Предел стабильности (гет)

Появившись у Нотта, Гермиона отметила классическую картину: антигеройское трио собралось в гостиной. Она питала к нему неожиданно… приемлемое чувство (на самом деле — привязанность, но им об этом знать было необязательно). Интерьер походил на стереотипное представление о том, как живут слизеринцы: изумрудные цвета, мебель в классическом стиле и множество деталей, напоминающих, что здесь живёт волшебник.

Теодор облокотился на стол. Пэнси сидела в кресле, всем своим видом показывая, что ей скучно и она вообще не знает, что здесь делает. Ну, а Малфой выглядел… как Малфой — только с лёгкой щетиной и первыми морщинами, наличие которых он упорно отрицал.

Стабильность.

Нотт чуть не задохнулся от возмущения, увидев Гермиону:

— Ты зачем её позвал? Думаешь, у неё недостаточно проблем? Ой, да не смотри ты на меня так, Гермиона. Последний год именно я приводил тебя в чувство, пока другие, с позволения сказать, твои друзья, — на последнем слове он театрально скривился, — сочувственно кивали, отрицая твоё отчаяние и жалкие попытки делать вид, что всё нормально.

Спорить с этим было бессмысленно. Бывшей гриффиндорке был жизненно необходим человек, который не смотрел на неё с жалостью. Вопрос «ну как ты?» она слышала от каждого знакомого. Нотт никогда не спрашивал. Он раз за разом вытаскивал её из «Дырявого котла» — пара галлеонов хозяину заведения помогала предотвращать катастрофу вовремя.

Теодор не обращался с ней как с хрустальной статуэткой, которая дала трещину. Нет. Он заставлял её искать хобби, мучил полётами на метле и выгонял из дома, пока сам сидел с её дочерью, которую, естественно, кормил чем попало. Так он заслужил звание «самого любимого друга мамы». И всё это он совмещал с преподаванием трансфигурации в Хогвартсе (земля пухом Минерве Макгонагалл). Собственно, так они и познакомились заново — на встрече выпускников пару лет назад, где он, предварительно напившись, показывал всем письмо о назначении.

Тео не был целителем душ, но был одним из тех, кто поддерживал её стабильность.

— Привет, мышка, — улыбнулась Паркинсон.

— Привет, вонючка, — ухмыльнулась Гермиона.

— Я уже тысячу раз говорила, что это были мамины коллекционные духи!

— Тебе никто не поверил, спроси кого угодно, — Гермиона подавила возмущение подруги крепкими долгими объятиями, хотя они не виделись всего пару дней.

Вклад Пэнси в её жизнь был не меньше. Именно она молча слушала бесконечные разговоры Гермионы про бывшего мужа, про то, как Роза постоянно плачет, про самую отвратительную начальницу в мире. Слушала молча, а потом просто обнимала, когда Гермиона горько плакала у неё на коленях.

Шесть лет назад они случайно столкнулись в книжном: героиня войны покупала книги о беременности. В тот день она не смогла сдержать тошноту первого триместра прямо на глазах покупателей. Пэнси невозмутимо прошептала очищающее заклинание и увела её в ближайшее кафе, где заказала очень странный напиток. Пить его было невозможно, но он, к удивлению, быстро снял тошноту.

В благодарность Гермиона отправила Пэнси новое зелье для ухода за лицом. В ответ получила семейный рецепт травяного чая, снимающего отёки во время беременности. Аристократки в волшебном мире должны выглядеть идеально — хоть на первом месяце, хоть на последнем. Это казалось до ужаса устаревшим, о чём она и написала в ответном письме.

Месяц подарков по почте закончился ужином у Паркинсонов. Потом был ужин у Грейнджеров. Потом ночные посиделки вдвоём с Джинни превратились в втроём с Пэнси. Неизвестно, кто из них больше сопротивлялся зарождающейся дружбе, но спустя год, когда нервная Паркинсон сидела в Мунго в ожидании рождения первенца своей лучшей подруги, отрицать очевидное было невозможно. Кирпичик стабильности в её новой жизни.

Малфой недовольно прочистил горло:

— Теперь, когда в этой гостиной собрались здравомыслящие и не очень люди, нам надо кое-что обсудить.

За последние десять лет Малфой многого добился. Но удачные инвестиции остатков семейного состояния и ресторан «Белый знак» (да, все понимают отсылку, Грейнджер!) не принесли ему ожидаемого удовлетворения.

Он пытался найти себя в отношениях. Но его неспособность говорить о своих эмоциях превращала любой роман в игру «Попади Малфою в голову». Иногда буквально. Зато теперь он всё контролировал: свой бизнес, свои эмоции и свою жизнь. Наконец-то сам, а не кто-то другой.

В остальном он мало изменился со школы. Его язвительность и сарказм со временем превратились в любимые черты друзей. Как бы Драко ни отрицал, ему нравилось играть в словесные дуэли, где на него почти не обижались, и в которых он всегда выигрывал. Душой компании Малфоя назвать было сложно, но он умел разряжать обстановку очередной удачной шуткой — внимание и признание ему, безусловно, льстили.

Дружеские отношения с Грейнджер поначалу были вынужденными — подруга Тео и Пэнси должна была стать и его тоже, хотел он того или нет. Хотя в ней его раздражало то, что раздражало и во всех остальных людях, — наличие того, ради чего стоит жить.

Не то чтобы он злорадствовал, когда часть её жизни начала рушиться, но про себя отметил, что это принесло ему странное облегчение. Он закатывал глаза на очередные попытки друзей реанимировать самооценку Грейнджер, но промолчал о том, что внёс в эту миссию маленький вклад: благодаря связям (спасибо, Люциус), её бывший муж внезапно получил отказ в повышении. Он ему никогда не нравился.

Пререкания с Малфоем и соревнования, кто кого перепьёт, тоже были своего рода островком стабильности.

Гермиона села в кресло напротив Пэнси.

Ожидания большинства сводились к тому, что семьи, хоть как-то связанные с Волдемортом, уедут из страны или спрячутся в поместьях. Но если бы кто-то поставил против этих троих, то проиграл бы целое состояние. В их упрямстве и смелости перед лицом всеобщего недоверия и презрения было больше от Гриффиндора, чем от Слизерина.

Появление этих троих в её жизни было самым неожиданным событием за долгое время. Они стали её близкими людьми. Даже Малфой — хоть он и покушался на святое: её стремление всё контролировать.

Она помогала Тео составлять учебные планы, посылая совами миллион правок. Помогала Пэнси пережить новость о том, что та не может иметь наследников, и найти новую жизненную цель. Как помогала Малфою? Это было проще всего — она почти никогда с ним не соглашалась. В его окружении, кроме Пэнси и Тео, было достаточно людей, которые беспрекословно поддерживали любые его идеи. А Гермиона подвергала их сомнению и бросала вызов. И в споре к нему приходили хорошие решения — что в бизнесе, что в личной жизни. О последнем, правда, она не любила говорить, ведь выяснилось, что в отношениях она ничего не понимает. И ей никогда не нравился его выбор.

Но главное — у этих волшебников не было секретов друг от друга. Стабильность приобретала очертания крепкого фундамента.

— Ты вообще слушаешь? — Малфой возмущённо раздувал ноздри, щёлкая пальцами у неё перед лицом.

— Нет, потому что, во-первых, я уже выпила пару бокалов вина и мыслю, ты не поверишь, недостаточно трезво. Как и вы, кстати, тоже, — она многозначительно кивнула на три пустые бутылки у дивана. — А во-вторых, ты так кричишь, что сложно понять, в чём основная причина твоих возмущений.

Драко недовольно поджал губы и обратился к другу:

— Давай, расскажи нам свою потрясающую новость ещё раз. Пусть хоть наша драгоценная спасительница вправит тебе мозги. Хотя, по-моему, вправлять уже нечего.

Теодор спокойно сделал глоток очевидно очень дорогого, насыщенного огневиски.

— Гермиона, я правда не знаю, зачем тебя позвал Драко. Он не в состоянии себя контролировать — уговорил целую бутылку из моей коллекции.

— Давай я услышу эту новость, скажу, что Малфой как обычно… Просто как обычно. А потом красиво уйду в камин.

Пэнси усмехнулась, поднимая бокал за неё:

— Я пыталась объяснить им обоим, что твоё вмешательство не требуется, потому что у тебя сегодня были планы.

— Я видел её планы, Пэнси, это было жалкое зрелище.

Гермиона молча взяла бутылку со стола и сделала два больших глотка.

— Мерлин, есть же специальные бокалы! Что ты делаешь? — возмутился Тео.

— Пытаюсь занять себя чем-то, прежде чем услышу, зачем я сюда пришла посреди ночи. Итак?

Нотт вздохнул:

— У меня появилась девушка.

Гермиона медленно повернула голову в сторону Драко:

— Позволь уточнить, Малфой, ты притащил меня сюда, чтобы сообщить, что у взрослого тридцатилетнего мужчины появилась новая пассия? — Гермиона не знала, как отреагировать на происходящее, не поднимая бурю в стакане. — Хотя действительно странно, что он наконец решил, что эскапизм, которым он занимается, погрязнув в учебных планах и уроках, можно отложить.

— И… началась моя любимая часть! — в голос засмеялась Пэнси. — Не ограничивай себя ни в чём, дорогая.

Малфой злорадно улыбнулся:

— О нет, подожди, Грейнджер, дальше будет только интереснее. Давай, Нотт, продолжай.

Теодор сделал большой глоток, прежде чем продолжить:

— И она — маггл.

Стабильность пошатнулась.

— Она кто? Тео, сейчас икнёт добрая часть бывших Пожирателей, и я правда не хочу, чтобы это звучало так, будто я борюсь за чистоту крови, но маггл? Серьёзно?

— А вот теперь можешь ни в чём себя не ограничивать, — Малфой торжествующе ухмыльнулся и добавил, передразнивая Пэнси: — дорогая.

— Пойми меня правильно, Тео. Полюби ты хоть Биг-Бен, хоть дракона — я тебя поддержу. Но отношения с магглами — это серьёзный, очень серьёзный риск. И да, неси сюда свой пафосный стакан.

— Бокал, — недовольно отозвался Тео.

Через минуту перед ней стоял идеально сверкающий хрустальный бокал для огневиски. Пока она наливала в него куда больше, чем допускают правила этикета, раздался вкрадчивый голос Малфоя:

— Не хочешь продолжить свой рассказ, друг?

— Мы встречаемся уже четыре месяца.

Не то чтобы эта новость её особенно порадовала, но Гермиона взяла себя в руки:

— И ты не сказал. Тео, я немного злюсь, но всё в порядке.

Это было правдой лишь наполовину, потому что секреты и стабильность для неё были антонимами. Конечно, существуют отношения, где секреты — и есть стабильность, но такие отношения у неё остались в прошлом. И слава Мерлину за это.

Гермиона как можно более спокойно продолжила, чувствуя, как алкоголь успокаивающе разливается внутри, отдавая приятным теплом:

— Знаешь, я свободна все выходные. В воскресенье можем позавтракать в «Белом знаке», и ты всё мне о ней расскажешь. Если захочешь.

Нотт торжествующе посмотрел на Драко, но тот не собирался сдаваться:

— Договаривай, Нотт, а я буду внимательно рассматривать лицо Грейнджер, чтобы насладиться реакцией на финал твоей истории.

Ей даже стало интересно, что же так вывело Малфоя из себя. Возможно, он был слишком пьян — обычно никто лучше него не контролировал эмоции. Даже она.

— Я не заявил об этом в Министерство, — Нотт начал активно рассматривать стены и потолок, будто видел их впервые.

— И… — Драко растянул звук с нарочитым удовольствием.

— И я показывал ей некоторые чары. Всё, Драко, ты доволен? Ей вообще было необязательно об этом знать. Всё будет...

Мимика Гермионы всегда была подвижной, но именно в эту секунду Малфой был готов поклясться, что выражение её лица стало змеиным.

— Позволь уточнить, Теодор… — медленно начала она.

— О нет, только не называй меня так. Ты не можешь на меня злиться — я наконец сделал то, чего вы все, да, все, от меня хотели!

— И всё же, — бывшая гриффиндорка перешла на тихий, вкрадчивый тон. — Ты начал встречаться с девушкой, чему я безмерно рада. Она — маггл, и здесь мне всё равно. Но ты не заявил об этом в Министерство и при этом показал ей магию? Ты к дракловой матери совсем рехнулся?

Первая трещина в фундаменте.