой тяжести, но сознание было кристально ясным.

Его руки — что с ними? Рэй пытался пошевелить ими, чтобы создать хоть немного воздуха возле лица. Тщетно. Снег вокруг — как застывший цемент, он держал тело в плену, позволяя лишь мелко дрожать.

"Ник." Эта мысль пронзила его, острая, как игла, в отличие от притупленной боли в теле. Где Ник? Его лучший друг, человек, который ближе ему, чем брат, с которым он пережил все самые безумные приключения. Они были вместе, когда лавина накрыла их. Должны ли они быть вместе и сейчас, в этом ледяном аду? Жив ли он? Снесло ли его дальше? Сбросило в пропасть? Неужели он лежит вот так же, в ледяной капсуле, задыхаясь и отчаянно пытаясь пошевелиться? Рэй представляет его лицо, его улыбку, его всегдашнюю беззаботность. Рэй был старше и всегда считал себя сильнее, опытнее Ника. Он должен был, обязан был уберечь его. А теперь, возможно, они оба умрут. Это было невыносимо.

Рэй напряг шею, пытаясь хотя бы закричать, но звук мгновенно поглощался толщей снега.

—Ник! Ты слышишь меня?!

Но в ответ не было ничего, кроме бешеного стука собственного сердца в ушах. Но даже в этой темноте, в этом ледяном саркофаге, воля к жизни превращается в одно-единственное требование: найти Ника. Рэй не думал о себе. Он начал осторожно, поочередно двигать плечами, пытаясь высвободить руки, чтобы копать, — не столько для себя, как для Ника. Рэй осознавал двойную, безжалостную угрозу: он мог как задохнуться под тоннами плотного, ледяного снега, так и замёрзнуть в этой холодной, неподвижной западне. И всё же, до самого конца, он боролся с охватывающей паникой, стараясь сохранить в себе хотя бы крохотную искорку трезвого разума.

Он освободил руки и с надрывным усилием, на пределе своих физических возможностей, судорожно пытался немного разгрести снег вокруг лица. Каждый миллиметр стоил колоссальной энергии, но в итоге ему удалось создать крохотное, спасительное воздушное пространство — своеобразный купол, позволявший делать неглубокие, обжигающие вдохи. Однако осознание было ужасным: выбраться было абсолютно невозможно. Снаряжения не было: мощный удар лавины сорвал и унес рюкзак; не было ничего, ни складной лопаты, ни даже маленького ножа — ничего, что могло бы послужить рычагом или дать шанс пробиться сквозь монолитную, затвердевшую снежную темницу. Снег давил на грудь, затрудняя каждый выдох и вдох.Казалось, он вот-вот раздавит легкие, превращая дыхание в пытку.

Единственное, что оставалось Рэю — дышать, максимально замедляя ритм и потребление драгоценного кислорода, и молиться, чтобы их вовремя нашли. Рэй прекрасно знал: горы — это безжалостная, древняя стихия, которая умеет хранить свои тайны. Он понимал: даже многочисленные бригады спасателей, вооруженные лавинными датчиками и щупами, не всегда способны отыскать человека, погребенного под этой мертвой, многометровой толщей. Время было его главным и самым страшным врагом.

Несмотря на своё критическое состояние и ожесточенную, животную борьбу за каждый вдох, главной, пронзительной болью Рэя был Ник. Его собственное выживание было лишь средством, инструментом, чтобы выбраться и найти друга, который, возможно, был ранен или погребен где-то поблизости. Он снова предпринял отчаянную попытку: пробовал звать его, но голос был слабым и надтреснутым, а звук тонул в вате снега, не преодолевая и сантиметра. Он был надёжно заперт в ледяной, безмолвной ловушке.

"Только бы выбраться... найти Ника..." — эта мысль была единственным якорем, что удерживала его сознание от стремительно надвигающейся, усыпляющей тьмы.

"Я не могу умереть здесь, пока не узнаю, что с ним..."

Рэй начал то и дело проваливаться в короткие промежутки забытья, балансируя на тончайшей, словно нить, грани сознания. Он чувствовал, как холод, прежде пронзавший до костей, начинает отступать, сменяясь странным, обманчивым теплом. Тело, словно погружаясь в толстый слой тёплой ваты, теряло осязание и становилось невесомым. Сквозь вязкую пелену спазмов и стучащей в висках крови он понимал: это зловещие знаки, кричащие о кислородном голодании — предвестники беспробудного, вечного сна, из которого уже не будет пробуждения.

И, возможно, в этом было бы жестокое милосердие — просто угаснуть в небытии, не чувствуя агонии и боли. Но Рэй этого не хотел. В самой глубине его души, под слоем ледяного оцепенения, тлела крохотная, но пламенная, упрямая надежда, что он сможет выбраться, что он найдёт Ника. И эта надежда была единственным топливом, которое подстёгивало его бороться со смертельным сном, с нарастающей, давящей усталостью, с леденящим, проникающим в самую душу холодом. Он цеплялся за жизнь с животной, иррациональной силой.

Вдруг, после очередного, более глубокого провала в забытьё, Рэй ощутил странную, резкую вспышку, словно кто-то включил прожектор в кромешной тьме. Яркое, неестественное, пульсирующее голубое свечение разгнало темноту. Он изо всех сил моргнул, заставляя себя сфокусироваться, и картинка стала более четкой, хотя и продолжала слегка "плыть". Каково же было его потрясение, когда он понял, что стоит не под снегом, а на его поверхности! Он тяжело дышал ледяным воздухом, втягивая его полной грудью, и чувствовал, как лёгкие протестуют против резкой смены давления и температуры. Первая мысль, возникшая в его затуманенном, едва функционирующем сознании: это галлюцинация, плод истощения, гипотермии и нехватки кислорода, предсмертный бред.

Тут же пришла вторая мысль, стремительная, как горный поток, и обнадеживающая, почти невероятная: его откопали! Их спасли! Рэй, дрожа всем телом от холода и внезапно нахлынувшего, ошеломляющего облегчения, торопливо огляделся и увидел перед собой человека. Но это был явно не спасатель или другой восходитель. Мужчина выглядел так, словно сошёл со страниц исторической хроники XV века: на нем была искусно сшитая кожаная одежда, а за спиной в резном футляре висел длинный лук. Он был высок, статен, и от него веяло спокойной, древней силой, невозмутимостью. Но самое поразительное — его волосы. Они были не седыми, а отливали нежным, красивым, почти ослепительным серебристым сиянием, ниспадая ниже плеч. У незнакомца были красивые, словно выточенные из мрамора, точеные черты лица и пронзительно голубые глаза, которые абсолютно спокойно, даже безмятежно смотрели прямо на Рэя. В этом взгляде не было ни паники, ни удивления, ни даже явного сочувствия — только глубокое, непостижимое спокойствие.

Рэй снова подумал, что видит мираж, и неуверенно, опасливо пошевелил рукой. Он сжал и разжал пальцы. Да, его рука шевелилась, он ощущал острую боль от холода, чувствовал себя вполне осязаемо. Дрожь его не прекращалась. А незнакомец, словно в ответ на его безмолвный вопрос и лихорадочные метания, спокойно и размеренно произнес, и его голос был низким, мелодичным, как звон горного ручья, лишенным всякой спешки или волнения:

— Нет, я не галлюцинация, Рэй. Ты действительно видишь меня.

Шок Рэя стал еще глубже. Он назвал его по имени? Как? Откуда? Пространство вокруг незнакомца теперь отливал легким, едва заметным, но отчетливо ощутимым голубым сиянием, словно мерцающей аурой.

"Что это за человек? Как он оказался здесь? И как я мог выбраться из под толщи снега?" — мысли, лишенные всякой логики, проносились в голове Рэя с неимоверной скоростью. Он отчаянно пытался найти хоть какое-то рациональное объяснение, но мозг отказывался работать. Загадка этого сереброволосого человека ( хотя вряд-ли это был человек), который неведомым образом спас его из снежной ловушки, была куда более ошеломляющей, чем сам факт спасения. Но самым главным вопросом, который стучал в его разуме, был не его спасение, а судьба друга.

Он спросил, сдерживая отчаянно рвущееся волнение и внезапно появившуюся надежду:

—А Ник? Он… жив?

Мужчина неторопливо наклонил голову, и его пронзительно-голубые глаза, всегда спокойные и проницательные, казалось, видели Рэя насквозь. Он произнес всего два слова, но в них звучала абсолютная, неоспоримая уверенность, которая мгновенно, словно бальзам, уняла боль в душе Рэя:

— Да, жив, — и в его голосе прозвучало нечто большее, чем просто утверждение, это было подобно обещанию.

Он сделал жест рукой:

—Идём за мной. Я отведу тебя к нему.

Рэй, словно во сне, не в силах противиться или что-то спросить, , последовал за ним. Каждый шаг давался легко, неестественно легко, будто его тело перестало быть тяжёлым. Он прекрасно понимал, что этот человек — явно не человек в привычном смысле слова. Может, это всё-таки галлюцинация, порождённая холодом? Но нет. Вот он идёт, ощущает под ногами твёрдый, скрипучий снег, видит силуэты скал.

Они прошли сквозь тонкую завесу снежной пыльцы, окружаюшей этого странного спасителя, и Рэй увидел Ника. Друг лежал неподвижно, прислонённый к подножию скалы, его лицо было бледным и покрыто инеем. Ник слабо стонал во сне, но он дышал.

—Ты… ты помог ему выбраться тоже? — спросил Рэй, голос его дрожал от нахлынувших эмоций и переживания за друга.

Незнакомец кивнул, сохраняя всю ту жу невозмутимость

—Кто ты?—Рэй понимал, что вряд-ли получит ответ на этот вопрос, но должен был спросить

Лицо мужчны не изменило своего спокойного выражения.

—Можешь называть меня Хранителем, Стражем гор, — ответил он.

— Иногда я помогаю людям, если на то есть необходимость. Горы — моё владение.

Рэй почувствовал, как всё его тело пронимает дрожь. Это звучало невероятно, как сказка или древняя легенда. Но он был жив, и Ник был жив. Он не находил ни единого рационального объяснения этому чуду.

—А… а что будет с Ником?.. — начал Рэй, но тут же осёкся, не в силах закончить фразу.

Хранитель посмотрел на него с мимолётной тенью сочувствия, понимая пережтвания Рэя за судьбу друга.

—Он будет в порядке. Но тебе пора. Ваши спасатели уже близко.

Незнакомец сделал шаг назад, и Рэй увидел, как вокруг него вспыхнуло и мгновенно погасло яркое голубое сияние, а в следующее мгновение перед Рэем была только пустая снежная поляна и лежащий Ник. Страж Гор исчез. Рэй снова начал звать друга:

—Ник! Держись! Слышишь меня?

В этот самый момент грохочущий, нарастающий звук лопастей прорезал горный воздух. Рэй поднял голову: на фоне серого неба возник как мираж, быстро превращаясь в реальность, большой спасательный вертолёт с яркими оранжевыми полосами.

Вертолёт? Откуда? Но затем, сквозь волнение пробилась мысль: Точно! Они же регистрировали наш маршрут! Служба спасения. Они, должно быть, следили за погодными сводками, знали о возможном сходе лавины в этом районе! Хранительведь не просто так сказал, что они "уже близко"...

Рэй, окончательно уверовав в реальность, поднялся на ноги и начал махать руками, привлекая внимание.

* * *

Месяц спустя после их невероятного спасения из снежного плена Ник уже выглядел достаточно бодрым и даже веселым, хотя все еще оставался немного бледным — следствие долгой и изнурительной реабилитации после того страшного попадания в лавины.

Рэй в очередной раз навещал друга, и сейчас они сидели в комнате Ника. Они как раз перебирали диски с музыкой и обсуждали расписание концертов любимой группы.

-Ник, я все хотел рассказать тебе... — Рэй, постоянно думавший о странной, мистической встрече с их спасителем, наконец решился заговорить об этом.

— Там, в горах, произошло что-то... чему я не могу найти объяснение. Я не знаю, может, я сошел с ума, и мне все померещилось? Может, я просто выдумал...

Ник перебил его, и в его голосе проскользнула легкая, неожиданная усмешка:

-Ты про того странного человека, похожего на охотника, с серебряными волосами и луком за спиной?

Рэй в удивлении поднял глаза от чашки.

-Откуда ты знаешь?! — Он почувствовал, как по спине пробежал холодок, который не имел ничего общего с вечерней прохладой.

-Я тоже его видел, — тихо произнес Ник.

— Да, я был без сознания, но я слышал ваш разговор. Урывками. Я был уверен, что это горячечный бред, галлюцинации перед смертью... Но раз ты его тоже видел... Да и кто помог нам выбраться из под лавины, ни ты, ни я были не в состоянии это сделать.

Рэй смотрел прямо перед собой, перед его глазами опять возникла та картина: горы, снег, тишина, и кто-то из другого мира, пришедший им на помощь.

-Он назвал себя Стражем гор, Хранителем...

Ник медленно повернулся к Рэю, и в этот момент, в золотистом свете напольной лампы, глаза Ника загорелись странным, почти лихорадочным и нетерпеливым огнем. Это был не азарт, а тихая, глубинная, мистическая решимость.

-Я хочу... снова увидеть Хранителя, — произнёс он.

— Пойдем опять туда, на другую вершину. Помнишь, мы давно планировали на неё подняться?

Рэй посмотрел на друга, он понимал, что должен был категорически отказаться, сказать, что это безумие, что они чудом вернулись оттуда. Но слова Ника не вызывали страха, они будили зов, которому было невозможно сопротивляться. В эту минуту Рэй уже знал, что ответит утвердительно, хотя здравый смысл кричал о безрассудстве. Они должны вернуться туда, чтобы снова увидеть Хранителя...